Глава 6. Абсолютная свобода (продолжение)
Пещера, или, вернее сказать, землянка оказалась просторной, но почти не освещенной, только через крошечные амбразурки в потолке пробивались слабые лучики света. Воздух здесь был сыроват, но чист и свеж, очевидно, помещение хорошо проветривалось. Пол и неровные стены покрывал гладкий, чуть пружинящий материал. Во мраке Факел разглядел у стены стол, на котором громоздилось нечто темное.
Учитель прошел вглубь пещеры, траппер остался у входа, машинально вцепившись в рукоять бластера в кобуре.
— Не бойся меня, — раздался ровный голос Учителя. — Достань оружие, успокойся.
Вскоре кентавр плавно вынырнул из тьмы. Он держал длинную бутылку из темно-коричневого стекла и две пиалы.
— Тебя пугает темнота, — заметил эбрайл, ставя посуду на стол. — Чох, уэээть! — протянул он, повышая тон.
Отзываясь на команду, пещера плавно наполнилась мягким светом. Факелу не удалось определить его источник, вероятно сами стены, пол и потолок светились.
Помимо стола траппер разглядел у стен несколько шкафов, вот и вся меблировка.
— Ты используешь сложные технологии, — полувопросительно сказал Факел. — Кажется, такого не встретишь в Тохесу. Это ты главный у Кишикуа?
— Садись, — Учитель выдвинул из-под стола цилиндрический чурбан.
Пока траппер усаживался, эбрайл откупорил бутылку и наполнил пиалы.
Эбрайлы не говорят тостов. Вместо этого они пьют напитки, соответствующие ситуации. Осторожно отпив из чаши, Факел с удивлением ощутил знакомый вкус. Вино из фиттила! Молодой клан Хуман-Бидар — своеобразный «фан-клуб» хуманов на Планете — посвятил этот напиток встрече с ними. А остальные эбрайлы связывают его с добрыми надеждами. Что, черт возьми, на уме у этого отшельника?!
— Спасибо за вино, Учитель, — сказал Факел. — А всё же скажи, ты здесь главный?
— Не я, а мои идеи.
— Идеи об абсолютной свободе?
Учитель некоторое время рассматривал человека, изучал его, будто проникал в его голову.
— Свобода — мечта неспособных Изменяться. Они потеряны для любого клана, ибо не могут принять его форму. Их угнетает нужда. Но им невдомёк, что максимум свободы не означает максимум счастья.
Факел растерянно заморгал (его пиала уже опустела и алкоголь начал действовать). Отвлеченная философия? Или в этом есть нечто полезное? К чёрту. У траппера Факела своя философия: свободы не может быть много, и она стоит того чтобы попотеть.
— А можно еще? — спросил он.
Учитель молча пододвинул к нему бутылку.
— Я решил основать своё княжество, — заговорил Факел, лихорадочно наливая вино. — Построю заводы, создам армию. Понимаешь? — он сделал несколько глотков. — Мне надоело батрачить на кого-то, думать о заработке, подчиняться чужим правилам. К чёрту всех! Жадные дельцы, подлые трапперы, истеричные бабы… Мне нужны активы на Планете. Активы это свобода.
Зачем он это рассказывал незнакомому эбрайлу? А даже если и знакомому — какой в этом смысл, аборигенам дела нет до хуманских планов.
Ну и плевать. Оно слишком долго сидит внутри и требует озвучивания, так не все ли равно, кто будет собеседником?
Факел подался вперёд к Учителю:
— Я собираю кулак. Но он должен быть очень крепким. Я здесь чтобы выяснить, что скрепит эбрайлов лучше чем деньги. Что им нужно?
Учитель издал свистящий вздох. Потянулся к ящику на столе, коснулся боковины. Прибор легко загудел и снова смолк. Свет потускнел.
— Послушай-ка, что я расскажу, хуман.
В центре пещеры в воздухе проявилась голограмма — пульсирующий шар, похожий на маленькую звезду. Затем звезда погасла, на её месте появился незамысловатый, но красивый знак. Факел бросил взгляд на хозяина пещеры — точно, на его плече проступил такой же талан. Затем появилась голограмма и самого Учителя. Он был совсем не похож на сидящего рядом эбрайла, но Факел почему-то сразу понял, что это Учитель.
— Когда я был совсем молод, — заговорил Учитель, — ничего не умел. Я работал на старших за еду и защиту. Не было места воле, только приказы и побои. Мой первый старший любил путешествовать. Мы целый день шли, а вечером и ночью я устраивал ночлег и охотился на Низших. Если я что-то делал не так, старший мог изувечить меня. Но он всегда рассчитывал силу, чтобы к утру я восстановился. Мне казалось, ему плевать на моё развитие, лишь бы я выполнял что ему нужно. Он имел полную власть надо мной, без старшего я бы погиб, не найдя пищи и не в силах защититься от хищников. О, я мечтал избавиться от рабской привязанности. И я учился. Годами я изучал своё тело, выпестовывал способности управлять Изменениями. Много позже я понял, что старший способствовал этому: мы кочевали по разным географическим зонам и везде пребывали ровно столько, сколько мне требовалось для освоения подходящей ипостаси. Но тогда я жаждал сбежать.
