– Не убивайся так, – наконец, сказала она. – Как будто первый раз палки себе зарабатывают. С больницей, видать, разделались, вот за нас и взялись. Если предупредят меня о приезде, я тебе скажу. Работай, пока можно, но гляди в оба. Они могут меня и не оповестить…
Надя поблагодарила начальницу робкой улыбкой. В последние недели Фрекен оттаяла к новому архивариусу. Девушка связывала это с фотографией, найденной в кабинете предшественника. На выцветшем снимке был запечатлён архивариус в обнимку с красивой женщиной, в которой только по подписи на обороте удалось узнать пожилую библиотекаршу. После недолгого раздумья Надя купила деревянную рамку, вставила в неё фотографию и подарила Фрекен. К её облегчению, библиотекарша не стала отчитывать девушку за похищение фото из архива. Она вообще ничего не сказала, лишь погрузилась в задумчивое молчание. Слов благодарности Надя так и не услышала, но с тех пор не стало выговоров и внезапных проверок. Не умея выражать чувства словами, Олимпиада Васильевна благодарила её действиями, и сейчас это было как нельзя кстати.
Спустившись в архив, девушка окинула владения уже немного другим взглядом. Надя не сомневалась, что так или иначе администрация сюда пролезет, а значит, всё должно было выглядеть… обычно. Как будто она просто архивариус, разбирающий и индексирующий завалы десятилетней давности. К счастью, основная работа по решению загадок прошлого архивариуса теперь легла на плечи Эльдара, и Надя зажила самой непримечательной жизнью. Совпало – лучше не придумаешь.
Заполнив форму с перечислением отсутствующих папок с протоколами и повреждённых временем документов, архивариус заперла кабинет предшественника и продолжила инвентаризацию. Про вещи почившего на время можно было забыть – не было никакой гарантии, что администрация не придёт прямо сегодня. Они наверняка понимали, что письма поставят библиотеку на уши.
Однако пришёл нежеланный визитёр ранним утром следующего дня, Олимпиада Васильевна едва успела предупредить Надю. Неприятный молодой человек, карточку отца которого Надя всё-таки нашла, и теперь про себя называла его не иначе как Петровичем. Так он превращался в слесаря из анекдотов, и угрожающие взгляды больше не пугали. Теперь он больше раздражал. Копался в её архиве, искал к чему придраться, мешал работать. Мысли девушки не покидали архив, даже когда она вынужденно поднималась наверх, в основные библиотечные отделы. Олимпиада Васильевна помогала как могла: повесила на двери второго этажа предупреждения и снова взяла на себя все три библиотечных отдела. Администрация усилий не оценила.
Надя каждый день контролировала обыски в архиве и кожей чувствовала, как им это не нравится. Каждый день она слушала выговоры и претензии к состоянию архива, как будто лично громила его десять лет подряд. Каждый день она уходила из библиотеки измотанная и в сомнениях оборачивалась на двери. Как она могла быть уверенной, что вандализм не продолжается ночами? Оставалось только ждать, когда им это надоест.
– Может, они снова переключатся на больницу? – поинтересовалась Надя, не ожидая ответа. – Или на школу? Или на кого-нибудь ещё, наверняка в городе есть чем заняться!
– Тут всего один человек, они могут вечно в нашем подвале штаны просиживать, – покачала головой Олимпиада Васильевна.
Они были заняты распределением новых книг по стеллажам детского отдела. Колени пожилой Олимпиады плохо реагировали на осеннюю погоду, и Наде всё чаще приходилось оставлять архив, чтобы библиотекарша не проводила много времени на ногах.
– Только если этот твой дружок привлечёт их внимание, – добавила она. – Вот в него они бы с радостью вцепились.
– Дружок? – не поняла Надя. – Вы про Женю, что ли? С чего им в него вцепляться?
Олимпиада Васильевна смерила её уничижительным взглядом.
– Да кому твой педиатр нужен? Я про того говорю, кому не ты нужна, а архивы твои. Чем он вообще занят-то? Носа сюда не кажет уж сколько времени.
– Он… не знаю. Работает, наверное.
– Работает, как же. Всех медсестёр перетрахал и по второму кругу пошёл. Сколько лет, а ума нет. Хоть на глаза мне не попадается, и на том спасибо.
