CreepyStory

От автора:

Друзья! Цикл рассказов "Дом у дороги" поведает вам об одном интересном доме, стоящем в глухом лесу, недалеко от проселочной дороги. Он не видим для простых людей. Но, если вы нашли его, это значит, что сама Судьба дает вам шанс.

Первая история расскажет о простом парне Ваньке, которому его жизнь показалась слишком к нему несправедливой.

Белая «Тойота» мчалась по шоссе, всё больше удаляясь от города, его шума и разогретых июльским солнцем асфальта и бетона. И хотя в машине были опущены все стекла, Кире было очень душно. Неделю назад в их с Лёшей «Королке» сломался кондиционер. Кто-то клятвенно обещал его починить, но как всегда у кого-то «руки не дошли». Кира, отпивая уже теплую воду из бутылки, с упреком посмотрела на Лёшу, который, улыбаясь, уверенно обгонял другие автомобили. Тот, будто почуяв ее взгляд, повернулся в ее сторону и весело подмигнул.

- Кир, ну хватит дуться, - примирительно сказал ей Алексей, - У нас с тобой впереди целые выходные в маленьком домике на природе. Представь себе, никаких пробок, «горящих сроков», бытовухи. Только ты, я и лес с речкой. Дедок не в счёт. Саня говорил, его вообще не видно и не слышно.

Саня и Настя, друзья Киры и Леши, были женаты год и на прошлые выходные отдыхали в деревне, сняв комнату в деревне у одного деда. Как они рассказывали, домик чистенький, опрятный, стоит возле самой речки. Антип Матвеевич, или просто Матвеич, добродушный, словоохотливый старичок, но без дела с разговорами не пристает и, если видит, что люди хотят просто отдохнуть в тишине, уходит по своим делам и становится практически незаметным. Ну а если нужно места красивые в лесу указать, порыбачить всласть или поговорить по душам, Матвеич тут как тут.  Берет он за постой сущие копейки, готовит здорово, по-деревенски. А уж какие байки по вечерам «травит», заслушаешься! Ребята говорили, что природа и воздух там удивительные! В общем, они приехали довольные и говорили, что отдохнули там лучше, чем за неделю в Греции, а по приезду в город настоятельно рекомендовали Алексею и Кире отдохнуть именно у Матвеича. Взяв номер телефона Антипа Матвеевича, Лёша на неделе с ним созвонился и договорился, что они с Кирой снимут у него комнату с вечера пятницы по воскресенье. Дедок с радостью согласился.

- Ты представляешь, - радостно сообщил Кире Лёша, - у него возле дома небольшой причал и, даже лодка старенькая и удочки есть. Ух, и порыбачу!

Кира неопределенно кивнула. Ее мучали абсолютно нерадостные размышления. Неделю назад Кира узнала, что беременна, восемь недель. Казалось бы, прекрасная новость. Они были вместе с Лешей уже четыре года, оба закончили один и тот же университет иностранных языков. Снимали вместе квартиру, купили подержанную тойоту в кредит. У Алексея хорошо было с английским и немецким, так что он без труда устроился на совместное русско-немецкое предприятие переводчиком. А Кира любила французский, считая его языком аристократов. Она работала дистанционно из дома, перебиваясь редкими заказами по переводу текстов с французского на русский. Алексей уже пятый раз делал ей предложение, с цветами и без, но Кира хотела большего. Им было по двадцать пять лет и, вся жизнь была впереди. Кира мечтала о путешествиях, мечтала о Париже, Риме, Вене, Барселоне, в конце концов. А ребенок мог спутать ей все планы. Прощай мечты, здравствуйте пелёнки и бессонные ночи. Три дня назад она была у гинеколога и записалась на аборт. О том, чтобы сказать Лёше о своей беременности и желанию от нее избавиться она даже и не помышляла. Тот сделал бы всё возможное, чтобы ее остановить. Так что Кира твердо решила, что в следующий вторник, пока Лёша будет на работе, решит эту проблему. Но что-то… Что-то не давало ей покоя. Кире казалось, что «мать» в ней отчаянно борется со «свободной и независимой женщиной». От этих мыслей она мрачнела всё сильнее.

- Ну улыбнись, - не понимая, той борьбы, что сейчас идет у Киры в голове, пытался развеселить ее Леша, - А вот и та деревня! – вдруг радостно крикнул он.

Свернув в сторону деревни, и проехав небольшой лес, Алексей стал внимательно всматриваться в номера домов. Проезжая мимо одного из них, он увидел на лавочке двух опрятных старушек, о чем-то мило беседующих. Подъехав к ним и заглушив мотор, Леша приветливо поздоровался с ними и спросил, не знают ли они, где находится дом Антипа Матвеевича.

- Это Матвеича, что ль? – отозвалась одна из бабулек, - Так он в самом конце деревни. Езжайте до конца. Домишко его там последний, в глубине сада стоит. А вы, чай в гости к этому бобылю или родня какая?

- В гости, - уже заводя мотор, ответил Лёша.

- Ну тогда понятно, - Улыбнулась ему в ответ словоохотливая старушка, - А то я думаю, отродясь у него родни не было. Всю жизнь один здесь живет.

Махнув на прощание старушкам, Алексей и Кира двинулись дальше. Уже подъезжая к краю деревни, они чуть не пропустили нужный дом. Он действительно стоял в глубине яблоневого сада, так еще и выкрашен был в темно-зеленый цвет и сливался с деревьями.

- Странно, - задумчиво произнес Алексей, идя по саду к домику, - Ни забора, ни собак.

- Значит место здесь спокойное, - предположила Кира, - Раз забор с собаками не нужны.

Уже подходя к дому, Алексей заметил, что дверь в дом открыта и завешана светлой тюлью, видать от мошки и комаров.

- Антип Матвеич! – крикнул Лёша возле самой двери.

- О, ребятки! Приехали? – раздался веселый голос позади них.

Кира и Леша разом обернулись. Рядом с ними стоял невысокий, сухонький старичок с седой, жиденькой бороденкой и улыбчивым морщинистым лицом. Он держал в руках небольшую лейку, которую, кряхтя, поставил возле крыльца. Сняв легкую белую кепку, дедок вытер пот с лысины и, всё также улыбаясь, продолжил:

- А я вас раньше ждал.

- Так пробки же, Антип Матвеевич, - невольно улыбнулся ему в ответ Лёша.

= Матвеич. Зовите меня, ребятки, Матвеичем. Меня так все кличут, - прояснил дед, - А вы, я так полагаю, Алёша и Кира?

Ребята дружно закивали головами.

- Ну вот и познакомились, - сказал Матвеич, поднимаясь на крыльцо, - А теперь пошли располагаться и за стол. Вечереет уже. Самовар давно горячий.

Миновав небольшую веранду и войдя в домик, Кира и Леша увидели небольшую комнату с выбеленной печкой в левом крайнем углу., на которой чинно расположился самовар. Вся мебель была довольно старой, но чистота здесь просто поражала. И это с учетом, что здесь много лет жил одинокий пожилой мужчина. Матвеич, не останавливаясь, провел ребят до конца комнаты, где за незатейливой занавеской оказался дверной проем во вторую комнату, размером поменьше. Здесь стояла небольшая кровать, застеленная цветным пледом, старенький шифоньер и небольшой письменный стол со стулом.

- Ну вот, - как бы смущаясь, пробормотал Матвеич, - Как-то так.

- Отлично! – радостно сказал Лёша и поставил сумки на пол.

- Ну вы тут располагайтесь, - засуетился Матвеич, - А я пойду, стол в беседке накрою. Вечерять будем.

Уже сидя в летней беседке и отпивая из большой кружки чай, Лёша вдруг спросил:

- А что, Матвеич, говорят, Вы байки сказывать мастер?

- Про байки не скажу, - хитро прищурился дед, - А вот, что народ сказывает и друг дружке шепотом передает, то мне ведомо.

