Иван Владимирович Прошин испытывал серьёзные затруднения. Дышал он тяжело и часто, сидеть спокойно на плетёном стуле (и мягком, и удобном вполне) у него не получалось, смотрел Прошин то в пол, то в небеса, заикался и замолкал на полуслове, чуть только требовалась его реплика… То есть, Иван наш Владимирович решительно не знал куда деваться, и причиной тому была не очередная опасность или техническая неисправность, что для астронавта (а Прошин теперь считался астронавтом) частенько одно и то же; причиной неудобственного положения героя-астронавта стала женщина.
В санаторий прилетела Наденька.
Выглядела дочка Павлова на миллион: лёгкий брючный костюм кремового оттенка, туфли и сумочка в тон, лёгкая шляпка, небрежно отправленная хозяйкой на вешалку, напомаженные губки, нарумяненные щёчки, ногти, ресницы, - словом, всё именно так, как может подчеркнуть свою природную красоту только русская женщина. Теперь собравшиеся на веранде санатория Кок-Тау с усилием отводили взгляд от юной прелестницы.
Ну, Прошин-то, будь его воля, пялился бы без смущений, дело не в шмотках и макияже.
- Станция готова, — говорила Наденька. - Ходовые испытания прошли, реактор прожгли, вычислительный центр зелёный.
- Максим – ну, Овдий, знаешь? — собрал команду. Гоняет ребят по Луне аж пыль столбом, со всеми переругался, те ему: «Вы нам контактный график ломаете!», — а он: «Да без нашей экспедиции все ваши графики встанут!», — Наденька в лицах изобразила диалог, и Прошин ухмыльнулся, вспоминая круглолицего упитанного Максима Овдия, перемещающегося среди приборов в рубке с грацией гиппопотама.
- А ты в команде? – спросил Прошин и поспешно схватился за стакан с кумысом.
Кумыс, любимый напиток местного персонала, подсовывавшего пациентам кислющую дрянь по поводу и без он терпеть не мог, хотя под разговор с Наденькой принялся за второй стакан.
- Да, — Наденька пригладила собранные в узел волосы, взялась за цепочку, золотой змейкой струившуюся по загорелой коже.
- А не жалко будет оставлять… это всё? – Прошин неопределённо повёл рукой и поспешно припал к стакану с кислым молоком.
- Даже не знаю, — Наденька бросила теребить цепочку и передвинула стаканчик с салфетками по столешнице. При этом юная прелестница смотрела на Ивана в упор. На протяжении всего разговора.
Это и было причиной неудобственного самочувствия нашего героя-астронавта — Наденька просто глазами ела Прошина. Она говорила: спрашивала что-то, рассказывала, а сама не сводила глаз с Ивана, и Прошин терялся под пристальным взглядом красивой девушки.
- Тут… скучно, — наконец промолвила Наденька. – Неинтересно. То есть, я, конечно, пробежалась по магазинам, познакомилась с ребятами в Институте, мы вот на вечеринку сходили, по Питеру прошвырнулись, шопинг опять же…
Она повела плечами, демонстрируя обновки.
- Но знаешь, первое время всё это интересно, а потом… - Наденька повела рукой. – Надоело. Всё какое-то медленное.
Это правда. В космосе у тебя есть доля секунды для решения – правильного решения, неправильное решение тебя убьёт, хуже того, неправильное решение убьёт твоего товарища, твою команду. Доля секунды на решение – доля секунды на исполнение. Ноль – единица. Жизнь – смерть. Космонавт – астронавт привыкает жить так, по молодости в этом особый кайф, в зрелости ты стараешься лишний раз не лезть на рожон, а к сорока – реже к сорока пяти космонавт тихо уходит. Ты ещё не старый, ты много знаешь, многое можешь, но…
На грунте жизнь другая. Сыто, спокойно… вот как здесь, в санатории. Тёплый кумыс.
- Прогуляемся? – спросила Наденька. – Никогда не была в таких местах.
- Нас регулярно отправляют, — пожал плечами Прошин.
- Здорово, — улыбнулась девушка.
Солнце садилось, заливая багрянцем верхушки сосен. С Иртыша тянуло прохладой. Наденька поёжилась.
- Возьми халат, — Иван стал выпутываться из одеяния, полагающегося каждому отдыхающему.
- Не надо, брось, — принялась сопротивляться Наденька. - Я мерзляка, да? Привыкла в космосе.
- Да все так поначалу, — кивнул Прошин. – Не хочешь надевать – давай присядем. Вон скамейка.
Парк перед зданием санатория засадили соснами с именными табличками, даже Мухин отметился, возле центрального входа дерево. Стриженые газоны, гаревые дорожки, беседки в укромных уголках и скамейки в сторонке — на одной такой и устроились молодые люди. Полосатого халата как раз хватило обернуться им обоим.
