Читатели VIKENT.RU

Данная статья относится к Категории: Появление новой научной дисциплины

«Из повседневного опыта мы знаем, что художник, искусно обрабатывая свой материал или высказывая решительные и зачастую верные суждения о ценности произведений своего искусства, лишь в исключительных случаях исходит из теоретического знания законов, предписывающих ходу практической деятельности её направление и порядок и вместе с тем определяющих мерила ценности, согласно которым испытывается совершенство или несовершенство законченного произведения.

Художник-творец по большей части не способен дать нам надлежащие сведения о принципах своего искусства.

Он творит не на основании принципов, и не в соответствии с принципами оценивает. В своём творчестве художник следует внутреннему побуждению своих гармонически развитых сил, в суждении - своему тонко развитому художественному такту и чутью.

Но так обстоит дело не только в изящных искусствах - мысль о которых напрашивается здесь прежде всего, - но и в искусствах вообще, беря это слово в самом обширном его значении. Это применимо, следовательно, также к научному творчеству и к теоретической оценке его результатов, научному обоснованию фактов, законов, теорий. Даже математик, физик и астроном для выполнения даже наиболее значительных своих научных работ также не нуждается в постижении последних основ своей деятельности.

И хотя полученные результаты обладают для него и других значением разумного убеждения, он всё же не может утверждать, что всюду выяснил последние предпосылки своих умозаключений и исследовал принципы, на которых основывается убедительность его методов.

Но с этим связано несовершенное состояние всех наук.

Мы говорим здесь не о простой неполноте научного познания истин данной области, а о недостатке внутренней ясности и рациональности, — качеств, которых мы вправе требовать независимо от степени развития науки.

В этом отношении и математика, обогнавшая все науки, не может притязать на исключительное положение. Нередко она всё ещё считается идеалом науки вообще; но насколько её действительное состояние не соответствует этому мнению, показывают старые и всё ещё однозначно не решённые споры об основах геометрии и правомерных основаниях метода мнимых величин.

Те самые исследователи, которые с неподражаемым мастерством применяют замечательные методы математики и изобретают новые методы, часто оказываются совершенно не в состоянии дать удовлетворительный ответ о логической основательности этих методов и о пределах их правомерного применения.

Но хотя науки развивались, несмотря на эти недостатки, и дали нам такое господство над природой, о котором прежде нельзя было и мечтать, всё же они не могут удовлетворить нас в теоретическом отношении.

Это - не кристально ясные теории, в которых были бы вполне понятны функции всех понятий и утверждений, все посылки - точно проанализированы и где, следовательно, общий результат стал бы вне всяких теоретических сомнений…»

Эдмунд Гуссерль, Пролегомены к чистой логике, в Сб.: Антология реалистической феноменологии, М., «Институт философии, теологии и истории святого Фомы», 2006 г., с. 109-111.

Источник — портал VIKENT.RU

+ Ваши дополнительные возможности:

ТЕОРИЯ ТВОРЧЕСТВА — плейлист из 16-ти видео

Изображения в статье

Эдмунд Гуссерль — австрийский философ. Считается основателем такого направления как «феноменология» (учение о феноменах) / Public Domain

Изображение Arek Socha с сайта Pixabay

Внимательно еженедельно изучая материалы нашего канала + рекомендованные ссылки, Вы можете пройти спецкурс по Теории творчества, который НЕ читается ни в одном университете мира.

Данная статья относится к Категории: Теория элит

«Начнём с того, что веховцы выделяли интеллигента как особую культурную категорию из образованного, культурного слоя российского общества. Её духовную физиономию определяли такие характерологические черты, которые не были свойственны подлинным носителям культуры.

Веховцы не считали возможным обогащать ряд интеллигентов именами А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского.

Неадекватность трактовки понятия «интеллигент» в конце прошлого века и на рубеже нового тысячелетия лучше всего проиллюстрировать на примере А.П. Чехова. Для нашего современника А.П. Чехов - эталон интеллигентности. Но сам-то Чехов отзывался об интеллигентах так: «Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо её притеснители выходят из её же недр».

