Первая часть
Вторая часть
Вечером вновь зарядил дождь. Отель молчал — все постояльцы попрятались по своим комнатам, не желая, видимо, оскорблять весельем память о погибшей. В воздухе пахло пылью и отсыревшим деревом.
Я слонялся по коридорам. Йонас ушел к себе около часа тому назад, сказав, что не мог сомкнуть глаз всю прошлую ночь. Брат тоже закрылся у себя и отказывался меня развлекать. Было скучно, но эта скука не была похожа на ту, которую я знал по таким же одиноким вечерам. В ней было ощущение ползущей на брюхе беды, привкус металла.
Из темных углов на меня смотрели чьи-то маленькие глаза. Когда солнце село, коридоры вновь показались мне угрожающими. Рядом не было никого, кто мог бы высмеять мой страх, поэтому я посчитал, что лучше всего будет спуститься в гостиную. Можно разыскать хозяйку и попросить горячего чаю, устроиться у огня и немного подремать. Сон смыкал мне глаза, но моя комната была слишком холодной и настороженной, чтобы в ней спать.
Вначале мне показалось, что в гостиной никого нет. Лампы не горели, лишь в камине сонно потрескивали дрова. Приглядевшись, я заметил, что в глубоком кресле у огня сидит толстый старик — главный объект подозрений моего несчастного друга. Я тихо подошел к дивану и сел. Старик что-то проворчал.
— Добрый вечер, — неловко поздоровался я. Я надеялся, что он спит. Хоть бы не пришлось развлекать его разговорами!
Старик пробурчал что-то в ответ.
— Что? — я повернулся, чтобы видеть его лицо, и вздрогнул, встретившись взглядом с бессмысленными, пустыми глазами.
Белое лицо. Взгляд, как дно вымытой миски. Он раззявил толстогубый рот и вдруг захрипел.
— Что с вами? — закричал я.
Старик попытался протянуть мне руку, но его тело прошила судорога. Я кинулся к его креслу, упал на колени, заглядывая ему в лицо. Что делать? У него приступ! Я схватился за ворот его вычурной рубахи и дернул. Отлетела пуговица, с сухим стуком покатилась по полу. Старик еще раз дернулся и вдруг расслабился. Глаза закатились.
— Господи, Господи… дышите, ну, дышите же, — забормотал я, понимая, что он меня уже не слышит. Бедняга навалился на меня всем своим немалым весом.
Еще одна смерть! Я невольно закрыл рот рукой. В глазах защипало. Глупости, отрешенно думал я. Он старый, и нечего тут плакать. Это просто старый человек.
Я поднялся, взял старика за плечи и усадил его обратно в кресло. Негнущимися пальцами запахнул воротник его рубашки. Пора позвать хозяйку.
Я уже собирался идти, как вдруг заметил кое-что странное.
Мертвец сжимал в кулаке бумагу.
Я потянул за краешек. Затем, собравшись с духом, разжал толстые пальцы и достал свою находку.
При других обстоятельствах я ни за что не стал бы… Но в голове звучали слова Йонаса: “он все время был рядом с ней”. Что это, как не ключ к разгадке? Может, это письмо от Евы. Ее последнее в жизни письмо. Вероятно, в этом конверте из тонкой бумаги есть ответы…
Я стоял и изумленно смотрел на имя своего друга, в спешке написанное на конверте, пока не услышал в коридоре шаркающие шаги. Опомнившись, я сунул конверт в задний карман и постарался напустить на лицо соответствующее выражение. Как раз вовремя: в гостиную вошла хозяйка.
— Володенька, — нежно проворковала она, — хотите ли…
— Он умер, — перебил я ее. Хозяйка остановилась.
Хотел бы я сказать, что увидел на ее лице удивление. Но нет, она просто стояла и смотрела на меня ничего не выражающим взглядом.
— Кто умер? — тихо спросила она. Я указал на старика.
— Герман был уже плох. Наверно, сердце.
Я кивнул и отвернулся. Старик сидел в кресле, смежив глаза, будто спал. На полу у его ног лежала чашка. Под чашкой расплылась темная лужа.
— Не успел допить чай, — тупо сказал я. Хозяйка проследила за моим взглядом, кивнула и поспешно подошла. Подняла чашку, другой рукой ловко, как фокусник, выхватила из кармашка платок и начала промакивать пятно.
— Мастика, — зачем-то объяснила она. — Дорогие полы. Жалко.
Я вышел из гостиной и прислонился спиной к стене. Меня потряхивало. “Мастика”, — звучал в ушах голос хозяйки. Дорогие полы. Что-то в этом было… искусственное, что ли.
Нужно было идти к Йонасу, но я медлил. Хотелось вначале самому открыть конверт. Что-то внутри умоляло сделать это прежде, чем я встречусь с другом. Я достал записку из кармана и еще раз осмотрел, уже внимательнее.