Под старческое брюзжание Надя невольно задумалась, когда она в последний раз видела Эльдара. По словам Лены, в общежитие он возвращался под самый комендантский час, если возвращался вообще, а в свободное от работы время шатался по городу. Соседке в какой-то момент это настолько надоело, что она отымела патологоанатома прямо на рабочем месте. Надя многое бы отдала, чтобы не слушать эту историю снова и снова каждый раз, когда на Лену находило настроение. Ей уже стало интересно, действительно ли всё было так, как соседка рассказывает, и это пугало.
– Наденька! – позвали её от стойки библиотекаря, и девушка с грохотом задвинула очередную книгу на полку.
– Я здесь! – крикнула она, не отходя от стеллажа. – Вы наконец-то закончили разграблять архив?!
– Проверка ещё идёт, – Петрович прошёл между стеллажами и кивнул Олимпиаде Васильевне. – Мне нужен ключ от кабинета архивариуса.
Надя повернулась к нему и удивлённо похлопала честными глазами.
– Вы про запертый кабинет в конце коридорчика? У меня нет ключа, я думала, он у вас. Только забыла запрос написать, не до того было. Спасибо, что напомнили, обязательно напишу. Как только вы освободите архив, первым делом займусь.
Гость пристально смотрел на неё, и Надя продолжила доброжелательно хлопать глазами, мысленно проклиная его на чём свет стоит. Вот ещё, ключ от кабинета он захотел. Сейчас Надя была настолько зла, что даже под пытками не сказала бы, где его спрятала, и открывать кабинет по собственной воле она уж точно не собиралась. Петрович же продолжал смотреть ей в глаза, словно пытаясь прочитать в них правду.
Олимпиада Васильевна переводила взгляд с одного на другую, и в конце концов выбрала сторону:
– Да всё равно ничего там не было, только его личные вещи. А после его смерти там и инвентаризацию проводить не надо. Ваши, – обратилась она к мужчине, – небось сами дверь закрыли, как всё вынесли, да и забыли.
– Какие «мы»? – рявкнула библиотекарша. – Тебе сколько тогда было, милок? У старших своих узнай, может, вспомнит кто, где ключ оставил. Десять лет прошло, как-никак. Вы целые хроники за это время «потеряли», а тут какой-то ключик. Но если так уж надо – лом в руки и вперёд! Только сначала – официальное предупреждение, и чтобы архив весь подняли в читальный зал от греха подальше. И чтобы без бумаг на вскрытие двери не возвращался, лично прослежу!
Петровичу как будто оплеуху зарядили. Он резко глотал воздух и таращился на библиотекаршу, сжимая и разжимая кулаки. Надя на секунду испугалась, что он действительно её ударит, но Фрекен явно наслаждалась вызванной реакцией и своей безнаказанностью. Напряжённое молчание прервали забежавшие в отдел школьники, и девушка незаметно выдохнула: он не станет скандалить при детях. Гость некоторое время посверлил обеих женщин взглядом, процедил, что на сегодня с архивом закончил и почти выбежал из зала, толкнув на выходе одного из ребят.
– Чуть ребёнка не снёс, так жить торопится, – усмехнулась Олимпиада Васильевна, тяжело поднимаясь. – Чего вам, болезные?
Надя, помахав знакомым детям, отошла к окну. Ей было интересно, куда отправится мужчина, а окна детского отдела как раз выходили на главное крыльцо. Он вышел, закурил, посмотрел на часы, собрался идти, но что-то привлекло его внимание. Остановившись на полпути, он повернулся куда-то в сторону и затянулся сигаретой. Надя проследила за его взглядом и заметила пару у памятника на площади. Высокий мужчина и кто-то ещё. Низкая женщина или девушка в длинной куртке, а может, подросток? С такого расстояния она не могла разобрать точнее, но Петровича эти люди сильно заинтересовали. Когда пара покинула площадь, он последовал за ними, и вскоре площадь опустела.
– Надежда! – окликнули её. – Во взрослый отдел пришли, иди узнай! И проверь, закрыт ли архив, а то с него станется.