Интеллигенты были своеобразным монашеским орденом, члены которого были отчуждены от государства и враждебны ему. Мерилом святости для интеллигента был народ. Перед народом интеллигент испытывал чувство виновности, своего рода «социальное покаяние». Это накладывало отпечаток особой углублённости и страдания на лицо интеллигента. Но народ не понимал и даже ненавидел интеллигентов.

Они для него были человекоподобными чудищами, людьми без Бога в душе. И это была правда. Потому что атеизм был родовой чертой интеллигентов. Отношение к религии определяло особое мировоззрение интеллигенции и связанный с ним её духовный склад. Интеллигенты думали, что народ разнится от них только степенью образованности. Оказалось, что это совсем другой генотип. Созидательные силы интеллигента всегда были слабее разрушительных.

Они были плохими учителями, плохими инженерами, непрактичными техниками. Они плохо учились. Уровень философской культуры интеллигенции был низким. В сознании русской интеллигенции европейские философские учения воспринимались в искажённом виде.

Интересы распределения и уравнения в сознании и чувствах русской интеллигенции всегда доминировали над интересами производства и творчества. И, наконец, жертвенность интеллигенции. Интеллигент исповедовал, что свято только стремление принести себя в жертву. Поиск подвига, ведущего к крестной смерти, - основополагающая черта интеллигента. Психическое состояние интеллигенции определялось этой исходной позицией. Она завораживала её ум и парализовала совесть: всё освящается, что заканчивается смертью, всё дозволено тому, кто идёт на смерть.

Для всех, кто ежеминутно готов умереть, не представляют самостоятельной ценности ни нравственность, ни творчество, ни тем более вопросы быта. Интеллигентский быт ужасен, мерзость запустения, неряшливость, неаккуратность - необходимые атрибуты личной жизни. Семейная жизнь интеллигента неустроена, неупорядочена, надрывна. («Мы бездомны, бессемейны, бесчинны, нищи», - писал десятилетие спустя после опубликования «Вех» А.А. Блок.)

«Обречённость» придавала интеллигентам особый нравственный облик, но ясно, что построить жизнь на идеале смерти нет никакой возможности. Поэтому переустройство России связано с коренным переломом, всесторонним переворотом в психологии интеллигента. Вместо любви к смерти основным мотивом деятельности должна стать любовь к жизни. Основную задачу времени веховцы видели в появлении нового идеала, способного пробудить в интеллигенции любовь к жизни. Можно сказать шире - весь сборник «Вехи» есть программный документ по преодолению тех негативных черт, которые были свойственны российской интеллигенции».

Триодин В.Е., Русский интеллигент глазами авторов «Вех», в Сб.: Судьба российской интеллигенции, СПб, «СПбГУП» / Сост. и отв. редактор В.Е. Триодин, 1999 г., с. 346-348.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

Что мешает русским интеллектуалам заниматься делом? — версия Д. И. Менделеева

ПРЕОДОЛЕНИЕ НЕУДАЧ — плейлист из 20-ти видео

Изображения в статье

Группа основателей «Союза освобождения» в 1902 г. в Германии (слева направо): Пётр Струве, Нина Струве, Василий Богучарский, Николай Бердяев и Семён Франк (внизу) / Public Domain

Изображение dvorianova с сайта Pixabay

Данная статья относится к Категории: Появление новой научной дисциплины

«… законы образования характера суть (по этому методу) производные законы, вытекающие из общих законов духа; для установления их путем вывода из этих общих законов мы должны предположить какой-либо данный ряд обстоятельств, а затем посмотреть, каково будет, согласно законам духа, влияние этих обстоятельств на образование характера.

Таким образом получается наука, которой я предложил бы дать наименование «этологии», или «науки о характере» (от ηθος, слова, ближе всего подходящего в греческом языке к термину «характер», как я его здесь употребляю).

