CreepyStory

Телефонный звонок раздался посреди ночи. Джек открыл свои глаза и потянулся к телефону, нащупав его на тумбочке, он взял и поднёс его к лицу. Синий свет ударил по его глазам, как будто вилка воткнувшиеся ему в глаз. Но, не смотря на это, он смог различить надпись на экране. Звонил его менеджер с работы. Что такого могло случиться важного, что он звонит ему ночью? Подумал Джек. Он подтянул свою сонную руку к телефону и ответил на вызов.

- Доброй ночи Джек. Раздалось из телефона.
- Ага… Доброй, что случилось?
- Я понимаю, что сейчас глубокая ночь, но не могли бы вы прийти в больницу?
- С чего это? Моя смена давно закончилась.
- У нас срочное дело, было совершено убийство, или самоубийство, следователям понять не удалось. И они требуют, чтобы вскрытие тела было совершено сейчас же. К сожалению, все патологоанатомы разошлись, и проводить вскрытие не кому. Поэтому я и звоню вам.
- Ясно, а почему именно я?
- Вы живёте ближе всего к больнице.
- Но моя смена закончилась, я имею право отказать вам.
- Я понимаю это, поэтому я предлагаю вам выдать премию, что скажете?
- Хм… Ладно, идёт. Ждите меня через пару минут.
- Отлично, до скорого.
Джек отложил телефон и протёр глаза. Понимая, что сейчас ему придётся встать из уютной кровати, и совершить не в плановый марш-бросок до морга.

Умывшись и одевшись, он вышил в подъезд. Старая лампа времен СССР кое - как освещала лестничную клетку. Джек запер дверь, и направился к выходу.
Снег хрустел под его ногами, луна освещала улицы, а машины изредка проезжали по дороге. Почему то это все успокаивало его. Что - то было в таких ночах. Джек и не заметил, как оказался у стен больницы. Морг был своеобразной пристройкой больницы, конечно, это нравилось не всем, но проектировщики считали иначе. Войдя в больницу, Джек увидел менеджера.

- Наконец - то ты здесь, как добрался?
- Нормально, давай ближе к делу. Раздражённо ответил Джек.
- Тело уже в морге, как закончишь дело можешь идти домой, полиция занята допросом, она не будет присутствовать на вскрытие. А да, их отчет на столе. Все давай.

После менеджер направился к выходу.
Джек глубоко вздохнул. И направился в морг. Больница пустовала, лишь охранник сидел у себя в будке. Дойдя до помещения морга, Джек открыл дверь. И вошёл в ней. Переодевшись в одежду для вскрытия и взяв отчет следователей, он присел на стул и принялся читать. Оказалось, что мужчина был найден у себя в квартире мертвый. Полиция приехала и за того что кто то из соседей чуствовал трупный запах из квартиры мертвого мужчины.
Полиция взломала дверь, за ней была обычная квартиры, только вот на кухни лежал труп. Он просто лежал, у него не было найдено каких - то ранений или симптомов удушения. Полиция не нашла в квартире не отпечатков пальцев. Нечего то подозрительного. На этом отчет заканчивается.
Джек был мягка говоря удивлён. Не каких улик, и только один труп? Подумал Джек. Ладно, пора приступать к вскрытию. Вставь со стула он направился в операционную. Труп уже лежал на столе. К счастью в помещении была специальная система вентиляции, которая быстро устраняла трупный запах. Труп доставили сюда сами полицейские, надеюсь, они нечего не повредили. Подумал Джек. Он решил сначала провести визуальный осмотр. Мужчина 30 – 36 лет. И да, как и в отчете. Не каких ран на теле не имеется, как и симптомов удушения. Синников тоже. Ладно, пора приступать к вскрытию. Промямлил Джек. Но обнаружил, что на столе для инструментов не было скальпеля. Похоже, придется идти в помещении для отдыха. Там есть шкаф со всеми нужными инструментами. Джек вышел из операционной. Нашёл нужный шкаф. Скальпель был там. Все остальные инструменты вроде были в операционной. Вернувшись в операционную, Джек направился к трупу, и сделал надрез в области груди. И тут он заметил что – то боковым зрением. Он поднял голову. Его шока не было предела. В голове трупа было круглое отверстие. Но как? Джек же делала осмотр. Он не мог не заметить эту дыру. Света лампы не хватала, чтобы разглядеть, что находится в этой дыре. Джек взял фонарик и посветил туда. Сначала он не мог понять, что перед ним. Но тут понял, что смотрит на кости. Черепная коробка была пуста! Джек ели сдержал рвотный позыв, он видел многое, но не такое. Тут явно нужно вызвать ещё докторов. Но телефон остался в куртке, в переодевалке. Он вышел из операционной и напарился к выходу из морга. Идя по коридору, он услышал какой – то странный звук. Сначала он думал, что ему кажется, но звук продолжался, тогда Джек замедлил шаг. И правда, звук был такой, как будто кто - то хрустит пальцами. И он повторялся совершенно в случайном порядке. Но в один момент звук прекратился. Только Джек хотел отойти от стены, как раздался громкий щелчок. Свет погас. Но почему? Выбило пробки? Врятли. Наступила гробовая тишина. И в ней. Джек услышал, как дверь в морг открывается. Он затаил дыхание. Раздались шаги. Из коридорного проёма появился силуэт охранника. Но что - то в нём было не так. Он шёл медленно шатаясь. Он прошёл вперед, дальше по коридору. Не свернув в сторону Джека. Когда прошло достаточно времени, Джек решил выглянуть из угла. Он тихо подошёл к нему. И аккуратно выглянул. В конце коридора была открытая дверь комнаты отдыха. Джек уже хотел побежать к выходу, как из проёма двери снова появился охранник. Но только Джек заметил, что в его животе была дыра. Из которой, что то медленно капало. Тут охранник замер. Словно почувствовав, что кто - то за ним следит. Его голова резко повернулось под таким углом. Что любой человек после такова умер. Джек резко убрал голову. И тут из коррида, донося вопль. Словно громкий рёв медведя. Раздались быстрые шаги. Джек не мог пошевелиться от страха. Тут из коридора показался силуэт. В два раза больше охранника. Его тело висело, оперившись о три лапы, которые напоминали лапы насекомых. Они произрастали из его тела. Тварь наклонилась над Джеком. Оно оперилось на две лапы. И приготовило тритию словно жало. И тут в Джеке, что то щёлкнуло. В его голове что – то кричало. Беги! Сейчас или некогда! Он отпрянул от стены, за секунду как лапа твари проткнуло стену. Джек вбежал в операционную. Он думал, что тварь не сможет пролезть через дверь. Но из проёма сначала появилась одна лапа. Потом вторая. После оно сделало рывок. И оказалось в помещении. Джек снова побежал к выходу из операционной, оббежав тварь, он прошмыгнул в дверной проём и закрыл дверь. В ней раздалось пару сильных ударов. Но Джек держал дверь, не давая тому, что было за ней оказаться здесь. Единственный выход из операционной была дверь, которую держал Джек. А это значит, что тварь заперта. Нужно было, что то придумать. Вызвать полицию не вариант, если я отойду от двери, тварь сразу окажется здесь. А я врятли смогу второй раз убежать от этого нечто. Продолжал думать Джек. А что если… Да. Это может сработать. В подвали, который находится в блоке морга, есть канистры с бензином. Джек пару раз выдел их, спускаясь в него. Они были вроде как полными. Джек отпрянул от двери и рванул к подвалу. Он находился недалеко. В темноте Джек смог определить, где находится дверь. Он распахнул дверь и вбежал внутрь. Слыша, как тварь бьёт по двери. Грозя выбить её. Джек подбежал к месту, где по памяти находились канистры. И да. Они были полными. Он схватил две и помчался наверх. Он сразу открыл одну из них и начал разливать по всему коридору. Когда первая закончилась, он вбежал в помещение для отдыха. Он открыл шкаф, где брал скальпель. Достал бутылку спирта и долил в ней немного бензина. После схватил тряпку и обвязал её вокруг бутылки таким образом. Что после поджигания вся смесь загорится. После он схватил вторую канистру, и зажигалку, что лежала на столе, и побежал к выходу из морга. Он начал разливать бензин везде. Дойдя до выхода, канистра кончилась. Джек схватил свою крутку. И тут услышал рёв. Тварь выбила дверь. Джек выбежал на улицу. Приготовив смесь. Тут из тьмы коридора показались две лапы, и то, что когда – то было охранником. Только вот теперь вместо головы, была пасть с двумя клешнями. Джек поджёг ткань, и бросил её в тварь. Смесь сработал, и ударившись об пол вспыхнула, вмести с бензином что был на полу. Тварь объяло пламенем. Джек подбежал к двери и закрыл её. Оно пыталось выбежать. Тварь ломилось в дверь из а всех сил. Но спустя пару минут звуки прекратились. А в больнице начался пожар. Джек не думая побежал из а всех ног домой.

Наутро Джека уволился. Некто не видел, как Джек выбегал из больницы. А и за пожара камеры не уцелели. И доказать что Джек поджог больницу не было возможно. В развалинах больницы нечего не нашли. Все сгорело дотла. В СМИ сказали, что пожар случился из а короткого замыкания. Лишь Джек знал, что это не так.


P.S. Это моя первая работа.

Меня зовут Ефранор, и, задыхаясь во тьме, я повторяю это имя раз за разом. Я цепляюсь за него, как за ненадежную нить, удерживающую над пропастью, но прежде, чем она оборвется, я в последний раз мысленно переживу историю своей долгой жизни и ее последних дней.

