CreepyStory

Вторая часть романа напрямую связана с циклом Гоп-стоп и дедовские письмена, скоро выйдет его третья часть, которая объяснит, как встретились герои этих, казалось бы, разных произведений.

Предыдущий пост с главами 1-3:  Ведьмы уходят в небо/Шабаш ведьм-2 [Продолжение]

И важное примечание: работа над дальнейшим текстом "Ведьм" велась в соавторстве с @MoranDzhurich

Глава 4

Санкт-Петербург, 3-2 дня до Разлома

Алька снова летала во сне. В теплом потоке воздуха, раскинув руки, паря над ночными улочками родного маленького городка. Внизу проплывали пустые дороги, освещенные желтыми фонарями, прячущимися в листве высоких тополей. Вот она повернула на улицу Красную, разглядывая крыши спящих домов. Посередине дороги стояла ее бабка с хворостиной в руке.

“Ах ты ж, подлюка! Сколько раз говорила, ночью надо спать!” — крикнула старуха и помчалась по дороге вслед за Алькой. Страх стал накрывать девушку, она падала вниз, асфальт становился все ближе и ближе, бабка тоже, и вот уже хворостина обожгла пятки. “Кому по жопе?!” — крикнула старая карга и кинулась на Альку.

— Кр-р-ра-а-а-а! — черный огромный ворон клевал Алькину пятку, давая понять, что утро уже наступило, нечего разлеживаться. Пора его, голодного бедного Мунина кормить.

— Муня, отстань! — девушка спрятала ноги под одеяло и повернулась на бок, в надежде еще поспать. Голова трещала после вчерашнего. И кто ее просил так нажираться? В клубе было весело, конечно, но как она вернулась домой, Алька не помнила. Хорошо, хоть не обнаружила опять в своей постели какого-то парня, как в прошлый раз. Парень был очень симпатичный, но имени его она так и не смогла найти даже в самых дальних закоулках памяти. Стыдно было, капец. Хорошо, что парнишка быстро смотался, едва проснувшись.

За дверями ее комнаты в коммуналке цокал когтями и хрипел французский бульдог Пыжик. Пыжикова хозяйка — Изольда Модестовна, в силу очень преклонного возраста и болезни, уже не могла гулять со своим стареньким любимцем по утрам, и Пыжик зассал всю прихожую. Соседи ругались, но беззлобно. Все понимали, что старость ждет каждого и безропотно мыли коридор от собачьих кучек и луж.

Пыжик отирался у Алькиной двери, пыхтел, и явно пристраивался поднять ножку. Опять потечет в комнату… Она громко крикнула, чтобы собака ждала, бульдог заскулил, девушке пришлось все же встать, иначе Пыжика разорвет. Гулять с ним сегодня явно некому. Алька натянула треники, свитер и куртку, и, цепанув на поводок скачущего от плескающейся мочи в ушах Пыжика, вышла во двор. Тот сразу унесся поливать пожелтевшие кусты, а Алька приметила мужчину, вышедшего из соседнего подъезда. Он собирался закурить, и рылся в карманах в поисках зажигалки. Вот он уже идет мимо, собираясь вставить сигарету в рот. Алька напряглась, мужчина на секунду застыл, а сигарета оказалась в Алькиных пальцах. Опять сработало!

Мужик растерянно заозирался, ища пропажу, но, ничего не поняв, пошел дальше. Выйдя на пустую детскую площадку, девушка закурила, глядя на Пыжика, обнюхивающего столбы, присела на качели и, пуская дым колечками, решила, что утро не такое уж и хмурое. Все лучше, чем просыпаться под бабкину ругань.

Алевтина Кумыкина переехала в Питер уже год как, удрав от родной бабушки. Мать Алькина исчезла 19 лет назад, Альке еще и года не было. Отец через время спился, по пьянке убил человека и заехал на 9 лет на нары. Выйдя оттуда, так и остался в городке около зоны, в Архангельской области. За это бабка — мать отца, проклинала почему-то Альку, всю ее небольшую жизнь называя ее обузой и порченой. Мать, мол, была порченая и Алька такая же. Чтобы не злить бабулю, внучка научилась виртуозно врать, быть тихой, и находится вне дома большую часть времени. В периоды, когда бабка совсем озлоблялась и начинала попрекать каждым куском, Алька, не собирающаяся сдохнуть от голода, училась воровать из магазинов. Когда ей было 15, ее чуть не поймали. Тащила она три банки “Хуча” и ее никто не заметил, пока толстая бабища, проходя мимо, не толкнула ее пухлым локтем. Одна банка выпала из-под толстовки и с грохотом покатилась по полу магазина. Дремлющий охранник встрепенулся, кассирши обернулись и уставились на девушку в куртке не по размеру.

От дикого ужаса она так зажмурилась, что чуть не треснули глаза. Ей так захотелось стать невидимой, просто до дрожи в коленках, до стиснутых кулаков. Чтобы никто ее не трепал потом за ухо, приговаривая про порченую, чтобы охранник не вцепился в нее как клещ, а люди не стали бы осуждающе смотреть. И, как не странно, это случилось. Охранник зевнул, и уселся обратно на свой стул, кассирши запикали сканером, пробивая товары покупателям. Алька тихонько подобрала злополучную банку, сунула в карман и, держа спину прямо, ровным шагом вышла из магазина к своей кампании, что ждала ее на улице. Те, увидев Алькину добычу, радостно завопили, хлопая девушку по спине.

У Альки было три “фишки”, как она это называла. “ А ну-ка отними”, “Невидимка” и “Стань красивой”. Просто надо было немного напрячься и сильно захотеть. Со временем она даже научилась не зажмуриваться от усилий. Стать невидимой для всех и таскать продукты из магазинов, вещи на рынке - легко. Отнять что-то у человека, держащего предмет в руках - секундное дело. Тот даже не понимал, что произошло, просто хлопал глазами. А вот со “стань красивой” пришлось попыхтеть.

Сначала девушка бессознательно пыталась делать милое лицо, чтобы понравиться парню из их компании, принимать разные позы, казавшиеся ей сексуальными, но Кумыкина не учла одно - тип лица “рязанское простецкое”, жидкие русые волосики, плоская грудь и объемная задница на коротких ногах как-то не очень вяжутся с сексуальными позами, подсмотренными в инстаграме у блогерш. А потом она как-то напилась на дне рождения у подруги и, глядя на девушек, которые там были, таких красивых, модных, высоких, стильных, ей так захотелось стать такой же, что она села на диван и зарыдала. На нее смотрели брезгливо и даже никто не подошел спросить, почему она сопли размазывает.

От дикой обиды Алька сжала кулаки, зажмурила глаза и глубоко вдохнула. В голове нарисовался образ, что она, Алька Кумыкина, танцует посреди комнаты как Дженифер Лопес и выглядит так же потрясающе. И что все парни смотрят на нее восхищенно, а девки злобно и завистливо. Пусть утрутся, дуры. Вот вырасту, заработаю себе на пластическую операцию и вы все увидите!

Но, пластика не потребовалась. Пока она в слезах пробивалась к выходу из квартиры, к ней стали подходить парни и спрашивать, как ее зовут и откуда такая потрясающая девушка тут появилась? Затащили ее на кухню, где сидел ее ненаглядный Витька и играл на гитаре, налили вина. У Витьки аж рот открылся и он застыл, как истукан.

Сначала Алька думала, что все над ней шутят, но потом до ее ума дошло, что видать, опять сработало, как с “невидимкой”. Она мысленно себя похвалила и стала напропалую флиртовать со всеми, кто был на дне рождения из мужского пола. Короче, ретироваться ей пришлось под угрозой выдирания волос от подруги и других девушек. Но она не расстроилась. Это была первая победа Кумыкиной. Самая сладкая месть своим подружкам, таскавшим ее с собой как фон, на котором они очень выигрышно выглядели. С тех пор прошло четыре года. Алька пользовалась “фишкой” во всех ситуациях, где это могло пригодится - устройство на работу официанткой в крупный ресторан, в Питере — чаевые лились ей рекой, в клубах, чтоб была бесплатная выпивка, когда нужен был секс, или просто развлечения, за которые платить она не собиралась. Красивым все легче дается. Одно было плохо. На фото, и в уставшем состоянии, она опять была та же рязанская рожа с толстой и низкой жопой. Да и ладно, в соцсети можно выставить фото тех, на кого она хотела быть похожей.

А сейчас Алька просто была на расслабоне, качалась на качелях, докуривала сигарету. Кофе бы ей еще, и вообще зашибись.

Пыжик метался по детской площадке как черная пыхтящая молния, пометил все столбики, погонял снулых воробьев и закрутился возле мусорки. По дороге возле дома прошел дворник-узбек, говорящий по скайпу с кем-то на своем языке, Алька затушила окурок и культурно, набросом, кинула его в урну. Из кустов раздался треск ломающихся веток, на площадку вывалился молодой человек, странновато одетый для питерской осени. На нем были короткие шорты, высокие ботинки, из которых выглядывали белые носки, и кожаная потертая косуха на голое тело. Черные волосы, стриженные в каре по ухо свисали на лицо.

— Бомжур, мадам! — парень зачесал рукой волосы назад. — Это я где?

“А ничего такой…” — подумала Алька. А потом внимательней разглядела парня.

— Ааав! — сказал Пыжик.

— В Караганде. — скривилась Кумыкина, поняв, что ей ничего не светит, даже если использовать “фишку”. Подведенные черным глаза и рот, тоже в черной помаде - в сознании недавней жительницы маленького городка такой парень был явно не пригоден для девушек.

— Че, заблудился, от своих отбился? Чеши отсюда.

Бульдог тоже не рад был появлению незнакомца и яростно залаял.

— Пыжик, заткнись! — Алька чуть напряглась, как всегда делала, чтобы собака не нассала на ее дверь и ждала. Пес сел и замолчал.

Странный парень еще немного поразглядывал девушку, сидящую на качелях, собаку, одна бровь его взметнулась вверх, губы в черной помаде презрительно съехали вниз.

— Шваль необученная. — выплюнул он и пошел к дому.

— Че сказал, сученыш? — вскочила Алька.

Молодой человек обернулся, ехидно улыбаясь :

— Пыжик? Чижик- пыжик, где ты был?... — зазвенел хрустальный голос во дворе утренней пятиэтажки, — На Фонтанке водку пил.

Он пел и шагал по детской площадке. Дойдя до железного турника, хлопнул по нему ладонью. И в рамке турника словно открылась дверь в другое место. Там было не утро, а поздний вечер или ночь. Блики от светящихся окон отсвечивали на мокром, после дождя, асфальте, там было лето, шелестящее зеленой листвой в свете фонарей. Пыжик вскочил и рванул в этот проем, тут же скрывшись в темноте. Странный парень все стоял и напевал песенку про чижика-пыжика, издевательски меняя тональность. То тонким детским голоском, то басом, а то как в первый раз, кристально чистым, красивым высоким голосом.

Алька не понимала, что происходит. Может, это она спит еще и все это ей снится? И сейчас выбежит бабка с хворостиной и будет орать, что спать надо по ночам?

— Пыжик, ко мне! Иди сюда, скотина! Ко мне! — она кричала, не решаясь приближаться к парню, который корчил ей рожи, вилял задницей в коротких шортах, дразня.

“Ну, ща я тебе, обдолбыш, покажу ступинских девчонок. И не таких разматывала.” — уже примерившись, что зарядит ему сначала кулаком в живот, а потом в глаз, Алька ринулась к парню, сжав кулаки. Ладони стало жечь огнем, волна ярости словно подняла волосы на голове и загривке, где их отродясь не водилось. Парень, сделав испуганное лицо, прошел в портал, открывшийся в рамке турника, девушка влетела следом, норовя ударить наглого говнюка, но он скользил по теплому воздуху, плавно перемещаясь кругами вокруг Альки, паря над землей так, что между его ботинками и асфальтом можно было просунуть пачку сигарет. И пел детским голоском, кривляясь, как мог :

— Чижик-пыжик, где ты был… На поминках ведьмы пил. Ведьма сдохла, хвост облез, кто промолвит, тот и съест!

И тут Альке стало страшно. Почему она не может проснуться? Ведь люди летают только во сне, пусть даже так низко над землей. Она тоже так иногда летала, когда бабка особенно мозг выжирала или день плохой. И Пыжик пропал. Что она скажет Изольде Модестовне? Она перестала махать кулаками, прыгая в попытках достать красавчика в косухе.

— Это мы где? — рассматривая ночное лето во дворе дома, Алька даже не надеялась получить ответ. Сон же.

— В кабзде. Ты. А я - у себя дома,  дура.

Парень протяжно свистнул, словно подзывал такси в Нью-Йорке. Девушка все вертела головой, пытаясь понять, как ее из осени перенесло в летний Питер, и где этот чертов Пыжик, ведь если он убежал, и не вернется, Изольда будет переживать, а сердце у нее совсем плохонькое.

Из-за угла пятиэтажки выбежала свора собак. Просто куча черных, остроухих, похожих на доберманов, но гораздо крупнее. Собаки лаяли и хрипели, слюна, поблескивая в свете фонарей, капала на асфальт.

— Пыжик, Пыжик, ко мне! — истерично заорала Алька.

Стая собак могла разорвать маленького толстенького бульдога, тем более тут, в этом непонятном месте

.

— Не ори, малахольная. Это моя лягушонка в коробчонке едет. — парень опять скривился и цыкнул зубом. — Откуда вы все лезете, а? Найди себе учителя, убогая.

“Какого учителя?” — Альке вспомнился единственный учитель в ее жизни. В школе преподавали женщины в основном. Физрук Владимир Иванович. Зачем его искать? Он и так ей с трудом тройку натянул в аттестате. Через “козла” Кумыкина прыгала плохо.

Тем временем, стая собак подтянула за собой на вожжах что-то типа больших саней. В санях сидел еще один парень, он махнул рукой в атласной красной перчатке Алькиному врагу, а тот радостно поскакал к поданному транспортному средству.

— Иди обратно, — крикнул он, — ворота открыты. Скажи: “Хочу в Явь”, и стукни по железу.

Упряжка черных доберманов тронулась, как только парень в шортах сел в повозку. Вихрем их вынесло в арку между домами, и стало тихо. Только шепот листьев да нервное жужжание фонаря над детской площадкой.

Откуда-то, пыхтя и хрипя, прибежал Пыжик. Завертелся у Алькиных ног.

— Что, зассыка, как мы домой пойдем, а? — скорее всего у самой себя спросила Алька.

Здесь вроде все было, как дома. За исключением летней погоды, какого-то легкого воздуха, который пах перетертой зеленой травой и цветущим жасмином. Теплый свет ночных фонарей покрывал золотистыми бликами мокрый асфальт, в знакомой пятиэтажке горели окна, демонстрируя вечерний театр теней на задернутых шторах.

Да ладно, Алька же не может не узнать свой дом. Она живет в нем уже почти год. Вот второй подъезд, вот окна бабы Любы на первом этаже, занавески в красную клеточку. Вот лавка перед подъездом. А вот двери в него, крашеные в серый. На подъездной лавочке сидят… сидят… На подъездной лавочке сидели два плоских старичка. В полосатых черно-белых пижамах, Алька такие только в фильмах 30-х годов видела. Там, где поет эта дама в белых воротничках. Любовь Орлова. Бабка ее очень уважала.

Очень худые, высохшие до костей, с поблескивающими искорками в провалах глазниц, два сухоньких старичка, опирающихся на трости, сидели перед ее, Алькиным, подъездом. Никогда она там таких пенсионеров не видела. Но, может, они только ночью выходят? Подышать воздухом, и все такое.

Пока девушка тыкала кнопки домофона, то и дело дергая наконец-то прицепленного на поводок бульдога, парочка на лавочке заливалась скрипучим смехом, разговаривая между собой закрученными по кругу фразами.

— Видал, в 47-ой сегодня? Видал, ел? Видал? А я съел. Ахахахах…

— Видал, в пятой сегодня? Ух, она аж стакан разбила! Видал, ел?

— Ты в 28 видал? Я там ел. Ахахах… Он так дверь - хлоп! Она орет: “Тварь!”, а он ей - на! Ух, хорошо. Я поел.

Старички противно хихикали, крутя плоскими лицами. Больше они походили на героев советских мультиков, типа первого “Кота Леопольда”, плоские картинки, только что ветром их не сдувало. Кнопки домофона проскальзывали, не нажимались, как будто намазанные жиром.

— Смотри, смотри, — заскрипело у Альки за спиной, — она кнопки жмет. Аххаххахи! Она с той стороны. Как пришла? Как пришла?

— Стригой привел, привел. Ты видел? — ответил другой плоский старик, — На собаках уехал. Собаки, помнишь? Э-э-э, да ты, старый , ничего не помнишь.

— Чей-та? — возмутился тот, что сидел ближе к Альке, и вперился в ее спину провалами глаз, — Помню, помню. Ел ее. У нее ворона. Не знает, не знает. Что делать - не знает. Дурочка с деревни.

Старички засмеялись, у подъезда словно зашелестела бумага, заскрипели несмазанные петли всех дверей в доме, защелкали замки, отмыкая для потусторонних гостей проходы во все квартиры. Чтобы они ели. Жрали эмоции тех, кто там живет.

От отчаяния, от этих кнопок, которые не хотели складываться в привычный код, открывающий дверь, от мерзких хихикающих ехидных голосов, доносящихся от лавки, Алька хлопнула по железной двери подъезда ладонью,так, что пальцы онемели. В мозгу четко пронеслось: “ Хочу в Явь!”. Пыжик захрипел, подъездная дверь стала светлее, на Альку брызнул освежающий осенний дождик, промозглый ветер напомнил, что здесь его владения. А мутное, негреющее солнце может катиться себе за серые тучи, где ему в Питере самое место.

В комнате было тепло и тихо. Только Муня неспешно ковырял свой клюв когтем, шурша крыльями. Кофе остывал на дне чашки. Алька все так же не могла понять, где это она была утром в вечернем городе? И этот парень мерзкий, что на собачьей упряжке уехал, и старики картонные у подъезда на лавке… Что это? Кто это был?