- Тепло? – спросил Прошин, обнимая жаркое девичье тело.
- Тепло, — губы Наденьки оказались близко-близко, запах её духов вскружил голову Ивану.
-…Ты пришёл за мной, — жарко шептали её губы. – Ты не оставил меня…
Прошина ошеломил её напор, сбила с толку её неумелая, но такая искренняя страсть.
- Не отпускай меня, — шептала Наденька, — обними…
Её губы искали поцелуй, её тело ждало ласку, руки ерошили отросшую шевелюру Ивана, глаза смотрели внимательно, тревожно, требовательно, и Прошин отдавал всего себя, не смея оставить без ответа эту всесокрушающую страсть.
Ночник на стене напротив заставлял тенями всю комнату, по-новому рисовал точёный профиль девушки.
- Котёнок, — сказал Прошин.
Наденька потянулась и, улёгшись на подушку, заглянула Ивану в глаза.
- Молчит и молчит, — улыбнулся Прошин.
- Мне хорошо, — Наденька протянула к нему руки. – А тебе?
- Хорошо, — Иван рывком поднялся с узкой кровати.
Комнату он делил с Денис Палычем, аэродромным техником с Байконура, любителем крепкой выпивки, крепкого курева и крепкого словца. Палыч, старый товарищ, где-то сховался, но его вещички, запах табака, бельишко, подсыхавшее на батарее в ванной комнате, заставляло Прошина нервничать.
- Ты куда? – спросила Наденька.
- Я… — Прошин замер на полпути к шкафу. – Я коньяку выпью. Ты не против?
Наденька тихонько засмеялась:
- Нет, мой хороший, не против. И вообще, давай сюда бутылку. Что?..
- Что? Ой… - Наденька соскочила с кровати. – Я постираю…
- Нет, стой, — Иван опомнился, — я договорюсь, спишут или что там…
- Точно? – недоверчиво прищурилась Наденька.
- Точно, — хмыкнул Иван. – Где тут стаканы…
Он набулькал янтарную жидкость в посудинки.
- За тебя, — тренькнуло стекло, Наденька закашлялась:
- Есть такое, — улыбнулся Прошин.
- Скажи мне, — промолвила девушка, заворачиваясь в одеяло, — ты согласен?
- Да, — Прошин распустил руки и получил лёгкий шлепок.
- Да не это же, — Наденька усмехнулась, как усмехается любая женщина, видя мужчину во власти своих чар. – Ты согласен лететь?
- А я предложения не понял, — Прошин сел на постели. – Ты мне рассказала про экспедицию, про корабль, а что там к чему так и не сказала.
- Да? Ой, правда… Ну, папа предлагает тебе место в Совете экспедиции.
- Да, заместителем Начальника напланетной секции.
- Ну Овдий же. Он согласен, как узнал, что ты будешь замом, так и сказал: Иван, мол, мужик опытный, я согласен.
- А давай начнём сначала? – Прошин натянул трико, в котором расхаживал по комнате, когда они с Палычем вечеряли за рюмкой чаю, и уселся на кровати, глядя в глаза Наденьке. – Экспедиция – зачем? Где рэниты мы толком не выяснили, где открытые ими кислородные миры – тоже, а вот нам взбрело проветриться по Галактике, — Иван махнул рукой, — эге-гей, поехали!..
- Что ты знаешь о карликовой галактике в Стрельце? – спросила Наденька.
- Н-ну... – выдохнул Прошин, — ты меня прям в Институт вернула… Надежда Сергеевна, курсант Прошин к занятиям не готов.
Он шутливо вытянулся перед девушкой. Наденька шлёпнула его по ноге:
- Вольно, курсант, двойка. А серьёзно?
- Я уж не помню, что там по астрономии у нас было, - Прошин наморщил лоб, — вызубрил, да забыл… Карликовая галактика, спутник Млечного пути, лететь туда... Далеко лететь.
- Двоечник, — Наденька чмокнула кавалера в щёку и, словно стишок у доски, отбарабанила: – Карликовая галактика, спутник Млечного пути, двадцать пять тысяч световых от нас, двадцать семь от центра Галактики. Считается ответственной за образование рукавов Галактики, сейчас поглощается Млечным путём.
- Звёздное дитя, — только и сказал Прошин. Наденька довольно зажмурилась в ответ.
- Теперь главное: лаборатория Гайя увидела возле одной из звёзд карлика вспышку, — сказала она.