Там было кое-что, что я упустил. Под именем Йона значилась приписка: “прочтите ТОЛЬКО когда будете один”.
Как интересно. Открыть? Отдать?
Йонас мне, в сущности, нравился. Да и не в моей это привычке — читать чужие письма. Поэтому я решил все-таки быть честным.
────────────────────────── ◉ ─────────────────────────
— Прочесть, только когда буду один. Наверно, стоит выставить тебя за дверь, — сказал Йонас, и тут же, без паузы, рассмеялся. Невероятно! Он пытался шутить!
Я стоял на пороге его комнаты, держа в протянутой руке письмо.
— Можешь открыть его сам. Твоя находка.
Он внезапно схватил меня за воротник и втянул в комнату.
— Так и будешь стоять у всех на виду? — прошипел он. Я стряхнул его руку и потянулся, чтобы закрыть дверь.
Йонас загадочно улыбнулся. Под глазами у него темнели круги.
— Там всегда кто-то есть.
Я вспомнил свое ощущение чужого присутствия, преследовавшее меня в коридорах, и решил не спорить.
В конверте лежал неразлинованный лист, заполненный убористым спешным почерком. Я сунул записку Йонасу.
— Хорошо, — он поднес листок к глазам. — “Будьте осторожны: вы следующий. Встретимся в три ч. ночи на балконе. Если спросят, зачем вам, говорите, что болит голова…” очень оригинально, — едко заметил он. — “...А пока сходите к сестре и откройте сейф у шкафа. Замок 1290. Узнайте, что она не рассказывала. Будьте осторожны”.
— Нет уж… Я туда больше не пойду.
Йонас с отвращением скривился.
— Брось дурака валять! Ты же не сможешь сидеть тут и гадать, что такого она прятала в сейфе. Ты умрешь от любопытства.
— Откуда старикашка знал код от сейфа?
— Хотел бы я знать. “Вы следующий”... Он что-то знал. Говоришь, умер от приступа?
— Я не врач. Прихватило его внезапно, это точно. На полу валялась чашка чая. Уронил… Старуха очень из-за этого разорялась. Сразу начала подтирать, — зачем-то сказал я.
Йонас вскинул на меня свои сорочьи глаза.
— Чашка, — тупо повторил он. — Прихватило. Знаешь, что я думаю?
— Не надо, — попросил я, — не начинай. Это просто совпадение.
— Ты наивный человек, Володя. Это вторая смерть за три дня. И этот старик что-то знал. Хотел что-то рассказать мне. Боже, как хорошо, что именно ты его нашел! Пойдем к Еве, скорее! — он умоляюще прижал руки к груди. — Пожалуйста, я не хочу идти один!..
────────────────────────── ◉ ─────────────────────────
Можно ли уместить целую историю в стопку бумаг? Возьмите газетные вырезки, пару десятков нежных писем, перевязанных алыми лентами, немного железнодорожных билетов, полевые заметки, фотокарточку с любимым лицом. Положите их в сейф. И никому, никому не говорите о них. Надейтесь, что все образуется само по себе. Снимите с себя ответственность.
Мы были в комнате Евы. Я стоял у распахнутого окна, глядя в густеющую темноту. Йонас сидел на полу у сейфа, закрыв лицо руками. Мы молчали.
Не знаю, сколько времени мы провели за разбором бесчисленных бумаг — всего, что осталось от этой властной, целеустремленной, но, в сущности, слабой женщины.
Там были теплые и безмятежные письма, неизменно начинающиеся с “моя дорогая Ева” и заканчивающиеся прощальным “вечно твой друг, Софа”. Читать их было, как вскрывать ножом чью-то грудь. Там была вырезка из газеты — некролог некой С. Мартыновой. Нападение дикого зверя. Мгновенная смерть. Там была фотография: совсем юная Ева стоит под руку с темноволосой девушкой, на обеих — гимназическая форма. Там были билеты на те же поезда, в которые садились мы с Георгием. Ева хранила всё. Там был мешочек из алой ткани, и Йонас взял его в руку, взвешивая, а затем без комментариев убрал в карман.
— Почему она мне ничего не рассказала? — нарушил тишину Йонас. — Зачем тянула?
— О чем ты? — я отвернулся от окна. С наступлением сумерек, когда свет перестал проникать в эту страшную красную комнату, я чувствовал себя лучше и даже мог стоять, не облокачиваясь на подоконник.
Йонас поднял покрасневшее лицо.
— Ты ничего не понимаешь? — с надеждой спросил он. — Ничего не помнишь, да?
— Ничего, — я чувствовал, как царапается в груди тревога, — совсем ничего, Йон.
— Я не знаю, что мне делать, — и он снова уронил голову на руки.