Крыша у тебя уехала, Кумыкина, думала Алька, собираясь на работу. Пить надо меньше. Вона как тебя белка-то пришпилила. Мультики со старичками плоскими. А вот реально, если у подъезда будут сидеть Губка Боб и Патрик? Ты чего будешь делать? Пыжика на них натравишь? Пыжик, кстати, после прогулки стал какой-то очень резвый и, как щенок, носился по коммуналке, даже Изольда Модестовна выползла из своей комнаты на кухню, и рассказала Альке что как она Пыжика погладила, так стало ей легче, очень благодарила , что не бросает ее соседка на произвол судьбы, ну и песика ее тоже.

— Любишь пёськов?

— Что? — Алька не расслышала.

— Пёськов любишь? — старушка улыбалась, аж видно было где заканчиваются ее вставные челюсти. — Пёськи. Пыжик. Гуляешь с ним. Он хороший.

Алька пролила кофе из турки на клеенку стола. Что у бабки с головой? Бредит уже.

По дороге на работу девушку знобило. Все время не давала покоя мысль, что в ее жизни что-то не так. Вчера ей показали запретное. Запретное лето, в том городе, где она живет, на той же улице и у того же дома. Но она там была как потерянный щенок, ничего не понимала, и еще тот, кто ее туда завел - отвратительный тип, над ней смеялся, но и дал совет, как вернуться обратно. И у нее получилось. Альку раздирало.

Ей хотелось и еще раз пройти через турник, в лето на ее улице, хотелось еще раз вернуться. Она догадывалась, что она может, вроде. А если нет? А если не получится в этот раз? Мысли стучали в мозгу, путались, сталкивались друг с другом, вызывая Альку на ДТП, как ту, кто сможет их растащить. Получалось плохо. Сумбур царил в голове Кумыкиной. И курить хотелось.

Мелкий моросящий дождь молотил в клетчатый зонтик, запахи из кофеен на Невском отзывались спазмами в животе девушки. Витрины, светящиеся рекламы, стеклянные двери, из которых выходили довольные люди со стаканчиками в руке - все это Альку дико раздражало. И вот, здравствуйте, посреди тротуара стоит он. Лошара, разглядывающий что-то в небе. В одной руке - высокий стакан с кофе, в другой - только что прикуренная длинная сигарета. Алька даже ни секунды не думала. А ну-ка, отними! Чуть напряжения, и вот уже вожделенный стаканчик и сигаретка в Алькиных руках, а лох так и остался озираться у двери очередной кофейни.

Обжигающий глоток, горький обволакивающий вкус, первая затяжка никотином - это такой ка-а-айф…

В спину толкнуло, как будто по хребту заехали доской, откуда-то окатило холодной грязной водой, намочив Кумыкину с ног до “крысиного” хвостика на голове. Резко развернувшись, девушка успела заметить, как тот “лошара”, у которого она только что отняла кофе и сигарету, стоит, выставив перед собой ладонь, а все лужи на тротуаре собираются в один поток. Прямо в лицо жестко хлестнуло грязью, вперемешку с мусором и окурками.

— Получила? Обтекай! — мужчина отряхнул ладонь и презрительно скривил губы. — Ты с кем тут такие шутки шутить собралась, девочка?

По лицу девушки медленно стекала питерская грязь, чужая сигарета намокла и висела унылым концом, стаканчик с кофе был уже смешан асфальтовой пылью, нервной дрожью пальцев и страхом.

Глава 5

Санкт-Петербург, 48-24 часа до Разлома

Чуйка не подвела Разова. За ними следят. Спросив у Сёмы, где пистолет, который накануне был обрызган святой водой, киллер крепко сжал его в руке и оглядел двор. “Леший, значит. Ты же тут, я это понимаю, но где?”. Наугад сделав несколько выстрелов, мужчина прислушался. Семён же пока удерживал на лавочке их перепуганного товарища.

“Кошку случайно убил. Жаль. Ладно, поиграем в морской бой, гаденыш.” — подумал киллер и снова выстрелил несколько раз.

В считанных метрах от них послышался звук падающего тела. “Вот и ты, дружок!” — Разов сделал два контрольных в ту сторону и закурил. “Леший, невидимый мудак, просто так хер распознаешь его!”. Чуйка подсказывала, что теперь нечисти поблизости нет. Павлуша выглядел слишком удивленным и растерянным, не похоже, что он сам договорился с той тварью. Значит, его пасли от дома бабы Нюры или Смоленска, следовательно — дело плохо.

— Тащи его до себя, я в магазин и подойду позже, — соврал киллер и направился во дворы.

Бывший военный, приставив к коммерсу ствол, повёл того в сторону безлюдной тропы.

Разов, оказавшись вдалеке от посторонних глаз, вошёл в транс. Питер поплыл, вместо него начали проступать очертания леса. У знакомого поваленного дерева киллер увидел сестру Гамаюн. Чудо-птица с сочувствием смотрела на него и теребила когтистыми лапами ствол.

— Я дала тебе шанс на грани моих сил. Нарушила Договор. А ты ведёшь себя как ребёнок! Очнись!

От её крика повалились деревья, а тучи, застилавшие небо, разошлись в стороны.

— Да что я, мать, сделал не так?!

— Оля сама не ведает, что привезла в город. Теперь я это вижу, а ты — чувствуешь. Просто пользуешься методами, к которым привык. Павлушу шибко не трожь, он из своих, на Нюры у него свои планы.

— И что мне теперь делать? — удивился мужчина.

— Объединиться с Ольгой и нашими, что в подполье. Не вся нечисть готова к восстанию.

— А как?

— Да что ты заладил свои вопросы? Ответы сам знаешь, найди их в себе наконец!

Птица, взмахнув крыльями, устремилась ввысь. Порыв ветра обдал киллера жаром и заставил очнуться.

***

Когда Разов вернулся в квартиру, Семен готовил набор. Плоскогубцы, паяльник, длинные иглы, несколько скальпелей и утюг подтверждали серьезность намерений. Коммерс сидел, привязанный к стулу, и плакал.

— Дурак? Приказ был?! Отвязывай живо! — скомандовал киллер.

— Наконец-то дошло, мракобес, — внезапно раздался изо рта Павлуши голос баб Нюры.

Мужчины ошарашенно уставились на бизнесмена. Вроде он, как и был: потрепанный с дороги, испуганный и бледный, как смерть. Но откуда взялся голос той бабки?

— Вижу, дураки, удивляетесь. Не опустила я его просто так к вам. Я в его теле сейчас, не поняли, придурки? Отвязывайте уже, пощадите старуху, вашу мать!

Разов освободил ведьму и протянул ей несколько сигарет, после чего сам закурил. Семён непонимающе хлопал глазами.

— Виделся с сестрой Гамаюн. Она говорит, Оля сама не знает, что сюда привезла и надо собирать местную оппозиционную нечисть.

— Надо, внучек. К нам целая орда идёт. Э, мракобесы, слышьте сюда, это нормально, что у меня от страха хуёк чуть привстал?..

***

В логове Оли творился цирк. Прыткая девица убегала от Дылды, который пробовал её успокоить. Заклинания не действовали, Алька интуитивно их отбивала. Поняв, что колдовством ничего не решить, ведьма полезла в кладовку, откуда достала бейсбольную биту.

Когда визжащая девица в очередной раз пронеслась мимо неё, Ольга ударила. Гопник участливо подставил стул и попросил найти верёвки или тряпки, которыми можно связать “эту сумасшедшую девку”, пока она без сознания.

Им и так стоило великих усилий затащить молодую колдунью домой, застав её врасплох. Да и сами Дылда с Олей не ожидали внезапного пополнения. Ведьма, мать её, ведьма! Неопытная, работающая интуитивно, нежели профессионально, но сильная, даже Оля меркла на её фоне.

— Алька, отпей, — Оля протянула ей магический энергетик, разбавленный феназепамом.

— Ворон и псина… Модестовна меня убьёт…— бредила Алевтина, пока ей насильно вливали в рот зелье. Часть его пролилась на ковёр, но результат был достигнут.

— Смотри на меня. Создай мыслеобразы последнего, что видела за эти несколько дней. Не уходи, слышишь меня? — колдунья потрепала девушку за щёки.

Перед Олей предстали эпизоды мелкого колдовства и прогулки с собакой. Затем колдунья от удивления закусила губу. Водяной увёл Алю в мир нечисти. Ненадолго, но этого было достаточно, чтобы юная ведьмочка чуть не тронулась разумом. Силы нечисти крепли с каждым днём, будто у них появился новый повелитель. Но тот мальчишка...нет, он был явно против надвигающейся угрозы. Было в нём что-то...родное? Понятное всем? И он боялся. Ужасно боялся, это Ольга прочла в его взгляде. За шалостями скрывался страх. Нечистый искал поддержки.

— Как девка оправится, поедем в тот двор.

Дылда кивнул. Ему уже не впервой теряться в догадках и плыть по течению. Компания двух симпатичных, пусть и поехавших девушек, отчего-то внушала доверие. Во всяком случае, всё лучше, чем сидеть в комнате под суровым взглядом деревянной фигурки черта.

Продолжение следует

Кстати, Пикабу разрешил мне оставлять реквизиты для донатов:

Яндекс (уже Ю-мани) 410019082077008

Сбербанк: 4274 3200 7677 7633

Думаю, и мой соавтор будет только "за" .

Симбиоз Часть первая

Салфетке понадобилось три минуты, чтобы пропитаться кровью так, что с уголка начало капать.

– Черт! Черт! Черт! – прошептала Даша. – Голова кружится? Болит?

– Нет.

Даша не знала, доверять ли девочке. Она напугана и вряд ли отдает себе отчет о своем состоянии. Да и потом, ей всего шесть. Даша и не помнила себя в этом возрасте. Наверняка осенью только в школу пойдет.

Они оторвали длинный лоскут от простыни, и девушка, приложив толстый квадрат из салфеток к ране, бережно перемотала шею малютки. Вспомнила дурацкий бородатый анекдот о заключенном, арестованном за оказание первой помощи.

– Что с дверью? – опомнилась она. – Целая? Открой глаза на секунду. Долго не смотри.

– Целая, – пробормотала девочка после небольшой паузы. – Только зеркало.

– Посиди тут. Нужно проверить телефон, – Даша повернулась к своей полке и стала искать мобильник.

Телефон залило жирной жидкостью. Девушка сунула руку в наволочку и как следует вытерла.

– Где мама? – спросила Катя.

Даша замерла. Она не знала, что ответить. Жива ли женщина? Что там вообще произошло?

– Я не знаю, – проговорила она.

– Я хочу к маме, – девочка заплакала.

– Нам нужно выбраться отсюда. Потом мы вызовем спасателей. Они спасут твою маму.

– Ма-а-ама! – в голос разревелась. – Я хочу к маме!

– Тише, детка, – Даша притянула девочку к себе и крепко обняла. – Тише. Нельзя, чтобы нас услышали. Мне нужна твоя помощь. Ты поможешь мне?

Девочка кивнула, всхлипнув.

– У мамы был телефон? Она его с собой взяла?

Даша нажала на клавишу вызова. Ухо поцарапала отвратительная рулада, сопровождаемая механическим голосом – нет сигнала. Черт!

Катя взяла что-то со столика. Знакомая мелодия из динамика следующего мобильника убила последнюю надежду.

– Мне холодно, – пожаловалась девочка.

Даша сжала зубы в бессилии.

Они просидели молча несколько минут. За дверью послышались шаги и рычание. Они удалялись. Девочка прижалась покрепче. Даша чувствовала, что малютку колотит от дикого ужаса. Она коснулась маленького лобика губами: девочка заливалась холодным липким потом.

– Мне тяжело дышать, – пробормотала Катя.

– Потерпи немного… – отстраненно ответила девушка. Она встала и осторожно приблизилась к двери. За ней стояла гробовая тишина. Под подошвой противно захрустели осколки. – Он ушел! Там нет никого.

Ответа не последовало.

– Катя!

Ничего.

Грудь Даши сдавило. Нет, только не это. Только не сейчас! Только не тогда, когда у них появился шанс!

Она подошла к полке. Девочка лежала на боку. Даша принялась тормошить ее. Через мгновение малютка пришла в себя. Даша едва не вскрикнула от облегчения. Обняла, прижала покрепче.

– Нам нужно выйти, детка. У меня не получится одной. Пожалуйста!

– Мы умрем? – тихо спросила Катя обреченным голосом.

– Нет! Конечно же, нет! Если у нас получится выйти, то мы успеем убежать. Ты ведь умеешь играть в прятки? Мы сейчас как раз сыграем.

– Я не хочу, – снова принялась ныть девочка. – Они съедят нас.

– Если мы тут останемся, то точно съедят, – Даше вовсе не улыбалось пугать ребенка, но если девочка опять потеряет сознание, то вряд ли удастся привести ее в чувство еще раз.

Девушка взяла нож и подошла к двери.

– Тебе придется выглянуть. Посмотришь, есть кто-нибудь там или нет. Если в проходе пусто, то мы пойдем.

Они только въехали в тоннель. Их вагон находится почти в самом хвосте состава. Вопрос в том, что опаснее: неведомые чудища, шастающие по проходам, или все-таки жуки-кровопийцы? И следовательно нужно ли бежать сквозь остатки поезда или выйти наружу? Насекомые могут лишить их зрения. Если Катя вновь вырубится, то, считай, все пропало. А что с чудищами? Она вспомнила чавканье снаружи. Дашу передернуло от отвращения. Аксиома Эскобара.

Даша засунула оба телефона – свой и матери девочки – в передние карманы джинсов. Еще раз напомнила Кате о том, что нельзя смотреть на светлячков. Брать

трость? Она ведь только мешаться будет. Для неспешных прогулок нет времени. Придется полностью положиться на глаза Кати. От этой мысли внутри похолодело.

Она присела на корточки перед девочкой. Ей самой, конечно, зрительный контакт ни к чему, но Катя нуждалась в нем. Даша взяла девочку за плечи.

– Мы сейчас выйдем и пойдем направо. Там – выход из тоннеля. Ты должна дать мне руку и вести меня.

– Я боюсь, – вновь разревелась в голос Катя.

– Я тоже боюсь, милая моя. Но у нас все получится.

– Обещаешь?

– Обещаю. Главное – не кричать. Если они нас не услышат, то и бояться нечего. Все. Нам нужно идти. Держи крепко мою руку. И ни слова там. Поняла? Просто направляй меня.

Даша сжала нож. Грудь сдавило. Это и есть Рубикон. Если они выйдут сейчас, то обратного пути не будет. Каждое купе, скорее всего, наполнено насекомыми-кровопийцами. Даша выходила, оставив дверь открытой на две минуты, и внутрь пробралось, как минимум пять или шесть. Тишина говорила только об одном: по крайней мере, в этом вагоне нет живых людей, кроме них. Стало быть, искать спасения в одном из купе не имеет смысла. Может, все-таки подождать? Нет. Девочка потеряла слишком много крови.

Существу все же удалось что-то повредить. Провернув вертушку, Даша потянула дверь в сторону, но та осталась стоять на месте. Пришлось приложить все усилия. Под ногами хрустели осколки. Девушка больше всего боялась, что ошиблась и, открыв дверь, они поймут, что монстр никуда не уходил, а терпеливо ждал, пока две глупые девчонки сами выйдут ему навстречу. Боялась, что, случись это на самом деле, она не сможет быстро затворить дверь. И, наконец, что они привлекут внимание шумом.

Колесико сошло с паза. Скрежет металла по металлу разорвал тишину в клочья. Даша замерла и прислушалась. Дверь открылась сантиметров на двадцать. Хватит, чтобы выглянуть наружу. Купе мгновенно наполнила уже знакомая смесь запахов. Девушка пропустила Катю вперед, положив ладонь ей на голову.

Девочка выглянула наружу и какое-то время стояла молча. Наконец, Даша почувствовала, что Катя тянет ее. Они протиснулись в образовавшийся проем и оказались в проходе.

Где-то за спиной приглушенно жужжали крылья. Чавканье из соседнего купе сопровождалось нетерпеливым рычанием. Катя тоже слышала это. Дыхание девочки стало прерывистым. Она замерла. Даша властным рывком привела ее в чувство. Ладонь, крепко сжимающая рукоятку ножа, вспотела.

Они осторожно двинулись в хвост состава. Сейчас ей, как никогда, не хватало трости. Даша уже пожалела о том, что не прихватила ее с собой. Она все-таки не могла

полностью довериться девочке. Пока есть возможность касаться рукой стен, еще терпимо, но что будет, когда они выйдут и из состава?

Шаг за шагом, пройдя мимо туалетов и пышущего жаром бачка с водой они добрались до тамбура. Дверь медленно со скрежетом поползла вбок. Даша старалась не подымать ноги, шла осторожно, чтобы не споткнуться ненароком о ступень.

Оказавшись в крошечном промежутке между вагонами, они перевели дух. Девушка притянула Катю к себе и прошептала в ухо:

– Все, как и в прошлый раз. Смотришь внутрь и ведешь меня.

– Да, – блеклым голосом ответила девочка. – Мне плохо. Голова кружится.

– Потерпи немного, деточка. Еще совсем чуть-чуть.

В следующем вагоне оказалось тихо, как в могиле. Лишь с боков через открытые двери был слышен трепет крыльев насекомых. Даша потянула девочку за руку, знаком дала понять, что смотреть на них нельзя. Они закрыли за собой дверь и пошли вперед.

Из дальнего купе донесся тяжелый шаг. Девочка замерла и с силой сжала ладонь Даши. Они остановились. Шаги приблизились. Живот девушки скрутило от дикого ужаса. Катя простонала и задержала дыхание. Гулкие шаги остановились на мгновение в дальнем тамбуре, а затем спрыгнули на бетонное покрытие снаружи. Выходит, в этом вагоне все двери открыты. В голове промелькнула неуместная мысль: нужно будет рассказать маме, которая утверждала, что такого не бывает.

Девочка не выдержала, повернулась и вцепилась в Дашу.

– Пойдем, – прохрипела та.

Девочка не отпускала.

– Пойдем, пожалуйста.

Катя вытянула руки. Она хотела, чтобы Даша понесла ее.

– Пойдем. Я не могу. Пожалуйста, – она и сама разревелась.

– Он унес человека. Они убьют нас.

– Не убьют. Нам нужно двигаться вперед. Он ведь ушел. Катенька.

