Хирурга, с которым мне пришлось принимать больных в поликлинике, звали Дмитрий Владимирович Краснов.
— Приходи завтра дежурить в стационар, — сказал он мне. — Я заступаю дежурным врачом.
Вместе со мной в ночь пришли еще три моих однокурсницы. Света, Лена и Таня.
Хирургическое отделение ЦРБ находилось на третьем этаже трёхэтажного корпуса. В одном крыле находилась собственно хирургия с травматологией, оперблоком и столовой, в другом крыле было гинекологическое отделение. Расположение хирургии и гинекологии на одном этаже было обусловлено тем, что операционная в ЦРБ была одна, поэтому и гинекологические операции производились там же.
Дежурившая в ночь медсестра, увидев нас, оживилась:
— Очень хорошо! Помощники ко мне пришли! Надо проверить и подписать продукты в холодильниках в палатах! Просроченные и испорченные выкинуть!
Ага. Легко сказать: «Выкинуть!». Попробуй-ка, выкинь, даже просроченный кусок чужой колбасы! Да за это можно и по шее схватить! — думал я, шагая в сторону мужской палаты.
В палате было семь человек: пять человек на скелетном вытяжении, еще двое находились по поводу каких-то проведенных несколько дней назад операций.
Мне предстояло проверить холодильник.
— Мужики, здорово! — по-простому поздоровался я. — Мне ваш холодильник надо проверить. Жрать хочу, капец!
— О! Студент пришел! — сказал кто-то из больных и засмеялся.
— Ага! — ответил я. — Сейчас просрочку выкину, остальное съем.
— Сделай одолжение! — подхватил другой больной. — Мне мои каждый день беляши и оладьи тащат, а мне в рот ничего не лезет. Пропадут ведь!
От возникшей перспективы плотно покушать нахаляву, у меня сладко закружилась голова. Вроде пошутить хотел, а вышло всё еще даже лучше. Я открыл холодильник.
— Вон, на второй полке пакет, подписано "Ибрагимов", — сказал больной. — Забирай!
В пакете было штук десять беляшей.
— И у меня там сметана, — сказал второй больной. — Тоже забирай!
На полке стояла поллитровая банка сметаны.
Мне, хоть и перепало счастье пожрать на ночь глядя, все равно стало не по себе. Я подумал, что больные меня угощают, а я сейчас, помимо того, чем они меня угостят, еще и другие продукты, у которых прошел срок годности и хранения, заберу и выкину.
— Да я так-то "просрочку" вашу выкинуть пришел… — виновато и уже серьезно сказал я. — Порядок такой…
— Да, понятное дело! — ответил мне больной Ибрагимов. — Ты посмотри на меня. Я вторую неделю лежу с ногой сломанной. Знаешь какая для меня проблема в туалет сходить по-большому? Как тут можно столько жрать? Да и не хочется совсем… А они все несут, да несут… и расстраиваются, что я не ем совсем. А так, хоть вы чаю попьёте.
А ведь действительно. Мало того, что при вынужденном лежачем образе жизни, энергия почти не расходуется, так еще и в туалет сходить проблема. Это же судно, утка. А в палате ещё пять человек таких же больных лежит.
К счастью, просроченным оказался только уже ставший зелёным творог какого-то уже выписанного больного.
Из палаты я вышел с пакетом беляшей, банкой сметаны и чувством собственной нужности больным здесь и сейчас.
Из женской палаты доносились визги и крики. Видимо, девчонки-однокурсницы не нашли общий язык с женщинами и спорили из-за каких-нибудь вялых огурцов.
Я быстренько, пока меня с продуктами не поймала дежурная медсестра или санитарка, отнес свою добычу в виде беляшей и сметаны в холодильник, который находился в комнате раздачи пищи, предварительно удалив с продуктов фамилии больных. Всё-таки, что не говори, а подработка в тубике научила меня стратегически соображать и эффективно действовать.