Ефранор в той местности, откуда я родом, означало «наслаждающийся». Мой отец был неудачливым эпирским крестьянином, и когда я родился, не желал для меня столь же безрадостной судьбы. Но что он мог дать кроме многообещающего имени? Я не отведал толком даже родительского тепла – отец и мать были убиты солдатами Пирра во время его вторжения в нашу Амбракию, когда мне едва стукнул год. Лучше бы они не пощадили и меня, тогда я не вырос бы рабом и разум мой не помутился от побоев и насилия. К шестнадцати годам меня стали одолевать темные мысли, а к восемнадцати я осознал, что ненавижу всех безмятежных и любимых созданий – маленьких детей. У них было то, чего жизнь лишила меня окончательно и бесповоротно, и размышления над этим разжигали во мне злобу, что не давала спать по ночам.

Я до сих пор помню первого ребенка, которого торопливо и неумело задушил в сумерках на окраине селения. Шестилетняя девочка с ожерельем из вишневых косточек на шее, чье тело было выброшено мной в густой кустарник. Украшение я припрятал отдельно, как символ неожиданно обрушившейся на меня власти и торжества. Я словно утолил терзавший меня голод и долго блуждал вдали от домов, переживая необычайный подъем духа.

Тело, обезображенное шакалами, нашли только спустя несколько дней и в народе решили, что причиной смерти стали хищники, которые тогда в изобилии жили рядом с людьми.

Со временем желание убивать вновь завладело всем моим существом, и я понял, что уже не остановлюсь. Но я был хитер и осторожен, как лиса. Я выбирался из своей лачуги, когда ночь только вступала в свои права, как мог быстро добирался до какой-нибудь соседней деревушки и бродил у жилищ на самой окраине в надежде подкараулить новую жертву. Редко, но мне удавалось это сделать, и тогда я трясся от вожделения и страха быть пойманным на месте страшного преступления. Впрочем, я не обманывался и знал, что однажды буду раскрыт и казнен на месте без всякого суда. К сожалению, я ошибался, и жизнь моя переменилась по-иному.

Как-то раз, возвращаясь домой после очередной неудачной охоты, я шагал по тропе через пустоши, торопясь поскорее преодолеть открытое пространство, где даже ночью можно быть замеченным внимательным наблюдателем. Внезапно впереди показался пугающий темный силуэт, слишком большой для фигуры человека, но и на дерево это было не похоже. Я замедлил шаг, стараясь разглядеть, что это такое, прежде чем подойду слишком близко, но никак не мог сфокусировать взгляд. Казалось, фигура слегка клубится, словно гигантский рой пчел, только происходило это в полной тишине. В тот момент, когда я передумал приближаться и стал пятиться назад, пятно в мгновение ока рассосалось в воздухе, а затем что-то швырнуло меня оземь, словно никчемную собачонку. Над собой я увидел устрашающего человека невероятного роста. Необычайно коренастый, он наступил мне на шею кожаным башмаком грубой выделки, да так, что мне едва удавалось дышать. Лица его во мгле я не различал, только призрачный свет глаз, и взгляд этот был столь страшен, что я забился и истошно захрипел, почти бессознательно взывая о пощаде.

«Теперь ты пойдешь со мной, псина» - эти слова сами собой вспыхивали прямо в голове, а затем мужчина нагнулся, ухватил меня ледяной ручищей за шею и поднял высоко над головой. Я не успел понять, что происходит, когда меня снова ударили о землю, да с такой силой, что на мгновение дух покинул меня. А когда я очнулся, то человеком уже не был и себе не принадлежал.

Теперь я стал шелудивым шакалом, прислужником того, кто сопровождает людей вот уже много сотен лет, бродя по свету у самой границы миров. Он всегда был по ту сторону, а вот я сновал туда-обратно, принося к его ногам один трофей за другим. Его добыча – доверчивые наивные дети, полные надежд и жизненной силы. Поэтому он и выбрал меня, детоубийцу, своим очередным прислужником, а что случилось с предыдущими, я никогда не задумывался. Мне было не до того, ведь раз за разом оказываться за всеми пределами было невероятно тяжело. Вряд ли можно хотя бы приблизительно описать то, что лежит там, куда я теперь был вхож. Представьте себе слоистые, словно застывающая лава, напластования черных времен, удушающих, тягучих, расползающихся в разные стороны. Разум словно попадал под тяжелый пресс тошнотворных галлюцинаций, оставляющих после себя одно лишь внутреннее опустошение.

Хозяин обитал в самом сердце странного взгорья, где в ядовито-желтых испарениях плавали верхушки однообразных валунов. Он всегда сидел на одном из таких камней и слегка покачивался, свирепо вглядываясь, что я приволок на этот раз. Этот демон всегда был голоден и бесконечно силен.

Когда я приносил ему очередного несчастного ребенка, он жадно хватал его и волок к плоской каменной плите, что заменяла ему разделочный стол. Мне хватило одного раза увидеть, что он делает с жертвами, чтобы никогда не оборачиваться. Но от звуков было не спрятаться, и как бы я ни прижимал уши, я всегда слышал утробное урчание и хруст ломаемых костей позади себя.

Место его неистового пиршества всегда было обильно залито пузырящейся черной кровью, а останки он скидывал в глубокую расщелину неподалеку.

Сам я глодал обычную падаль этого мира, все, что находил во время своих блужданий. Я не боялся умереть от голода или чего-то еще, но пустой желудок терзал меня, как всякую другую тварь. Хозяин подарил мне вечную жизнь, но вместе с тем поселил во мне такой страх перед смертью, что я не мог оставить его, и вынужден был повиноваться любым приказам. Впрочем, они всегда звучали одинаково кратко: «Еще. Принеси еще».

Мы были вместе долгие годы – за это время сменилось немало эпох, люди изобрели множество непонятных мне вещей, они добрались даже до неба, но до сих пор так и не обнаружили зло у себя под боком.

Удивительно, но будучи фамилиаром демонического создания, я не получал никакого удовольствия от своей службы. Превращенный в шакала, я перестал жаждать детских страданий, и душа моя стала пуста. К тем, на кого я охотился, я не испытывал ничего, кроме равнодушия, и из чувств мне остался ведом только ужас перед ямой с фрагментами искалеченных тел. Казалось, так будет всегда, но постепенно внутри стало прорастать зерно странной горечи. Едва уловимые, смутные ощущения иногда заставляли прислушаться к себе, но всегда быстро таяли. Однажды я поймал себя на том, что жду того часа, когда ненадолго останусь наедине с собой и буду тщательно вглядываться во тьму внутри в надежде хотя бы краешком глаза узреть слабый огонек.

Бродя по свету в то время, когда небо над головой уже вовсю расчерчивали железные птицы, мы ненадолго обосновались на краю мексиканской пустыни, вблизи от нескольких вымирающих поселений. Мой повелитель не любил пересекать черту между мирами, но всегда обретался так близко к этой тонкой границе, что отлично чувствовал неистовый шум новой человеческой цивилизации. Все механическое раздражало его, как навязчивое зловоние, так что он предпочитал глухие и безлюдные места. В этом я весьма походил на него, находя для себя слишком непривычной теперешнюю реальность.

В тех пустошах хозяин позволил мне обращаться в хромого обессиленного старика. Причина была проста: местные жители держали множество собак, которые в гораздо меньшей степени реагировали на уродливого человека, нежели на облезлую тварь с резким запахом падали. Я поселился в брошенной хижине на отшибе и время от времени совершал вылазки, исследуя, где и чем можно поживиться.

Так прошло несколько недель, в течение которых я так и не смог раздобыть ни одного ребенка. Мой мучитель терзался своим неутолимым голодом и его ярость, подобно пламени, опаляла меня оттуда, из мглы, не давая ни минуты безмятежности. Без сна и отдыха я тщетно бродил по пыльным дорогам, всматриваясь в окна каждого домишки, что попадался на пути. Усталость все тяжелее давила на плечи, так что однажды я вернулся в свое убогое жилище и просто сидел на пороге, глядя на то, как порывистый ветер гонит на север клубки перекати-поля. Возможно, в таком оцепенении я провел бы несколько суток, если бы меня не привел в чувство детский голос за спиной. От неожиданности я едва не бросился на землю, чтобы шакалом умчаться прочь.

Девочка, что меня напугала, выглядела очень смущенной. Она стояла у самых зарослей кустарника, сжимая в руке небольшой сверток.

- Простите меня, пожалуйста, - сказала она на испанском. – Я думала, вас нет дома.

- Подойди ближе, - я был взволнован. - Откуда ты здесь?

- Я живу к северо-западу, у старого русла. Я несколько раз видела вас на дороге. Бабушка говорит, что вы брухо, который пришел сюда с другой стороны пустыни. Она говорит, вы живете уже триста лет, и вас надо обходить стороной. Но я ей не верю. Я знаю, кто вы, и принесла вам кое-что.

После этих слов девочка подошла ближе, и я смог разглядеть ее получше. Будь я снова проклят, у нее на шее висело плохонькое ожерелье из вишневых косточек! В моей памяти события, лица и дни давно уже слились в одну неясную серую массу, но это украшение и все, что с ним было связано, я помнил так же отчетливо, как и в ночь своего первого убийства. Я много раз мысленно возвращался к нему, гадая, ступил бы я снова на тот путь, что превратил меня в ничтожную тварь с подлой и черной душонкой.

Нахлынувшие воспоминания оглушили меня, и я ничего не видел и не слышал, а когда очнулся, девочки рядом уже не было. Только у ног лежал кусок старой овечьей кожи, а в нем сложенное вчетверо письмо.

Несмотря на свой почтенный возраст, читал я плохо – когда ты шакал, странствующий по свету за тварью из другого мира, тебе некогда и незачем учить грамоту каждой страны на своем пути. Но испанский знал сносно, все же большая часть скитаний прошла в Старом Свете.

