Если честно, я проигнорировал предупреждающие знаки. А как иначе? Шэрон была идеальна — или, по крайней мере, казалась идеальной в то время. Она красива в той классической манере, которая заставляет людей оборачиваться. И умна. У нее острое чувство юмора, которым можно проткнуть кого—нибудь насквозь, и она точно знает, как им пользоваться.
Мы встречались уже восемь месяцев. Конечно, может быть мы поторопились, но что—то просто щелкнуло. С нашего первого свидания я понял, что хочу, чтобы она была в моей жизни. Она казалась мне полным комплектом — кем—то, с кем я действительно мог бы построить будущее.
Оглядываясь назад, я понимаю, что были мелочи, на которые следовало обратить больше внимания.
Это случилось на нашем четвертом свидании. Мы сидели у нее на диване, пили вино, когда она заговорила.
— Наверное, мне стоит тебя предупредить кое о чем, — сказала она, крутя бокал.
Я приподнял бровь, уже наполовину влюбленный в нее:
— Я не самый… легкий человек, со мной не просто спать рядом, — сказала она.
Я рассмеялся, думая, что она шутит:
— Не волнуйся, я уже делил кровать с храпунами. Думаю, я справлюсь.
Она покачала головой, на ее губах играла легкая улыбка.
— Это не храп. Я разговариваю во сне. Иногда я двигаюсь или… ну, бывало, что я случайно давала людям пощечины.
— Бить людей, ахах? Звучит как профессиональный риск, — поддразнил я.
Она посмотрела на меня — наполовину серьезно, наполовину весело.
— Я просто говорю, что это уже случалось. Если ты решишь остаться, я тебя предупредила.
На тот момент я не придал этому особого значения. Это звучало безобидно, даже мило. Но оглядываясь назад… да, мне следовало отнестись к ее словам серьезнее.
В первый раз, когда я остался у нее ночевать, я ожидал пощечины, чтобы подшутить над ней по этому поводу на следующее утро. Но в основном та первая ночь прошла без происшествий. Она немного ворочалась, бормоча что—то бессвязное — «не красная» и «не дай ей упасть». Я не заметил ничего особенного.
В течение следующих нескольких недель ее странности начали проявляться все больше. Однажды ночью я проснулся от того, что ее рука ударила меня прямо в грудь.
— Какого черта? — проснувшись, пробормотал я растерянно.
Шэрон спала, ее рука безвольно лежала на кровати.
На следующее утро я сказал об этом за завтраком.
— Итак… ты ударила меня ночью.
Она чуть не подавилась кофе, ее глаза расширились от притворного ужаса.
— Ага. Полный отстой. Тебе приснилось, как ты с кем—то дерешься?
Она усмехнулась, покачав головой:
— Может быть, мне приснился Аарон?
Аарон был ее бывшим мужем. Она не особенно говорила о нем, но, насколько я понял, их развод был тяжелым. То, как она произнесла его имя — полушутя, полугорько — заставило меня задуматься, не было ли в этой истории чего—то большего.
Но я посмеялся. В то время это не казалось чем—то примечательным.
Были некоторые странные знаки, но настолько неявные, что я не распознавал их сути.
Через несколько недель совместной жизни Шэрон снова подняла эту тему.
— Я не шутила насчет сна, ты знаешь, — сказала она ночью, когда мы собирались спать.
— Я знаю, — ответил я, накрываясь одеялом, — Честно говоря, это не так уж и плохо. Это даже мило.
Ее улыбка на секунду померкла:
— Просто… не пугайся, если я скажу что—то странное, ладно?
Я ободряюще сжал ее руку:
— Шэрон, это не проблема, правда. Я думаю, ты идеальна, и никакие твои слова во сне этого не изменят.
Она снова улыбнулась, но на этот раз улыбка не коснулась ее глаз.
В то время я думал, что в этом нет ничего такого. Теперь жалею, что не отнесся к тому моменту более серьезно.
Первые несколько недель пребывания у Шэрон все было вполне нормально. Да, она беспокойно спала — ворочалась, переворачивалась, даже бормотала. Но я решил, что это просто часть ее «странного» очарования.
Но затем темы ее «разговоров» резко изменились.
