Дорогие наши авторы, и подписчики сообщества CreepyStory !Мы рады объявить призеров конкурса “Черная книга"! Теперь подписчикам сообщества есть почитать осенними темными вечерами.)
Выбор был нелегким, на конкурс прислали много достойных работ, и определиться было сложно. В этот раз большое количество замечательных историй было. Интересных, захватывающих, будоражащих фантазию и нервы. Короче, все, как мы любим. Авторы наши просто замечательные, талантливые, создающие свои миры, радующие читателей нашего сообщества, за что им большое спасибо! Такие вы молодцы! Интересно читать было всех, но, прошу учесть, что отбор делался именно для озвучки.
Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)
Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.
В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!
Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)
Николай открыл дверь квартиры, перешагнул за порог. Наконец-то дома. Очередной тяжелый трудовой день подошел к концу. Он сбросил с себя тяжелое пальто, покрытое мелкими бусинками воды от растаявшего первого снега, который в этом году выпал в конце октября. Стянув с ног обувь и обув тапочки, устало потянулся. И замер. В квартире было ощутимо холодно, почти так же, как и на улице. Жена что ли окно забыла закрыть? Собиралась вместе с детьми на несколько дней к маме съездить. У него-то не получалось – рабочие смены, ничего не поделаешь. А она, скорее всего, собиралась впопыхах, вот и забыла про окно. Ладно, не так уж и страшно. Закрыть окно в зале, выпить стопочку для согрева, чисто символически, завтра ж за руль садиться и крутить баранку целый день. Прошаркав тапочками в зал, он щелкнул выключателем, зажигая свет. Да так и остолбенел с рукой возле выключателя: на широком диване по-хозяйски, закинув ногу на ногу, расположился незнакомец. Непонятный зализанный мужик в черном костюме и нелепом черном же плаще с какой-то вычурной заколкой под горлом. Рядом с ним на диване лежала короткая коса с двумя лезвиями, с нанесенными на них мерцающими рунами.
- Ты кто такой?! – взревел Николай, отойдя от шока, и бросился на непрошенного гостя. В голове промелькнула мысль, что в квартиру забрался либо вор, либо наркоман. О том, что замок оказался цел, он в тот момент и не подумал. Подскочив к дивану, он уже занес было кулак для удара, но опять в удивлении замер – мужика здесь не было!
Позади раздалось легкое покашливание. Николай обернулся и увидел гостя у стены. Тот стоял в непринужденной позе, поигрывая косой в одной руке. Николай выпучил глаза, не в силах поверить в происходящее.
- Тебе какого черта здесь надо? – он снова бросился на незнакомца. Тот поморщился и, когда хозяин квартиры в очередной раз вознамерился его ударить, сделал в воздухе щелчок пальцем, как будто собирался щелкнуть Николая по лбу. Мужчину отбросило назад, впечатало в диван да так, что на какое-то время перехватило дыхание.
- Я Жнец, - незнакомец перестал играть косой, сделал несколько шагов к Николаю, остановился рядом.
- Какой еще на хрен жнец, наркот ты долбаный? – мужчина восстановил дыхание и вновь обрел смелость.
- Не вежливо хамить незнакомым людям, - спокойно заметил Жнец. – Для начала необходимо поздороваться, а уж затем задавать вопросы.
- Ага, разбежался, - Николай умудрился достать из кармана штанов складной нож и предпринял очередную попытку дотянуться до незнакомца. На этот раз у него получилось: нож по самую рукоятку вошел прямо в глазницу Жнеца. Но тот не рухнул замертво, как это должно было произойти. Неспешным жестом Жнец поднес руку к пораженной глазнице, вытащил из нее нож, аккуратно сложил его и положил на журнальный столик. А когда повернулся к мужчине, то с глазом уже все было абсолютно нормально. Лишь на щеке алела капелька крови. Кончиком мизинца он смахнул ее, вытер палец черным носовым платком с золотой каймой.
- Да, гостеприимство ты не отличаешься, - Жнец выбросил вперед ладонь. От этого жеста тело хозяина квартиры выгнуло дугой, по нему жаркой волной разлилась боль, как будто из него выламывали все кости разом. Он хотел закричать, но крик застрял в горле, голосовые связки отказывались подчиняться. Жнец убрал руку, и хозяин квартиры безвольным кулем рухнул на пол.
- Никогда. Не смей. Кому-то. Угрожать, - голос Жнеца прозвучал тревожным набатом в голове Николая. – Особенно высшим силам. Да и вообще и людям угрожать не стоит. Откуда ты знаешь, вдруг у человека есть пистолет? Пусть даже с виду он и кажется слабым. Итак, представлюсь еще раз. Я Жнец, собираю души. Надеюсь, это тебе понятно?
Николай оживленно закивал, испуганно глядя на Жнеца.
- Что тебе от меня надо?
- Вот это уже совсем другой разговор, - Жнец обогнул корчащегося на полу мужчину, снова уселся на диван. – Все до обидно просто. Мне нужна твоя душа. Уж больно она гнилая. А я забираю такие. Их настолько много, что это похоже на сбор урожая. А кто собирает урожай, как не Жнец?
- Извини, братан, но ты больше на клоуна похож, - прошипел себе под нос Николай. Тем не менее, Жнец его услышал. В глубине его глаз полыхнуло кровавое пламя, он резко подался вперед. Мужчина почувствовал, как ледяным холодом сковывает пальцы рук, как холод распространяется выше – ладони, предплечья, плечи.
- Я ведь уже говорил по поводу хамства в отношении высших сил. Или ты настолько глуп, что не можешь этого понять? Люди… Глупые безнравственные существа. Каждый норовит урвать себе побольше. Каждый стремится унизить ближнего. А когда это касается вас, то вы искренне возмущаетесь. Будь моя воля, я бы большинство вашего племени уже бы собрал, но, к сожалению, нельзя. А вот твою душу я точно заберу, не обессудь.
- Да за что меня забирать-то?!
- За что? – на лице Жнеца отобразилось искреннее удивление. –Как же быстро у людей отшибает память, едва разговор заходит об их прегрешениях. Хорошо, давай разберемся по порядку. Так сказать, восстановим в твоей памяти самые яркие моменты твоего прогнившего существования.
С этими словами Жнец отставил одну руку чуть в сторону ладонью вверх. Над ней сию же секунду вспыхнул багровый миниатюрный портал, из которого на ладонь выпал массивный фолиант с золотой застежкой. Жнец взял книгу, портал в тот же миг закрылся. Сама собой отщелкнулась застежка, книга раскрылась, от страниц полилось черное густое свечение, в котором мелькали крохотные серебряные искорки.
- Итак, как я уже сказал, оглашу самые интересные на мой взгляд моменты твоего бренного существования. С твоего позволения я начну…
Старенький “пазик” звенел и дребезжал, подпрыгивая на ямах и выбоинах. До города оставалось еще километров пять-шесть, но глаза уже нещадно слипались. Николай зевал, тер их кулаком, стараясь прогнать сон. Черная лента шоссе была совершенно пустой: ни одной встречной машины, ни одного отблеска огней позади. Только фары автобуса режут густую черноту ночи, да деревья мрачно высятся по обе стороны дороги. Практически сутки за рулем – это вам не один рейс прокатиться. Но как приятно грела мысль о чуть ли не тройном заработке за эти сутки. Отъездил по официальному маршруту сколько положено, а потом халтурить подался. Денег, как известно, много не бывает.
Он на секунду зажмурился, довольный удачной прибылью. Глухой удар, автобус бросило в сторону. Николай резко нажал на тормоз. С противным визгом “пазик” остановился, сам же водитель ткнулся вперед носом. Что за черт? Фара теперь горела только одна, но света второй вполне хватало, чтобы увидеть чье-то лежащее в нескольких метрах от автобуса тело.
Потирая ушибленный лоб, Николай открыл дверь, выбрался из автобуса, на негнущихся ногах подошел к телу, наклонился. Это оказалась девушка, совсем еще молодая, не более двадцати лет. Красивая. Она лежала лицом к небу, глаза закрыты, на лице ссадины и кровь. Вот откуда она тут взялась? Ведь не было же никого на дороге! Или нет? Черт! Сознание услужливо нарисовало картину тюремной камеры с нарами и обшарпанными стенами. Ну вот как так?! До города осталось всего ничего, так нет же, угораздило вляпаться. Вызывать “скорую” и “гаевых”? Последние церемониться не станут, влепят по полной.
Дрожащей рукой Николай дотронулся до шеи девушки – пульс не прощупывался. Он чуть не взвыл от обиды. За это точно посадят, даже разбираться не будут! Надо что-то срочно делать, пока шоссе пустое и никого нет. Мозг лихорадочно соображал, пытаясь найти выход. Тело, тело… Как там говорят? Нет тела – нет дела! Точно, а это ведь решение! В салоне как раз имеется лопата. Это хорошо еще, что со всех сторон лес. Случись это где-нибудь поближе к городу, избавиться от трупа было бы проблематично.
Он сходил в автобус, забрал оттуда лопату, малость ржавую, но еще вполне пригодную для земляных работ. Подхватив тело девушки под мышки, он потянул его в сторону леса. Оказалось, очень неудобно – тянуть тело и одновременно лопату. Спина моментально взмокла. Еще сложнее стало, когда он доволок девушку до леса: хлещущие ветки, корчащиеся в агонии корни под ногами. И темнота. Вокруг хоть глаз коли. Ничего, оттянуть хотя бы метров на двести – и нормально. Грибов тут нет, люди в сезон не шляются. Закопать – и концы в воду.
Небольшая полянка, пустая от деревьев, со всех сторон закрытая густым кустарником. Подойдет. Земля мягкая, рыхлая, лопата легко погружается. Мелькнула мысль выкопать полноценную могилу, но сразу же улетучилась – перебьется, немного прикопать, чтобы зверье сразу не растащило, и хорошо. Когда он уже подтягивал тело девушки к яме, показалось, что ее рука дернулась. Николай замер, тяжело дыша. Нет, не показалось. Пальцы девушки слегка подрагивали. Он снова проверил пульс. Черт! На шее билась тоненькая, едва уловимая ниточка. Видимо, в первый раз не смог почувствовать от страха и волнения. Все же вызывать скорую? А если не успеют? Опять-таки он окажется виноват. Нет уж, нужно доводить дело до конца. Он со всей силы ударил девушку лопатой по голове несколько раз, сбросил тело в яму и начал засыпать землей. Глубоко в лесу зловеще прокричал филин, словно осуждая поступок человека и пророча возмездие. Всецело поглощенный своим черным делом, Николай даже не заметил, что из темноты за ним следят два красных светящихся глаза…
- Ну как, я немного освежил твою память? – Жнец оторвался от чтения.
- Так она бы по любому умерла, - жалобно проблеял мужчина.
- А ты откуда это знаешь? Ты врач?! – пророкотал Жнец, вплотную приблизившись к лицу Николая. – Открою тебе одну тайну. Позвони ты в больницу – девушка бы выжила. Более того, у нее должно было родиться два милых карапуза, один из которых мог бы стать светилом науки и привнести в этот мир много хорошего. Что сделал ты? Загубил все на корню, не попытавшись даже исправить. Свои шкурные интересы для тебя оказались важнее. За одно это уже следовало забрать твою душонку.
- Так чего не забрал? – голос хозяина квартиры сорвался на фальцет.
- К сожалению, мой жалкий человечишка, не я решаю, когда приходить за той или ной душой. И не я решаю, когда переполнится чаша терпения тех, кто стоит надо мной. Кому-то дано много шансов, за кем-то я приду уже после нескольких матерных слов. Логика высших сил непостижима, и не мне ее обсуждать и, тем более, осуждать. В любом случае, рано или поздно, я прихожу за всеми, кто этого заслуживает. Но мы отвлеклись. Я, пожалуй, продолжу…
Это было начало двухтысячного года. Уже не лихие девяностые, но все равно время еще напряженное и тяжелое. Вокруг хаос, разруха, стабильность – понятие очень относительное. Равно как и понятие спокойствия. Каждый крутился, как мог, стараясь покрепче встать на ноги. И иногда желание окрепнуть расходилось с законом, который, впрочем, сам по себе тоже был довольно шатким. В ту пору Николай часто пересекался со своим армейским дружком по кличке Шальной. Свое прозвище тот носил не зря – еще в армии убедились, что этот человек был готов на любую авантюру, но любое злодеяние, если чувствовал свою выгоду. Естественно, за это же не раз бывал бит, но таких людей известно, что может исправить.
Шальной однажды примчался к Николаю, начал рассказывать, что, мол, пару дней назад на местном кладбище “братка” одного схоронили. И, как водится, в последний путь проводили со всеми почестями: перстни, кольца, цепь золотая в два пальца толщиной, куча “вечнозеленых”, вроде бы, даже мобилку положили. По такому случаю, даже склеп отгрохали, архитектора какого-то дорогущего заказывали, чтобы все по высшему разряду сделал. И вот хорошо бы было этот склеп обнести. Ну а что, покойнику все равно уже без надобности, а живым точно пригодится.
Николая дважды просить не пришлось. С деньгами на тот момент было туговато, а легкая нажива прельщала, манила к себе. Единственное, что несколько покоробило, так это соотношение доли. По уговору он должен был получить только тридцать пять процентов. Якобы, раз Шальной все это придумал, то ему и полагается чуть больше. С другой стороны, все равно деньги должны получиться немалые, поэтому он проглотил обиду и согласился.
На кладбище пошли, как и водится, поздно ночью. Ночь – время воров, убийц и нечисти. И часто эти понятия равносильны по своему значению. До склепа добрались быстро, дорога была хорошо известна обоим, а найти помпезное строение, не вписывающееся в общий пейзаж погоста, вообще не составило большого труда. Николай, правда, все время оглядывался по сторонам. Малейший шорох заставлял сердце учащенно биться, разгоняя кровь по венам. Любой скрип деревьев представлялся призраком или чудовищем, которое скрежетало своими зубами, готовясь растерзать нахальную добычу, осмелившуюся нарушить покой спящих. С самого детства он испытывал страх к подобного рода местам. Впрочем, как и большинство людей. И где-то в глубине сознания промелькнула мысль, что они поступают неправильно, но быстро исчезла, словно и не было ее. Мозг услужливо подсунул картину огромной кучи денег, которой ему суждено распоряжаться.
Склеп встретил их равнодушным презрительным молчанием. На двустворчатых дверях висел массивный замок на толстой цепи.
- Так, давай пили помаленьку, - Шальной повертел ушастой головой по сторонам. – Я пока на шухере постою.
Николай послушно закивал, достал из старой, видавшей виды, сумки ножовку по металлу. Вжик, вжик. Крохотные зубчики жадно вгрызались в металл, рассыпая вокруг мелкую крошку. Разрез медленно, но верно становился глубже. Руки Николая вспотели, он часто отвлекался, краем глаз всматриваясь в темноту ночи, боясь появления чего-то… Чего-то страшного, потустороннего. Пусть бы даже и простого скелета в истлевшей одежде и бряцающего костями. Умом он понимал, что все это байки старых маразматиков, годящиеся разве что детей пугать, но ничего с собой поделать не мог.
Наконец, замок упал на землю. Шальной помог открыть тяжелые двери, и они вошли в склеп, включив заранее заготовленные фонари. На каменном пьедестале посреди совершенно пустого помещения стоял мраморный гроб. Шальной опять проявил командирские замашки:
- Сковырни-ка крышку, я тебе малость посвечу, чтобы сподручней было. Только это, слышь, аккуратней, чтобы не свалилась, а то грохоту столько будет – все кладбище перебудим.
Николай нервно сглотнул. Ага, перебудим. Что, если и правда есть какая-то доля правды во всех эти поверьях и байках? Глупо будет, окочуриться прямиком на кладбище. Да хоть бы и не на кладбище! Смерти он боялся до колик в животе. Будет там что-то или нет – неизвестно. И все равно, умирать очень не хотелось. Черт, да какое умирать?! Он прогнал непрошенные мысли прочь. На дело ведь пришли, что тут произойти может. Он взялся за короткий ломик, протиснул его в щель под крышкой гроба, надавил, силясь приподнять. Тяжелая зараза! С неприятным шорохом удалось сдвинуть крышку немного в сторону. Тут уже к делу подключился Шальной. В четыре руки они, кряхтя от натуги, опустили крышку на землю, посветили фонариками внутрь гроба. Покойный лежал со скрещенными на груди руками и… Дыркой во лбу. Нет, погребальная контора как могла ее загримировала, но все же даже в свете фонарей ее сложно было не заметить. Костюм, малиновый пиджак, золотая цепь, перстни – вся положенная для таких людей атрибутика имелась в полном объеме. Парочка плотоядно переглянулась. Вот она – настоящая улыбка капризной фортуны.
Из склепа они выскочили, даже не пристроив крышку на ее законное место и не прикрыв двери. Зато рассовали награбленное по карманам. На первый взгляд вместе с покойным положили тысяч пять-шесть долларов, что очень и очень неплохо. Шальной шел впереди и прямо светился от счастья, не затыкаясь, говорил, какая теперь настанет кайфовая жизнь, что теперь все девки его, бухать можно каждый день, деликатесы всякие есть да и вообще развлекаться на полную катушку. Николая эта болтовня раздражала все больше и больше. Как же, конечно, большую часть добычи он забирает. А, собственно, по какому праву? Только потому, что он идею подкинул? Так сам же почти палец о палец не ударил, как до дела дошло. Замок пилить – Николай, гроб открывать – Николай. Но вот как хабар хватать, так это мы, значит, первые?
