Сообщество фантастов

Всем привет :)

Буду краток. Очень рад, что так оперативно образовалось сообщество начписов. В связи с тем, что форма постов в этом сообществе будет иметь вид текстов (а также для того, чтобы не нарушать правила сообщества), предлагаю вашему вниманию пару удобных онлайн-сервисов для хранения текстов. Было бы здорово, если бы админ (если есть такая возможность) закрепил этот пост. Если нет - то добавил бы ссылки в правила сообщества. Итак:

http://pastebin.ru - довольно удобный онлайн сервис, хотя и используется в основном, насколько я знаю, для хранения кодов. Можно настроить параметры хранения - приватность, сроки и т.д. Из минусов - не очень приятный шрифт (субъективно), зато не нужно регистрироваться.

http://www.docme.ru - так сказать, усложнённая версия. Можно хранить документы в различных форматах, такие как pdf, doc, и прочие популярные и не очень форматы. Из минусов - для комфортного пользования необходима регистрация.

UPD.

http://online.orfo.ru, http://text.ru/spelling - сервисы онлайн проверки орфографии. Простенькие, понятно как пользоваться, кому-то, возможно пригодится (возможно, и этому посту тоже:))

UPD2.

http://www.adme.ru/zhizn-nauka/24-poleznyh-servisa-dlya-pish...

Больше (24) различных сервисов, много полезных, и не только для художественной литературы. Смысла перепечатывать всё сюда не вижу, итак всё собрано в одном месте.

Предлагаю следующую форму постинга - пикабушник (ца) выкладывает отрывок из своего опуса, а сам опус заливает на вышеуказанные сайты и даёт ссылки. Так посты будут выглядеть прилично, не будет "стен текста".

Собственно, наверное всё. Если есть, что добавить - пишите в комментах.

P.S. Надеюсь, я правильно понял систему сообществ:)

Почему вы ИХ так ненавидите? Разве вы смотрели ИХ кино? Может, слушали ИХ музыку или хотя бы читали книги? Конечно, нет, куда вам!

Я вижу эту ненависть в ваших усталых лицах, мои случайные попутчики в утренней электричке. Читаю проклятия по вашим губам каждый раз, когда салон бросает из стороны в сторону. Кто виноват в том, что вагон такой старый и грязный? ОНИ. Кто расшатал пути и вырубил деревья вдоль ветки? Вы знаете, кто это сделал. Вам заботливо рассказали, кого винить и ненавидеть. Вам разъяснили, что у них всё бездуховно и подчинено меркантильным интересам, что у них жизнь не жизнь, а вот у нас - ого-го! Но стоит задать неудобный вопрос об уровне и качестве жизни, как тут же начинаются разговоры за спиной. Родина - здесь, за забор не смотри. Ну и что, что у них технологии выше? Ты что, забыл, как предки за эту землю умирали?

Но вот парадокс: предки жили здесь много лет, а ОНИ всё начали с нуля совсем недавно по историческим меркам и оставили нас далеко позади. Факт, не поспоришь. И что теперь остаётся нашим доблестным слугам народа? Разворачивать пропаганду, выдумывать на ходу, лихорадочно вещать, брызжа слюной. И ведь работает! Люди верят, заражаются ненавистью, несут её дальше. "Их музыка вызывает аутизм!" "Вся их культура направлена на расшатывание наших духовных устоев!" "ОНИ умеют только разрушать, вот доберёмся до них, так поквитаемся за всё плохое, что у нас тут происходит!"

Мы прошли через акции протеста и забрасывание посольства камнями и краской, публичное удаление серверов с ИХ фильмами, музыкой, книгами, играми. Теперь запрещено не только общаться с НИМИ, но даже называть ИХ. Можно только так - рычать сквозь зубы.

Эх, дорогие мои озлобленные попутчики! Знали бы вы, что я слушаю сейчас музыку, которую запрещено слушать, и смотрю видео, за которое меня сочли бы экстремистом и посадили в тюрьму - видео из ИХ городов. Знали бы вы, как далеко я продвинулся в изучении ИХ языка и истории, что я задумал, в конце концов. Я не виню вас в том, что здешняя жизнь - каторга за копейки, что воруют все и у всех, что средневековые суеверия расцветают как никогда прежде, и вот-вот заполыхают костры на площадях городов...

Сейчас будет моя остановка. Надо думать о хорошем. Всё у меня получится. Сбегу я от вашей скотской жизни и едкой ненависти в мир запрещённой музыки, кино и книг, которые вы никогда не читали, не смотрели и не слушали. Сбегу в мир, построенный с нуля лучшими инженерами, учителями и учёными, которые точно также сбежали от наших не желающих ничего менять предков. Сбегу в эти города, где столько раз виртуально гулял, буду любоваться природой, которую превознесли ИХ поэты...

Моя остановка. Здравствуй, душный воздух земных городов. Здравствуйте, бетонные джунгли и хмурые лица на грязной остановке. Вы мне не рады, но это ненадолго, уверяю вас. Нам придётся скоро попрощаться.

Меня зовёт Марс.

Арт - Nikolay Razuev - Mars 2035

Больше фантастики - на канале в Яндекс Дзене: https://zen.yandex.ru/muzey_budushego.

ЗНАК

Где-то горел свет. Это могло означать лишь одно - глубоко, в темной пещере забвения, зажегся огонек надежды: а что, если все это не напрасно; что, если во всей этой суете есть какой-то смысл? Воспоминания прошлого, предсказания будущего… Трудно было осознавать, что все это время он был подобен движущейся мишени в тире. Жизнь, полная размышлений и поисков единственный раз дала шанс… Тяжелое дыхание и стук собственного сердца. Обугленный фильтр сигареты начал жечь пальцы. Уже через секунду он отскочил от земли снопом искр. Нужно было решать, притом быстро. Подобной ночи не будет еще ближайших 2000 лет - единственный шанс проверить его недавно изобретенный энергетический знак. Вся его жизнь сводилась к этому. Теперь, когда он все просчитал и вывел целую теорию построения пентаклей, он не мог решиться запустить машину, действия которой не знал…

Сделав несколько глубоких вдохов, он попытался развеять оцепенение. Поднял камешек, зажал его в руке вместе с металлической цепочкой, после чего зажег спичку. Он прошел очищение. Пытаясь ни о чем не думать, он начал подготавливаться к обряду. Обошел несколько раз по кругу то место, где надо было чертить пентакль, ритуальной шпагой очертил круг, в который потом резцом начал вписывать различные линии…

Пентакль был начерчен. Стрела Арферона указывала на неприметную звездочку. Проводя над каждой линией янтарем, на расстоянии 2-х сантиметров, он заставил их светиться каким-то фосфорным светом.

Он вошел в центр круга, но ничего еще не происходило. Пришлось, затаив дыхание, ждать - ждать и надеяться на то, что его старания не прошли напрасно…

Простояв несколько минут неподвижно, он начал ощущать ночную прохладу. Что-то попало в глаз, заставив владельца учащенно моргать и протирать заслезившийся орган зрения. Когда он снова продолжил наблюдение, то едва сдержал восторженный крик: знак работал! Еще минуту назад была полночь, но теперь он уже встречал рассвет. Восход солнца... Его лучи ложились на землю, освещая ее каким-то странным, непривычным светом.

Вокруг все менялось, и довольно быстро. Исчезла знакомая с детства палитра. Ее место заняла новая. Никогда ему не доводилось видеть таких разнообразных цветов. В составе этой новой палитры был 21 цвет, насколько ему удалось подсчитать. Мир менялся, и менялись не только цвета… Ландшафт менял свои контуры; деревья усиленно избавлялись от листвы, начиная постепенно деградировать, пока не исчезли совсем. Почва поглотила огромный камень.

Светило поднялось уже довольно высоко и полностью осветило пустынный пейзаж. Это была двойная звезда. Белый карлик…

Когда-то, будучи ребёнком, он неоднократно коротал время возле найденного в огороде муравейника - небольшого макета людских городов. В нём так же, как и в городах, кипела жизнь. Каждый обитатель всеми своими силами старался увеличить энтропию, заполняя собой всё: дома, мосты, улицы… Но каждого из них преследовала какая-то цель. Она заставляла двигаться, подгоняла… Некоторые обитатели даже пытались найти эту цель. тратя время на размышления и делали вид, будто бы находили какое-то решение. Но никто из них и не мог представить, что решение всего этого интегрального мира замкнуто. Жизнь ради цели, а сама цель - жизнь. Но вот настал момент, когда эта заново изобретённая формула начала рушиться под влиянием чужой логики. Она рушилась, изменялась, мутировала… Вначале став формулой смерть ради жизни она трансформировалась в жизнь ради смерти и, наконец, смерть ради смерти. Произошло всё это за считанные минуты, то есть так же быстро, как менялся вид вокруг…Появились существа, отдалённо напоминающие людей.