Сначала она говорила что—то вроде «положи это» или «приведи кошку» — безобидная ерунда — и я смеялся над этим на следующее утро. Но однажды ночью, примерно через месяц, я проснулся и услышал нечто другое.
— Он под дубом, — пробормотала Шэрон тихим и ровным голосом.
Я моргнул, сонно и растерянно.
Ответа не было. Она лежала неподвижно, дыхание медленное и ровное.
Я сел и наклонился поближе.
Ничего. Она больше ничего не сказала, просто перевернулась и плотнее завернулась в одеяло.
На следующее утро за завтраком я поднял эту тему.
— Ты сказала что—то странное во сне прошлой ночью, — сказала я ей.
Шэрон приподняла бровь, отпивая кофе.
— Это было… странно. Ты сказала: «Он под дубом».
Она наклонила голову, словно пытаясь понять, шучу ли я.
— Хм, действительно странно. Может, речь шла о домике на дереве или о чем—то в этом роде.
— Ты помнишь, что тебе снилось?
— Нет. Я не запоминаю. Ты же знаешь, как это бывает.
Я кивнул, но ее ответ меня не устроил. Было что—то притворное в том, как она отмахнулась — слишком небрежно, словно пыталась перевести разговор.
Через неделю я проснулся от того, что она ходила вокруг кровати, словно пыталась измерить шагами комнату.
— Шэрон? — прошептал я, потирая глаза.
Я потянулся к прикроватной лампе, но как только я нажал кнопку включателя, она замерла на месте.
— Не надо, — резко сказала она.
Она не ответила. Мгновение она просто стояла там, затем забралась обратно в кровать, ее движения были резкими и роботизированными.
На следующее утро я оставил свои мысли при себе. Я хотел спросить ее о том, что она сказала ночью, но что—то подсказало мне этого не делать.
После этого все стало еще хуже.
Однажды ночью она села прямо в постели и снова начала бормотать.
— В двух милях от шоссе, — сказала она, ее голос был спокойным и ровным. – Это удобнее делать, когда земля мокрая.
На этот раз я даже не пытался ее разбудить. Я просто лежал, уставившись в потолок, чувствуя, как волосы на затылке зашевелились.
Когда она, наконец, перевернулась и замолкла, я встал и пошел на кухню. Мои руки тряслись, когда я наливал себе стакан воды.
Что, черт возьми, происходит?
Переломный момент наступил несколько ночей спустя.
Я проснулся и увидел, что Шэрон сидит на краю кровати, спиной ко мне.
— Я же говорила, что это не сработает, — прошептала она.
Она не обернулась. Она наклонила голову, как будто слушала кого—то невидимого.
— Он сказал, что разберется с этим, но не сделал этого. Теперь это моя проблема.
— Шэрон, с кем ты разговариваешь? — спросил я.
Она не ответила. Вместо этого она встала и вышла из спальни. Я не пошел за ней. Я, замерев, сидел в комнате, слушая, как ее шаги стихают в коридоре.
Когда я проснулся, она уже была на кухне, напевала себе под нос и переворачивала блинчики. Увидев меня, она подняла глаза и улыбнулась:
Я заставил себя улыбнуться в ответ, но мой желудок скрутило. Я не мог перестать думать о том, что она сказала во сне.
Ночь, когда я понял, что что—то не так, началась как обычно. Шэрон быстро уснула, свернувшись калачиком, а я листал ленту в телефоне. Все казалось нормальным, пока я не услышал ее голос.
Сначала я подумала, что она говорит со мной.
— Я зажала ему нос, — сказала она.
Ее голос был тихим, холодным, монотонным.
— Это не заняло много времени. Он некоторое время сопротивлялся, но потом перестал.
Я повернулся к ней. Шэрон все еще лежала на боку, медленно дыша.
Ее голос был едва слышен.
— Стащила его вниз по насыпи. Почва была мягкая — идеально для копания.
— Какого черта? — пробормотал я себе под нос.
Остаток ночи я не мог уснуть
На следующее утро я сказал ей:
—Ты снова разговаривала во сне прошлой ночью.
Шэрон выглядела удивленной, подняв глаза от своего кофе.
— О, нет, правда? Что я сказала на этот раз? Надеюсь, это не было что—то постыдное.
— Ты… ты что—то сказала о том, что кого—то задушила. И вырыла могилу.