В записке было вот что:

«Дорогой Санта! Бабушка говорила, что тебя не существует, но я всегда верила, что ты есть. И вот ты переехал жить в наши края. Я сразу узнала тебя, хотя на картинках ты другой. Ты так устало ходишь, потому что разносишь подарки всем детям на свете! Только наверное не успеваешь, ведь я еще ни разу ничего не получила. Но я конечно не обижаюсь.

Мне очень стыдно за это письмо, но я подумала, ты очень добрый, и еще живешь близко-близко. И тебе будет совсем не сложно заглянуть ко мне в сегодняшнюю новогоднюю ночь и положить хоть что-нибудь в носок. Я вывешу его за окно, чтобы не пришлось влезать через трубу, ведь ты уже такой старенький. Обещаю, что больше никогда не буду просить тебя ни о чем.

Мы живем в маленьком доме с черепичной крышей прямо за старыми гончарными мастерскими. Ты несколько раз ходил мимо и знаешь, где они находятся. Я буду очень-очень ждать.

Микаэла»

В отупении я продолжал смотреть на неровные буквы даже после того, как дочитал последнюю строчку. Я и не догадывался, что именно этой зимней ночью один год сменит другой – здешние нищие крестьяне не утруждали себя праздничными украшениями.

Как могло произойти, что меня, пожирателя трупов и охотника за невинными душами, приняли за того, кто призван приносить радость и волшебство? Что такое разглядела во мне эта девочка, так невыносимо похожая на ту маленькую гречанку, с которой началось мое падение в бездну?

Я бы мог еще долго задаваться этими вопросами, если бы не зов хозяина, столь злобный, что я шакалом стремглав бросился к нему, дрожа всем своим тщедушным телом.

«Что случилось, тварь? Почему ты не принес ее мне прямо сейчас?» - ревел в моей голове демон, буравя меня глазами, что почти полностью утонули в грозно насупленных бровях. – «Ступай и приволоки девчонку, или я возьму тебя самого».

- Я дождусь ночи, - набравшись смелости, завизжал я своим шакальим голосом, ползая на брюхе в едкой грязи преисподней, - я принесу ее ночью!

- Будь скор, как никогда, отродье, - зашипел хозяин. – Я голоден.

Все еще продолжая повизгивать, я поскорее протиснулся обратно в привычный мир, и кубарем покатился по дороге в сторону разрушенной гончарни. В голове бешено мелькали обрывки мыслей. Что со мной? Почему я не смогу навредить Микаэле? И что теперь делать?

Над пустыней уже занялись сумерки, и времени у меня оставалось мало. Я не имел никакого представления, как действовать дальше, и просто трусил по дороге, время от времени принюхиваясь, чтобы еще раз ощутить слабый запах девочки, все еще витавший в воздухе.

Когда я добрался до ее домика, растерянность овладела мной до такой степени, что я не сразу понял – меня ждут. Пожилая женщина с глазами чернее сажи сидела в старом кресле у входа в дом, положа руки на колени. Вокруг нее на покосившихся столбах были развешаны десятки странных предметов – коровьи черепа, украшенные желтой и белой глазурью, вытянутые тыквы-горлянки, пучки перьев, сморщенные трупики грызунов и еще какая-то дрянь, неразличимая в темноте.

- Микаэла у себя в постели, и ты не войдешь к ней, - сказала старуха, глядя куда-то поверх моей головы.

Я невольно попятился и настороженно присел на задние лапы. Раньше мне не приходилось иметь дело с ведьмами, и я не знал, на что способна бабушка Микаэлы, которая, верно, сразу углядела во мне не просто чудаковатого отшельника.

- Я не стану разговаривать с шакалом. Я видела тебя другим. Микаэла видела тебя другим. Покажи себя или убирайся туда, откуда приполз. У меня хватит сил переломить твой поганый хребет.

После недолгих колебаний я замотал головой, закрутился, перекувырнулся и поднялся из пыли в более приятном мне обличье.

- Меня зовут Паола. Как звали тебя, когда ты был человеком?

- Ефр… Ефранор, - за сотни лет я отвык от своего имени. Паола источала мощь и уверенность, но не такие, как у хозяина. В ней было что-то другой природы, но мне не удавалось сконцентрироваться на этом.

- Я чувствую, ты много жил и пришел издалека. От тебя так и несет старыми, очень старыми временами. И ты здесь не один. Кто-то прислал тебя. И ждет там, во тьме.

Лгать не было смысла, и я рассказал все, гадая, к чему это приведет. Сразу несколько страхов терзали меня. Перед старухой я был слаб, перед хозяином еще слабее, а сопротивляться желанию спасти девочку был вообще не способен. Во мне что-то окончательно надломилось, я был совершенно раздавлен и сел на корточки, уронив лицо на руки.

- Ты совершил много зла, и прощения тебе нет, - спокойно сказала Паола. – Но напоследок ты можешь  сделать свою жизнь, столь же долгую, сколь и жалкую, менее бессмысленной. А потом ты сгинешь в забвении, но это лучший удел, чем до скончания рода людского прислуживать чудовищу. Ты отдашь себя вместо Микаэлы.

Отчаяние достигло такой степени, что, повалившись на землю, я зарыдал.

- Я не смогу… не смогу вынести этот ужас…

- Встань, и пойдем со мной, Ефранор. Меньше чем через два часа старый год уйдет – отправим вместе с ним и твои страхи.

Усадив меня у одного из столбов, ведьма раздула угли под уличной печью и принесла из дома старый жестяной кофейник, куда насыпала каких-то мелких плодов. Поставив его на огонь, она снова скрылась внутри хижины, и появилась только, когда от нагретого сосуда пошел пар. Аромат вишни… я смутно помнил его еще с тех лет, когда рабом трудился в саду зажиточного римлянина.

- Заползай в круг, - скомандовала старуха, - у нас мало времени.

Я покорно заполз внутрь кольца, выложенного из белых камней, и ждал, что будет дальше.

Паола приблизилась ко мне, в одной руке она держала небольшую плошку с варевом, в другой – будто бы комок серой глины.

- Есть нечто, ни зверь, ни растение, но живое. Оно прячется под землей и выходит только для того, чтобы дать кому-нибудь из нас непростой дар. Демоны боятся и ненавидят его, но и люди прокляли это создание. Ты принесешь его хозяину, но сначала мы кое-что сделаем.

Ведьма заставила меня разжевать и проглотить землистый ком, а затем я выпил вишневого отвара, ощущая, как от него по всему телу разливается благодатное тепло.

- Теперь сиди и слушай.

Паола бросила что-то на угли, и по земле побежали огненные сполохи. В ее руках оказался небольшой плоский барабан и пучок кожаных шнурков. К каждому был привязан коготь какого-то животного, и когда старуха стала размеренно бить шнурками в барабан, я услыхал мелодичный грохот, который можно было разбить на отдельные стуки коготков о туго натянутую кожу. Так продолжалось около получаса, пока я не заметил, что камни вокруг меня стали наливаться белизной. В голове помутилось, и в этот момент Паола запела. Ее нелепый голос рассмешил меня, и я глупо хихикнул, приподнявшись. Все вокруг забавляло и удивляло одновременно, и я ненадолго отвлекся, а потом Паола позвала меня и сказала смотреть на календарь.

- Какой календарь? – я скорчил ей рожицу, но потом обнаружил, что каменное кольцо превратилось в огромный глиняный круг, разбитый на деления. На каждом из них красовалось свирепое лицо спящего божка, и только один не спал и пристально смотрел на меня, раздувая щеки.

- Дай ему свой страх, пока он не уснул. Накорми его. – раздавался откуда-то голос Паолы.

- Страх? У меня есть страх? – я принялся паясничать и ощупывать себя, пока рука моя не наткнулась на холодное жабье тело, прильнувшее к месту, где когда-то билось сердце. Божок нетерпеливо распахнул рот, ни дать, ни взять, горлышко кувшина.

- Поторопись, - прикрикнула Паола, и я засунул мерзкое животное в глиняное жерло. Индейский бог тотчас сжал губы, насупился и спустя несколько мгновений закрыл глаза. Календарь со скрипом повернулся по часовой стрелке, и где-то очень далеко несколько раз грохнуло.

Ведьма тотчас же прекратила петь и вывела меня из кольца. Я был переполнен энергией, смелостью, жаждой действий. Внутри будто полыхал, струился жидкий огонь.

- В тебе бурлит жизнь, неистовая, горячая, точно такая, какой она бывает в любом ребенке. Для демона, Ефранор, ты подобен сочной вишне, что вот-вот лопнет от сока. Но внутри каждой вишни есть смертельный яд. Накорми им хозяина. Ты сам поймешь, как.

Я действительно знал, что делать. Уже через мгновение ока я шакалом выскочил со двора и помчался по дороге, вздымая из-под лап светящуюся пыль. Я и сам источал сияние, которым, казалось, мог бы сжечь весь мир.

На высоком пригорке я обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на старуху. Ее домик был уже далеко, но я мог поклясться, что возле печи стояла Микаэла и пристально глядела мне вслед.

Этой ночью чужой мир поглотил меня с особенно сильным всплеском. Увидев, что я ничего не принес, хозяин пришел в такую ярость, что из его пасти поползли вниз черные полосы слюны. Впервые я увидел его в истинном обличье – десятки безумных выпученных глаз, что вращались над разверзнутым провалом, где за тысячами изогнутых длинных зубов виднелась беспокойно ворочающаяся темно-красная глотка…

- Ты посмел сожрать ее сам, червь! Ты набит ее плотью и ее духом, я чую это!