Но Катенька не двигалась с места. Ее трясло от рыданий и происходящего вокруг ужаса.

До Даши только теперь дошел смысл сказанных слов. «Он унес человека». Избавляются от трупов? Запасаются?

Чавканье

Выходит, что насекомые питаются кровью, а эти… существа поедают трупы? Вот тебе и симбиоз. У ворон с волками что-то подобное. Вороны, неспособные проткнуть клювом толстую шкуру, приводят волков к трупу. Те в свою очередь щедро делятся с птицами. А еще вороны предупреждают об опасности.

Впрочем, у Даши с Катей симбиоз был ничуть не хуже – слепая калека и дошкольница – они действительно идеально дополняли друг друга.

Даша вспомнила кучу историй. Массовые исчезновения людей. Колонии, поселения, целые города и даже цивилизации. А вдруг… Воображение просто взбесилось. Даша попыталась представить себе чудище. Оно перемещается на четырех конечностях. Оно достаточно сильное, чтобы поднять тело взрослого человека.

Оно достаточно умное, чтобы подстроить ловушку и организовать обвал

Оно не хочет, чтобы о нем знали люди.

Оно приручило насекомых, чтобы они могли охотиться вместе.

Даша потянула девочку за собой. Та сопротивлялась лишь мгновение.

Все двери купе были открыты. Проходя мимо них, девочка раз за разом всхлипывала и прижималась к Даше все плотнее. Спереди послышались уверенные, хоть и неуклюжие шаги. Даша потянула Катю в дверной проем сбоку и едва не споткнулась о тело, распластавшееся на полу между полок. Она успела удержаться за дугу на верхней полке и устоять. Резким движением подняла крышку столика и встала у самого окна. На пол посыпалась посуда.

Катя прижалась к Даше и завыла. Та выставила руку с ножом перед собой. Они не успеют спрятаться и только наделают шума. Да и где прятаться?

Существо взобралось в вагон. Шаги неумолимо приближались к их купе. Черт, нужно было закрыться! Она уже дернулась к двери, но топот послышался совсем близко, в двух метрах. Они замерли.

Чудовище остановилось напротив них. Глубокое дыхание било громом по ушам. Запах мокрой шерсти, смешанный с грибным, резко ударил в нос. Даша едва не закричала. Катя вцепилась в нее так, что пришлось схватиться за край полки, дабы не упасть.

Осторожный шаг в их сторону заставил сердце биться еще чаще. Кончик ножа в вытянутой руке ходил кругами в воздухе. И вдруг они услышали, как монстр схватил тело на полу и потянул за собой. Послышались стоны, на этот раз вполне человеческие. Мужские. Видимо, он приходил в себя. В следующий миг дикий вопль разорвал тишину. После глухого удара и звука, с каким лопаются арбузы, крик захлебнулся.

Почему оно не тронуло их?

До Даши вдруг дошло, почему эти существа сами не падают в обморок от своих же светлячков. Они слепые! Они тоже ничего не видят! Если они уже целую вечность живут в темноте, то и глаза им не нужны.

Катя наотрез отказывалась идти дальше. Не разжимала хватки. Даша боялась шептать, а мимикой уговорить девочку сдвинуться с места не удавалось. Ей пришлось взять Катю на руки. Ноги подкашивались от бешеного напряжения. Рука с ножом дрожала. Даша сомневалась, сможет ли ударить, да и будет ли от такого удара толк.

Она остановилась у проема и прислушалась. Вроде бы тихо…

Когда она шагнула вперед, в проход, их тут же сбило могучим ударом с ног. Они распластались в коридоре. Монстр зарычал и бросился на них. Катя завопила, захлебываясь кашлем. Существо схватило Дашу за ногу и притянуло к себе. Девушка услышала, как конечность рассекает воздух, и перекатилась вбок. Удар пришелся по полу. Тяжелый удар, способный размозжить череп. Монстр закричал, призывая, видимо, своих сородичей. Нож выпал во время падения. Отползшая на метр Катя продолжала орать дурниной и, казалось, охрипла. Даша почувствовала, как в плечо впиваются жвала существа, и сама не удержалась от крика. Судя по всему, нижняя челюсть чудовища размыкалась в стороны. Зубы не проткнули кожу с первого раза, но лишь оттого, что Даше удалось вырваться. Она почувствовала шевеление языка по коже, словно тварь хотела сначала попробовать ее на вкус. Девушка влепила по голове несколько раз, но на монстра ее удары никак не действовали. Чудовище обладало крупной бугристой лысой головой. Пасть его источала тягучий гнилостный запах плохих зубов. Даша попыталась встать на мостик, чтобы скинуть тварь, но та плотно прижала ее задней конечностью полу. Колени твари сгибались в обратную сторону. Пальцы Даши, прорвавшись сквозь шерсть, покрывающую бока существа, наткнулись на вздутый скользкий мешок на спине. Тварь дернулась – прикосновение причинило ей, если не боль, то, по крайней мере, неудобство. Даша услышала, как звякнул под конечностью монстра совсем рядом, возле лица, нож. Существо опять размахнулось и опять промазало. Даша схватила нож.

Лезвие легко вошло во вздутый мешок. Лицо Даши залило густой жирной жидкостью. Тварь взвизгнула, отпустила девушку и принялась кататься по полу, перебирая конечностями, как делают раненные пауки. Она несколько раз ударилась боком о стену, начало кашлять, как кот, отрыгивающий комок шерсти.

Сзади послышались новые шаги.

– Бежим! – крикнула Даша, протягивая руку.

Детская ручка стиснула ее ладонь.

Убежать, конечно, не удалось. Даша едва не споткнулась об агонизирующее тело монстра. Даже умирая, он попытался зацепить ее. О том, чтобы пройти дальше не могло быть и речи. Но эта затея изначально была обречена. Дорогу спереди перерезали новые шаги. Теперь монстров, помимо мечущегося по полу, было двое. Один сзади – он уже также взобрался в вагон, – и один спереди. Их окружили.

Даша не питала иллюзий относительно своей победы. Это произошло случайно, и вряд ли второй и третий монстры позволят ей хоть что-нибудь сделать. Она бросилась в купе, втянула девочку и резким движением задвинула дверь.

От удара монстра саднил бок. Девочка конючила рядом, ревела, истерила, умоляя Дашу поднять ее, взять на руки. Но девушка не могла.

Бам!

Глухой стук едва не разворотил дверь. Потом еще один. И еще. На этот раз твари были уверены, что в купе их ждет лакомство, и поэтому не церемонились.

Купе! Какое по счету? Да откуда она может знать?

Даша подскочила к окну и стала трогать. Смогут ли они сломать форточку, если она тут обнаружится? Да и пролезет ли Даша в отверстие, даже если смогут? Она едва не вскрикнула от радости, когда поняла, что стекло цельное.

Даша схватила девочку за плечи, встряхнула, но когда и это не помогло, хорошенько влепила ей ладошкой по щеке. Катя тут же умолкла.

– Молоток! Тут должен висеть молоток! Найди его.

Пощечина и вправду подействовала магическим образом. Ей бы и самой не помешало, чтобы кто-нибудь как следует влепил ей.

Бам! Послышался треск ломаемого дерева.

Бам!

– Да найди ты этот чертов молоток!

Молоток висел рядом с окном в специальной выемке, прикрепленный к тонкому металлическому тросу. Девочка подвела Дашу к нему и направила руку. Инструмент оказался довольно увесистым, несмотря на размеры и пластиковый гриф. Даша оттянула его и

Бам!

ударила по стеклу. Ничего не произошло. Ударила еще раз, и окно посыпалось тысячей осколков.

Бам!

Дверь вряд ли выдержит еще один удар.

– Прыгай!

На этот раз заставлять Катю не пришлось. Девочка перевесила тело наружу, и через мгновение Даша услышала стук приземлившихся ног.

Бам!

Дверь не выдержала и рухнула. Даша нырнула в окно.

Устоять не удалось. Она больно рухнула на землю. Десятки острых камней впились в локти, колени живот и грудь. Грозный рык, раздавшийся над головой, заставил подскочить ее, невзирая на боль.

– Катя, – выдавила она.

Катя тут же взяла ее за руку.

За спиной закричали. Десятки монстров подняли такой вой, что Даша скривилась от боли в ушах.

Они побежали. Топот догонял их. Это конец, пронеслось в голове. Как же так? А как же операция? Она ведь так мечтала, что вновь сможет видеть. Неужели все закончится здесь?

Монстры передвигались на всех четырех конечностях, поэтому Даша даже примерно не могла сказать, сколько их там. Катя тянула ее вперед. Места между вагонами и стеной было достаточно – но радоваться ли этому? Значит, достаточно и для этих тварей. Даша сжала рукоятку ножа покрепче.

Она слишком поздно поняла, почему Катя подпрыгнула. Нога врезалась в камень, и девушка упала. В пальцах что-то хрустнуло. За ней упала и Катя, которую Даша рефлекторно потянула назад. Они оказалось возле самых колес вагона. Густо пахло солярой, железом, камнями и шпалами.

Шаги монстров были в нескольких метрах от них.

Слепые!

Даша притянула Катю к себе, грубо перевернула лицом кверху и закрыла маленький рот ладонью.

Несколько ног пробежало мимо. Кто-то, похоже, все-таки догадался, что их еда прячется. Двое монстров остановились в каком-то метре. Пальцы Даши, сжимающие нож, заныли тупой болью. Девочка тоже все поняла и не издавала ни звука. Оставалось только надеяться, что глаза ее закрыты.

Из-под громадины поезда послышалось знакомое жужжание.

Одно насекомое село на руку Даши, которой та сдерживала крик девочки. Крылья забили по запястью. Катя начала дергаться. Даша почувствовала легкий, почти безболезненный укол. Еще одно впилось в ногу.

Монстр принюхивался в полуметре от них. Но, видимо, острый запах соляры перебивал все вокруг. Второе чудище вскарабкалось в вагон. Катя задрожала – ее кусали. Даша стиснула девочку покрепче, чтобы не дернулась.

Наконец, монстр по примеру своего собрата взобрался в вагон.

Даша тут же хлопнула насекомое, уже заметно увеличившееся в размерах, на руке. Затем и ноге. Прохлопала девочку. Нашла на ней троих.

Они лежали еще минут десять, отгоняя время от времени настырных жуков. Монстры методично освобождали вагоны от трупов. Некоторые пассажиры были еще живы, но короткие глухие удары заглушали их крики на веки. О двух беглянках, судя по всему, давно забыли.

– Посмотри, там есть кто? – прошептала в ухо девочки Даша.

– Нет, – вяло ответила Катя.

– Пойдем. Только осторожней. Идем медленно. Предупреждай, если что-то увидишь.

Катя не ответила. Даша встряхнула и ее с ужасом поняла, что девочка без сознания или же в шаге от этого.

Она с трудом встала, подняла легонькое тельце. Последовали рефлекторные движения – девочка ухватилась поудобнее. Даша прижалась боком к стене поезда и пошла.

Вскоре состав оказался за спиной. Идти тут стало сложней, да и Катя будто бы с каждой минутой становилась все более тяжелой. Эхо все еще приносило вопли несчастных. Даша вздрагивала раз за разом. Это напоминало ей, разбитой и обессиленной, о том, что нужно продолжать двигаться. И она двигалась.

Девочка молчала. Переносицу Даши сдавило.

– Не нужно. Все будет хорошо. У нас все получилось. Мы выбрались. Ты – очень смелая девочка.

Катя не ответила. Даша прижала безвольное тельце еще крепче.

– Тебе нужно посмотреть, достаточно ли далеко мы прошли. Кать. Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, – она разревелась.

Она подняла поочередно обвисшие руки и положила себе на плечи.

– Ну хочешь, я расскажу тебе сказку? Про самые быстрые самолеты в мире? Они гораздо быстрее поездов. И там всегда светло. Может, проверим телефон? Мы уже достаточно долго идем. Я не вижу света. Помоги мне. Я ведь без тебя не справлюсь…

Катя не ответила.

Шаги становились все медленней. Усталость затмила сознание. Механическими движениями Даша достала мобильник без какой-либо надежды и едва не вскрикнула, когда услышала длинные гудки в динамике.

***

Холодный, несмотря на время года, ветер дул в лицо. Может, просто кажется холодным после духоты тоннеля? Даша с трудом передвигалась. Девочка больше не

прижималась к ней. Руки снова безвольно висели по бокам. Катя стала холодной, как и этот ветер.

И конечно, Даша не заметила, когда в лицо ей ударил луч фонаря. Лишь крики спасателей привели ее в чувство. И то не сразу. Она пыталась защититься от них ножом, но ее быстро успокоили.

Будто сквозь пелену она слышала голоса.

– Где остальные?

– Что у вас произошло?

– Почему вы вышли из поезда?

– Что с девочкой?

– Твою мать! Что это?

Даша не хотела отдавать остывшее тельце. Как же Катя без нее? Куда же? Ведь все получилось? Она, Даша, обязательно поговорит со своей мамой. Они еще увидятся, конечно. И Даша сможет посмотреть в это личико, ведь Катя будет жить у них. Они будут вспоминать все произошедшее, как кошмарный сон. А если мама не согласится, то Даша и сама уже совершеннолетняя. А уж после операции кто ей запретит?

Уже потом, в больнице, она узнала, что они все-таки пропустили несколько жуков. Один впился Даше в поясницу, еще два сели на ножки малышки. А ей и не нужно было больше. Эти три твари выпили последнее, что оставалось.

В машине «скорой» Даше влили лошадиную дозу успокаивающего, но и после этого она продолжала бормотать, искать Катю. Вывела фельдшера из себя, и та вручила ей плюшевого медведя. Думали, что сошла с ума.

Даша, невменяемая от снотворного, пыталась вырваться. Звала Катю. Кричала, пока не охрипла. Пока лекарство не свалило ее окончательно.

Поезд медленно набирал скорость. Последняя остановка в этот вечер оказалась ко всему в придачу и самой долгой. Из приоткрытого окна вместе с прохладным ветерком доносились веселые голоса. Будто и не прощались вовсе, а завтра снова увидятся. Пьяная компания шлепала босыми ногами по перрону, догоняя состав. Что-то кричали какому-то Андрюхе. Ветер занес в вагон запах остывающего вокзала: пирожки, подгнившие фрукты, мазут и туалеты.

На первых порах стук и непрерывающееся гудение колес раздражали. Даша, не всегда вовремя соображающая в шуме, откуда идут голоса, терялась, вертела головой, привлекая внимание собеседников. Те, в свою очередь, либо начинали говорить громче либо отнекивались. Давали понять, что обращались не к ней или же наоборот – повторяли. Они и сами чувствовали себя не в своей тарелке. Еще бы! Слепая девушка, да еще и такая молодая, вызывает невольный интерес у окружающих.

Но уже на второй день Даша привыкла, как к шуму, так и к жалости случайных попутчиков. Осталось совсем недолго, думала она. Уже утром она прибудет в Петродар и снова попадет в знакомые, хотя бы и отчасти, условия. Нет, привыкать к квартире дядьки, у которого она поселится на следующие два месяца, все равно придется. Но все-таки – это не то же самое, что и хождение по движущемуся поезду, в котором шатает даже зрячих.

Первую попутчицу – пожилую женщину, остро пахнущую по́том и чесноком и постоянно жалующуюся на несправедливость жизни, сменили довольно молодая, даже по меркам Даши, мать с дочкой. Девочка, лет шести, судя по всему, не отставала с вопросами. «А как тебя зовут? Меня – Катя». «А где твоя собака? Разве тебе не положено собаки?». «А почему ты одна?» «А давно это случилось?». «А как ты на работу ходишь?». Впрочем, не смотря ни на что, она пришлась Даше по душе. Как и всякий ребенок, девочка, даже переступая черту, оставалась искренней. Мамаша постоянно влезала, оттягивала дочурку. Не осознавая, что Даша все прекрасно слышит, шептала на ухо что-то вроде: «Ты что, не видишь, что она слепая?». Девочка отступала на какое-то время, но вскоре вновь начинала бомбардировать тысячами вопросов.

На последней остановке к ним подсел молчаливый мужчина, густо пахнувший шампунем и туалетной водой. По короткому «Здравствуйте» Даша догадалась, что ему лет тридцать, не больше. Мужчина взобрался на лежанку над девушкой, и к шуму колес добавился натужный скрип полки.

До следующей станции ехать предстояло около пяти часов – самый длинный промежуток приходился на ночь. Потом еще две остановки и она на месте. Там ее должен встретить дядька. Мамин брат сам предложил племяннице пожить у него, пока идет подготовка к операции. Иначе пришлось бы ехать с мамой, а Даша этого не хотела.

Мама стала невыносимой в последние дни. Ее чрезмерная забота не оставляла девушке места для какой-никакой, но жизни. Даше приходилось часами выслушивать истории с крушениями поездов, различными поломками и прочими неприятностями. Она заучила маршрут и основные правила техники безопасности. «Выход всегда справа. Слева двери не открываются никогда. Справа также находится купе проводницы. Слева, возле туалетов нужно быть осторожней: там стоит бачок с горячей водой. Аварийные выходы… Ты слушаешь меня? Так вот, аварийные выходы обычно находятся в двух купе: третье и шестое, если считать от купе сотрудников. Там нет форточек, но зато есть молоток и сплошное стекло. Так что, если что и случится, ищи третье или шестое купе». И дальше в том же духе. Мама чувствовала себя виноватой из-за того, что не смогла поехать с дочерью. Выбор был не велик: работа или поездка, а потерять работу мама не могла. Начальник, вынужденный постоянно идти на уступки из-за положения матери, стал искать повод для ее увольнения.

Когда поезд разогнался, закрыли окно. Несмотря на работающий кондиционер, воздух тут же стал липким, как паутина. Но Даша знала, что это временно. Скоро кондиционер, выключенный на время стоянки, оторвется на пассажирах по полной.

Женщина с дочкой принялись шелестеть пакетами. По купе тут же разнесся запах тушенных овощей – спасибо, что не курицы. Желудок Даши взбунтовался. Мама настаивала на том, чтобы снабдить дочь домашним на всю поездку, но девушка отказалась – она не любила есть на глазах у людей. Она буквально чувствовала жалостливые взгляды, ползающие по ней. Даша нащупала на дне рюкзака орешки – невесть что, но лучше, чем изойтись слюной от запахов.