- Ну что, например? – подмигнув Кире, подался вперед Лёша.

- Ну, к примеру, ты, когда к деревне подъезжал, хоть один заброшенный дом видал?

- Нет, - уверенно ответил ему Лёша.

- Вооот, - многозначительно протянул старик, - А он там есть. Стоит точно на свороте к нашей деревне, в лесу. Только простому глазу он не виден. Хоть целый день по лесу там бегай, всё равно не сыщешь. Видят его только те, кто заблудился в этой жизни, кто потерял свой истинный путь и забрел в тупик или, кто так думает. Вот тогда сама судьба приведет его в этот дом. Люди говорят, что выглядит он, как давно заброшенная лачуга, разрушенная временем. И те, у кого на пути встает этот дом, не осознают, что попали в руки к самой судьбе. Сказывают, что войдя туда, человек может изменить себя, а может и нет. Там ему дается выбор. А уж решает он сам.

- И многие попадали в этот дом? – затаив дыхание, спросила Кира.

Матвеич тяжело вздохнул и тихо сказал:

- Да кто ж их всех сосчитает. Знаете, сколько горя людского по миру бродит, сколько судеб порушенных да жизней покалеченных? И не каждому дается шанс всё исправить и найти верную дорогу. А этот дом дает, пусть небольшой шанс, но дает.

- Ну а Вы сами-то, Матвеич, - не унимался Лёша, - хоть одного такого знаете?

- Я же говорю тебе, Алёша, это не я, а людская молва, - уклончиво ответил Матвеич. Потом призадумался и продолжил, - Вот люди сказывали, жил у нас в деревне один парнишка, Ванькой звали…

***

История первая

Ванька

«Да пошло оно всё! Да пошли они все!» - думал Ванька, плетясь по ночной деревне в сторону железной дороги, что проходила у них за лесом. В руке он нес недопитую бутылку водки, из которой раз за разом отпивал для храбрости. Он был сильно пьян и еле стоял на ногах, но упрямо шел, как ему казалось, к своему избавлению.

Всю жизнь, с самого рождения, Ванька прожил в этой деревне. один он был у матери. Отца он не знал. Тот бросил мать, когда узнал о ее беременности и свалил куда-то на Север, да там и сгинул. Из всей родни у них с матерью остались только старая бабушка в соседней деревне и сестра матери, которая жила в Казахстане. Вот и всё. Ванечка, как называла с любовью его мама, Елена Васильевна, был ее отрадой и опорой. Парнем он был спокойным и работящим. Плюс ко всему, в поселковой школе Ваня показывал отличные результаты и имел все шансы поступить в приличный вуз. Вот только его удивительное спокойствие и неумение давать отпор были на руку местной шпане и давали им кучу поводов для издевок, а иногда и откровенных издевательств над добрым и неконфликтным пареньком. Но Ваня терпел и стойко сносил все издевательства. У него была мечта. Он мечтал получить хорошее образование и достойную профессию, переехать жить в большой город и перевезти туда маму, подальше от тяжелого физического труда и поближе к благам цивилизации.

Ко всем своим неприятностям, в конце одиннадцатого класса Ваньку угораздило крепко влюбиться. В том году, в апреле, в соседний дом приехала семья из города: отец, мать и их двадцатилетняя дочь Лиза. Они купили его под дачу. И как только Ванька увидел Лизу, то понял, что пропал. Высокая, стройная блондинка с длинными волосами и надменным взглядом в один миг покорила сердце семнадцатилетнего паренька. Из слов матери, которая быстро подружилась с соседями, он узнал, что Лиза училась на третьем курсе филфака. Но для влюбленного Ваньки это не было преградой. Это было еще одним стимулом поступить в городской вуз и обязательно найти в городе Лизу. А уж там… Эх, первая любовь и подростковые мечты…

И вот сейчас всё рухнуло на глазах. Выпускные экзамены Ваня сдал успешно. Подав документы на зачисление в один из политехнических вузов на специальность инженера, он нисколько не сомневался в своем зачислении. И только в начале августа поехал в город узнать, в какую группу будет зачислен и в какое общежитие заселен. Мама на это время уехала на три дня к бабушке, которая была к тому времени очень стара, но категорически отказывалась переезжать жить к дочери с внуком. Вот Елена Васильевна и моталась туда-сюда.

Когда Ваня приехал в университет, то узнал, что его нет в списках на зачисление на бюджетные места. А на платное отделение, ясно-понятно, у них с матерью денег не было. Возвращался домой Ванька как в тумане. «Что же теперь будет? – думал он, - Что же я теперь скажу маме?». Жизнь Ваньке представлялась сплошным кошмаром. Он даже думать боялся, чтобы еще хотя бы год жить у себя в деревне. кем он теперь будет? Пастухом? Скотником? Трактористом? Нет, это не для него! А Лиза? На кой черт он ей такой сдался, без образования и перспектив.

Подходя вечером к своему дому, Ваня еще издалека услышал музыку во дворе соседей и громкие голоса. Родители Лизы были людьми тихими и приличными. Данные звуки могли говорить только об одном, Лиза приехала сюда без родителей и привезла друзей. Войдя к себе во двор, Ванька мельком взглянул через забор. Так и есть. Возле дома соседей горел свет. Несколько молодых парней и девушек смеялись и танцевали. И тут, возле самого забора, в тени деревьев, Ванька увидел Лизу с каким-то высоким парнем. И они целовались!

Всё! Для Ваньки это было уже пределом! Он ворвался к себе в дом, громко хлопнув дверью, рывком открыл холодильник и схватил бутылку водки. В обычной жизни ни Елена Васильевна, ни Ванька не употребляли алкоголь, но дома он всегда водился. Водка, спирт и самогон в их деревне были «ходовой валютой» и, иногда, в плане оплаты, ценились даже больше денег. Раньше Ванька не понимал, как можно продавать свой труд за «пузырь» и для чего напиваться до беспамятства и потери человеческого облика. Но именно сейчас он хотел этого. Он жаждал уйти в то состояние небытия, в котором все «непомерные» проблемы, по его мнению, ушли бы безвозвратно. С яростью открутив крышку, Ванька сделал два больших глотка из бутылки и сморщился. «Гадость! – тут же подумал он, - Как ее вообще пьют?». Но тут в голове зашумело и по телу стало разливаться тепло. «А неплохо!» – ухмыльнулся про себя Ванька, сделав еще пару глотков. Ваньке стало так жалко себя, стремившегося к победе и всё потерявшего! Сидя у себя на кухне, и продолжая «впихивать» в себя огненную жидкость, он не прекращал думать, как несправедлив мир и люди, живущие в нем, как он одинок и несчастен. И здесь подростковая психика, разбавленная алкоголем, сыграла с ним злую шутку. Вместо того, чтобы расслабиться и уснуть, он стал накручивать себя и, в результате, уже сильно «набравшись», нашел, как он считал, выход. «Всё это конец! – обреченно думал уже еле сидевший на стуле, Ванька, - Зачем мне такая жизнь? Ничего не добился. Мать разочаровал. Лизка, сучка, изменила. (Ванька на полном серьезе считал себя преданным). Эти твари (имея в виду деревенскую шпану) меня точно добьют. Вот пойду и повешусь в сарайке! Пусть они все узнают, до чего меня довели!».

Хлебнув еще для храбрости и, прихватив с собой полупустую бутылку, Ванька поплелся к сараю. Доносившаяся с соседнего двора музыка и смех еще больше раздражали Ваньку, придавая ему решимости в задуманном. Войдя в сарай, Ванька взглянул на верхнюю балку и представил себе, как он болтается в петле мертвый, а Лиза хватает его за ноги и рыдает навзрыд. От этих мыслей он пьяно улыбнулся, но тут его голова закружилась и он, не удержавшись на ногах, плюхнулся на пол. «Не, - подумал Ванька, - до балки я не доберусь. Еще веревку искать, узел вязать… Это долго. Нужен способ попроще». И тут он вспомнил, что за деревней проходит железная дорога. «Вот это самое оно, - поднимаясь на ноги, ухмыльнулся он, - Главное до нее дойти».