— Это, конечно, странно. Может, приснился кошмар на фоне криминальных шоу, которые я видела. Ты же знаешь, сколько я смотрю Netflix.
Она фальшиво рассмеялась.
— Ты не помнишь, что тебе снилось? — напирал я.
— Нет, извини. Честно говоря, Крис, я никогда не помню ни одного своего сна.
Я кивнул, но подозревал, что она не всё мне рассказала.
Несколько ночей спустя я снова проснулся от ее голоса.
— Макс, — сказала она. Ее тон был спокойным и отстраненным.
Я сел в постели, по коже побежали мурашки.
— Он за старым амбаром, — продолжила она. — Тот, что с синей дверью.
Имя было знакомым. Молодой человек по имени Макс пропал много лет назад во время похода. Его дело до сих пор не раскрыто.
На следующее утро я не поднимал эту тему. Я не знал, как. Но я не мог выкинуть ее слова из головы.
Я погуглил имя Макса на своем телефоне. Его исчезновение произошло в соседнем округе. В отчетах не упоминался амбар или синяя дверь, но другие детали, упомянутые Шэрон, соответствовали описанию местности, где его видели в последний раз.
Несколько дней спустя я набрался смелости предложить Шэрон кое—что. Она улыбалась, когда я только подошел.
— Ты никогда не думала о проведении исследования сна? — осторожно спросил я.
— Зачем мне это делать, Крис?
— Я не знаю. Просто… ты говоришь очень странные вещи во сне. Может, это стресс или что—то еще.
— Я в порядке, — сказала она, качая головой. — Ты слишком много об этом думаешь.
— А как насчет записи? — спросил я. – Просто чтобы самой послушать.
Ее лицо мгновенно потемнело.
— Нет. Конечно, нет. Это вторжение в личную жизнь.
— Если ты когда—нибудь запишешь меня без моего разрешения, Крис, нашим отношениям конец. Я серьезно.
Наши взгляды встретились, я кивнул, и мы продолжили свой день. Однако внутри мой мир рушился.
В ту ночь, после того как она уснула, я не мог сдержаться. Я положил телефон под подушку на ее стороне кровати и нажал «запись».
На следующее утро, пока Шэрон принимала душ, я воспроизвел аудиофайл.
Сначала это были просто помехи. Затем, около 2 часов ночи, раздался ее четкий голос.
— Нина слишком много кричала, — пробормотала Шэрон. – Быстро — пришлось действовать быстро. Никаких ошибок.
Нина. Я слышал про нее. Девушка—подросток с таким именем исчезла пять лет назад, и ее дело все еще было открыто.
«Нет, этого не может быть», — подумал я. Это невозможно.
Я больше не мог это игнорировать. Мне нужно было узнать, правда ли то, что она говорит.
В тот день я поехал в одно из мест, которые описала Шэрон: амбар с синей дверью. Это было недалеко — около двадцати минут от города.
Я нашел его достаточно легко. Здание было старым и обшарпанным, его дверь выцвела до тускло—серого цвета.
За амбаром была небольшая роща. Почва под деревьями выглядела свежевскопанной.
Я сказал себе уйти, но не смог. Я схватил ближайшую палку и начал копать грязь.
Мне не пришлось долго ковыряться. Запах — резкий и узнаваемый — сразу ударил мне в лицо. Затем я увидел его: рваный, испачканный грязью кусок ткани, прилипший к тому, что я мог описать только как… останки.
Я отшатнулся. Голова закружилась, пока я пытался осознать то, что вижу.
Я не мог остановиться. Каждый вечер после того, как Шерон засыпала, я включал на телефон диктофон. И каждое утро, пока она принимала душ или готовила кофе, я прослушивал то, что она говорила.
— Она все плакала, поэтому мне пришлось сделать это быстро. Это было грязно, — сказала она. – Она сейчас в карьере. Под водой.
Имена менялись, но шаблон не менялся. Каждую ночь Шэрон шептала что—то леденящее, что—то конкретное.
— В корнях, вот в чем фокус, — сказала она однажды ночью. – Никто никогда не проверяет, что находится под корнями.
Каждое утро я просыпался в большем страхе, чем в предыдущее.
Аудиофайлы накапливались, каждый из них был частью ужасающей головоломки. Я больше не мог этого отрицать. Это были не сны.