– Вот, – сказал я медсестре показывая зелёный творог, - остальное все в порядке.
Девчонки вышли из палаты разъярённые, с раскрасневшимися лицами и свирепыми глазами. В это время я сидел на подоконнике в холле отделения и с умным видом заполнял дневник практики. Я, глянув на них, едва сдержал смех, потому что рассмеяться было бы слишком просто и обидно для них. Надо было как-то разрядить обстановку.
– Ну, как вам практика по хЫрургии? - улыбнувшись, спросил я. – Набираетесь опыта?
Наступила ночь. Заполнив огромную кучу всевозможных журналов на постах, разведя несколько вёдер дезрастворов, переделав кучу инъекций и капельниц, мы, наконец-то собрались покушать.
– А где можно перекусить? - спросили девчонки у медсестры.
– Идите в комнату раздачи пищи, ставьте чайник, - ответила медсестра. - Я сейчас тоже подойду.
Я, поскольку уже побывал в раздаточной, зашёл и полной темноте уверенным шагом пошёл в сторону холодильника. Таня решила включить свет, но не могла найти выключатель, поскольку никто из нас не знал где он находится. Она шарилась около двери, ощупывая стены. Внезапно открылась дверь и одновременно включился свет. На пороге была медсестра. От неожиданности Таня выпрямилась и нос к носу столкнулась с вошедшей медсестрой.
Только представьте себя на месте Тани. Вы ищете выключатель в темном незнакомом помещении, и вдруг включается свет, и вам в упор смотрит испуганное лицо медсестры. Представили?
А теперь представьте себя на месте медсестры, которая на уровне мышечной памяти знает всё отделение, все помещения и где находятся выключатели. Когда заходит в раздаточную, одновременно включив свет, неожиданно видит перед собой растерянное и испуганное лицо студентки.
- А-а-а-а! - испугавшись, закричали они одновременно, стоя лицом к лицу.
– Я выключатель искала, - опомнившись, сказала Таня.
– Я думала, вы курить ушли! - сказала медсестра. – Вот он выключатель, снаружи.
Выключатель находился снаружи раздаточной.
Поесть мы толком не успели, потому что на посту зазвенел телефон, потом загудел лифт и в хирургию подняли мужчину с острыми болями в животе.
Мы, естественно, пришли смотреть, что там такое случилось.
Больному было около пятидесяти лет на вид.Лежал он на левом боку, подтянув колени к животу, и громко стонал.
От него очень сильно пахло алкоголем и куревом.
Подошёл Краснов. Он уже осмотрел этого больного в приёмнике и даже распорядился собирать опербригаду.
– Предположите диагноз, господа? – обратился он к нам. – Навскидку!
Неплохо было бы собрать анамнез, но решительности расспрашивать такого больного у нас не хватало.
Я стал размышлять последовательно. "Больного уже подняли в хирургию и собирают опербригаду, значит, будут оперировать, так? Так. А значит, что это не банальный гастрит или колит, а "острый живот". Теперь. Какие острые животы мне известны? Аппендицит, холецистит, прободная язва, заворот кишок, возможно травма живота, перитонит опять же... Что наиболее подходящее для данного больного? Мужик пьяный, и, судя по его пропитому лицу, любит приложиться к бутылочке-то. Так что это? Прободная язва? Алкогольный панкреатит?
– Язва? - неуверенно предположил я.
– Какая? - спросил хирург.
Ух, ты! Угадал! - радостно подумал я.
– Попросись на операцию! - стали шептать мне девчонки.
– Можно на операции поприсутствовать? – спросил я.
– Готовьтесь, - коротко ответил хирург.
Собралась опербригада. Хотя опербригада - это громко сказано. Был хирург, анестезиолог, операционная медсестра и санитарка. Ну и мы студенты выстроились вдоль стены операционной.
Мужику дали наркоз, укрыли простынями, залили йодом операционное поле, вскрыли брюшную полость.
