Видный американский экономист Отто Маллери, выступая 29 декабря 1931 года на весьма закрытом бизнес-форуме в Вашингтоне, заявил: «Ни одно правительство никогда ещё не приостановило ни одного кризиса иным способом, кроме войны. И если подобный выход из кризиса представляет собой опасность, опасно также не попытаться этого сделать».

Сама война с её огромными требованиями, предъявляемыми промышленности, сельскому хозяйству, транспорту и т. д., создаёт чрезвычайный рынок сбыта для задыхающихся от кризиса перепроизводства капиталистических предпринимателей. «Война порождена не злой волей хищников-капиталистов, хотя она несомненно только в их интересах ведётся, только их обогащает» (Ленин).

«Война более всего похожа на торговлю», — писал в одном из своих писем Марксу Энгельс. В наше же время война с точки зрения капиталистических интересов уже не только торговля, но, выражаясь словами военного теоретического органа германской буржуазии «Оборона и знание» (май 1931 г.), «хозяйственное предприятие крупнейшего масштаба».

«С точки зрения трезвого экономиста, — писал этот журнал Веймаровской республики за 10 лет до начала самой ужасной войны в истории человечества, — война является хозяйственным предприятием крупнейшего масштаба... Перефразируя известное изречение Клаузевица, можно сказать: война есть продолжение хозяйствования другими средствами».

С этой «хозяйственно-экономической» точки зрения буржуазия подходила всегда. Герберт Уэллс в одном из своих романов «Самодержавие мистера Паргема» приводит рассуждения Кемелфорда — владельца химических предприятий. «Мы, — говорит мистер Кемелфорд, — с нашей огромной сетью предприятий позаботимся о том, чтобы они (суверенные державы) получили этот газ в изобилии — хороший, надежный газ по приемлемым, дешёвым ценам, всё количество, какое им понадобится, и даже больше того!.. Мы совершенно так же продаем газ, как другие поставляют на армию говядину или капусту... Каждый убитый газом человек принесет нам в среднем сумму от 4 пенсов до 3 шиллингов 10 пенсов, смотря по тому, с какими державами придётся иметь дело, — за выделку, хранение на складе и доставку газа. Разумеется, мои расчёты приблизительны. Большее число погибших понизит, разумеется, стоимость на единицу».

Эти рассуждения героя из романа Уэллса не являются лишь плодом литературной фантазии английского фантаста. По данным «Ежегодника союза германских воинов» за 1930 г. приведены расчеты стоимости Первой мировой войны 1914-18 гг. Из этих расчётов видно, что мировая война стоила 1.037.942 млн. золотых марок. Из них 700 млрд. золотых марок ушло на оплату военных поставок. В войне было убито 10 млн. человек. Таким образом убийство каждого человека принесло мировому капиталистическому хозяйству 100 тыс. зол. марок. В то же время воспитание одного человека примерно до 16 лет обходится родителям, школе и государству около 15 тыс. золотых марок. Отсюда ясно, что куда выгоднее делать пушки для убийства людей, чем строить школы для их воспитания.

Не приходится доказывать, какие огромные прибыли наживает промышленность во время войны. В новой войне круг так называемой военной промышленности будет несравненно шире, чем в войне 1939-1945 гг. И потому новая война означает создание чрезвычайного рынка не только для металлургической, машиностроительной, химической и прочих отраслей промышленности, работающих непосредственно на «потребности» уничтожения людей, но и для «мирного» производства зубной пасты, бритв, мыла, автомобилей, цифровых девайсов и программ и т. д. Ненасытный Молох войны пожирает всё — начиная от дронов и кончая «берцами тактическими облегчёнными», которые наденут миллионы, идущие умирать во имя интересов своих «отечеств». Солдат, приносящий прибыль самим фактом своего нахождения на фронте и фактом своей гибели, «бесплатно» получает современный камуфляж, экипируется, имеет другое вещевое довольствие.

Необходимость Второй мировой войны солидный американский альманах «North American Review» обосновывал следующим образом:

«Я не вижу, чего здесь опасаться, — писал автор некий Г. Пейтон Вертенбейкер. — Большая часть затрат будет касаться военного имущества, которым все правительства мира всё равно запасаются. Если оно не будет уничтожено в войне, его всё равно уничтожат для того, чтобы дать место новому… . Остальные затраты будут относиться к уничтожению отдельных предметов: здесь церковь, там 2-3 фабрики, что в общем составляет небольшую сумму в сравнении с той легкомысленной расточительностью и уничтожением, применяемыми... в мирное время при существующей экономической системе. Во время войны дела некоторых стран всегда улучшаются. Это открыли Соединённые Штаты после войны 1914 года. Большинство стран мира в настоящее время настолько не удовлетворено существующими условиями бизнеса, что для них имеет смысл рискнуть испробовать перспективу войны».