Полный решимости, он вышел за калитку и, пьяно пошатываясь, поплелся в сторону железнодорожных путей.

Миновав деревню и подойдя к лесу, Ванька остановился. Он помнил, что здесь была тропинка, ведущая через лес, напрямки к железной дороге. А вот и она. Крепче сжав бутылку с водкой, он свернул на нее.

Ванька уже долго брел по лесу и, кажется, потерял заветную тропинку. И еще, его стало клонить в сон. Но он упрямо двигался вперед. И тут ему показалось, что среди деревьев он увидел свет. «Твою мать! – выругался про себя Ванька, - Опять вернулся в деревню! Значит всё-таки сарай!». И он направился в сторону огней.

По мере приближения, Ванька стал осознавать, что идет на свет окон дома. Но когда он вышел к этому дому, то понял, что тот стоит посреди леса, а рядом нет ничего, кроме деревьев. Да и домом это назвать было сложно. Посреди леса стояла полуразрушенная лачуга, покосившаяся от времени, с прохудившейся крышей, разбитыми окнами, в которых, тем не менее, был виден свет. «Что за черт, - подумал Ванька, - Всю жизнь здесь живу, каждую тропку тут знаю. А эту рухлядь вижу впервые».  Подойдя ближе, он почувствовал, что от дома веет теплом, словно там топилась печь. Но дыма из полуразвалившейся трубы видно не было. «Да и хрен с ним. Свет горит, значит там кто-то есть. Зайду, спрошу, далеко ли до железной дороги, - подумал Ванька и шагнул в полусгнивший дверной проем.

Войдя в дом Ваня увидел кругом следы разрухи и запустения. Здесь была всего одна комната с круглым столом посредине, односпальной кроватью с желтым матрацем у стены и креслом-качалкой в противоположном углу. Всё было покрыто пылью и паутиной. Стены комнаты были оклеены вырезками из старых газет, фотороботами «Их разыскивает милиция!» и какими-то заметками, написанными от руки. Ванька стал оглядываться по сторонам, пытаясь найти источник света. Но его нигде не было. Комната просто светилась и всё.

- Есть тут кто? – решился все-таки спросить Ванька, - Эй!

Но в ответ была лишь тишина.

- Ну и ладно, - устало пробормотал Ванька и плюхнулся на кровать, - Сейчас допью и двину дальше.

- Добрый вечер, - услышал он приглушенный мужской баритон рядом с собой.

Подскочив от неожиданности, Ванька вскинул голову и посмотрел вперед.

Напротив него, в кресле-качалке, положив ногу на ногу, сидел высокий брюнет в строгом черном костюме-тройке. Его лицо практически находилось в тени, но Ванька явно чувствовал, что глаза незнакомца внимательно смотрят на него.

- Эээ, - удивленно протянул Ванька, - Здрасте… Я… Тут… Нечаянно забрёл… Заблудился, в общем…

- Нечаянно? – переспросил незнакомец и наклонился вперед.

Ванька увидел лицо незнакомца. На вид ему было лет сорок. Спокойное смуглое лицо с карими глазами ничем не отличалось от сотни других. И если бы завтра Ваньку спросили, как выглядел этот мужчина, он не смог бы воссоздать в памяти ни одной отличительной приметы. Тем временем мужчина продолжил:

- Видите ли, юноша, сюда просто так никто не попадает, - затем еще пристальней посмотрел на Ваню, - А то, что ты заблудился – это правда. Но заблудился ты в своей жизни. Скажи мне, Иван, зачем ты так рвёшься умереть?

У Ваньки аж челюсть отвисла! Откуда он знает? Будто бы прочитав немой вопрос в его голове, незнакомец усмехнулся и сказал:

- Я знаю всё, о чем ты думаешь, чего хочешь и к чему стремишься.

- Кто Вы? – испуганно спросил Ванька.

- Зови меня Проводник, - ответил незнакомец, - Я тот, кто чувствует заблудшие души и помогает найти выход. Я всего лишь показываю пути, по которым может пойти жизнь. А может и нет. Никаких уговоров и увещеваний. Только факты и видение возможностей. Поэтому меня и зовут Проводником. Но выбор всегда за самим человеком. Итак, - еще раз настойчиво повторил мужчина, - Я задал тебе простой вопрос и жду ответа.

- А Вам-то чего с этого? – немного придя в себя, огрызнулся Ванька, - Вы что, психолог? Будете в душу ко мне лезть?

Проводник тяжело вздохнул и ответил:

- Никто туда к тебе не лезет. Тем более твоя душа – она только твоя. И как ей распорядиться, решать тоже, только тебе. Мне лишь нужно, чтобы ты сказал, что тебя толкает расстаться с самым бесценным даром.

- Каким даром? – недоуменно спросил Ванька.

- Жизнью, - ответил Проводник.

- Да Вы хоть знаете, какая она у меня?! – расхрабрился Ванька, - Такой жизни и врагу не пожелаешь!

- Ну так поведай мне, - опять же спокойно обратился к нему Проводник, - Хочу узнать, как ее видишь ты.

- А к чёрту! – выпрямился Ванька и махом осушив остатки водки и отшвырнув пустую бутылку, с жаром начал рассказывать о своей никчёмной жизни.

Он говорил и о надеждах матери, которая мечтала видеть сына уважаемым человеком, а в итоге получит спившегося скотника. Говорил о тех уродах, которые «Чмырят» его при любой удобной возможности. А он, бесхребетный, ни разу даже словом не мог дать им отпор. И, конечно же, предательница Лизка, которая не оценила высоких порывов его души. И в этом монологе Ванька так распалился, что жалость к себе и ненависть к несправедливости мира и, окружающих его людей, возросла у него до вселенских масштабов, а желание покончить с этим всем окончательно закрепилось в нем, как единственный выход.

Проводник слушал его очень внимательно, не меняя выражения лица. Когда Ванька закончил свою тираду и посмотрел на Проводника, в ожидании понимания и сочувствия, тот лишь спросил:

- Так ты решил послать всё к черту и сдаться?

- А что мне еще остается? – резко спросил его Ванька, - Я устал.

- Устал? – усмехнулся в ответ проводник, - Тебе всего лишь семнадцать.

- Вот только не надо меня агитировать! – зло уставился на Проводника Ванька, - У тебя всё впереди! Ты сможешь! Ты справишься!

- Никто тебя агитировать и не собирается, - также не меняя тона, продолжил Проводник, - Ты уже принял решение. И как же ты намерен покинуть этот жестокий к тебе мир?

- Не знаю, - задумчиво ответил Ванька, - Может под поезд брошусь. А не получится, то с утра по шоссе машины гоняют. Прыгну под одну из них, и дело с концом. Там такие скоростя, мокрого места не останется. Ну, или в сарайке повешусь. Тоже лёгкая смерть. Раз и всё.

- Значит легкой смерти ищешь… – поднимаясь с кресла-качалки, скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал Проводник и подытожил, - Ну что ж… Тогда нам сюда.

Он указал рукой на стену, где, как Ванька помнил, были вырезки с газет и милицейские ориентировки. Но сейчас там были четыре двери, из-под которых выбивался свет.

Продолжение следует...

История болезни: глава 1
История болезни: глава 2
История болезни: глава 3
История болезни: глава 4

Думаю, виновата была «помойная выручка». Появилось у мамы в последнее время такое хобби – шариться по помойкам, выискивая всякое-разное.
Что забавно, иногда и приличные вещи попадались. Игрушки, посуда, одежда, безделушки..
Большая часть добычи, понятное дело, оседала у нас. Маме просто жалко было с ней расставаться. Что-то я втихомолку выбрасывал. Некоторые вещи уходили в комиссионки или на гаражную распродажу. И, сюрприз, даже иногда продавались.