– Даш, садись с нами, – проговорила женщина театрально громко, словно обращалась к глухой или же хотела, чтобы все вокруг услышали.

Даша улыбнулась в пустоту, поблагодарила и покачала головой.

Нового попутчика к столу не пригласили.

– Ну, как хочешь, – женщина хрумкнула огурцом. – Что тебе эти орешки? Худая ведь, как щепка. Но дело твое. Можно Катя у тебя в ногах посидит? Господи, как неудобно тут стол поставили.

– Да, конечно, – Даша кинула подушку на другую сторону, легла головой к двери и согнула ноги в коленях, освобождая место для девочки.

– А вы, молодой человек? Со свадьбы сбежали? Весь при параде, – в голосе ясно прозвучало кокетство.

Молодой человек не оценил ни шутки, ни попытки растопить лед перед предстоящим знакомством.

– Дела, – буркнул он и демонстративно пошелестел страницами книги.

Женщина недовольно фыркнула. Из разговоров матери с дочкой Даша поняла, что едут они в Петродар знакомиться с новым кавалером. А дама-то с перчинкой, пронеслось в голове.

Солнце еще палило лицо сквозь стекло, значит, не так уж и поздно. Даша сунула в уши капельки наушников и включила аудиокнигу. Тусклый монотонный мужской голос читал что-то об эволюции. Главу посвятили гигантским японским осам, отпор которым научились давать пчелы. Они собирались вокруг тирана-убийцы и вибрацией попросту варили осу в своем же панцире. Даша представила себе, как это могло выглядеть среди людей, и поежилась.

Она закрыла глаза, подставляя лицо лучам. Стук колес стал гармоничней, начал успокаивать. Несколько раз Даша клюнула носом. Усталость разливалась по телу, превращая ноги и руки в чугунные гири. Засыпать сейчас не следовало – проснется ведь через час, а после придется куковать в тишине.

Катя, давясь от заразительного хохота, что-то рассказывала с набитым ртом. Мужчина сверху покашливал, когда девочка становилась совсем уж громкой.

Даша нахмурилась, когда солнечные лучи вдруг перестали греть лицо. Случилось это как-то чересчур быстро и неожиданно, словно свет отключили. Она принялась крутить головой. Спрашивать напрямую стеснялась. Может, так привлечет внимание. Она вынула наушники из ушей.

– В тоннель заехали, – объяснил голос с верхней полки. – Сейчас выедем. Тоннель не самый длинный.

– А какой – самый длинный? – тут же ухватилась за тему девочка.

Мужчина либо не умел общаться с детьми, либо не горел желанием. Вопрос остался без ответа. Впрочем, Катю это нисколько не расстроило. Она уже через секунду забыла о нем.

– Вау! – восхищенно завизжала девочка. Она спрыгнула с полки, едва не перевернув весь ужин со стола, снова запрыгнула, потопталась по ногам Даши, пристраиваясь к окну. Мать возмутилась, прикрикнула для порядка, впрочем, вяло, нисколько не злясь.

– Там все равно ничего не увидишь. Сядь на место, егоза!

Внезапно все звуки вокруг стали меняться. Ритм стука колес замедлился, а гудение сменилось еще пока слабым скрежетом тормозов. Девушка почувствовала, как тело по инерции тянет к краю лежанки. Она схватилась за лестницу на вторую полку, чтобы не упасть.

– Почему мы останавливаемся? – спросила она.

Видимо, ответ на вопрос заинтересовал и остальных. Визг железа стал невыносимо громким. На столе загремела посуда. Девочка вскрикнула и, не удержавшись, с восторженным хохотом упала на пол.

В соседнем купе что-то глухо грохнуло. Послышался густой бас, разразившийся отборным русским. Приглушенно вскрикнула женщина.

Поезд, наконец, остановился. Тело почувствовало свободу, и Даша отпустила лестницу. Ее оглушила тишина. Нет, голоса все еще шептались испуганно, возмущались, но сам поезд замолчал.

– Осторожно! Я спускаюсь, – мужчина спрыгнул на пол и отодвинул дверь в сторону. Из прохода тут же донеслись испуганные голоса вышедших в коридор пассажиров.

– Мама, смотри, там светлячки! – девочка постучала ногтем по стеклу. Даша поняла по голосу, что она прижимается носом.

– Фу, – запричитала женщина. – Отойди. Да что за ребенок такой? Отойди от окна! Сколько можно?

– Но, мам! – если девочка и послушалась, то сделала это незаметно.

Из прохода раздался знакомый голос проводницы, призывающий собравшийся народ разойтись по местам. На женщину тут же обрушилась волна вопросов. Из разговора Даша вынесла, что перед выездом из тоннеля случился обвал. Что власти уже извещены. Что с минуты на минуту начнутся работы по устранению препятствия. Что им крупно повезло, так как машинист успел остановить состав.

– Расходитесь по своим местам! Через час-два тронемся, – прикрикнула женщина. Судя по голосу, ей уже перевалило за пятьдесят лет, двадцать из которых она курила по пачке сигарет в день. Даша почему-то представляла себе ее худощавой особой с жидкой копной рыжих волос, небрежно скрученных в пучок на макушке. Перед отъездом мама сунула проводнице несколько купюр за особый уход за дочерью, но возложенные на себя обязанности женщина исполняла не слишком и рьяно. За все время она лишь однажды зашла к Даше.

– Может, помочь чем? – спросил мужчина испуганным голосом. – Мы-то побыстрее справимся с камнями.

– Нельзя, – отрезала проводница. – Расходимся, граждане.

– Да что ж за напасть такая? Съездили в гости, ага!

– Скажите, пусть двери отворят. Курить хочется. Не то, я прям тут дымить буду.

– Я те подымлю! Живо вылетишь! Кури потом на здоровье по пути домой.

– Что это за свэт там, снаружи? – голос принадлежал молодой особе с восточным акцентом. – Там будто гирлянды повэсили?

– Не знаю. Скоро все выяснится, и вам объяснят.

В дверном проеме засмеялся их попутчик.

– Объяснят… Как же.

Мужчина, потеряв интерес к разговору, зашел и остановился у окна.

– Что это? – спросила женщина. – А ведь и правда, на светлячков похоже.

– Какие тут могут быть светлячки? – буркнул попутчик. – Мы в тоннеле. Да и большие слишком для светлячков. Яркие. Если только к ним провода протянули.

В проходе весело матерились двое пьяных. Женщины пытались растащить их по своим конурам. Через минуту послышались звон посуды, кряхтение и уханье под горячительные напитки. Захрустели огурцы.

– Смотри, а ведь действительно – светлячки, – хриплый голос довольно кашлянул. – Летают.

Туда-сюда бегали ноги – кто панически спешил, а кто и просто прогуливался, разминал затекшие члены. В коридоре становилось все более шумно и душно.

Еще через минуту из тамбура грохнуло железом, и зашипела пневматика. Даша поняла, что открылись двери наружу. Шаги основной массы пассажиров потянулись к выходу. Мгновенно пахнуло табачным дымом. Их попутчик, видимо, так и не удовлетворив любопытства, поплелся к выходу. Возмущенные голоса что-то живо обсуждали.

Мать девочки поднялась и подошла к двери. Катя настырно стучала костяшками пальцев по стеклу, привлекая внимание светлячков.

– Мама, смотри…

– Тссс… Посиди тут, Кать. Мама быстро сходит, посмотрит, – и обратилась к Даше: – Ты не посмотри… Ой. Прости, Господи! Что же это я? Можно, Катя с тобой тут останется? Я на минутку. Буквально.

– Да, конечно, – пробормотала Даша. – Ты ведь не убежишь, Кать? Бегать за тобой я не смогу.

Она улыбнулась, поняв, что слова прозвучали, как жалоба.

– Нет, конечно! – ответила мать. – Что бы ни ногой! Это понятно? Смотри на светлячков.

– А можно я окно открою?

– Нет! – Даше вспомнился эпизод с осами, и кожа покрылась мурашками. Она и раньше не очень любила насекомых, а ослепнув, стала просто панически их бояться. Вслух же сказала: – Если там обвал, то может быть много пыли.

Шаги женщины застучали по проходу. Даша воткнула наушники в отверстия в коробочке и положила рядом с собой.

Девочка в один миг перебралась на полку матери и стукнулась лбом о стекло. Надолго терпения ее не хватило. Она осторожно слезла и на цыпочках пошагала к двери.

– Я слепая, а не глухая, – Даше стало смешно. Она улыбнулась.

– Я только посмотрю.

– Нет. Мама придет, и мы обе получим. Садись сюда.

Девочка присела на краешек рядом с головой Даши.

– Жаль, что ты не видишь этого. Они такие красивые. Как в сказке.

– Любишь сказки?

– Угу… Мама мне всегда рассказывает перед сном.

– А какие?

Девочка не ответила, отчего Даше показалось, что она обманывает: мама вовсе не читает ей перед сном.

– Про принцесс? – помогла девушка.

– Да. И самолеты. Ты знаешь сказки про самолеты?

– Если честно, то ни одной, – Даша растерялась. – Разве что про ковер-самолет и волшебную лампу.

– Расскажи, а? – девочка заерзала. – Ну, пожалуйста.

– Нет… Я не могу. С меня рассказчик не очень, на самом деле.

Они помолчали какое-то время, слушая разговоры за стеной.

– Ух ты! Что это? – девочка вдруг вскочила и через мгновение снова оказалась у окна.

Даша села. Глупо просить шестилетнюю девочку описывать увиденное, однако она не сдержалась:

– Что там?

– Светлячки. Они теперь сильнее светятся. Очень красиво. Ух ты! – вспотевшие ладони девочки скрипнули по стеклу.

Несколько следующих секунд Даша слушала восторженные вздохи, перемешанные с междометиями, как девочки, так и голосов снаружи.

Внезапно возле окна загремело. Даша сначала подумала, что девочка уронила что-то, но глухой стук, последовавший за грохотом, переубедил ее. Это она упала, девочка.

– Катя? Катя!

Девочка молчала.

Даша осторожно ступила босыми ногами на пол и, вытянув одну руку вперед, шагнула к столику. Девочка лежала на полу. Маленькая грудь судорожно ходила вверх-

вниз. Изо рта слышались хриплые вдохи и выдохи. Даша приложила ладонь к груди и почувствовала дробь сердца.

– Эй! Кто-нибудь! – обернувшись, крикнула она.

Черт, как звали эту мамашу?

– Кто-нибудь! Тут человеку плохо! Помогите!

Ответа не последовало. Даша несколько раз легонько ударила девочку по щекам кончиками пальцев, впрочем, без какой-либо надежды. Она прощупала голову, но никаких ран не обнаружила. Глаза были закрыты.

– Кто-нибудь! – голос унесла пустота.

Даша только теперь осознала, что тишина вдруг стала абсолютной. Там, за дверью так же царило молчание.

Она подошла к окну. Нужно открыть, чтобы ее услышали. И тут же убрала руку, потому что почувствовала свет на лице. Что-то там, снаружи, действительно ярко светилось. Ровно то же испытываешь, когда солнце греет кожу. Но ведь они в тоннеле? Обычные лампы, пока не приблизишься к ним вплотную, не излучают столько тепла.

Она прошла к двери, придерживаясь за верхние полки. Прислушалась.

– Кто-нибудь! Нам нужна помощь!

Ступив на прохладный пол в проходе, девушка все же вернулась и натянула носки и кроссовки.

В коридоре она убедилась в том, что звуки, по крайней мере, те, что издавали люди, полностью исчезли.

Сердце забилось барабанной дробью. Дыхание перехватило. Внутренний голос истошно вопил в голове. Уговаривал вернуться.

– Эй! Здесь есть кто-нибудь? – спросила она почему-то осторожно, словно боялась, что ей и правда ответят. – Эй!

Она прошла, касаясь пальцами стены, мимо соседнего купе, также открытого. Похоже, что и оно пустовало. Однако Даша услышала приглушенный шелест. Открытое окно? Шелест сопровождался чавкающим звуком. По лбу стекла полоска холодного пота.

В лицо вновь еле уловимо пахнуло сигаретным дымом.

– Кто-нибудь! – голос не слушался ее, ломался.

Она переступила невысокий порожек, отделяющий пассажирские купе от купе сотрудников. Дверь у них была закрыта. Даша постучала, но, так и не дождавшись ответа, шагнула дальше.

Она остановилась в тамбуре. Да, сигаретами пахло отсюда. Дым клубился едкий. Такой дым выходит из тлеющих сигарет, а не из легких курильщика. Однако помимо дыма, был тут еще один запах, который Даша не смогла распознать. Что- то среднее между сырыми грибами, по́том и мокрой шерстью собаки.

В воздухе жужжали сотни крыльев насекомых. Светлячки?

Чавкающий звук стал острее. Даша услышала тяжелое утробное дыхание. Совсем близко, буквально в трех шагах от двери кто-то зашипел. Даша вскрикнула и попятилась, уже в коридоре развернулась и стремительно, насколько позволяло положение, пошагала к себе. По железной лесенке что-то стукнуло. Раздался глухой рык. Даша ускорила шаг, рискуя споткнуться и распластаться по полу. Наконец, она нащупала полуоткрытую дверь своего купе и ворвалась внутрь. Щелчок язычка замка дал слабую надежду. Она поставила ручку в вертикальное положение и провернула вертушку.

Снаружи по стеклу что-то ударило. Даша вскрикнула. Она подбежала к окну, чтобы убедиться в том, что оно заперто, но чуть не споткнулась о девочку под ногами. Даша присела на корточки и прислушалась. Катя все еще дышала, хотя сердце не колотило больше, как отбойный молоток. Она просунула руки под колени и шею и, подняв легонькое тело, положила на полку рядом.

Скрип стекла заставил девушку отойти к самой двери. Что-то находилось там снаружи. И оно пыталось проникнуть внутрь. Даша потянулась к выключателю и щелкнула кнопкой. Для нее ровно ничего не изменилось. Она не знала, был ли включен свет до этого или нет, но логика подсказывала, что да. Скрип потянулся в сторону и перешел со стекла на наружную обшивку вагона.

Дыхание перехватило. Что происходит? Куда все исчезли? Потеряли сознание так же, как и девочка? Даша села на пол рядом с полкой, на которой лежала Катя, и обхватила голову руками. Глубокий вдох полной грудью – выдох. Еще раз. Голова не хотела приходить в порядок.

Вся ситуация походила на какую-то фантасмагорию, плохую шутку, устроенную лишь для того, чтобы напугать ее. Ну все! У вас получилось. Выходите уже.

Это все «светлячки», о которых говорила девочка. Что они вызывают? Эпилептический припадок? Вроде нет. Катя попросту потеряла сознание – Даша услышала бы, если бы ребенка трясло. Да разве это важно сейчас? Плевать! Суть в том, что какие-то существа там, в тоннеле ввели в транс всех зрячих пассажиров. Зачем?

Она вспомнила чавкающий звук снаружи, и тошнотворный ком подкатил к горлу.

И что теперь делать? Ждать? А если проводница, заявив, что проблема решается, просто пыталась успокоить пассажиров? Когда там, снаружи поймут, что поезд не доехал до пункта назначения? На следующей станции, ясно. Но ведь они только отъехали. Приятно пахнущий попутчик пробыл в купе минут двадцать от силы, пять из которых ждал, пока тронется поезд. То есть помощи ждать следует через несколько часов. Это в том случае, если проводница обманывала.

Но даже, если власти извещены, надеяться на чудо не стоит. Сегодня суббота. Когда приедет бригада? Да и должна ли? А вдруг подобные вещи решаются сразу на месте? Что она вообще знает о поездах кроме целой свалки бесполезной информации, которую обрушивала на нее мать?

Телефон! Нужно попробовать позвонить. Маловероятно, конечно, – она все-таки в тоннеле, – но попробовать все равно стоит.

В проходе что-то стукнуло. В нескольких метрах, возможно даже, в соседнем купе! Даша замерла и прислушалась. Выйти?

Она встала и нащупала прохладное гладкое полотно зеркала на двери. Осторожно провернула вертушку и отодвинула дверь на несколько сантиметров. Сделать это совсем беззвучно не получилось, но она давно привыкла к своей чувствительности – может, и показалось. Даша прильнула головой к образовавшемуся проему и прислушалась.

Да, там, в соседнем купе, определенно кто-то копошился. Девушка отодвинула дверь еще шире и тихо шагнула в проход. Ну конечно! Сейчас все разъяснится. Это она, дура, вообразила себе, невесть что. Ну отошли люди от вагона – что в этом такого? А сейчас один из них вернулся за сигаретами или лимонадом. Да, она слышала звуки, которые не смогла объяснить; да, люди вдруг замолчали, – но ведь это ничего не доказывает! Светлячки и правда могли стать причиной внезапного приступа у всех зрячих, но чавканье – его она притянула за уши. Мало ли, что могло там происходить? Ну не зомби ведь напали них, в конце концов. А шипение? Рычание? Оно могло и почудиться. Чего только не вообразишь с перепугу. Или та же собака. Люди ведь берут с собой своих питомцев. Разве нет?

И все же эти доводы нисколько не успокоили ее. Конечно, она могла крикнуть в пустоту, привлечь к себе внимание, но за последние годы Даша научилась доверять внутреннему голосу. И видит бог, это пресловутое чутье до сих пор спасало ее от больших проблем. Сейчас же, вопреки здравому смыслу, оно вопило, умоляло девушку вернуться в купе.

Внезапный лязг упавшей бутылки заставил ее вздрогнуть. Бутылка покатилась по полу, а проход заполнила густая тишина. Кто бы там ни был – он не копошился больше. Он тоже слушал.

– Есть?… – голос переломился и прозвучал почти шепотом. Озвучить вопрос полностью она не решилась. Однако и этого хватило, чтобы ее услышали. Даша замерла, парализованная.

Глухой стук по полу привел ее в себя. Она попятилась. Из дальнего купе что-то выскочило и с шипением бросилось на нее. Существо весило не меньше семидесяти килограмм и передвигалось на четырех ногах. Но передвигалось как-то неуклюже, будто бы не привыкшее к подобным забегам.