Вывод из всех этих рассуждений довольно откровенный: «Когда я пытаюсь найти практическое дело, которое могло бы возвратить на землю добрые времена, я нахожу только одно средство нам нужна новая война, которая продолжалась бы дольше, убила бы больше людей, разрушила бы больше церквей и обошлась бы дороже, чем последняя».Под добрыми временами автор понимает, разумеется, сохранение времён с капиталистическими порядками.

"Но, увы и ах, зарплаты аномально занижены и сейчас. И более того, они примерно равны советским. Правда, теперь дешевле еда, несоизмеримо дешевле одежда и электроника. Но зато появились новые траты, о которых в СССРе не знали."

Есть мнение, что зарплаты занижены потому, что более 80% населения (а среди старшего поколения и под сотню) живёт в собственном жилье. Нет расходов денег на аренду. А значит, работодателю (особенно в замкадье) не нужно закладывать эти деньги в зарплату - народ и так пойдёт, ведь жёсткой нужды в деньгах нет, на еду-одежду-квартплату хватает и ладно - многие это терпят...
И решение вроде бы есть очевидное - поднять резко и директивно МРОТ и зарплаты в госсекторе (чтоб конкурировать с частниками, вынуждая их тоже поднимать з/п, чтоб народ не уходил) - но подобные простые и очевидные решения не учитывают менее очевидные последствия (захлебнёмся в инфляции). Плюс тот факт, что с ростом доходов растёт и спрос на импорт, а это ущерб экономике, утечка капиталов, а значит, и снова меньше денег на зарплаты становится. Наконец, если и резко поднять зарплаты, и резко ограничить импорт жёсткими пошлинами, как это делают сейчас, то сталкиваемся с тем, что внутреннее производство за спросом не поспевает (а значит, всё та же инфляция, цены растут гораздо быстрее, чем производства), мало квалифицированных кадров (и многие на СВО) и ещё меньше квалифицированных управленцев (тут цензурными словами уже проблемно выразить всю глубину жопы). И тут сталкиваемся с той самой сакраментальной фразой: "Можно. А зачем?" Частник не будет заниматься инвестициями в производство без уверенности в том, что они окупятся сполна. А если есть менее полезный для страны, но более прибыльный вариант вложений - то вообще не будет. И для того, чтобы вот это вот всё отрегулировать и заставить нормально работать, как в Китае, нужно дохрена микроменеджмента с режимами налогообложения для реального производственного сектора, льготами, субсидиями и жёсткими санкциями за наебалово (простите), может, не расстрелы, как в КНР (хотя неплохо бы), но и не смешные нынешние сроки.

Сколько стоит твоя жизнь? Для большинства — это философский вопрос. Для корпорации Ford в 1970-х — это был вопрос бухгалтерского учета. Они не просто задали его, они вывели точный ответ. Это не сценарий для фильма. Это история о том, как калькулятор стал смертоноснее любого оружия, а в графе "расходы" оказались человеческие жизни.

В 1971 году на дороги Америки выехал Ford Pinto. Компактный, дешевый, он должен был стать ответом на растущую популярность европейских и японских малолитражек. Он стал символом эпохи. Символом корпоративной халатности, граничащей с умышленным убийством. Проблема скрывалась в конструкции: инженеры, в погоне за экономией, разместили бензобак позади заднего моста, практически у самого бампера.

Это решение превратило автомобиль в бомбу замедленного действия. Любой удар сзади, даже на небольшой скорости, мог пробить бак и превратить салон в огненный факел. Двери заклинивало, и пассажиры оказывались в ловушке, сгорая заживо.

Самое страшное — в Ford об этом знали еще до старта продаж. Внутренние краш-тесты показывали катастрофические результаты. Инженеры предложили простое решение: установить пластиковый щит между баком и мостом. Цена вопроса — $11 на одну машину.

Но топ-менеджмент смотрел не на чертежи, а на финансовые отчеты. Вместо того чтобы отозвать партию, они достали калькуляторы. То, что они сделали дальше, вошло в историю как «Меморандум Пинто».

Аналитики Ford хладнокровно подсчитали:

• Предполагаемое количество смертей от возгорания: 180.

• Компенсация за одну смерть (по оценке госагентства): $200,725.

• Предполагаемое количество серьезных ожогов: 180.

• Компенсация за одну травму: $67,000.

Общая сумма предполагаемых выплат пострадавшим: $49.5 миллионов. А стоимость установки детали за 11 $ на все проданные автомобили: $ 137 миллионов.

Вывод был очевиден. Позволить сотням людей сгореть заживо было почти в три раза дешевле, чем исправить дефект. Они выбрали прибыль. Люди горели, а акции росли.

Правда вскрылась в 1977 году благодаря расследованию журналиста Марка Дауи. Разразился скандал, который навсегда запятнал репутацию Ford и стал хрестоматийным примером того, что у корпораций нет души. Только смета.