История болезни

Тем не менее, поднявшись этажом выше и открыв дверь, я попал не на площадь с толпой народа, плахой и палачом в центре, а оказался в огромной, богато обставленной и ярко освещённой большими хрустальными люстрами гостиной. На стенах в бронзовых рамах висели картины итальянских художников эпохи Возрождения. Узорчатый, из разных пород дерева паркетный пол местами прикрывался медвежьими и тигровыми шкурами, а в углу скромно приютились кожаный диван, размером с дебаркадер, журнальный столик и стенка красного дерева, буквально вся набитая книгами.

…Пройдёт некоторое время, и я буду на своём первом люксовом уазике колесить по столице и её пригородам, оказывая специфическую медицинскую помощь определённой категории пациентов. В одних местах я буду свидетелем душераздирающих сцен, где родители будут отдавать последние деньги на лечение единственных сына или дочери, в других – люди станут невозмутимо выкладывать передо мной пачки «зелени» и кормить доктора чёрной икрой и другими деликатесами. Контрасты будут потрясающими. Но тот первый дом, точнее, дворец или замок с его неординарным хозяином я запомнил на всю оставшуюся жизнь. Не только из-за его великолепной роскоши и убранства, будут ещё в последующем коттеджи и квартиры покруче, а потому, что разговор с его владельцем, продолжавшийся до рассвета, заставит меня пересмотреть некоторые жизненные принципы и определит моё будущее почти на десятилетие вперёд.

Наш город не зря называют большой деревней. Как говорится: иных уж нет, а тех – долечим. Поэтому скажу известными всем словами: «Буду краток».

Человек, с которым мы проговорили всю ночь, оказался довольно известной в определённых кругах личностью, находящейся на тот момент в федеральном розыске за побег из зоны, где мотал кругленький срок за какие-то дела. Погоняло его было до неприличия простым – «Кузя» – сокращённое от слова кузнечик. «Наградили» его такой кликухой свои же кореша, когда узнали, каким образом ему удалось перемахнуть через многометровый зоновский забор со «скворечниками» (вышками с охраной), да ещё с колючей проволокой поверху. Если его об этом спрашивали, он говорил просто: «Перепрыгнул», отсюда и пошло-поехало.

Он оказался умным, незаурядным человеком, интересным собеседником и большим юмористом. Слушал меня этот странный «уголовник» очень внимательно, не перебивая и не задавая лишних бестактных вопросов. Слово «странный» выплыло у меня как-то само по себе, когда я узнал, что у него два высших образования, причём одно юридическое, и что он некоторое время работал в Прокуратуре соседней республики. Я, наверно, задал ему самый глупый вопрос, когда спросил о том, как же он оказался «по ту сторону баррикад»? Он улыбнулся и сказал, что каждый человек должен сам по совести выбрать, где ему находиться в этой жизни, и не всегда правда на стороне большинства. Самое интересное, что ему и сидеть-то оставалось чуть меньше года, но когда я поинтересовался смыслом побега – мне ответили, что если бы до конца срока оставался ещё хоть месяц или неделя – произошло то же самое.

После гостиной мы перешли в столовую, где мне предложили откушать «чем Бог послал». Огромный обеденный резной дубовый стол буквально ломился от яств. У меня почему-то сложилось ощущение, что я нахожусь не в полуголодном городе – столице четырежды орденоносной нефтедобывающей республики, сидевшей на красно-зелёных продуктовых талонах, а на официальном приёме у какого-нибудь европейского правителя. Заметив мой искренне удивлённый взгляд, пахан лишь скрыл улыбку в уголках губ. Ели и пили мы всю ночь и говорили, говорили, говорили.

…Уже под утро, в конце нашей беседы, он сказал:

- Знаешь, док, а у нас ведь к тебе есть одна тема, даже не знаю с чего и начать…

…Внезапно зазвонил телефон. Кузя извинился, вышел из-за стола и снял малахитовую телефонную трубку в виде русалки, лежащей на гребне морской волны.