Шипение переросло в визг. Так визжат мелкие динозавры из фильмов. Из окон и дверей существу откликнулись еще десятком таких же голосов. По железу застучали несколько приближающихся лап.

Даша ворвалась к себе в купе и быстро закрыла дверь. Через секунду существо глухо ударило по ней. Послышался тяжелый рык. По окну чем-то стукнули. Даша вскрикнула и разревелась. От следующего удара на пол посыпались тарелки со столика. Зеркало на двери звякнуло трещиной.

Зверь, – а Даша искренне надеялась, что имеет дело именно с каким-нибудь знакомым ей зверем, хоть это нисколько не улучшало ее шансы выбраться, – замер возле двери. Девушка слышала тяжелое дыхание и фырканье. Оно несколько раз слабо стукнуло по дереву и затихло.

Даша боялась двинуться с места и стояла, прислушиваясь, еще несколько бесконечно долгих минут. Существо ходило взад-вперед, рычало и иногда тыкалось головой в дверь. Слева приблизились еще несколько ног. Они остановились рядом и затихли.

Внезапно по двери оглушительно грохнуло. Девушке с огромным трудом удалось подавить застрявший в горле крик. Будь у существа побольше места для разгона, оно непременно высадило бы эту чертову дверь. Еще один удар что-то сломал. Даша приготовилась к новому, но его не последовало. Шаги медленно побрели к тамбуру.

Даша бросилась к полке и стала искать свои вещи. В рюкзаке лежал перочинный ножик. Оружие из него так себе, тем более в ее руках, но все же лучше с ним, чем без. Нащупав рукоятку, она вытащила оружие и вытянула лезвие из выемки сбоку. Теперь телефон.

Она замерла, почувствовав на щеке уже знакомое тепло. Это оно, светлячок. Спина мгновенно покрылась липким потом. Даша осторожно нащупала телефон. Что-то коснулось пальцев. Что-то теплое, покрытое чешуей или в панцире. Даша одернула руку.

Существо на полке зашуршало крыльями. По звуку было похоже на гигантского жука. Оно село на запястье девушки – довольно крупное, размером с шарик для пинг-понга, – и Даша почувствовала легкий укол. Она вскрикнула и ударила. Насекомое улетело на пол и принялось биться там – Даша искренне надеялась, что в агонии. По запястью растеклась теплая жидкость. Помещение в один миг наполнил густой едкий запах гноя или чего-то в этом роде. От отвращения девушка больше не могла контролировать тело. Она стала панически хлопать себя по ногам, рукам, плечам, спине. Ей показалось, что такой же жук приземлился на голову. Она с трудом сдерживалась, чтобы не завопить. В кисти, на месте укуса, начало зудеть. Даша прикоснулась пальцем к ранке и нащупала что-то вроде нити, торчащей из нее, только скользкое и более толстое. Даша схватила кончик этой нити и потянула. Судя по всему, – жало. Большая часть его находилась под кожей, и избавление оказалось довольно болезненным. По пальцам вниз потекла тонкая струйка крови.

Воображение словно с цепи сорвалось. Она вспомнила урок биологии и в частности метод размножения плоских червей. Засранцы дерутся половыми органами, словно шпагами, протыкают друг друга и осеменяют. Кто успел проткнуть соперника, тот и папаша. По крайней мере, вялое жало существа, укусившего Дашу, вызывало именно эти ассоциации.

Даша с отвращением отбросила мерзость в сторону.

Где-то далеко, скорее всего, в соседнем вагоне кто-то завопил полным дикого ужаса голосом. Внутри у Даши все оборвалось. Вопль тут же захлебнулся. В ответ ему прозвучали в унисон голоса неизвестных чудищ.

По двери стукнуло. Даша встала парализованная. Оно ведь отошло? Неужели обман? Что это за тварь? Откуда она взялась? Это она выпускает этих «светлячков», чтобы?... Чтобы что?

Чавкающие звуки

Нет. Не может быть!

В воздух взлетело еще одно насекомое. Даша почувствовала легкий ветерок прямо у лица. Она махнула рукой и попала по склизкому боку. Насекомое, как и предыдущее, ударилось об пол, забрызгав руку живот девушки. Похоже, оно лопнуло от удара. Она принюхалась к пальцам и уловила в тягучем смраде запах железа.

Черт! Черт! Черт!

Ее трясло от отвращения. К горлу подкатил тошнотворный ком.

Снова зажужжали крылья, на этот раз более вяло, и Даша ужаснулась. Звук шел от той полки, где лежала девочка. Она бросилась к Кате и принялась ощупывать.

Один впился в шею девочки. Он непомерно вырос или же просто был крупнее, размером со сжатый кулак. Крупнее и мягче. Даша хлопнула по нему. Насекомое лопнуло, разбрызгав жирную смердящую жидкость по простыне, но не отлипло. Девушка схватила остатки твари и потянула. Жало выходило медленно, словно слиплось вцепилась крошечными крючками. Оно оказалось гораздо длиннее, из довольно широкого ствола тянулись ветви.

Расправившись с одним насекомым, Даша обнаружила еще два, чуть меньших размеров. Внезапно, пока она пыталась избавиться от очередного застрявшего под кожей жала, девочка вскрикнула. К двери в проходе тут же подбежали неуклюжие шаги. Существо замерло. Даша слышала его тяжелое сиплое дыхание.

Катя начала дергаться. Она набрала воздух в легкие, чтобы крикнуть, но Даша мгновенно закрыла маленький рот ладонью и прошептала:

– Тише. Не кричи. Закрой глаза.

Девочка не послушала и стала отчаянно вырываться из хватки.

– Тише, Катя! Тише, пожалуйста! Он услышит нас, – почему она сказала «он», а не «оно», Даша и сама не знала. – Закрой глаза! Не смотри! Закрой.

В дверь глухо ударило. Зеркало рассыпалось на мелкие осколки. Даша и Катя одновременно вскрикнули. Вновь раздался голос существа. Из конца коридора к ним

приблизились новые шаги. Еще один стук. Катя укусила девушку за палец и, когда та одернула руку, закричала. Даша прижала бьющуюся в истерике девочку к себе и взмолилась:

– Не кричи! Ну, пожалуйста! – стиснула маленькое тельце еще крепче, пытаясь успокоить, но, казалось, делала только хуже.

За дверью послышались голоса еще, как минимум, троих существ. Удары стали сильнее и чаще. От каждого из них девочка дергалась, вырывалась из объятий, вопила. Даша положила ладонь на рот Кати и, что было мочи, прижала, заглушая крик.

– Они убьют нас, если ты не замолчишь!

Ладонь покрыли слезы, слюни и сопли. Катя начала дышать рывками, но немного затихла.

– Закрой глаза. У тебя закрыты глаза?

Девочка вцепилась обеими ручками в шею Даши и потянулась к ней. Та прикрыла, насколько могла, ее лицо плечом.

За дверью вновь стало тише. Несколько пар ног удалялись в разные стороны.

– Тише. Тише, – прошептала Даша. – Нас скоро спасут. У тебя закрыты глаза? – повторила она вопрос.

Катя кивнула несколько раз, не отнимая лица от груди девушки. Хотелось бы и Даше самой верить в то, что ими уже занимаются. А если нет? Сколько времени пройдет, пока они кинутся? Два-три часа? А что они будут делать все это время? Понятно, что прятаться, но вот насколько хватит двери? Одно из существ, кем бы они ни были, до сих пор там – Даша отчетливо слышала тяжелое дыхание.

– Мне нужно, чтобы ты успокоилась, – прошептала она в ухо девочки. – Дыши глубоко. Ртом. Мне очень нужна твоя помощь. Дыши. Дыши глубоко.

Девочка подчинилась. Даша чувствовала, как выравнивается ее дыхание. У нее самой от неудобной позы начали затекать ноги. Она перенесла вес тела на другое колено, но девочка всхлипнула и еще сильнее вцепилась в шею.

– Катенька, милая моя, тебе нужно успокоиться. Мы не сможем вырваться отсюда, если ты не успокоишься. Ты слышишь меня? У тебя закрыты глаза?

Девочка вновь кивнула.

– Теперь послушай, – она прижала губы к крохотному ушку. – Тебе нужно открыть их. Нам нужно посмотреть, что тут происходит. Недолго. Открывай глаза, досчитай до трех и снова закрывай. Если увидишь светлячков, то закрывай сразу. Ты понимаешь меня?

Последовал новый короткий кивок. Девочка шмыгнула носом.

– Только постарайся запомнить, как можно больше. Хорошо?

– Да…

– Посмотри на дверь. Целая она или нет? Посмотри на себя, на меня. Все ли в порядке. Ты ранена или нет? Поняла?

– Да.

– Не забудь про светлячков. Если увидишь, сразу закрывай глаза. Давай.

Девочка оторвалась, но в то же мгновение, вскрикнув, прильнула к груди Даши.

– Что? Что ты видишь?

– У тебя… у тебя на плече жук! – она завыла.

Даша начала дергаться. Катя все стискивала ее в объятиях, не хотела отпускать. Даша грубо оттолкнула девочку и стала бить по обоим плечам. Тварь сидела на левом. Она уже набухла. От удара насекомое лопнуло и осталось висеть мешком, удерживаемое жалом. Все это происходило в абсолютной тишине. Даша почувствовала, как в плече что-то шевелится. Складывалось впечатление, что жало разветвилось там, под кожей. Девушка вцепилась пальцами в головку жука и вытянула. Ранка тут же засаднила. Как же она не почувствовала укола?

– У меня кровь течет, – сказала Катя. – И ты вся в крови.

– Где?

– Из шеи. Она не перестает.

– Найди какую-нибудь салфетку или полотенце.

Сама Даша схватила уголок простыни с полки. Попыталась оторвать лоскут, но ничего не получалось. Она вдруг вспомнила о ноже, нащупала в кармане и передала девочке.

– Порежь с самого края. Тебе нужно еще раз открыть глаза. Если ты потеряла много крови, то нужно срочно выбираться отсюда. Ты понимаешь меня?

Видимо, девочка снова кивнула. Даша не стала ничего ей говорить. Хорошо уже хотя бы то, что она больше не истерит. Нужно постоянно отвлекать ее какими-нибудь занятиями. Она вдруг поняла, что и сама перестала паниковать, как только очнулась девочка.

Симбиоз Часть вторая

Цикл "Вечное Зло". Мутные Воды. Часть 1

Цикл "Вечное Зло". Мутные Воды. Часть 2

Цикл "Вечное Зло". Мутные Воды. Часть 3

Цикл "Вечное Зло". Мутные Воды. Часть 4

Цикл "Вечное Зло". Мутные Воды. Часть 5

Цикл "Вечное Зло". Мутные Воды. Часть 6

***

Немного прогулявшись по городу, Марина, Николай и Иосиф Виссарионович направились обратно к гостинице. Девушка хоть и заметила растущую шишку на лбу своего воздыхателя, но решила оставить травму помощника детектива без комментариев.

Зато сам Лысенко не преминул подколоть своего помощника при встрече.

- Коль, я, конечно, все понимаю... Но гранит науки нужно грызть, а не лбом его крошить! А ты куда смотрела, Марина? Знаешь же, что Николай у нас мальчик рисковый... Приключения на свою пятую точку всегда найдет... - высказался Иван, стоило ему встретиться со своими подчинёнными рядом со входом в гостиницу.

Лицо бывшего ППСника моментально налилось пунцовой краской.

- Вань... Да это все Йося!! Ты же сам знаешь - не могу я с ним управляться! Он только тебя слушается! За котом он погнаться вздумал... - пролепетал Николай, взглядом буравя светловолосую голову йоркширского терьера. Иосиф, в свою очередь, поднял мордочку вверх, воздев бусинки карих глаз на своего хозяина с невинным видом, словно говоря: "Не понимаю о чём идёт речь! Наглая клевета!"

Иван, прекрасно осведомлённый о характере своего пса, улыбнулся и проговорил:

- Ну что ты валишь с больной головы на здоровую, Коль?! Ты ещё скажи, что Иосиф набил тебе шишку в прыжке! Да ты сам посмотри на него! Как этот очаровательный, милый пёсик может причинить хотя бы малейшее неудобство?! И не стыдно тебе?! Здоровый лоб, а на маленьких валишь... Ай-яй-яй... Я был о тебе лучшего мнения!

Николай Сюсюкало потерял на минуту дар речи, пытаясь побороть кипящее в нем негодование.

- Да я-то че?!! это всё Васька!!! Кот!!! Вернее - хозяйка его! Сумкой меня! По голове! Дважды! - жалобным тоном принялся объяснять произошедшее с ним недоразумение Николай, от обиды краснея ещё сильнее.

Марина, стоящая рядом с помощником детектива, не смогла сдержать своего смеха.

- Ты хочешь сказать, тебе набила шишку хозяйка кота по кличке Вася?! За что?! Да и когда?! Меня не было то от силы полчаса, Коль! - сквозь смех выпалила девушка, представив себе картину схватки между бывшим полицейским и некой женщиной, вооруженной одной лишь сумкой.

- Эммм, Коль. А у меня другой вопрос... Я надеюсь, женщина и Васька в драке то не пострадали?! - решил уточнить Лысенко, не скрывая своей улыбки.

- Да как вы... Да что я вам плохого сделал?! Иосиф кинулся на кота... Загнал его на дерево. Хозяйка Васьки увидела это и подумала, что это я фигней пострадать решил! Ну, она и кинулась защищать своего питомца! Между прочим, в сумке у нее было что-то тяжёлое! А вы тут смеётесь...- пуще прежнего обиделся Сюсюкало, в очередной раз став объектом для шуток своего начальника.

- Ну лааааадно, Коль... С кем не бывает! Зато ты выполнил поручение начальства и с девушкой в музей сходил! Кругом молодец! Подумаешь, шишку набили... Не страшно! Мы тебя и таким ценим и любим! - успокоил своего подчинённого Лысенко и тут же добавил:

- Ребят... Я сейчас поеду на встречу с Анной - девушкой утонувшего блогера, а вы пока пообедайте и дождитесь меня. Можете прогуляться немного. Думаю, разговор будет не долгим - девушка все же не в лучшем состоянии. Мариша, ты останешься за старшую - Николай то у нас ранен… Так что вся надежда на тебя! И это... Иосифа я возьму с собой.

Йорк, услышав последнюю фразу, принялся кружиться на месте, проявляя тем самым свою радость.

***

Татьяна уехала на работу, и забота о племяннице легла на плечи Ани. Расположившись с Кристиной в зале, девушка включила телевизор. Найти детский канал не составило труда, и вскоре девочка с улыбкой принялась наблюдать за приключениями мультипликационных персонажей, не отрываясь.

Взгляд Ани хоть и был направлен на экран телевизора, но мысли ее были заняты ночным происшествием: "Что это было?! Уж не схожу ли я с ума?! Могла ли эта женщина быть всего лишь плодом моего сознания?!". Нервы, недосып, усталость... Именно все эти факторы девушка считала причиной своего видения.

"Но как тогда быть с этим свистом?!! Сейчас ведь успокоительные действуют, но этот свист по-прежнему то появляется, то исчезает..." - продолжала рассуждать девушка, не сразу услышав вопрос племянницы.

- Тетя Аня... Ты этой ночью кричала, потому что тебя испугала страшная тетя, да?! - повторила свой вопрос Кристина, стоило Ане обратить на нее внимание.

Девушка вдруг вспомнила, что Кристине приснился страшный сон, в котором некая женщина пугала девочку тем, что заберёт ее.

- Нет, малышка. Я просто устала сильно и поскользнулась в ванной... Вот и все. А что?- ответила Аня, приобняв свою племянница и чмокнув ее в щеку.

- Да просто тетя эта... Она сказался, что ей скучно... И она хочет поиграть. Со мной и с тобой... - произнесла девочка так тихо, что Анна с трудом расслышала ее слова.

Девушка почувствовала, как внутри неё вновь зарождается холодный и липкий страх.

Попытавшись взять себя в руки, Аня ответила:

- Кристиночка, это был всего лишь сон. Этой тети не существует. Не думай о ней и всё. Ты же когда проснулась - ее больше не было! Вооот! Это всего лишь плохой сон... Не бойся! Все будет хорошо!

Чтобы выглядеть в глазах племянницы увереннее, Аня попыталась улыбнуться. Впрочем, ей это не удалось, поскольку девочка вдруг произнесла:

- Тетя Аня... Эта злая тетя все ещё тут. Я ее видела, когда утром умывалась…

***

Максим, с трудом сдерживая улыбку, протянул свою ладонь частному детективу. Он никак не ожидал, что сыщик придет на встречу с собакой. Да и какой! К подъезду, возле которого Максим и Иван договорились встретиться, Лысенко пришел с йоркширский терьером. На поводке. В футболке с кричащей надписью "Вечно голодное животное".

- Смейся-смейся, парень! Ты не смотри, что Иосиф маленький! Он у меня ого-го!!! - произнес сыщик, заметив улыбку на лице парня.

Максим улыбнулся ещё шире, услышав имя пса.

- Иосиф?! - переспросил он, присаживаясь на корточки, чтобы иметь возможность поприветствовать пса поглаживаниями.

Йорк тявкнул, отвечая на вопрос вместо хозяина и подставляя свою голову под ладонь парня.

- Да, Иосиф Виссарионович собственной персоной! У него характер знаешь какой?! Он меня строить пытается... И, вынужден признать, не без успеха! - смеясь, произнес Лысенко, обратив внимание на то, что парень явно понравился Иосифу.

"Хороший знак," - подумал Иван и задал вопрос Максиму:

- Ну?! Аня точно сможет поговорить с нами сейчас?! Или, может, повременим?

Максим закивал и ответил:

- Ей успокоительные выписали, Иван Федорович. После нервного срыва... Но, как сказала Таня, сейчас она более-менее в порядке. Даже с племянницей осталась дома. Да и сама она согласилась с нами поговорить. Так что - идёмте...

Лысенко тяжело выдохнул, представляя, каким трудным может оказаться предстоящий разговор с девушкой, но ему было необходимо получить ответы на свои вопросы.

- Идём. Иосиф... Будь милахой! Вся надежда на тебя!!

***

Свист вернулся. То тихий, то оглушающий, он сводил девушку с ума.

Периодически к резкому звуку прибавлялся хор голосов, напевающих какой-то грустный мотив, буквально раздирающий душу на части.