Их название как-то само собой пришло в голову вместе с другими мыслями. Игвы, как он думал они назывались, были полной противоположностью людей. Люди, живущие в зпоху разврата и насилия, почему-то названной ими Калиюга, стремились к власти. Путь к власти всегда был пропитан предательством, обманом и насилием, но в конце этой цепочки всегда было спокойствие и ожидание перемен. Но то, с чем пришлось столкнуться сейчас, не шло ни в какое сравнение с людским миром. То, что предстало его глазам, сильно напоминало документальный фильм про Бухенвальд и Освенцим.

Вместе с Игвами ландшафт заполнили города. Он не брался их описать, поскольку не мог даже подобрать слова, объясняющие всё происходящее. Стоило отметить, что каждый из этих городов являлся как бы генератором зла. Он не видел а чувствовал, что происходит в этих далёких городах. Эмоции били через край, но ничего хорошего они не несли. Всё - начиная тоской и заканчивая ощущением полного душевного развала. Стараясь не поддаваться чужим эмоциям, которые и так сделали трещину в его морали, решил продолжить изучение картинки, представшей перед глазами. Следующее, что требовалось отметить, было странное поведение предметов. Во всех их перемещениях не было никакой определённой логичности. Он не был физиком, но ему начало казаться что время - именно время играло со всеми предметами. Нет, здесь поток времени отличался от течения времени на земле. Казалось, тут присутствовали по меньшей мере три временные координаты. Если одна временная координата в графическом изображении даёт прямую, а две замыкаются по кругу, то три образовали некую спираль. Подобно торнадо она втягивала в себя события, поднимала их на определённую высоту и уничтожала. События, происшедшие позднее заставили столкнуться лицом к лицу с Игвами.

Сами Игвы очень сильно походили на обычные описания пришельцев: серые, среднего роста с непропорционально большими головами, лишённые волос… Глаза большие, без зрачков и радужной оболочки. Всё разнообразие человеческого глаза было заменено одним белком. Две дырочки вместо носа и небольшой хоботок вместо рта. Но как оказалось, для того, чтобы быть злым, не всегда нужно иметь зубы…

Какой-то летательный аппарат, сконструированный далеко не по разработке конструктора Сухого, направился напролом, по направлению к городу. Пилот явно чуть-чуть подтормаживал, ежели решил проложить маршрут через пентакль мирного наблюдателя.

Аппарат, сконструированный из особых полей и каких-то тонких материй, явно не был предназначен для контакта с людьми…

Влад - так звали наблюдателя, с застывшим в глазах ужасом наблюдал, как огромная полупрозрачная сфера, в которой также наблюдались контуры каких-то существ, неумолимо приближалась. Он, конечно, мог остановить столкновение - для этого ему достаточно было выдернуть из знака стрелу Арфарона или затоптать знак, но ничего такого он не сделал. Так он и остался стоять, парализованный страхом.

Наглость пилота могла сравниться только с его недоумением: летательный аппарат, как при замедленной съёмке, налетел на пентакль. Трудно было объяснить скорость его крушения - то ли это был очередной прилив адреналина, то ли снова шутки трёх временных координат. Словно послайдово, перед глазами возникали картинки крушения. Скрежет. Он действовал на нервы гораздо сильнее, чем шуршание пенопласта по стеклу. Вспышка. Лежащие на блестящих, как никель, камнях трупы пилотов. Время съело троих из них, а двум оставшимся даровало жизнь.

Влад стоял, как и прежде, в своём пентакле. Своего тела он не ощущал. Лишь на лице застыло подлинное выражение ужаса. Мозг категорически отказывался воспринимать всё происходящее. Очерченный вокруг пентакля круг защищал его тело от любого воздействия извне, но его разум был непреступен, подобно открытой двери с надписью Добро пожаловать

Двое Игв возились возле круга, ощупывая невидимую преграду, словно стеклянный купол. Голова закружилась, вместе с ней закружились Игвы. На измученную психику обрушился очередной удар. Радость - непередаваемая радость ярости. Топча пентакль - и радуясь при этом, как ребёнок при покупке долгожданной игрушки, Влад рушил весь этот новый мир. Через мгновение произошла вспышка сверхновой. Двойная звезда перестала существовать, а вместе с ней и весь мир, оставляя в душе лишь чувство блаженности. Где-то в голове, не выдержав натиска, сработал предохранитель, и мозг отключился…

Холод вгрызался в тело, погружаясь всё глубже и глубже. Огромный дракон дышал на него леденящим дыханием. Чьи-то руки вцепились в горло, перекрыв дыхание. Он попытался сорвать хватку со своего горла, но руки не слушались. Инстинкт самосохранения требовал сопротивления. Выжимая из своего организма все силы, он начал вырываться всем корпусом, поднимаясь всё выше и выше. Сознание вернулось так же резко, как и исчезло. Словно утренний туман, рассеялись огромный дракон с леденящим дыханием и невидимый душитель. Влад закашлялся, прочищая дыхание. Сплюнул. Плевок застыл в воздухе, так и не долетев до земли. После всего пережитого он даже не обратил на это внимания.

Был рассвет. Он принёс с собой утреннюю прохладу. Вскоре проснётся всё живое, и всё будет как обычно….

Наступал новый день. Но изменения всё-таки были - в нём самом. Он просто начал сходить с ума, видя этот мир в своём собственном свете…

Небольшой островок - от силы 10 метров в диаметре. Влад подошёл к краю, посмотрел вниз. Бездна, лишь кое-где висели в воздухе подобные островки. Чем дальше он вглядывался, тем меньшими ему казались эти клочки земли. У него начался приступ головокружения, поэтому он счёл необходимым отползти от края - после увиденного у него дрожали колени. Влад сел на земляной покров островка, потом лёг. На небе не было ни облачка, а вместо солнца - хотя, судя по освещению, оно должно было быть - где-то высоко наверху висела огромная лампа дневного света с гордой надписью Philips на светящейся трубе…

Пронзительный звериный крик встряхнул Влада с ног до головы. Он буквально подлетел вверх, дрожа, как осиновый лист. Лоб сразу покрылся испариной, и он ощутил потоки пота на своей спине, соединяющиеся в реку чуть пониже поясницы…

Влад осторожно подошёл к краю и , опустившись на живот, посмотрел вниз. Те же островки, облака и две какие-то тени, быстро поднимавшиеся вверх… До его островка оставалось всего ничего - два таких же островка, когда ближняя тень , уже принявшая очертания гигантской птицы, больше похожей на птеродактиля, издала тот самый крик и, круто развернувшись, кинулась на преследователя. На пару секунд они смешались в одно целое, но затем одна из теней как бы замерла, отделившись от соперника, и стремительно полетела вниз, через секунду исчезнув в сине-чёрной бездне. Второй птеродактиль - а это, как уже рассмотрел Влад, был именно он - совершил подобие победного круга, и полетел куда-то в сторону. Влад уже было успокоился, когда птеродактиль вдруг резко изменил свой курс и стал подниматься вверх, прямо на островок... Он почувствовал, как кровь застыла в жилах и всё тело охватил ступор. Он попробовал подняться - но парализованные страхом конечности не слушались его. Он хотел закричать - но мозг не смог передать сигнал рту, и весь мозг занимала только одна мысль, красная и почему-то мигающая: всё, это конец…

До Влада оставалось каких-нибудь сто метров по вертикали, когда повторный крик птеродактиля вывел его из оцепенения. Сигнал от мозга дошел до конечностей и рта одновременно, поэтому Влад, дико вскрикнув, отпрыгнул от края и… ударился затылком об что-то крепкое. Обернувшись, он увидел старинную дубовую дверь в косяке с непонятными письменами по контуру и его пентаклем где-то на уровне плеч… Времени удивляться или заниматься исследованиями у него не было, поэтому он потянул массивную бронзовую рукоятку вниз и проскользнул в образовавшуюся щель, не забыв закрыть за собой дверь. Тут его ожидала не менее удивительная картина - от островка шла белая дорожка, которая, извиваясь и изгибаясь, вела прямо к чёрному ходу его особняка, пронизывая пространство над бездной…

Влад решил пройти этот путь, тем более, что дороги назад уже не было - птеродактиль наверняка кружил где-то там, за дверью… Хотя об этом лучше было не думать… Вперёд! - Влад мысленно отдал себе приказ, и ноги понесли его к новой цели…

Достигнув своего дома, Влад нерешительно стоял некоторое время перед дверью, которая, к тому же, была чуточку приоткрыта. Что там ждёт его? Он собрался с мыслями и шагнул в свой дом. В неизвестность…

Глядя на дом снаружи - шедевр классической архитектуры, было невозможно представить себе, что скрывается в нём… Хаос и запустение, невероятным образом искорёженные формы, полуразрушенные стены, хаотически мечущиеся от резких порывов ветра обрывки каких-то манускриптов, лестницы без признаков перил, ведущие наверх… и обрывающиеся в воздухе, как будто кто-то снёс их верхушки вместе с крышей каким-то гигантским тесаком… Но одна лестница выделялась среди остальных… Влад проследил взглядом её путь в небеса до предела человеческого зрения, но успел заметить, что где-то высоко лестница покрывалась льдом и что каждая ступенька чем-то отличалась от других.