- У аппарата, - ответил он, не здороваясь, фразой из какого-то кинофильма. - Что??? Как это произошло? Живой? - коротко чеканил Кузя один вопрос за другим. Везите его на базу, я выезжаю.

Бросив трубку, он повернулся ко мне:

- Док, договорим после. Время не ждёт, поехали.

Я поразился произошедшей в нём за мгновение перемене – хищное лицо, злобный взгляд, сузившиеся глаза. Волчара.

Прифрантившийся за ночь в белый наряд, город, потягиваясь и поёживаясь, просыпался после первого выпавшего снега. Редкие горожане, подёргиваемые поводками, как марионетки, выгуливали своих домашних питомцев. Машин на пустынных улицах было мало; в разворотном кольце отряхивался и позванивал, готовясь в первый рейс, жёлто-красный трамвай, понукаемый своим заспанным вагоновожатым в оранжевой жилетке. Рядом, на чёрных люках теплотрассы, лежали баранки греющихся дворняжек. Всё это я краем глаза отмечал, сидя в тёплом кожаном салоне шестисотого «мерса», который на огромной скорости летел через весь город, не обращая внимание ни на светофоры, ни на одиночных прохожих на перекрёстках, в страхе шарахающихся от нас, как от чёрта. Сидевший на переднем пассажирском сиденье Кузя полуобернулся ко мне:

- Док, у нас проблема небольшая возникла. Надеюсь, что ты мне не откажешь и поможешь.

Я кивнул головой в ответ. Вскоре мы выехали на трассу, ведущую за город и, проехав немного по знаменитой бетонке в сторону нашей местной Рублёвки, свернули в лес. Ещё через пять минут мы остановились и вышли возле большого двухэтажного бревенчатого дома, отделанного в классическом русском стиле. Вокруг стеной стоял сосновый лес. На резном крыльце, в кресле-качалке сидел здоровенный парень с «калашом», в тулупе и валенках, который при виде Кузи вскочил и, как мне показалось, вскинул правую руку к виску, словно отдавая честь.

- Вольно, - приветствовал его пахан. - Привезли?

- Так точно, товарищ генерал, - по-военному ответил охранник, - три минуты назад.

- Знакомься, док, - сказал Кузя, - это Бабон, капитан милиции. Бывший. Бабон – это наш новый док, погоняло - доктор Слава. Усёк?

Охранник на мгновенье пристально вгляделся в моё лицо, словно запоминая и фотографируя одновременно.

- Веди, - приказал ему пахан.

Мы вошли в дом, разделись, поднялись на второй этаж. В нос ударил запах какого-то антисептика, до боли напоминающий лизол. Открыли дубовую дверь и …очутились в самой настоящей операционной со всеми присущими ей атрибутами – двумя операционными столами, бестеневыми и бактерицидными лампами, стеклянными шкафами с инструментами и т.д.

- Ни х...я себе, - непроизвольно слетело с моих губ.

Кузя только хмыкнул.

- Посмотри больного, - сказал он, - и, пожалуйста, сделай всё, что нужно. Прошу тебя, это мой друг - старый корефан, с которым мы не один пуд соли на зоне съели.

Только тут я заметил, что на втором операционном столе у окна, на животе, повернув голову в сторону, лежал молодой человек и тихо стонал.

- Ночью на стрелке с «Шилковскими» постреляли немного, зацепило его рикошетом, - опередив мой вопрос, сказал Кузя. - Ладно, ты тут смотри, а я отлучусь по делам, скоро подъеду. Помощница тебе будет через минуту.

И точно. Открылась вторая дверь и вошла невысокая, средних лет женщина в белом халате и шапочке.

- Доктор, ваш инструмент, - произнесла она мягким приятным голосом и протянула мне куперовские ножницы.

- И что я с ними должен делать? - как дурак спросил я.

- Наверное, разрезать одежду и осмотреть рану, - ответила сестра.

Я подошёл к больному. Глаза его были приоткрыты, лицо бледным, а на скулах ходили желваки.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил я.

- Спасибо, ху…о, – вполголоса ответил он.

- Какое у него давление? – повернулся я к ассистентке.