Он схватил меня своими невероятно длинными, паучьими лапами, притянул к себе и стал вгрызаться в мое брыкающееся тело. Боли я не чувствовал, но все вокруг стало чернеть, и моя душа с нарастающей скоростью ухнула куда-то вниз. Вместе с этим словно миллионы воплей разорвали тишину преисподней – демон зашатался вместе со мной, и уже угасая, я ощутил, что мы с ним валимся в расщелину, чтобы с головой уйти в трясину из человеческих останков. Они давно уже образовали отвратительное болото, которое теперь стало нашей с хозяином могилой.

Медленно скользя вниз, к самому дну этой топи, я распадаюсь, таю, но все еще могу повторять свое имя – Ефранор, Ефранор...

Еще раз отмечу: рассказ написан для ноябрьского конкурса КрипиСтори

Части 1 и 2 - Мереннейто. Рассказ. Часть 1 и 2
Текст на AutorToday - https://author.today/work/156886

3.

Андрей проснулся от запаха лесных трав, он заполнил всё пространство внутри сруба, дивными лесными горячими ароматами, проникая в нос. На буржуйке, весело побулькивая, кипел котелок. Открылась входная дверь.

- Ну ты и давишь, Андрюха! – Сказал вошедший Иван, держа в руке несколько веточек хвои, которые тут же ободрал и докинул в котелок. Запах стал ещё более притягательным. – Даже будильник не слышал, а уж, как я гремел, пока собирался…Ноль эмоций.

- Я спал плохо.

- Вот уж плохо? Да так, что не разбудишь. – С улыбкой ответил ему друг.

Вспомнив ночь, Андрей перевел взгляд на звезду у окна, та лучом с надписью Ванька показывала на кляксу. Наверное, то был дурной сон, на фоне сложного дня, усталости и всей этой дурацкой истории, рассказанной Василичем.

- Вставай и ешь, бутеры на столе, чай сам нальёшь. – Сказал Иван.

- А ты?

- Я встал в шесть, напился и наелся уже. Сейчас почти семь. Кстати, информация для неверующих – туман на месте, но потихоньку рассеивается. До озера на винте пойдём, тут осталось километров пять-шесть всего. Только давай быстро, хочу пораньше вернуться, – Произнёс Иван и снова вышел наружу и уже оттуда прокричал. – И это, Андрюх, ты прав был, у Ленки дома тогда не было ничего, мы спали просто.

Андрей не ответил. Присел на кушетке и вжался лицом в ладони, сильно растирая его. Голова немного болела, словно после пьянки, где выпил не так много, но алкоголя хватило, чтобы утром было нехорошо. На первый взгляд на улице стоял штиль, что было вполне объяснимо после ночных завываний ветра. Андрей насилу затолкал в себя бутерброды, так благородно разложенные для него Иваном, запил всё вкуснейшим чаем на травах, что моментально согрел изнутри и даже головная боль немного отступила.

Он вышел на улицу, чтобы умыться и обнаружил, что никаких веток вокруг сруба, после ночного урагана не осталось.

- Ванёк! – Крикнул он. – А где ветки, вчера ночью ураган вроде был…

- Какие ветки?

- Не тупи! Оторванные, которые с деревьев падают, знаешь, когда ветер сильный. – Раздраженно проговорил он, смотря в одну точку перед собой, словно ожидая, что ветки, стук о крышу и стены которых, он абсолютно точно слышал ночью, появятся, как только он проморгается. Иван ответил со стороны стены, где был дровник.

- А, эти-то…я походил, собрал в кучу, сейчас раскладываю. На растопку, чтобы было, как говорится, их и правда много нападало. Ты чего так всполошился?

- Да ничего, думал глюки у меня, ночью слышал, что громыхало по крыше, долго так завывало, вышел сейчас, а тут чисто. Ещё звезда ваша эта…

- А с ней-то, что не так? – Иван появился из-за угла, вытирая руки о старый вязанный свитер, и тронул Андрея за плечо. Тот так и стоял неподвижно. – Андрюх, ты чего? Что случилось-то?

Андрей медленно повернул голову.

- Чего?

- Ты мне скажи «чего»? Со звездой нашей, что не так?

- Всё так, показалось, наверное. Ночью просыпался, и будто красным повернута была, а утром снова всё нормально.

- Я не трогал, как вчера своим именем повернул, так и стоит.

Молча, Андрей развернулся и прошёл в дом, буквально через несколько секунд, держа одной рукой ранец, а второй, кое как надевая на себя куртку, остановился перед Иваном, который наблюдал за странным поведением друга.

- Ты как? Нормально всё? – Спросил Иван.

- Нормально, Вань, не выспался просто. Собирайся, пошли на твою бабу малахитовую смотреть, сам говорил, что хочешь закончить быстрее.

***

Туман всё-таки рассеивался, медленно и нехотя, как будто его, словно пьяницу из магазина, силком пытались выдворить через двери, а он всё сильнее упирался ногами и руками, распространяя тошнотворный запах пота, мочи и ещё чего похуже. Молочный цвет тумана, пусть и стал проглядываться дальше, но сменил цвет на более тёмный, и куда-то исчез приятный лесной запах, так обожаемый местными жителями.

Лодка стояла на месте. Борта и жилеты, покрылись утренней росой, а внутри накопилось довольно много воды, как если бы ночью помимо ураганного ветра прошёл дождь. Не обращая внимания, а восприняв, как должное, друзья перевернули лодку, сливая с неё воду.

Мотор, издеваясь над Андреем, за все его опасения, завелся буквально с десятка взводов, что для старой железяки считалось эквивалентом «с пол тычка». Сероватый выхлоп за секунды исчез в тумане, мотор прочихался и мерно затарахтел на одной холостой ноте.

Кудома – речка небольшая, вытекала из озера Большое Кудома, потом впадала в Малое, и лишь после, с левого берега в реку Суну. Течения почти не было, а потому шли уверенно, поглощая метр за метром, и всё ближе приближаясь к конечной точке маршрута.

Каждый из них молчал, погруженный в свои мысли. Андрей думал о странных ночных снах и о том, как сильно он хочет, чтобы завершился этот незапланированный сплав в никуда, чтобы увидеть ничто, ибо был уверен – никаких русалок они на Малом озере не увидят, он даже считал, что и немцев в той глуши никаких не было, а Василич всё придумал, ведь с пару лет как, он становился всё слабже на голову, хоть и обеспечивал пока сам свои бытовые потребности. Иван же, как и ранее, размышлял о просьбе деда, сомнения его давно покинули, как казалось, но всё же он постоянно возвращался обратно к вопросам, почему решил плыть в этот туман, почему верит в день духов, и почему, наконец, он встретит на озере её, девушку с малахитовой кожей из рассказа деда и передаст ей, отданное когда-то ожерелье.

На винте, да с нормальной видимостью, путь от Суны до озера, длинной в пяток километров, занял чуть больше часа, за который пейзаж по обе стороны почти не менялся, лишь изредка камыш и подлесок заменяли собой небольшие каменные отвалы, покрытые зеленой тиной и речной грязью. За этот час друзья перекинулись буквально парой дежурных фраз.

Они входили в озеро, и вода расширялась, становилась чёрной, словно под лодкой были не жалкие четыре-пять метров, но глубочайшее океанское дно. По поверхности, маленькими змейками плавали водоросли. В нос пахнуло болотом.

- Андрюха, глуши тарахтелку.

- Не заведём потом! – Настойчиво ответил Андрей.

- Хватит тебе, а! Заведём, как и утром, с десятого тычка!

Андрей, цокнув языком, переключил тумблер и почти сразу после последнего вздоха мотора, наступила тишина, густая, как патока. Иван взял вёсла и медленно, стараясь не шуметь и не вытаскивать их из воды, плавными движениями пустил почти остановившуюся лодку вперёд. Они вслушивались в звуки, Иван всем нутром, Андрей же просто старался не мешать другу, который с головой погрузился с историю деда. Он явно лукавил, когда говорил на заимке, что хочет быстрее закончить дело.

Некоторое время плыли в полной тишине, покуда водорослей стало настолько много, что они с явным шуршанием не начали тереться о резиновые борта. И в этой тишине, шуршание было похоже на змеиное шипение, на белый шум, убаюкивающий сознание слушающего, отвлекающий от самого важного.

- Долго ещё, Вань? – Тоже шепотом спросил Андрей.

- Тихо ты!

- Куда уж тише, я и так подыгрываю тебе, как могу, но надоело уже.

- Андрюха, тихо, пожалуйста! – Ответил ему Иван, повернув голову через плечо. В глазах его читался какой-то неведомый страх, перемешанный с желанием.

Они плыли медленно, и каждый гребок Ивана толкал лодку вперед. Болотный запах усиливался, хотя, насколько знал Андрей, в озере стоячей воды не было, ведь в него выше впадала река, что в свою очередь вытекала с Большого озера. Они не заметили, как стало темнеть. С каждой минутой, проведенной на озере, их снова обволакивал туман, теперь тёмный, как и водная гладь под ним, а вместе с туманом приходила ночь, прогоняя свет, словно в огромном помещении по одной выключались маленькие лампочки.

Гребок – темнее, ещё гребок – снова стало темнее, гребок, гребок…

- Вань, стой! – Произнёс Андрей громко, но слова показались какими-то заглушенными и чужими. Он боялся.

- Ну чего? – Раздраженно ответил Иван.

- Темно стало, неужели ты не видишь? Как в это время года может быть темно?

- Мереннейто встречает.

- Кто?

- Дева наша малахитовая. – С каким-то упоением проговорил друг.

- Ты с ума чтоли сошёл? Какая дева, нахер, сказочник?

- Ты не видишь? Разве не видишь, что всё, что дед говорил правда? Столько совпадений, столько вещей, которых не должно было быть, но они есть, вот, перед тобой, вокруг нас! – Иван положил вёсла на борт и встал, вглядываясь в воду впереди. В руках его появилось малахитовое ожерелье. Чуть заикаясь он произнес. – Мы приплыли, как ты когда-то просила. Иван сел на самый нос лодки.