Если я успевал отследить выручку, тащил маму в магазин, или кафе. Старался выбрать, где подороже. Чтоб ей не хватило на большую бутылку. Если нет, начиналось веселье.
Набравшись дешёвого пойла и заполировав его партией таблеток от уныния, мама шла гулять. В принципе, её устраивало любое общественное место. Церковь или фитнес-клуб, значение не имело. Любое, где можно привлечь к себе внимание. Впрочем, могли сойти и дома бывших коллег, старых знакомых или соседей.
Сценарий визита всегда был одним и тем же. Мама агрессивно жаловалась на свою жизнь и высказывала замечания о жизни слушателей. В церкви, громко и напоказ молилась, постепенно впадая в буйство.

Предотвратить скандалы или удержать её дома можно было только силой, на что я пойти не мог. Мог только сопроводить, со мной она хоть как-то себя умеряла. Но делал это только в холодные дни. Стыд за неё у меня давно атрофировался и я только боялся, что она может замёрзнуть по дороге.
Одно из самых тяжелых моих воспоминаний, как мы идём «из гостей», а мама так и норовит присесть в сугроб или привязаться к прохожим. Вместо обычного получаса, дорога до дома тогда заняла полтора! Благо, выручала деньги она нечасто.

Вот и в тот день, похоже, выручила. А может, нашла бутылку на помойке? Накануне то ничего не предвещало. Я работал, мама как обычно позвонила мне пять или шесть раз, и ничего странного я не заметил. Вечер тоже завершился традиционно – скандалом. Я забыл оплатить ТВ и мама была очень недовольна. Утром она не провожала меня никогда, так что повода для беспокойства как бы и не было.

Насторожился я в обед, когда понял, что время к полудню, а телефон ещё ни разу не пиликал. Стал звонить сам, она не отвечала. Звонил я до четырёх, а потом рванул домой. Ну и нашёл её во всей красе…

Сперва я решил - она пьяная. Просто пьяная до бессмыслия. Мычит, подняться не может, даже обмочилась. А потом заметил, что одной то рукой она шевелит, вроде как отгоняет что-то, а вторая неподвижная, как плеть висит. Вот тогда-то я скорую и вызвал. Врачи сказали – инсульт.

Первые три дня она не пила и не ела. Отталкивала здоровой рукой поилку, мотала головой. Капельницу вырвала.. Хотела умереть? Мне сказали, её надо привязать. И если не будет сама пить и есть – поставить зонд. Что в её положении не слишком хорошо. Вроде как глотательные рефлексы могут отключиться.
Я обмотал ей руку полотенцем, толсто, а потом привязал бинтом к койке. Сам это сделал, помнил, как повязка из бинта режет запястье.
А зонд ей всё-таки поставили. Только она его сразу же выдернула. После капельницы то я её отвязал.
Медсестра из новой смены предложила попробовать сок и детское питание, и неожиданно, дело пошло. Или мама просто устала…

А вообще, в неврологии было неплохо, даже хорошо.Чисто и медперсонал хороший, внимательный к пациентам, даже к одиноким. Меня там многому научили. Как правильно поить больного, кормить, перестелить бельё лежачему, сменить памперс.
Жаль, мама там надолго не задержалась. Проблемы с дыханием, ага. Плюсом, подозрение на пневмонию. Её должны были перевести в терапию, только вот видеть её там не слишком желали. Потому что лежачая и с дурным нравом, а младший персонал перегружен.
Нарушения дисциплины в прошлом, опять же.
Я мог бы настоять. Пожаловаться главврачу или позвонить в страховую. Да только что бы, кроме пары недель, выиграл? И как бы к маме при этом относились?
Забрать её домой? Об этом мне и подумать было страшно. Это ведь надо будет или оставлять её одну, пока я на работе, или сидеть с ней… На тётю то особой надежды нет. Опять же, а вдруг её можно ещё реабилитировать? В больнице шансы на это явно выше.

Тщательно обдумав всё, я предложил завотделению сделку. Они оставляют маму у себя, а я устраиваюсь к ним санитаром. К моему большому удивлению, она согласилась. И даже главврач не стал возражать. Видно, с персоналом у них и впрямь была беда.

Уволиться со старых работ много времени не заняло. Так что на смену я вышел уже в понедельник.
Обязанности, в целом, были не сложными. Мыть лестницу с первого по третий этаж, шесть обычных палат и три коммерческих, ещё относить утром анализы в лабораторию и вообще, быть на подхвате.

Санитар на всё отделение полагался один, так что первое время я и присесть то не успевал. Тем более, не от большого ума я сначала согласился на график пять через два. Что это глупость, дошло до меня в первый же рабочий день. Который заканчивался у меня в шесть. А ужин у пациентов начинался в семь. А дежурный санитар был один на два отделения.. Медсестёр, правда, имелось две, но у них и своей работы хватало.
Кормить маму, менять ей памперс было просто и некому и некогда..
Кстати, и в выходные дела обстояли не многим лучше. Придя к маме в обед субботы, я мало того что нашёл её грязной, а завтрак рядом нетронутым, ещё и втык от дежурного врача получил. Ну и пошёл снова к завотделения. Поменял график с пяти дней через два по восемь часов, на два через два по двенадцать. По деньгам выходило одинаково, и торчал я в отделении один чёрт, каждый день всю неделю, зато отработав два дня, в следующие два, ухаживал только за мамой. Тётя к маме приходила два раза в месяц, утром, покормить. Не густо, конечно, зато я мог хотя бы два дня в месяц отоспаться.

Кроме мамы, сильно тяжелых в отделении было два. Дэннис и Кэтти. Причём, когда я поступил на работу, Дэннис ещё ничего держался. Я и не подозревал, что он серьёзно болен. Высоченный парень, лет тридцати, вполне симпатичный, вечно шлялся из палаты в палату в поисках собеседника.
Заплохел он как-то вдруг, только вроде мы с ним болтали, а на следующий день меня уже зовут сопроводить его в ванную и помочь отмыться. Неловко было ужасно! Я вообще по жизни человек довольно брезгливый, и близкие контакты с посторонними людьми не люблю, а тут такое.

До ванной я Дэнниса практически доволок. Слабый он стал ужасно и шатался как травинка на ветру. Я шатался с ним заодно, потому как ростом Господь Дэнниса не обидел, а вот меня обошёл стороной.
Как мы забирались в ванную, отдельная песня. Я очень боялся что Дэннис не выдержит, рухнет, но он справился. Я видел, ему тоже стыдно и забалтывал его как мог, несмотря на подступающую тошноту.

Ещё через пару дней вставать он не смог вообще. Сначала ему давали судно, а потом в дело пошли памперсы. Мама моя была хоть лежачая, но маленькая и худенькая, к тому же половина её тела вполне сохранила функционал. Она могла пусть ограниченно, но двигаться. А Дэннис, нет. И тяжёлый он был, пусть и худой. Так что вскоре у него начались пролежни, быстро вошедшие в стадию ран.
А ещё рвота. В день я выносил по две, три, трехлитровых ёмкости. Воняли они так, что даже через две маски пробирало. Рак у него был, или терминальная стадия вич, а может и что ещё, я так и не узнал, но быстро понял, что на своих ногах парень отсюда не выйдет. По человечески, мне его было жаль, но, положа руку на сердце, я желал его конца. И не я один. Лежал то он в общей палате.

Говорят, к умирающему надо иметь снисхождение. И мы старались, честно. Ребята ни разу при нём не пожаловались на вонь в палате. И окно закрывали, если Дэннис жаловался на холод. Я, глядя на них, тоже старался делать свою работу как надо, а не как удобнее. Подворачивал памперсы, чтобы его раны не прели. Подогревал ему порцию, если в обед у него не было аппетита. До скрипа отмывал емкости от рвоты. И ждал, ждал, ждал его смерти…

Сменный санитар надо мной подсмеивался. И, я слышал, тырил иногда у Дэнниса продукты из передач. А ещё, прятался, когда наступало время менять памперс или выносить ёмкость. Знал, если я поблизости и не найду его, всё сделаю сам, не сумею отказать.