- Девяносто на шестьдесят. Пульс сто, ритмичный, слабого наполнения и напряжения.

- Когда это произошло? – повернулся я к парню.

- Уже под утро, часов в шесть.

Висевшие на стене часы показывали семь ноль пять.

- Мы тебя сейчас осмотрим, постарайся не шевелиться. Понял?

Больной согласно мотнул головой.

- Док, - вдруг спросил он, - а можно мне водочки для храбрости махнуть?

- Водочки, водочки, - пробормотал я, пытаясь привести в порядок свои мысли, как рой гудевшие в голове.

- Водка есть? – спросил я у сестры.

Она ушла в соседнюю комнату и через минуту вернулась с неполным стаканом прозрачной жидкости.

- Спирт, - коротко ответила она. - Подойдет? Сейчас разведу

физраствором.

- Не надо, я так, - вновь подал слабый голос пациент.

Он с трудом приподнялся на руках и, при помощи моей напарницы, медленно, маленькими глоточками, даже не поперхнувшись, выпил всё до дна.

- Ништяк, - заценил он спиртягу. - Теперь режьте, всё пофигу.

Джинсы у парня справа, в области «мягкого места», были в крови. Я с трудом разрезал их вдоль и поперёк, и моим глазам предстало жуткое зрелище. Вся правая ягодица, увеличенная в размерах по сравнению с левой, представляла собой одну большую гематому. В верхней наружной части ягодичной области имелась округлой формы рана с ровными краями, из которой периодически поступала алая кровь. Япона мать! Единичное, огнестрельное ранение с повреждением, вероятно, верхнего ягодичного сосудисто-нервного пучка. Слепое, поскольку выходного отверстия нет.

- Срочно в неотложную хирургию! - громко и пафосно сказал бы я больному и его родственникам, кабы приехал на «Скорой».

К сожалению, прибыл я на другом виде транспорта, да и ни о какой городской больнице речи быть не могло вообще.

источник

Когда эта шантрапа пришла в очередной раз, я быстро открыл обе двери, сделал шаг назад в прихожую и взял в руки ружье. Конечно, убивать я никого не собирался, но попугать можно было и нужно. От такого хода событий они слегка оторопели и отступили вглубь лестничной площадки, щурясь от яркого света, исходившего из-за моей спины. Там находился диапроектор, направленный прямиком им в лица, а мне в затылок так, что все они были как на ладони; меня же разглядеть можно было с трудом. Я громко передёрнул затвор, послав патрон в патронник, и, держа «мцэшку» наперевес, медленно вышел на площадку.

Двое держали в руках ножи, а ещё один был готов метнуть в меня заточенный с двух концов обрезок арматуры. Пришлось начинать первым, чтобы эта шайка меня не опередила. Проникновенно и, вместе с тем доступно, я объяснил (непечатные слова) пацанам, что лучше им быстрее свалить и вообще забыть сюда дорогу (непечатные слова), поскольку они мне мешают жить, а я этого очень не люблю (непечатные слова). Ещё я сказал, что отстрелю каждому или ногу, или руку, или кукайки (яички, иронич.; пер. с тат.) и весь остаток их несчастной жизни им придётся передвигаться на костылях и сикать через трубочку. В лучшем случае. Не знаю, какие у них были инструкции на мой счёт, но мне кажется, что «горбатого лепить» перед стволом двенадцатого калибра они посчитали бессмысленным, а потому быстренько ретировались, даже не воспользовавшись лифтом. Пока счёт был один ноль в мою пользу. Пока.

Несколько раз меня вызывали в Прокуратуру района на собеседование, без конца задавая при этом одни и те же надоевшие вопросы. Одним словом, натурально, телеигра «Что? Где? Когда?». Каждый раз папка с моим делом кочевала из рук одного сотрудника данной организации к другому и, хотя они делали вид, что всё это им очень важно и интересно, в глазах их читалось полнейшее безразличие и равнодушие.