Лодка проплыла мимо берега и они, будто блики еле заметного светового рисунка, узнали в них очертания палаток, тела, изъеденные временем, разбросанное тряпье и оружие. Фигуры прошлого, запечатленные памятью самого озера - картину, показанную долгожданным зрителям, сквозь время ожидания и воспоминаний, зрителям, которые смотрели на правду.

Зелёный туман не изменил цвет, но вдруг стал почти прозрачным, и они увидели, как вода в озере будто бурлила. Тут и там поднимались тёмные пузыри, почти невидимые на фоне чёрной воды. Водоросли всполохами вились кучей червей в разные стороны, отталкиваемые выбрасываемым от взрывающихся пузырей воздухом, что освобождаясь пах гнилью. В миг вернулись звуки, заполнив пространство какофонией всего и вся. Автоматные очереди, крики умирающих людей, её крик и их немой разговор.

В лодку снизу ударило.

Андрей уже давно, почти не обращая на сюрреалистичную картину вокруг и явно поглощённого ею друга, дёргал нить стартера. Восемь, девять, десять, ещё раз, включить и выключить тумблер, ещё раз.

- Чёртова железяка! – Крикнул он и ударил ногой по мотору. – Ваня, твою мать, очнись.

Он вдруг резко открутил крышку бензобака. Пустой, пронеслось в голове, быстро под ногами нащупал тяжелую канистру и наощупь открыл горлышко, не отводя взгляда с берега, где призрачная фигура малахитовой девушки, скребя телом о камни, пробиралась к воде. В днище ударило ещё раз, и лодку сильно покачнуло, так, что они еле удержались на ногах.

- Ваня, очнись! – Крикнул во всё горло Андрей.

Иван раскрыл ладонь и уронил в воду ожерелье. С всплеском оно ударилось о воду и всё затихло. Исчезли очертания на берегу, вода успокоилась и словно лёд, недвижимой гладью замерла в одно мгновение.

- Ты видел, Андрюх? Она существует! Рука ожерелье в воде схватила! – В пол оборота ошеломлённо говорил Иван, сидя на носу лодки, лицо его было почти безумным.

Андрей смотрел на друга долгие пару секунд и отвернулся, трясущимися руками пытаясь налить бензин в горловину, совсем забыв о веслах.

- Видел. Верю, Ванёк, верю теперь. Давай уже свалим отсюда.

Справа раздался всплеск.

- Желание же ещё… Услуга её. Забрала ожерелье, значит ждёт, что я от неё попрошу.

Тем временем Андрей закрыл горловину и вновь стоял дёргал стартер мотора, который, периодически порыкивая, пока не схватывал.

Иван приподнялся, посмотрел на друга и подошел к нему сзади, тот обернулся, но почувствовал сильный удар двумя руками в лопатки и перевалился за борт лодки. Захлёбываясь от неожиданного падения Андрей кричал и бешено бил по воде, пока наконец не смог сделать большой глоток воздуха. Куртка, штаны и свитер промокли и тянули вниз, на поверхности его держало лишь бешенное движение рук и старенький спасательный жилет.

- Ты что творишь, сука!? – Кричал Андрей из воды. – Помоги мне!

Он попытался подплыть и схватиться за борт, но Иван ногой ударил по рукам, ещё и ещё, и те, скользя по резине снова падали в воду.

- Ванёк, друг? Это же я, ты зачем? Почему? – Начиная трястись от холода и сбиваясь от страха и непонимания в словах, лепетал Андрей.

Вокруг него поднялось несколько воздушных пузырей, и он замер. А потом его нутро разродилось истошным и отчаянным криком. Ногу схватила ледяная рука и по мере того, как рука медленно поднималась выше, ниже погружалось в воду его онемевшее от страха тела. Крик стал похож на визг и хрип одновременно.

- Ванёк! – Орал Андрей сорванными связками, пока голова его не погрузилась под воду и оттуда донеслось лишь невнятное бульканье.

Глаза, раскрытые так широко, так только могли, смотрели вверх на него, Ивана, смотрели со страхом смертельным, сковывающим тело и не оставляющим шансов бороться, смотрели на друга, что совершал недопустимое.

Из воды показалась её голова, но Иван видел только очертания лица, потому как волосы слились с цветом воды. Она прошипела, смотря ему в глаза, как смотрел и Андрей под водой.

- Это высокая плата за услугу. Чего ты желаешь?

Дергающимся голосом Иван заставил себя сказать.

- Годы жизни тому, кому ты отдала ожерелье.

- Сколько?

- Год за год живого, шестнадцать всего.

Изо рта Андрея вырвался воздух, бурными потоками он ринулся на верх и в этот миг Андрей попытался дёрнуться, потянулся руками, но малахитовая дева будто не заметила этих стараний, и будучи в воде осталась недвижима, не двинулась ни на сантиметр, мёртвой хваткой удерживая человека внизу.

- У тебя есть ещё несколько секунд, чтобы спасти его. – Она повела телом и над водой показались плечи, а затем наливные груди. – Чтобы просить того, что тебе сказали. – Закончила она.

- Годы жизни тому, кому ты отдала ожерелье. –Повторил он дрожащими губами.

- Будь по-твоему, Гнилой человек. Исполнено. – Сказала дева совсем тихо и нырнула, исчезла в пучине.

Вернулся день и пропал туман, лишь небольшая почти прозрачная дымка плыла над спокойной гладью чистой воды. Вдалеке бил сосну дятел. Мир, полный жизни, запахов и звуков вернулся.

Иван стоял в лодке, покачиваясь на угасающих волнах, и смотрел в воду, со дна которой наверх поднимались и лопались пузыри, в каждом из которых, думал он, был последний крик Андрея, последний крик его лёгких, которые заполнила ледяная озерная вода, последний истошный крик друга, которого он никогда не предавал, но предал первый и единственный раз...

Он опустился и сел на скамью в лодке, а по лицу его текли слёзы. Раз за разом он прокручивал в голове слова, что сказал дедушка, слова, в которых он просил нечто иное. Но сейчас он всё равно заведёт старый мотор, и поплывёт домой, туда, где его ждёт, самый дорогой ему человек. Наверное. Ждёт.

***

… - Меня окликнули, мол чего я так долго делаю там, спросили жива ли девушка, из наших ли, а та головой медленно из стороны в сторону поворачивает, да палец к губам поднесла, тихо мол. Я, будто завороженный и прокричал своим, что нет, убита, немка какая-то. Она подплыла тихо к берегу, словно её течение невидимое толкало, рукой поманила меня, попросила к ней опуститься, вложила вот это самое ожерелье, Ваня, прямо мне в руки и наказала, что если понадобится она в нужде сильной, то должна мне одну услугу и найти её нужно на Малой Кудоме, прямо в озере, в день духов, в день Тапиоле, в день, когда туман духов накроет её владения. И вот что запомни, пройти весь путь по воде нужно, отдать ей обратно её ожерелье, и поймёт она, кто просит. Если день духов, то она - Мереннейто, понимаешь, а значит у услуги её есть цена, и чем больше я соберусь попросить, тем более нужно отдать взамен, а потому, Ваня, внук, сын, пойми, как много я прошу и посчитай меня достойным, ибо прошу я тебя о годах жизни. Послушай-послушай, несколько твоих лет, для нас с тобой и мамой. Всего несколько, всего чуть-чуть…

Специально для сообщества CreepyStory публикуется без сокращений.

«Лизун, я дома! Господи, пахнет божественно, — Кирилл торопливо скидывал пальто, одновременно стягивая обувь и шапку, — я еще в подъезде почуял и молился, чтобы пахло от нас!»

Он протрусил на кухню, чмокнул в нос Лизу, помешивающую соус, подчеркнуто втянул ноздрями воздух по восходящей траектории  и закатил глаза. Хрупкая блондинка в фартуке подбоченилась, резко сдула упавшую на глаза прядь.

— Та-ак… Руки мыл?

— Д-да!

— С мылом?

— Д-да!

— Сегодня?

Муж старательно изобразил раскаяние и смущение, она не выдержала и рассмеялась: «Мой руки, переодевайся и за стол!»

— Мясо божественное! Как же я люблю приходить домой в твой выходной… Жду не дождусь, когда ты всегда будешь встречать мужа дома…

— Кир, не начинай. Сто раз уже всё обсудили.

— … когда у нас будет малыш…

— Мы всё решили.

Так и было: они вместе запланировали, что накопят солидную подушку безопасности, тогда Лиза уйдет с работы и можно будет подумать о ребенке. Оба были из небогатых семей и знали, как это — не иметь модных игрушек, шмоток и телефонов. Не то, чтобы детские воспоминания о высокомерии более обеспеченных одноклассников ранили его сейчас, спустя столько лет, но выводы он сделал. Уж его жена точно не будет отказывать себе в беременных капризах и его ребёнка точно никто не будет дразнить из-за отсутствия какой-то модной ребячьей чепухи.

Он собрал соус с тарелки последним кусочком мяса, отправил его в рот, запил морсом и счастливо выдохнул:

— Кла-а-а-асс! Обалденно вкусно, спасибо. Кстати, про планы: заказчик выбрал мой эскиз и-и-и-и… добытчик, в беспрецедентной борьбе, вырвал у соперников… премию! Смотаемся куда-нибудь на длинные выходные или спрячем в кубышку?

— Посмотрим, — Лиза уютно подперла кулачком щеку и, улыбаясь, смотрела на мужа. Как же ей с ним, всё же, повезло. Они выросли в одном дворе, ходили в один садик, все школьные годы просидели за одной партой и, в конце концов, опровергли все досужие рассуждения про то, что детская влюбленность — штука несерьезная и, уж точно — не на всю жизнь. Полтора года женаты, а медовый месяц так и забыл от них уйти. Даже не поссорились ни разу.