Ключ архива приветливо торчал в замке. Чертыхнувшись, Надя спустилась и пробежалась по подвалу оценивающим взглядом. Кабинет архивариуса оставался запертым, на столе лежали вынутые из стеллажа папки, мусорная корзина полнилась пожелтевшими бумагами. Наводить порядок не имело смысла – завтра он снова придёт и продолжит здесь хозяйничать. Наде оставалось лишь покачать головой, выключить свет и уйти, по-настоящему закрыв за собой дверь.
Её куда больше интересовали люди, за которыми следил гость из администрации. То и дело возвращаясь к окну, она надеялась снова увидеть две фигуры в тёмных осенних куртках, но площадь пустовала.
Удача улыбнулась ей лишь к концу рабочего дня. Среди возвращавшихся с работы и просто гуляющих людей промелькнула уже знакомая пара, на этот раз в компании детской красной курточки. Крикнув Олимпиаде Васильевне, что сейчас вернётся, Надя прыгнула в сапоги и побежала на улицу.
Холодный ветер чуть не сшиб девушку с ног, и она запоздало вспомнила об оставленном в библиотеке плаще. Времени возвращаться не было – те люди могли уйти, – и она, потирая предплечья, поспешила на площадь, к яркой красной куртке. Девочка держала за руку женщину в длинном пуховике и тёмном платке и крутилась на месте от скуки. Женщина же беседовала с высоким молодым человеком, в котором Надя признала Эльдара. «Твою мать», – вздохнула она и прибавила шагу. Он и так не нравится Олимпиаде Васильевне, а теперь и администрация будет за ним следить. И надо же именно сейчас!
Услышать разговор она не смогла: когда подошла ближе, женщина собиралась уходить. Её последние слова Надя совершенно не поняла, но понял Эльдар и с благодарной улыбкой что-то ответил. Женщина кивнула и дёрнула дочь за руку, призывая к вежливости.
– Сау булыгыз, Эльдар-абый, – тихо сказала девочка, прячась за куртку матери.
– Сау бул, – улыбнулся он и кивнул подошедшей Наде.
Женщина тоже её заметила, неразборчиво что-то сказала и потащила девочку в сторону.
– Здравствуйте, Надежда Дмитриевна! – извернулась та. – Әнием, мне надо книги взять.
Та резко ответила на неизвестном языке и продолжила идти. Девчушка, ничуть не унывая, помахала Наде рукой и поспешила за матерью.
– Кто это был? – спросила она у Эльдара, когда мать с дочерью уже не могли её услышать. – Я ничего не поняла.
– Зайнаб, – улыбка слезла с его лица, как только женщина скрылась из поля зрения. – Неделю за ней гонялся, и то пришлось грузчиком поработать. Хорошо, что вообще согласилась со мной разговаривать. Иногда казалось, что она готова меня убить за мой татарский. А ведь когда-то был родной язык…
Надя уставилась на него, не зная, о чём спросить сначала. Эльдар тоже посмотрел на неё и цокнул языком.
– Опять закаливаешься? Пошли-ка в тепло, пока не замёрзла. У меня есть время до работы, расскажешь свои срочности.
– Ты выскочила на улицу без верхней одежды посреди рабочего дня. Думаю, на это есть серьёзная причина.
– Есть, но теперь это не так срочно. Я думала, тут кто-то незнакомый, а с тобой я всегда могу встретиться.
Эльдар приподнял брови и открыл перед ней библиотечные двери. Их окутал тёплый, влажный после мытья полов воздух. Надя с наслаждением растёрла руки и села на скамейку у батареи.
– О чём ты с ней беседовал? Я думала, ты собирался поговорить со знакомыми архивариуса.
– Ты сначала скажи, зачем на улицу попёрлась, – поморщился он. – А потом уже вопросы задавать будешь.
Надя прижалась к батарее и в двух словах пересказала тяготы своей жизни, начавшиеся со стопки конвертов от городской администрации. Закончила она тем, что Петрович следил за Эльдаром и Зайнаб с середины дня и может следить и дальше, потому что Фрекен сильно его разозлила.
– М-да, – вздохнул Эльдар и сел рядом с девушкой. – Что ж, теперь, когда администрация опять придёт по наши души, пацаны будут знать, кого в этом винить. Надеюсь, его хотя бы повеселили мои сегодняшние приключения. Наверное, было очень забавно смотреть, как я таскаю пакеты с овощами, договариваюсь о ремонте машины её покойного мужа и забираю из школы её дочь.