И всё-таки я довёл дело до конца. Помог, как это часто бывает, случай. Однажды на дежурстве, в конце июля, уже под утро, нам дали вызов с поводом: «Плохо». Приехав, мы, действительно, обнаружили лежащих на земле, казалось бы, без сознания женщину и мужчину с заведёнными за спины руками в наручниках. Рядом стояли два лейтенанта ГАИ и ухмылялись. Они-то нам и поведали, что эта парочка - муж с женой в состоянии алкогольного опьянения, возвращавшиеся со свадьбы домой на машине. Были остановлены для проверки документов, а муж послал их подальше, сказав, что он подполковник милиции, но никаких документов не предоставил. Ну и пришлось ему чуть-чуть «навалять». Женщина полезла заступаться – и ей «немного» досталось. Всё это они рассказывали с улыбочками, помахивая в воздухе милицейскими дубинками. Блин, ну и зверьё! Я встал на колени и склонился над женщиной, накладывая ей на плечо манжету тонометра.

- Доктор, - тихо прошептала она, чуть приоткрыв глаза, - увезите нас отсюда, пока эти уроды нас не убили.

Я сказал гаишникам, что пострадавших надо срочно везти в больницу и попросил их снять наручники. Вместе с фельдшером и водителем мы погрузили семью в машину и поехали в травму. По дороге привели в чувство и мужа, и жену.

- Не надо в больницу, - начали уговаривать они, - отвезите нас, пожалуйста, домой.

Мы развернулись на ближайшем перекрёстке и поехали в обратную сторону. Мужчина, действительно, оказался подполковником милиции, хорошим знакомым прокурора города. Когда он узнал о моих проблемах, то обещал немного помочь и слово своё сдержал.

Так, в дежурствах – сутки через двое - и пролетело лето. Удивительно, но больше меня никто не беспокоил, не звонил, не приходил. Но ружьишко я из прихожей не убрал, просто прикрыл старой курткой, чтобы не бросалось в глаза. Установилась какая-то странная, словно на войне, тишина. Затишье перед боем.

Последняя, как я ошибочно полагал, встреча состоялась в зале Волжского райнарсуда уже глубокой осенью. Вероятно, это было заключительное заседание, поскольку народу в длинном и мрачном коридоре уже не было, две уборщицы гремели пустыми вёдрами, а охрана и вовсе почему-то отсутствовала. Я отдал повестку секретарю и сел в первом ряду на старый скрипучий стул. Спустя несколько минут в зал, громко переговариваясь и сплёвывая прямо на пол, ввалилась ватага гопников в сопровождении двух конкретных корешей в чёрных кожаных куртках, и расселась вокруг меня полукругом.

Всё дальнейшее происходящее действо напоминало мне короткометражный, хорошо отрепетированный и срежиссированный спектакль в погорелом театре провинциального городка. Смысл его сводился к следующему: два (?) мальчика плохо себя вели, немного пошалили, немного похулиганили и больше не будут. Честное-пречестное. Давайте дадим им по годику условно и на этом распрощаемся. Это ещё что за х…я? «Какая шуба, какой заяц?». А мордобой? А наркотики? Мы, выходит, просто в гости, как говорят, ночью к друзьям на «Скорой» приехали? Мне не то, что слово сказать - рта открыть не дали. Похоже, в этой стране даже судят через жопу. Я встал и сказал классическую фразу из «Кавказской пленницы»:

- Да здравствует советский суд – самый гуманный и справедливый суд в мире!

Дружный хохот был похож на бурные, продолжительные аплодисменты. Даже судья, посматривавшая на меня во время заседания с некоторым сожалением, улыбнулась. Занавес.

…На тёмной улице падал крупный пушистый снег. Я стоял на крыльце суда, судорожно вдыхая холодный воздух, и всё никак не мог достать дрожащими пальцами папиросу из коробки «Беломорканала». Ватными ногами как-то не удавалось сделать первый шаг от уличной двери, тут же закрывшейся за моей спиной на замок, по той простой причине, что двигаться было просто некуда. Всё пространство передо мной занимали пять модных тогда автомобилей «ВАЗ-2109», в щелях между которыми, как тараканы, скучилась гопота. Выражения их лиц напомнили мне морды гепардов из передачи «В мире животных», когда от них всё-таки не убежала маленькая полосатая антилопа.