- Больных много, а ты один. – учил он меня в пересменку. – Будешь выкладываться на полную, выгоришь и не заметишь. Делай что положено, и хватит с них.
Положено бельё поменять? Меняй, но когда тебе удобно. В идеале, перед утренним и вечерним обходом. А то знаю я их, будешь на каждый пук срываться, убегаешься.
А так, знает пациент, что ему в сутки два памперса положено, и терпит. А хотят дополнительный уход и внимание, пусть платят. У того же Дэнниса,, что, родственников нет? Есть. Возиться с ним не хотят. Откупаются жратвой.. Одно, что он есть не может, организм не принимает..

- Зато твой… принимает.
Он погрозил мне пальцем. – Это не воровство, а компенсация. Всё равно пропадёт..

Умом я понимал, в чём – то сменщик прав. Но как он не мог. Не от хорошести. Слишком впечатлительный, наверно. Нервировали меня чужие страдания, выводили из равновесия. Так что проще было прерваться, потратить пять-десять минут на приведение пациента в приличный вид, чем дёргаться до конца дня.

Ушёл Дэннис днём, в моё дежурство. Я зашёл в его палату за посудой с обеда, ну и увидел. На спящего он совсем не походил, скорее на восковую статую. На лице пустота, в теле неподвижность. Странно, как этого не заметили соседи по палате. Хотя… они ведь давно старались на него не смотреть без нужды, да и в палате стали не особо времени проводить.

В морг его отвозил не я, прислали своего санитара. Я только отмывал палату после, да паковал его вещи в пакеты. Родственники, их, кстати, так и не забрали. Администратор потом жаловался.

С Кэти я сначала поругался. Она лежала одна, в коммерческой палате и сперва показалась мне вздорной и избалованной. А ещё, неаккуратной. Так что на её придирки я посоветовал ей освоить ершик для унитаза.
Она мне – знать своё место. А я ей – флаг в руки, барабан на шею и с песней маршировать в светлую даль.

Старшая медсестра меня потом ругала. Зато больные заступились. И самой Кэти мозги вправили. Как мне, медсестра.

- Ты пойми, Джейк, тут люди иногда неделями лежат, месяцами. Да и когда уходят не всегда болезнь за спиной оставляют. Ты здоров, она нет. Ты отсюда вечером домой пойдёшь, а Кэти останется.

- И что, это повод унижать? – я упрямо закусил губу. – Ладно, если бы я действительно плохо вымыл пол.

Она вздохнула. – Нет, конечно. Это просто слабость. И страх. И боль. Знаешь, когда чайник кипит, пар идёт. С больными так же. Ты же не злишься на чайник за пар, даже если обожжешься?

Я помотал головой.

- Ну и на Кэти не злись. Она тут уже который раз лежит, и дела у неё не слишком хороши.

Что это правда, убедился я быстро. Как и Дэннис, придя в отделение на своих ногах, Кэти быстро ослабела. До памперсов и судна к счастью дело не дошло, но в коридор она выходила всё реже, и даже еду принимала в основном в палате.

Я помирился с ней на почве энергетиков. У неё часто падало давление, а кофеин или чай с сахаром не слишком помогали. Я тоже был гипотоником, и, как брат по несчастью, пару раз поделился с ней Ред Булом. Ну она и стала иногда просить чтоб я купил ей баночку-другую, ну и себе заодно. У нас даже игра появилась «открой новый вкус и напиши отзыв».

Как и Дэнниса, родственники её не навещали, их просто не было. Иногда приходили коллеги, советовались по текущим вопросам. Кэти работала ведущим специалистом в рекламном агентстве, и по её словам, не даром ела свой хлеб. Она даже в больнице умудрялась работать.

Вообще, народ в отделении лежал разный. Как социально успешный, вроде той же Кэти, так и откровенно маргинальный. Настоящий срез профессий и классов, от домохозяйки до зэка, от клерка, до разнорабочего. Только здесь, в больнице, все эти социальные навязки большого значения не имели.
В больнице ты в первую очередь – пациент. Для врача имеет значение только болезнь. Для медсестры – назначения врача. Для санитара – хлопоты. Для соседа играешь ли ты в карты, можешь ли поддержать беседу, и часто ли его тебя навещают. Болезнь, как и Смерть, Великий Уравнитель.

Я быстро во всё это втянулся. Полы теперь драил как профи, да и в мелких медицинских манипуляциях постепенно набил руку. Даже ставить уколы научился. Пациентов, понятно, мне никто не доверял, но на тренажёре у меня получалось ловко.

Ещё я помогал медсестрам измерять температуру и давление у пациентов, фасовать лекарства для ежедневной раздачи, разобрался как работает компьютерная система учёта (штука, типа электронной библиотеки, где вместо книг – карты пациентов) и автоматизированная система выдачи медикаментов.

Понятно, делал я это не из чистого интереса, а с прицелом на получение профессии. Колледж по моему выбору мне теперь не светил, с лежачей то мамой … а специальность нужна. И самый простой способ её получить, пройти обучение и сертификацию при госпитале, благо для своих работников это бесплатно. А там глядишь и до медицинского ассистента дорасту, а может, в администраторы подамся. Хотя последнее, вряд ли. Потому что мама. Не станут её держать в отделении без профита. Ещё ради санитара терпят, для медицинского ассистента наверняка местечко найдут. Для администратора, сомнительно.

Стабильна? Прямой угрозы жизни нет? Извольте на выписку. И что я тогда с ней буду делать? Памперсы, лосьоны для обработки, питание, да тот же кислород, это деньги. Пока работаю в больнице я за это не плачу, а потом? На заправке ночью много не заработаешь, а полный день пахать, с кем я её оставлю?

Опять же, дома я с мамой точно рехнусь. Мне и здесь то порой её придушить охота. Что странно, с другими пациентами, даже самыми вредными, или тяжёлыми, такого нет. Всегда в голове сидит – я вечером домой уйду, а они останутся. А от мамы куда я денусь? Она нуждается в уходе и присмотре. И, видимо, уже до конца жизни будет нуждаться. Улучшений то нет. Сама она не ест, только с ложки. Пьёт тоже или из поильника или из трубочки и только если дашь. Рукой ни за что не возьмёт, хотя одна то у неё работает! Дерётся и капельницы на ура выдирает. Говорит мама одно слово: «Господи». Что правда, только мне. И пальцем ещё так, по проповеднически тыкает в мою сторону. Типа, воздастся, тебе Джейки за грехи, ох воздастся.

Медсестры говорят, это всё её болезнь. Вроде как инсульт усугубил то психическое расстройство, что уже было. А такие больные, теряющие личность, лежачие, часто начинают ненавидеть своих родственников или тех, кто постоянно за ними ухаживает. Гадят им по всякому, пакостят. И тут уж ничего не поделать, только терпеть.

И я терпел, а куда было деваться? Когда она плевалась едой, норовила вцепиться мне в волосы, ударить. Гадила чуть ли не в руку, когда я менял ей бельё или подмывал.
Или пыталась залапать говняными пальцами. С другими, она так себя не вела и это было самым обидным. Не давало абстрагироваться от чувств, не получалось.
Я пробовал с ней разговаривать, но она отворачивалась. Или орала в ответ. Вообще, полюбила орать. Не от боли, просто так.
Утром отсыпалась, а днём или вечером начинала орать. Как только дыхания хватало, я и со здоровыми легкими так бы не смог. Пациенты возмущались, конечно. Её ведь даже из коридора было слышно. Маме ставили успокаивающие, но всё время ведь держать на них человека не будешь…

Если бы ещё я мог пропустить хоть день, не видеть её, не ходить. Не получалось.