Шэрон начала замечать, что что—то не так.
— Ты что—то молчалив в последнее время, — сказала она однажды утром, подавая тарелку с яичницей.
— Просто устала, — пробормотала я, избегая ее взгляда.
— Ты все время уставший в последнее время, — сказала она, наклонив голову. – Тебя что—то беспокоит?
— Нет, — солгал я. – Ничего.
Она изучала меня мгновение, ее взгляд был острым и немигающим, а затем она улыбнулась.
После этого я почувствовал, что она стала более пристально за мной наблюдать, словно ожидая, когда я оступлюсь.
Однажды ночью она меня застукала.
Я думал, она спит. Я сидел на диване, наушники вставлены в телефон, и слушал последнюю запись.
— Я сказала ему, что разберусь с этим, — прошептала Шэрон на записи. – Но он не послушал. Мне пришлось убирать за ним.
От звука ее голоса у меня по коже побежали мурашки.
Я подпрыгнул, выдергивая наушники из ушей. Шэрон стояла в коридоре, скрестив руки на груди.
— Ничего! — быстро ответил я, заблокировав телефон и засунув его в карман.
— Нет, — пробормотал я. – Я просто… просматривал соцсети.
Она не двигалась. Выражение ее лица не менялось. Она просто стояла там, уставившись на меня.
— Дай мне взглянуть на твой телефон, — наконец сказала она.
— Что? — спросил я, нервно смеясь.
— Я сказала, дай мне свой телефон, Крис.
— Потому что я думаю, что ты меня обманываешь.
Я встал, стараясь говорить спокойно:
— Шэрон, ты ведешь себя смешно.
— Я? — спросила она, делая шаг вперед. – Ты ведешь себя странно уже несколько недель. Избегаешь меня. Блокируешь телефон. Что ты скрываешь?
— Ничего! — сказал я. – Почему ты думаешь, что я…
— Тогда дай мне посмотреть, — сказала она, перебивая меня.
Слово прозвучало резче, чем я предполагал.
Голос Шэрон был холодным и ровным.
— Ты ведь меня записал, да?
Меня охватила волна страха.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Она сделала еще один шаг вперед.
— Пока я спала — ты меня записал. Признайся.
Она бросилась на меня, ее пальцы вцепились в мой карман. Я отшагнул, пытаясь оттолкнуть ее, но она была настойчива.
— Отдай его мне! — закричала она, и ее голос эхом разнесся по квартире.
Я вырвался из ее рук и побежал к двери.
Я не останавливался, пока не добрался до своей машины. Мои руки так тряслись, что мне потребовалось три попытки, чтобы вставить ключ в зажигание.
Выезжая с парковки, я оглянулся на здание. Шэрон стояла у окна и смотрела на меня.
Я не вернулся за своими вещами, даже за телефоном.
На следующий день я вошел в свою учетную запись в облаке с компьютера публичной библиотеки.
Шэрон, должно быть, нашла способ их удалить.
Я сидел, уставившись в пустую папку. Все улики, все доказательства исчезли.
Я не пошёл в полицию. Я не мог.
Что я должен был сказать? Что моя девушка призналась в дюжине убийств во сне? Что я нашел тело именно там, где она сказала? Они бы высмеяли меня — или, что еще хуже, подумали бы, что это моих рук дело. А без записей у меня не было ничего, кроме слов.
Вместо этого я сделал единственное, что пришло мне в голову: сбежал.
Я поехал в ближайший город, остановился в дешевом мотеле и провел остаток ночи, глядя в треснувший потолок и пытаясь понять, что, черт возьми, мне делать.
На следующее утро я купил новый телефон за наличные. Ничего особенного, просто базовая модель, которая могла звонить и иметь доступ к моему облачному аккаунту. Записи исчезли. Все файлы, которые я сохранил, были стерты.
Она нашла способ удалить их.
Неделями я оставался в мотеле, не высовывая нос и вздрагивая от каждого звука за дверью. Я просто знал, что Шэрон где—то там, наблюдает, ждет подходящего момента, чтобы нанести удар.
Я избегал социальных сетей, боясь, что она будет использовать их, чтобы выследить меня. Единственное, за чем я следил, были новости. Каждое утро я просматривал местные криминальные сводки, молясь, чтобы не увидеть ее имени или, что еще хуже, не услышать, что обнаружено еще одно тело.