Здание суда находилось на окраине города в самом криминогенном, по сводкам милиции, микрорайоне. Когда-то здесь зародилась, расцвела и контролировала полгорода банда «Тяп-ляп», известная на весь СССР своими кровавыми разборками и нечеловеческой жестокостью. Так что кричи - не кричи, ори - не ори – всё бестолку. «Это конец», - подумал бы Штирлиц. В данном случае я был с ним полностью согласен.

У крайней справа машины открылась водительская дверца, и оттуда по частям вылезло очень большое, как тургеневский Герасим, существо, которое приблизилось ко мне и, натурально, шёпотом сказало:

- Садись в тачку, док.

Если бы на меня заорали – было бы легче. От этого шёпота у меня затряслись поджилки, сердце куда-то провалилось и захотелось «по-большому». «Так вот ты какой – северный олень», так вот ты какая – медвежья болезнь! Куда же деваться бедному доктору? Переступая дрожащими ногами, как паралитик, я сел в машину и мы сразу же рванули с места.

Пока мы ехали, я всё думал, где они меня заколбасят?

Ага, вот городское озеро. Сейчас привяжут к паребрику - и с комприветом - кормить рыбок. Таких «Ихтиандров» тут вылавливают каждой весной. Странно, но почему-то проехали мимо. Дальше дорога пошла на трассу, а потом – вообще, за город. На Волгу что ли едем? Уж не участь ли разинской княжны меня ожидает? Почётно, конечно, граждане бандиты, но подыхать в мои планы пока не входило.

По работе на «Скорой» я неплохо знал эту промзону, но сейчас, откровенно говоря, просто запутался и никак не мог сориентироваться. Было темно, начиналась метель. Машина петляла то влево, то вправо, то вдруг разворачивалась на сто восемьдесят градусов и ехала прямо в противоположном направлении.

- Заметают следы, - наконец, догадался я, - значит, действительно, будут кончать.

Страх сменился на какое-то тупое равнодушие и апатию к происходящему. Торпид – так это называется на нашем медицинском языке.

Спустя некоторое время «девятка» плавно затормозила, послышались громкие голоса, лязг железных ворот и мы, заехав в какое-то помещение, остановились. Все, в том числе и я, вышли из машины. Наша «стая товарищей» оказалась в довольно-таки большом цокольном гараже, где стоял чёрный «мерседес» и пара каких-то иномарок. В те времена шестисотых «меринов» в городе было немного. Это был не просто символ крутизны и богатства, это был символ власти, всемогущества и, к сожалению, вседозволенности. Пока я на него пялился, кто-то подошёл ко мне сбоку и, взяв под локоть, повёл меня наверх по широкой кованой лестнице. Каблуки моих ботинок, как кремлёвские куранты, звонко отсчитывали последние минуты моей жизни…

источник

Спасибо за отклик к первому посту (Хроники эпилептика: часть I - начало)

Пишу второй о том, и он наверное будет самым сложным, как с таким диагнозом я заново училась жить в социуме. Тут расскажу, постараюсь вкратце, с какими людьми столкнулась и какие выводы сумела сделать.

С начала заболевания в течении последующих 10 лет частота приступов колебалась от 1 раза в неделю до одного за два месяца. Приступы классические (именно те, которые описывают в кратких справочниках о заболеваниях) с последующей дезориентацей. Ауру (особое состояние перед припадком) я не чувствовала, поэтому валилась кулем в самых неподходящих местах: от лесопарка до вокзала.

Из общественных мест я уезжала на скорой помощи в больницу, откуда меня забирали вечером родственники, знакомые приводили в чувство и потом домой, после чего пропадали навсегда. Тоже было.

Почему-то каждый раз было стыдно. Очень стыдно за глупые вопросы после приступа, грязную одежду и ощущение какой-то неполноценности. Тогда уже стало понятно, что надежды на первый и последний приступ не оправдались, лечение назначено, а болезнь продолжает навещать. Чаще всего не вовремя.