Отдохнуть я мог только дома, да и там всё напоминало о маме. И эти мысли ещё, что завтра опять, в отделение, к ней. Даже лезвие уже не помогало. Все руки были изрезаны, да и на ногах порезов хватало, а боль не уходила.
Мамина ненависть грызла меня как термит дерево, заставляла ненавидеть в ответ. Больше всего за то, что превратилась вот в это..существо. Сама, можно сказать, по собственной воле. Это сидело во мне самой мучительной занозой. А ещё за то, что я к ней теперь привязан. За её агрессию и моё бессилие. И мысли в голову лезли всякие, нехорошие.

Будь я на её месте, лучше бы умер, чем так жить. Только она, не я. Ей нравится яблочное пюре и детский творожок. И сок с трубочкой. Умирать она совсем не хочет. Ей не стыдно, не больно, и на вид, мама совсем не тяготится своим состоянием.
Не пытается бороться, как-то разрабатывать руку, а все её осмысленные действия сводятся к пакостям.

Если бы с ней хотя бы можно было поговорить. Если бы она хотя бы меня не ненавидела. Я бы смирился. Или, если бы не был привязан к ней двадцать четыре на семь..
Содержат же люди всяких бесполезных зверушек. Улиток там, мадагаскарских тараканов. Палочников. Но было то что было. Сизифов камень. Крест, на всех планах. Обуза.

Иногда меня так накрывало, что я даже подумывал её убить, а после убиться сам. Однажды поймал себя на том, что стою над ней с подушкой. Оплеух себе надавал изрядных, до горящих щёк, но окончательно эти мысли так и не ушли. Останавливало только, что не хотел я быть такой как она, существовать по принципу чем хуже, тем лучше. Втаптывать себя в грязь. Пока могу, борюсь. И с ней, и с собой, и с обстоятельствами. Потому как если не делать ничего, лучше, однозначно, не станет. А так, останется хотя бы самоуважение.

— Это же не культисты? Верно? Они же не могли приехать за нами сегодня?! Они же не могли нас вычислить?! – лицо у рыжей тут же изменилось. Жека осторожно выглянул в окно, чтобы рассмотреть, кто же к ним наведался. Гипсокартон? Мельница?
Знакомая машина припарковалась у ворот. А из-за стёкол выглядывала Диана. Она тут же заметила Жеку и помахала ему ручкой.
И как он раньше не подумал. Действительно, культисты не стали бы сигналить. Обычно они молча врывались в дом. Даже без стука.

Краткий пересказ для освежения памяти: Краткое содержание "ЩЁЛКа"
Ссылки на предыдущие главы: https://vk.com/topic-170046450_48339328
— Кто там?... – всё дрожала Лиза.
— Твоя суженая, — ответил Жека.
— В смысле?...
— Диана приехала.
— Это которая призналась в любви к тебе, пока мне отрубали голову? – Лиза была сбита с толку. – Но как… она сюда приехала? Она что-то помнит?
— Ничего не помнит. Адрес она узнала, когда довезла меня в твоём теле от леса к дому, ещё в прошлом.
— Но что она здесь забыла?..
— Ты что, всё прослушала, что я тебе рассказывал? – обиделся Жека.
— В самом начале я плохо слушала!
– Она здесь забыла твоё сердечко. И приехала тебя совращать.
— Это мерзко, – возмутилась Лиза.
— Вы с Дианой договорились о свидании.
— Я не договаривалась! Вот сам и иди к ней! – скрестила руки на груди Лиза.
— Между прочим, это отличная возможность, — Жека кашлянул в кулачок. – У нас мало денег, а Диана – очень щедрая.
— Я не собираюсь лесбиянить за деньги! Ты отвратителен!
— Вовсе не обязательно спать с ней! Ничего такого ты ей не обещала, она сама навязалась. Можете просто прогуляться по торговому центру, купить тебе шмотки под предлогом, что ты «забыла деньги» или «эх, было бы круто, но у меня не хватит бабла…». Всему тебя учить надо!
— И всё равно…
— А обжиматься с ней не надо. Ты как-то говорила, что являешься мастером динамо. Вот и проявляй свои суперспособности.

Рыжая задумалась. Ей очень не нравилась такая идея.
— Неужели ты не сможешь вскружить голову какой-то кракозяброчке?
— Ты что, пытаешься манипулировать мной?
— Да, — честно ответил Жека. – Тебе нужно купить в меру шлюшачьи шмотки, чтобы затем втираться к нужным мужчинам в доверие и добывать их кровь.

Рыжая удивилась, раскрыла рот в попытке сказать что-то неприятное в адрес Жеки, но тут же закрыла обратно.
— Так в чём твой план? – спросила она. – Похищения людей?
— Расскажу тебе о нём в подробностях, когда раздобудешь шмотки.
— Но почему не сейчас? Это настолько секрет?
— Это чтобы убедиться, что ты не сдашь назад при первых же сложностях, откажешься от всего, в страхе сбежишь от меня, а потом попадёшь в руки культистов, разбазарив им все мои планы…
— Ты меня пугаешь…
— Я ещё не начинал! Иди к Диане, — сказал Жека. – Практикуйся в манипуляциях. Разживайся на её кошельке. И ещё… не ешь блинчики.
— Это ещё почему?
— Это коварный ход. Вряд ли ты тогда устоишь перед её магией…

Диана ещё раз посигналила. Жека показал пальцем на дверь. Лизе не нравилось такое обращение. Но особо она не возбухала. А как иначе с ней? Будет ломаться до последнего и с места они никогда не сдвинутся.
Кажется, в этот раз она решила не садиться на шею сразу и с разбегу… И вообще – слушалась и прислушивалась гораздо больше, чем раньше. Вот что значит – верёвки! Это в них дело.
— Хорошо, — сказала она. – Я пойду…
— У тебя в кармане было немного денег. Купи на них по пути газовый баллончик – на всякий пожарный. Твой – уже почти пустой.
— Против культистов не поможет.
— Ещё как поможет, — возразил Жека. – Ты им мёртвая не нужна. Будут брать голыми руками. А значит у тебя будет преимущество, если брызнешь газком. Да и мужики, к которым тебе придётся втираться – могут представить опасность…

Лиза не стала спорить. Глаза закатила.
— Форточку открой, — только и сказала она, развернулась и направилась к выходу.
— При чём тут форточка? – не понял Жека, но махнул рукой – своих дел было предостаточно…
***
Несколько часов Жека провёл за изучением информации. Выбрал наиболее подходящий вариант. Однако теперь он понимал, что чем серьёзнее этот вариант – тем больше мороки. Жека колебался. Он подозревал, что будет непросто. Но всё оказалось ещё более непросто, чем он прогнозировал.
И этот чёртов Пульт всё усложнял своей механикой одностороннего переключения. Жаль, что Лиза не умела водить машину – таксист ему бы очень пригодился. Пришлось ломать голову, как же именно всё провернуть. Первые несколько планов провалились ещё на этапе разработки – чем больше Жека изучал тематику, тем больше деталей открывалось. И эти детали делали планы невозможными.
— Да чтоб тебя! – ругался тогда Жека. – Как много сложностей!

Самые очевидные способы были самыми надёжными. И чем дальше от первых планов – тем больше переменных включалось в уравнение.
Решено.

Осталось вычислить нужных людей. И хоть интернет был всезнающ – пришлось повозиться.
Рыжая вернулась домой вечером. Сердитая, в новой одёжке и с пакетиками в руках. Диана тоже зашла. По тому же самому поводу – стирка кофты, облитой кофе. Фокусики Дианы? Или стремление будущего повторяться? Но и тогда Жека оторвался от компьютера лишь чтобы «познакомиться» с Дианой, на полминуты. И затем снова погрузился в поиски и размышления. И даже крики из ванной не оторвали его от работы – девушки из-за чего-то поссорились. Лиза убежала в спальню, а Диана уселась в зале с потерянным видом, прикрывшись простынёй – кажется, на ней ничего больше не было – кофта кувыркалась в стиральной машине.