Рука сама собой нащупала ломик. Неплохое, вроде как, напрашивается решение. И труп прятать даже не придется. Оставить только при нем пару зеленых купюр, чтобы сразу подумали на ограбление. А там мало ли как могло повернуться. С одним он подельником был или же с несколькими – фиг кто докажет. Время не то. Тут живым-то помогать не стремятся, что уж говорить про ограбление покойного.
Шальной начал что-то весело насвистывать, когда ему на затылок опустился холодный лом. Мелодия оборвалась, тело упало на землю. Вот и все дела. Николай вытер о траву ломик, убрал на место. Быстренько обшарив карманы убитого и оставив там пару сотен долларов, быстрым шагом поспешил домой.
К нему, конечно, приходил участковый. Все ж таки с Шальным они были пусть и не близкими, но друзьями. Задавал Николаю каверзные вопросы, но как только перед ним легла на стол почти тысяча долларов, все вопросы как-то резко исчезли. Дело спустили на тормозах и вскоре закрыли…
- Еще один довольно яркий эпизод твоей биографии, согласись? – Жнец захлопнул книгу. Она повисела немного в воздухе, а потом втянулась во вновь образовавшийся портал.
- Я же по справедливости поступил, - мужчина втянул голову в плечи, будто это могло помочь скрыться от испепеляющего взгляда Жнеца. – Что он сделал для того, чтобы получить большую долю?
- А кто ты такой, чтобы говорить о справедливости? – Жнец зашагал перед мужчиной взад-вперед. – И что ты вообще считаешь справедливостью? Отнять у покойного то, что предназначалось ему в последний путь, пусть он и был, мягко говоря, не очень хорошим человеком? Быть может, убийство приятеля из-за горстки монет ты называешь справедливостью? Или справедливость – это дача взятки тому участковому, чтобы он не задавал лишних вопросов? Странное понятие. Итак, это что касается эпизодов самых красочных и мерзких. Напомню еще несколько. Ты, помнится, частенько любил захаживать к Зиночке, вашему бухгалтеру. Да и как не зайти – тридцать лет девушке, красавица, в самом соку. Да еще и не повезло, мужа парализовало. Как же не утешить, когда у человека такое горе, да? И заметь, ни тебя, ни ее даже не смущало, что муж-то был в соседней комнате, пока вы развлекались. Да и продолжались эти твои походы не раз и не два, а на регулярной основе. Понятие совести в тебе, к сожалению, не заложили. Далее. Помнишь, как об этом узнала жена? Ты и так ее частенько поколачивал, считая, цитирую, что “бабу надо держать в узде, чтоб не ерепенилась”. А тут вообще чуть до смерти не забил. Я бы, конечно, на ее месте тебя бы давно отравил, да только невдомек тебе убогому, что она тебя по-настоящему любит, вот и терпит. Ах да, чуть не забыл. Ты же, кажется, отправил в больницу с открытой черепно-мозговой травмой того доброго человека, который открыл жене глаза на твои художества? Ну, тут тебе несказанно повезло – он выкарабкался буквально с того света, хотя шансов практически не было. Про всякую мелочь навроде сливания бензина и прочего я, пожалуй, говорить не стану, слишком много такого у тебя было. Так что приговор один – твоя душа моя!
- Я… Я попаду в ад? – Николай побледнел, как штукатурка на потолке.
- Глупые стереотипы, - поморщился Жнец. – Меньше современного кино смотреть нужно. На самом деле все гораздо прозаичнее. Небытие. Небытие для таких, как ты. Ни ада, ни рая, ничего. Хотя, знаешь, к тебе должно применить нечто особенное. В небытие тебя отправить я всегда успею. Я не стану сразу забирать твою душу.
- Правда? – в глазах мужчины зажегся огонек надежды.
- Я никогда не вру, - Жнец провел кончиком пальца по лезвию косы. – Для начала ты просто умрешь, а твоя душа останется заперта в теле. Своего рода летаргический сон. Но ты не переживай, тебя обязательно похоронят, как и полагается. Как думаешь, насколько быстро душа начнет в буквальном смысле сходить с ума, не находя выхода? Ты даже призраком не станешь. Твой дух будет осознавать, как медленно разрушается твое тело, как его начинают поедать черви, но все равно будет оставаться внутри него. Посади птицу в стеклянный куб и посмотри, как она бьется о невидимую преграду, желая обрести долгожданную и близкую, но в то же время недоступную свободу. Так же будет и с твоей душой. Черное безумие в конце концов овладеет ею полностью, но не даст погибнуть, в отличии от птицы. Думаю, десяти лет будет вполне достаточно, чтобы ты полностью ощутил вкус… Справедливости. Ну а потом, конечно же, я отправлю тебя в небытие. Ну или куда-нибудь еще, я подумаю над этим. Если тебе есть, что сказать на прощание, то сейчас самое время. Молчишь? Что ж, твое право.
Николай зарыдал, закрыв лицо ладонями. Жнец занес над ним свою косу, лезвия стремительно завращались, сливаясь в смертельный круг, пылающий древними рунами. Одно грациозное движение, отточенное до автоматизма тысячелетиями, - и бездыханный труп мужчины упал на ковер.
Жнец остановил вращение своего орудия, отложил его в сторону, подошел к окну, заложив руки за спину. Он долго всматривался горящим взглядом в темноту ночного города, потом тяжело вздохнул, отвернулся, взяв в руки свою косу, с только ему понятной нежностью погладил оба лезвия.
- Ну что, моя верная подруга? Как бы этого не хотелось, но у нас еще очень много работы…
Что вы знаете о страхе? Уверен, каждый из вас с ним когда-либо сталкивался. Кто-то боится темноты, кто-то летучих мышей, змей, прочих гадов. Страх правит этим миром. Ни любовь, ни красота, ни радость не идут ни в какое сравнение с той силой, которой обладает чувство страха. Боящийся человек либо забивается в ужасе, либо совершает такие поступки, на которые никогда не пошел бы при других обстоятельствах. Но самым большим страхом, на мой взгляд, является боязнь смерти. И не потому, что смерть является чем-то сверхъестественным, а потому, что от нее нельзя убежать, скрыться, ее нельзя перехитрить. Для того, чтобы хоть как-то уменьшить этот страх, человек придумал веру в загробную жизнь, начал верить в то, что там, за гранью, есть какое-то продолжение. Абсурд. Я точно знаю, что после смерти нас ждет небытие, абсолютное ничто; мы не будем ничего видеть, слышать, чувствовать, осязать или обонять. Нас просто не станет. По крайней мере, большинства из нас. Откуда я это знаю? Поверьте, когда у тебя за спиной стоит некто, кто знает все о смерти, сомневаться особо не приходится. Он с ухмылкой ждет, когда я допишу этот текст, чтобы собрать свою жатву. И я, как могу, оттягиваю ужасный момент, но понимаю, что этому созданию, за плечами которого многие тысячи лет, спешить некуда. Для него лишние пол часа или час не значат ровным счетом ничего. На его фоне человек не более, чем бабочка-однодневка. Но нужно рассказать обо всем по порядку. Не знаю, поможет ли это кому-нибудь из вас, но пусть это окажется моей предсмертной исповедью.
Итак, с чего же все началось? Сложный вопрос. Я никогда не увлекался мистикой, не верили ни в бога, ни в черта. Эзотерика, мистицизм, оккультизм – для меня это были просто слова. Да, мог посмотреть фильмы на данную тематику, потому как находил их в какой-то степени забавными, но отнюдь не страшными. Скорее, неумело наигранными. Верил ли я тогда в жизнь после смерти? Наверное, как и многие, где-то в глубине души немного верил, но не придавал этому большого значения.
Как сейчас помню: осеннее хмурое небо, пытающееся разродиться дождем, но швыряющее в лицо только мелкую противную морось; холодный пронизывающий насквозь ветер; кувыркающиеся по асфальту изломанные багрово-красные листья, будто капли крови на теле города. Вокруг все серое, унылое. Недовольные злые люди, мокрые насквозь, продрогшие. Протрусила, опустив уши, дворняга. Пробегая мимо меня, подняла морду с грустными глазами, потянулась ко мне, но я махнул рукой, прогоняя псину. Настроение было под стать осеннему небу – такое же серое и мрачное. Все вокруг бесило, раздражало, действовало на нервы. Задумавшись, я не заметил, как налетел на оборванного мальца, сидевшего возле ларечка со всякой мелочью.
- Пшшшел вон отсюда! – я в ярости замахнулся ногой. – Поразвелось бомжей малолетних. Вас даже людьми назвать не выходит!
Малец вжал голову в плечи, весь съежился, ожидая удара, но я решил, что не стоит марать об него руки. Просто пошел дальше. Пройдя буквально метров пятьдесят, я впервые увидел его. Высокий мужчина лет тридцати пяти, аккуратно уложенные волосы цвета воронова крыла, бледное лицо с аристократическими чертами. Одет в безукоризненный черный костюм, на плечи наброшен широкий плащ с фибулой в виде открывшей пасть змеи. В правой руке он держал косу. Не такую, какую используют для скашивания травы. У этой было короткое древко, не более полуметра. С обеих сторон древка лезвия, смотрящие в разных направлениях, покрытые какими-то мерцающими знаками. Внешняя кромка лезвий усеяна зубцами. Но даже не это удивляло: мало ли психов в наше время, расхаживающих в диком виде. Странным было то, что на незнакомца не попадало ни капли. Морось огибала его, будто вокруг человека находился незримый купол, отталкивающий влагу. Прохожие, впрочем, тоже обходили его стороной. Не замечали, но неосознанно старались не приближаться. Взгляд незнакомца выворачивал душу наизнанку, приковывал к месту. Свободной рукой он поманил меня к себе. Не отдавая отчета своим действиям, я деревянными шагами приблизился к нему.
- Пройдемся, - голос незнакомца оказался тихим и бархатистым, не несущим никакой угрозы, но ему невозможно было противиться. Мы не спеша зашагали рядом. Я боязливо косился на оружие в руке незнакомца. На языке вертелись сотни вопросов, в голове мелькали странные мысли. В конце концов я не выдержал, спросил:
- А ты кто такой вообще?
- Сам-то как думаешь? – он с любопытством слегка повернул голову в мою сторону.
- Честно? Обыкновенный псих, каких тысячи в этом городе. Либо клоун, вырядившийся не по погоде. Либо клоун-псих.
- О, бравируешь и пытаешься шутить. Молодец. Обычно у людей другая реакция. Нет, Витя, я не псих и уж точно не клоун. Все гораздо проще. Я Жнец.
Черт, откуда этот сумасшедший знает, как меня зовут?! Может, это дурацкий розыгрыш кого-то из моих друзей? Тогда они узнают о себе много нового, в этом я ручаюсь.
- Какой еще жнец? Урожай еще в августе собрали. Не поздновато ли косой в поле махать? Да и инструмент для жатвы не особо подходит.
- Все еще пытаешься шутить? Похвально. Нет. Я Жнец. И эта коса идеально подходит для сбора человеческих душ.
- Так ты смерть что ли? – я нервно хохотнул, но незнакомец даже бровью не повел.
- Глупый стереотип. Повторю в третий раз – я Жнец! Моя задача собирать человеческие души. Те, которым уже ничего не светит.
Почему-то мне показалось, что он не шутит. Где-то глубоко во мне зародился холодный ледяной страх, волной пробежал по всему телу, сковывая движения, выжигая и поглощая все чувства. Руки затряслись мелкой дрожью против моей воли, закружилась голова. В районе живота образовалась пустота, как в моменты, когда ты резко взлетаешь или опускаешься на аттракционах.
- Вижу, ты осознал наконец и тебя проняло, да? – Жнец с интересом смотрел на меня. Я был абсолютно уверен, что он чувствовал всю гамму эмоций, которые обуревали меня в данную минуту. Хотя, какая там гамма. Я представлял собой один большой комок жгучего всепоглощающего страха.
- И что тебе нужно от меня?
- Вот это деловой разговор. Ты что-нибудь слышал о семи смертных грехах?
- Смутно припоминаю. В каком-то фильме было.
- Пропащее поколение, - Жнец брезгливо скривился. – В фильме он видел… Ладно, не важно. Так вот, самым страшным грехом является гордыня, тщеславие. А ты, Виктор, всегда был чрезмерно тщеславен. Ты пропитан гордыней насквозь. И я пришел, чтобы забрать твою сгнившую душу.
- Я попаду в ад? – слова выходили из меня через силу.
- В ад? – хохотнул Жнец. – Слишком легкое наказание для гордецов вроде тебя. Ты же всегда ставил себя выше других, верно? Даже несколько минут назад ты чуть не ударил бедного мальчика всего лишь за то, что судьба оказалась неблагосклонной к нему. И за человека ты его не считаешь. Хотя, скажу тебе по секрету, его ожидает большое будущее. Нельзя судить человека всего лишь по внешнему виду. Но нет, твоя гордыня застит тебе глаза, ты ослеплен своей собственной значимостью. И таких миллионы кругом. Ад… Нет и еще раз нет. Для таких, как ты, не предусмотрено никакого посмертия. В аду души пусть и испытывают мучения, но все же существуют. Тебя же не ожидает ничего. Только пустота, ничто, которое ты не сможешь не представить, не почувствовать. Ты просто перестанешь существовать. Тебя не станет.
- И когда? Сейчас? – я нервно сглотнул.
- Ну почему же сейчас. Зачем кому-то из прохожих видеть твой хладный труп? Скажем так, в эту пятницу. Как раз это будет тринадцатое число. Я думаю, это символично, не так ли? К тому же, мне доставляет определенное удовольствие ощущать, как приговоренный мучается от осознания скорой и неизбежной гибели. Он начинает по-другому смотреть на некоторые вещи, но уже слишком поздно. Так что жди меня в пятницу.
С этими словами Жнец исчез. Без всяких театральных эффектов. Вот он стоял – и вот уже исчез, как будто и не было его здесь. А я стремглав помчался домой, разбрызгивая лужи под ногами и не замечая людей, на которых налетал. Влетев в квартиру, захлопнул за собой дверь, забежал на кухню и, достав из холодильника бутылку водки, залпом опрокинул в себя наполненный дрожащими руками до краев стакан. Водка прокатилась по пищеводу, разорвалась в желудке огненным цветком. В голове зашумело. Неужели все это произошло на самом деле? Что он там сказал, в пятницу? Сегодня вторник. Выходит, мне осталось всего-ничего? Бред какой-то. Разве такое возможно? Шатающейся походкой я направился в ванную, открыл кран, плеснул в лицо холодной водой. Когда я поднял голову и посмотрел в зеркало, то заметил у себя на щеке какой-то знак. Приблизившись к зеркалу, я рассмотрел, что это едва заметный круг, а в нем две перекрещенные косы. Он оставил на мне свою метку?! Едва дотронувшись до метки кончиками пальцев, я ощутил легкое покалывание, переходящее в жжение. Черт! Похоже, это все на самом деле происходит со мной. Но почему? Какая к черту гордыня?! Вон, забрал бы лучше соседа снизу, алкаша и тунеядца. От того все равно проку никакого нет! Я со злостью ударил кулаком по зеркалу, сразу же покрывшемуся тонкой сетью трещин. Плевать, оно мне уже вряд ли понадобится. Вернувшись на кухню, я допил оставшуюся в бутылке водку, добрел до своей комнаты и рухнул на кровать, провалившись в беспамятство…
Как ни странно, проснулся я довольно рано и даже не ощутил головной боли после вчерашнего выпитого. Единственное, что насторожило, так это была жуткая сырость в квартире и запах… Сперва я не понял, чем это пахнет, но потом до меня дошло – пахло тленом. Страх снова овладел мной. Что делать? Неужели нельзя найти выход? Почему я должен сидеть и ждать, пока меня поведут на заклание как агнца? Порывшись во всемирной паутине, я нашел то, что в любой другой ситуации искать не стал бы, боясь прослыть психом. Я нашел адрес какой-то бабки-ведуньи-знахарки, живущей в нескольких кварталах от меня. Отзывы об этой бабульке оказались исключительно положительными, и я решил рискнуть: хуже уже все равно быть не могло. Тем более, что метка на щеке напоминала о себе все более нарастающим зудом и жжением.
Через час я стоял перед неказистым двухэтажным домиком с серой крышей, такими же серыми стенами и неприветливыми окнами. Мелькнуло сомнение насчет моей безумной идеи, но возникшая в щеке боль сотней раскаленных игл быстро развеяла все сомнения. Я шагнул в темный подъезд: скрипучий деревянный пол, обшарпанные стены, с которых кусками свисают куски краски. Найдя нужную мне дверь и не обнаружив звонка, я несколько раз громко постучал. Спустя несколько долгих минут раздался звук шаркающих по полу ног, дверь приоткрылась. За ней стояла вполне обычного вида старушка, даже и не скажешь, что это знахарка. Может, шарлатанка какая?
- Здравствуйте, - начал было я, но дверь захлопнулась перед моим носом. Удивившись такому нахальному поведению, я снова забарабанил. И в ответ услышал раздраженный злой голос:
- Иди отседова! Я меченым не помогаю! Ты ужо мертвяк, пара дней тебе осталось, не более. Не хватало мне еще с покойниками связываться!