— Всё, отваливайся от стола. Иди отдыхать, мой охотник на мамонтов. Сейчас посуду помою и сделаю тебе массаж.

— М-м-м…

— Не «м-м-м», а расслабляющий! Выбери пока, что смотреть будем.

«Ну, вот: опять уткнулся в ноут».

— Эй, в такие моменты я жалею, что ты не патологоанатом, — Лиза стащила с волос Кирилла зажим и запустила пальцы в рассыпавшуюся темно-русую гривку.

— Щас-щас-щас… Я тут халтурку нашел, возможно— жирненькую. Если срастётся — не придется решать про поездку.

— Почему?

— Я буду сначала по уши в работе, зато потом — по уши в деньгах.

— Кир, так нельзя! Если ты не будешь отдыхать, я тоже начну искать подработки.

Парень поймал ее за руки:

— Э-э, слющай, женьщина, да? Мущщина должен добывать мамонта, а женьщина — его раздэлывать! — Кирилл прижал руку жены к щеке и посмотрел на нее снизу вверх, — не вагоны же я разгружать пойду. Не переживай, малыш, все будет нормально. Сроки реальные, по ночам сидеть не буду.

Лиза прикусила губу и начала осторожно разминать мышцы на его плечах.

— Ладно, включай уже.

Кирилл повеселел и включил выбранный фильм.

«Если Вас устраивает ходить каждый день на работу и всё равно экономить — пропускайте эту рекламу. Если нет — нам есть, о чём поговорить.

Меня зовут Реги́на Сне́жина, я — предприниматель с многолетним стажем, президент группы компаний «Полюс» и я научу Вас…»

Кирилл нажал на появившуюся кнопку «пропустить» и поерзал, устраиваясь удобнее.

— Всего двадцать минут осталось. Хочешь чаю?

— Угу.

— О, как раз реклама сейчас включится. Я успею. Дадим каналу заработать копеечку.

Лиза сорвалась с места и заторопилась на кухню. Ткнула в кнопку на чайнике, выставила на поднос кружки, плеснула в них крепкую заварку, бросила по паре кубиков рафинада, достала молоко из холодильника и выложила на тарелку домашнее песочное печенье с семечками и маком — любимое Кирюшкино. Долила в кружки кипяток, добавила молока, подхватила поднос и заторопилась в комнату.

Успела — реклама еще не закончилась.

«… предприниматель с многолетним стажем, президент группы компаний «Полюс» и я научу Вас на своем бесплатном вебинаре…»

«Пропустить».

Допив чай, Кирилл отчаянно зевнул, поежился и виновато посмотрел на жену:

— Что-то рубит меня совсем… Ты не обидишься, если я спать пойду?

— Ты не заболел?

— Нет, конечно. Объелся, как Тузик, да и прохладно дома как-то. Вот и потянуло под одеяло.

— Иди, ложись, солнце. Я тоже скоро спать.

Кирилл сонно чмокнул жену в макушку и поплелся в спальню. Лиза унесла на кухню посуду, убрала в холодильник молоко, забытое в спешке на столе, сполоснула кружки. Оглянулась по сторонам (всё в порядке?) — и отправилась в ванную.

«А дома-то и впрямь прохладно».

Потрогала батареи — горячие, проверила окна, лоджию и балкон — всё на микро-проветривании, как обычно.

«Странно… Не так и холодно на улице. Совсем недавно даже хотела перед сном получше проветрить квартиру…»

Прихватила из гостиной теплый плед.

Кирюшка уже ровно сопел, свернувшись калачиком под одеялом, натянутым на ухо. Лиза набросила толстый плед поверх одеяла, скинула халат, поежилась и нырнула в нагретое мужем «гнездо».

***

Утром вылезать из-под одеяла отчаянно не хотелось. Жаль, что у них сегодня не выходной, когда можно понежиться в постели подольше.

За завтраком привычный утренний разговор не клеился. Кирилл отчаянно зевал, ел без привычного аппетита. Лиза коснулась губами его лба (неужели, всё же, заболел?) — нет, лоб был прохладным.

Немного постояли, обнявшись, в прихожей и вышли из дома. Еще вчера такая яркая и сочная, осень поскучнела, потемнела и тихо хныкала мелким дождём.

Вернувшись с работы раньше Кирилла, Лиза успела к его приходу запечь в духовке пряную курицу с картошкой и нарезать салат. Но привычной похвалы аппетитным ароматам, еще из прихожей, не дождалась. Только чуть раздраженное: «Я дома».

Кир пришел на кухню, надолго зависнув перед этим в ванной, над раковиной с льющейся водой. Лиза обратила внимание, что он не только переоделся уже в домашнее, но и натянул теплый свитер с высоким горлом поверх привычной футболки. И (совсем уж редкий случай) влез в теплые, «зимние» тапки в виде огромных мопсячьих мордашек.

— Кирюш, а померяй-ка температуру.

— Да нормально всё. Просто настроение плохое, — но градусник, все же, из рук жены принял и послушно засунул через ворот под свитер, — с Ванькой посрались сегодня в пух и прах.

Лиза, разделывающая курицу, удивленно оглянулась и посмотрела на хмурое лицо мужа: — В смысле: «посрались»? Поссорились!?

Ванька был третьим «мушкетером» из их детской компании, лучшим другом каждого супруга по отдельности и вместе, а с недавних пор еще и коллегой Кирилла. Да, они часто спорили до хрипоты и азартно орали друг на друга в обсуждениях рабочих моментов, но это никогда не доходило до настоящих ссор и не переносилось на дружбу.

— Да, Лиз… Представляешь, он сказал, что я просто удачно подмахнул клиенту, а теперь строю из себя царя горы.

— Не ожидала такого от Ваньки… Может, случилось у него что-то, вот в сердцах и ляпнул? Не может он так на самом деле думать.

Кирилл только неопределенно махнул головой, выудил пищащий градусник и протянул ей.

Нет, температура была нормальной…

«Ну, что ж, значит: хандрит муженек из-за ссоры с другом. Пройдет. Надо выждать время, пока мужики перестанут пыхтеть друг на друга, и позвать Ваньку на шашлыки. Помирятся».

Муж не прикоснулся к салату, рассеянно поковырял картошку и окорочок, покрытый аппетитной корочкой, вяло сунул в рот несколько кусочков и отодвинул тарелку: "Не лезет, попозже доем".

Он выбрался из-за стола и пошаркал тапками-мопсами в гостиную.

— Чёрт!!! Чёрт-чёрт-черт!

Лиза, задумчиво возившая намыленной губкой по тарелке, вздрогнула и поспешила на крик.

— Что случилось, солнце?

И едва увернулась от запущенного в сторону двери телефона. Это было совсем невероятно: муж всегда бережно относился к вещам. Да и таких вспышек гнева Лиза от него не могла припомнить. Сейчас же Кирилл не просто сердился: лицо его побелело и исказилось, волосы растрепались и он методично вбивал кулак в спинку дивана.

— Кира, успокойся, пожалуйста! Что случилось!?

— Эта. Тупая. Скотина. Отказался. От. Договора, — будто каждое слово было гвоздем и кулак вколачивал его в обшивку, — два часа назад посмотрел портфолио и эскизы, сказал, что всё решено и я полностью делаю персов и окружение, а сейчас — отказался. Без объяснений!

— Солнышко! Ну и фиг с ним! Всё, что ни делается…

— Не нужно рассуждать о том, в чём ни черта не соображаешь! — рявкнул муж и запустил в нее диванной подушкой.

Ошарашенная Лиза тихонько опустила на пол подушку, со всего маху врезавшуюся в лицо, и ушла на кухню. Вслед ей понеслось на полной мощности: «Если Вас устраивает ходить каждый день на работу и всё равно экономить — пропускайте эту рекламу. Если нет — нам есть, о чём поговорить.

Меня зовут Регина…»

Невероятно и необъяснимо. Лиза отказывалась верить, что это был ее внимательный и спокойный Кирюша. Сидя за кухонным столом и бесцельно двигая по нему салфетницу, она лихорадочно думала.

«Что делать? Что случилось? К кому обратиться?

Ванька…»

Быстро набрала в мессенджере:

«Привет, Вань! Я знаю, что вы поцапались с Кирюшкой. Можешь объяснить, что происходит? Я его таким злым в жизни не видела. Есть не стал, на меня наорал и… ( нет, про подушку не надо писать)… мне кажется, что он заболел. Я не знаю, что делать».

Положила телефон перед собой и замерла в ожидании ответа, зябко обхватив плечи.

«Как же холодно дома».

Прошла по квартире, трогая батареи и закрывая наглухо окна. По пути подхватила теплый пушистый свитер и тут же натянула его. В гостиной Кир, напряженно наклонившись вперед, ловил каждое слово, гремящее из динамиков: «Торопитесь, места для записи на вебинар ограничены и, возможно, закончатся через несколько минут…»

На экране в эффектной, уверенной позе стояла брюнетка во всем белом: длинное платье без декора, облегающее фигуру, как перчатка; короткая, не прикрывающая тонкую талию, пушистая шубка с капюшоном и короткими, широкими рукавами; длинные митенки, открывающие изящные пальцы и хищные ногти с белым, сверкающим маникюром. На бледном лице горели, притягивали взгляд светло-голубые глаза. Девушка… женщина… ни то, ни другое ей не подходило. Юная фигура и, диссонирующее с ней, безупречное лицо без возраста. Что-то неправильное, тревожащее было в этом сочетании, не позволяющее просто назвать ее девушкой или взрослой женщиной в идеальной форме.