— Расскажи мне, — попросил я, — может, я смогу помочь.
Он засмеялся лающим смехом.
— Ты-то мне точно не поможешь.
Я хотел что-то ответить, но меня прервал грохот.
В абсолютной тишине кто-то грянул в дверь. Я не слышал шагов — этот кто-то словно стоял у входа, выбирая подходящий момент.
Казалось, на дверь обрушился вал камней. Мы синхронно вскрикнули.
— Кто там? — спросил я, постаравшись придать голосу твердость. Йонас вскочил, глядя на меня. На его лице был написан смертельный ужас.
— Володя, — голос моего брата звучал ровно и приветливо, — открой, пожалуйста, дверь.
— Как ты узнал, где я? — осторожно спросил я. По затылку побежали мурашки.
Йонас с вытаращенными глазами выглядывал в окно. Он обернулся ко мне: белое, как снег, лицо, глаза — как медные пятаки. “Что?” — одними губами спросил я.
— Я ухожу, — прошептал он.
— Тут невысоко, — и он забросил ногу на подоконник.
Конечно, я отправился за ним. Понимаете, я не знал, что происходит, и подумал, что ему нужна моя помощь. Он выглядел абсолютно свихнувшимся. В тот момент я не понимал, почему он решил прыгнуть в окошко, а не выйти через дверь, как все нормальные люди. Ведь всё, что я прочел из сейфа покойницы — это только письма подруги Софы да корешки билетов. Там было еще много, много всего, но Йонас не подпустил меня к бумагам. А теперь он стоял на подоконнике, как сумасшедший, и смотрел вниз.
Мы спрыгнули на влажную от дождей землю и побежали через темный сад. Йонас бежал впереди, весь в белом, как мотылек — единственное светлое пятно во мраке ночи. Сад хищно молчал.
У калитки я обернулся — и замер, как заяц.
В отеле не горел ни один огонь, но я почему-то отчетливо видел темные фигуры людей, прильнувших к окнам.
Они собрались там все — Георгий, хозяйка, Ильдар, горничные, пожилые любители настольных игр. Они стояли у окон и смотрели, как мы бежим по давно не кошенной мокрой траве. Никто не делал попытки нас остановить. Никто не зажигал света, потому что им это было не нужно.
Возможно, я вспомнил все именно там. А может, память меня подводит, и осознание пришло позже, тогда, когда мы остановились у края дороги под нависающей громадой скалы.
Дорога была абсолютно свободна. Никакого завала не было.
— И что это значит? — в пустоту спросил я.
Из-за туч выбежала серебряная луна, прозрачная, как старинное зеркало.
— Ты все еще ничего не помнишь, — то ли спросил, то ли сказал Йонас. — Пожалуйста, вспомни, кто вы такие.
────────────────────────── ◉ ─────────────────────────
Мы покинули Тифлис в спешке. В то утро у дверей нашей квартиры кровоточила охапка красных роз: кто-то вырвал их прямо с корнем и бросил на лестницу, как тело. Бледный Георгий держал меня за руку, когда мы перешагивали через этот страшный символ мести. Его колотила дрожь.
Мы пустились в бега, держа в руках по легкому чемодану. С каждым пройденным километром, с каждым оторванным корешком билета я забывал все больше и больше, пока не стал тем, кого увидел Йонас на балконе отеля — пустым человеком без памяти о прошлом.
Оказалось, что забывать куда проще, чем принимать и помнить. Выяснилось, что в тот роковой вечер я не смог принять правду о самом себе. Я был трусом.
Я вспомнил, как выглядел мой брат, держащий на руках мертвое тело в осеннем пальто. Показательная охота подошла к концу, и я был посвящен в самую древнюю тайну. Я вспомнил, как струя крови становилась все тоньше и тоньше, пока не истощилась. Вспомнил черный парк и немигающие глаза Георгия, говорящего: “Ты уже готов. Пора было показать тебе. Не плачь. Не смей плакать”.
Вспомнил, почему мы уехали. Почему двигались запутанным с виду маршрутом — будто скрывались, а на самом деле затягивали на шее охотницы петлю. Ведь случилось так (так случается только в романах!), что наша случайная жертва была любимой подругой Евы. А Ева была умна, сильна и опытна. Ева быстро нашла нас. Еву нужно было убить
Наверное, мой разум оберегал меня от этой больной правды. Может, я все-таки был больше человеком, чем кем-то еще. Или трусом, а не человеком. Наверное, я не хочу этого знать.
— Ева хотела нас уничтожить, — прошептал я. — Ева охотилась на нас… Вы охотились!
— Нет, — Йонас внимательно изучал мое лицо. — Нет, я ничего не знал. Она мне не говорила. Наверно, боялась, что я не поверю.