Хирург перебирал внутренности больного, пытаясь найти язву. Операционная медсестра ранорасширителями удерживала края разреза.
– Вот она! - сказал хирург, – Нашёл.
Мы, стоя около стены, вытягивали шеи как гуси, пытаясь заглянуть в брюшную полость и увидеть эту самую прободную язву, о которой столько было говорено на лекциях.
– Можете подойти, посмотреть, – сказал он нам.
– Дмитрий Владимирович, – строго сказала медсестра, – не надо.
– Пусть посмотрят! - одёрнул её хирург.
Мы, поправив маски, подошли и заглянули в разрезанную брюшную полость.
Между пальцев хирурга была зажата двенадцатиперстная кишка. На которой было совсем маленькое отверстие, размером примерно полмиллиметра.
– Вот, прободилась и к сальнику прижалась, – сказал хирург.
– И всё? – разочарованно произнёс я. – Это и есть вся язва?
– Я думал она больше будет...
– Это она снаружи стенки кишки такая маленькая, - ответил хирург, - внутри эрозия гораздо больше. Будем ушивать!
Язву ушили, больного зашили.
Анестезиолог прекратил подачу ингаляционного наркоза, и через некоторое время больной стал возвращаться из объятий Морфея в суровую реальность. Сначала у него появилась беспорядочная двигательная активность. Он начал дергать руками, с каждым разом все больше увеличивая амплитуду движений. Вдруг он затих, потом открыл глаза и резко и громко крикнул:
– Да не кричи ты так, - просто сказал анестезиолог.
– Что это с ним? - спросила Лена.
– От наркоза отходит, - ответил анестезиолог и хлопнул себя тыльной стороной ладони по шее. - Такие товарищи частенько что-то кричат. Бывает ещё и песни поют.
Больного отвезли в палату.
Около трёх часов ночи скорая помощь привезла тридцатилетнюю женщину с подозрением на внематочную беременность.
Женщина была бледного воскового цвета и уже не стонала, хоть и была в сознании. Она лежала на каталке на спине. Заострённые черты лица, сухие потрескавшиеся губы. Её медленно блуждающий безразличный взгляд не задерживался ни на чем, создавалось впечатление, что она она смотрит, но не ничего не видит.
– Давление? – резко спросил Краснов у медсестры приемного отделения.
– Семьдесят на ноль! – ответила та.
– Группу, резус-фактор! УЗИ, гинеколога! Опербригаду собирайте! Быстро! – раздавал команды Краснов. – Полиглюкин в систему, кровь готовьте. Поднимаем в операционную!
Быстро проведенное УЗИ лишь подтвердило диагноз. Беременность развилась в маточной трубе, и когда плодное яйцо достигло уже больших размеров, маточная труба просто-напросто лопнула. Возникло внутрибрюшное кровотечение, приведшее к геморрагическому шоку.
На этапе дачи наркоза в отделение приехал гинеколог и присоединился к проведению операции.
Я стоял у головы больной рядом с анестезиологом.
– Что это она делает? – кивнув на медсестру, спросил я у анестезиолога.
– Это называется реинфузия крови, - ответил он.
Операционная медсестра небольшим половником черпала из брюшной полости женщины разлившуюся кровь и пропускала её через стерильную марлевую салфетку во флакон. Как только флакон наполнился, она заткнула его пробкой и подключила к капельнице. Таким образом, кровь, излившаяся в брюшную полость, возвращалась в сосудистое русло.
Женщине провели лапаротомию, удалили лопнувшую маточную трубу.
– Там воспаление ещё похоже в малом тазу, - сказал гинеколог, заглядывая в брюшную полость. - Дренаж оставьте. Мы её полечим у себя.
– Угу, - согласился Краснов.
Это значило, что при зашивании брюшной полости, в малый таз женщины введут дренажную трубку, другой конец которой будет торчать из операционного шва. По этой трубке к месту воспаления будут напрямую вводить антибиотики.
Продолжение следует... источник