Школьная подружка не выдержала шквала вопросов, среди которых были "а правда ли Ariadna говорит мужским голосом?", "она сумасшедшая же?", и слилась. Я чувствовала некоторое напряжение: понимала, что многие хотят задать мне вопросы напрямую, но тогда я не знала как на них отвечать. Я была не готова, меня это ранило.

Тут могу посоветовать не закрываться в своей раковине и стараться жить как раньше. В идеале найти психолога, работающего с подростками, и обсудить проблему с ним. Родителям: чем больше правды вы говорите своему больному ребенку - тем честнее он станет говорить с окружающими, а соответственно станет испытывать меньше напряжения в общении. Будете делать из ребенка инвалида - он им станет. Со всеми вытекающими.

В любви мне не везло, потому что ухажеры после первого же приступа удирали без оглядки. Оставшиеся мне самой не нравились)

Вот это тоже было больно и об этом я пролила в подушку литры слез пока со временем не пришло осознание, что жизнь длинная, случиться может всё и хорошо, что убежал сейчас.

Зла на беглецов не держу, поскольку не каждый хочет и может встречаться с припадочной девушкой. Да и мифы вокруг эпилепсии бродят настолько суровые, что противостоять им иногда очень трудно.

Люди встречались разные. Были те, которые искренне жалели, а после смеялись за спиной. Находились и всезнающие тетки (мама не умела давать им отпор) заявляющие, что просто так ребенок в судорогах биться не будет и причина этому - наркотики/сатанинская секта/клей "Момент"/алкоголизм и ещё что-нибудь. Одна такая ходила по всему двору с призывами не позволять своим детям со мной общаться и кто-то ее даже послушал)

Особая категория - медики. Те, которые с железной ложкой бегут оказывать эпилептику первую помощь. Вот они знают всё о причинах болезни, ее лечении, и всегда готовы навредить. К слову, не все врачи-неврологи сильны в этом заболевании, но если вам встретилась дама, получившая 40 лет назад диплом медсестры или санитарка, работавшая в роддоме, то будьте начеку)

Ещё: вы неизбежно утратите веру в людей, когда после приступа в общественном месте не досчитаетесь ценных вещей в своей сумке. Печально, но это факт. У меня пропадали кошельки, телефоны, деньги, однажды даже стянули тонкий шнурочек с недорогой, но золотой подвеской.

В итоге в какой-то момент меня осенило, что причина не в моей болезни, а в том, что все люди разные и не будь у меня эпилепсии, все равно я бы сталкивалась и с предательством, и с разочарованиями, и с проявлениями непорядочности. Кто-то быстро приходит к этому выводу, кому-то требуется больше времени и многое тоже от родителей зависит - от их поведения. Это правда.

Теперь по пунктам:

1. Всех тех, кто навязчиво лезет с непрошенными советами и даёт вам оценку исходя из своих скудных сведений, нужно жёстко ставить на место. Максимально жёстко и желательно грубо, чтобы неповадно было. Особо омерзителен отдельный вид человеков, распространяющих инфу про связь болезни с наркотой, Божией карой, одержимостью и прочей хренью. Эти люди не особо умны, трусливы, их рабочий инструмент - поганый язык, которого заставит замолчать простая угроза выбить владельцу помела все зубы. Некрасиво, конечно, но больной подросток должен быть в безопасности. Хотя бы в первое время. Затем можно переходить к следующему пункту;

2. Вам будет легче, если сразу начать считать эпилепсию просто своей особенностью, иначе велик риск заработать глубокий комплекс неполноценности. Да, у меня эпилепсия, не нравится - не общайтесь. На вопросы отвечу, слушать бред из паблика страдающее Средневековье не стану, извините. Здоровые люди тоже не дружат со всеми подряд и не влюбляются в первого встречного: один скуп, второй зануден, третий патологический врун, четвертый просто не нравится. Ну а у тебя эпилепсия. Не нравится кому - досвидания;

3. Первая любовь и первые отношения у подростков редко бывают удачными и недраматичными, поэтому слезы в любом случае неизбежны. Что с диагнозом, что без него. Благородные лица мужского пола были, есть и будут, поэтому счастье неизбежно, пусть и не сейчас);

4. Не считайте себя человеком второго сорта. Самое главное, что о себе знаете вы. Всё. Ничьё мнение о болезни вас беспокоить не должно - только мнение врача. Я сталкивалась даже с тем, что люди считают эпилептоидный тип личности побочным эффектом эпилепсии);

5. Не теряйте объективность. Не стоит доводить до того, что во всем виновата эпилепсия. Беспристрастно смотрите на свое отражение в зеркале, оценивайте свои личные и профессиональные качества. Может, и не эпилепсия виновна?))