Я стоял в растерянности, слушая, как удаляются от двери шаги. Покойник, покойник, покойник… Слово набатом звучало в голове. Похоже, бабка и правда разглядела во мне то, что никто из окружающих не видел. В том числе и метку. Пожираемый страхом, я отправился домой. В глубине души надеясь, что все еще разрешится благополучно…
Четверг… Остались сутки до того момента, когда со мной случится самое страшное и неизбежное. Я не хотел этого, этому противилась каждая клеточка моего тела, каждый волосок протестовал. А что если…? Ну конечно! Сбежать! Уехать из этого проклятого города и от Жнеца. Так, чтобы и следа моего здесь даже не осталось. Я лихорадочно метался по квартире, собирая немудреные пожитки и стараясь не обращать внимания на появившуюся на стенах бурую плесень. Потом как-нибудь продам эту квартиру удаленно и пусть новые жильцы разбираются со всем этим хаосом, у меня уже голова болеть не будет. Я не строил какой-то определенный маршрут: просто сел в первый попавшийся пригородный автобус. Лишь бы вырваться из города, а там уже определюсь, куда ехать дальше и что делать. Сидя у окна, я наблюдал, как мимо проплывают дома и люди, заводы и фабрики. Интересно, скольких человек забирает Жнец за их прегрешения? Наверное, много. А они ведь и не догадываются, что рано или поздно за ними придет некто, кто отправит их в небытие. Да, блаженны в неведении.
Автобус почти выехал за черту города…и остановился! Водитель, громко матерясь, вылез из кабины, открыл капот и принялся там сосредоточенно копаться, время от времени поминая по матери весь автобусный парк и тех, кто экономит на техобслуживании. Я, как и некоторые пассажиры, вышел из салона на улицу покурить, отошел чуть в сторону, чтобы не толпиться у самых дверей. Каким-то шестым чувством, я понял, что что-то не так, бросился в сторону. И очень вовремя! Коса с двумя лезвиями просвистела ровно там, где я только что стоял. Хищная улыбка Жнеца, насмешливый взгляд.
- Что, автобус сломался? Ай, какая досада. А тебе не говорили, что убегать от того, с кем назначена очень важная встреча, считается дурным тоном?
Жнец щелкнул пальцами – и от боли меня чуть не прижало к земле. Теперь не только щека, все внутренности горели адским огнем.
- Хватит, - прохрипел я.
- Уверен? Хорошо. Возвращайся домой и не думай, что можешь убежать от неизбежного. О, - Жнец отвлекся на водителя автобуса, - каков экземпляр. Пожалуй, стоит заняться им поплотнее. Для этого даже небытия будет мало, тут надо придумать нечто более изощренное. Любопытно, любопытно.
Я не стал слушать, о чем он говорил дальше. Как побитая собака я поплелся домой, где провалился в тревожный нервный сон.
И вот теперь, я дописываю этот текст. Я не оборачиваюсь, но точно знаю, что он стоит у меня за спиной, нежно оглаживает пальцем лезвие косы и ухмыляется. Внутри меня уже не просто страх – это квинтэссенция ужаса, почти ощутимая физически. В квартире пахнет разложением, стены толстым ковром укрыла плесень. Такое чувство, что вместе со мной умрет и мое жилище. Я знаю, что ничего уже нельзя изменить, нет возможности на что-то повлиять. Я прошу об одном: если когда-нибудь моя предсмертная записка попадет к тому, кто действительно безгрешен и чист душой… Помолитесь за меня…
Глава 3. Sina era est studio (1), или Загнанный зверь вдвойне опасен.
Семён "Топаз". (все пикчи сделаны нейросеткой)
Управление уголовного розыска ГУ МВД России по г.Санкт-Петербургу и Ленинградской области.
Полковник Макаренко Игорь Максимилианович, крепкий полноватый мужчина с залысинами и одутловатым лицом, долго и громко кричал на собравшихся подчиненных, давая выход раздражению, которое вызвало у него давление от вышестоящего начальства. Кричал он так, что весь раскраснелся и вспотел. Наконец, устав, выпил стакан воды и тяжело присел в кресло. Вредно ему так себя доводить, с его-то сердцем!
Макаренко вытер мокрое лицо чистым носовым платком и уже спокойнее спросил:
- Всё ясно?
Яснее ясного! Горы трупов за несколько дней. И так каждый месяц. Один и тот же почерк: эксперты говорят, что вероятно орудует маньяк (возможно и не один!), разделывающий свои жертвы с помощью мачете или чего-то вроде. И странно то, что все пострадавшие как один закоренелые преступники! Невероятно, что журналисты ещё не пронюхали – они это явно представили бы как работу народного мстителя.
За городом найдены тела якобы бывших сотрудников охранной фирмы, работавших в частном порядке на пропавшего, кстати, бизнесмена Артура Волонтира. Все умерли от паралича сердечной мышцы и дыхательного центра. Причина: какой-то животный яд, эксперты работают.
Но самое главное – это видео, гуляющее по сети, за полтора дня набравшее миллионные просмотры. Нечасто увидишь (разве что в кино), как один боец играючи вырубает восьмерых, из которых, как оказалось, все – та самая пресловутая золотая молодежь, у которых папы сидят в широких и удобных креслах, а кто-то и вовсе с погонами и в хороших должностях. Вот оттуда-то ветер и дует.
- Короче, жду результатов в кратчайшие сроки. Все свободны. А ты, Миша, останься.
Макаренко обращался к капитану Ломоносову Михаилу Илларионовичу, худощавому шатену с простым славянским лицом, с мягкими чертами и светлыми глазами.
Полковник закурил и с минуту молча смотрел в окно. Затем резко повернулся к подчиненному и подвинул тому два широких конверта.
- Вот что, Миша, мы с тобой давно работаем. Ещё батька твой тут сидел, как сейчас помню. Так что, как всегда, скажу прямо. Помнишь, ты привлекал к делу своего приятеля из спецназа? Как там его?
- Семён «Топаз», - ответил Ломоносов, понимающе улыбаясь. Он уже догадался, о чём пойдет речь.
- Да. В общем, его услуги снова нужны. Сам понимаешь. На видео этот уёбок сделал инвалидом генеральского сынка. Да еще отпрыска зама губернатора. И ещё… Хули уж там! И теперь они спустили всех гончих. Само собой, в обход стандартных схем. Каратист этот хуев нужен не в наручниках и не в суде, - капитан кивнул, - а, хм, в частном, так сказать порядке, исчезнуть и пропасть… Ну, ты понял.
- Сделаем.
- Вот и славно. В конвертах деньги и вся информация, что удалось нарыть. Работайте.
Вырваться с работы удалось лишь в восьмом часу вечера. Машину, увы, капитан отдал в ремонт. Пришлось идти пешком к метро, проклиная погоду и Петра первого, построившего этот город в болотах.
Домой он приехал около девяти и сразу же позвонил соседу, тому самому Семёну, о котором вспомнил Макаренко. Семиков ответил на звонок сразу. Договорились, что Михаил зайдет минут через десять, захватив бутылочку домашней крепкой настойки.
Дверь ему открыл среднего роста подвижный мужчина со спортивной фигурой чуть старше сорока лет, с побритой наголо головой и шикарной ухоженной бородой. Мужчины поздоровались. Семен, увидев конверт в руках гостя, усмехнулся.
Прошли на кухню, где хозяин достал две стопки. Сам он практически не пил, мог лишь за компанию выпить рюмку-другую.
За плечами у Семикова с позывным Топаз осталась служба в спецназе ГРУ и несколько горячих точек по контракту. Сейчас он зарабатывал себе на хлеб тем, что, оборудовав на даче мастерскую, ковал и продавал авторские ножи. Иногда помогал людям, предлагая свои весьма специфические услуги.
- Рассказывай, что у тебя, Миша, - сказал Семиков, когда они выпили настойки на кедровых орешках.
- Принеси сначала ноут, - попросил Ломоносов, доставая из кармана флешку. – Это надо видеть.
Когда Семён, принеся на кухню ноутбук, посмотрел видео, на котором Боргер избивал восьмерых парней, то удивленно хмыкнул.
- Красиво работает! И что дальше?
Ломоносов подвинул конверт на край стола.
- Тут информация и аванс. Полмиллиона. Красавчик этот поломал детишек очень высокопоставленных людей, и они шибко хотят его порезать на ремни.
- Понимаю, - произнес Семен с ленцой. Он сначала нахмурился, а потом широко улыбнулся. – Это может быть очень интересно! Ладно, я в деле.
- Поспеши. Ты не один работать будешь. Как минимум, все наши подключены. Сверху однозначный приказ. Так что вот, - пояснил капитан, уже идя к выходу.
- Принял. Давай, до связи! – Семен протянул руку, прощаясь и закрывая дверь.
После ухода гостя, Топаз просмотрел видео еще дважды, замедлив воспроизведение. М-да, подумал он, легко не будет. Очень быстрый и мощный боец, безжалостный, и явно с большим опытом потасовок. Рискованно с таким вступать в рукопашную схватку. Да и трудно было не заметить, что тот вооружен холодным оружием. Он, скорее всего, просто развлекался с теми ребятами, раз они остались живы.
Перед сном Семен полчаса отрабатывал удары голыми кулаками по тяжеленному мешку. Интересно было бы сразиться с тем человеком. Но интуиция говорила, что тот боец куда опаснее, чем может показаться на первый взгляд. Топаз решил съездить утром на дачу, чтобы забрать оружие и потренироваться в стрельбе в ближайшем лесочке. На грани проваливающегося в сон сознания мелькнула мысль отказаться от этого дела, но он уже дал слово. Просто он будет осторожнее, вот и всё. Очень уж ему хотелось пересечься с этим ночным любителем справедливости и воздаяния! Как воин, он прекрасно понимал, что тот боец прав, и даже где-то ему сопереживал, понимая, что тому уже не жить: Семён прекрасно знал, как устроена психика людей, имеющих власть и деньги. В конце концов, можно просто выйти на него, чтобы взглянуть в глаза. И если всё так, то послать генералов этих с их детками куда подальше.
***
Здание промышленной компании «РусМетИнвест».
Лена по прозвищу Крыса сейчас была занята своей основной работой. Она убиралась в офисах на нескольких этажах. Вытряхивала корзины с мусором, мыла полы, драила туалеты. Уже третий месяц.
Нет, её профессия не касалась клининга, она трудилась на ниве промышленного шпионажа, добывая секреты и сливая их конкурентам за очень хорошие деньги. Она не была специалистом по компьютерам, не залезала она и в штаны к начальству. Вместо этого она рылась в мусоре.
Поразительно, сколь многое может сказать о человек простой бытовой мусор! Буквально всё: от гастрономических привычек до сокровенных секретов, если уметь оперировать данными. Вот в корзине смятая распечатка – в принтере заканчивалась краска. Вот кто-то записывал мысли на салфетке. А вот использованный презерватив: ай-ай-ай, интрижка на работе! Но, петелька к петельке, а полотно ткалось. Уборщица знала о внутренней жизни компании куда как больше, чем служба безопасности!
Вот один дурачок забыл выключить компьютер, посмотрим-ка историю браузера! А теперь можно позвонить и по внутренней линии менеджеру Григорию, рассеянному молодому человеку, и, представившись новой неопытной сотрудницей, попросить пароль от корпоративной почты. Психика человека так устроена, что он доверяет всем, кто находится в здании, зная, что сотрудники проверяются службой безопасности, и что никого с улицы тут быть не может.
Вот так Лена и собирала информацию, а после шантажировала людей, начиная с мелочей. Например? Да вот далеко ходить не нужно: кто трахался в туалете? Конечно же, Игорек – он тут самый молодой на этаже, и он же разрисовывает листочки сердечками, подписывая их «Настя». Вот только его жену с двумя малолетними детишками зовут Оля, в отличие от сексапильной бухгалтерши из кабинета напротив, который виден через прозрачные стекла как на ладони. Поэтому Крыса не побрезговала взять с собой презерватив со спермой. Будет, чем надавить. А Игорек запоёт, и что-нибудь да сольёт! Вот так она и действовала. Пока не добиралась до самых грязных секретов, которые уже можно было предложить на продажу. Её это откровенно развлекало и приносило при этом отменный доход.
В кармане завибрировал телефон. Она посмотрела, кто звонит: Чернов.
- Привет, Ленок, - раздался в динамике густой баритон колдуна. – Есть новости. Хорошие! Боргеры сцапали двойника Алхимика. Так что, будем дальше искать.
- А волчата эти вшивые что же?
- Даю палец на отсечение, - чернокнижник рассмеялся, - что там снова и пересечётесь.
- То есть, ты не нашел, где они живут?
- Нет, - покривил душой колдун. – Но я подобрался близко. Одного нашли, правда. Но они постоянно меняют квартиры. Я напряг ковен, пусть работают. Кстати, Ленок, дело еще одно есть. Слыхала про Оскверненную Чашу?
- Но возникли сложности! Инквизиторы опять ошалели, я отправил своих людей их прижать. Эти паразиты пользуются поддержкой церкви, недостатка в кадрах и финансировании нет. За срочность и спешку двойная оплата.
- А Голощёкин твой где? В прошлый раз он один лихо справился.
- В Европе он, копает информацию на Алхимика.
- Ладно, скидывай данные. Будет тебе твоя ваза.
- Чаша!
- Да пох… - Но Чернов, зная собеседницу, уже сбросил звонок.
Крыса выругалась. Боргеры стали на шаг дальше. Но ничего, делу время, потехе час! Крыс они не любят, значит? Ну-ну! Лена отправила три смск-ки своим сестрам, работающим в других городах. Все они вместе копили деньги на свою мечту. И вместе они могли всё. Через сутки Крысы будут в Питере. Чернов не ищет волчат – найдут сестры.
Женщина выглянула в коридор. Охранник шёл её проверить, сочтя, что уборщица слишком задержалась в кабинете. Она помахала телефоном и мило простодушно улыбнулась.
- Папа звонил, тяжелый был разговор.
Для всех её отец якобы умирал в хосписе, безнадежно больной спидом, гепатитом, чахоткой, холерой и Бог еще знает чем.
- А, ясно, - сказал охранник, - а то мне Леонидыч звонит с пульта. Извини, работа такая. Сходим завтра в кино?
Лена тяжело вздохнула.
- Лёшка, у меня четверо детей! Куда я тебе нужна с таким прицепом?
Охранник неуверенно рассмеялся.
- А может у меня любовь?
Лена ущипнула его.
- Я подумаю.
***
Ингерид, ссутулившись, сидела в кабинете терапевта. Врач, причмокивая губами, уже второй раз просматривала результаты анализов. Наконец, она взглянула на пациентку.
- Как ты себя чувствуешь?
Та слабо улыбнулась.
- Бывало и хуже.
- Я выпишу тебе направление в больницу. Лучше бы, конечно, прямо сейчас скорую вызвать. Но, если хочешь, съезди домой и собери вещи. У тебя очень плохие анализы. С такими не живут. Не понимаю даже, как ты еще на ногах стоишь?
Зато понимала Марко: дело в Даре – это он поддерживал её силы.
- В направлении пишу, чтобы тщательнее проверили на онкологию – есть подозрения. Сегодня же в больницу, тебе понятно? Два часа собраться и езжай. Такси возьми.
- Да, я понимаю. Меня еще свекровь травила каким-то ядом. В больнице это могут как-то проверить?
Терапевт застыла.
- Ты уверена?
- Да. Я сдавала компот на анализ.
- А результат у тебя на руках?
- Нет, но это можно устроить…
Мир внезапно становится пустым. Женщина, выйдя из здания поликлиники, долго смотрит в небо. Закрывает глаза. Ветер прохладен и свеж. На лицо, кружась, ложатся снежинки. Тают. Задерживаются на ресницах. Если бы мы могли видеть её сверху, то поняли бы, как это красиво и пронзительно-печально: черное пальто, ресницы, волосы и белые снежинки. Которые так быстро тают, превращаясь в капельки влаги. И капельки влаги в уголках глаз…
Было ли ей страшно? Тогда еще – нет.
Она позвонила Руслану, чтобы предупредить, что ложится в больницу. Ему придется тяжело. Придется разрываться между работой и двумя стационарами, навещая больную маму и жену. Инге сочувствовала мужу всем сердцем. Он не виноват, что его родительница живет с больной психикой – а иначе как объяснить её поведение?
К счастью, Руслана не было дома, и она смогла спокойно неторопливо собрать вещи: смену белья, Книгу Трав, зарядку для телефона, кое-какие мелочи. Присела на кровать в спальне. Ей вдруг стало жалко себя до слез. За что это всё? Нельзя же так поступать с людьми! Всё нравственное нутро красивой интеллектуалки восставало против несправедливости и этой некоей первобытной дремучей жестокости: яд, порча – что за бред?! Неужели трудно было решить вопрос как-то иначе? К психологу сходить, в конце концов? Наладить диалог с невесткой, а не пытаться сжить со свету любимую своего сына? Уродство какое-то! Невежество и мракобесие!
А уже после была больница, снова анализы. И снова анализы. И еще раз, чтобы уж наверняка! И был диагноз, лекарства, капельницы, таблетки, уколы.
Но самое страшное… звучало это сухо, но очень ёмко: прерывание беременности по медицинским показателям.