Кристина тоже слышала этот свист, но на нее он не имел такого сильного воздействия.

Аня же была готова выть, вторя голосам или забиться в самый дальний угол, лишь бы эти звуки оставили ее в покое.

Оставив племянницу смотреть телевизор, девушка зашла в комнату Кристины и, запрыгнув на кровать, попыталась прикрыть голову подушками.

Не помогло. Свист все равно доносился и, казалось, стал ещё сильнее и отчётливее.

Из глаз Ани непроизвольно полились слезы, смачивая ее щеки и пропитывая постельное бельё.

Вдруг возле самого уха девушки раздался женский голос, полный злобы:

- Никуда ты от нас не денешься! Мы хотим поиграть с тобой!

Аня, отбросив подушку с головы, заозиралась по сторонам. Не увидев никого, девушка пыталась успокоиться, но тот же голос вновь прорычал:

- Мы с тобой уже виделись. Сейчас тебе меня видеть без надобности. Но скоро мы с тобой встретимся. Мы ещё успеем поиграть, девочка.

Девушка от страха забилась в угол и обхватила свою голову руками.

В это же время раздалась трель дверного звонка.

***

- Не открывает... Может, уснула? - с задумчивым видом произнес Максим, в очередной раз нажав на пластиковую клавишу электрического звонка.

- Ты же сам сказал, что она с племянницей сидит! Вряд ли она бы уснула! - обеспокоенно отрезал Иван, подойдя ближе к двери. Решив, что стоит попробовать дать знать жильцам квартиры о своем прибытии ещё и стуком, Лысенко принялся барабанить в дверь.

Иосиф так же не стал стоять в стороне и подойдя к двери, принялся царапать ее своей лапой, тихонечко поскуливая.

- Макс... Звони сестре Ани! Быстро! Не нравится мне это... Как бы нам не пришлось дверь ломать! Ты на Йосю посмотри... Что-то там явно происходит! - буквально прокричал парню сыщик, не прекращая своих попыток достучаться до жильцов квартиры.

Стоило парню достать телефон из кармана, как дверь распахнулась. На пороге стояла маленькая девочка лет четырех - пяти.

- Тете Ане плохо... – проговорил ребенок, явно пребывающий в состоянии шока.

- Мы поможем, малышка. Покажи, где твоя тетя.... - ласково, с улыбкой, проговорил Иван, пропуская вперёд Иосифа. Повернувшись к Максиму, Лысенко повторил, - Звони ее сестре... Пускай срочно возвращается!

***

Весёлый детский смех заполнил всё пространство квартиры. Иногда, к смеху Кристины присоединялся звонкий лай йорка, ставшего центром внимания для девочки.

Татьяна в очередной раз дала сестре успокоительное. Впрочем, у Ани не было истерики. Она замкнулась в себе и не замечала никого вокруг.

- Не знаю, Иван Федорович... Думаю, Вы не сможете поговорить с ней сегодня. Но я все равно рада, что Вы решили зайти. Если бы не Вы... Не знаю, что могло бы случиться...- проговорила женщина, вымучено улыбнувшись.

Лысенко и сам пришел к этому выводу. Он первый подошёл к Ане, забившейся в углу. Он все ещё явственно помнил выражение ее лица, залитого слезами.

- Ничего, Татьяна. Я все понимаю. Но, с вашего позволения, я все же немного побуду у вас. Иосиф развлекает Кристину и ей весело... Пускай девочка отвлечется от всего этого... - ответил Иван, кивнув на дверь.

На этот раз Таня улыбнулась искренне. Ей и самой понравился этот маленький пёсик, который явно чувствовал состояние Кристины и принялся развлекать ее играми.

Девочка даже заикнулась несколько раз о том, что этой ночью Йося будет спать с ней, чем вызвала улыбку и у своей матери, и у хозяина йоркширского терьера. Огорчать отказом девочку не решились, отложив это на потом.

- Тань... Ты же говорила, что с Аней все нормально было, когда ты на работу уходила. Что могло произойти с ней в твое отсутствие? Может, позвонил ей кто? - задумчиво протянул Максим, бросив взгляд на девушку своего покойного брата.

Татьяна задумалась на мгновение и, протянув руку, взяла с прикроватной тумбы телефон сестры. Быстро разблокировав телефон с помощью пароля, принялась листать список вызовов.

- Предсказуемо. Она всегда ставила на пароль день рождения Кирилла... Нет, Максим. Последние звонки от меня и тебя. Больше никто ей не звонил... - расстроенным тоном ответила мама Кристины.

- Не гадайте, ребят... Все равно на эти вопросы может ответить только Аня... - выпалил Иван.

Слова частного сыщика словно вывели девушку из ступора, и она неожиданно заговорила:

- Женщина. Она вновь приходила. Она разговаривала со мной…

Голос Ани был безжизненным и обессиленным, но Лысенко расслышал каждое слово. Боясь испугать девушку, также тихо сыщик задал свой первый вопрос:

- Аня, что это за женщина? Ты знаешь ее?!

Девушка, закрыв лицо руками, ответила:

- Нет. Не знаю. Она... Злая и страшная. Ей зачем-то нужна я... Я ей нужна, понимаете?!

Последние слова девушка произнесла чуть ли не крича. Татьяна, опасаясь очередного нервного срыва сестры, присела рядом с ней и принялась гладить по голове.

- Иван Федорович... Может, не стоит сейчас?! Вдруг ей станет хуже?!

- Татьяна, я попробую задать Ане пару вопросов и всё... Если ей станет хуже - уйду... Хорошо?

Немного подумав, Татьяна робко кивнула.

- Хорошо... Аня, ты можешь рассказать хоть что-то о вашей съёмке на водохранилище? Было в тот день что-нибудь необычное?

Девушка, так и не открыв лица, ответила однозначно.

- Нет. Все было как обычно. И Кирилл не мог утонуть... Он хорошо плавал...

Лысенко задал второй вопрос, удививший Татьяну и Максима:

- Как, по-твоему, эта женщина, что так напугала тебя, как-то связана со смертью Кирилла и Сергея?

Аня вновь начала всхлипывать, но все же ответила:

- Да. И я - следующая...

***

Успокоительное подействовало, и девушка вскоре уснула. Татьяна попросила Лысенко и

Максима выйти из спальни, а сама осталась с сестрой.

Маленькая Кристина с задором тискала Иосифа, который и рад был вниманию ребенка.

-Жаль, что толком и не получилось поговорить с Аней... Зря только добирались сюда, - с сожалением в голосе произнес Максим, нарушив молчание.

Иван не был согласен с молодым человеком.

- Нет, Максим. Не зря. Во-первых: Анна и Кристина могли быть в опасности. Во-вторых: некоторые версии уже можно смело отмести. Отрицательный результат - тоже результат, - ответил Лысенко, подходя ближе к девочке и своему псу.

Йорк, увидев хозяина, завилял хвостом сильнее, но от девочки не отстал. Сыщик, наблюдая за радостным Иосифом, сам расплылся в улыбке.

- Йось, ты домой собираешься?! А то смотри... Коля там уже небось весь твой корм съел. Сам знаешь - у него ж глисты, - обратился Лысенко к йоркширскому терьеру, привлекая к себе внимание.

Это сработало, и Иосиф, склонив голову набок, всмотрелся в лицо своего хозяина, пытаясь понять, шутит тот или же говорит серьезно.

Кристина же явно была против того, чтобы пёсик покидал ее. Она обняла собаку и произнесла:

- Он со мной останется... Охранять меня! Чтобы меня тетя не забрала! Мы с мамой его накормим! У нас колбаса есть и сосиски! Ты же будешь сосиски?!

Йорик согласно тявкнул, озадачив своего хозяина. Пёс явно намеревался остаться ночевать с девочкой.

- Так! Иосиф Виссарионович... Это что за бунт на корабле?! Тут вообще-то решает Татьяна, а не Кристина. Да и нельзя тебе сосисок и колбасы! Ты же сам знаешь! - обратился к йорку Иван.

К ребенку же Лысенко решил применить другой подход:

- Принцесса... Мама ведь будет ругаться. У нее и так забот хватает, а тут ещё и собака появится. Тебе маму не жалко?! Ей придется в магазин за едой специальной для Иосифа идти... А оставить тебя с тетей она уже не рискнёт, наверное.

- Так у нас же колбаса есть! - поднявшись на ноги и направившись в сторону кухни, ответила девочка. Дверь кухни раскрылась и Кристина принялась что-то выискивать в холодильнике.

Иосиф проследовал на кухню за девочкой, но не дойдя до холодильника, напрягся и глухо зарычал.

Лысенко, удивившись такому поведению своего четвероногого друга, пробормотал:

- Йось. Ну, не понравилась тебе колбаса. Чё рычать сразу?! Она же не из собачек. Так... Из сои, шкурок и кишок...

Но йорк, не обращая внимания на слова хозяина, принялся громко и звонко тявкать, воздев свою голову вверх - по направлению к подоконнику.

Максим, встав сбоку от Лысенко удивился не меньше. На подоконнике стояла лишь глиняная свистулька, сверкающая яркими, новыми красками.

- Что это с ним? Всё же нормально было... - тихо произнес парень, обратившись к Ивану.

Тот лишь пожал плечами и позвал своего пса.

- Йось! Ты как себя в гостях ведёшь?! Ко мне!

Услышав команду хозяина, йорк сменил звонкий лай на тихий, утробный рык и, повесив голову, направился к Лысенко.

Девочка, увидев, что четвероногий пройдоха покинул кухню, выбежала за ним. С палкой колбасы в руках.

- Вот... Иосиф, оставайся. Я нашла колбасу!

Но Иван не обратил внимания на сервелат, коим Кристина планировала потчевать йорка. Все его внимание было приковано к пёсику. Иосиф Виссарионович, обычно смелый и отважный, прижался к ногам своего хозяина и начал дрожать всем телом, явно напуганный чем-то...

- Йось... Что такое?! Чего ты испугался? - удивлённо пробормотал Лысенко, склонившись к нему.

Тот, протяжно заскулив, облизал руку хозяина и вновь покосился в сторону приоткрытой двери кухни.

- Сейчас уже пойдем, Йось... Потерпи, - произнес сыщик, потрепав по голове своего верного друга.

Дверь спальни, в которой заснула Аня, открылась.

- Спит. Наконец-то успокоилась... - с облегчением протянула Татьяна, подходя к собравшимся в коридоре.

Продолжение следует...

Я думал это будет смешно, ну, как минимум, забавно.

Что потом мы вместе посмеемся.

Посмеялся.

Я сидел, глядя в экран мобильного телефона, застыв от ужаса, борясь с волнами накатывающей тошноты.

Положил телефон на кровать, экраном вниз. Встал, прошелся по небольшому гостиничному номеру. Мысли, лихорадочной вереницей повторяющихся событий, толкались внутри черепной коробки, пытаясь найти разумный выход.

Тяжелый, горячий кирпич безумия, увиденного мной, осел невыносимым грузом, где-то в районе затылка.

Я зашел в ванную комнату, включил холодную воду и, дождавшись, пока она не станет по настоящему ледяной, сунул голову под струю.

Помогло, но не сильно.

Выключив воду, я вернулся в комнату, оставляя за собой мокрые кляксы по всему номеру. Да и плевать.

Снова взял мобильник и взглянул на экран.

В животе скрутило тугой узел и недавний обед, комком горькой желчи, рванул наружу.

2

Примерно год назад мы с женой купили собаку. Маленького, милого и совершенно сумасшедшего джек-рассела.

Семь лет брака и несколько безуспешных попыток завести ребенка. Тогда я подумал, что это неплохой вариант отвлечь нас от бытового уныния, грозившего серым, безликим катком раздавить наш союз.

И это действительно помогло.

Мы нашли точку применения сил и заботы в щенке. Бело-рыжий комочек мохнатого счастья носился по квартире, устраивая бесконечный хаос. Он таскал тряпки, воровал еду с тарелок, грыз обувь, закапывал в кровать свои игрушки.

Олеся снова начала улыбаться.

Психолог назвал бы это сублимацией или, возможно даже, суррогатным материнством. Нам было все равно, потому что радость снова вернулась в наш дом.

Но, кроме радости, Джек (а как еще можно назвать собаку такой породы?) принес и проблемы.

Его совершенно невозможно было оставить одного дома. Он начинал лаять как сумасшедший и иногда даже выл. А его страсть к уничтожению всего вокруг, казалось, учетверялась.

Я был управляющим нескольких сетевых супермаркетов в большом продуктовом холдинге, а Олеся фрилансила, рисуя иллюстрации к детским книжным изданиям.

И хотя из нас двоих ездить постоянно в офис нужно было только мне, это все равно было проблемой. Маленького пушистого мерзавца невозможно было оставить ни на минуту. Начитавшись в интернете различных кинологов, мы купили Джеку клетку-вольер.

Не помогло.

Он начинал выть без остановки, едва мы закрывали входную дверь.

А потом я прочитал, на одном из форумов, о веб-камере для животных. В целом, это была обычная настольная вебка, с поворотным механизмом и микрофоном. От остальных собратьев ее отличало наличие встроенного динамика, который позволял держать обратную связь со своим питомцем.

При первой же проверке, мы с восторгом обнаружили, что стоит Джеку услышать любой из наших голосов в небольшом, но громком, динамике устройства, как он тут же успокаивался и забирался дремать на диван. Правда виртуального присутствия хозяев хватало буквально на пару часов, так что нам приходилось периодически проверять, через приложение в телефоне, поведение мохнатого хулигана, дабы вовремя пресечь его выходки.

Но все равно это стало настоящим спасением.

Я спокойно задерживался на работе, по необходимости.

Олеся, наконец-то, смогла без проблем уезжать по своим делам, на встречу с очередным издателем или просто посидеть где-нибудь с подружками.

И мы снова стали, практически, идеальной семьей.

Потом бахнула пандемия, локдаун запер нас на полгода дома и надобность в камере потихоньку отошла на второй план. Иногда мы ее включали, выходя ненадолго пополнить запасы продуктов, но, в основном, небольшой белой башенкой, она пылилась на полке в гостиной.

Однако, слава богу, ничто не вечно под луной.

Ограничения начали потихоньку снимать, я снова стал регулярно ездить на работу. Более того, наш сегмент показал приличный рост в холдинге, поэтому было решено открыть несколько новых магазинов в регионах.

Курировать проект поставили меня, что означало периодические командировки, но отзываться из-за этого от карьерного роста я не собирался.

Не хотел сглазить, поэтому жене сразу ничего не стал говорить. Тем более, пока проводили первичные работы на объектах будущей аренды, об отлете думать было рано.

Рассказал, только, когда уже все утвердили, назначили дату первой командировки, фактически за неделю до отлета. Конечно, она обрадовалась (не командировке, а повышению, само собой) и, сделав таинственный вид, ответила, что по такому случаю она устроит праздничный ужин и, заодно, тоже сообщит мне кое-какую новость.

В целом, я начал догадываться, о чем она хочет мне рассказать, но зачем портить любимой сюрприз? И потом, вдруг я не прав? Вдруг у нее просто созрел очень выгодный контракт?

Но, когда за ужином она накрыла ладошкой свой бокал с шампанским, не давая мне налить, сердце забилось в два раза чаще.

Не подавая вида, я выгнул вопросительной дугой бровь (это всегда ее очень смешило) и спросил, уж не собралась ли она закодироваться. На что моя ненаглядная положила на стол тест с двумя полосками и вот тут я наконец смог дать волю чувствам.

Я схватил свою любимую, самую замечательную девочку в мире и закружил в танце, вальсируя по всей гостиной.

Если б я знал... впрочем, что бы это изменило...

Я счастлив, она счастлива и это был лучший день в нашей жизни.

- Я люблю тебя - прошептал я, зарывшись в ее русые локоны.

- Ты - моя жизнь - ответила она.

3

У меня был ранний утренний рейс и именно тогда, утром, во время финального осмотра вещей на предмет - а не забыл ли я чего - пришла мне в голову эта, по сути, совершенно хулиганская идея.

Я улетал почти на неделю и оставлять без присмотра жену, тем более теперь уже беременную, мне не хотелось.

А представив, как она подскочит от испуга, когда услышит из динамика собачьей камеры, что-нибудь типа "А что это мы тут делаем?", или "Соскучилась, детка?", я хихикнул про себя, подцепил к камере проводок питания, который уже с пару месяцев пылился на полу и черным маркером замазал красный огонек под объективом. Над фразой, наверное, стоило еще поработать, но шутке быть.

Потом вместе посмеемся.

Посмеялся.

4

Первые пару дней после прилета мне было ни до чего вообще.

Одновременное открытие пяти супермаркетов в городе “миллионнике” занятие очень хлопотное, знаете ли.

Чистовой ремонт, маркетинг, предварительный оборот, договора с местными поставщиками, контроль найма персонала — все это, огромным снежным комом, свалилось на меня, едва я сошел с трапа самолета.

Днем, в основном, мы только переписывались. Да и то, когда у меня была свободная минута. А созванивались уже вечером, из гостиничного номера, где я пытался не сдохнуть от навалившейся нагрузки.

На третий день, окончательно осатанев ближе к обеду, я послал все к черту. Перекинул большую часть геморроя на помощника, что-то перенес на завтра и свалил отдохнуть обратно в гостиницу, попутно прихватив по дороге бутылку любимого бурбона (привет, Джим!).

Я пообедал в гостиничном ресторане (по ценам он мог бы дать фору многим московским), поднялся к себе в номер и, уже в душе, вспомнил про камеру. Время было идеальное, Олеся думала, что я еще на работе, занят по брови, и никак не могла ожидать моего виртуального визита. Выйдя из ванной, я плеснул в стакан немного янтарного топлива, плюхнулся на кровать и запустил приложение в телефоне.

Примерно с полминуты там что-то грузилось, подключалось, авторизировалось и вот, о чудо, я вижу собственную гостиную.

Пустую. Только Джек дремлет на диване, свернувшись калачиком. Камера захватывает часть кухни, в которую переходит наша самая большая комната, но и там пусто. Дверь в спальню закрыта, свет везде выключен, значит дома точно никого нет.

Учитывая, что мохнатый засранец еще не принялся от скуки разносить квартиру, ушла Олеся не так давно.