«Сколько же денег нужно ввалить в рекламу, чтобы твои ролики крутились каждые 10 минут?»— мелькнула раздраженная мысль, совершенно не касающаяся того, что сейчас беспокоило растерянную жену. Кирилл ее словно не замечал, все его внимание было намертво приковано к ни девушке, ни женщине. Лиза тихо выскользнула из комнаты и поторопилась на кухню, к телефону.

Так и есть: новое сообщение от Вани.

«Привет, Лизавета! Слушай, сам тебе писать собирался. Я сегодня погорячился и ляпнул Кирюхе глупость. Просто он весь день мне под ногти залазил, вот я и сорвался, захотел куснуть в ответ. С ним неладно что-то, точно. Что будем делать?»

Лиза шмыгнула носом и быстро набрала ответ:

«Я не знаю…»

«Чем занимается?»

«Рвал и метал из-за какой-то сорвавшейся подработки, теперь Ютуб смотрит — рекламу какой-то очередной инфоцыганки изучает».

«Пробовала поговорить?»

«Пробовала — не понравилось», — криво улыбнулась и дописала: «Пусть успокоится, сам объяснит, какая муха его укусила».

«Ну, смотри… Пиши-звони в любое время, если что. Посмотрим на него завтра и будем думать, чего делать».

«Хорошо. Спокойной ночи».

«Спокойной».

***

В спальню Кирилл так и не пришел. Лиза прокрутилась в постели почти до утра. Когда будильник выдернул ее из неспокойного сна, мужа дома уже не было. Она растерянно побродила по квартире и пошла пить кофе. Готовить полноценный завтрак себе одной не хотелось, на работу — во вторую смену. Можно было поваляться подольше, но спать уже расхотелось.

Вечером с работы ее встретил Ванька, затаренный, по их общему плану, уже замаринованным мясом для шашлыков, овощами, соками, пивными закусками и самим пивом. Только по дороге, сосредоточенно крутя руль, он рассказал, что Кирилл с работы сорвался после обеда.

— Ты не обижайся, Лизавета… не хотел днем тебя за нервы дергать, — голос Ваньки звучал виновато, — тебе еще работать, а ты будешь молоко в голове гонять, накручивать себя. Сейчас приедем и будем мириться. В пятницу ведь все намного проще, а?— он глянул на нахохлившуюся подругу и успокаивающе прогудел нарочитым басом: — Не вешай нос, прорвёмся!

Квартира встретила их мертвой тишиной. До последнего Лиза надеялась, что Кирилл, раскаявшийся во вчерашней вспышке, приготовил ей сюрприз.

— Мать, а чёй-то у вас такой колотун в квартире? Отопление не включили, что ли? Или окно не закрыли?

Лиза растерянно оглянулась на друга и сердце сжало недобрым… Окно… Она точно помнила, что, намерзнувшись накануне, она даже на микро-проветривание не стала открывать окна. Сейчас дома должно быть жарко и душно…

Кир вчера был явно не в себе, сегодня сбежал с работы…

Мелькнула перед глазами размытая картинка из, недавно увиденного, обзора происшествий: газон, асфальт пожарного проезда и неподвижная, изломанная фигура на нем. Лиза пронеслась по квартире, проверяя окна и двери, не доверяя глазам, дергая каждую ручку, для верности... и замерла в рабочей комнате Кирилла.

Стол, где всегда стоял ноутбук… компьютерное кресло… старое кресло-качалка, в котором муж любил подумать над новым проектом… полки с книгами и дисками, обычно плотно заставленные, а теперь зиявшие пустыми пробелами, как беззубый рот…

Всё покрывал тонкий, полупрозрачный слой изморози. А вот их общая фотография, всегда стоящая на рабочем столе Кирилла, замерзла, как окно в древнем троллейбусе в лютые морозы. Стекло, покрытое толстым слоем инея, раскололось от центра зубастыми кусками и сдерживалось только этим самым инеем и заледеневшей рамкой, чтобы не рассыпаться.

Из-за двери высунулась вихрастая Ванькина голова: — Ты чего не отвеча…ешь? Это что за хрень!?

Лиза довела до него взгляд, скользящий по полупустым полкам, и тихо попросила: — Вань, глянь в прихожке, на антресолях, Кирин чемодан на колесиках.

— Да ладно! Ты чего надумала-то?

— Просто проверь…

Они сидели за кухонным столом, молча смотрели друг другу в глаза. Никто не решался первым начать говорить. Наконец Лиза откашлялась и произнесла:

— Во-первых: я не верю, что Кир мог просто так бросить меня.

— Во-вторых: он вчера и сегодня чудил, — подхватил фразу Иван, — в-третьих: что за хрень была в его комнате? Она уже растаяла, кстати. Я проверил.

— Что будем делать, Вань?

— Так, я тут прикинул. Смотри: телефон он отключил; заявление в розыск, скорее всего, до трех суток (без боя) не примут. Скажут — просто загулял. Можно позвонить и проверить, конечно, но тратить время на поездку в отделение точно не стоит. Непонятную херь в его комнате пока опустим. Никто в полиции нам не поверит. Согласна?

— Согласна, — Лиза вздохнула и потерла лоб, — что еще?

— Сейчас я позвоню одной клиентке, пришедшей ко мне сто лет назад по сарафану. Боевая девка, частный детектив. Как задом чуял, что такая экзотика может когда-нибудь пригодиться. Знакомый один к ней уже обращался. Работает очень быстро, подозреваю, что либо сама — хакер, либо есть у нее такой персонал.

Про наш локальный ледниковый период ей тоже говорить не надо, не стоит давать повод сомневаться, что шифер у нас на месте.

Через два с половиной часа «боевая девка» Вера — сухопарая брюнетка хулиганистого вида в черной косухе, живописно драных джинсах и грубых ботинках — уже улетела, основательно выпотрошив из них всю информацию. Даже договоренность придержать незначащую чертовщину не сработала. Напоследок оставила строгий наказ: всем выспаться, предстоящий день может стать насыщенным.

***

Вскоре после немудреного завтрака, съеденного через силу, день начал раскручиваться, всё быстрее набирая скорость. В половине одиннадцатого раздался телефонный звонок — был готов первый отчет. Через пятнадцать минут Иван, занявший пост на балконе почти сразу после звонка, облегченно выдохнул: во двор нырнула черно-желтая Хонда Африка, похожая на фантастическую осу, и мягко приткнулась на краю парковки. Быстрым шагом пересекла площадку и часто застучала своими ботинками по ступеням их сыщица, стягивающая на ходу шлем с головы.

Скинув ботинки и небрежно уронив в руки встречающего её парня куртку и шлем, Вера ворвалась на кухню. Быстро устроилась за столом и сразу заговорила, благодарно кивнув Лизе за кружку с кофе и отказавшись жестом от тарелки с печеньем.

«Так, ребятушки. Рассказываю по порядку и без церемоний. Кому надо — принимайте успокоительное. Действовать предстоит очень быстро, на обмороки времени нет, если… Ладно, всё - по ходу пьесы».

Она на секунду прервалась, слегка пригладила взъерошенные волосы, потерла указательным пальцем бровь и отхлебнула кофе.

«Итак. Парень ваш жив, в себе ли — под вопросом. Какой-то он вяленький на фотографиях.

Ключевая фигура в нашей истории — госпожа Регина Снежина, хотя я сильно сомневаюсь, что это ее настоящее имя. Документы-то на это имя у нее есть, но все хвосты как-то подозрительно теряются. То архив сгорел, то базы повреждены.

Контора ее — «Полюс» — при ближайшем рассмотрении сильно напоминает потемкинские деревни. Но для госструктур всё нормально: колесики вертятся, налоги платятся. Абсолютно все сотрудники излишне, просто тотально законопослушны. Дорогу на красный не переходят, фантики мимо урны не бросают. Тимбилдинг, тренинги личностного роста, совместные занятия спортом, субботники и пикники в едином порыве… Ну так всё сладенько, что холодной водичкой запить хочется.

У дамы отсутствуют, как класс, нормальные, человеческие личные страницы в соцсетях. Когда ТАК прячут личную жизнь, становится интересно. Но: двадцать первый век есть двадцать первый век, не наследить почти невозможно. Камеры наблюдения и фотографирующие телефоны сделали свое дело — навыки и усидчивость позволяют собрать на человека подробное, о-о-очень даже личное, дело.

Так вот: наша незамужняя дама постоянно проявляется в цифровом мире со спутником. Всегда — молодым и здоровым, всегда — не на территории его страны проживания, всегда — лишь на несколько дней.

Но, что самое важное: этот спутник всегда позже оказывается в списках пропавших без вести. И никогда не оставляет следов своего перемещения в страну, где попадает в объективы камер перед своим окончательным исчезновением. Никаких билетов, таможни и транзакций: ни-че-го.

Я, было, подумала про чёрную трансплантологию… без обмороков, я просила. Но, совершенно случайно, моему помощнику попалась на глаза инфа о человеке без документов, с тотальной амнезией, в стране, языка которой он не знает. Сообщение было просто близким к интересующим нас периоду и локации.

Но парнишка оказался пытлив: поправил софтом фото сильно взрослого (подчеркиваю!) мужчины до его же изображения, но в молодом возрасте и, в порядке бреда, прогнал результат через накопившуюся базу мимолетных спутников госпожи Снежиной. И нашел.

Никаких следов операций (и изъятий органов, соответственно) у мужчины с амнезией врачи не обнаружили. Пока выглядит всё так: парень внезапно вышел из дома и не вернулся; потом (в течение трех дней) помелькал в чужой стране в компании симпатичной, крайне обеспеченной леди… а потом потерял память. Наглухо. И постарел на три десятка лет.

Если бы не сведения о чертовщине, которая сопровождала исчезновение вашего парня (и которую я вытягивала из вас, почти методами инквизиции), я бы пропустила это мимо ушей. Вывод: обращаетесь к специалистам — не врите им».