Название это, быть может, этимологически приложимо и ко всей науке о нашей умственной и нравственной природе; но если, следуя обычаю и удобству, мы сохраним за наукой об элементарных законах духа название «психологии», то «этология» будет обозначать ту зависящую от психологии науку, которая определяет, какого рода характер получится (в зависимости от этих общих законов) при наличии известного ряда физических и психических обстоятельств. Согласно такому определению, этология есть наука, соответствующая «искусству воспитания» - в самом широком смысле этого термина, включая сюда образование как индивидуального, так и национального (или коллективного) характера. […]

Этологию можно назвать «точной наукой о человеческой природе»: её истины суть не приблизительные обобщения (каковы зависящие от этих истин эмпирические законы), а действительные законы. Однако для точности положений здесь, как и во всех сложных явлениях, необходимо, чтобы они были лишь гипотетическими, чтобы они утверждали стремления, а не факты. Утверждение должно состоять не в том, что нечто случается всегда и непременно, а лишь в том, что следствием данной причины, пока её действие не встречает себе противодействия, бывает то-то.

Научным будет положение, что телесная сила имеет тенденцию делать людей смелыми, а не положение, что она всегда делает их такими; научно положение, что интерес, связанный с одной стороной вопроса, стремится склонить на эту сторону и наше суждение, но не научно положение, что так бывает постоянно; научно положение, что опыт имеет тенденцию сообщать мудрость, но не положение, что следствием опыта всегда бывает мудрость. Такие предложения, утверждая лишь стремления, нисколько не теряют своей всеобщей истинности от того, что стремления эти могут быть парализованы.

Между тем как психология вполне или главнейшим образом есть наука наблюдения и опыта, этология, как я её понимаю, имеет (я уже это заметил) вполне дедуктивный характер. Первая устанавливает простые законы духа вообще, вторая выясняет их действие при сложных сочетаниях обстоятельств. Этология стоит к психологии в отношении, весьма сходном с тем, в каком различные отрасли физики стоят к механике. Положения этологии составляют в собственном смысле «средние принципы», axiomata media (как сказал бы Бэкон) науки о духе: это отличает их, с одной стороны, от эмпирических законов, вытекающих из простого наблюдения, а с другой - от обобщений высшего порядка.

Здесь, как мне кажется, уместно сделать одно логическое замечание, которое, хотя имеет общее значение, однако особенно важно именно в приложении к рассматриваемому теперь вопросу. Бэкон справедливо заметил, что ценность всякой науки заключается, главным образом, в axiomata media. Низшие обобщения, пока они не объяснены и не сведены к тем средним принципам, следствиями которых они являются, несовершенны и неточны (как эмпирические законы вообще); с другой стороны, наиболее общие законы слишком общи: они охватывают слишком мало таких обстоятельств, на основании которых можно было бы сказать, что произойдёт в каждом отдельном случае, где условия почти всегда бывают чрезвычайно многочисленны. Поэтому нельзя не согласиться с Бэконом в признании той важности, какую имеют для каждой науки средние принципы. […]

Поэтому и здесь естественно и уместно будет устанавливать сначала простейшие законы причинной связи, которые необходимо будут наиболее общими, а затем выводить из них средние принципы. Другими словами, этология есть дедуктивная наука - система выводов, полученных на основании психологии, науки опытной.

До сих пор из этих наук только последнюю действительно понимали и изучали как науку; этологию же надо ещё создать. Но создание её стало, наконец, возможным. Каждое поколение людей в изобилии открывало эмпирические законы, которые могут понадобиться для проверки её дедукций; с другой стороны, мы обладаем теперь в достаточном количестве и посылками, нужными для этих дедукций. И если исключить ту недостоверность, которая всё-таки остётся и зависит от величины естественных различий в духовном складе индивидуумов и в физических обстоятельствах, обусловливающих, быть может, эти различия (эти соображения имеют второстепенное значение, если мы берём человечество в среднем или en masse), то, как мне кажется, самые компетентные судьи согласятся с тем, что общие законы различных составных элементов человеческой природы уже и теперь изучены в достаточной степени для того, чтобы сведущий мыслитель мог вывести из них (с значительным приближением к достоверности) то, какой тип характера должен образоваться у людей вообще при тех или других условиях.

Поэтому этология, как наука, основанная на законах психологии, возможна, хотя до сих пор для неё сделано лишь немного, да и это немногое сделано без всякой системы.