Вообще, наблюдать за своим пустующим домом по вебкамере, занятие довольно любопытное. Не покидает чувство, что вот-вот, еще немного, и начнут сами двигаться стулья, открываться ящики и какая-нибудь ваза обязательно упадет на пол, нахально разлетевшись на куски. Конечно, ничего такого не происходит, а ты просто сидишь и пялишься, как дурак, на пустую комнату и спящую собаку.

Только вот... пол.

Я вгляделся, увеличил картинку и слегка удивился. Хотя нет, не слегка. Почти вся гостиная, от прихожей и до конца дивана, была застелена прозрачной полиэтиленовой пленкой.

Странно и без сколько-нибудь логичного объяснения.

Я свернул картинку с комнатой и ткнул пальцем в зеленый значок мессенджера.

"- Ку-ку, котенок, чем занимаешься?"

Сообщение доставлено и сразу прочитано.

Я вижу, как она что-то пишет, потом стирает. Снова пишет и снова стирает. Наконец приходит ответ.

"- Устала, сидим с Джеком, скучаем по тебе"

Два смайлика с грустной рожицей.

Ложь неприятно резанула по глазам.

А еще... странная немногословность...

Я снова развернул приложение и уставился на пустую квартиру.

Но вот, Джек вскинул голову и гавкнул в сторону прихожей.

Точнее я видел, что он гавкнул, микрофон в камере был двухсторонний и я пока, почему-то, не решался его включать.

Там загорелся свет, Джек соскочил с дивана и помчался встречать маму.

Олеся показалась в проеме небольшого коридора, выходящего сразу в гостиную. На ней был синий приталенный сарафан с юбочкой, фривольно открывающей ноги сильно выше колена.

За продуктами в таком виде было бы ходить очень странно.

Она присела, обнажив ноги почти до бедер, и чмокнула собаку в нос. Потом встала, повернулась ко мне спиной, и я увидел мужские руки, обнимающие ее за талию.

Руки скользнули ниже и самым наглым образом сжали задницу моей любимой жены.

Меня бросило в жар. Я видел перед собой то, чего вообще не могло быть. Никогда. Я знал свою жену, я знал, что она любит меня по-настоящему. Конечно, как и в любой семье, у нас были определенные проблемы, мелкие ссоры, уходы спать на диван, но все это даже близко не стояло с заведением любовника. Тем более после того, как она наконец-то забеременела... или... ребенок был не мой.

Есть такое выражение - почва ушла из-под ног, так вот, это ерунда, по сравнению с тем, что ощутил я.

- Ты мой мир - сказала она мне буквально несколько дней назад.

И сейчас этот мир перевернулся.

А на экране, Олеся, улыбаясь, но не убирая нахальные ненавистные руки, отступила назад, увлекая за собой их хозяина. Тогда я увидел своего соперника.

И мир крутанулся еще раз, со всей дури врезав мне по яйцам.

Он был старше меня лет на десять, ниже ее ростом почти на голову, плотный, если вообще не сказать, что толстый!

Еще с какой-то абсолютно идиотской прической в стиле - "меня стрижет мама".

Внешне... ну... лицо как лицо. Не красивый и не страшный, обычный мужичок средних лет.

Меня разобрал истеричный смех. Захотелось включить микрофон и ехидно осведомиться:

- Да ладно, Лесь, вот с ним? Правда? Ты серьезно?

Я встал с кровати, налил себе еще бурбона, выпил одним глотком. Постоял немного, приводя чувства в относительный порядок и снова лег на кровать с телефоном в руках. Открыл окошко настроек приложения и поставил галочку напротив опции с записью и сохранением видео. Вернувшись обратно к просмотру, я увидел, что мужчина уже снял свою легкую ветровку и искал куда ее повесить.

Олеся забрала у него куртку, жестом предложила пройти в гостиную. Он показал на полиэтилен на полу и что-то спросил, моя жена, словно извиняясь, улыбнулась и что-то ответила.

- Бла-бла?

- Бла-бла-бла!

- Бла

- Бла

Все это время Джек обнюхивал его джинсы.

Давай дружище, цапни его как следует за куда надо, чтобы этот увалень с визгом выскочил из моего дома.

Но пес лишь удовлетворил свое любопытство и вернулся на диван.

Олеся усадила человека за стол, что-то шепнула, поцеловала в щеку и скрылась в нашей спальне.

Великолепно. Если они займутся сексом прямо в гостиной, я выберу наилучший момент для включения микрофона. Я сомневался, что в жизни этого придурка когда-то был, хотя бы мало-мальски, хороший секс, но этот станет худшим в истории. Клянусь.

Пока он озирался и строил рожи собаке, дверь спальни открылась и вышла моя жена. Моя полностью обнаженная жена.

Скорее всего она попросила его не оборачиваться, потому что он остался сидеть, но, боги, что это был за выход.

Этот неудачник многое пропустил.

Она, не торопясь, с грацией хищной кошки, плыла по коридору. Грудь мерно покачивалась в такт каждому ее шагу, а лицо...

Оно выражало столько похоти и первобытной страсти, что я на секунду усомнился, а моя ли это жена, на самом деле? Идет, голая, покусывая от нетерпения губы, к чужому мужчине.

Я никогда не видел ее такой.

Почему? Может ее так возбуждал сам факт измены?

Мир продолжал крутиться вокруг меня пропеллером.

Держа одну руку за спиной, она подошла к сидящему спиной мужчине, провела второй рукой ему по груди, поднялась к шее, ласково пробежалась по ней пальчиками и взяла за подбородок.

Повинуясь движению, он поднял голову вверх и плотоядно улыбнулся, уставившись на ее полную грудь. Она склонилась к нему и впилась в губы страстным поцелуем. Волна русых волос накрыла их, скрыв от меня это невыносимо омерзительное зрелище.

Одновременно с этим, Олеся, так же неторопливо, вытянула из-за спины вторую руку, и я увидел зажатый в кулаке короткий разделочный нож.

А затем, невероятно быстрым и резким движением она располосовала ему горло от уха до уха.

Уважаемые пассажиры, экипаж самолета прощается с вами.

По-моему, я даже забыл, как дышать, на несколько секунд.

Наверное, кровь не брызнула фонтаном по всей комнате только потому, что моя жена тут же отпрянула, схватила его за волосы и опустила голову вниз.

Понятно, зачем столько полиэтилена, отрешенно подумал я.

Человек на стуле задергался, попытался встать, вскинул руки, в надежде отпихнуть ее от себя.

За это он получил второй удар ножом, уже в грудь.

И третий. И четвертый. И пятый.

А я смотрел, и не мог оторваться от лица своей любимой и нежной жены.

Оно... менялось.

Нет, в целом все было тоже самое, только вот черты как-то расползлись, словно над восковой маской зажгли свечу.

Над очень довольной восковой маской.

продолжение следует...

Карина проснулась от истошного кошачьего вопля. Или очнулась? Да и уверенности в том, что теперь её мозг бодрствует, не было никакой. Глаза привычно не находили ни малейшей зацепки в абсолютной темноте. Это уже не вызывало паники, только злость от полной беспомощности и неизвестности. К первому протяжному крику снаружи добавился ещё один, дуэтом они поднялись до совсем неприятной, пронзительной высоты. Девушка с трудом высвободила затёкшую ногу из груды рваных одеял, ударила босой пяткой по обитой толстым поролоном доске. Хвостатых драчунов из-под двери как ветром сдуло. Жаль, что кроме котов тут не было никого, кто слышал глухие стуки. А голос Карина сорвала ещё много дней назад, так никому и не докричавшись из своей звуконепроницаемой тюрьмы. Кладовками в подвале многоэтажки, похоже, не пользовались из-за протечек канализации. Об этом говорил густой характерный запах, к которому пленница давно привыкла. Он даже был ей немного на руку, заглушая вонь от ведра в углу. Каждый раз просыпаясь в кромешной тьме, наполненной тяжёлым тошнотворным духом, девушка жалела, что не задохнулась во сне. Видимо, Маникюрщик предусмотрел какую-то вентиляцию…

То, что она угодила в лапы именно этого урода, Карина поняла не сразу. Она, конечно, слышала новости и слухи – в маленьком городке от них никуда не спрячешься. За три месяца – три жертвы, раньше он так не частил. А ведь были ещё прочие, о ком пока ничего не известно. И будет ли когда-нибудь известно вообще?

Впервые очнувшись в этом подвале, Карина долго не могла поверить в происходящее. Она не была красивой, не пользовалась косметикой и парфюмом, не красила волосы, ногти и всё такое… Мамаша не одобряла, грозя божьими карами и прочей хренью, обильно проросшей в её мозгу за год посиделок с «новыми друзьями». Какой от Карины может быть прок маньяку?

Но когда в первый же вечер похититель принёс пленнице еду и то самое ведро, он схватил её запястье и долго в свете фонарика изучал пальцы. Сколько раз она проклинала себя, что не попыталась тогда намотать ему на шею цепь, огреть ведром, лягнуть ногами… Оправдывалась слабостью после снотворного. А на деле – просто испугалась. В тупом оцепенении пялилась за спину чудовища, мявшего её кисть грубой перчаткой. Тогда-то и разглядела в тусклом свете деревянные дверцы с номерами, совсем как в подвале её пятиэтажки. Другого шанса так и не представилось, еду и бутылки с водой просовывали в «форточку», как в настоящих тюрьмах. Тем же маршрутом примерно раз в неделю меняли ведро.

Первое время девушка кричала почти без остановки. Вместо «Помогите!», часто обречённого на равнодушие, орала изо всех сил про пожар, прерываясь только на долгий бессильный плач. Ведь она слышала кошек под дверью! Разве может звукоизоляция работать в одну сторону? Разве могут люди быть настолько глухими к чужой беде?.. Что если первый этаж над ней занят каким-нибудь магазином или складом? Что если многоэтажку давно расселили под снос? Тогда она точно обречена…

Но Маникюрщик не получит того, что хочет! Карина придумала единственную возможность хоть как-то спутать ему карты. Как следует почесав ноги, зудящие от блошиных (и чёрт знает, чьих ещё) укусов, девушка начала с наслаждением обгрызать ногти. Как можно короче и уродливее! Пусть где-то с мясом и до крови!

«Хрен тебе, сволочь!..»

***

Ещё один флакон разлетелся изумрудными брызгами совсем рядом. Галина едва успела нырнуть в помещение, захлопнув дверь. Через пару минут на улице взвыла полицейская сирена. Хозяйка салона красоты осторожно выглянула наружу. Около белой «десятки» с синей полосой коренастый сержант крутил локоть визжащей пухлой женщине. Из её руки выпал стеклянный пузырёк, разбился об асфальт и густо окатил штанину полицейского зелёнкой.

– Твою ж мать! – взревел сержант и, наконец, догадался прекратить истерику звонкой пощёчиной. – Тебе мало хулиганства? Ещё нападение на сотрудника припаять?

– Давай! – огрызнулась пухлая. – Это вы можете... А дальше носа своего не видите! Выдумали маньяков... Вот он, маньяк! Конкурентов убирает под шумок!

Женщина ткнула пальцем в сторону стоящей на пороге Галины. Та покачала головой:

– Ох и дура ты, Машка…

– Майор Твилин, – представился подошедший седой мужчина в старомодном пальто. – Заявление писать будете?

Галина окинула взглядом перепачканный тёмными кляксами фасад, махнула рукой и скрылась в помещении. Майор задумчиво посмотрел на присмиревшую хулиганку.

– Саш, допроси. Вдруг что-то новое? Потом отпустишь.

– Может, в камеру?

– Да отстираю я твои брюки! – бросила задержанная, протискиваясь на заднее сиденье.

– Отстираю… – злобно пробурчал сержант. – Перед столичным начальником позоришь, дура...

«Столичный начальник» усмехнулся вслед отъезжающей машине и зашёл в дверь. Салон красоты оказался небольшим, ярко оформленным помещением. Всюду висели плакаты с однотипными лицами моделей. Поморщившись от неестественно раздутых губ, майор подошёл к столу администратора, за которым сидела Галина. Её немолодое лицо было далеко от шаблонного совершенства, однако выглядело куда более привлекательным.

– Это же вы мне звонили? – уточнила женщина, разворачивая ноутбук в сторону посетителя. – Вот, как просили.

На экране множество мелких фото собирались в красочную мозаику.

– Вы даже по оттенкам заморочились разобрать, – одобрительно кивнул следователь.

– Это не сложно, если глаз намётанный, – улыбнулась Галина. – Тут весь спектр, как видите. Ну теперь-то поделитесь информацией? Я всё-таки за своих клиенток переживаю.

– Судя по всему, только ваших пока и не трогали, – задумчиво ответил майор. – Вот вы мне и подскажите, почему так?

Галина посмотрела на экран и пожала плечами.

– Ну, если подумать… Он забирает только однотонные, иногда с перламутровым блеском… Вот оно что! Наш маникюр всегда с рисунками, стразами, изредка френч. Фишка салона, так сказать… Ярко и нестандартно. Может, поэтому?

– «Френч» – это с белым краем?

Твилин покрутил колесо мышки, всматриваясь в сетку миниатюрных фотографий. Ногти на них действительно были, как на подбор, однотонными. Изредка на руке выбивался из ряда один. В целом всё складывалось в красочную, и оттого ещё более жуткую картину.

– А он эстет... Галя, вы ведь, кажется, психолог по образованию? Как думаете, зачем ему это?

– Вы и обо мне справки навели, – засмеялась Галина. – Да, училась когда-то, ещё в конце девяностых. И даже практиковала недолго. Маникюрщицей проще заработать, чем школьным психологом. Всё по заветам одного премьер-министра…

– Так что скажете?

– Корни часто уходят в детство, сами знаете. А может, мстит за несчастную любовь? Давно он это?..

– Десять лет.

– И до сих пор не поймали?

Следователь печально улыбнулся:

– Про нас говорят, что мы работаем по принципу «убьют, тогда и приходите». А он никого не убивает. Напрямую, по крайней мере. Города меняет то и дело. После трёх-пяти случаев шумиха поднимается, органы берутся за дело, а его уже след простыл. Пока не всплывёт в другом месте.

– А до «трёх-пяти случаев» никому дела нет, что девчонкам ногти рвут? – едко прищурилась Галина.

Твилин развёл руками.

– Много в нашей работе несовершенства… Вот и хочу что-то успеть исправить до пенсии.

– А если затянется ещё на десяток лет? – снова сыронизировала хозяйка салона.

– Нет, – уверенно ответил майор. – Сами гляньте, картина-то почти полная. Все возможные оттенки собрал. Да и зачастил он в последнее время. Будто приурочить к чему-то хочет.

– Новый год скоро, – задумчиво проговорила Галина.

– Как вариант. Галя, а вот эти работы ваши?

Твилин расхаживал вдоль стены, где между глянцевых лиц висело несколько крупных фотографий женских рук с красочными ногтями.

– Мои и девочек, – гордо ответила хозяйка. – Как видите, слишком вычурно для этого Маникюрщика. И слава богу!

– А кто снимал?

Галина на секунду задумалась.

– Даже не помню… Сейчас же каждый сам себе фотограф, – она красноречиво помахала смартфоном с россыпью камер на задней крышке.

– Вспомните, на всякий. Очень уж профессионально.

***

Чай давно остыл. В тяжёлых раздумьях Твилин молча пялился сквозь монитор. Что нужно этому извращенцу? Больше сотни женщин и девушек за десять лет… Ни одного убийства, ни намёка на сексуальное насилие. Чистый садизм? Тогда для чего он их усыпляет? Физически слаб, труслив? Может, и не ОН вовсе?..

С точки зрения закона, Маникюрщик – не такой уж монстр. Всего лишь психопат, фетишист, причиняющий лёгкий вред здоровью. Все его жертвы живы и относительно целы. Кого волнует, что чувствует девочка, очнувшаяся где-нибудь на стройке с пульсирующей болью в наспех перебинтованных, искалеченных пальцах? Кому не плевать, что она может шагнуть в объятия депрессии или попросту из окна, от осознания своей беззащитности? Ведь её снова, неожиданно и безнаказанно, могут в любой момент вырубить и лишить чего-нибудь. На этот раз, возможно, чего-то более ценного…

Майор вдруг очень живо вспомнил прошлогодний случай. Маленький ПГТ где-то в Черноземье. Маникюрщика долго искали в райцентре неподалёку. Уже собирались сворачивать поиски и гадали, куда он отправится дальше. Но маньяк проявился близко и очень по-новому.

Неуместно солнечный день, ярко-жёлтая листва на деревьях – весёлый рядок берёзок вдоль кладбища. Разбросанные венки, новый некрашеный крест лежит рядом, свежая разрытая могила и взломанный гроб. Бледное лицо молодой покойницы. Голубовато-восковая кожа рук, тонкие пальцы без ногтей… Девушка умерла сама, сдавшись в многолетней войне с онкологией. Младшая сестра сделала ей на днях красивый маникюр необычного бирюзового оттенка. Бедняжке очень понравилось, поэтому, несмотря на все укоры приглашённых «читалок», стирать ногти наотрез отказались. Теперь ногтей нет. Есть убитая горем семья, озадаченные работники органов, десяток зевак и пара кликуш, снующих между людьми с поучительными упрёками. «А им говорили! Предупреждали! Нельзя на тот свет с такими ногтями! Черти выжгли…»

– Да заткнись уже, тварь!

Отчаянный крик матери, и в голову кликуши летит керамическая фотография дочери…

Заявление от старой брюзги с пластырем на лбу майор отправил в мусорное ведро. В тот день он впервые задумался, о скольких подобных случаях им ничего не известно? А сколько живых девушек не решились подать заявление? Чья родня из породы людей, которые винят в насилии самих пострадавших…

Но почему маникюр? Почему по цветам? Пожилой мужчина вертел в руках блистеры с накладными ногтями, которые прихватил из салона с разрешения Галины. Он потёр виски и сфокусировал зрение на мониторе. Как давно он выпал из разговора? В окне Скайпа внук увлечённо рассказывал об очередной своей поделке, вертя в руках сложную конструкцию из картона и спичек. Майор улыбнулся и на всякий случай покивал головой.

– Дед Вить, а что это у тебя?