– И почему же ты всё это делал? – Надя представила Эльдара за хозяйственными делами и не смогла сдержать улыбку.
– Зайнаб – вдова шахтёра с тех фотографий. Он был одним из пяти близко общавшихся с архивариусом человек и одним из трёх, чьи следы мне удалось найти. Он умер от пневмонии лет пять назад или около того, и с тех пор Зайнаб зла на весь мир и тем паче на весь этот город.
– Может, она просто скорбит о нём?
– Не знаю. Но что она ненавидит почти всех здесь и ни с кем не общается – это точно. Я был уверен, что она и меня к себе не подпустит, но, видать, татарские корни помогли.
– Да при всём, ты же слышала, она только по-татарски и разговаривает. А уж как её бесит, что муж «лежит вместе с русскими», – на недоумевающий взгляд Нади он лишь дёрнул плечом: – Да, да, кладбище общее, но все же знают, кто верит в Иисуса, кто в Аллаха, а кто – в Маркса и Энгельса. Для Зайнаб это очень важно. Она напоминает моих родственников, оставшихся в деревне… Жуть. Надеюсь, не придётся больше с ней общаться.
– Ты не навещаешь родных? – он помотал головой. – Даже на праздники? Скоро ведь Новый год!
– Так вот, архивариус что-то говорил про «ключ». Ты встречала в библиотеке какие-нибудь примечательные ключи?
Надя моргнула. Она не сразу поняла, что Эльдар так неуклюже решил сменить тему. О своих корнях он и раньше не распространялся, и она сделала мысленную заметку больше об этом не заговаривать. Значит, ключ… Ключ?
– От чего? Есть ключ от кабинета архивариуса, он у меня, ключ от архива…
– В том-то и дело. Из того, что мне рассказывали, кажется, что это не ключ от чего-то конкретного. Это просто ключ. Он никогда не говорил, что ключ должен открывать дверь или подходить к замку. Он говорил только про ключ. А ещё собирал словари.
– Зачем нужен ключ без замка?.. Стой, словари?
– Да, он взял у Зайнаб русско-татарский словарь, а вернуть – так и не вернул. Интересно, куда он делся после его смерти, родственники в город вроде не приезжали…
– Русско-татарский словарь? – задумалась Надя. – Если предположить, что он учил немецкий, возможно, английский, мог знать что-то из латыни, греческого, других древних языков, и ещё татарский… Это совершенно разные языки!
– Ты не понял! Если он хотел спрятать дневники и спрятал их так, что мы следов найти не можем, то почему бы не пойти ещё дальше? Он мог их зашифровать! А с помощью нескольких разных языков можно сделать сложный шифр. Не знаю, как именно, но мне кажется, это возможно.
Эльдар внимательно посмотрел на воодушевлённую девушку. В молчании он глядел на неё, пока мимо не прошли новые посетители библиотеки, и только потом медленно спросил:
– Я, конечно, догадывался, что работа архивариусов ужасно скучная, но вам настолько заняться нечем?
Надя пихнула его локтем, хотя доля истины в этих словах была. Её предшественнику, должно быть, было скучно просто руководить архивом и изучать историю города, и он решил таким образом себя развлечь. Интересно, предполагал ли он, что спустя десяток лет его нетрадиционный досуг станет головной болью для одного занудного патологоанатома?
– М? Половина пятого, – Надя посмотрела на часы.
– Да ладно?! – Эльдар шокированно уставился на циферблат её часов. Покачав головой, он встал и посмотрел на висевшие над скамейкой электронные часы: – Ну врёшь же! Почти шесть, мне пора на работу бежать!
– Да? – Надя тоже посмотрела на электронные часы. – Мои всё время отстают, я их подвожу, подвожу…
– Отнеси в ремонт, – посоветовал Эльдар и застегнул куртку. – На Королёва есть хороший мастер, быстро и дёшево сделает. И не забудь, что я сказал тебе про ключ.
– Загляну в краеведческий ещё раз, архивариус проводил там много времени. И буду готовиться к ухаживаниям городской администрации, спасибо за предупреждение. Ты тоже старайся не сильно с ними ругаться.