— Герман был ее другом, — бесцветно сказал Йонас, — и пытался ей помочь. Он говорил, что она безумна. И он был прав.
— Прав? — тупо повторил я. Йонас кивнул.
— Безумием было пытаться убить монстра самой. Не сказать мне ни слова. Ни словечка! Затащить меня в это упырье логово и понадеяться, что ее сил хватит, чтобы убить самого опасного хищника на свете. Как же она была безумна…
Он вдруг шагнул ко мне — с улыбкой на лице, будто хотел обнять, с глазами, полными слез, — и быстро выхватил что-то из кармана.
В лунном свете блеснула сталь. Я ничего не успел сделать.
— Это от тебя, — сказал он. — От таких, как ты.
Мне в грудь был нацелен маленький нож. На рукоятке — я запомню это на всю жизнь — сверкал рубиновый крест в обрамлении роз.
— Я понял все еще тогда, когда тебе стало плохо в комнате с розами. Ты так смотрел… И в этом саду — ты заметил? — нет никаких роз. Есть все цветы, которые я знаю, а роз нет. Я бы догадался раньше, если бы Ева хоть что-то мне рассказала. Я бы понял. А теперь уже поздно.
— Делай, как тебе нужно, Володя. Не могу, — он горько улыбнулся. — Я не убийца. А ты?
────────────────────────── ◉ ─────────────────────────
Позвольте мне закончить эту историю там же, где начал — на лестнице. На следующий день мы с Георгием стояли у старых часов, держа в руках чемоданы. Настало время уезжать.
Я сказал брату, что Йонас мертв. Его кровь была на моей рубашке, на руках и лице — он сам дал мне ее, разрезав запястье, чтобы я мог спасти нас обоих. Мы договорились, что я вернусь в отель и расскажу всем выдуманную историю: опишу в красках, как убивал его, Йонаса, как сталкивал изуродованное тело со скалы. Чтобы они поверили — теперь я излечился. Чтобы оставили и меня, и его в покое.
Вам, наверное, интересно, кто все-таки убил Еву. Скажу так, как думаю: Еву убили все. Я знаю, что первым приложил к этому руку мой собственный брат — он встретился с ней на лестнице, как было между ними условлено, и убил ее так, как убивают только жестокие люди. Вампиры не кусают охотников, объяснил он мне. У охотников грязная кровь. Но вина в этом преступлении лежит на всех, кто был в том отеле. Все были в сговоре. Все знали.
Почему-то мне грустно, что Ева не успела рассказать Йонасу правду. Кое-что заставляет меня думать, что она собиралась это сделать. Ведь оказалось, что в кармане ее платья лежал второй кинжал. А значит, тот, который был в сейфе, предназначался Йонасу…
Я до сих пор не могу поверить в то странное стечение обстоятельств, которое привело нас к этой истории.
Конечно, брат знал, что высоко в горах прячется отельчик, населенный вампирами. Разумеется, он спланировал все с самого начала. Но землетрясение он предугадать никак не мог. Может ли быть, что нечто свыше благоволило его злым планам? Разве может быть так, что Господь сотряс своей дланью скалы, не повредив ни дорог, ни домов, просто чтобы мы, вампиры, могли сказать троим угодившим в капкан смертным: вы не сможете отсюда выбраться? Я не хочу в это верить.
Сваны, издревле населявшие эти земли, верили, что ветхозаветный Господь создал горы, обняв землю любящими руками. Потому что хотел, чтобы эта земля уместилась под покров его неба. Чтобы он мог ее защитить.
Но разве небо защищает таких, как мы?..
Прошло уже много лет. Я надеюсь, что Йонас еще жив. Может, он мирно состарился — люди ведь быстро стареют. Я не знаю, где он сейчас.
Сам я стараюсь выживать, как могу. Достать кровь не так уж и сложно, если твердо решил никогда не убивать. Йонасу бы это понравилось. Почему-то мне кажется, что он сменил Еву на посту охотника за упырями. Такой уж он был, этот человек — для таких семья значит больше, чем что-либо другое.
Иногда во мне все-таки просыпается желание убить хоть кого-нибудь — просто чтобы посмотреть, кто явится на запах свежей крови, пряча в кармане старинный кинжал.
Я хочу, чтобы это был мой друг.
Ведь я так и не понял, почему он не убил меня. Иногда даже ноет сердце — так сильно я хочу хоть раз увидеть его снова, добиться от него ответа. Просто посмотреть на него. Понять его отчаянную смелость, его доверие.
Но я не стану вызывать охотника. Я знаю, что я не убийца.
────────────────────────── ◉ ─────────────────────────
Спасибо, тебе, читатель. Другие тёмные истории ты сможешь найти здесь.
Заходи, чтобы бояться вместе.
Твой Сорока.