Резкий свист за спиной заставил его снова заорать и подпрыгнуть. Нервы уже совсем разладились, и Влад, ощущая волны дрожи, поднявшие шторм в его физическом теле, резко обернулся, в душе приготовившись к новым ужасам. Но на него смотрел старый пузатый чайник со свистком на гордо задранном носу, дико свистевший и подпрыгивающий на каком-то странном примусе…

Влад истерично хихикнул и, внезапно озлобившись, крепко буцнул правой ногой по чайнику, мельком перекинув примус. Чайник неторопливо, как при замедленной съёмке, полетел в обшарпанную кирпичную стену, попутно вращаясь и выпуская пузыри пара…

Стенка не остановила его, образовав в себе выбитую чайником дыру, которая не замедлила расшириться на полстены, открыв Владу неторопливых медуз, окружённых стайками каких-то маленьких рыбок… Вдруг одно полупрозрачное чудовище (ведь не бывает медуз с тремя рядами острейших зубов с одного края купола), стало приближаться к Владу… Он, постоянно спотыкаясь об что-то, пятился, пока не упёрся в стену. Обшаривая глазами пространство, он остановился на до боли знакомой двери, через которую он в этой (или той?) жизни входил столько раз. Только на этот раз справа от неё висели какие-то изуродованные маятниковые часы со стрелками, выгнутыми полукругом. Секундная стрелка бежала обратно…

Но Владу не было времени размышлять. Двумя прыжками он достиг двери, распахнул её и сразу почувствовал головокружение.

Мимо него, нагло, как ему показалось, ухмыляясь, медленно пролетело облачко. Внизу, под фундаментом, была пустота, чем дальше, тем более покрыта пеленой таинственности. Тут Влад почувствовал липкое прикосновение чего-то на плече. Полуобернувшись, он боковым зрением увидел медузу, одним щупальцем зацепившуюся за плечо и уже разинувшую свою мерзкую пасть. Влад отпрянул назад и полетел вниз, в никуда…

Резкий удар об что-то остановил для него ход событий. Когда Влад очнулся, он с удивлением обнаружил, что ещё живой и лежит плашмя на крыше собственного дома, лицом упёршись в шершавую шиферину.

С немалым трудом он дополз до края крыши… Внизу, за огрызками фундамента с какими-то корнями, был иссиня-чёрный туман, плавно переходящий в кромешную тьму…

Не меньший сюрприз ожидал его, когда Влад решил перевернуться на спину.

Он смотрел вверх, на расчерченную карту полей, рек, лесов с вкраплениями жилых поселений, как бы он находился в воздухе на огромной высоте. Несколько стаек каких-то птиц оживили пейзаж… На Эту Землю ложились сумерки…

Внезапно он почувствовал резкое ускорение. Птицы, до этого бывшие где-то там, вверху, быстро пронеслись мимо него. Он увидел быстро приближающуюся поляну, и через долю секунды он врезался в землю…

Безо всякого перехода он увидел звёзды, как если бы он прорвал холст с нарисованным пейзажем, натянутый на раме, показывающей всю необъятность Космоса. Внимание Влада привлекла двойная звезда. Он инстинктивно почувствовал, что видел именно её в мире Игв…

Плоскость, над которой он, как выяснилось, выступал некоторыми частями тела, бесконечно длилась во все стороны и медленно вращалась вокруг какой-то оси. Это он увидел, с трудом приподняв голову. Он был как бы вдавлен в разлинованную блекло-белыми квадратами плоскость серо-стального цвета, причём квадраты чётко повторяли изгибы его выступающего тела, как если бы источник света находился под плоскостью и внутри его самого. И тут он с ужасающей чёткостью осознал, что это за квадраты. Сеть Времени. И пентакль управлял ею. Он мог бы свободно перемещаться по ней с помощью пентакля, если бы не разрушил его. И теперь он понял, что Сеть его уже не отпустит. И, когда вращение стало ускорятся и к нему добавилось вращение во второй плоскости - он знал, что это конец. И когда Сеть врезалась в двойную звезду, вселенная рассыпалась на миллиарды миллиардов атомов. И в каждом был свой мир. И в угасающем мозгу пронеслась последняя мысль: Изменился я. Но, слава Богу, не мир. Влад впервые обратился к Богу…

Серый рассвет застал Влада забившимся в самом углу кровати, дрожащим от пережитого и с затёкшими членами. Но он уже постепенно приходил в себя…

- Всё. Хватит больше экспериментов, - он не заметил, как начал выражать мысли вслух. - Такой сон… Я схожу с ума. Пойду к Фреду… Его бар сегодня до шести… Надерусь до офигения. Будем обсуждать свежие новости. Он, как обычно, будет долго рассказывать о жене, участливо поддакивать и потихоньку подливать водки в рюмку, когда я отвернусь…

Бормоча это, он продолжал одеваться. Подойдя к двери, он задержался у зеркала. На него смотрел какой-то бледный зомби в кожаной одежде.

- Да… трудно будет придумать более-менее правдоподобную историю насчет вида…

Одной рукой Влад уже взялся за дверную ручку, когда подсознательно он почувствовал отсутствие какой-то привычной мелочи в обстановке прихожей… Он прислушался к своим чувствам, и его взгляд упал на старинные маятниковые часы, давно висевшие у него возле двери. Они не тикали, как всегда, а необычно и тихо жужжали, причём секундная стрелка бежала обратно, а остальные были странно искривлены…

- Что за чёрт… А, ладно, некогда разбираться, - и, нахлобучив кожаную кепку, Влад распахнул дверь и шагнул наружу…

Мимо лениво проплывало облачко…

(с) Лядов Сергей, Алексеев Станислав, 2000-2001 г.г.

Сквозь историю

Но время стремительно продолжало свой бег, не щадя никого и ничего. Медленно, но верно, от века к веку древние традиции забывались. Не стало друидов, кельтских жрецов, свято хранивших национальные обычаи и передававших их будущим поколениям. А вот большая любовь кельтов к шумному веселью, которая вызывала такое недоумение римлян и осуждение церковных иерархов, напротив, жила и здравствовала. Потому Самайн, как уже отмечалось выше, преспокойненько пережил все социальные потрясения и, слегка переодевшись, вступил в новую эпоху. Шотландцы и ирландцы продолжали отмечать его с размахом (да и до сих пор отмечают), невзирая на любые запреты и нарекания. В Англии, Самайну, правда, повезло меньше – кельтское наследие там было заметно слабее, да после Реформации протестанты приложили немало усилий для борьбы с «папскими праздниками» (ведь Самайн, как мы помним, с VIII в. начал «сливаться» с Днем всех Святых»). По этой же причине он, поначалу, не был популярен и в Америке – большинство колонистов составляли британцы-пуритане, крайне косо глядевшие на любые «пережитки язычества».

Но в XIX в, уверовав в американскую мечту, в Новый свет хлынула волна эмигрантов из Шотландии и Ирландии. Они и принесли на «родину свободы» свой излюбленный праздник. К тому времени языческие и католические традиции в его отмечании уже тесно переплелись, и в Америке этот процесс продолжился, причем с неожиданно широким размахом. Семена кельтского наследия упали на благодатную почву, дав богатые всходы.

Не обошлось, конечно, и без нововведений. Как уже отмечалось выше, репу и другие овощи как материал для изготовления традиционных фонариков быстро заменила тыква. Она дешевле, ее больше, да и резать ее проще. Так возник самый узнаваемый атрибут Хэллоуина. Любопытно, что еще в середине XIX в. фонари из тыквы не были связаны с самим праздником – это было просто такое развлечение в пору сбора урожая. Обязательным атрибутом торжества они стали только к началу XX в. В целом, в убранстве Хэллоуина, как древнего праздника урожая, плотно прописались все традиционные деревенские символы осени – например, огородные пугала.

А вот традиция наряжаться в различные костюмы имеет, скорее всего, довольно древнюю историю. Ряд ученых предполагает, что древние кельты на Самайн также переодевались в карнавальные наряды, изображавшие различных сказочных существ. По одной версии – чтобы воздать им почести, по другой – напротив, дабы буянящая нечисть приняла «за своего» и не стала вредить людям. Точно мы не знаем, но в XVIII-XIX вв. в Ирландии и Шотландии на Хэллоуин (который там до сих пор называют Самайном) традиция праздничных переодеваний уже весьма широко распространена. Причем, не только среди детей – взрослые участвовали в этом с не меньшей охотой. Кстати, если вы считаете современные хэллоуинские костюмы страшными, то не дай Бог вам попасть на торжество в начале XX в. Тогда никто на карнавальные наряды так сильно не заморачивался, и одевали любое тряпье, лишь бы выглядело ветхо и неопрятно. Для жителя нашей эпохи это выглядело бы весьма криповенько, а особо слабонервные могли бы и схлопотать сердечный приступ.

