Истории из жизни

Сделав разворот на 360 градусов, автобус остановился у обочины. Народ, от столь резких выкрутасов проснулся и, решив, что это плановая остановка, весело засобирался на перекур. Водитель открыл двери. Все шумно высыпали наружу. Кто курит, кто болтает. Я стою со всеми и молча, смотрю на водителя, он смотрит на меня. Только мы с ним знаем, что чуть было, не произошло. Водитель снегом умыл лицо. Постоял в задумчивости и неторопливо забрался в кабину. Я, накурившись, поднялся в салон и уселся на своё место…, место слева у окна, и мы поехали дальше.

Ну что ж…. Значит не в этот раз.

Недавно прочёл строки у одной виршеплётки: «Я пред тобою на коленях свой обнажаю идеал…», — и шарахнуло током воспоминаний…

Совокупление с творческими женщинами — это всегда праздник. Вам когда-нибудь читали свои стихи в ванной? А ночью на школьном стадионе? А в сугробе на городской набережной? Тогда завидуйте молча, хотя завидовать тут нечему. Я не хвастаюсь. Был бы лжецом, для литературного изгиба сказал бы что это была одна и та же женщина, но нет. Не врал, не вру и врать не буду. Слушать стихи — самое утомительное занятие в мире.

Самым запоминающимся, пожалуй, был грех с одной бардессой. Барышня застонала, резко соскочила с кукумбера, схватила гитару и вжарила «как здорово что все мы здесь сегодня собрались» …

Чтобы вы правильно понимали — ни через пять минут, ни через три… Сразу. А мы только что с фестиваля вернулись, где её и подобрал прицепом.

Песни под гитару ещё там заебали, но на первый раз стерпел. Я раньше три шанса людям давал, но тут изменил себе впервые. Когда при втором свидании концертная программа повторилась, я слился из «зрительного зала» и разлюбил бардовскую песню окончательно.

© AZvorskiy
он же Петроff (Oldloki) https://vk.com/petro_ff

P.S. Спасибо нежданно появившимся двум первым донатерам. Было очень приятно.

В общем, теперь наш склад «крышует» банда из пяти усатых бойцов. Рекомендую.

p.s. свой "туалет" коты сделали на улице, так что в помещении характерного запаха нет.

На одной из маленьких площадок в студгородке собирались любители мини-футбола, как это сейчас называют. Играли матчи трое на трое, по 10 минут или до 2-го гола. Ставка - по 20 копеек с игрока. Мы настолько редко проигрывали, что "футбольная общественность" ограничила нас тремя играми в день. Так решили пятикурсники, а с ними спорить было нельзя. Обычного выигрыша - 60 копеек, каждому из нас хватало на пару кружек пива и два бутерброда.

Нам с Федотом было по 19 лет, а Пану - 23. У него была неспортивная внешность: ранняя лысина и наметившееся пивное брюшко.

Пан поступил в институт после армии. А до армии он, выпускник футбольной школы московского "Торпедо", успел поиграть в дубле "мастеров" знаменитой команды. Но об этом мало кто знал. От спортивной кафедры Пан "закосил" и по моей протекции записался в турклуб. Раз в семестр Пан ездил со мной на двухдневный институтский турслет, пил там винцо, слушал гитаристов, а мой хороший приятель - председатель турклуба выписывал ему справки для получения зачета по физкультуре.

Наш путь лежал через стадион. В это время там, на большом футбольном поле, команда нашего института страдала от спортивной злости другой вузовской команды.

В воротах стоял Кулеш. Он был хорошим вратарем. Поэтому тренер футбольной команды уберег его от отчисления и добился, чтоб оставили на второй год на втором курсе. Так Кулеш стал нашим одногруппником.

Проходя мимо, мы увидели, как Кулеш в рискованном броске снял мяч с ноги стройного "лица африканской национальности". И Кулеш увидел нас.

“Пан, - закричал вратарь - выручай, лумумбы совсем прижали!”

“Много осталось играть?” - спросил Пан.

“Минут тридцать”.

“Пожалуй, отбегаю”.

“Тренер,- опять закричал Кулеш - убери с поля этого правого края. Он - дырка! Хороший человек вместо него сыграет!”

Пан закатал штанины брюк, снял рубашку, оставшись в майке, и выбежал на поле как был, в своих остроносых туфлях "мокасинах", которые вышли из моды, пока он служил в армии. Он встал на правый край, в защиту.