Ночью Инге глухо выла в подушку. Да, срок был маленький, чуть больше месяца, и в утробе находился просто комочек слизи. Но это мог быть в будущем её ребенок. Которого у неё отняли. И что-то в ней сломалось. Хрупкая наивная девочка с мечтами о долгой счастливой жизни умерла окончательно. Она поклялась себе, что изведет эту старую тварь, Валерию Львовну. Инге осознала, что заплатила чересчур высокую цену за чужие комплексы и тараканы в голове. И все старые мысли, где она пыталась оправдать свекровь – мол, не знала, что делает, когда шла к ведьме, и что подтравливала, чтобы ткнуть сыну в нос «на хера тебе такая малахольная жена?» - растаяли как дым.
Так прошло две недели, за время которых Ингерид постепенно пришла в себя. Про аборт решила никому не говорить.
Её навестила Альбина, передала травяные настои, не очень интересно посмеялась над современной медициной и упорхнула, оставив в палате запах дорогого парфюма и ощущение реализации Дара как силы, могущей сделать в этом мире если и не всё, то очень многое.
Через два дня Инге позвонила ей и спросила, когда следующее собрание ковена ведьм. Для себя она приняла окончательное решение, бескомпромиссное и жесткое, как удар ржавого ножа в живот. Её Дар, казалось, дремал, и ему был необходим толчок – так она чувствовала. Инициация, если угодно. Чтобы зерно дало всходы, его нужно полить и удобрить. Как это будет, Инге не представляла. Дадут ей выпить, как в страшилках, крови невинных младенцев или скажут прочесть молитву Сатане? Или, всё же, стоило поверить Альбине, которая утверждала, что дремучее средневековье давно в прошлом? Хорошо бы так!
Последующие дни Марко изучала Книгу Трав. И тут её ждал сюрприз. Книга состояла из четырех частей: общие указания по изготовлению травяных сборов, настоев и снадобий; информация об обычных лекарственных растениях; ядовитые растения и противоядия; и – самое интересное – волшебные травы.
Начинающая ведьма только едва-едва соприкоснулась с миром неведомого, и потому многое ещё воспринимала сквозь призму детских сказок и серьезного академического образования (2). И поэтому, с одной стороны, её сердце слегка затрепетало от возможности соприкоснуться с подлинным волшебством, а, с другой стороны, ум, как бы и не пытался всё подвергнуть сомнению, но не мог не признать, что факты вещь упрямая: как минимум, Дар существовал. А если в природе каким-то чудом (возможно открывающиеся лишь людям, наделенным то ли избытком воображения, то ли сверхъестественной силой) присутствуют эти особенные травы с чудесными возможностями, то всего-то и нужно, что проверить – эксперимент провести, если угодно. Тем более, что для того открывалась возможность в будущем: большую часть этих особенных травок можно было собрать только в ночь на Ивана Купалу в начале июля.
Так, горечавка использовалась ведьмами для перемещений и перевоплощений. Разрыв-трава имела широкий спектр применения – от вскрытия замков до разрушения оружия и причинения физического ущерба. Были еще и одолень-корень, плакун-трава, цветок папоротника, нечуй-ветер и так далее.
Почитала она и про мандрагору. В Книге было сказано, что корень мандрагоры, в числе прочего, эффективен против сглазов и порч. Понятно, почему Марта просила сделать Анастасию именно такой чай.
Пару страниц неизвестный автор посвятил грибам, их ядовитым и лекарственным свойствам: не очень большой список, но из него Ингерид знакомы были лишь бледная поганка, мухомор и чага.
В целом, как она поняла, сбор трав требовал соблюдения жестких условий, связанных с внутренней подготовкой и временными рамками, с учетом лунных циклов. Плюс, само собой, наличие Дара. Без него, ищущий в травах нечто чудесное, просто-напросто становился средней руки травником, чей уровень – от витаминизированных чаев до рабочих лекарственных настоев и отваров, но не более.
Стоило попробовать, решила женщина для себя. Конечно, стоило. Но сначала необходимо решить текущие дела. До июля, до ночи Купалы, времени было полно.
…
Когда её выписали, Ингерид не стала писать или звонить мужу, а решила вместо этого прогуляться. В Питере установились сравнительно теплые майские деньки, радующие солнцем и, наконец-то, оттаявшими и улыбающимися жителями. Мимо неё шла раздетая молодежь, молодые мамочки с колясками, пьяненькие неформалы, неспешно прогуливающиеся пенсионеры. Ей почему-то вдруг захотелось красного вина. Она даже вознамерилась пройтись пешком до бара, но планам этим не суждено было сбыться.
Женщина так и не поняла, как так всё быстро случилось. Рядом притормозил черный микроавтобус с тонированными стеклами, из которого как чертики из табакерки выскочили двое мужчин и подхватили её под руки. Всё произошло так быстро и буднично, что никто из прохожих ничего и не заметил.
Зажатая между своими похитителями, Ингерид почему-то не боялась, и потому спокойно встретила злой взгляд худого темноволосого мужчины, так называемого холерического типа внешности (3), на груди которого висела вполне возможно толстая золотая цепь с медальоном. На медальоне был изображен некий символ, но женщине было не рассмотреть его как следует.
- Кто вы?
- Инквизиция, ведьма. Тебе это понятно?
Картинка перед её взором поплыла. Мир снова, едва-едва «встав на ноги», зашатался. Потрясающая иррациональность, сюрреализм и гротеск! Ей стоило больших усилий взять себя в руки.
- И что вам нужно от меня?
Худощавый злобно хмыкнул.
- На твоё счастье пока что ничего. Но кое-что ты должна увидеть, тварь! То, что бывает, если ведьмы нарушают договор.
- Договор? Какой еще договор?
Если до того инквизитор чувствовал себя уверенно, привычно следуя протоколу, то тут он на секунду сбился с привычного ритма. Мужчина достал телефон и принялся в нем копаться.
- Ах, да, ты же из свеженьких! Еще не была на шабаше. Не важно! Предупреждение одно, для всех и единожды. Поблажек не будет. Ясно?
- Да, - ответила Инге, хотя ничего не поняла.
- Договор с ведьмами – о непричинении смерти людям любым способом. Будь то порча или какое зелье, либо заклинание. При нарушении - наказание последует незамедлительно.
Что на это можно было сказать? Что Вселенная, стремясь к равновесию, так отреагировала на её решение отомстить свекрови? Нет, она так не подумала. Она просто приняла условия игры, вспомнив свой вопрос, заданный Альбине в кафе по поводу цены за возможность приобрести и использовать силу. Что ж, подумалось ей, посмотрим, как у вас тут всё устроено.
И очень ведьма удивилась, когда поняла, что транспорт въехал на Заячий остров, на котором располагалась Петропавловская крепость.
Микроавтобус притормозил на парковке, и трое мужчин (водитель остался) повели её внутрь крепости, лишь слегка поддерживая за руки. У Инге была мысль закричать туристам, что её похитили, но она быстро поняла, что это, по сути, лишено смысла. Уж больно уверенно себя вели эти люди в черном, назвавшиеся инквизиторами. Да и зачем её похитили? Чтобы провести экскурсию по музеям и показать артиллерийский цехгауз или памятник Петру? Смешно. Да если бы она и сбежала сейчас, сколько им понадобится времени, чтобы снова её найти? Час или даже меньше?
Инквизиторы провели женщину к Зотов бастиону, до конца XVIII века казематы которого использовались под склады, службы Гарнизонной и Тайной канцелярии, а его помещения до конца XIX века занимали камеры одиночного заключения.
Вот именно там их и ждал охранник, одетый в обычную форму, как если бы работал в торговом центре. Он и провел их к неприметной двери в конце коридора, пиликнул электронным ключом и открыл створки лифта.
Лифт, по её ощущениям, спустился на пару этажей вниз. На выходе открывался вид на длинный широкий коридор, перекрытый стойкой с турникетом. Охрана проверила их всех ручными металлодетекторами.
Их компания прошла по коридору до самого конца. Слева располагались, судя по табличкам на дверях, различные кабинеты и вспомогательные помещения вроде склада и туалета. А вот правая стена чернела провалами широких смотровых окон, за которыми, к сожалению, невозможно было что-то рассмотреть.
Тощий инквизитор остановился у последнего окна и щелкнул выключателем возле запертой на внушительный запор металлической двери. Свет озарил комнату за стеклом. Инге всмотрелась и вздрогнула. Жути добавляло еще и то, что звука не было. Женщина, обнаженная, прикованная к стене, страдала – с их позиции – молча, хотя она вся исходилась на крик: её рот не закрывался ни на секунду, губы были покрыты пеной. Испачканное испражнениями и кровью тело постоянно содрогалось в цепях.
Не сразу, но Ингерид поняла, что причиняло ей такие страдания. Она не придумала более уместного сравнения, но в теле несчастной, будто в море дельфины, резвились длинные черные черви, до ужаса похожие на пиявок. Черви прогрызали себе ходы в коже, внутренних органах и мышцах. Но раны довольно быстро зарастали. И так раз за разом.
Марко побледнела, голова закружилась, и она едва не упала, схватившись за стену.
Инквизитор ухмыльнулся и нажал еще одну кнопку. Из потолка выстрелила гибкая трубка с раструбом и, подобно огромной ладони, зажала рот ведьме. В тело впились иглы на кронштейнах, подводящих прозрачные трубки с какими-то жидкостями.
- Время кормления, дорогая. Надо поддержать её физические силы!
Тощий помолчал, но вскоре продолжил:
- Ты уже знаешь, что ваш ведьминский дар – это проклятие. Печать Дьявола, дарующая здоровье и долголетие. Опытные ведьмы живут многие сотни лет. Но, рано или поздно, все они попадаются. И остатки своих жизней проводят тут, отвечая за грехи и весь вред, причиненный человечеству. Ведьма не может умереть, не передав свой дар. Но, как ты сама понимаешь, мы этого позволить не можем – чтобы эта мерзость и дальше оскверняла Землю. Поэтому, хм, предоставляем комфортное жилье и питание.
На глаза Марко помимо воли навернулись слезы. Она прекрасно понимала, что таким же может быть и её будущее. Также она понимала, что идейная составляющая инквизиторов – так себе философия, больше похожее на оправдание садизма. Да и девушка за стеклом – в чём был её грех? Кого она убила, и главное за что?! Люди убивают других людей по сотням надуманным причин, и что-то никто не спешит их вот так пытать, хотя многих бы стоило.
- Теперь тебе – вот так, наглядно – понятно, что договор не стоит нарушать?
Она, понурив голову, едва кивнула. Инквизитор схватил женщину за подбородок и взглянул в глаза.
- Страшно? Тебя уже коснулись нечестивые помыслы, не так ли, девочка? Ну, так будь осторожнее. Ты вступила на очень тонкий лёд! А таких подвалов у нас хватит на всех вас вместе взятых, и еще останется. – Он повернулся к сопровождающим. – Выведете её, парни. Свободна.
Инквизитор остался смотреть на мучения ведьмы, а Инге вскоре оказалась на свежем воздухе. Одна. Будто заблудившаяся туристка.
Да, ей стало немного страшно, от своего она отступать не намеревалась. Разозленная бесчеловечной жестокостью этих продолжателей Торквемады (4), женщина достала телефон и принялась звонить Эйнару. Голос её дрожал.
- Привет, Волчий! Помнишь, ты предлагал помощь, если меня кто-то обидит? Сейчас как раз такой случай…
***
Спустя два дня после полнолуния и известных событий. Апрель 2019 г.
Если бы мы сейчас с вами гуляли по Невскому проспекту, то обязательно встретили бы веселого клоуна, окруженного детьми и взрослыми, для которых тот собирал из надутых длинных и тонких шаров для моделирования фигурки животных. Не смотря на прохладную погоду и накрапывающий дождик, никто не хотел расходиться. Очевидно, что прохожим нужен был праздник. Иногда клоун гудел в гудок на груди, плакал фальшивыми слезами через спрятанные под гримом трубочки и сыпал шутками-прибаутками так весело и ярко, что хохотали все вокруг.
Наконец, попрощавшись с благодарными зрителями, не поскупившимися на деньги, комический артист отошел во дворик жилого дома, где без всякого стеснения поссал на стену и закурил длинную ароматную сигарету. Достал из широченных красных панталон бутылку портвейна, как следует хлебнул и, убрав её обратно, принялся набирать на телефоне чей-то номер.
- Привет, Виконт, - сказал клоун веселым и слегка придурошным голосом, - это Алхимик. Не ждал? Ага, да, понимаю.
Собеседник принялся что-то нудно бубнить в трубку, но Артур Волонтир отстранился от динамика.
- Ну, ведь смешно же вышло, не находишь? – Алхимик чересчур сильно затянулся табачным дымом и закашлялся. – Я чего звоню-то? Договориться хочу я. Ты мне верни моего двойника в целости и сохранности. А я, так и быть, поделюсь золотишком.
Клоун, держа сигарету в зубах, снова достал бутылку. Выпил.
- Сколько? Ну, давай для начала, хм, центнер? По весу клиента практически. Нормальный обмен? Вот и я так думаю.
Трубка забубнила – похоже, Виконт этот тот еще болтун!
- Вот и договорились! Будем сотрудничать! Вот только у меня есть еще дельце. Для твоих архаровцев, Боргер которые. Моя охрана заметно проредилась, нужно время чтобы найти спецов на замену. А дело срочное. Мне нужен один предмет, который точно находится в Питере – Оскверненная Чаша называется. Поищите? Ну а я взамен, ну, скажем, тонну золота.
Алхимик двумя большими глотками допил портвейн.
Артур Волонтир "Алхимик".
- Да знаю примерно, где находится. Сориентирую. Вот и славно. Нам, умным людям, ни к чему война! Будем делать бизнес. А Чернов пусть хуйца соснет, обосрыш! Ха-ха-ха! Ну, ладно, дорогой, давай, до связи! Да, сегодня же отправлю! До свидания!
Докурив сигарету, Алхимик выбросил её вместе с бутылкой намеренно мимо помойки, когда возвращался на Невский. Настроение заметно улучшилось. Клоун достал новую порцию шариков и принялся их надувать. К нему уже начали подходить озябшие хмурые петербуржцы.
(продолжение следует...)
1 - Sine ira et studio, или сокращённый вариант sine ira — латинская фраза, которая переводится как «без гнева и пристрастия», или как «без ненависти и усердия». Фраза впервые прозвучала в труде древнеримского историка Тацита «Анналы» в самом вступлении.
2 Академическое образование - это вид образования, который фокусируется на изучении фундаментальных знаний и принципов в определенной области. Оно направлено на развитие критического мышления, аналитических способностей и навыков решения проблем.
3 Холерический тип внешности. Холерикам свойственны: хрупкость внешнего облика, худоба и худощавость. Заостренный подбородок. Скулы средне или сильно выражены, выступают, заострены. Нос ярко выраженной формы - с горбинкой "птичий", сильно выступающий, заостренный, удлиненный, вытянутый вперед, кончик явно опущен вниз по отношению к основанию.
4 Томас де Торквемада (14 октября 1420 — 16 сентября 1498) — основатель испанской инквизиции, первый великий инквизитор Испании.
Мир наполнился взрывами пушечных орудий и хлопками ружей стоило Убаху опустить руку. Стоящий пред ним город запылал, осколки крепостных стен разлетались яркими брызгами. Деревянные ворота таяли превращаясь в труху. Но шум выстрелов не утихал. И не утихнет, пока последний из нечестивцев не сгинет. Ядра и дробь, полагается они должны рвать плоть и крошить камень, однако, Убах видел в этой силе куда больше. Каждый генерал, каждый офицер, каждый солдат и житель несчастного города в эту секунду ждал, ждал затишья, передышки. Одни уже готовы были сдаться, иные собирались умереть в ближнем бою. Но нет, Убах уничтожит надежду последней захудалой душонки этого селения, стерев всё в пыль. С каждым часом, вера в то, что всë ещё можно изменить, в защитниках будет падать. Убах повернулся к своим людям, закованные в латы, сотни бойцов, готовые умереть по приказу своего Миссии. И он отдал приказ. Армада выступила к городу. Выстрелы не утихли. Они не утихнут когда Убах пройдёт ворота. Не утихнут когда его бойцы будут падать за мертво под огнём своих. Не утихнут пока Убах не даст знак. Ведь вера в них сильна. И добытые годом ранее в одной из покорённых земель, блестящие гибкие латы, отлично себя показали. Мелкая дробь губила намного меньше солдат. Армада, во главе с Убахом вошла в ворота.
***
Пепел медленно опадал с неба ложась на плечи Убаха. Забравшись на высочайшую точку он наблюдал за павшим городом. Глупцы, невежды, нечестивцы. Им был дан выбор, гордость взяла верх. Они были уничтожены, полностью. Ни один младенец более не встанет из этого города. Однако порча тоже не коснётся поверженных. Ибо всё что горит, должно быть сожжено. Беспрекословно его армада подчиниться. Ведь его имя Убах Рождённый! Неподвластный порче дитя, что приведёт всех людей к новому миру. Ибо он появился на свет иначе, он пришёл из чрева женщины, а значит смерь не была его началом. Убах дал знак, все сокровищницы города обчистят и всё ценное пойдёт на службу армаде. Как всегда, часть отправиться к Матери, ждущей его возвращения уже полсотни лет. Но дело ещё не закончено, впереди много городов.