Не менее знаменитая хэллоуинская традиция выпрашивать сладости тоже довольно старая. Ей мы обязаны как раз церковным обычаям – в Средние века на Британских островах в День всех Святых от дома к дому ходили бедняки, выпрашивая т.н. «духовные пирожные», а в ответ обещали помолиться за умерших родственников. Упоминание об этом есть у Шекспира в «Двух веронцах» - «Ты скулишь, как нищий на День всех святых». Было для него даже специальное название – гайзинг (guising). А вот современный термин trick or treat (иногда переводится как «сладость или гадость», но обычно дается в оригинале) возник уже в США, причем только в конце 1930-х гг. С такими словами от дома к дому на Хэллоуин ходят детишки, прося угощение и намекая на шуточную угрозу напакостить жадному хозяину (хотя могут и впрямь пошалить, но безобидно – например, приклеить к полу дверной коврик). Впрочем, радушный податель вполне может попросить детей «отработать» гостинцы – обычно песенкой или стихотворением, хотя в старину правила требовали рассказывать страшные истории.

Не обходилось и без такой традиционной для любого народного праздника вещи, как гадания. В Шотландии девушки срезали кожуру с яблок, стараясь сделать ее как можно более длинной, а затем кидали через плечо. Согласно народному поверью, упавшая на землю кожура принимала форму первой буквы имени суженного. Представляю, в каком «восторге» от такой практики были шотландские парни – ведь не объяснишь потом суеверным барышням, что иногда кожура – это всего лишь кожура.

Разумеется, как любой уважающий себя праздник, Хэллоуин не мог не обзавестись фирменными блюдами. Т.к. праздник приходится на время сбора урожая, стол украшают разнообразные овощи, корнеплоды и выпечка – пироги, булочки и т.д. Но особое место в хэллоуинской кухне занимают сладости, в первую очередь - яблоки и поделки на их основе. Вероятно, это связано с тем, что постепенно в традиции праздничных «колядок» стали принимать участие только дети, а что любят малыши есть на праздник? Уж точно не пирог с почками. Обильный урожай яблок, приходящийся как раз на это время, дал начало многим традиционным сладостям – яблочной карамели, яблокам в сиропе, яблочным ирискам. Помимо них, популярны стали конфеты в виде главных символов праздника – «кенди-памкины» (конфеты-тыковки) и «кенди-корны» (конфеты в виде кукурузных початков), которые могут делаться практически из чего угодно – мармелада, зефира, карамели и т.д. Также, например, в Ирландии, на Хэллоуин пекут бармбрэк – традиционный сладкий хлеб с виноградом или изюмом. С ним в прошлом был связан любопытный обычай – при запекании в него прятали горох, деревянную щепку, кусок ткани, монету и кольцо. Попавшийся едоку предмет предсказывал будущее: горох — не ждать скорой свадьбы, щепка — неприятности в семейной жизни, кусок ткани — бедность, монета — богатство, кольцо — скорую свадьбу. Однако, думаю, что человеку, которому в гостях во время праздничного ужина в пироге попалась щепка, следовало опасаться не неурядиц в семье, а привлечения к уголовной ответственности за нанесение телесных повреждений – не каждый оценит такую заботу. Разумеется, современные гении маркетинга не могли обойти этот обычай стороной – в наши дни в магазинах продаются «специальные» бармбрэки с колечком внутри. Очень умно – все и сыты, и довольны. И никаких щепок.

Что касается обычая украшать дома на Хэллоуин, тут нет единого мнения. Кто-то считает, что он берет начало в кельтском язычестве (помните про черепа на стенах домов?), кто-то – что от христианских традиций празднования Рождества. Кстати, в Америке изначально декорировать жилище вовсе не считалось обязательным – это был своеобразный маяк, отмечавший участие в празднике. Так дети могли отличить, где стоит ждать угощения, а где – нет. Со временем эти различия стерлись, и сегодня украшать дом тыквами и паутиной - такое же правило хорошего тона, как елка на Рождество. Некоторые хозяева даже ставят на крыльце вазы с конфетами, дабы детишки могли угоститься без спросу.

Жуть, как интересно

В течение первой половины XX в. Хэллоуин прочно прописался в культуре США и Канады. А когда начались процессы глобализации, праздник, как часть американского образа жизни, хлынул за пределы «самой демократической страны в мире», снискав большую популярность по всему земному шару. В наши дни Хэллоуин является неотъемлемой частью массовой поп-культуры, наравне с Кока-Колой и героями Диснея. Его широко отмечают даже в странах с совершенно неевропейскими корнями – например, в Японии. Правда, начиная с 2000-х годов суть и дух праздника (даже обновленного, американизированного) под влиянием все той же глобализации все больше отходит на второй план. Современные люди в их вечной суете и спешке не хотят вникать в подробности – чем проще, тем лучше. В наши дни празднование Хэллоуина, во всяком случае, в крупных городах, представляет собой скорее просто тематическую костюмированную вечеринку.

И уж коль статья приурочена к литературному произведению, то давайте по подробней остановимся на теме Хэллоуина в современном искусстве, в частности, в кино и литературе.

Разумеется, писатели не могли обойти вниманием такую благодатную тему. Самайн\Хэллоуин с его мистическим, потусторонним антуражем представляет собой богатейшее поле для полета фантазии, особенно в жанре фантастики. Одним из первых, кто обратился в своем творчестве к теме праздника, был знаменитый шотландский поэт Роберт Бернс. Его поэма «Хэллоуин» (1785) весьма живо и подробно описывает народные гуляния в Канун Дня всех Святых на родине писателя:

«Согласно старинным поверьям, этой ночью ведьмы, черти и прочая нечисть вылетают творить свои полуночные козни; в частности, сказывают, будто бы такой воздушный народец, как феи, в эту ночь справляет великий праздник.»

Роберт Бёрнс, из примечаний к поэме «Хэллоуин»

По сей день в Шотландии школьники учат это произведение наизусть и рассказывают отрывки из него, когда выпрашивают конфеты.

В XX в, когда праздник начал приобретать все больший размах, интерес к нему со стороны тружеников пера заметно возрос. Хэллоуин и связанные с ним таинственные происшествия упоминаются у Говарда Лавкрафта («Ужас Данвича») и Чарльза Уильямса («Канун дня всех святых», 1945). Но настоящим популяризатором осеннего тожества в литературе считают Рэя Бредбери. Говорят, что в 12-ти летнем возрасте маленький Рэй побывал на карнавале в честь Хэллоуина, устроенном заехавшим в город бродячим цирком, и именно под впечатлениями от увиденного решил стать писателем. Эту историю из детства он обыграл в романе «Чую, зло грядет» («Something wicked this way comes», 1962), где создал целую хэллоуинскую мифологию, сильно повлиявшую на дальнейшее развитие самого праздника. Еще больше углубился он в эту тему в повести «Канун всех святых» («The Halloween Tree», 1972). Произведения Бредбери считаются обязательными к прочтению для всех любителей Хэллоуина, да и просто хорошей мистической литературы.

Другим известным автором, прославившим хэллоуинскую тематику, является Роджер Желязны. Его роман «Ночь в тоскливом октябре» («A Night in the Lonesome October», 1993) погружает читателя в атмосферу мистики, тайны и загадочного осеннего волшебства, по праву относясь к золотому фонду мировой фантастики. Не обошли вниманием Самайн и авторы фэнтези, в первую очередь, основанного на кельтской мифологии – здесь можно отметить Джима Батчера («Барабаны мертвых») и Мэгги Стиуотер (цикл «Книги фей»).

Не меньшую популярность приобрела тема Хэллоуина в кинематографе, прежде всего в жанре триллера и ужасов. Одним из первых фильмов на эту тему был «Хэллоуин» 1978г. режиссера Джона Карпентера. История о молчаливом маньяке Майкле Майерсе, устроившем кровавую резню в канун Дня всех Святых в маленьком провинциальном городке, стала родоначальником жанра слэшер и породила длинную франшизу, выпускаемую по сей день. Классикой жанра считается серия «Ночь демонов», чей первый фильм увидел свет в 1988 г. По сюжету группа подростков, балуясь на Хэллоуин, случайно вызывает в наш мир демона, который устраивает «секир-башка» всем подряд – ход, весьма распространенный в рамках жанра.

Как любитель тяжелой музыки, не могу не отметить трэшовый ужастик «Конфеты или смерть» (1986), где в качестве камео снялись такие звезды рок-сцены тех времен, как Джин Симонс (фронтмен «Kiss») и великий и ужасный Оззи Осборн. Только Элиса Купера не хватает для полного комплекта. Моей бессмертной любовью является «Ворон» (1994) с неподражаемым Брендоном Ли в главной роли. Готическая драма-боевик, экранизация одноименного комикса, на мой скромный взгляд, принадлежит к числу наиболее атмосферных фильмов всех времен, в первую очередь, благодаря потрясающему визуальному ряду. Ну а ужасная трагедия, произошедшая на съемках (Брендон Ли погиб после выстрела из неразряженного пистолета) только придала этой истории драматизма, как бы кощунственно это ни звучало.