Девушка залпом допила кофе, посмотрела на слушателей и звонко похлопала в ладоши: «Отмирайте, пора шевелиться. Наш пациент пока жив, рядом со Снежиной и проявился он там меньше суток назад. Загранпаспорта есть?»

Иван с Лизой переглянулись и синхронно кивнули.

«Нас ждет гостеприимная Греция, — Вера сосредоточенно покопалась в смартфоне: — вылет через три часа, время в пути три часа пятьдесят минут. Лизе лететь обязательно, Ивану - по желанию. Но мой совет - не сто́ит. Моими колесами доберемся в порт быстрее. И на месте нам необходимы будут только два человека: Лиза постарается достучаться до ненаглядного, а я солью тамошним коллегам информацию для Интерпола и подстрахую её. Коллеги, если что, помогут.

Елизавета, будь добра: мне еще кофе, пожалуйста, а сама быстро собираешь документы».

***

Вера на секунду отвлеклась от дороги и мазнула взглядом по зеркалам. Как там нажопница? Нет даже ощущения, что сзади живой человек, а не нагруженный кофр.

Миниатюрная блондиночка, вся такая уютно-домашняя, отчаянно боялась байка. Как большого бешеного пса, даже пока Африка еще дремала на парковке. Пришлось застегнуть ей шлем — заледеневшие пальцы Лизы тряслись так, что сама она бы не справилась с застежкой до вечера. Верка до конца жизни не забудет огромные глаза на бледном, почти до голубизны, лице с закушенной накрепко нижней губой. Ей самой в этот момент стало не по себе. Не верилось, что человек в таком состоянии способен воспринять и запомнить самые простые инструкции.

«Твою же ма-а-ать… Разложимся… как пить дать, разложимся», — тоскливо подумала Вера, опуская визор на шлеме девчонки. Неопытный и паникующий второй номер — страшный сон пилота…

Однако Лиза ее удивила: все беглые наставления выполнялись идеально. Пассажирка не елозила, пытаясь сопротивляться наклону байка в поворотах. Не дергалась, не крутилась и не душила Верку в «объятьях», послушно держалась за боковые швы косухи. Вопрос — удастся ли разжать эти пальцы в порту?— пока оставался открытым. Вера хмыкнула в ответ на ехидную мысль: «Придется снимать куртку, а то так и пойдем на регистрацию и в самолет — в ритме ламбады» — и плавно повернула ручку газа на себя, еще немного увеличивая скорость. Да, пробки они прохватили по междурядьям и обочинам, -- «Сорян, мужики, мне еще принцессу в себя приводить. Я больше так не буду и спасибо, что никто не открыл дверь и в окно не плюнул», -- но время в запасе лишним не бывает.

***

Откинувшись в кресле московского рейса и вытянув ноги, Вера покосилась на своих соседей. Вымотанная эмоционально до предела, Лиза молча грела ладошками безвольную руку Кирилла на своем колене. Сам же потеряшка был спокоен и расслаблен. Ничего не изменилось с того самого момента, когда возле бассейна отеля он бесстрастно обернулся на свое имя, которое тихо пискнула жена.

Как ни в чем не бывало, пошел за ней после еле слышного, чуть осипшего и наивного: «Пойдем домой»...

Тогда Верка только пожала плечами и сделала большие глаза своей группе поддержке из числа аборигенов, готовившихся к нешуточному бою. Сейчас она медленно терла пальцем висок, раскладывая по полочкам мысли, настойчиво царапавшие ее еще по дороге к клиентам с отчетом.

Она не стала озвучивать им свои сомнения, но… С самого начала все было слишком легко. Даже страна, где находился пропавший парень.

Греция, Карл!

Не тридевятое царство, для въезда в которое нужно сдавать ПЦР до, после и вместо нормального отдыха и куда пришлось бы лететь сутки, а то и больше, с крюками, пересадками или стыковками рейсов. Нет! Греция: никаких тестов, признают все вакцины, ежедневные рейсы по почти смешной цене, время в пути — всего четыре часа…

И чем дальше, тем больше крепло ощущение, что они идут по заботливо разложенным хлебным крошкам. Специально для них разложенным. Поэтому и готовилась Вера к хитроумной западне. Оставила в Москве Ивана с информацией. Весь расклад выложила самому надежному, опытному члену своей команды и греческим коллегам. Но ловушка, явно приготовленная для них, отчего-то не сработала.

***

«Надо же… год прошел. Как быстро летит время…»

Лиза, обняв колени, следила за мужчинами, что-то обсуждавшими на берегу. Здорово совпали Ванькины выходные с шикарной погодой. Грех было не воспользоваться.

Сейчас ей больше всего верилось, что всё наладится окончательно. Врачи и обследования позади, Кирилл чувствует себя замечательно, провалы в памяти его больше не беспокоят. Да, он резко повзрослел, но разве это плохо?

Внезапно он стал невероятно популярным. Гонорар за какой-нибудь игровой доспех или оружие был в несколько раз больше, чем заработок за месяц на прошлой работе. Геймдев и киностудии (и не только русские) выстраивались в очередь. Среди богатейших людей мира стало, вдруг, ужасно престижным держать на стене в гостиной гейм-арт от русского художника. Люди попроще довольствовались репродукциями и они расходились сотнями тысяч экземпляров.

Нет, она, конечно, всегда знала, что Кирюшка талантлив, но не думала, что в реальной жизни вот так бывает.

Любимица пациентов массажного кабинета ушла с работы полгода назад. Теперь её работа — вкусно кормить мужа, собирать его чемодан, ждать и встречать после бесконечных встреч, лекций и семинаров. С ребенком пока не получалось, но разве полгода — это срок?

В принципе, её устраивала такая жизнь. Немного тревожило одно: Кирилл, кажется, разучился радоваться своим победам. Нет, не так: он разучился радоваться вообще. Не грустил, не беспокоился и не радовался. Даже болезнь лучшего друга его не расстроила. Помогал, подбадривал, но (Лиза видела) — не переживал.

«Все наладится со временем. Кирюшка обязательно оттает и станет прежним».

Лиза резко поднялась и охнула: одновременно заныло сердце, заломило спину и стрельнуло в колене. Мгновение спустя боль прошла и девушка тихо рассмеялась.

«Рановато ты решила старушкой прикинуться».

***

Черноволосая женщина в белоснежном брючном костюме закрыла ноутбук и развернула крутящееся кресло, окутанное белым мехом, к огромному панорамному окну с видом на ночной город. Она подняла к глазам высокий стакан с купающимися в искристом напитке кубиками льда и посмотрела сквозь него на ночные огни.

«Сработало. Наконец-то сработало. Ай да Кирилл, ай да молодец… Как же нам с тобой повезло на преданную женушку. Боялась, как зайчик, но пришла и забрала».

Женщина тихо, довольно рассмеялась. Теперь она будет пить через него радость и молодость этого мира вечно. Не беда, что женушка и дружок закончатся уже совсем скоро — поклонников у Кирилла с каждым днем всё больше.

Она медленно облизнула губы, нежно погладила пальцем коктейльную трубочку и втянула через нее большой глоток.

На всякий случай, чтобы не пришлось гуглить

Примечания для далеких от мото-темы читателей:

Нажопница, ака второй номер - пассажирка мотоцикла (байка), мужской род термина тоже существует в природе (с условиями), ничего обидного в термин не вкладывается, есть и еще синонимы, но они употребляются реже и в тексте не упоминались;

Пилот - водитель мотоцикла;

Кофр -  дорожная сумка или ящик, крепится на мотоцикл (в данном случае); удобнее рюкзака тем, что тяжесть везет железный конь, а не всадник; в случае парных боковых кофров еще и опускается центр тяжести, что улучшает устойчивость и управление... (что-то Остапа понесло));

Визор - прозрачное "забрало" шлема;

Разложиться - упасть в движении, с человеческими травмами и повреждением техники разной степени тяжести;

Прохват - поездка, от этого образуется и глагол "прохватили" - проехали, покатались и т.д.

То же, но с игровой тематикой:

Перс - персонаж компьютерной игры;

Окружение - атмосфера, пейзажи, архитектура в компьютерной игре;

Геймдев - от английского GameDev (аббревиатура Game Development),  в прямом смысле разработка компьютерных игр, но может обозначать всю индустрию или характеризовать отдельную компанию;

Гейм-арт - как вообще цифровое искусство в тематике компьютерных игр, так и отдельный объект этого искусства.

Из лексики фрилансеров:

Сарафан - сокращение от "сарафанное радио".

Примечания любительские, настолько, насколько в теме автор. Вам же не нужна была здесь подборка статей из Википедии? Возможно: примечания и вовсе были не нужны. Мнения в комментариях приветствуются, мне будет полезно на будущее.

_____________________________________________________________________________________________________

Рассказ -- бронзовый призер октябрьского хоррор-баттла "Жуткие сказки".

Тема конкурса — Жуткие сказки.
Задача проста: вам предоставляется на выбор десять сказок. Выбираете одну и интерпретируете ее на свой лад. Вы можете перенести повествование в другое время или же оставить тот сеттинг, в котором события происходили изначально – дело ваше. Стиль повествования тоже может быть любой. «Жили-были» и иже с ними совершенно не обязательны.
Главное условие: ключевой персонаж (или персонажи) все-таки должен хоть немного, но перекликаться с оригиналом.

В рамках баттла озвучивался с сокращениями из-за жесткого потолка в 21 тыс. знаков и моего фирменного раздолбайства: прокрастинировать, сколько можно; перепутать даты; отправить невычитанный толком текст, лихорадочно сокращенный до "потолка" в последние пару часов приема конкурсных работ в отборочный тур.