Уже через несколько минут игры стройный африканец, игравший по этому краю в нападении, перестал приближаться к Пану, а после и вовсе затерялся где-то в центре поля. Пан стал бегать к центральному кругу и там отбирать мяч у противника.

А однажды, приняв мяч, он наискосок поля пробежал, жонглируя им с носка на носок, к чужой штрафной и, обманным движением уложив защитника на траву, пробил под перекладину.

Стоявший рядом с нами тренер забился в истерике:

“Кто такой? Почему я его не знаю!? Вы его знаете? Как его фамилия?”

Федот скорчил умильную рожу и сказал:

- “Он к вам ходить не сможет. Шахматист он, все время на турнирах играет.”

Расчет был верный. Все знали, что самый авторитетный человек на спорткафедре - тренер по шахматам. Футбольному не светило, и он замолчал, расстроившись.

Игра закончилась вничью, что для сильной команды университета им.Лумумбы равнялось проигрышу.

Усталого Кулеша, всего в ушибах и синяках, мы взяли с собой к "Петровичу". Денег у Кулеша, как всегда, не было. Он был не только хорошим вратарём, но и поэтом. Под пиво он громко, на весь зал, читал свои новые стихи. Вторую и третью кружку ему купили в складчину благодарные посетители пивной.

Он сказал, что шум сверху идет, точно от нас. Мы спросили, был ли шум в этот день и в какое время. Он ответил, что шум был в районе обеда. В этот день ребенок был в саду и в момент разговора он там и оставался. Предложили ему подняться к нам и убедиться, что ребенка нет, т.к. он в саду. На что сосед ответил, что мы ему всё врём, ни в какой сад ребенок не ходит, а сейчас мы его специально куда-то увели, чтобы его обмануть. И вообще, вот у его дочери было психическое заболевание, он его вылечил уколами, а мы не захотели своего лечить, и поэтому ему с нами разговаривать не о чем.

Я спросил, понравится ли ему, если я на него жалобы писать буду? Он ответил, что я могу писать куда хочу, у него ребенок взрослый (у него дочь 12-13 лет) и бояться ему нечего.

Собственно, нам стало уже точно понятно то, о чем мы раньше догадывались. Адекватность и наш сосед - это слова не близкие.

Ну я взял и написал на него в опеку, что дочь во дворе с другими детьми не видел ни разу, что она не здоровается с соседями, избегает взгляда в глаза и что отец по его же собственным словам ей уколы успокоительные ставил. В жалобе ничего не придумал, написал, как есть.

Потом еще в полицию написал, что данный гражданин из неприязни к моему четырехлетнему сыну злоупотребляет своим правом подачи жалоб в гос органы с целью нанести вред ему и другим членам моей семьи. В обращении попросил принять меры для обеспечения психологической и физической безопасности моей семьи.

А сегодня раздается мне звонок от сотрудницы органов опеки и попечительства, с которой я уже много раз взаимодействовал и давал объяснения по жалобам от соседа. Говорит: "Автор Авторович, будьте, пожалуйста, очень осторожны. Жену провожайте и ребенка одного никуда не пускайте. Я только что пришла к вашему соседу с проверкой по вашей жалобе, он дверь открыл, но в квартиру не пустил. Сразу начал орать, что без решения суда к себе домой никого не пустит. А когда я уже собиралась уходить, он в спину сказал: "Передайте вашему заявителю, что я в афганистане воевал, мне бояться нечего. Мне проще его убить, на годик на СВО сходить, и мне потом ничего не будет".

Сотрудник опеки сказала, что об угрозе укажет в своем отчете по итогам визита. И будет организовывать совместный выход к этому соседу с полицией.

Я собрался и поехал в районный отдел полиции, написал заявление на соседа об угрозе убийством. В заявлении указал, что обращался уже ранее по поводу преследования, и что угроза была передана через должностное лицо (сотрудника опеки).

Человек просто мог перестать строчить бесконечные жалобы и всё бы закончилось. По факту поднял себе же самому проблем, показал себя неадекватным перед сотрудником опеки и заработал как минимум пристальное внимание к своей семьи от опеки, а может быть еще и уголовку поднимет (хотя в это я не очень верю, честно говоря).

Конечно, хочется верить, что угрожал он с целью на меня повлиять, а не с целью донести реальную угрозу, но когда с такими нестабильными людьми дело имеешь, иногда страшно становится.

Продолжаю вести наблюдение.