Этот список был бы неполным без картин мастера мрачной эстетики Тима Бертона. Великий маэстро, создавая свои готические полотна, был просто обречен использовать хэллоуинскую тематику. Из его фильмов стоит отметить «Сонную лощину» (которую лично я считаю лучшим кино для просмотра на домашней вечеринке) и, конечно, великолепный мультфильм «Кошмар перед Рождеством», песни из которого считаются в Америке чуть ли не официальным саундтреком к Хэллоуину. Ну а если вам захочется чего-то легкого и веселого, дабы разбавить мрачноватую подборку, рекомендую отличную семейную комедию «Фокус-покус» (1993). Этот фильм также наполнен мрачной эстетикой, но при этом заставит от души посмеяться. Ведь Хэллоуин – это не только ужасы и монстры, но и повод хорошенько повеселиться!

Вместо заключения

Вот, пожалуй, и все, что хотелось сказать об этом необычном празднике. Он проделал в сознании людей немалый путь, и пусть, в итоге, от его изначального содержания осталось не так много, но он по-прежнему привлекает все новые и новые толпы последователей по всему миру. Почему так происходит? Наверное, дело в самом древнем и глубоком из страхов человеческих – страхе смерти. Мысль о неминуемой кончине пугала людей с незапамятных времен, и праздник, во время которого над смертью можно пошутить, сделать ее смешной и забавной – прекрасный способ «приручить» костлявую, обезоружить ее и, в конце концов – победить. Ведь, как сказал герой романа Бредбери: «Улыбка ненавистна людям ночи. В улыбке — солнце. Они не выносят солнца».

*При написании статьи использованы материалы из Википедии, сайта журнала «Мир Фантастики» и других источников.

*пшшшш*У нас один заражённый, мы в окружении, нужна помощь. Приём. *пшшшш*

*пшшшш* «Крот», «Крот», вы ещё там? Помощи ждать неоткуда, наша база пала, простите, мы ничем не сможем пом... БОЖЕ, ОНИ ПРОРВАЛИСЬ… ОНИ ЛОМАЮТ ДВЕРЬ… ДЖЕЕЕЕЕЙМС НЕЕЕЕЕЕТ...*звуки стрельбы, ужасающие крики людей, звук рвущейся плоти и холодящее душу клокотание тварей, белый шум оборванной линии*

- Нам конец. - Сказал Дик отвернувшись от рации. - У нас больше нет надежды на спасение, взлётно-посадочная площадка разрушена, другие базы захвачены и это бешенство, у Стива, всё прогрессирует.

Дик вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет, достал одну и закурил. Его лицо не выражало никаких эмоций, только усталость.

Эти твари появились неожиданно, голодные и яростные, они рвали когтями пластик, сталь, плоть... рвали всё что могло попасться им на пути. Одна за другой наши базы превращались в груды металла, люди гибли тысячами. В конце концов они добрались и до нас. Никто не мог представить, что всё так обернётся.

Планета представляет собой голую холодную каменную пустыню, идеально для постройки промежуточного пересадочного узла для космических кораблей дальнего следования, количество коих теперь мало, так что часто мы месяцами сидели в ожидании объявления готовности к посадке корабля. На такой базе живут более пятисот человек: военные, учёные, обслуживающий персонал и люди, ждущие своих кораблей. По крайней мере жили, теперь нас трое: я, Дик и Стив. Нашей колонии повезло больше других, часть отсеков базы находится внутри скалы, что мешает тварям прорваться к нам через стены, здесь мы и укрылись, заварив дверь.

- Как вы, учёные, проглядели этих тварей? У вас же куча приборов. Вы же заявляли, что здесь ничего живого нет, что нам ничего не угрожает!

- Дик, успокойся. Мы не ошиблись, почти… Здесь и правда нет ничего живого, по Земным меркам.

- Что ты имеешь в виду?

- Ну, мы нашли… - я замялся, придумывая как бы сказать это так, чтобы Дик не бросился на меня с кулаками, но тут рация вновь ожила.

- Потом договорим – сказал Дик и повернулся к рации.

*пшшшш*Есть там кто живой? Приём. *пшшшш*

*пшшшш*Живые есть. Это станция «Крот». Приём. *пшшшш*

*пшшшш*Мы спаслись на пассажирском боте, у нас есть ещё несколько мест для вас. Мы можем вас подобрать. Приём. *пшшшш*

*пшшшш*Не сможете… Посадочная площадка сломана, вместе с хранилищем скафандров. Нам не выйти. Приём. *пшшшш*

*пшшшш*Мне… Мне очень жаль. Как мы можем помочь? Приём. *пшшшш*

Как они нам могут помочь? Никак. Мы заперты здесь, но ненадолго. Скоро начнётся день, эти твари проснутся и тогда… Забавно, день длится здесь сорок восемь часов, как оказалось этого достаточно, чтобы 20 баз были уничтожены, стёрты в пыль и ассимилированы. Я не сказал Дику, что учёные нашли, и правильно сделал, он бы меня убил, эти вояки довольно вспыльчивы. Органика на основе кремния. Мы нашли всего лишь простые соединения, схожие с теми, что на Земле получают при опыте с молниями и атмосферой доисторических эпох, но только вместо углерода кремний. Никто не рассчитывал на то, что будут целые организмы, тем более такие агрессивные. Мы толком не успели ничего доложить. Эти твари как живые солнечные батареи: днём на солнышке оживают, а ночью впадают в режим ожидания, спят. В довесок ко всему они питаются всем подряд, но основной рацион, конечно, это неорганика, так что металлические строения для них лакомство, чистый металл лучше, чем какие-то руды. До нашего прилёта они были в состоянии анабиоза, но после того, как здесь появилось столько металла, они проснулись.

А ещё эта болезнь – «Космическое бешенство», но она то хоть отчасти земная. Вирус бешенства, попавший в космос вместе с колонистами, мутировал под воздействием космической радиации, и стал более опасным. Конечно, перед полётом всех поднимающихся на борт корабля тщательно проверяют, но не всегда люди понимают зачем это делается: “ой, моя собачка немного болеет, но ничего серьёзного, давайте я оставлю этот конверт здесь, и пойду на корабль без проверки”. Ага, а потом удивляются “почему весь наш корабль превратился в кровавую баню?” Если на Земле бешенство зачастую смертельная болезнь, но трудно-распространяемая, то «Космическое бешенство» всё осложняет тем, что человек заразившись ею чувствует себя в целом хорошо, но разве что иногда страдает от припадков в процессе которых нападает на людей, дабы передать вирус следующему хозяину, посредством проникновения слюны, заражённого в кровь ещё не болеющего. И если бешенство на Земле убивает человека, то «Космическое бешенство» такого не допускает, носитель будет жить пока не получит травмы несовместимые с жизнью. Собственно, из-за этой заразы во всей солнечной системе карантин, все кто приближается к обитаемым планетам без допуска, уничтожается плазменными пушками, слишком велик шанс заражения. Но допуск выдаётся кораблям, прошедшим проверку Санэпидемстанции, а там тоже люди работают, так что не удивительно что Стив оказался заражённым.

Из задумчивого оцепенения меня вывело нечленораздельное хрипение.

- У него снова приступ! – Я бросился к Стиву, привязанному к тяжёлому металлическому стулу, он извивался и бился в конвульсиях, издавал присущие только животным звуки и налитыми кровью глазами смотрел на меня и Дика. – Дик, скорей, держи его, я вколю ему успокоительное.

Дик схватил Стива за голову, чтобы обездвижить его шею, давая возможность мне подобраться к сонной артерии, но Стив вдруг извернулся и вцепился зубами в его кисть. Взвыв от боли, Дик попытался высвободится от мёртвой хватки челюстей Стива, ударив его другой рукой наотмашь. Удар пришёлся на висок. Челюсти Стива разжались, а тело обмякло…

- Ты что сделал!? – я подлетел к Дику, но увидев рану на его руке отшатнулся и осел на пол, обхватив голову руками. – Это конец.

- Через сколько начинаются первые приступы!? Стив был в нормальном состоянии ещё когда мы здесь закрылись, когда он контактировал с носителем последний раз!? – Дик спрашивал и растерянно смотрел на окровавленную кисть.

- Я полагаю через день болезнь проявит себя, но до того момента эти твари проснутся и под их натиском дверь не выдержит…

* * *

До восхода солнца остаётся два часа. Я сижу в углу дальней комнаты, одной из трёх оставшихся от всего, некогда гигантского комплекса, у меня в руках пистолет. Нет он не мой, это пистолет Дика, и эта сволочь им воспользовалась. Теперь я один…

«Хотя, может он и прав» - подумал я, приставив пистолет к виску…

Я поднялся. Солнце встало. Я прошаркал к комнате в которой мы заварили дверь. За дверью уже слышится клокотание тварей (или мне кажется) и скрип металла, я наставил пистолет на дверь. Забавно, я до последнего хочу выжить, цепляюсь за несуществующую ниточку надежды, а ради чего?