***
Стоя в походном шатре Убах рассматривал интересные находки. Странная стеклянная машина выдающая шары с цифрами. Последний шар был с номером А-12-47, интересно что это значило? Большое зеркало с надписью на неизвестном языке "TOVARISH, TI V OTVETE ZA *#@@%". Последнее слово было разрушено выстрелом. Чудо что сохранилось столь хрупкое зеркало! И наконец карта, большая карта окрестных земель. Подробная, с рельефами, реками, укреплениями и городами. Даже не зная языка было понятно её назначение. Война. Убах почувствовал как накатывают слезы. Война. Его проклятие. Его долг. Когда нибудь он закончит все войны и вернётся к Матери. А пока... завтра снова в путь. Он снова посмотрел в зеркало. Кажется ли ему что он изменился? Вроде волосы его были чернее, и не было этих пятен на лбу. А складок у кончиков глаз было заметно меньше. И была ли всегда эта боль в костях? Эх, Пустое размышлять о сущем пока ещё есть важные дела. Убах Рождённый махнул рукой на отражение и отправился спать. Но утро для него, так и не наступило.
День Рожденья – грустный праздник. Эти слова, вроде бы, спел кто-то из попсовых исполнителей. Дима не помнил точно, чьи это слова, но был в корне с ними не согласен. Может, когда тебе перевалило за восьмой десяток, это действительно грустно, но когда тебе исполняется тридцать – поводов для грусти и быть не должно. Это в Дмитрии говорил эгоизм. В свои тридцать он нигде не работал, просто числился на какой-то высокой должности в строительной фирме отца, а немалые деньги каждый месяц падали ему на карточку. Не обремененный моральными принципами и какими-либо обязательствами, он прожигал свою жизнь в ночных клубах от заката и до рассвета, тратил деньги на веселье, алкоголь, доступных девиц и любые развлечения, которые могли привнести разнообразие в и без того не скучную жизнь мажора. Рядом с ним всегда вертелась кучка друзей-прихлебателей, таких же раздолбаев, как и он, коих он искренне считал самими верными и надежными своими друзьями.
Сейчас он шел по улице, запихнув руки в карманы и насвистывая какой-то незамысловатый мотив. Настроение было просто отличным: ярко светило ласковое майское солнце, люди вокруг казались доброжелательными и приветливыми, все вокруг цвело и пело только для него. Особенно грела мысль о предстоящем подарке. Отец обещал на юбилей подарить новенький “мерседес” последней модели. Друзья просто лопнут от зависти! Таких машин в стране всего несколько штук, а теперь такая появится и у него. Все девчонки теперь будут прямо в штабеля перед ним складываться! Мечты сбываются, впрочем, как и всегда.
Кто-то вцепился ему в штанину, вырвав из радужных мыслей. Скривившись, он посмотрел на досадную помеху. Первое, что он увидел, была грязная рука, вся в ссадинах и с обломанными неухоженными ногтями. Обладательница руки оказалась не лучше. Какая-то оборванная старуха, вся в лохмотьях, с нечесаными патлами, свисающими немытыми почти черными сосульками. От нее несло перегаром, мочой и тухлятиной. Дима брезгливо отдернул ногу.
- Слышь, старая, смотри, кого хватаешь! Развелось бомжей. Отстреливать вас уже пора, чтоб глаза не мозолили.
Он собрался идти дальше, но отошел только на пару шагов, как за спиной раздался хриплый каркающий смех. Обернувшись, он увидел, что старуха прямо-таки трясется в припадке от хохота.
- Че ржешь, карга?! Жить надоело или че?
- Ну что ты, Димочка, конечно не надоело, - пролаяла старуха, отсмеявшись. – А тебе самому жить не тяжело? Собираешься праздновать свое тридцатилетие? А вот моя девочка уже никогда и ничего не отпразднует. Все из-за тебя, Дима. Помнишь, два года назад, зимой?
Он вздрогнул от такого упоминания. Неужели эта чертова ведьма мать Таси? Как раз два года назад он познакомился с девушкой, которая ему безумно понравилась и которой он хотел овладеть во что бы то ни стало. Желание подогревалось тем больше, что она не поддавалась на его сладкие речи и дорогие подарки, держалась отстраненно вежливо и подчеркнуто сдержано. То ли хотела, чтобы ее добивались, то ли просто так воспитана была. Однажды, они гуляли по ночному городу, остановились на мосту, любуясь звездами. Тася казалась как никогда желанной и манящей. Он начал приставать к ней, распустил руки, за что вполне предсказуемо и получил звонкую хлесткую пощечину. Ярость застила ему глаза кровавой пеленой, и он со всего размаху ударил девушку кулаком по лицу. Тася отшатнулась, сделала несколько шагов назад, ухватившись за перила моста, а он подскочил к ней и толкнул вниз, в черную ледяную толщу воды. Тело девушки нашли спустя неделю, у нее не было шансов выжить. Органы, конечно, провели следствие, даже его вызывали, но доказательств никаких не нашлось. Дело замяли.
- Вижу, помнишь, змееныш, - удовлетворенно кивнула старуха и бросила ему под ноги щепотку какого-то черного порошка, после чего протяжно нараспев завела: - Как пламя свечи ярко пылает, так пусть и раб Дмитрий в смертельных муках сгорает, пусть лихорадка тело его донимает, пусть трясет его и ломает, а душа никогда покоя не узнает. Смерть его пускай заберет, но и на том свете от мук он не уйдет. Сила мести крепка, проклинаю своего врага! Заговор этот никто не разрушит, слово заветное не перебьет. Пылай, свеча, тело и душу раба Дмитрия точа́. Да будет так!
- Пошла ты, сумасшедшая! – Дима плюнул в сторону старухи и быстрым шагом направился в сторону дома. Уже через час, оказавшись в шикарном трехэтажном отцовском особняке, он напрочь забыл о неприятном инциденте и безумной нищенке. В гостиной уже был накрыт огромный стол, играла веселая музыка, собралась целая толпа гостей. К нему на шею бросилась высокая голубоглазая блондинка. Это была Марина, его новая пассия. Интеллектуальные ее способности можно было сравнить разве что с амебой, но насколько она была шикарна в постели... Он даже невольно зажмурился от приятных воспоминаний.
- Котик, сегодня вечером тебя ждет кое-что особенное, - проворковала она ему на ухо, плотно прижимаясь своим очень даже не маленьким бюстом. Это еще больше подняло ему настроение, потому как уже очень давно он хотел опробовать с ней несколько новых штучек. Потом подошел отец, крепко пожал руку, пожелал все то, что принято желать в таких случаях, и вручил заветные ключи от машины. Добрых пол часа все восхищались на улице красотой, грацией и изяществом дорогостоящего подарка. В конце концов его мать не выдержала и попросила всех пройти к столу. Не прекращая бурного обсуждения, гости расселись за праздничным столом, с поистине зверским аппетитом накинулись на угощения, обильно все запивая алкогольными напитками, постепенно все больше и больше пьянея. К концу застолья слуга выкатил на этажерке двухъярусный торт. Гости восторженно зааплодировали, выражая свое восхищение в адрес изготовившего торт мастера. Верхушка торта была украшена реалистично сделанной фигуркой самого Дмитрия, почему-то с широко раскинутыми за спиной крыльями и гордым, устремленным ввысь взглядом. Он стоял на кремовом газоне в обрамлении розовых кустов. Дима скривился: такое приторно-сладкое искусство подошло бы скорее пятнадцатилетней девочки-тинэйджеру. Но торт заказывала мама, поэтому он делал вид, что ему все нравится и продолжал улыбаться.
Единственное, что его очень удивило, это были свечи. Тридцать черных свечей ярко пылали, придавая торту праздничный и в то же время какой-то траурный вид. Он повернулся к отцу, шепотом спросил:
- А почему свечи черные?
- Не знаю, - пожал тот плечами. – Всеми этими кондитерскими делами заведовала твоя мать. Видимо, решила, что это будет смотреться элегантно и своеобразно. Ты же знаешь, если она вбила себе что-то в голову, то лучше с ней не спорить.
- Да, своеобразней некуда, - он нервно огляделся. Возникло чувство, словно незримый холодок подкрался сзади, пробежал по спине, зловеще пощекотал шею и скрылся. Он тряхнул головой, прогоняя неприятное чувство. Нет, все хорошо, праздник продолжается. Он загадал желание, вобрал в грудь побольше воздуха и дунул. Свечи затрепетали, огонь яростно забился, сопротивляясь напору воздуха. Дима испуганно отскочил назад: показалось, что в трепещущих языках пламени черных свечей мелькнуло распухшее синюшное лицо Таси. Никто вокруг ничего не заметил. Гости радостно хлопали в ладоши, говорили, мол, молодец, почти все свечи получилось задуть. Разрезали сладкое лакомство, разложили по тарелкам. Дима вяло ковырялся золотой ложкой в своем куске торта, но не ел, отчего-то не хотелось. Кто-то из гостей внезапно захрипел, схватился за горло и рухнул прямо на паркет. Катаясь по полу, бедняга буквально раздирал себе горло ногтями. Остальные гости в замешательстве смотрели на эти муки. В этот же момент раздался истерический хохот, и молодая девушка всадила вилку в грудь своему соседу слева. Белоснежная скатерть обагрилась кровью.
- Ты что наделала, тварь?! – взревел грузный мужчина лет сорока и наотмашь ударил девушку тяжелым золотым блюдом, размозжив той половину черепа. Вокруг началась вакханалия. Кто-то пытался позвонить в полицию, что-то сбивчиво кричал в трубку, называл адрес. У него отобрали телефон и прямо-таки вдавили через ухо в черепную коробку. Кто-то, как и первый гость, катался по полу, разрывая себя на куски, стремясь вдохнуть хоть глоточек живительного воздуха, но это не выходило. Некоторые гости буквально на глазах покрывались струпьями и гнойными язвами, бросаясь друг на друга, вспарывая животы, проламывая грудные клетки. Дмитрий в ужасе попятился к двери, дернул за ручку, но та не поддавалась. Сквозь стекло он увидел темный силуэт. Сперва он не разобрал, кто это, но, когда силуэт приблизился, Дима в бессильной злобе бросился на дверь, забыв, что выйти не получится. За стеклом стояла та самая старуха, которую он видел днем. На ее глаза был низко одет капюшон, но вне всякого сомнения это была она. В руке у нее пылала черная свеча. Пламя горело ровно и ярко, несмотря на разбушевавшийся на улице ветер. Старуха протянула к нему вторую руку, тыча грязным указательным пальцем. Было заметно, что ее губы что-то шепчут, правда, слова разобрать не представлялось возможным. Вспышка молнии – и за дверью уже никого нет, как будто ему все почудилось. Он развернулся, собираясь бежать куда-нибудь на второй этаж, но удар чем-то тяжелым заставил его сознание померкнуть…
Приехавший наряд полиции застал жуткую картину. В большой гостиной все было разбито и разрушено: сломана мебель, сорвана с потолка сверкающая некогда настоящими бриллиантами люстра, сорваны обои, разбита посуда, все перевернуто. Но самым страшным оказалось то, что всюду валялись тела и выглядели они так, словно пролежали тут уже очень давно: раздутые, покрытые трупными пятнами, у некоторых в ранах копошились черви. Везде засохшие пятна крови, части тел. А во главе длинного стола сидел дряхлый совершенно седой старик с безумным взглядом. Он раскачивался взад-вперед, крепко держа в руках огарок черной свечи. Каждая задутая им свеча забрала у него по два года жизни. На вопросы полиции он не отвечал, продолжал и дальше раскачиваться и лишь быстро-быстро шептал:
Мужчина стоял возле окна, заложив руки за спину, и смотрел в окно. Унылый пейзаж: мелкий моросящий дождь, пара тускло светящих фонарей, вдалеке чадящие трубы завода. Во всех нормальных городах по вечерам и ночам улицы погружаются в море огней, пестрят вывесками реклам, витринами магазинов. Здесь все было не так – всегда мрачно, тоскливо, угнетающе. Городок довлел, как дамоклов меч. Жизнь здесь стоила огромных моральных усилий и железных нервов. Раздался тихий стук в дверь, мужчина обернулся.
- Входи!
В кабинет вошел мужчина средних лет, но его коротко стриженные волосы уже серебрились сединой.
- Здравия желаю, товарищ майор! Разрешите?
- Да говорю ж, входи, - поморщился майор. – И давай без этих званий и регалий. Не первый год друг друга знаем. Да и не на совещании мы, капитан.
- Принято, Дим, - вошедший уселся на стул. – Чего смурной такой?
- Еще одно убийство. Шестое за последний месяц. Слышал?
- Спрашиваешь, - фыркнул капитан. – Ребята землю носом роют, пытаются найти хоть какие-то зацепки. Все без толку.
- Не откажусь, - тот выудил из пачки сигарету, закурил, сделав глубокий вдох, выпустил струю терпкого дыма.
- Что там с последним убийством? Все то же самое?
- Абсолютно. Тело больше похоже на головешку, обуглено до неузнаваемости. Можно только сказать, что это женщина или девушка. Голова отделена от туловища, полностью выскоблена изнутри. Глазницы светились. Внутри находилось что-то вроде горящей лампадки. Эксперты проводят анализ жидкости, но я тебе и без всякой экспертизы скажу, что это керосин. А на дне этой чашки-лампадки кусочки торфа. Похоже, мы имеем дело с серийником.
- Андрюха, а ты сам-то в это веришь? – майор скептически ухмыльнулся. – Допустим, что это обычный психопат. Тогда почему столь изощренный способ убийства? И чтобы сотворить такое, нужно очень много времени. Сжечь тело не проблема, хотя и на это необходимо время. Но, чтобы избавить череп от его внутреннего содержимого, одного времени недостаточно. Нужны какие-то инструменты. И желательно место. Или ты думаешь, он прямо на улице “чисткой” занимался? Тогда должны быть какие-то свидетели. Просто обязаны быть!
- На самом деле есть, - капитан тщательно загасил окурок в хрустальной пепельнице. – После пятого убийства нашелся бомж, который видел смутный мужской силуэт неподалеку от тела. Правда, он был бухой в хламину.
- Не густо, знаешь ли. Такое к делу не пришьешь. Видел он, как убивали, как горело тело? Не видел. Силуэт? Знаешь, спьяну чего только не привидится – и силуэты, и белочки, и черти скачущие, и розовые единороги. Так что не вариант это.
- Да я и сам все прекрасно понимаю, Дим. Но показания даже такого свидетеля обязан приобщить к делу. Пусть бы он там и самого черта увидел. Да, пусто пока, глухо. Но работаем же, сам знаешь. Я сам редко дома бываю, ломаю голову над этими делами. Не выходит ничего, не складывается.
- Знаю, конечно. Потому и не наседаю на тебя и твоих ребят. Ладно, какое-то время я еще потяну. Но и ты должен понять, если мы с этим не покончим, начальство с нас самих головы поснимает и туда наши звездочки с погон вставит. И хорошо, если только в головы. Слыханное ли дело, в последний раз в нашем городке серийный убийца еще до революции объявлялся.
- Это когда такое было? – Андрей вопросительно изогнул бровь. – Что-то я не припомню такого.
- Да об этом вообще мало кто знает. Мне про этот случай дед рассказывал, а ему в свою очередь его отец рассказал. Мой прадед, получается. Была раньше профессия такая – фонарщик. Это ж сейчас кругом электричество, фонари вон на улице, хоть и не горит большая часть. А тогда фонари то ли маслом заправляли, то ли еще чем. Вот и была нужда в людях, которые по вечерам эти фонари зажигать будут, а под утро тушить. И работал тогда фонарщиком некто Семен. Говорят, замкнутый человек был, нелюдимый. Про таких говорят “себе на уме”. Не знаю, с чего все началось, дед не уточнял. А только съехала у этого Семена крыша начисто. Два десятка человек убил. Поймали его потом, конечно. В то время долго церемониться не стали бы, поставили бы к стеночке да расстреляли. Но не успели. Не было никакого суда. Из камеры-то Семен сбежал, видимо, дал кому-то из часовых на лапу. Только долго бегать не получилось. Кто-то из городских его заметил, позвал людей на помощь. Короче, прямо на нашей площади его в буквальном смысле на куски и разорвали в гневе праведном, а то, что осталось, собакам скормили, кости в выгребную яму скинули. Такая вот история, Андрюха.
- М-да, жутковато как-то. Может, последователь какой завелся? Решил переплюнуть городскую легенду.
- Я сомневаюсь, что про эту легенду кто-то еще знает. Мне ее дед и то случайно рассказал, будучи изрядно в подпитии. Так и в таком состоянии я его долго уламывал, чтобы тот раскололся. Но ты на всякий случай проверь и эту версию, покопайся в архиве. Вдруг, найдешь чего.
- Сделаю. Только бы раньше времени начальство лютовать не стало.
Андрей шел по ночной улице, зябко кутаясь в воротник пальто. Зонтик был успешно забыт еще с утра дома, и теперь мелкие холодные капли так и норовили попасть за воротник, разбивались крохотными фонтанчиками о лицо, стремились превратить одежду в мокрую бесформенную тряпку. Еще и до дома топать километра два. Автобусы в такое время уже не ходят, пытаться поймать попутку тоже бесполезно. Ближе к центру это было бы возможно, но не здесь, практически на окраине. Серые панельные пятиэтажки перемежались еще более убогими двухэтажными домиками. Местами можно было увидеть и обычный деревянный скособоченный домишко. Такие домики уже давно нужно было снести, а на их месте построить что-то современное и удобное. Но нет. Все самое лучшее строится в центре, а людям, живущим тут, приходилось довольствоваться малым. Нарваться на неприятности в этом районе было проще, чем воды попить. Кстати, количество самоубийств здесь тоже было больше, чем в каком-либо другом районе. Вот поэтому на попутку рассчитывать было и нечего. Никто не хочет рисковать собой и своим имуществом. Таксисты и те, заслышав адрес, отказывались ехать.