В общем и целом не все так плохо. Да, дремучих, бестактных, подлых людей много, но хороших гораздо больше. И то, что я вам пишу пост, это доказывает) Меня бесплатно возили домой через весь город, а посторонние люди сидели и ждали, пока я в себя приду.

Так что болезни стоить уделять необходимый минимум, а всю остальную жизнь жить в удовольствие.

Желаю всем удачи и здоровья!

В следующий раз напишу об учебе и работе с этим заболеванием

" А мы рожаем!"

Первые, вторые, третьи...
Родовая деятельность каждой женщины, а равно и вспоможение ей  - критерии сугубо индивидуальные.

Но всё же прослеживается тенденция : чем больше раз женщина имела счастье стать матерью, тем быстрее - а для некоторых и легче - протекает этот напряжённый для всех причастных процесс.

Едем по звонку, село в 13 км от подстанции и почти 60 от родильного отделения - нашу районную "родильню" закрыли на месяц на карантин ,возим в соседний район в Кольчугино. По лицу Кати, моего сегодняшнего фельдшера, вижу что это  действо ей совершенно не по нутру.

- Катюша, что вы волнуетесь так, будь то это ваш первый вызов такой.

- Николаич ! И  всё бы ничего, но роды третьи , а везти в Куево - Тутуево за 60 вёрст. Представляешь?!
Молчу. Ей виднее. В тишине подкатываем к дому: ворота настежь, двери в дом нараспашку, ветер полощет бельё на верёвке от крыльца к сараю, собака рвёт цепь  у двери , на улице - никого.

Беру родовой бикс и черенок от щётки, что б этим дрыном отбиваться от собаки если что.

Пёс увидя палку , прячется в щель меж нижним венцом сруба и завалинкой. На дворе неуютно. Беспорядок на простенькой дощатой лестничке, маленькие  тёмные  сени... Заходим в дом.

Мужичок, какой то неухоженный , как подворье этого дома, мельтешит перед нами.

- Рожает!!! Его круглые от стаха и растерянности глаза за малым не вылезают из орбит.

Но в доме тихо.

- Где жена? - Катерина сухо спрашивает мужичка, двигая его своей крепкой фигурой, - роженица где?

Тот даже не глядя туда, куда ступает спиной вперёд, неопределённо машет за занавеску, делящую большую комнату напополам. Катя с чемоданом скрывается за этой простынёй, я с родовым биксом остаюсь напротив мужа.

-  Не волнуйся, всё будет как надо - родите как положено  и в срок! - уверенно вещаю я и пытаясь  его хотя бы чуть привести в реальность происходящего, спрашиваю, - а старшие где?

Он не понимает - вижу по растерянным бегающим глазам.

-  Ребята старшие твои где?

- У-у-у-у  м-м-м-меня н-н-н-н-нет никого, - только что не азбукой Морзе протатакал он в ответ.

- Так роды третьи ?!

- Эт-т-т-о не я...

Выясняется что это он уже 4(!) муж у этой женщины, старшие двое детей от второго мужа, работника местного лесхоза  , алиментов не платит, пьёт и бывает в угаре "навещает" свою бывшую ; третий утонул в прошлый год  здесь неподалёку, ставя сети в половодку, видно вымимши - ну и сорвался с берега в омут; и первого мужа он не застал.

Пока таким вот образом меня посвящали в таинства семейных уз , Катюша осмотрев роженицу, вышла из за занавеси.

-  Быстро носилки, - это мне.  - Вещи в больницу собраны? -  это уже мужу...