Голограмма, будто улавливая смысл слов рассказчика, высвечивала иллюстрации: небольшой эбрайл приносит еду крупному, устраивает ему гнездо, получает от него тычки или объедки.
— Со временем я научился защищаться от Низших и других врагов. Моя броня становилась всё прочнее, мышцы всё мощнее, а зубы, когти и рога всё острее. В схватках с различными существами я всё чаще одерживал полную победу. Каждая такая победа словно приближала окончание моего рабства.
В воздухе разворачивались сцены битвы главного героя с различными противниками. Один поединок сменялся другим, затем рядом показался параллельно другой, третий. Количество и вид врагов менялись.
— Я научился переваривать всё, что попадется под руку, запасать питательные вещества на долгий срок. Голод перестал довлеть надо мной. Я мог питаться прошлогодней травой, корой, болотными гадами, ядовитыми насекомыми, плесенью… Еда есть повсюду, стоит только настроить пищеварительную систему. Ещё легче далось управление покровами: в холод отрастить густой мех, в зной облачиться в сухую чешую, в сырость покрыться водоотталкивающей плёнкой. Постепенно я избавился от влияния погоды на моё самочувствие.
Эбрайл невозмутимо шел по растрескавшейся пустыне, замер, неторопливо выкопал из земли большой клубень, отряхнул, вгрызся в плод крепкими зубами.
— Теперь я мог легко защитить и прокормить себя. Мне стали не нужны хозяева. Стал ли я свободен?
Изображение снова сменилось на шар, только тусклый. Он пульсировал как будто в такт сердцебиению Факела. Трапперу даже показалось, что он слышит ритмичный стук. Этот шар завораживал.
Факел, забыв об осторожности, неотрывно глядел на голограмму. Мысль, однако, работала исправно, только не туда. Вместо поиска идей, как собрать надежный кулак, в голову лез более глубокий вопрос. Обычно Факел отмахивался от него, но именно этот вопрос бросил его когда-то на Планету и не давал покоя нигде.
«Нет хозяев, обязанностей, страха… Если свобода не в этом, то в чём же?»
На голограмме проступили новые образы — потрясающая панорама горного ущелья, склоны, покрытые лесом, вершины в снежных шапках. И одинокая фигура крылатого пернатого существа. Фокус установился на нем, приближая его изображение.
— Я освободился от гнёта физической нужды и мог не тратить энергию на борьбу с этим гнётом. Я сбежал от старшего далеко, так чтобы он не смог меня отыскать и догнать. Впервые я был никому ничего не должен. Передо мной открылись сотни дорог. Куда пойти? Чем наполнить новую жизнь?
Эбрайл на голограмме раскинул огромные крылья, прыгнул вперед и воспарил над ущельем.
— Я пустился в странствия. Меня вела надежда, что где-то обязательно есть среда, которая будет мне по душе. Которая даст мне достаточно питательную эмоциональную пищу. Я посчитал, что именно эмоции — основная ценность жизни. И искать их следует в движении.
Теперь Учитель из прошлого плыл в толще воды у самого дна, усеянного полипами, губками, потрясающими морскими цветами.
— Но обычный мир давал лишь пресные тусклые эмоции, поэтому я стремился выйти за его границы. Я поднимался в стратосферу, зарывался в землю до самой магмы, опускался на дно океана… Нет уголка на Аубере, который я не посетил. Но всё наскучивало, впечатления меркли… Всё меньше вызовов могла дать мне природа. Всё меньше удовольствия получал я осваивая новые ипостаси для экстремальных условий.
Снова шар, мерцающий с частотой, совпадающей с неким биоритом зрителя. Факел уже забыл о пиалке и пил теперь прямо из горла.
Через несколько минут шар нехотя сменила новая картина: темный и тесный грот, на камнях распласталась большая бурая клякса. Не сразу траппер понял, что это тело эбрайла, видимо, застывшего в каком-то трансе.
— Тогда я начал копать внутрь себя, — продолжал Учитель. — Я изучал свой организм, осмысляя его процессы, взаимосвязи, законы. Я создавал системы рецепторов, охватывающие каждую частичку тела, а затем декомпозировал ощущения, которые они передавали. Я наблюдал, как меняются мои клетки, подчиняясь моим командам, и как приходит осознание новой ипостаси. Я понял, что в разных ипостасях я вижу разные стороны мира, по-разному его воспринимаю и по-разному реагирую на него. Я допытывался, как работают Изменения тела и мышления, стремясь постичь границы своих возможностей.