- Сволочь ты Дик, сволочь…

P.S. Из рапорта командира спасательного отряда: «Спасшимися в пассажирском боте колонистами, были переданы координаты выживших на станции «Крот». Прибыв на место, мы обнаружили два трупа и учёного в бессознательном состоянии. Учёный был перевезён на борт орбитальной станции. На данный момент проходит реабилитацию под наблюдением квалифицированных специалистов…»

Вся семья сидела за столом, они уже поели и сейчас наслаждались свежим лимонадом. Девочка лет семи, залпом выпившая свой стакан этого шипучего напитка, сидела на стуле, болтая ногами, и без остановки твердила одно и тоже:
- Папа, пойдём кататься на велосипеде, ну пойдём кататься на велосипеде.
- Ну хорошо, хорошо. – Папа умильно улыбнулся. – Вперёд во двор, кататься!
Они вышли во двор, девчушка вскочила на своего железного коня и начала кружить по газону.
- Не выезжай на дорогу! – окликнул её отец, на что девочка крикнула что-то утвердительное.
Ветер сдувал только недавно собранные листья с куч на краю тротуара. Папа посмотрел в небо, на облака, на солнце, вдохнул свежий утренний воздух и прикрыл глаза. Осень. Они всей семьёй приехали в этот тихий городок два месяца назад, им хотелось отдохнуть от суеты мегаполиса. Жена и дочь так рады были, увидев небольшой двухэтажный коттедж с задним двориком и с просторной лужайкой у крыльца, что даже завизжали от счастья. Появился едва заметный гул. По приезду отец сразу вручил дочке велосипед, чтобы той было чем заняться на улице. Машин в городке почти не было, и он не переживал о том, что может случиться, тем более он рядом и следит за ней. Гул становился всё громче. Он приближался.
Раздался плач, отец открыл глаза. Дочурка распласталась посреди асфальтовой дороги, упав с велосипеда. «Как она там оказалась!?» - пронеслось у него в голове. И тут он заметил гул и увидел его источник – многотонный грузовик нёсся по дороге прямо на его дочь. Повинуясь порыву, он бросился к ней. Никогда ещё человек не передвигался так быстро, но для него это расстояние казалось вечностью. Завизжали тормоза грузовика. «Я успею, успею!» Последний рывок, отец схватил плачущую девочку и швырнул в кучу листьев на тротуаре. «Успел!» И он приготовился к удару.

- Фрэнк! Фрэнк, дружище, очнись! – поддатый парень тряс за плечо человека, сидевшего за игровым автоматом, от которого поднимался дымок. Надпись на автомате гласила «Симулятор жизни. Отрешись от проблем реальности», в его боковой стенке красовалась гигантская вмятина, нанесённая стулом, прилетевшим из глубины бара. Фрэнк поднял голову из похожего на шлем устройства, привинченного к автомату, мутными глазами оглядел бар и посмотрел на человека, трясшего его за плечо.
- Ч-ч-что произошло?
- Драка в баре, обычное дело. В автомат влетел стул и, видимо, его закоротило. Ты так дёргался, когда это произошло, что чуть не свалился с кресла, благо я успел тебя подхватить. И да, Фрэнк, я вызвал бригаду медиков, ты ужасно бледный. Я же говорил тебе, что эти игры тебя до добра не доведут.
Фрэнк смотрел на паренька с недоумением пока тот, в манере присущей только пьяным людям, развязно и весело отвечал на вопрос.
- Какой Фрэнк? Какой бар? Я только, что был в своём городке, на меня нёсся грузовик, я должен был умереть! – сорвался на крик «Фрэнк».
- Успокойся Фрэнк, я…
- Я не Фрэнк! Меня зовут Крис Моррисон! Я должен идти к дочери, узнать, как она. – Крис встал и поискав глазами выход, пошатываясь направился к нему.
- Какая дочь?! Ты куда? Надо подождать медиков! – Парень безуспешно пытался остановить Криса, но тут его лицо исказилось в гримасе испуга. – О боже, Фрэнк… Не открывай дверь! Стой! Возьми маску! Фрэнк! Боже, остановите его кто-нибудь! – Но дверь уже захлопнулась.

«Да, что тут, чёрт возьми, происходит!» - Крис бежал по оживлённой улице, глаза слезились, а дышать становилось всё трудней. Над городом стоял смог, из его нутра иногда выныривали машины, тут же затягиваемые обратно непроглядным месивом оранжевых красок. Толпы людей шли под яркой неоновой рекламой, свисающей с домов, их лица были закрыты противогазами, масками и респираторами, каждый оборачивался в след фигуре, пролетавшей мимо них. Крис бежал всё дальше и дальше, но мышцы уже были словно свинцовые и каждый выдох сопровождался ужасным кашлем. Наконец он упал, в глазах потемнело и последнее, что он увидел это надпись, на мёртвом искорёженном стволе дерева. Надпись гласила: «Оно было последним…»

- Этот уже третий за неделю. Вам не кажется, что следует сообщить об опасности использования этой версии продукта?
Двое докторов корпели над человеком, лежащим на кушетке. Тот, что постарше, глубоко задумался, но встрепенулся, услышав слова молодого.
- Что? Ах да... Сообщите об этом. – Его лицо, до этого момента бывшее лицом человека, находящегося далеко за пределами четырёх стен этой комнаты, оживилось. – Приведите пациента в чувство и подготовьте установку.

Крис очнулся, голова болела, мысли путались, а руки и ноги, будто одеревеневшие, лежали неподвижно. Он находился в медицинской комнате, к коже были прикреплены присоски на проводках, отходящие от странного аппарата в чёрном корпусе, а в вену была введена игла капельницы. Кроме него в комнате был ещё один человек. Лицо его было исчерчено морщинами, но совсем старым он не казался. И хотя этот человек приветливо и успокаивающе улыбался, глаза выдавали его душевные муки.
- Рад что вы очнулись, мистер Моррисон, так, кажется, вы представились своему другу? – Он сел на стул рядом с кроватью Криса. – Можете звать меня Джон.
- Где я? Где моя семья? – Крис с надеждой смотрел на Джона, но Джон стал только мрачнее после этих вопросов. Он тяжело вздохнул.
- Знаете я работаю в этой клинике уже очень давно, я видел, как умирают люди, но я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что творится сейчас. Видите ли, Моррисон, вы не настоящий. Вы программа.
- Вы говорите полнейшую чепуху! Я самый настоящий человек! У меня есть семья, машина, дом наконец. – Вскричал Крис, но Джон словно пропустил это мимо ушей.
- Тот игровой автомат в баре, довольно распространённый продукт компании «ГеймИндастриз», стоит почти в каждом подобном заведении. Это сложная техника, не предназначенная для злачных мест. Его назначение отвлечь человека от реальности. Потенциальные клиенты этого автомата люди недовольные жизнью, принимая во внимание положение дел на Земле, таких множество. Чего только стоит замена фильтров в многоквартирных домах, а подорожание кислорода? – Джон поморщился. – Но вы конечно же не знаете об этом. Вы уверены, что жили в маленьком тихом городке в дали от мегаполиса, но это не так. Уже сто с лишнем лет, как Земля — это гигантский город, покрытый удушающим смогом. Но представим, что вы правы: Вы жили в городке, как он называется? А мегаполис, в котором вы жили до этого, как его название? А имя своей матери вы помните? – Тут он осёкся, при взгляде на Криса было ясно видно, что он в испуге метается среди воспоминаний, пытаясь найти в своей памяти названия и имена. Джон положил руку на плечо Крису. – Простите я не должен был этого говорить.
- Что со мной случилось, почему я не помню всего этого?
- Крис, попробуйте понять вы ненастоящий… Вы программа. Игра создала вас как личность которой хотел бы быть Фрэнк: семьянин, любящий отец, герой, отдающий свою жизнь ради других, но увы, вы всего-навсего маска, набор нулей и единиц, которая была надета на него. В результате неправильного выхода из виртуальной реальности вы наслоились на его сознание, но поймите, Фрэнк ещё там, и я обязан его достать… Меня обязывает клятва данная перед “Советом”: “не навреди существу человеческому”.
- Но я тоже человек!
- Я знаю. - Прошептал Джон. Он чувствовал себя хуже некуда, но он должен был это сделать
Крис умоляюще смотрел на Джона, просил отпустить к своей семье, обещал дать денег, но тот лишь стиснув зубы, чтобы не закричать, продолжал нажимать кнопки на аппарате. Наконец он закончил настройку прибора, и надел шлем с электродами на голову Криса. Джон посмотрел ему в глаза, но тут же отвёл взгляд в сторону.
- Мне очень жаль, Крис. – Джон положил руку на рычаг. – Мне действительно жаль. – И он опустил рычаг.

Фрэнк очнулся, руки и ноги будто налитые свинцом отказывались подчиняться. Он лежал на кушетке, а на голове у него был надет шлем. У окна стоял человек в белом халате.
- Эй, док, где это я? Я после этой дурацкой игры ничего толком не помню. И что у меня с руками?
- Вы в больнице. Сейчас вас отвезут в палату и ответят на все ваши вопросы. – В комнату вошли санитары и увезли Френка.
Джон задумчиво вглядывался в глубину смога сквозь грязное стекло больничного окна, его руки тряслись, а в голове повторялись раз за разом слова, сказанные Крису перед смертью.