Маячащие дальше и чуть правее трубы химического завода не добавляли району привлекательности – там начиналась промзона. Стоит ли говорить, что там часто устраивали свои лежбища бомжи, наркоманы и прочая подозрительная шушера. Рабочие, трудящиеся на промзоне, предпочитали не связываться с ними от греха подальше. Особенно после того, как двоих работяг нашли изувеченными и с выпотрошенными карманами. Одному, кстати, посчастливилось выжить.
Андрей едва не упал, запнувшись о выщерблину в асфальте – не заметил из-за лужи. Черт, когда уже залатают этот тротуар?! Дорога-то ладно, он все равно без колес. Но люди же ходят! Так и убиться можно когда-нибудь. Он отер рукой мокрую штанину, а когда поднял голову, увидел размытую черную фигуру. Та стояла в тусклом свете фонаря метрах в ста. Капли дождя, пролетающие сквозь светлое пятно мешали разглядеть ее. Андрей моргнул, провел руками по лицу, стирая назойливую влагу. Когда же он открыл глаза, под фонарем никого уже не было. Показалось. Все-таки надо меньше работать, мерещится всякое. Он зло пнул смятую жестяную банку, валяющуюся под ногами, попытался повыше поднять воротник, пошел дальше. Когда он проходил под фонарем, ему почудился легкий запах керосина.
С утра оказалось, что дождь наконец-то прекратился, хотя серые тучи по-прежнему закрывали небосвод. Капитан проснулся, сладко потянулся в кровати, направился в ванную комнату, твердо решив, что сегодня никто и ничто не испортит ему настроения. После водных процедур он прошел на кухню, где включил плиту, разбил несколько яиц на сковородку, щелкнул выключателем чайника. С пол минуты он бездумно переключал каналы телевизора, пока не остановил свой выбор на каком-то веселом мультике. Вот, то, что нужно, с самого утра – заряд яркого позитива. За спиной внезапно потянуло гарью. Андрей обернулся и громко, красочно выругался: от сковородки поднималось пламя, горела яичница. Метнувшись к сковороде, он схватился за ручку и вскрикнул от жуткой боли. Громыхая, сковорода покатилась по полу, благо на кухне лежала плитка. Он глянул на свою левую ладонь и не поверил своим глазам: вся внутренняя сторона ладони представляла собой сплошной ожог, словно он схватился за раскаленный металл, а не за пластиковую рукоять. Раскались пластик до такой температуры, он бы просто-напросто расплавился. Сунув пострадавшую ладонь под струю холодной воды, он несколько минут стоял так с блаженным ощущением облегчения. Потом все же пришлось намазать пострадавшую ладонь пантенолом и перебинтовать. О завтраке, понятное дело, даже думать не хотелось. Андрей решил, что позавтракает на работе. Еще одной странностью было то, что, когда он поднимал с пола сковороду со сгоревшими остатками яичницы, от нее явственно несло керосином. Списав все это на нервы, он отправился собираться на работу.
Целый день Андрей провозился в архиве. Пришлось перебрать кучу древних документов, вдохнуть тонну пыли, выкурить почти пачку сигарет. Крупицы информации, найденные им, ни на йоту не приблизили к разгадке убийств. Да, действительно, был такой Степан, работающий фонарщиком. В какой-то момент сошел с ума, убил уйму народа, после чего сам был зверски убит разъяренными жителями. Почему убивал, что сподвигло его на эти преступления – ничего не известно. Единственное, в чем было расхождение с легендой, так это то, что в документах говорилось о месте захоронения: старое кладбище, могила под номером 1316. То есть, выходит, что либо дед Димы приукрасил свой рассказ, либо в документы вкралась какая-то ошибка. Странно. Надо бы сходить на кладбище, посмотреть. Непонятно, конечно, что это может дать, но все же…
Засунув руки в карманы пальто, он шел по улице, насвистывая незаурядный мотивчик. Внезапная боль в руке заставила зашипеть и скривиться. Достав руку, Андрей с удивлением увидел, что бинты пропитаны кровью. Быстро их размотав, он с еще большим удивлением отметил, что вместо ожога на ладони оказался уже заживший шрам, напоминавший… Вазу? Старый фонарь? Светильник? Голова затрещала, он рухнул на колени, обхватив ее руками. Что это за приступ? Он никогда не жаловался на здоровье, не злоупотреблял спиртным. Да, курил, но не более того. Андрей поднялся на трясущихся ногах, в ноздри тут же ударил резкий запах керосина. Да что же это такое! Неужто обонятельные галлюцинации начались? Может, пора тебе в отпуск, Андрюха, или совсем на покой? Нет, рано еще списывать себя в тираж. Впереди замаячил силуэт. Интуиция подсказала, что это именно тот, кого он видел вчера под фонарем и счел всего лишь видением. Запах керосина усилился. Показалось, что у силуэта полыхнули красным пламенем глаза.
- Эй, ты кто такой? – он двинулся к незнакомцу, но тот неуловимым размытым движением сместился в переулок. Андрей бросился вдогонку. На то, чтобы достичь переулка, ему понадобилось несколько секунд. Но, когда он оказался там, переулок был пуст. Никого. Только витающий мерзкий запах керосина в воздухе. Куда он делся? Переулок заканчивается тупиком, тут негде спрятаться. С обеих сторон две обветшалые пятиэтажки, стены покрыты сколами и облупившейся краской, окна первых этажей забраны решетками. Весь это район напоминает тюрьму, откуда людям никогда не выйти. Куда, куда он мог деться? Если на самом деле был. В конце тупика Андрей увидел мусорный бак. Вот оно! Этот чертов призрак спрятался там. Ну погоди, сейчас мы посмотрим, кто ты такой и зачем за мной следишь! Рывком открыв крышку бака, Андрей едва сдержал рвотный позыв: на него горящими глазницами смотрел пустой череп, вонь сгоревшего мяса заставляла желудок судорожно сжиматься в спазмах. На автомате он достал мобильник, набрал номер:
- Дим, вызывай наряд. У нас еще одно убийство.
Он медленно брел по кладбищу. Начальство все же устроило грандиозный разнос по поводу седьмого трупа. Грозили увольнением и лишением всех премий. Бюрократы. Заставить бы их самих разгребаться со всем этим: дышать сгоревшими телами, бегать по городу, искать свидетелей. Насчет последних и в это раз ничего не было – никто ничего не видел. Может, спали, а, может, и правда ничего не видели. Или, быть может, наоборот, видели нечто такое, о чем предпочитали молчать? Как бы то ни было, свидетелей не обнаружилось.
Кладбище заросло высоким бурьяном. Он раздвигал заросли руками, продираясь сквозь мощные стебли. Кладбище не использовали с начала шестидесятых годов. Родственники навещали усопших все реже и реже, пока место последнего приюта не приобрело поистине заброшенный и плачевный вид. Многие могилы уже давным-давно сровнялись с землей. Андрей шел, с неприятным чувством внутри осознавая, что, возможно, он сейчас попирает ногами чьи-то захоронения. Стараясь гнать назойливые мысли, он просто брел, присматриваясь к надгробиям, покосившимся крестам и обычным холмиками. Что он пытался здесь найти? На этот вопрос он и сам не смог бы ответить при большом желании. Но что-то влекло его, тянуло и с этим чувством он бороться не мог.
Вот оно! Гранитная плита, на ней табличка с номером 1316. На плите выбита корявая надпись “Семен-убивец”. И все: ни года рождения, ни года смерти, ни фамилии или отчества. Земля вокруг выжжена, ни единой сорной травинки не растет. Да и сам могильный холм казался спекшимся, песок превратился чуть ли не в стекло, покрытое сетью мелких трещин. Интересно, кто удосужился поставить серийному убийце гранитный памятник? Или же это для того, чтобы всегда помнили? И тут Андрея снова накрыло. Он рухнул на могилу, перед глазами поплыли красные круги. В мозгу пронеслось видение: горящие факелы, бушующая толпа, тянущиеся жадные руки, грязные проклятия и ругательства, захлестывающая волна жгучей боли. И обида. Вселенская тоска и обида. Всепоглощающая, всеобъемлющая. И шепот, тихий шепот, колоколом звучащий в голове: “Площадь… На площади… Черная площадь…”
Он пришел в себя и пулей рванул домой. К дьяволу все эти походы на кладбище! Ничего ему это не даст абсолютно. Андрей буквально взлетел на свой четвертый этаж, с грохотом захлопнул дверь, прислонился к ней спиной, тяжело дыша. И почувствовал, что в квартире что-то не так. Крадучись, он прошел на кухню, затем в гостиную. Нет, здесь все в порядке. Андрей, затаив дыхание, толкнул дверь в спальню, щелкнул выключателем света. Стены оказались покрыты толстым слоем копоти. Вместо встроенных светильников с потолка, покачиваясь, свисали древние фонари. Запах керосина его уже не удивил. Медленно он сполз по стене, потеряв сознание.
На следующее утро, когда он очнулся, в квартире все было по-прежнему. Правда, присмотревшись, он нашел маленькое черное пятнышко на стене. Копоть. Голова шла кругом от всего творящегося. Может, следует показаться психиатру? И что потом? Прощай работа, если он окажется душевнобольным. Сославшись на плохое самочувствие, он взял отгул в отделении и целый день провалялся на диване под тихое бормотание телевизора. Когда же стемнело, он ощутил некое чувство беспокойства, как будто нечто должно было произойти. Нечто важное и…не очень хорошее. Еще одно убийство? Вполне вероятно. В мозгу всплыли слова из видения. Что если нужно направиться на площадь? Да, да, именно на площадь! Или же напрямую в больницу, в комнату с желтыми стенами. Накинув пальто, Андрей вышел на улицу. По дороге на площадь к нему привязался какой-то алкаш, пытающийся стрясти мелочи на выпивку. Даже пытался угрожать, пока Андрей не тыкнул ему в лицо удостоверением:
- На пятнадцать суток присесть не хочешь?
Алкаш не хотел. Только пробурчал вслед что-то до неприличия нецензурное. Андрей не обратил внимания. Ноги сами несли его к площади по темной улице мимо мусорных баков, неприветливых домов. Промелькнул маленький магазинчик, давно закрытый, с выбитыми шпаной стеклами. Ветер дул со стороны химзавода, вызывая першение в горле и острый кашель. Угораздило же получить квартиру именно в этом районе! Хотя, как угораздило, получил от деда в наследство. Сделал ремонт, вбухав кучу денег, стирая следы “совка”.
Вот и площадь. Хотя, это было слишком громким названием. Настоящая площадь была в центре города, с сотней огней, обрамленная зелеными насаждениями, с аккуратными скамеечками и уютными ларечками со всякой всячиной. Здесь же ютились только несколько обшарпанных лавочек, тоскливо скрипел на ветру одинокий фонарь, периодически мигающий, словно страдающий нервным тиком. Никого, пусто. Только перекатывающиеся и шелестящие по плитке листья. Андрей огляделся. Показалось, что на одной из лавочек плеснула беспросветная чернота. Он протер глаза. Нет, черный сгусток был реален, он перетекал, менял форму, пока не обрел человеческие очертания. На негнущихся ногах Андрей медленно приблизился к лавочке. На ней сидел… Мужчина? Призрак? Сама темнота? Наверное, мужчина.
- Садись, - голос бесцветный, лишенный напрочь всех эмоций. – Ты был на моей могиле.
- Был, - Андрей тяжело опустился на лавочку. Он уже понял, кто перед ним. Но что он мог поделать? Оставалось только ждать, что произойдет дальше.
- Интересно, да? Ты что-то почувствовал. Что именно?
- Обиду. Я чувствовал очень сильную обиду. Зачем ты убиваешь?
- А пошто меня убили? Еще и на могиле написали, что я убивец.
- Ты убил двадцать человек! – выкрикнул Андрей, не веря в реальность происходящего. – Два десятка ни в чем неповинных душ!
- Не убивал я никого. Оболгали меня.
- Тогда кто, если не ты?
- Полицмейстер то был, - по лицу фонарщика пробежала рябь, глаза полыхнули огнем. – Прадед твоего майора.
- Как? Зачем? – Андрей не ожидал такого услышать. – Ты лжешь!
- Нет, не лгу. Болен он был тяжко душою. И творил свои черные дела. А меня всегда чудным считали, потому как я людей чурался. Нелюдимого просто виноватым сделать. Думал, судить меня будут. Да не тут-то было. Выгнал меня полицмейстер кнутом на улицу, а там уж люд поджидал. Полицмейстер чистым остался, хоть со службы потом и ушел.
- Но зачем убивать сейчас?! – капитан все равно ничего не понимал. – Страдают невинные люди!
- То не невинные люди страдают, а отпрыски тех, кто меня казнил без суда и следствия.
- Хорошо, - Андрей вдохнул побольше воздуха. – Но зачем тогда ты все это рассказываешь мне? Почему я вижу тебя, разговариваю с тобой? Может, я просто тронулся умом, и ты мой личный бред?
- Не болен ты. Ты отпрыск того человека, который спасти меня хотел и не верил полицмейстеру. Только не успел он сделать ничего. Мое время уходит, а у города должен быть свой фонарщик – человек, несущий свет. Иначе город погрузится во тьму. Теперь ты, чистый душою, заменишь меня на сим тернистом пути.
Фонарщик неожиданно крепко сжал руку Андрея. Тот ощутил, что по всему телу пробегает огненный смерч, выжигая человеческую сущность, превращая его в нечто совсем иное, чуждое этому миру.
Скрипел фонарь, играл листвой холодный ветер. Пустая площадь казалась черным провалом…
В дверь постучали.
- Кто там? – майор подошел к двери с чашкой кофе в руках.
- Это я. Андрей.
- Тебе чего дома не сидится, - спросил майор, открыв незваному гостю. – И что это от тебя так керосином несет?
Майор не заметил, как запылали глаза подчиненного, когда тот скосил их вниз. В одной руке у него была емкость с керосином, во второй он держал старый-старый фонарь. Андрей поднял голову, холодно улыбнулся:
- У города появился новый фонарщик. Должен же кто-то нести людям свет.
Он вошел в квартиру, захлопнув за собой дверь. По загаженной лестничной клетке разлился резкий запах керосина.
- Витя! Ну сколько я тебя просила выбросить или убрать это чертово зеркало?! Витя, ты меня слышишь вообще или нет?
Раздался скрип старых рассохшихся досок. Девушка оглянулась и увидела, как ее супруг не спеша спускается по лестнице со второго этажа. Приняв грозную позу, как ей казалось, она ждала, пока благоверный соизволит ответить.
- Танюш, ты чего разбушевалась?
- Сколько я буду натыкаться на это зеркало в прихожей? – голос Татьяны отдавал ледяным холодом. – Неужели так сложно выбросить?
- Да ладно тебе, Тань. Классное же зеркало. Можно даже сказать, что винтажное. Спорим, что многие коллекционеры за него предложат кругленькую сумму? А нам оно, считай, задаром досталось.
- Я против винтажного стиля ничего не имею, если не ударяюсь об него по десять раз на дню! – супруга слегка смягчила тон. – И если ты хочешь и дальше его созерцать, то будь добр повесить это зеркало. Или выбросить! Пока я не попросила кого-нибудь из соседей.
- Кого? – Виктор подошел к жене, положил ей руки на талию, чмокнул в щеку. – Тут одни старики да алкаши. Сомневаюсь, что какая-нибудь древняя бабулька поможет тебе вынести это зеркало. А если и отважится, то у нее будет одна дорога – на местное кладбище.
- Про алкашей забыл, - девушка шутливо отпихнула мужа. – Они за пол литра не только зеркало, но и сам дом перенесут, куда угодно.
- Зачем вообще нам этот дом за черт знает сколько километров от города?
- Не ной, - Таня щелкнула мужа по носу. – Всю жизнь в городе киснуть намерен? А тут природа, свежий воздух, речка. Огородик небольшой разобьем, будешь витамины хомячить. Сплошные плюсы, куда не посмотри.
- Ты и мертвого уболтаешь, - сдался в конце концов Виктор. – Что ни сделаешь ради любимой жены. Повешу я твое зеркало, не переживай.
- Я надеюсь, - девушка направилась наверх, оставив супруга одного разбираться с царящем на первом этаже бардаком.
Виктор тяжело вздохнул, глядя по сторонам. Нет, дом за городом – это безусловно хорошо. Тем более, что достался он по бросовой цене. А если учесть то, что на всю довольно большую деревню это был единственный двухэтажный дом, то покупку можно было считать более, чем шикарной. Бубнил Виктор скорее по привычке, а не от недовольства. Единственное, что его несколько напрягало, так это количество всякого хлама. Въехали они в дом недавно и только-только навели некое подобие порядка на втором этаже, потому как Тане там понравилось больше всего, и она твердо решила, что их комната будет там. К тому же из их комнаты можно было выйти на небольшую уютную террасу, где по вечерам будет приятно сидеть, пить чай и любоваться закатом.