Факел вздрогнул и отшатнулся: в воздухе возник монстр такой жуткий, о каких траппер даже не слышал. Существо на голограмме как будто восстало из мёртвых. Это была несуразная помесь осьминога, рака и паука, обтянутая облезлой покоцаной шкурой, местами покрытой язвами или свисающей клочьями. Существо быстро перемещалось между камней и деревьев горного леса, срывая на ходу клешнёй длинные стебли растений и пихая их вглубь себя, видимо, туда, где находилась пасть.
— И я видел этот рубеж. Последнее Изменение, за которым безумие, небытие, разрушение мозговых связей, благодаря которым мы остаемся разумными. Последний шаг отделял меня от превращения в Низшего навсегда. Годы Изменений ушли на вхождение в это пограничное состояние, когдя я почти не имел уже контроля над собой. Даа, это происходит постепенно. Чем сильнее, функциональнее тело, тем более развитым должен быть мозг, чтобы его контролировать. А если не следить за балансом, рефлексы и инстинкты, всё животное перехватит инициативу. И однажды потеряешь себя, забудешь дорогу назад. Так устроен наш мозг. Я отступил тогда. И решил, что природа неспроста установила границы нашей свободы.
Голограмма погасла. Факел уставился на Учителя, одновременно испытывая страх и интерес к нему. Никогда трапперу еще не приходилось пообщаться по душам со Старым. Факел перевёл дух, глянул на бутылку (осталась треть), поставил на стол.
— Твоя история… потрясает, Учитель, — он провел рукой по лицу. — Значит, это ты основал клан Кишикуа?
— Нет. Но когда я пришел, здесь не было основателя. Он ушел или погиб. Я посмотрел идеи клана и понял, что моя история — обыкновенна. Исатара Кишикуа не справился с бесконечной свободой.
Учитель достал откуда-то кусок вещества, похожего на пластилин.
— Он создал клан, — Учитель стал что-то лепить, — в котором есть свобода, но нет развития. Занимайся любым делом, будь каким хочешь, но только не ищи свой предел. За ним искателя поджидает только чёрное безумное небытие.
Пальцы эбрайла сформировали фигурку трёхногого стрелка кишикуа. Третья нога словно хвост исходила из крестца. Туловище было повернуто боком, плечом вперёд. Из каждого плеча росла пара рук и с обеих сторон тела руки держали по ружью.
— Кишикуа охотно делают свою работу, потому что легко переходят в ипостась, идеальную для неё. Так они управляют своими желаниями и не сходят с ума от скуки.
— Выходит, — Факел зачем-то глядел на фигурку, — абсолютная свобода это способность управлять своими желаниями…
Учитель смял пластилинового кишикуа и вылепил нового.
— Я берегу кишикуа от абсолютной свободы. Они не смогут ее применить. Как не смог я. Ты спрашивал, хуман, чего не хватает эбрайлам, — Учитель внимательно посмотрел трапперу в глаза, его овальные зрачки, окружённые желтой с прожилками радужкой, были похожи на внешние иллюминаторы космолёта, за которыми бездна. — Будущего.
* * *
Когда Факел вернулся в Тохесу, тёплые сумерки уже обволокли город, будто укрыв мягким пледом строения, площадь, скудную запылённую растительность.
Учитель не внёс ясности, лишь добавил вопросов. Наверное, глупо было человеку ожидать полезного совета от эбрайла. «Они так гибки и самодостаточны, что тупо боятся свободы, — подумалось Факелу. — А я не боюсь? На что мне эту свободу тратить? Строить заводы чтобы получить средства на постройку ещё заводов?..»
Факел решил заночевать в городе, чтобы попробовать на вкус атмосферу «самого свободного клана». Был бы трезв, наверное, побрезговал бы. Впрочем, забредя в домик посимпатичней, траппер обнаружил, что там достаточно чисто и даже уютно. А вот и незанятая лежанка. Пошатываясь, Факел расстелил спальник, забрался в него и с удовольствием вытянул ноги.
Сквозь дрему он услышал, как в комнату заходят другие кишикуа, устраиваются на лежаках, пыхтят, ворочаются, переговариваются. Постепенно все утихомирились.
Факела вырвал из глубокого сна пронзительный крик. Он выхватил бластер, с которым не расставался на Планете никогда, и ткнул им в специальную дыру в спальнике. Оказалось, один из кишикуа влетел в помещение и принялся громко будить другого. Он в полный голос что-то объяснял соклановику, с жаром жестикулируя. Тот мгновенно проснулся, будто и не спал вовсе. Факел с недоуменным раздражением оглянулся на других спящих. Никто и ухом не повел, словно тишину ничто не нарушало. Похоже, подобные истории здесь не были редкостью.
— Эй! Эй! — вскрикнул траппер. — А ну заткнитесь!
Кишикуа обернулись, но через пару секунд продолжили оживленные переговоры.
— Да ну вас к дьяволу! — Факел злой и заспанный выбрался из спальника и, схватив его в