Развитие этой важной, но пока ещё очень несовершенной науки будет зависеть от двух процессов: во-первых, от теоретического процесса выведения тех следствий для характера, какие вытекают из каждой данной совокупности условий, и сравнения этих следствий с общепризнанными результатами обыденного опыта, а во-вторых, от обратного процесса - от более глубокого изучения действительно встречающихся типов человеческой природы людьми, не только способными анализировать и отмечать то, при каких условиях преобладают известные типы, но и настолько знакомыми с психологическими законами, чтобы быть в состоянии объяснить из особенностей этих обстоятельств характеристические черты всякого типа; при этом на счет врожденных предрасположений надо относить только необъясненный остаток (если таковой окажется).

Материал для этого последнего - экспериментального, или апостериорного - процесса постоянно накопляется в наблюдениях людей. Что же касается до первого процесса, то вывести средние принципы из общих законов психологии должна этология, и в этом её великая задача. Предметом изучения в этологии служат происхождение и источники всех тех человеческих свойств, которые нам интересно вызывать, устранять или просто понимать. Здесь надо определить, на основании общих законов духа и в связи с общим положением человеческого рода во Вселенной, какие (действительно существующие или возможные) сочетания обстоятельств могут содействовать или препятствовать возникновению этих свойств.

Раз этология будет обладать такого рода средними принципами, расположенными по порядку не причин, а тех следствий, которые желательно произвести или предотвратить, она будет в состоянии стать основой соответствующего искусства. Когда этология будет таким образом подготовлена, воспитательная практика будет состоять в простом превращении принципов этологии в параллельную систему предписаний и в приноровлении этих последних ко всей совокупности обстоятельств каждого отдельного случая.

Едва ли надо здесь повторять, что в этологии, как и во всякой другой дедуктивной науке, апостериорная проверка должна идти pari passu с априорной дедукцией. Теоретический вывод относительно того, какой тип характера образуется при тех или других данных обстоятельствах, должен быть проверен путём специального опыта над этими обстоятельствами, где только такой опыт возможен; а заключения науки, как единого целого, должны подвергаться постоянной проверке и исправлению на основании тех общих указаний, какие для нашего времени дает обыденный опыт над человеческой природой, а для прошлых времён - история.

На теоретические заключения, если они не подтверждены наблюдением, нельзя полагаться; но нельзя полагаться и на заключения, основанные на наблюдении, если их нельзя связать с теорией, выводя их из законов человеческой природы и из подробного анализа обстоятельств данного частного случая.

Только согласие этих двух видов доказательства, т. е. совпадение априорных умозаключений с показаниями специального опыта, даёт достаточное основание для науки, столь «погруженной в конкретность», т. е. имеющей дело со столь сложными и конкретными явлениями, какова этология».

Джон Милль, Система логики силлогистической и индуктивной: изложение принципов доказательств в связи с методами научного исследования, М., «Ленанд», 2011 г., с. 646-649.

Источник — портал VIKENT.RU

+ Ваши дополнительные возможности:

СТРАТЕГИИ ТВОРЧЕСТВА / КРЕАТИВА — плейлист из 14-ти видео

Изображения в статье

Джон Стюарт Милль — британский философ, социолог, экономист и политический деятель. Один из немногих в истории человечества разработчиков методов решения научных задач / Public Domain

Изображение iqbal nuril anwar с сайта Pixabay

Изображение jplenio с сайта Pixabay

Изображение wal_172619 с сайта Pixabay

Данная статья относится к Категории: Отдых и релакс

«Плановый отпуск концептуально подразделяется на две формы.

Одна (большая часть) посвящена семье и восстановлению организма.

Другая (меньшая) - расширению сознания, укреплению духа, развитию интуиции, энергетической накачке. Назовём последнюю креативным отпуском. Он, в свою очередь, может быть изолированно-медитативным или адреналиновым.

В любом случае креативный отпуск лучше проводить с органичными вашему настроению друзьями в минимальном количестве или одному.

Основной принцип подобных путешествий: идти против сезонных потоков туристов. Летом - в горы, зимой - к морю. Что называется, не толкаться, а углубляться в себя.

Адреналиновая модель означает испытание себя в познании неизвестного мира. К попытке сломать шею на гидроцикле или водных лыжах, снести голову, напившись до беспамятства на дискотеке или в ночном клубе, не имеет отношения. В последнем случае преследуется цель отключения, а не расширения сознания. Акт отчаянный и вызывает только сожаление.