Первый же этаж при желании можно было смело отдать под лавку старьевщика или торговцу антиквариатом. Создавалось впечатление, что бывшие владельцы просто побросали здесь все ненужное и уехали. А с учетом того, что дом был старый, то и вещи в нем находились соответствующие: от расписной фарфоровой посуды до старинного шифоньера. Среди этого многообразия особенно выделялось старое зеркало: массивное, почти в рост человека, с позолоченной рамой, изукрашенной причудливой резьбой. Сверху рама переходила в некое подобие короны, на которой можно было рассмотреть маленьких ангелочков, прячущихся среди листвы и веточек. Единственным минусом, пожалуй, были засохшие бурые пятна на большей части зеркальной поверхности. Хотя, это было не такой уж и большой проблемой: хорошее моющее средство и тряпка и не от такого избавляли. Да, еще это зеркало оказалось очень тяжелым. Виктор промучился с ним больше часа, пару раз психовал, бросал попытки повесить его и нервно курил. В итоге все же зеркало оказалось водружено на отведенное ему место – прямо напротив лестницы.
Виктор придирчиво осмотрел результаты своих трудов и остался ими вполне доволен. Нет, ну выкидывать такую красоту определенно жалко. Да и продавать рука тоже не повернется. Зеркало определенно старинное, за него можно было бы выручить неплохие деньги, но почему-то делать этого не хотелось. Деньги потратишь – и все, а тут такая вещь в доме. Друзья обзавидуются, когда его увидят. И сам дом тоже вызовет приятное удивление – ему было больше сотни лет, за это время он сменил не одних хозяев, но отлично сохранился. В общем, как не крути, а покупка оказалась более, чем выгодной.
Следующие пару дней супружеская чета занималась тем, что приводила дом в порядок. А работы оказалось действительно много: отсортировать вещи, оставить хорошие, расставить их по местам, выкинуть лишний мусор, вымыть все и везде, починить забор, прибраться на участке. Да много чего еще требовалось переделать. Параллельно пытались завести новые знакомства с местными, но аборигены как-то странно косились и старались держаться подальше. Только один старичок, вроде, оказался общительным, но заслышав, что пара въехала в двухэтажный особняк, сплюнул три раза через левое плечо, перекрестился и поспешил убраться восвояси. Виктора это только позабавило, а вот супруга расстроилась. Ей было непонятно, отчего к ним относятся, как к прокаженным. В итоге, списали все на нелюбовь к городским и общую нелюдимость от жизни в глухомани.
Постепенно быт налаживался. Супруги перестали обращать внимание на местных, всецело занявшись домом. Татьяна оказалась замечательной хозяйкой и вскоре весь дом буквально блестел. Кроме зеркала. Антиквариат никак не желал становиться чище. Девушка нервничала, злилась, с остервенением терла зеркальную поверхность, но пятна даже и не думали исчезать. Отчаявшись, Таня ударила кулаком по раме и зашипела – кулак скользнул по резному листику на раме, оставив на нем длинный порез. Несколько капель крови попали на зеркало, медленно потекли вниз. Таня вздохнула, отложила в сторону тряпку и пошла заклеивать ранку пластырем.
Ночью она не могла уснуть. Рядом безмятежно дрых муж, периодически похрапывая. Но не это гнало от нее сон – к храпу мужа она давно уже привыкла и внимания на него не обращала. Что-то заставляло ее нервничать. Раньше все было нормально, но сегодня что-то изменилось. Лунный свет, бьющий в окно, раздражал. Тени, отбрасываемые предметами пугали, высвобождали из глубины души какие-то детские страхи, хотя бояться теней уже давно не следовало бы. Повсюду слышались шорохи, поскребывания, скрипы рассохшихся досок. Казалось, дом жил собственной жизнью, тяжело дышал, вздыхал, издавал протяжные, наполненные болью стоны. Что-то поменялось. Даже сам воздух стал тяжелым, затхлым.
Таня ворочалась с боку на бок, силясь уснуть. Ее бросало то в жар, то в холод. Внезапно появилась сильная жажда. Чувство было такое, словно она уже третий или четвертый день кряду бредет по безжизненной пустыне, язык присох к небу, во рту пересохло. Как бы не было лень, но пришлось вставать, потому что пить хотелось уж и вовсе невыносимо. Не надевая тапок, она прошлепала босыми ногами к выходу из комнаты, спустилась вниз на кухню. Кран зло зашипел, закашлялся будто в припадке, потом выплюнул струю воды. Девушка подождала, пока та стечет, вволю напилась, набрала с собой целый хрустальный кувшин. Уже собираясь подняться наверх, она мельком глянула на зеркало и испуганно вскрикнула: оттуда на нее смотрела древняя седая старуха с горящими багровым пламенем глазами. Рот старухи кривился в недоброй усмешке. Кувшин выпал из ставших в мгновение ока ватными рук, разлетелся по прихожей мелкими осколками. На шум, буквально кубарем свалившись с лестницы, примчался заспанный и встревоженный Виктор.
- Что случилось? Воры?!
- Н-нет, - супруга всхлипывала, вытирая брызнувшие из глаз слезы. – Я в зеркале старуху увидела какую-то. С-страшную. Испугалась сильно. Кувшин вот разбила.
- Сама хоть не порезалась?!
- Да нет… Не знаю… Нет, точно не порезалась. Витя, откуда тут старуха могла взяться?!
- Ну все, все, успокойся, - Виктор обнял жену за плечи, успокаивающе погладил. – Тебе просто показалось. Ночь, ты уставшая, луна вон светит не пойми как. В ее свете чего только не привидится. Все хорошо, родная, это просто видение. Пойдем наверх, надо ложиться спать.
- Ага, видение, - девушка еще раз всхлипнула, растерла кулаком слезы. – Теперь точно не усну. Будет этот ужас мерещиться.
Поддерживая жену за руку, Виктор проводил ее наверх. Они не оборачивались и не могли видеть, как на зеркале кто-то незримый прочертил несколько длинный полос, словно лезвием. Или же острыми когтями…
Утром ночное происшествие показалось простым ночным кошмаром. Да, страшно. Да, неприятно. Но, скорее всего, это на самом деле привиделось. Сам дом, купающийся в лучах утреннего солнца, смотрелся вполне обычно и даже как-то весело. За завтраком супружеская пара говорила обо всем, кроме досадного ночного инцидента. Виктор не хотел лишний раз тревожить жену, а та в свою очередь не желала вспоминать неприятное. Только когда они закончили с завтраком, и Витя понес посуду в раковину, он обратил внимание на Танины волосы.
- Все ж таки ты здорово испугалась ночью. Вон, в хвосте седые волоски появились.
- Где?! – девушка сломя голову бросилась к зеркалу. Муж оказался прав: в собранных в хвост волосах появилась целая седая прядь. Не “волоски”, как сказал он, а серебристая довольно большая прядь. Не веря своим глазам, девушка дрожащей рукой дотронулась до волос. На ощупь они оказались сухими, безжизненными и будто бы чужими. С остальной прической все было в порядке. Лишь этот седой кусок выделялся из общей картины. В глаза девушки бросилось еще и то, что пятен на зеркале стало немного меньше. Даже те капельки крови, которые она оставила от пореза, куда-то пропали. Хотя она точно помнила, что не вытирала их. Заклеила рану да так уже и не вернулась к попыткам привести зеркальную поверхность в подобающий вид.
- Вить, а ты зеркало вчера вытирал?
- Не, - ответил муж, не отрываясь от мытья посуды.
- Почему?! – она даже сама не поняла, что кричит на весь дом. – Почему ты палец о палец не можешь ударить? Тебя что, везде надо носом тыкать, чтобы ты оторвал свою задницу и что-то сделал?!
Посуда мгновенно перестала звенеть, стих шум воды. Из кухни вышел Виктор с изумленно-озадаченным выражением лица и с полотенцем в руках. По всему было видно, что такая гневная тирада для него была в новинку.
- Танюш, ты чего наезжаешь-то? Случилось что? И когда это меня носом надо было тыкать? Всегда все сам делаю. Ну ладно, с зеркалом немного провозился. Но в целом-то…
- Я еще не наезжаю! – в голосе прорезались нотки, похожие на визг тормозов. – Зеркало он повесил! Хоть бы отмыть его попробовал! Пашу тут на тебя, как проклятая!
- Так, хватит с меня, - муж отложил полотенце в сторону. – Когда перебесишься, тогда и поговорим спокойно. Не знаю, какая там тебе вожжа под хвост попала, но выслушивать оскорбления в свой адрес я не намерен.
Взяв со стола сигареты и зажигалку, он вышел из дома. Демонстративно хлопать дверью, как это порой принято, не стал. Тихонько прикрыл ее за собой. Может, Таня и правда слишком сильно испугалась? Но с чего бы? Такой, как сейчас, она никогда не была. Что могло послужить причиной такой разительной перемены? Ответов не было. Возможно, она просто устала за это время – работы и правда оказалось много. Ничего, пусть перебесится и все наладится…
Когда муж ушел, Таня опустилась на пол возле зеркала, обхватив колени руками, и разрыдалась. Слезы градом лились из глаз, а она ничего не могла с собой поделать. Она осознавала, что оскорбила мужа ни за что, но не могла понять, почему так повела себя. Это не могли быть ее слова. Да у нее и мыслей никогда таких не было! Подумалось, что хорошо бы попросить у мужа прощения. Но куда он ушел и через какое время вернется? Дура, какая же она дура! Ведь души в нем не чаяла, но вот сорвалась же не пойми с чего. Даже в глаза стыдно смотреть будет. Может, пойти и поискать его? Вряд ли он ушел куда-то далеко. Скорее всего, курит где-то во дворе или около дома. Она уже собиралось было подняться и выйти наружу, как вдруг старые сухие руки со скрюченными пальцами крепко сдавили ее шею и начали душить. Девушка задергалась, попыталась закричать, но не вышло. Не хватало воздуха, смертельные объятия невидимого врага становились все крепче. Она задергалась, силясь разжать чудовищную хватку, но с таким же успехом можно было попробовать остановить локомотив силой мысли. Перед глазами поплыли разноцветные круги, сознание готово было вот-вот ее покинуть. В этот момент раздался скрип входной двери. Сразу же душившие девушку руки пропали, а сама она скрючилась на полу, держась за горло и жадно хватая ртом воздух. Последнее, что она запомнила, это испуганное лицо мужа, склонившегося над ней. Потом сознание все же предательски ее покинуло.
Виктор, обнаружив супругу в бессознательном состоянии, поспешил вызвать скорую. Как ни странно, но связь в этой глуши ловила превосходно. Таню он отнес в спальню наверх. Похлопывания по щекам, вода в лицо и нашатырь под нос не возымели никакого результата. В ожидании скорой он нервно расхаживал по комнате взад-вперед, подходил к Тане, проверял пульс. Все было хорошо – пульс присутствовал, дыхание ровное, но в сознание она отчего-то не приходила.
Скорая примчалась минут через пятнадцать, что казалось еще более странным, чем работающая связь. Врач, седовласый мужчина пенсионного возраста, осмотрел девушку, внимательно выслушал рассказ Виктора, постоянно кивая и поправляя очки на носу, после чего вынес вердикт: глубокий шок, переутомление и стресс. Сказал, что организм так реагирует на какой-то раздражитель, и что, когда она проснется, некоторое время нужно будет попить успокоительные таблетки. Уже уходя, врач обратил внимание на зеркало, остановился, что-то бормоча себе под нос.
- Вас что-то беспокоит, доктор? – поинтересовался Виктор.
- Нет, нет, все в порядке, - врач заспешил к выходу.
Уже взявшись за дверную ручку, он обернулся и, как показалось парню, несколько испуганно проронил:
- Выбросили бы вы эту рухлядь от греха подальше.
Ночью Таня беспокойно металась во сне. Ее веки подрагивали, лоб покрылся испариной, грудь тяжело вздымалась. Скорее всего, ей снились кошмары, в которых она увязла настолько сильно, что не могла проснуться. Из-за туч выглянула бледная луна. Ее сияние казалось более мертвенным, нежели обычно. Свет вибрировал, дрожал, будто живое существо. Он не столько разгонял темноту, сколько усугублял ее, делал каждый мрачный уголок сгустком первородной тьмы, в которой могло таиться все, что угодно. Дом теперь можно было принять за старый склеп.
Постепенно дыхание девушки выровнялось, стало спокойным. Она медленно села на кровати, свесив руки вниз. Глаза ее были закрыты, лицо обращено к луне, выражение безмятежное, можно даже сказать умиротворенное. Все так же неспешно она поднялась с кровати и дергающейся походкой направилась к лестнице. Глаза ее по-прежнему были закрыты. Если бы Виктор не спал так крепко, он бы понял, что у супруги приступ лунатизма, которым она, впрочем, никогда не страдала.
Скрип, скрип, скрип. Ступени жалобно и тоскливо поскрипывали в унисон шагам. По ногам потянуло холодным воздухом, но Таня не чувствовала этого. Безвольной куклой она спускалась вниз, туда, где ее ждало старое зеркало. Оно притягивало, как будто магнит, звало к себе. Его зов был не слышен, но преодолеть его не представлялось возможным. Шаг за шагом девушка приближалась к зеркалу. Вот оно уже всего в паре метров, можно почувствовать исходящий от него холод, бьющую злость, ощутить клокочущую внутри него ярость и ненависть ко всему живому. И свечение. От зеркальной поверхности исходило бледно-серое свечение. Таня подошла вплотную к зеркалу, прижалась у нему всем телом. Свечение окутало ее, укрыло невесомым одеялом. В глубине зеркала показались горящие глаза, которые постепенно становились все ближе. Несколько секунд – и стало отчетливо видно фигуру страшной старухи. Ее высохшие сморщенные руки тянулись к Тане, зубы щелкали, развевались седые волосы, среди которых резко контрастировала темно русого цвета прядь.
- Танюш, ты что тут делаешь? – заспанный голос мужа неожиданно раздался за спиной девушки. Зеркало в мгновение ока стало обычным предметом интерьера, ничего сверхъестественного.
Таня медленно повернулась к мужу и стала оседать на пол спиной по зеркалу. Парень бросился к ней, подхватил на руки и, ругая себя за неосмотрительность, отнес ее обратно в постель.
Проснулся Виктор от непонятного шума внизу. Супруги рядом не оказалось, и он поспешил одеться и спуститься вниз. А там царил настоящий хаос: по всей кухне валялись осколки битой посуды вперемешку с продуктами; все шкафчики распахнуты настежь и изрезаны; прямо в центр столешницы был воткнут здоровенный нож для разделки мяса; на плите в кастрюле вовсю кипятилось что-то настолько вонючее, что моментально вызывало рвотные позывы. Таня стояла спиной к нему и помешивала это вонючее варево, что-то скрипуче напевая себе под нос.
- Твою ж мать! – Виктор не сдержался, выругался. – Ты совсем что ли ополоумела здесь? Ты во что дом превратила?!
- Пошел вон! – девушка резко повернулась к мужу, со всей дури запустив в него металлический чайник. Виктор каким-то чудесным образом успел пригнуться практически в последний момент – чайник просвистел над самой головой, с лязгом отскочив от стены и загрохотав по полу. Когда же парень разогнулся и вновь посмотрел на супругу, то оказался шокирован.
- Чего вытаращился, как баран на новые ворота?! – голос звучал, как чужой – злой, истеричный, с неприятными скрежещущими нотками, словно заржавевшие детали механизма терлись друг о друга. Да и внешность девушки кардинально изменилась: глубокие морщины прорезали лоб, под глазами появились черные круги. Сами же глаза горели безумным дьявольским огнем. И волосы… Волосы стали почти полностью седыми, торчали во все стороны, как солома. В Татьяне теперь невозможно было представить ту милую, очаровательную девушку, которой она еще недавно была.
- Что с тобой вообще творится? Ты себя в зеркало видела? Это же не ты!
- На себя лучше в зеркало посмотри, урод! – она зло захохотала, и в мужа полетел очередной импровизированный снаряд. На этот раз таким предметом оказалась тарелка. И снова парень увернулся. Где-то за спиной послышался звон, и полетело во все стороны мелкое стеклянное крошево.
- Дура что ли?! Какого черта с тобой творится? Тебе в дурку нужно, Таня!
- А ты попробуй отправь меня туда, идиот, - девушка выдернула тесак из столешницы, начала медленно надвигаться на мужа. Тот попятился к выходу из кухни, не отрывая глаз от оружия в руках благоверной. Когда он таким образом доковылял до прихожей, Таня бросилась на него, высоко взметнув нож в руке. Виктор сделал то, что было единственно верным решением в сложившейся ситуации: сделал вперед шаг правой ногой и, когда нож уже опускался на него, отбил руку предплечьем, захватил правое плечо жены. Бить, правда не стал, хватило на это ума даже в порыве горячки. Вместо этого развернулся к ней спиной и перебросил через себя. Пусть лучше на задницу плюхнется, чем он ей физиономию разобьет. Хотя, желание было достаточно велико. Все же, он несколько не рассчитал силу. Либо же просто адреналин сделал свое дело. Девушка влетела прямиком в зеркало. К удивлению, старая вещь не разбилась. Таню просто втянуло в него, по поверхности прошла рябь, как круги по воде, весь дом словно застонал, содрогнулся до самых основ.
Жгучий страх захлестнул Виктора, заставил броситься к двери. Он лихорадочно дергал ручку, но дверь не поддавалась. Попытался ее выбить – безрезультатно. За спиной раздался какой-то шорох. Парень мгновенно взмок, ладони стали потными.