Сначала ничего не было. Никаких пропавших без вести или исчезновений, никаких убийств. На мгновение я позволил себе поверить, что, возможно, я достаточно напугал ее, чтобы она остановилась.
Затем убийства возобновились.
Сначала это были мелочи: мужчина, найденный задушенным в своем доме, тело женщины, вытащенное из озера. Оба в соседних округах, обстоятельства жутко напоминали истории, которые Шэрон шептала во сне.
Я убеждал себя, что это просто совпадения. Так должно было быть.
Но потом это стало происходить рядом.
В моем родном городе пропала девочка—подросток, ее велосипед нашли брошенным на обочине дороги всего в миле от места, где я вырос.
Неделю спустя ее тело было обнаружено в неглубокой могиле в роще деревьев.
Я не мог дышать, когда увидел отчет. Сайт полностью соответствовал описанию Шэрон: «В корнях, вот в чем фокус. Никто никогда не проверяет под корнями».
Это была она. Закономерно.
Переломный момент наступил, когда в новостях сообщили об еще одной жертве — моем кузене Райли.
Мы с ним не были близки, но мы выросли вместе. Он была из тех людей, которые освещали каждую комнату, в которую входили, — всегда улыбаясь и смеясь.
Когда я увидел его имя в ленте новостей, у меня словно выбили почву из—под ног.
Репортер сказал, что его нашли около той же рощи, где обнаружили тело подростка. Они не дали никаких подробностей, но я уже знал, чего они не говорят.
Несколько дней я не мог ни есть, ни спать. Все, о чем я мог думать, был Райли — что я мог предотвратить это, если бы сделал что—нибудь раньше. Если бы я пошел в полицию или рассказал кому—нибудь, кому угодно, о том, что говорила Шэрон.
Но я этого не сделал. Я сбежал как трус, и теперь Райли мертв.
Чувство вины было невыносимым.
Я совершил много ошибок в своей жизни, но побег от Шэрон — это, наверное, худшая из них.
Я думал, что уход спасет меня. Я думал, что это не даст ей узнать, как много я знаю. Но, правда в том, что это не спасло Райли. Это никого не спасло.
Я больше не могу держать это в себе. Мне все равно, если мне никто не поверит, или если люди подумают, что я сумасшедший. Даже если это сделает меня мишенью — я должен кому—то рассказать, должен что—то сделать.
Несколько дней я сидел здесь, пытаясь найти нужные слова. Слова, которые могли бы заставить поверить мне. Слова, которые могли бы остановить ее.
Но правда в том, что это уже не имеет никакого значения: Райли мертв, и это моя вина.
Я не могу перестать видеть ее лицо в новостях. Я не могу перестать слышать дрожащий голос моей мамы по телефону, когда она рассказывала мне, что произошло.
Я мог что—то сделать. Я мог остановить Шэрон.
Но я этого не сделал. Я сбежал.
Руки трясутся, голова гудит, грудь сдавливает, но мне нужно выговориться. Мне просто нужно, чтобы кто—то знал.
Ее зовут Шэрон. Она умная, красивая, идеальная внешне.
Она призналась во всем: Макс, Нина, все они. Она описала, как и где она это сделала. Я сначала думал, что это просто сны. Боже, я хотел верить, что это просто сны. Но я нашел одного из них. Я копал там, где она сказала копать, — и вот он.
Я пытался сбежать. Я думал, что если буду молчать, она остановится. Но убийства не прекратились.
Думаю, я хочу, чтобы кто—то узнал правду до того, как она меня найдет.
Потому что она это сделает.
Это всего лишь вопрос времени.
Я замираю, мои пальцы зависли над клавиатурой.
Я слышу звук бьющегося стекла. Шаги — медленные и спокойные, доносящиеся из кухни.
Меня затошнило. Трясущимися руками хватаю пистолет с тумбочки, чуть не уронив его.
Не знаю, выберусь ли я из этого. Если я исчезну, вы знаете почему.
Если кто—то это найдет, пожалуйста…
Не дайте ей уйти от ответственности.
Телеграм—канал чтобы не пропустить новости проекта
Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)
Перевела Худокормова Юлия специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