Что ж, попробуем.

Начиная цикл статей об артуриане и кельтской мифологии в целом, я подумал - ведь на носу Хэллоуин! И тема для первой статьи пришла сама собой.  *Т.к. букав получилось очень многа (все-таки, писать околонаучные тексты у меня пока выходит лучше, чем художественные), я решил разбить статью на 2 части.

Зарядили дожди, опавшие листья кружатся в печальном хороводе под аккомпанемент холодного ветра, осень полновластно вступила в свои права. Близится конец октября, а вместе с ним самая таинственная и мистическая ночь года — Хэллоуин. Наверное, именно загадочный ореол, окружающий этот праздник и оставляющий саму его суть, собирает ему столь богатую паству вот уже полтора столетия. С каждым годом торжество обретает все больший размах, уже давно выйдя за рамки англоязычных стран, где Хэллоуин и родился.

Многие знают, или хотя бы слышали, что современный Хэллоуин возник из древнего кельтского праздника Самайн, мистической ночи, когда граница меж зримым и потусторонним миром истончается, и всяческая нечисть (не обязательно злая), а также души умерших свободно разгуливают среди смертных, а особо рассеянных могут и утащить к себе. Знают также, что 1 ноября — это христианский День всех Святых, и вроде как Хэллоуин — это его канун. Но может ли церковный праздник сочетаться с «парадом нечистой силы», произошедшем от языческого торжества? Какая на деле связь между кельтским Самайном, Днем всех Святых и современным Хэллоуином? Давайте разбираться.

Откуда есмь пошла..

Вопрос о взаимоотношениях этих, если задуматься, совершенно разных празднеств, весьма непрост и по сей день вызывает множество споров. Сведения о кельтском Самайне дошли до нас в изложении римских авторов либо средневековых христианских монахов — источники, объективность которых, как минимум, вызывает сомнение. Но, чем богаты, как говорится. Из них мы знаем, что праздновался он (по современному календарю) в конце октября-начале ноября, в течение 7 ночей — трех до новолуния, и трех — после (по другим источникам — 3 ночи). Все хронисты подчеркивают большой размах торжества и его огромное значение для кельтов. Очевидно, что в их культуре он занимал одно из центральных мест. Любопытно, что как таковой Самайн отмечался только жителями британских островов. У континентальных кельтов существовал аналогичный праздник, но назывался он по-другому.

Дата 1 ноября как празднование Дня всех Святых была утверждена папой Григорием III в VIII веке, хотя до этого он еще с IVв. отмечался в июне. Его каноническое название — Собор всех Святых. Символизировал он поклонение Агнцу, описанное Иоанном Богословом в своем «Откровении» (оно же «Апокалипсис»). Под Агнцем понимался, само собой, Иисус Христос. В этот праздник воздавалась хвала всем проповедникам слова Божия, как канонизированным, так и тем, чей подвиг во имя веры остался неизвестным (для людей, но не для Бога). Кстати, за поклонением Агнцу, согласно Иоанну, следовало снятие седьмой печати и собственно Апокалипсис, т.е. конец света. Вероятно, этот мотив, пересекающийся с мистическим, даже хтоническим смыслом Самайна послужил одной из причин позднейшего «сращивания» двух праздников. Причины переноса даты Дня всех Святых нам неизвестны, однако средневековый англосаксонский хронист Беда Достопочтенный в своей «Церковной истории народа англов» (Historia ecclesiastica gentis Anglorum) писал, что на Британских островах этот праздник начал отмечаться 1 ноября значительно раньше, именно под влиянием традиций Самайна. Рискну предположить, что папа руководствовался стремлением «христианизировать», переделать прочно укоренившийся в сознании людей языческий праздник в христианский — метод, весьма широко использовавшийся церковью на раннем этапе ее истории.

Однако, удалось это сделать лишь отчасти. Кельты — народ свободолюбивый и всегда железно державшийся за свои традиции. Искоренить вековое наследие оказалось не так-то просто, и мы имеем множество свидетельств того, что дохристианские праздники продолжали отмечаться в кельтских странах — Шотландии, Ирландии, Уэльсе, Бретани — вплоть до XVI-XVIIIвв. Впрочем, для нас, потомков славян, в этом нет ничего необычного — вспомните хотя бы русскую Масленицу. А в Ирландии, всегда стоявшей особняком в культурном плане, Самайн праздновался с широким размахом и соблюдением всех древних ритуалов еще XIIв, т.е. через семь столетий после принятия христианства. Именно из этого своеобразного «двоеверия», сплава католических обрядов и древней кельтской веры в сверхъестественное и возникли зачатки современного Хэллоуина.

Само название произошло от английского «All Hallow’s Eve», т.е. канун Дня всех Святых — ночь, предшествующая собственно Дню всех Святых — All Hallow’s Day. Со временем оно превратилось в Halloween. Но уж коли мой грядущий цикл, которому и посвящена эта серия статей, основан на кельтской мифологии, давайте поподробнее остановимся именно на Самайне, его истории, содержании и наследии.

Дела давно минувших дней

История Самайна уходит корнями в глубину веков. По мнению некоторых исследователей, этот праздник имеет очень древнее, доиндоевропейское происхождение и восходит еще ко временам каменного века. В качестве аргумента предъявляется ряд каменных могильников эпохи неолита в Ирландии, чьи входы обращены точно к восходу солнца в дни Самайна. Также подтверждением этой теории может послужить связь праздника с душами умерших предков, отмечаемая почти во всех его описаниях. Такая связь, по мнению ученых, может быть отголоском культа предков, одной из древнейших форм религии у большинства народов мира. Вероятно, кельты, пришедшие на Британские острова около VIIIв. до н.э., могли перенять традиции праздника от аборигенов, как и некоторые другие элементы своей мифологии (например, ирландские предания о фоморах, о которых мы поговорим ниже).

Как бы то ни было, Самайн пустил прочные корни в религии и культуре островных кельтов. Произношение «Самайн» (иногда еще «Самхейн»), укоренившееся в русскоязычной литературе, является неверной транскрипцией древнеирландского Samain, Samuin или Samfuin (читается «Сáвань»), обозначавшего последний месяц осени, время сбора последнего урожая. Его, в свою очередь, возводят к прото-кельтскому samani — «собрание», «сходка», имеющему аналоги в санскрите (sámana) и готском (samana) языке, что подтверждает важное значение этой даты и праздника, который был к ней приурочен. В современных кельтских языках Samhain (ирландский), Samhainn/Samhuinn (шотландский гэльский), Sauin (мэнский гэльский) произносится как «Саунь» и означает «ноябрь».

Как уже отмечалось выше, праздновался Самайн с большим размахом в течение нескольких ночей подряд. Римляне, описывая кельтские обычаи, называли его «Три Ночи Самониоса» (trinux[tion] samo[nii]) и кельтским «Новым годом». Любопытно, что те же римляне сравнивали Самайн со своим днем мертвых Лемурии, хотя он отмечался 13 мая. Именно это сравнение положило начало дальнейшему отождествлению Самайна с праздником мертвецов и нечистой силы. На деле никаких иных доказательств того, что в языческие времена он ассоциировался со смертью, у нас нет. Вероятно, такой славе Самайн обязан впечатлительности первых христианских миссионеров, которым любые языческие ритуалы казались дьявольскими и кощунственными. Скорее всего, изначальный смысл торжества заключался в его сезонном значении как праздника урожая и окончания года. Древние кельты делили год на две половины, светлую, открывавшуюся около 1 мая праздником Бильтейн, и темную, начало которой и отмечал Самайн. В это время с полей собирался последний урожай, а скот перегонялся на зиму с пастбищ в теплые стойла. Часть скота традиционно шла на убой, а значит, сытное пиршество становилось неизбежным. Что касается связи с потусторонним, то она являлась обязательным атрибутом любого древнего празднества. Мировоззрение древних людей было пропитано верой в сверхъестественные силы — богов, духов, демонов, а любой момент «перехода» воспринимался как время, когда грань материальным, земным миром и миром незримым истончается, делая возможным проникновение из одного плана бытия в другой. Такой момент, безусловно, наделялся сакральным значением. Отсюда и многочисленные предания о встречах с феями, духами и другими сверхъестественными существами, практически всегда имеющие место именно в эти даты.

Ну а что касается связи с загробным миром, то здесь тоже нет ничего удивительного. Древние люди всех культур ощущали постоянную незримую связь с умершими предками, являвшуюся неотъемлемой частью веры в сверхъестественное, и для них подношения покойным родственникам, особенно в дни важных торжеств, были вполне естественным делом. Любопытно, что, например, в ирландских сагах часто можно прочесть о ничем не мотивированном запрете выходить из дома в ночи Самайна. Этот факт нередко трактуется, как подтверждение того, что за порогом буянит нечистая сила. Однако, не исключено, что такой запрет также связан со значением праздника как времени перехода, и человек, нарушивший его, рискует не вступить в новый год, а навсегда затеряться в безвременье уходящего.