- Милый, ты куда-то собрался? – голос прозвучал, как гром среди ясного неба, но он не принадлежал Татьяне. Зажмурив глаза, Виктор обернулся, медленно поднял веки. Старуха. Возле зеркала стояла старуха в нарядном бальном платье, которое и издавало тот самый шорох, развеваясь по полу. Древняя сморщенная старуха и роскошное платье. Более нелепой и одновременно жуткой картины сложно было представить. Позади старухи Виктору почудилось какое-то движение. Он присмотрелся и увидел внутри зеркала Таню. Глаза девушки были широко раскрыты от ужаса, рот застыл в немом крике. И она отдалялась, погружалась все глубже и глубже в зеркальную пучину.
- Ну что же ты, любимый? – проскрежетала старуха. – Неужели ты не рад? Теперь это будет наш дом, и мы станем жить в нем очень и очень счастливо. Вечно!
Виктор опустился на пол, в бессильной ярости замолотил кулаками по полу, буквально воя от безысходности. Хохот полубезумной мертвой старухи заглушил собой вой обреченного человека.
Синий фургочник. Стоянка посреди города. Зелёная трава, свежие листья на деревьях. Бойцы сидят в салоне молча. Каждый занят своим делом. Курят. Ждут вызова. Пытаются читать что-то. Но по большей части – напряжённо размышляют. Негласный траур. Многого насмотрелись. Смертей видали немало за всю жизнь. Такая работа. Но смерти товарищей всегда задевают душу особенно сильно. И к этому невозможно привыкнуть. А им пришлось не просто терять своих товарищей. Им пришлось их убивать. Особенно болел душой Олег – он считал сновидцев своими друзьями. Конечно, бойцы убеждали себя, что это были уже не сновидцы. Не Сташкевич, не Хамидулла. Сновидцы хоть и утратили контроль над своими действиями, хоть их души оказались изуродованы и искажены после чудовищных пыток – они всё осознавали, всё видели. Они боялись обрушивающихся на них пуль, страдали от невыносимой боли и желали только одного – спасения. Но даже изрешетив чудовище, сшитое из сновидцев, бойцы не избавили их от страданий. Не спасли. Души сновидцев утянули в «царство гнили» твари похлеще библейских демонов… Чудовище сдохло. Сшитые тела отправили на изучение «ботанам». А что уж те выяснили, как объяснили механизмы работы этой твари – это обычным бойцам не доложили. Выходит, что Незнакомец отлично обращался с Изнанкой, умел телепортироваться, похоже, понимал некромантию, ещё и владел сновидческими техниками, хоть и на весьма посредственном уровне, как рассказал Лобов. — Он ничего не смог противопоставить нам, — рассказывал уцелевший сновидец. – Но он опасен тем, что сочетает сновидчество со знаниями Изнанки – и тогда получается взрывоопасная смесь. Совершенно непредсказуемая…
Незнакомец действовал один. В одиночку он поставил Организацию, если и не на колени, то уж точно – раком. Но дальше он не шёл. Хотя, учитывая его способности, мог бы натворить много бед – в регионе усилили отдел киберразведки. Впрочем, без особых успехов. Незнакомец отомстил, совершил возмездие, отомстил за свою возлюбленную. И залёг на дно. — А я его понимаю, — говорил Всеслав. – Нет, он конечно уёбок. Но если бы мою любовь так же убили на моих глазах… Я бы всех так же захуярил. — Ради баб такую хуйню творить… — поморщился Юра. — А в смысле? – не согласился Всеслав. – Мужчина должен свою женщину защищать. Он на то и мужчина. – Нахуй тогда он с собой девку брал в сны? Если он знал, что она может там подохнуть? — Бони и Клайд, — сказал Данилыч. – Адреналин сближает. Они думали, что всего лишь играются. И поэтому доигрались. — Тогда пусть отвечают за свои поступки, — сказал Юра. – Рано или поздно мы всё равно откопаем этого выродка. Ему остаётся молиться, чтобы его пристрелили мы, а не Бакытбек после полугода пыток… Как с Хворевым Жалом. — В Жало только никто не стрелял, он сам подох. От Хвори, — сказал Данилыч.
Маньяк Хворевое Жало провёл в секциях содержания почти полгода, под наблюдением «ботаников». Хворь постепенно пожирала его организм, но маньяк оказался довольно живучим и долго ей сопротивлялся. Может, сказалось воздействие Метаморфозы, её определённо пьянящих и жизнеутверждающих феромонов. Судя по тошнотворным рассказам «ботанов» — Жало серьёзно влюбился в тварюгу. И, что самое мерзкое, «ботаникам» приходилось изучать эту самую любовь, определённо вызванную феромонами чужеродной твари. Метаморфоза, оплодотворённая Хворью, отложила «гранулы» в свинью. И тогда получилась очень странная тварь. Свинью растарабанило, но не по Метаморфозному типу – вышло нечто среднее. Свинья с костяными наростами, с жизненным циклом метаморфозы – тварь всё так же стремилась размножиться посредством откладывания «гранул»; но при этом плевалась костяными шипами, впрыскивающими в жертву сильную кислоту; обладала способностью решать сложные задачи, была куда хитрее метаморфозы, хоть и не имела разума и полноценного сознания – если бы вместо свиньи использовали человека, то мало бы не показалось. Хворь, захватившая человека, почти полностью поглощала его личность, смешивалась с ним и была способна, используя его знания, к примеру, начать строительство космического аппарата, как было в юношестве Владимира Нойманна. Олег выловил координатора и поинтересовался о том самом случае. Когда Нойманн впервые столкнулся со сверхъестественным. На студенческих каникулах Нойманн отправился в деревню к дедушке. И заметил его очень странное поведение. И леса вокруг были какими-то тихими, пугающими. Дедушку его захватила Хворь. Однако тварь оказалась не столь зловещей, как сразу подумал Олег. Хворь от всех прочих Хворей отличалась тем, что имела контакт со своим Хозяином – ещё куда более могущественным существом, по сравнению с которым гениальная Хворь была, как таракан в сравнении с человеком. Эта тварь имела огромные знания и обладала разумом. — Сотни тысяч лет назад корабль Хозяина потерпел крушение в одной из долин глухих сибирских плоскогорий, — рассказывал Нойманн. — Их забросило в эти края после небывалых масштабов катастрофы. О катастрофе я мало что понял. Тварь оперировала слишком сложными терминами, когда всё мне объясняла. Хворь захватила дедушку. Дед был мёртв. Осталась только его внешняя оболочка. Проблема была в том, что леса умирали. Человечество всё разрасталось, ставя под угрозу спящего Хозяина. А Хворь не могла убраться с ним отсюда. К звёздам. Ей нужна была помощь. И… я её оказал. Но не за просто так. Я потребовал сделку… Они убрались. Хозяин истребил всю Хворь на земле, в той «чёртовой долине», чтобы не дать жизни на Земле сгинуть… Но они использовали энергию из всего живого. Для взлёта. Местность вокруг их мясного корабля на многие десятки километров была поражена. Всё, включая животных и деревья с травой, превратилось в плоть. Поля наполнились гнилью, гноем... всё захворало. Но. Осталось не заразным. Это всё стало мёртвой Хворью…Кошмар, конечно. Я тогда долго брёл по этим смрадным полям. И думал, что они меня обманули. Что вся Земля теперь – Хворь. Но обошлось. Я вышел к зелёной траве. А там и синие фургончики ехали вдалеке… Помню, меня повалили на землю. Ужалили в лопатку горячим – Хворь бы вся извилась. Но я остался человеком, слава Богу… Потом допросы. Допросы. И ещё раз допросы. Меня изучили. Изучили всю местность. А когда поняли, какой подвиг я совершил… предложили работку. — Студенту без боевого опыта? — Сам-то себя вспомни, Олег! Проектировщик… Но инициатива исходила от Спонсоров, насколько я понимаю. Пришлось мне схватывать налету. Закаляться. Борьба со злом очень меня манила. Уж не знаю, правильный ли выбор я совершил. Порой кажется, что я отдал этому делу всю свою жизнь, ничего толком взамен не получив… А после особо серьёзных заварушек я говорю себе, что уволюсь и пойду работать кассиром в «КэБэ»… Но остановиться всё же не могу. Кто-то должен делать эту работу. — У меня такие же мысли, — согласился Олег. — А что стало с экологией? — Организация приступила к утилизации последствий. Там до сих пор закрытая зона. Никого не пускают. И спутниковые снимки замылены… А получилось так, что Хозяин истребил Хворей не до конца. Не думаю, что он что-то забыл или, что у него просто не получилось уничтожить всё. Он, в сравнении с людьми – почти богоподобен. Думаю, он преследовал какую-то иную цель, оставив нам заражённые частички, которые попали в реки. Может, заботился о сохранении вида Хвори – они ведь во всей Вселенной последние остались… — А что с ними случилось, что они оказались последними? — Какой-то неведомый катаклизм. Так далеко в космосе от нас, что свет тех звёзд никогда до нас не дойдёт. — Это Изнанка? — Не знаю, — пожал плечами Нойманн. – Если бы я в те времена знал, что такое Изнанка – я бы точно спросил. Но дедушка… то есть Хворь – не объясняла мне ничего. Может и Изнанка. Потому что сложно представить катаклизм в рамках нашей вселенной, способный уничтожить богоподобную расу. А вот Боги Изнанки вполне могли такое сделать. — Страшно жить в таком космосе, — сказал Олег. — С тех пор я каждый день вспоминаю о том, что всё имеет свой конец. И наш мир – тоже. — А что теперь делают с Хворевым Жалом? Он же не умер, а просто стал Хворью? — Его ликвидировали, — сказал Нойманн. – Сразу как исследователи провели все необходимые эксперименты. Увы, Жало не стал таким же умным, как мой «дед». Он не получил космических знаний, а значит «дед» все знания получил от Хозяина, а не откуда-то ещё… Но это уже секретная информация. Я тебе и без того слишком много рассказал. Будешь теперь думать о конце света из-за вторгнувшихся Богов Изнанки… — Одного я уже зарезал. — Ну да, — кивнул Нойманн. – Способны ли противостоять Изнанке высокие технологии богоподобной расы? Не-е!… Совсем другое дело – Олег с ножом!
На замену погибшим сновидцам в отдел отправили сновидцев из соседнего региона. В том числе прибыл и Данила Карпов – стародавний учитель медитации, последний, кто был в Бездне и вышел оттуда святым… Олег сразу познакомился с новичками. Больше всех в глаза бросился совсем молодой пацан по имени «Лёха». С синяками под глазами. Совсем уж зачуханного задротского вида. Самое интересное – в Организацию его приняли только что. Зелёный… — Неужели всё совсем плохо настолько, что в сновидцы стали вербовать детей? – спросил Олег тогда у Лобова после смены. — Какой «деть»? – усмехнулся Лобов. – Этот «деть» использует Ясный Свет на интуитивном уровне, безо всякой специальной подготовки. Спонтанно. — Такое бывает? — Это называется «талант». В древности такие парни становились шаманами…И чтобы ты ещё сильней обзавидовался, Олег, знай – он попал в осознанный сон с первого раза, без всякой подготовки! С одним лишь намерением. Это самородок… — Везёт же некоторым… — Кто знает! Но этот парень увлечён ОСами. Он фанатик. Он на всё забил просто. Универ забросил. Тёлок забросил. Друганов… Если они у него были, конечно! И заперся у себя дома с кучей снотворных. Он мало того, что юзал Ясный Свет, так ещё и разъёбывал астральных тварей в глубинных уровнях… Сновидцы его заметили, когда он заплыл слишком глубоко и вернулся оттуда еле-живым. Тогда на него вышли. И предложили работу в Организации. — Его заставили выбирать между работой в Организации и казнью Ясным Светом? — Ты думаешь, что мы звери какие? «Незнакомец» — это другое дело. Он опасный преступник, мы его пытались предупреждать, чтобы он не совал свой нос, куда не надо. А новички фанаты ОСов… мы всегда их предупреждаем. И предлагаем работу, если они проникают в Закулисье хорошо… Ну да, если бы он отказался, мы бы Лёхе навтыкали, чтоб не возвращался. Но у пацана был выбор между высокой зарплатой за любимое хобби – и между работой в «маке» на картошке… Паренёк прибежал как миленький!
В отдел взяли и опытного сновидца – Александра. Этот был без выдающихся способностей. Разве что, стаж у него оказался очень большой. То же самое, что и Захар, только от мира сновидцев. После стольких лет он не сошёл с ума. Наверное, главной способностью Александра была необычайная прочность психики.
Данила Карпов обучал молодёжь. Делился советами. Олег напросился в небольшой пробный рейд. И Карпов взял его, несмотря на все возражения и опасения Лобова. Там Олег почувствовал лёд глубинных уровней, почувствовал, как душа постепенно меркнет… И всё же ему удалось впервые сжечь Ясным Светом тварь. Хоть и слабую. Чёрное клыкастое насекомое пыталось присосаться к Олегу, но тот обрушил на тварь луч… И она обратилась в пепел. — Неплохое начало, — сказал Данила. – Теперь ты настоящий сновидец. Больше практики. Больше медитаций. — Теперь Олег наживёт тут врагов… — опасался Лобов. — Врагов? — Я же тебя предупреждал, Олег! – сказал Лобов. – И про всё рассказывал. А ты ушами хлопал? — После смерти – всех сновидцев утягивают в ад, — рассказывал Карпов. — Все те мстительные твари, с которыми сновидец при жизни успел встретиться… Мы многое натворили в пороговых пространствах. За нами ведётся охота. Поэтому с древних времён в сновидческих братствах была традиция – сопровождать умирающего собрата. — Почему Лобов тогда не сопроводил своих товарищей? – спросил Олег. И Лобов разозлился. — В одиночку этого не сделать, — ответил за него Карпов. — В конце концов, придётся глубоко нырять в Закулисье. А туда без большой группы лучше не ходить. — Да это проще простого! – вмешался Лёха в разговор. — Не для обычных смертных… — А куда сопровождают умирающего собрата? – спросил Олег. – В Изнанку? — Нет. За пределы Зазеркалья. А уж куда именно – неясно. В Зазеркалье душам мёртвых сновидцев делать нечего… Сновидцы обладают достаточной силой осознанности, чтобы уйти куда-то дальше, чем просто царство гнили. Но живым туда не пройти, поэтому мы не знаем, что там находится. Может, чистилище. Может Бог. Тот самый, Брахманический. Сном которого мы все и являемся, но о котором мы все забываем. — Это не Изнанка? — Не всегда. В Изнанку не так легко попасть без чьей-то помощи. Культисты к тому и стремятся, обычно. Считают, что это вырвет их из колеса перерождений. Это действительно их освободит от жизни. Но они исчезнут навсегда, растворятся, станут частью Изнанки. В каком-то роде это действительно – Истина… — То есть культисты правы? — Когда речь идёт об Изнанке – никто не прав. У неё совсем другая логика. А мы можем только интерпретировать. Я видел души улетающих в глубины Изнанки культистов. И какими бы фанатиками они не были – все жалели, что сунулись туда. В самый последний момент все они передумывали. Хотели вернуться. Но уже было поздно. Изнанка – это ловушка. А мы – Жизнь. Перерождения – наша фишка. Все части Бога должны быть здесь. И всё-таки Изнанка потихонечку отгрызает от него по кусочку. Одного за другим. Он становится всё менее целостным. А это сказывается и на нас с тобой… — А что ждёт после смерти меня? Я буду витать в царстве гнили? — Может быть. Будешь плавать там веками, купаясь в своих вибрациях, которые успел нажить. Ждать, пока происходят трансформации души… Неясно что именно происходит. Эту тему сложно исследовать. Мы можем только теоретизировать… В итоге всего ты сменишь точку наблюдателя. Что и называется перерождением. — Смена точки наблюдателя? — Пустота глядит на этот мир через наши глаза. Пустота создаёт маску личности и надевает её. Воображает себя индивидуумом. Пустота может становиться «чем-то». Но по сути она лишь меняет точку наблюдателя. — Так Пустота или Бог? — А что есть Пустота, если не Бог? — Тогда, если все души растворяются до Пустоты и уже сама пустота создаёт «кого-то» – как можно вообще утверждать, что «кто-то» переродился в этого самого кого-то? Выходит, что вечных душ не существует? — Вечных душ не существует. Существует «вечная суть». — Ниче не понятно. — Мне тоже. — Серьёзно? — Никому ничего не понятно. Иначе не существовало бы тысяч различных религий и философских течений, если бы всё можно было объяснить и понять нашим ограниченным разумом. — А есть ли в астрале инопланетяне? – спросил Олег. И тогда сновидцы рассмеялись. — Астрал огромен. А дальность полёта наших астральных тел ограничена. Много куда мы не можем зайти чисто физически. Но, наверное, есть. Только они далеко…
Олег усилил практику медитаций. И всё чаще теперь ходил в пороговые пространства вместе с новым отрядом сновидцев. Его не брали на опасные задания. Но во время недалёких патрулей – позволяли ему учиться владеть Ясным Светом. * А спонсорам сегодняшней главы выражаю благодарность!) Nlb.Artem 3000 р "На развитие боевки и некромантии в Темнейшем!" BrimsonSands 1000 р "Для творчества!" Виктор Ш. 900р "Ну шо, собираем на топ донат в мае потихоньку?" Денис Викторович 311р "на чай с печенькой" Ответ: ням ням Иван Андреевич 300р "Это за Злого Парня. Ржал как под грибами" Ответ: всем советую кста!) Константин Викторович 200р "Спасибо за Темнейшего психопата. пиши ещё" Иван Семыкин 100р
![Теперь ты знаешь... [7]](https://cs14.pikabu.ru/post_img/2024/05/05/1/17148642831558143.jpg)