Блестящие разноцветные штучки вызвали естественный интерес у шестилетнего ребёнка. Твилин поднёс ногти поближе к камере:

– Да вот, тоже мастерю…

– О, я у мамы такие видел! – обрадовался Владик.

Виктор Иванович не знал, опасается ли его дочь Маникюрщика или просто экономит на процедурах. Но почему-то на душе стало спокойнее, а в голову вдруг пришла интересная мысль.

– Владь, а ты бы что из них сделал?

– Рыбку! – с ходу выпалил мальчик. – Или богатыря.

– Папа! – вмешалась в разговор Алька. – Ты надоумишь, блин… Всё, пора нам укладываться. Не болей. Целуем, до скорого!

Окошко на экране закрылось с неприятным звуком. Твилин не успел даже толком попрощаться с родными.

Владик сделал бы из ногтей рыбку или богатыря. Почему? Детское мышление гибко, иногда очень парадоксально, но ассоциации выдаёт на лету. «В чешуе, как жар, горя…» А это уже кое-что!

***

Карина медленно выныривала из тягучего абстрактного бреда, ощущая головокружение и сухость во рту. Такие пробуждения становились привычными – Маникюрщик всё чаще добавлял что-то в еду или воду. А может, и вкалывал, пока пленница спала. В полной темноте следов иглы не разглядеть, а кожа всюду зудит и воспаляется от укусов подвальных насекомых.

Карина не сразу связала мысли и ощущения, соображая, что изменилось на этот раз. Цепи на шее больше не было. Зато обе руки приковали к стене в широком размахе – совсем как у средневековых узников. В каждом фильме на эту тему бывают подземелья, увешанные скелетами в цепях. Интересно, как скоро найдут скелет Карины? Девушка уже смирилась с тем, что не выйдет из подвала живой. Но она так и не приняла правила игры этого урода. Не пополнила его коллекцию натуральными, ни разу не крашеными ногтями. Слишком долго она прогибалась под мамашу-сектантку, запас упругости давно исчерпан. Пора сломаться или сломать… Пусть убьёт её, наконец! Иначе ногти отрастут, в цепях до них не добраться зубами…

Глаза на миг резанул яркий свет. Голова Карины дёрнулась, впечатав затылок в мягкую обивку стены. Маникюрщик сидел рядом, щёлкая фонариком. Снова вспышка, снова тьма, снова вспышка… Даже очень зачерствевшие нервы могут звенеть, если подобрать нужные ноты. Девушка завертела головой и застонала. Свет остался гореть, обжигая привыкшую к темноте сетчатку сквозь плотно сжатые веки. Впервые за несколько месяцев в подвале прозвучало что-то кроме кошачьих воплей и криков самой Карины. Тихий, довольно приятный мужской голос.

– Если бы мне понадобились ногти, я бы не дал их испортить. Видишь, как легко зафиксировать руки? А можно связать человека полностью. Или выбить все зубы. Или просто не давать очнуться.

Маникюрщик замолчал, чтобы затуманенный мозг жертвы смог обдумать его слова. Карина почувствовала, как в ней, впервые за долгое время, вновь просыпается паника. Страх перед неизвестностью всегда выбивает из колеи. Особенно если казалось, что подготовился к любым вариантам.

– Чего тебе надо? – с трудом выдавила девушка из сухого охрипшего горла.

Мужчина приник к самому её виску, и Карина порадовалась, что не чувствует его дыхания через лыжную маску:

– Мне не надо ни-че-го. А вот дракон скоро проснётся. Знаешь, что едят драконы?

Следующие слова маньяка потонули в тихом бессильном завывании пленницы:

– Драконы едят девственниц…

***

– Никита Люгаев?

Худощавый молодой человек на лестнице поднял голову и кивнул. Майор Твилин, стоявший на площадке перед дверью, развернул удостоверение:

– Зайду к вам на пару вопросов?

Никита пожал плечами и щёлкнул замком. Обычная квартирка в микрорайоне, чересчур простая и безликая. Двое прошли на кухню, где хозяин кинул пакет с продуктами в угол и предложил гостю табурет. Оба не разувались и не снимали верхней одежды, поэтому на полу быстро расползались две лужи грязной талой воды.

– Давно тут живёте? – без предисловий спросил следователь.

– Полгода. Как переехал из Подмосковья, так и снимаю.

– Нравится?

Никита усмехнулся:

– Нервный городок. Новый год через неделю, а все о каком-то маньяке молотятся. Говорят, много лет по стране орудует, а в Москве и не слышали ничего.

– Верно, я тоже не слышал. Сидел там, как в погребе… Кстати, у вас ведь тут подвал есть?

Никита озадаченно поднял брови:

– Должен быть. Хозяин квартиры ключ не давал, а мне и без надобности.

– Значит, не против, если мы там осмотримся? Тем более, хозяин разрешил.

Лицо квартиранта по-прежнему не выражало никаких эмоций, кроме лёгкого интереса. «Крепкий ублюдок», – подумал Твилин, извлекая из сумки следующий козырь. На кухонный стол легла россыпь фотографий: школьные выпускные, пара семейных фотосессий, рекламки для салонов красоты и парикмахерских.

– Ваша работа?

– Моя, – ответил Никита, спокойно изучая цветастый ворох.

– А эти?

Рядом появились новые фотографии женских рук, помеченные логотипами разных салонов.

– Нет. Вот тут, в уголке: «Урюпинск». Я там не бывал.

– Странно. А девчонки в Урюпинске фотографа описали – словно ваш брат-близнец. И в Таганроге. И в Эртиле.

На стол ложились эскизы и фотороботы, в разной степени напоминавшие квартиранта. Он всё так же невозмутимо наблюдал за происходящим. Твилин решил покончить с вежливыми условностями.

– А вот этого, Никит, на оптовой базе нарисовали, под Самарой. Грузчиком у них был, пять лет назад. Вот память у некоторых! А этот в Старом Осколе на стройке поработал недолго. И все на тебя похожи, ты представляешь!

– Я, кажется, начинаю понимать, – широко улыбнулся Люгаев, присаживаясь на второй табурет. – Дело пора закрывать? Звёздочку вешать на погоны, а всех собак – на маленького человека, вроде меня. Который похож на кого угодно. Удобно.

– А то! – оживился следователь, вынимая из кармана куртки зажужжавший смартфон. – И ещё вот это, Никит. Прямо сейчас в твоём подвале происходит.

Он повернул к молодому человеку экранчик, на котором в свете фонарей кутали в плед подвывавшую грязную девушку рядом с открытой дверью подвальной каморки. Хозяин квартиры в сторонке яростно тряс головой и пожимал плечами, испуганно глядя на людей в форме.

– Ишь, какой мерзавец оказался! – усмехнулся Люгаев. – А с виду приличный, за квартиру по-божески брал. Значит, за январь можно деньги ему не переводить?

– Ага, – кивнул майор, которому захотелось разбить маску ехидства высящей над столом сковородой. – Только он вчера из Питера прилетел. Как квартиру тебе сдал, так и отбыл туда на ПМЖ. Не знал?

– И вы думаете, это я её…

Никита так картинно вытаращил глаза, что Твилину стоило больших усилий не врезать по ним ладонью. Вместо этого он вынул из сумки решающий аргумент – ещё одно общее фото класса, только старое и изрядно поблёкшее. Откашлявшись, словно перед выступлением, Виктор Иванович заговорил:

– Уверен, ни пальцев, ни ДНК мы в подвале не найдём. Да и бог с ними, если честно. Повезло мне. Мало ли фотографов сейчас доморощенных в любом городе? Но что-то вот кольнуло именно этого проверить. Хозяйка одного салона тебя не вспомнила, в отличие от её работниц. Странно, думаю. Ты вовремя появился – лето, пора выпускных. И в школах тебя узнали. А в одной вообще озадачили. Бывший ученик, говорят, снимал. Только шлангом прикинулся – мол, спутали его с кем-то. Может, правда, спутали? Или тебя ностальгия замучила?

Непроницаемая маска всё так же бесстрастно улыбалась, но Твилин был уверен, что по ней вот-вот пробежит первая маленькая трещина. Он продолжил:

– Стали разбираться, кого это им фотограф напомнил. Оказывается, двадцать четыре года назад был один первоклашка. Слабый, болезненный, с одноклассниками не заладилось. Мать-одиночка – на трикотажке в две смены, жили бедно. А тут новогодний утренник, двухтысячный год. Круглая дата, новый президент, новые надежды… Школа решила с размахом отметить – маскарад с призами от местных братков… Пардон, «предпринимателей»… Мать на работе лоскутков всяких набрала и сшила ему костюм дракона – символа года. Фото не видел, но, говорят, красивый. Мальчик очень гордился. А выиграл сын одного из… тех самых. Батя просто напялил на него свой малиновый пиджак и цепь золотую. Образ уже терял актуальность, но народ ещё веселил. Да и как спонсора не уважить? А дракона одноклассники засмеяли… Особенно семейка «победителя». Не дракон, говорят, а лоскутное одеяло. Так и вижу, как мальчишка стоит в этом костюме, с такой любовью и старанием сделанном, чешуйка к чешуйке. А зрители над ним смеются хором. Оно же всегда так – стоит одному начать травлю…

– Даже директриса, – тихо проговорил Никита. – Рот прикрыла. Вроде, ей стыдно смеяться со всеми. А я смотрел на её холёные ногти. На огромные яркие ногти жён этих «спонсоров». Не так меня взбесили их шубы и золото, как вычурный маникюр. У мамы такого никогда не было…

Повисла долгая тяжёлая пауза.

– Знаешь, Никит, я тому мальчику очень сочувствую, – искренне сказал следователь. – Школьный психолог так и не смогла ему помочь. Замкнулся. А тут ещё трикотажку закрыли, мать запила… Ему сочувствую. А тебе нет. Все эти девочки ничего плохого не сделали. Их болью ты свою не заглушишь.

Маска, наконец, треснула, обнажив кривую ухмылку и горящий взгляд. Никита вскочил с табурета и стоял в дверном проёме прихожей, нервно переминаясь с ноги на ногу.

– При чём тут боль? Я думал, вы поняли…

«В чешуе, как жар, горя…»

– Новый дракон, – уверенно сказал Твилин и, судя по взгляду собеседника, угадал. – Двадцать четыре года прошло. Последние десять – на подготовку. Крутой, наверное, костюм получился. Только первоклашка-то вырос…

– Смотря, какой первоклашка, – загадочно прошептал Люгаев.

Он вдруг протянул руку в тёмную прихожую и куда-то громко постучал. Скрипнула дверь, по ковровой дорожке зашаркали домашние тапочки. Рядом с Никитой возник взъерошенный мальчик лет семи.

«Совсем как наш Владька…»

– Дядь, любите драконов?

Следователь смотрел на аккуратные ряды ногтей, расположенные по цветам спектра. Недавно Галина точно так же раскладывала фото на экране компьютера. Только те ногти хвастали маникюром на тонких женских пальцах, эти же, казалось, росли прямо на теле ребёнка. Мальчик пошевелился, и иллюзия пропала. Под «чешуёй дракона» мелькнула ткань – что-то вроде узкой белой толстовки с капюшоном. Многие чешуйки искрились перламутром в свете одинокой кухонной лампочки. Твилин осознал, что, разглядывая детский костюм, ненадолго потерял из виду взрослого. Словно фокусник, отвлёкший внимание зрителя, тот уже стоял позади мальчика, положив обе руки ему на плечи. Между пальцами правой подрагивал небольшой шприц.

– Дяде пора уходить, – широко улыбнулся Никита, медленно пятясь в прихожую вместе с ребёнком.

– Пап, он меня боится?

«Папа...»

Твилин неотрывно смотрел на иглу, пытаясь собраться с мыслями. Маленький незаметный человек может кочевать по городам, нигде особо не наследив. Выбирать работы, не требующие документов. Снимать квартиры без договора, передвигаться автостопом… Но как можно скрыть наличие ребёнка? Кто его мать, где она, знает ли обо всём? Неизвестно, способен ли маньяк причинить вред своему сыну, но проверять очень не хотелось. Майор медленно поднялся с табурета, стараясь держать руки на виду. Так же медленно пересёк прихожую и подошёл к выходу.

– Отличный дракон! – подмигнул он мальчику и посмотрел на его отца. – Самый лучший на утреннике…

– Пфф! Утренники для детей! – гордо заявил школьник. – У меня будет настоящий рит…

Никита мягко зажал ему рот свободной ладонью:

– Это секрет. Забыл?

Мальчик закивал головой, жестом застёгивая губы на воображаемую молнию.

– А что дальше? – спросил Твилин, глядя в смеющиеся глаза Маникюрщика. – Чемодан денег и вертолёт? Всё равно ведь найдём. О сыне подумай.

– О сыне есть, кому позаботиться, – прозвучал за спиной женский голос.

– Мама! – радостно крикнул мальчик.

Виктор Иванович повернулся и успел увидеть лицо Галины. С пронзительным треском тело скрутила судорога, превращая изношенное сердце в твёрдый вибрирующий камень…

***

В палате интенсивной терапии было тихо, светло и невероятно скучно. О празднике напоминали только бумажные снежинки на окнах и редкие весёлые возгласы из ординаторской в конце коридора. Твилин не упрекал подгулявший персонал – за столичным гостем ухаживали как надо, а кроме него в кардиологии, похоже, встречала Новый год лишь пара пациентов. В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, заглянула знакомая голова:

– С Новым годом, Виктор Иваныч!

Пациент устало кивнул и завозился на постели, принимая сидячее положение. Сержант, прошуршал бахилами, устраивая ветер полами накинутого поверх формы халата.

– Мы тут вам это… – он положил на тумбочку пакет с разными вкусностями. – Только спиртного доктор не разрешил.

– Переживу. Рассказывай, Саш.

Саша сел на свободную вторую кровать и почесал небритую щёку. Как ни странно, вся его помятость напоминала, скорее, не последствия праздников, а многодневную рабочую усталость.

– С чего бы начать…

– Начни с того, как мы с тобой маньяка профукали.

Такая формулировка воодушевила молодого сотрудника, ведь начальник готов был разделить с ним ответственность.

– В общем, часть группы работала в подвале, остальные повезли Карину в больницу. Я дежурил у двери. Если честно, подслушал немного… Вдруг прибегает та женщина, из салона красоты. Говорит, майор вызвал на срочное опознание. Я за ручку двери схватился, а она меня шокером. А потом и вас… Но вы не переживайте, нет больше Маникюрщика.

Твилин почувствовал, как быстро заколотилось сердце, но на возможные последствия ему было сейчас плевать.

– Взяли?!

– Давайте я по порядку. Сначала из клиники сбежала Карина. У неё совсем плохо с головой было – страх, изоляция, наркотики… Сломал девчонку, гад… Вещи её перерыли. Отыскали блокнот – наши давали, просили записывать, что вспомнит. Там всё бред какой-то про драконов и девственниц. Куда-то успеть рвалась, «пока ещё кого-нибудь не поймали на корм». А в конце дом в лесу нарисован. К чему, непонятно… И вдруг Машка – которая зелёнкой кидалась – сообщила, что Галина дачу сгоревшую отстроить хотела. Они, оказывается, дружили раньше…

– А про рисунок Машка откуда узнала? – майор пристально посмотрел на рассказчика, и тот почему-то густо покраснел. – Ладно, не важно. Дачу нашли?

– Нашли! В соседнем районе, в лесхозе. Сгоревший сруб, а перед ним поляна вытоптана большая. А на ней…

Сержант замялся, подбирая слова.

– Чертовщина там, Виктор Иваныч. Свечи, фигурки, кости разные… Кровью полито всё. Знаки какие-то.

«У меня будет настоящий...»

– Ритуал! – уверенно сказал Твилин, глядя куда-то сквозь собеседника.

– Похоже на то. Эксперты ещё работают. И как они это всё в лес притащили?

– Пожарище разберите. Там, наверняка, погреб есть. В нём и хранили.

– Точно! Сделаем! – просиял Саша. – Но это не главное. Люгаев и Галина там же нашлись.

Сержант опасливо покосился на датчики, фиксирующие давление и пульс руководителя, но тот заверил:

– Переживу! Говори, как есть.

– Оба убиты. Множественные проникающие. Карина их раньше нашла. Откуда нож взялся, выясняем.

Твилин зарылся рукой в седые волосы:

– Прямо сплошной рояль в кустах эта Карина… Допустим, про дом в лесу маньяк обмолвился… Но точный адрес она как узнала? Тем более, в её состоянии!

– Виктор Иваныч, я думаю, у них в психушке сообщник. Кто-то же Маникюрщику наркоту доставал. А тут жареным запахло, вот он и решил «поехавшую» барышню на подельников натравить, адрес ей нашептал. И не прогадал.

– Логично, Саш, – задумчиво кивнул майор.

Он был уверен, что девушку направили в лес не для того, чтобы помешать ритуалу. Скорее, наоборот.

– Карина тоже мертва?

– Угадали, – удивился Саша. – Неподалёку обнаружили. Похоже, шатун задрал. Но тут много странного… В наших лесах ни волков, ни медведей больше полувека не водилось. Да и следов хищника егерь не нашёл. Там, правда, снегом припорошило. Но не так, чтобы…

– Сильно погрыз?

– Наелся до отвала! Извините…

Твилин прикрыл глаза и, стараясь подавить волнение, задал главный для себя вопрос:

– Что с мальчиком?

– Ищем, – развёл руками сержант. – Ни крови, ни одежды, ни ногтей из того костюма. Не похоже, что медведь и его… Как сквозь землю провалился.

Саша вдруг вскочил с кровати и шлёпнул себя ладонью по лбу:

– Погреб! Разрешите, товарищ майор?

– Иди, командуй.

Дверь хлопнула за убегающим сержантом. В палату вернулась тишина, которую нарушало лишь мерное пиканье приборов. Твилин чувствовал, что в его жизни впервые настал момент, когда самое абсурдное объяснение бывает единственно верным. Мальчика в погребе нет. И нигде больше нет. Пожилой мужчина посмотрел в окно. Ему представилось, как из-за верхушек деревьев выныривает изящная рептилия, как перепончатые крылья режут зимнее небо, а разноцветные чешуйки празднично искрятся на солнце. Как дракон поворачивает голову, посылает человеку подобие сытой довольной улыбки и стремительно удаляется в сторону горизонта.