Касательно даты Самайна тоже нет единой точки зрения. Кельты, как и многие древние народы, пользовались лунным календарем, а значит, дата праздника, скорее всего, была плавающей. Известно, что все праздники перехода приурочивались к новолунию, и есть сведения, что Самайн отмечался либо на третье новолуние осени, либо через двадцать один лунный день после первого полнолуния, следующего за осенним равноденствием. Такие вот заковырки. Кстати, это полнолуние среди сельского населения англоговорящих стран по сей день иногда называют «Урожайной Луной» (англ. «Harvest Moon»), что, вероятно, является отголоском древних традиций Самайна. А следующую за ним полную луну (т.е. наиболее близкую к самому празднику) величают «Луной Охотника» (англ. «Hunter’s Moon»). Возможно, такое название является причиной, по которой Самайн связывается с богом-охотником Кернунном в некоторых неоязыческих традициях.

Крайне скользким является и вопрос о существовании человеческих жертвоприношений у кельтов вообще, и на Самайн — в частности. Неопровержимых доказательств того, что подобная практика имела место, у нас. Нет, однако, и убедительных доказательств обратного. Учитывая вышеприведенный тезис о докельтском происхождении праздника, осмелюсь предположить, что принесение в жертву людей на столь важном торжестве в языческие времена вполне возможно. Существование такой практики в различных древних обществах является доказанным фактом. О существовании каннибализма и, вероятно, человеческих жертвоприношений у племени аттакоттов, проживавшем на территории современной Шотландии, писал в IVв. н.э. Святой Иероним в своем «Письме к Океану» (ad Oceanum). К слову, замарались здесь и самые ярые поборники «цивилизованности» — римляне, у которых этот обычай был полностью запрещен лишь в 97г. до н.э. Кельты вполне могли перенять эту практику от более древнего населения Британских островов, позднее заменив человеческие жертвы принесением в жертву животных. Ну а после принятия христианства, когда Самайн продолжал широко отмечаться, любые жертвы, разумеется, были заменены символическим подношением части урожая или других неодушевленных предметов. Отдельно стоит сказать о кельтском обычае вывешивать в Самайн на стены жилищ отрубленные головы или черепа врагов (а по некоторым сведениям, и умерших родственников), упоминаемом некоторыми античными авторами. К нему применимы все те же утверждения, что и к человеческим жертвоприношениям. После перехода в христианство эти жутковатые символы уступили место резным фигуркам из репы со свечкой внутри. Такие фонарики должны были помочь душам умерших найти дорогу в загробный мир. Ирландские и шотландские эмигранты принесли этот обычай в Новый свет, где репу быстро заменили на тыкву — она была доступнее и дешевле. Так появился главный атрибут современного Хэллоуина — знаменитый «Джек-С-Фонарем».

Erin Go Bragh!

Отдельно хочу остановиться на сведениях о Самайне, содержащихся в древнеирландских сагах. Этот материал, хоть и записан христианскими монахами начиная с X века, представляет богатейший пласт информации о дохристианской религии и мифологии кельтов. Согласно ему, Самайн в древней Ирландии являлся одним из четырех важнейших праздников в году (другими были Имблок, Бельтейн и Лугнасад), отмечавших поворот «Колеса Года». А сага «Сватовство к Эмер» и вовсе ставит его на первое место в этой четверке. Как уже было сказано, Самайн, как и Бильтейн, воспринимался как момент «перехода», когда врата меж планами бытия распахивались и жители одного мира могли проникнуть в другой. Но ирландские сказания подчеркивают, что Бильтейн являлся праздником возрождения, начала лета и расцвета витальных сил, «ночью живых», в то время как Самайн — праздником угасания и начала зимы, «ночью мертвых». Однако, тут необходимо отметить, что в древнеирландском обществе сказания передавались исключительно в устной форме, а записаны они были, как уже отмечалось выше, служителями церкви спустя несколько столетий. Вполне вероятно, что здесь мы имеем дело с двусторонним процессом — монахи, кодифицируя мифологию, стремились придать языческим временам и связанным с ними традициям зловещий, демонический окрас, в то время как последующие поколения ирландцев, под влиянием такой трактовки (как мы помним, многие языческие праздники отмечались кельтами и после крещения) и сами стали воспринимать их подобным образом. Во всяком случае, по сообщениям фольклористов, в XVII-XVIII вв. среди ирландских и шотландских крестьян он уже прочно ассоциировался со смертью и сверхъестественным.

В саге «Юношеские деяния Финна» (ирл. Macgnímartha Finn, англ. Boyhood Deeds of Fionn) рассказывается о чудовищном великане Айлене (ирл. Áillen), который каждый Самайн приходил к королевскому дворцу в Таре (священной столице древней Ирландии) и сжигал его дотла своим огненным дыханием. Никто не мог противостоять монстру, т.к. он перед этим предусмотрительно усыплял обитателей крепости чудной игрой на арфе. Разносторонняя личность, не правда ли? Но, как водится в сказке, однажды нашла коса на камень — Айлен нарвался на одного из величайших ирландских героев Финна Маккула. Тот, как и подобает мифическому богатырю, чихать хотел на всякое колдунство и преспокойно укокошил зловредного гиганта своим магическим копьем, чем прославил свое имя и заслужил пост главы королевской дружины. В этой же саге говорится о том, что каждый Самайн славнейшие мужи со всей Ирландии шли к волшебному холму Бри Эйле (ирл. Brí Eile) «навестить живущую там прекрасную деву». Цели визита повесть не уточняет (но мы то с вами догадываемся, да?)), однако дева высказывает пророчество, что каждый такой визит кто-то должен быть убит чтобы «отметить повод». Какой, она тактично умалчивает. Я же могу лишь посоветовать «славнейшим мужам» впредь аккуратнее наносить визиты «прекрасным девам». От греха подальше.

«Книга Захватов» (англ. Book of Invasions), мифическая библия древней Ирландии, сообщает нам, что люди Немеда (одного из легендарных прародителей ирландцев) вынуждены были каждый Самайн отдавать две трети своего зерна, молока и детей (!) чудовищным фоморам (явно не в педагогических целях). В фоморах, «демонах нижнего мира», исследователи видят отголоски верований древнего, докельтского населения Ирландии, которые с прибытием кельтов в идеологических целях были быстро переделаны в чудовищ. История, обожающая чудные курьезы, с приходом христианства проделает тоже самое с богами самих кельтов. Ирония, однако. Так вот, этот сюжет, по мнению ученых, представляет собой аллегорию древнего обычая «задабривания» злых и разрушительных сил смерти и зимы, олицетворением которых и выступали фоморы. Древний человек, чья жизнь (и смерть) была привязана к земле и всецело зависела от ее щедрости, видел в природных явлениях, таких как бури, град, засуха — происки злых, враждебных людям сущностей, и старался всячески их ублажить.

Ирландская мифология содержит также немало эпизодов, когда в жертву на Самайн приносились не какие-нибудь отщепенцы или преступники, а — ни много, ни мало — короли! Такие сюжеты мы видим в саге «Разрушении дома да Дерга» (др.‑ирл.Togail Bruidne Dá Derga), а также в «Анналах четырёх мастеров» (ирл. Annala na gCeithre Máistrí) и «Старинé мест» (др.‑ирл.Din(d)senchas). Последние два сообщают, что Самайн в древней Ирландии был связан с поклонением злому богу Кром Круаху (др.‑ирл. Cromm Crúaich), чей каменный идол возвышался на равнине Маг Слехт (др.‑ирл. Magh Slécht). Перед этим идолом приносились в жертву первенцы, в обмен люди ждали щедрого урожая. А в один Самайн сам Верховный король Ирландии Тигернмас умер во время ритуала возле идола, а с ним три четверти его людей в придачу. Переусердствовали, наверное.

Мотив ритуальной смерти правителя во время важного праздника является весьма распространенным в кельтской мифологии в целом, не только в ирландской. Вероятно, он проистекает из старинного кельтского обычая, согласно которому восшествие на трон воспринималось не как восхождение на вершину пирамиды власти, но как ритуальный брак короля с землей (в буквальном смысле) — матерью всего живого, родительницей и кормилицей, без щедрости которой люди погибнут. Король здесь выступал не столько как господин, повелитель, сколько как слуга народа, гарантия его процветания, ведь земля кормила всех. В этом ключе сюжет о принесении в жертву короля на празднике, призванном задобрить силы смерти и зимы, выглядит объяснимо — мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Вернее, отдать концы. Историки полагают, что подобная практика принесения в жертву «отбывшего свой срок» или не оправдавшего доверия правителя вполне могла существовать в ранней истории кельтов. Затем ее заменило символическое «умерщвление» чучела, символизирующего короля, как у нас на Масленицу. Я лишь добавлю, что нам, жителям XXI века, есть чему поучиться у древних кельтов — представьте, как подобная практика подстегнула бы некоторых современных чиновников!

Продолжение следует...