Лаборатория Гайя. Прошин вдруг словно перенёсся из уютного номера санатория в космос. Среди бесчисленного множества солнц, среди бескрайней пустоты, борясь с притяжением звезды-компаньона и самого Объекта, висит диковинное сооружение, станция Гайя, названная так в честь старого проекта ЕКА. Её объект – ближайшая к Солнцу чёрная дыра, Gaia BH1, первая из всех чёрных дыр в Галактике, открытая человечеством с Земли. Колодец знаний: учёный люд без устали бомбардирует объект зондами, облучает детекторами, там пристанище «юношей бледных со взором горящим», тех, кто родился с телескопом в обнимку. У них с курса троих забрали, ребята прямо болели звёздами, планетами, чёрными дырами этими.
- Ну ладно, — Прошин потёр лоб, — у них там этих вспышек… Полна Галактика. Ну ещё одна – и что?
- Да её заметили случайно – калибровали телескоп или вроде того, — принялась объяснять Наденька, — вспышка очень далёкая, как ты понимаешь, её свет даже до нашей Галактики не дошёл, но светимостью она оказалась схожа со взрывом бомбы. Стали смотреть, стали разбираться и увидели солнечную систему с планетами в зоне Златовласки.
- Говорят в зоне обитаемости, — поправил Прошин.
- А мне так больше нравится, — Наденька только что язык ему не показала.
- Знаешь, что? – прищурился Иван.
- Что? – под его взглядом Наденька принялась оглядываться.
- А вот что! – Прошин с приглушённым рыком схватил девушку в объятья, и они с хохотом покатились по кровати, собирая в кучу простыни и подушки.
- Ладно, система с планетами – понятно, — проговорил Прошин, когда страсти чуть улеглись. – Но я всё равно не понимаю, чего там огород городить. Перспективных систем у нас под боком куча.
- Самое интересное, — Наденька взялась за планшет. – Блин, здесь не то. Включи телевизор. И дай халат.
Они совместными усилиями наладили трансляцию с устройства на устройство и на экране плазмы, вмонтированной в стену, появилось размытое изображение.
- И что? – спросил Прошин. – Это – газовый гигант. Юпитер скорее, я на такое на «Циолковском» насмотрелся до тошнотиков.
- Увеличиваю, — сказала Наденька. – Это события до взрыва.
- Ух ты, — восхитился Прошин, — мы со временем шутки шутим.
- Ну какие там шутки, — вздохнула Наденька, — так, посмотреть только. Но этого хватило.
- Так, — сказал Прошин, вглядываясь в кадры слайд-шоу, — ещё раз. Ещё.
Он подошёл к экрану телевизора, внимательно разглядывая раз за разом повторяющееся слайд-шоу на четыре кадра.
- Надюша, — сказал он наконец, — а это тревога.
Наденька медленно кивнула.
На экране раз за разом веретенообразное тело возникало на фоне «Юпитера».
- Это аларм, — Прошин почесал затылок.
- Нас накачивают по полной, к планете пойдёт станция нового типа, не обычные наши МТ, а… Давай покажу.
- Не надо, — Иван коснулся плеча подруги. – Я тебе верю. И что?
- Испытания, — ответила Наденька. – Новые технологии, их надо обкатать, проверить в деле. А тут нашли новый кислородный мир, да ещё с цивилизацией, способной разбить газовый гигант.
Было ещё кое-что, о чём Прошин не стал рассуждать, чтобы не обидеть девушку: Павлов. Отца Наденьки после его кавалерийского манёвра в небесах по-тихому списали на грунт, и теперь Иванычу до зарезу требовалось что-то такое, после чего ему восстановят все регалии, а значит, и щедрый пенсион Межкосмоса. Понятно, почему позвали его, Прошина: вряд ли Павлову дадут кадровых астронавтов, все силы брошены на Эдем, экспедицию Сергей Иваныч собирает на свой страх и риск. И это то, что Наденька предложила Прошину: страх и риск.
- Ты согласен? – спросила Наденька.
Прошин замер. Для астронавта – работника космической отрасли, побывавшего у звёзд, он сделал более чем достаточно. Пока он блукал по Холту и вколачивал «Аэлиту» в Гиперион, Межкосмос исправно начислял ему жалованье, плюс за время, проведённое в неблагоприятных условиях (это когда он в одном скафандре супергероя из себя корчил) Прошину полагалась пенсия…
Хватит на дом, Прошин считал. Хороший дом, не хибару какую, хватит на машину – собственную, не прокат, хватит своё дело открыть. Он уже прикидывал, чем займётся, но тут появилась Наденька и предложила выбор: дело всей жизни или неспешное существование на грунте.
- Коньяк или кумыс, — пробормотал Прошин.
Налил коньяку – много, так наливают виски, на три пальца. Благородная жидкость засаднила в горле…
- Коньяк, — просипел Иван.
Наденька непонимающе смотрела на эту пантомиму.
- Я согласен, — сказал Прошин. – Что там надо подписать?