Можно двинуться с экспедицией как на север, так и на юг. Я в своё время прошла дикие джунгли острова Борнео в Малайзии, побывала в саванне дельты реки Окаванга, а во время извержения вулкана на далёком острове, нарушив все запреты, забралась ночью на вершину и сделала фотографии.

Энергии и красоты параллельных миров мне до сих пор хватает на то, чтобы оставаться внутренне независимой от унылых штампов, навязанных цивилизацией. Кстати, подобное можно проделать, не выезжая за пределы России: в Горном Алтае, на Камчатке, в Карелии, на Сахалине, в Сибири. Страна - огромная и абсолютно неизведанная. Вопрос не только в том «где?», но и «как?» Лучше подальше в природу и своими ножками или на лошадях. Кстати, автостоп тоже неплохой шанс увидеть мир в формате low budget. Мой брат, японец, будучи студентом, совершил автостопом путешествие по Европе, ночуя часто в пустующих церквях, недостроенных домах, на пляже. […]

Посетив Париж, Лондон или Барселону можно расширить не только знания о другой стране, но и сознание. Принцип тот же: путешествовать в межсезонье и гулять против потока немногочисленных туристов. В Венеции - район Арсенала, Университета. В Париже - больше левый берег, а не правый. Надо просто выучить английский, купить хороший путеводитель и внимательно его изучить. Дальше ножками, а не на такси, и без экскурсовода.

Центры туристических достопримечательностей стоят нашего внимания, но не основного. Главное - бродить, слушать биение сердца другой культуры. Опять же возникает экономия.

Перебросившись парой слов с продавцом сувениров или официантом в маленьком бистро, вы узнаете непафосные ресторанчики, где оседают местные жители. Там всегда вкусно и в разы дешевле. В отличие от туристических едален, где дорого, бестолково и невкусно. К тому же вы не поддадитесь искушению есть суши в Барселоне, спагетти в Париже, рыбу в Стамбуле. Лучше погрузиться в национальную кухню.

Правило одно: есть то, что едят в местном климате, в этом городе и в это время года. Здоровее будете и меньше потратите времени на свои фантазии вне меню, чем очень страдают русские туристы. Мы так и норовим попросить на плохом иностранном языке что-нибудь дурацкое, что в нашей голове связалось с посещением ресторана. Один наш знакомый как-то часа полтора добивался в Эмиратах во французском ресторане салата из рукколы. Было очень смешно. Кстати, удивительное рядом: наш туристический общепит. Приедешь на Волгу, тебе предлагают мороженый сибас из Москвы, в Вологде - испанскую кухню в виде мороженых же осьминогов, зато во Владивостоке - нет осьминогов, хоть тресни. Вот в Татарстане хорошо, аутентично. Чудеса нашей экономики и турбизнеса.

И не забывайте: книги читаем, телефон выключаем, к компьютеру - ни ногой, фотоаппарат с собой и держим паузу в безудержном и бессмысленном общении. Увидите, даже недели креативного отпуска хватит на год».

Хакамада И.М., Дао жизни: Мастер-класс от убеждённого индивидуалиста, М., «Альпина Паблишер», 2012 г., с. 192-194.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

ТВОРЧЕСКИЕ ЗНАНИЯ / УМЕНИЯ / НАВЫКИ — плейлист из 20-ти видео

Изображения в статье

Ирина Муцуовна Хакамада — российский экономист (по образованию); общественный деятель / РИА Рустим

Изображение AndreySyr с сайта Pixabay

Автор Толмачев Андрей Валерьевич

Начало: Работа с творческими коллективами в балете. Часть 1/4

Вряд ли можно оспаривать общее мнение о том, что самую большую силу Фокина составляет стилизация, и что лучшие его балеты — стилизованные, такие, как «Шехеразада» (Восток), «Клеопатра» (Египет), «Дафнис и Хлоя» (греческая античность) и проч. и проч.

В этих балетах Фокин проявил такое изумительное знание стиля разных времен и разных народов, такую необыкновеннейшую эрудицию, какою не обладал до него ни один хореографический автор в России (да, пожалуй, и во всем мире).