Минуты и часы проносились мимо. Диана задремала, вестей от Лизы слышно не было – наверное, тоже спала. А Жека всё продумывал. Каждую мелочь, до которой только удавалось докопаться. И в самом конце, в три часа ночи, Жека откинулся на спинку кресла, довольный собой. Кажется, всё было продумано. Идеально? Почти. Жека записал всё на листочек, чтобы не забыть. И вышел во двор. Присел на ступеньки крыльца, выдохнул и уставился на Луну. Сигареток не хватает… Ну и к чёрту их.

Не прошло и минуты, как входная дверь тихо скрипнула и следом на крылечко вышла Лиза.
— Ну, что? – спросила она шёпотом.
— Что?
— Эта Диана навязалась к нам в гости! Я не звала её. Но… Так получилось. Я не могла ей отказать после всех подарков…
— Понятно, — практически безразлично ответил Жека и улыбнулся чему-то своему.

Лиза фыркнула и села рядом.
— Рассказывай. Я уже в деле. Я замаялась ждать, когда мне получится у тебя всё вынюхать. Говори!
— Ты такая нетерпеливая…
— Ты что-нибудь придумал вообще? Или плана не существует?!
Жека снова загадочно улыбнулся.
— Сначала я думал обрушить на особняк Отца огромный пассажирский самолёт. Но потом рассудил, что это будет слишком. Куча жертв. Да и попробуй попасть именно в этот домик. А если промажешь? Тогда культисты просекут фишку и свинтят. Так?
— Ага.
— Потом я подумал украсть бомбардировщик. И скинуть на особняк парочку ФАБов.
— Чего?
— Снарядов таких. Авиационных фугасных. От особняка бы ничего не осталось. Но оформить боевой вылет было бы очень сложно. Загрузить бомбы, взлететь… Не один же человек решает такие вещи.
— Передумал?
— Да. Нужно было чего-нибудь проще. С чем можно было бы справиться одному. Артиллерия. Самая разная. Однако, мелкие калибры не разнесли бы особняк в один выстрел. Остались бы выжившие. А большие калибры – требовали нескольких человек для стрельбы. «Тюльпан», к примеру, вовсе имел такие мины, которые в одиночку попросту не зарядишь, даже не дотащишь, куда надо. Но это полбеды. Мощность даже у «Тюльпана» мне показалась маленькой, чтобы накрыть особняк разом. Чтоб прямо-таки наверняка и в труху.

Рыжая внимательно слушала и кивала головой.
— К сожалению, и ракетной установкой в одиночку воспользоваться тоже не получится. Зато снаряды там – что надо! И, что важно, точные… Но в одного – гиблое дело. Зона охраняема, как минимум человек пятнадцать охраны в карауле. Плюс с десяток офицеров с оружием в наряде… Короче, надо быть настоящим Рэмбо-ниндзей, чтобы справиться со всеми. А я так не смогу. Хотя было бы эпично… Да и запустить ракету – это нужно отучиться на оператора пуска. И одних механических навыков, как при управлении машиной, например, будет недостаточно…
— И?
— Но и тогда бы пуск был невозможен – без подтверждения по цепочке. И пришлось бы тогда добывать кровь всех звеньев… Но с односторонним переключением Пульта это было бы той ещё задачкой. В короткое время переключиться в нескольких офицеров и подтвердить пуск. Тот ещё геморрой. Ничего бы не получилось.
— Ну!? А мне что предстоит сделать-то?
— А тебе предстоит в ближайшее время пойти на свидание с одним человеком.
— И? Кто этот человек?
— Генерал местных ракетных войск.
— Генерал?!
— Одно его слово. И Культа Красного Черепа больше не существует…

______________________

Спасибо за донич)))

Елена Викторовна 100 р.

История болезни: глава 1
История болезни: глава 2
История болезни: глава 3

Нет, умирать я совсем не хотел. Разве только первые минут десять, пока смывал кровь с лица. Наверно, таблетки я выпил перед этим, потому что помню привкус крови во рту и красные капли на аптечке. То есть получается, я их сначала выпил, а потом пошёл приводить себя в порядок. Поступи я наоборот, то есть сначала умойся, ничего такого делать бы точно не стал! Я и осознал что их выпил, только вернувшись из ванной. Увидел кровь на аптечке и рядом, пустую облатку, ну и понял.

Звонить в скорую мне было стыдно. Решил, что справлюсь сам. Но вызвать рвоту так и не вышло, а сделать промывание желудка я не догадался. Поэтому просто сожрал пачку активированного угля и сел за комп.

Прихватило меня минут через двадцать. В глазах потемнело, сердце набрало темп, как барабанщик на рок-концерте. В животе возникло чувствообморочной пустоты, руки и ноги похолодели, а в голову наоборот, ударил жар. Я выпил ещё угля, и решил выйти на улицу, проветриться. На воздухе мне ненадолго полегчало, но взамен пришла тревога. Хотелось куда-то бежать, что-то делать. Умом я понимал, что это наверно действие таблеток, но надеялся что оно как-то пройдёт само..
Идиот. Позже, восстановить картинку целиком я так и не смог. Так, совершенно не помню где меня нашли и кто вызвал скорую.
Помню что шёл по улице, зигзагами, как пьяный. Тело слушалось плохо и вроде бы я падал, но больно совсем не было. Сознание то уплывало, то возвращалось. Реальность сменялась галлюцинациями.

Мерещилось что я в подземке, еду всё вниз, и вниз, куда эскалатор и не ходит..А вот бреду темными лабиринтам..Меня тормозят полицейские. Что-то внутри кричит мне что они неправильные, апочему, непонятно… Они выводят меня наружу, а на улице уже неосень, а зима и падает снег..

В приемном покое меня вроде бы слегка попустило и я вернулся в реальность. Ну как вернулся: открыл глаза и увидел пожилого мужика взеленых штанах и блузе, бьющего меня по щекам. С врачом я его не отождествил никак. Спутанный галлюцинациями разум предположил, что этокакой-то сообщник неправильных полицейских. Возможно, садист. Хороший человек с ровного места пощечины не отвешивает. Заметив что я очнулся, он сказал:

- Раздевайся , проходи.

Ещё надеясь на чудо, но уже подозревая грядущую катастрофу, я спросил:
- Как?

Ответ меня не порадовал:

-Полностью. В смысле, догола. И давай быстрее, не задерживай людей.

Осознав, что всё грустно, я попытался удрать. Перехватили меня у самого выхода. Медсестра. Как медработника я опознал её по халату, и почему-то плохого не ждал, а когда она меня схватила, не решился ударить. Всё-таки женщина… Зато с подоспевшей погоней в лице старого извращенца и трех его подручных, дрался как берсеркер. Напрасно. Силы были не равны. Я попытался прибегнуть к хитрости и орал что у меня спид, но не помогло и это. Меня скрутили, одежду содрали.. Отрубился я, когда меня привязывали к кровати.

Очнувшись второй раз, я увидел что нахожусь в палате. В груди тоскливо заныло. Вспомнить как сюда попал, так и не удавалось, а смутные вчерашние видения ничего хорошего не сулили. Запястья саднило и я понял, что привязан. А ещё, что голый. И кажется, с трубкойв пенисе.. Я попробовал развязаться, и даже освободил одну руку, но подошедший медбрат вернул всё на место.

- Ты вчера буйствовал, так что жди врача. Без его разрешения, извини, немогу тебе помочь.

- Я… в больнице?

Он кивнул,– Ночью привезли. – ухмыльнулся. - Ну ты и устроил цирк! У Криса, как назло, день рождения вчера был, пришёл с фингалом! Да и остальным парням досталось. Только Дональд, зараза уцелел. Ну, на то он и врач, чтоб на рожон не лезть..Ты что, ничего не помнишь?

Я потряс головой. – Урывками.