Занесли в УАЗ втроём: я в головах, Катя и муж семенили сзади. Женщина была статная на вид, но почему то совсем не тяжёлая - и тихая.

Захлопнув задние створки,задвинув под лавку мешок родового бикса у Катюшиных ног, разворачиваю нашего "коня" на ухабистый грейдер .

- Как  можно быстрее, - с какой то безнадёжностью промолвила мой фельдшер, и задвинула стеклянные створки салона.

Передал по рации, что едем "рожать", и выключил её -станция была активна на 15- 18 километров от базы - нам сейчас в другую сторону...

Оставалось совсем недалёко до Кольчугино - проехать мосток под горой, миновать поле, проскочить пару километров по лесу - и  город. Створки перегородки разъехались, и Катина ладонь хлопает меня по плечу:

- А мы рожаем! - и через выдох , - сворачивай с дороги ,куда потише...

Выбираю отворотку с шоссе в сторону деревеньки на краю широкого поля, глушу мотор и вот он я  - распоряжайся Катерина !

- Зашторь задние окна - солнце мешает, бикс вынь из мешка, протри лавки и будь рядом, Николаич... - Катюшины пальчики распаковывают блестящий короб родового бикса, стелят пелёнку на лавочку перед роженицей,привычно ломают головку ампулы, шприц наполняется раствором... Девушка скидывает одноразовые перчатки и надевает стерильные, из укладки.  - Исчезните оба!

Отхожу в сторонку, мужичок тщетно пытается прикурить от постоянно ломающихся в его пальцах спичек. Подаю ему зажигалку, но и с ней его треммор справится не даёт. Прикуриваю ему сам.

- Что так волнуемся, - спрашиваю, - всё будет чики-бобики! Наши девчата  за малым не доктора медицины!

Чувствую - он совсем далёко отсюда, никак не придёт в себя. Сигареты хватает ровно на три долгие затяжки - и пальцы опаливает жаркий уголёк окурка.

И тут тишину порвал низкий ,тягучий стон-крик : о-о-о-о-у-у-у-у-у-ы-ы-ы-ы-!!! Малый только брыкнув сандалями, сорвался в сторону поля, преследуемый этим нечеловеческим рыком.

- Николаич, помогай! - Катин голос выводит меня из оцепенения, я подскакиваю к боковой дверце и на мои протянутые руки ложится ворочающийся, кряхтящий свёрток . Малыш!

Красное, как от первого загара личико младенца под сенью пелёнки корчит мне уморительные рожицы. Запахиваю одеяло- конверт, одновременно качая свою ношу , обхожу машину кругом. 

Папаша новоявленный в полусотне шагов недоуменно глядит на меня, стоя как журавль, на одной ,и вторую подогнув,  ноге.

- Давай сюда,быстрее!!! - кричу ему , стараясь заслонить конверт с малышом от ветерка с поля.

Подбежал как цапля - прыгая и на прямых ногах. Чудила! Я, подтолкнув его в салон, передаю ценную ношу Катиным цепким ладоням. Мамаша с полотенцем на лбу и закинутыми за голову руками даже не шевелится. На мой немой вопрос - мол, как?  -  Катя отвечает,- всё в порядке - катим шустро в отделение!

...  Когда за вновь прибывшими закрылись двери районного родильного  отделения, я развернул машину и поставил её в тень корпуса.Включил радио - местная станция транслировала Пугачёву: под её "Не  имей сто рублей, а имей сто друзей..." заполнил вызов в путёвку, записав показания одометра на конечном пункте. Дверь открыла Катерина, вытащила сигарету из кармана плаща , и с наслаждением втянув душистый дым Virginia Slims, молвила:

- А мужичок то этот, не смотри что поначалу очумел - вцепился в ребёнка, как коршун! Акушерка ему - отдавайте мол, а он поначалу ни в какую! - мой ,говорит! Смешной, - усмехнулась она забираясь на сиденье, и добавила со вздохом , -  побольше бы таких...
И УАЗ попылил на базу.

2002 г

Моё(с)