Но было бы величайшей несправедливостью по отношению к Дягилеву, Баксту и Бенуа считать эту эрудицию чисто фокинской и забывать об их соавторстве: можно ли говорить об одном Фокине, как творце египетской «Клеопатры» и античного «Дафниса и Хлои», когда Лев Бакст по художественным увражам восстанавливал позы и растолковывал их Фокину, которому оставалось сообщить им динамику.

Михаил Фокин первый сделал из кордебалета не тот общий и необходимый фон, не то balabile, на котором отчетливо выделяется танцевальный рисунок солистов, а равноправного, иногда и доминирующего участника танцевального действия. до Фокина наши балетмейстеры больше приспособлялись к солистам (особенно к солисткам, к балеринам), чем заставляли их приспособляться к своей танцевальной идее. Фокин подчинил отдельных исполнителей ансамблю и решительно восстал против игры «нутром» и против «ut диеза Тамберлика».

«Наш учитель,— вспоминает Т. Карсавина о Фокине,— не переносит, чтобы нас останавливали технические трудности. Во время одной и той же репетиции он переходил по очереди от самого большого энтузиазма к ярости.

Так как он все принимал близко к сердцу и требовал, чтобы каждый давал все, что только может, то мы ему были очень преданы, мы — его приверженцы, несмотря на то, что он был очень раздражителен и не умел сдерживать своего характера. Вначале его гневные вспышки нас приводили в ужас, но мало-помалу мы привыкли видеть, как он бросает в воздух стулья, уходит в разгаре репетиций или разражается пылкими речами.

Во время репетиций он садился в оркестр, чтобы видеть эффект своей постановки.

Позднее, когда не только наша маленькая группа бла¬гоговела перед ним, но когда и вся наша труппа стала уважать в нем признанного руководителя, он сделался еще более властным [3].

Сравнение неестественных движений в балете и естественных движений в живописи по М.М. Фокину

«Сомнения в том, что в балете „всё обстоит благополучно“, что танец, которому меня обучали, действительно построен на незыблемых и неизменных законах, сомнения в канонах и догматах старого балета возникли у меня при сопоставлении балетной пластики, балетных поз и движений с тем, что я наблюдал в других искусствах. Это произошло, когда, увлекаясь живописью, я копировал картины в Эрмитаже и Музее Александра III.

Сидя перед картинами, барельефами, я сравнивал то, что вижу, с тем, чему меня учили в балете. Я видел, что в балете другие люди, другие вкусы, идеалы.

Иногда я задавал себе вопрос: что будет, если вот на этой картине всем персонажам вывернуть ноги „en dehors“, как меня учат в балете? Ответ ясен: будет уродство. Что, если бы все действующие лица на этом гобелене „держали спину прямо“? [1].

Но про себя я думал постоянно: зачем? почему? Задавать такие вопросы не полагалось. Ответ был ясен: нас так учили, такова традиция, держи: спину, вытягивай пальцы и не рассуждай. Постепенно я сам для себя выяснил, что прямая спина хороша как основа. Ведь и преподавание рисования начинается с прямой линии. Но всю пластику сводить к прямой спине — большая ошибка [4].

Балет должен стать целостным произведением — убеждение М.М. Фокина

»... нужен ли отдельный успех каждой такой маленькой части балета? Разве эти «успехи» не разрушают целого? Разве закон единства, обязательный для всех искусств, не обязателен для балета? Аплодисменты и особенно поклоны среди действия, несомненно, вредят цельности впечатления от спектакля. Но гораздо больший вред наносится искусству тем, что делают артисты в погоне за этими аплодисментами и поклонами. Самоё искусство меняется, искажается. Забыты поэзия, драматическое, лирическое содержание спектакля. Артисты не чувствуют своих ролей, не чувствуют отношений между действующими лицами, но всё время чувствуют партер, галерею [2].

Говорят о необходимом контакте с публикой. Может быть очень различный контакт. Когда у зрителя навёртываются слёзы, пробегает мороз по коже или когда он краснеет, пылает и едва может усидеть на месте от переживаний в театре это — контакт, это высшее достижение артиста.