Медбрат сочувственно покивал. – Бывает.. Чем закинулся то? Приход то хоть хороший словил?

Ответить я не успел, потому что в палату зашёл врач. Не вчерашний, другой.

- Ну что, пришёл в себя? Буянить не будешь?

Я снова покачал головой.

- Давно употребляешь? На чём сидишь?

Я молчал. Сказать, что просто хотел самоубиться? Отправят в дурку. Я не мама, проблем с дыханием у меня нет, лечить, ничего не мешает. Только и наркоманом прослыть желания нет…

- Я просто хотел успокоиться и выпил мамино лекарство. Антидепрессант.. Наверно не рассчитал дозировку.

Врач хмыкнул, но промолчал. Кивнул медбрату:

- Развяжи и переводи в общее. Пусть токсики с ним разбираются.

Как и маму, долго меня держать не стали, и в дурку не отправили. Сочли обычным любителем лёгкого кайфа, даже беседовавший со мной психиатр. С одной стороны как бы и чёрт с ними, с другой, матери с тёткой могли бы и не сообщать своих выводов. Ох и наслушался же я, когда выписался!

- Теперь понятно, зачем тебе мои таблетки!

- На мать бочку катил, а сам то ещё тот белый лебедь!

-Стыдоба! Позор на всю округу!

- Так и знай на будущее, веры тебе больше нет!

Наверно стоило бороться. Попытаться донести правду. Только тётя всегда верила лишь фактам. А мама, я уверен, и так её знала, просто ей как обычно хотелось жалости и сочувствия, а тут такой шанс! Сын-наркоман! Индульгенция и повод для беседы.. Она ведь и на работу мне позвонить не поленилась. Говорила, ради моей пользы, чтоб не потеряли. Ну да, конечно.
Представляю, что она там наплела.. «Вы там Джейки не теряли? А то он в больнице, знаете.. Нет, ничего страшного, просто переел моих антидепрессантов.. Врачи говорят, пара-тройка дней, и будет как новенький».. Или « Джейки несколько дней не будет, не теряйте. Нет, сам позвонить немог, в токсикологии с передозом.»
С чего я это взял? Общался с мастером по телефону перед выпиской, ну и заподозрил неладное. Как-то странно он со мной разговаривал, вроде как с неловкостью. А когда пришёл в мастерскую и хозяин от порога сразу пригласил меня в кабинет, понял всё окончательно. Обычно то мистер Лоренс все дела на ходу решал. Не любил церемонии и долгие разговоры. И отчитывал тоже прилюдно,для науки остальным. А тут..

- Пообщаемся? – он кивнул на стул посетителя перед столом.

Я неловко примостился. Он сел напротив, вздохнул. Нервно потёр висок.

- Ничего личного, парень, но мне проблемы не нужны. Ты срываешься посреди рабочего дня, не выходишь в смену. Я думаю, ну ладно, со всяким может случиться, больная мать, не шуточки.
Раз, другой, можно закрыть глаза но больше, это уже перебор. Ребята недовольны, мастер злится..Пойми, у нас тут не благотворительная контора! Я не психолог! Я хочу общаться с клиентами, а не с твоей матерью! Честное слово, я уже чувствую себя её школьной подружкой! И эти твои проблемы с таблетками…
Сейчас, конечно, много кто сидит на антидепрессантах. Жить стало страшно, сынок. Я и сам, что греха таить, хожу к психотерапевту. Пью, что выписывают. Но в больницу не попадаю, нет.

- Вы меня увольняете, да? – я оторвал взгляд от столешницы и посмотрел на него.

Мистер Лоренс снова вздохнул.- Будет лучше, если ты сделаешь это сам. Уйдёшь по собственному желанию.

Упираться или оправдываться я не стал. Как и с мамой, и с тётей не имело смысла. Мистер Лоренс уже всё решил. Я это по конверту с расчётом понял. Он ведь его заранее приготовил. Выдал его сразу, как я написал заявление на увольнение. И шкафчик попросил освободить сейчас. Типа заодно, но я-то понял, для нового работника..

Вещей, помню, набралось на целый пакет. Полотенце, кружка, смена одежды, мочалка с мылом.. Смешно, как быстро обрастает человек шмотьем. В голове всё крутилась картинка из детской библии «Изгнание из рая» и я еле удерживался от нервного хихиканья. Мне тут нравилось, вот в чём дело. И жаль было уходить. А ещё обидно, что никто из ребят даже не дернулся, все как занимались своими делами, так и продолжили. Словно я стал призраком.

Некоторое время после больницы и увольнения, я жил как астронавт в открытом космосе. С ощущением обморочной пустоты и одиночества. Даже из комнаты почти не выходил.
А ещё, открыл для себя лезвие. Резал себя, когда становилось совсем невмоготу и хотелось выть. Вид собственной крови меня совсем не пугал, скорее, успокаивал. Боль отрезвляла, и… заземляла, что ли?

С тётей не общался. С мамой, по необходимости. Не общался бы вовсе, если бы не надо было покупать продукты. Она отчего-то упорно не желала этого делать, а может, просто забывала? Или пыталась выклянчить заботу?
Мне мама говорила, что теряется в выборе.
Денег у неё я больше не забирал. То, что мама иногда отдавала за продукты, я тратил на прачечную раз в неделю, и клининг раз в месяц. Конечно, это было расточительно, но она стирать и убирать не хотела, а я не хотел за ней ухаживать. Впрочем, через пару месяцев убираться я таки стал, противно было жить в грязи.

В автомастерские, и вообще, в приличные места я больше не совался. Искал работу, которую не жалко потерять. Должность мойщика посуды в Мак-Дональдс, в этом смысле подошла наилучшим образом. Медитативное дело и словом есть с кем перекинуться.
Освоившись в роли посудомоя, я нашёл ещё и подработку - место ночного заправщика, так что смог начать откладывать на колледж.

В таком режиме мы прожили полгода. За это время мама попадала в больницу ещё два раза. Первый – с угрозой прободения язвы, второй – отказали ноги. После второго раза тётя сменила гнев на милость и даже извинилась. Больше того, дала добро на очередное отлучение мамы от денег. Да что там, попросила об этом! Обещала не верить маме и целиком меня поддерживать. Даже предложила снова пожить у неё.

Я отказался. Переезжать, в смысле. Привык жить в своём режиме и по моим правилам. Громко слушать музыку, принимать ванну ночью, спать пока не отосплюсь. Если бы ещё можно было отказать в присмотре за мамой….

Но я не мог. Из-за себя. Понял это, когда у неё ноги отказали. С угрозой прободения то она долго не лежала. Пара дней в терапии и оклемалась. А вот с ногами держали её почти месяц. Тогда-то врач мне и сказал – не завяжет с алкоголем, точно допрыгается до инсульта. Так что я и без тетиных просьб собирался это сделать. Понимал, шансов хотя бы на холодную войну вместо горячей немного, но надеялся, мой плотный график позволит как-то вытянуть.

Не то чтобы мне её было жалко. Уже нет. Трудно жалеть человека, который ведёт себя как свинья. Гадит в кровать, чтобы её выписали быстрее. Нюхает спиртовую салфетку, потому что алкоголя в больнице нет и не предвидится. Поливает грязью больных, персонал, тебя. И требует, требует, требует….

Но и бросить её я не мог. Потому что мама. Потому что заботилась обо мне большую часть моей жизни. Любила, как умела. Баловала. Да я в Санту верил до двенадцати лет, и всё благодаря ей! Если будет плохо ей, не смогу жить спокойно и я. Не потому что хороший, просто не могу иначе.. Не из любви, а ради справедливости.
Так что, деньги я у неё опять забрал. Запасы алкоголя в доме ликвидировал. Проредил лекарства, оставив только безобидную гомеопатию, и от настоящих болезней. Иллюзий, впрочем, не питал. Уже убедился, зависимый человек мир перевернёт, чтобы достать предмет своего вожделения. По трупам пройдёт.