– Всё в порядке, – улыбнулась Надя. – Олимпиада Васильевна на моей стороне. Слышал бы ты, как она отбрила того парня! С ней они мне ничего не сделают. Покопаются в архиве, да и бросят. Не думаю, что архивариус спрятал там что-то важное. Он кажется мне слишком умным для этого.
Эльдар задумчиво помолчал и покачал головой.
– Будь осторожна, – он смотрел то на закрытую дверь архива, то на пустующую лестницу. – Как бы Фрекен ни лаяла на администрацию, это они назначили её на должность. Они же и снимут, если перестанет выполнять свои задачи. Или отправят вслед за архивариусом, никто на них и не подумает. А следующий библиотекарь будет такой же верной собачкой администрации, только молодой и полной сил. И жить нам с тобой станет куда сложнее.
Надя надула губы, с сомнением глядя на него. Да, Олимпиада была уже пожилой, и её могли отправить на пенсию, но Эля слишком уж сгущал краски.
– Ты преувеличиваешь, – неуверенно возразила она. – Это всего лишь старый, наполовину разграбленный архив. Он того не стоит.
Эльдар не смотрел на неё. Его взгляд был направлен на тот самый архив.
– Тогда открой кабинет архивариуса, – бросил он. – Упростишь работу и себе, и им, да и мне время выиграешь. Всем будет хорошо, нет?
Вместо прощания он кинул на неё последний предупреждающий взгляд и ушёл, оставив девушку в раздумьях. Последние его слова Наде совсем не понравились. Она не понимала, почему Эльдар вдруг стал таким резким. Да, он не в лучших отношениях с библиотекаршей, но люди способны меняться! Он ведь не знает, что связывало её с архивариусом, он не видел её лица, когда Надя подарила ей фотографию, он вообще практически с ней не общался! Девушка вздохнула и устало провела рукой по лицу. До закрытия оставался ещё целый час, а она уже готова была упасть от усталости. Осень обещала быть очень длинной…
На следующий день в архив никто не пришёл. И на второй день не пришёл. И на третий. Надя провела выходные в ожидании подвоха, но подвох всё не находился. В понедельник двери библиотеки открылись как обычно. Надя даже сходила вниз, проверить кабинет архивариуса, но его никто не пытался вскрыть. Затишье перед бурей, подсказывала интуиция. Оставалось только вернуться к работе и стараться не дёргаться от каждого хлопанья дверей.
То и дело её взгляд возвращался к одному из картотечных шкафчиков. Там, под карточками с детскими именами, был спрятан ключ от маленького кабинета. В очередной период рабочего затишья Надя вытащила ключ, просмотрела укрывающие его карточки. Вроде всё в порядке, но ощущение подвоха не отпускало. Не в силах усидеть на месте, она отправилась в кабинет покойного предшественника, включила свет и села на единственный стул. Вокруг было слишком тихо.
– Открой им кабинет, значит? – вслух повторила она слова Эльдара, так и не шедшие из головы.
Почему бы и нет? В одном Эльдар и Олимпиада Васильевна были правы – здесь действительно не осталось почти ничего ценного. Всё, что не вынес Комитет по безопасности, забрала сама Надя. Забрала, а потом утопила в луже, со смешком вспомнила она. Но это дало Эльдару толчок в правильном направлении, а значит, всё было не зря. Маленький кабинет выполнил свою последнюю задачу.
Она окинула тоскливым взглядом голые стены, задержалась на полупустом столе. После проведённых внутри недель это место больше не внушало страх, скорее необъяснимую печаль. Что-то похожее Надя уже испытывала, когда разбирала вещи умерших бабушки и дедушки, но это чувство не требовало родственной связи и личного знакомства. И оно упрямо не давало Наде поступить благоразумно.
– Думаете, стоит так сделать? – спросила она, и ответом стало гулкое эхо.
Конечно, бывший архивариус ей не ответит и не скажет, как он поступил бы со своим наследием. И о том, где он спрятал дневники и как их зашифровал, тоже уже никто не расскажет. Почему-то эта мысль вызывала тоску.
– Хотела бы я с вами встретиться, – вздохнула Надя. – И Эльдар тоже наверняка хотел бы. Вы бы нашли общий язык…
Архивариус молча смотрел на неё с одной из старых фотографий. На снимке был запечатлён лишь он один, и Надя не стала отдавать его Эльдару. Теперь она забрала фото с собой, чтобы администрации точно ничего не досталось.