Каких только жертв не приносится именно для этого контакта. Всё искусство перестраивается. Всё направляется к одной цели, к немедленному" личному, громкому успеху. Артист угождает. Не искусству служит, а публике прислуживает. «Публика это любит» — вот на чём строится вся теория и вся практика балета! Всё это стало мне противно и скоро после начала моей службы оттолкнула меня от балета.

Так как балерина есть самая главная персона в балете, так как артистка, достигшая такого высокого звания, очень горда этим, то она хочет, чтобы сразу при появлении на сцене всем было ясно, что она не просто танцовщица, а именно балерина. В стремлении иметь вид балерины вырабатывалась особая, гордая осанка, особая манера держать голову (высоко тянуть шею и почти не поворачивать головы), особенная манера ходить. Словом, выработался шаблон, по которому можно сразу отличить балерину от всех смертных, но по которому, конечно, нельзя никак догадаться, кого изображает артистка, какой образ она хочет воплотить" [2].

Вы можете в комментариях поправить Автора, если он не прав!

Продолжение будет опубликовано

Часть 3/4 в пятницу 10 сентября

Часть 4/4 в понедельник 13 сентября

+ Ваши дополнительные возможности:

1) ВИДЕО: ПРОБЛЕМЫ ТВОРЧЕСКИХ СЕМЕЙ

Список источников:

1. Сравнение неестественных движений в балете и естественных движений в живописи по М.М. Фокину // https://vikent.ru/enc/4828/

2. Балет должен стать целостным произведением — убеждение М.М. Фокина // https://vikent.ru/enc/4829/

3. Лифарь С.М., Дягилев, СПб, «Композитор», 1993 г., с.

4. Фокин М.М., Против течения. Воспоминания балетмейстера, Л., «Искусство», 1981 г., с. 50.

Данная статья относится к Категории: Появление новой научной дисциплины

«В 1883 году молодой учёный закончил необычный по содержанию научный труд под названием «Свободное пространство».

Описываемые в нём явления происходят в среде, в которой не действуют силы тяжести, т. е. в невесомости, в космосе.

Представляя, каким образом там будут проявляться законы механики, Циолковский пришёл к выводу, что единственно возможным способом передвижения в космическом пространстве является способ, основанный на действии реакции отбрасываемых от данного тела газовых частиц, или, другими словами, реактивное движение. […]

Несмотря на преданность идеям воздухоплавания, К.Э. Циолковский всё чаще задумывался о проблеме выхода человечества в космическое пространство. В 1896 г. в фантастической рукописи «Вне Земли» он описал принципиальное устройство ракетного летательного аппарата, предназначенного для полёта человека в космос, и подробно изложил условия выживания человека в этом полёте.

Все эти описания в той или иной мере нашли своё отражение в конструкциях сегодняшних ракет.

В 1903 г. в журнале «Научное обозрение» был опубликован основополагающий труд Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами», который стал первым в мире трудом о космических полётах на ракетных кораблях.

Циолковский впервые выдвинул научную теорию полёта ракеты и обосновал возможность применения ракетных аппаратов для межпланетных сообщений. Он первый разработал схему жидкостного ракетного двигателя и доказал его преимущества при полёте на больших высотах.

Россия оказалась первой страной, в которой на рубеже XX века теория ракетодинамики обрела законченную форму, но в последующие два с половиной десятилетия не получила практического воплощения.

Это объяснялось рядом факторов: изолированностью К.Э. Циолковского, малой известностью провинциальных журналов, в которых его работы публиковались небольшим тиражом; крайней нищетой и, как следствие, невозможностью заниматься практическим конструированием ракет; неподготовленностью научной общественности воспринять идею полёта в космос».

Башилова Ю.А., «Я всю жизнь учился мыслить…». Теоретик отечественной космонавтики К.Э. Циолковский, в Сб.: Космос. Время московское, Сборник документов / Сост. Т.А. Головкина, А.А. Чернобаев, М., Изд-во РГГУ, 2011 г., с. 26-28.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

МЕТОДИКИ КРЕАТИВА / ТВОРЧЕСТВА — плейлист из 18-ти видео

Изображения в статье

Константин Эдуардович Циолковский — мыслитель, учёный-самоучка, изобретатель, один из основоположников современной космонавтики / Public Domain