На выходе из архива она услышала, как хлопнули входные двери. Сейчас начнут звать библиотекаря, поняла девушка и поспешила наверх. Поднимаясь, повернулась к лестнице и заметила скрывшуюся за пролётом лестницы синюю юбку и полные женские ноги. Ещё не осознав увиденное, она тут же присела на лестнице, чтобы посетители ненароком её не увидели. Одежда и фигура напоминали только одного человека, но как же Надя хотела ошибиться!
На цыпочках она последовала за пришедшими, медленно, чтобы не попасться им на глаза. На втором этаже стало понятно: незваные гости отправились в читальный зал, к Олимпиаде Васильевне. Вот и долгожданный подвох. Помня слова Эльдара о силе администрации, Надя выждала пару минут, а затем поднялась на третий этаж и бесшумно открыла запертую дверь. Если чиновники решили ответить на вчерашний выпад Олимпиады, нужно точно знать, к чему готовиться.
– Олимпиадушка, ну что же вы так! – услышала она знакомого притворно-любезного мужчину. – Сашеньку нашего обидели. Он так расстроился, до вечера на работе не появлялся.
– Сначала её университет пишет запросы в область и звонит нашему начальству, – заскрипел недовольный женский голос, – а теперь вы на пару саботируете работу представителя администрации. Мы уже слишком часто приходим в эту библиотеку из-за какого-то архива.
– Ну, ну, архив у нас, конечно, не «какой-то», а очень важный, – вмешался мужчина. – Но не стоит из-за него разводить сыр-бор.
– Сыр-бор разводите тут только вы, – возразила посетителям Фрекен, но былой резкости в голосе уже не было. – Он хотел залезть в старый маленький кабинет и требовал у Надежды ключ. Я лишь сказала, что ключ вы сами где-то посеяли, а в кабинете уже ничего не осталось. Разве я не права?
– Права или нет – дело десятое, – перебил мужчина. – Сашенька так ведь может решить, что библиотекарь не подчиняется администрации. Это не дело, Олимпиадушка. Мы разрешили вам остаться, чтобы вы присматривали за этим, так сказать, храмом истории человеческой. А тут что же получается – мы вас просим присматривать, а вы нам и зайти не даёте?
В голосе его звучала улыбка, но от интонаций Надю бросило в дрожь. Эльдар как в воду глядел, подумала она и прижалась к двери ещё ближе.
– И не было у нас этого ключа! – закончила свою мысль недовольная женщина. – И не важно, что там в кабинете, нам нужен полный доступ ко всем помещениям архива!
– Ключ лежал в ящике стола. Я ведь сам его там оставил, когда архив закрывали. Я сказал Сашеньке, где его искать, но, видимо, ваша Наденька нашла его первой. Ключ теперь у неё. Вы с ней сами поговорите или нам пойти?
Олимпиада Васильевна молчала. Надя вжалась в стену, тяжело сглотнув. Там, за дверью, был один из тех, кто опустошал архив десять лет назад. Человек, который мог знать о гибели архивариуса больше, чем они с Эльдаром когда-либо выяснят. Человек, который никогда и ни за что им об этом не расскажет.
– Думаю, Олимпиадушка, мы донесли свою позицию. Дадим вам немного времени подумать.
– А пока вы думаете, – из-за двери донёсся едва слышимый шелест бумаги, – можете просмотреть документы. Какие-то, если не надумаете, можно сразу и подписать, чтобы нам два раза не ходить. А с Надеждой Дмитриевной мы потом отдельно поговорим. Торопиться нам некуда. Вы думайте, думайте…
Дверь резко захлопнулась, и Надя отпрыгнула за угол. Её не заметили, но и происходящего внутри она больше не слышала. Впрочем, всё и так было понятно. Выскользнув из зала, она осторожно заперла двери и спустилась в детский отдел. В окружении детских книжек и развешанных по стенам рисунков маленьких читателей было гораздо спокойнее, а дневная тишина не мешала думать. Надя положила голову на руки и погрузилась в невесёлые размышления. Снова одна против всего руководства.
Ключ от кабинета архивариуса нестерпимо жёг карман. Впереди была невыносимо длинная осень.
