Глаза привыкли к полумраку, размытые линии превратились в чёткие очертания предметов: корешки книг, тронутые патиной, очертания континентов на модели планеты, кресло у иллюминатора и человек в кресле. Нога на ногу играет шлёпанцем, тонкие сильные пальцы держат бокал с заапи, до которого так охоч был прежний хозяин, непослушная шевелюра, резкие черты лица…
- Быстрее, — промолвил человек в кресле.
Гвяч повёл рукой. Блеснула игла, по самое навершие уйдя в шею Первого. Кордал перехватил руку, взял захват, зажав ладонью рот Тису, Первого, собственного отца. Обессилевшее тело опустилось на ковёр из морского зверя. Человек, похожий…
Тису уверенно прошагал к огромному глобусу у иллюминатора, достал из бара в глобусе бутылку, три стакана.
- Накса ценил маленькие радости жизни, — сказал Первый, разглядывая этикетку. – К сожалению, ценил больше, чем жизнь.
Тису кивнул Старшему. Гвяч взялся за бокалы. Кордал смотрел на отца, опершись о столешницу, а тот, устроившись в кресле, уставился на него своим оценивающим взглядом.
- Что делать с телом? – спросил наконец Кордал.
- Сунешь в капсулу, — пожал плечами отец, — там есть программа утилизации. Мне тебя учить?
- Нет, — Кордал отвёл глаза.
Так не говорят с Властью. Но человек перед ним, Тису, Первый, был не только Властью, а после совершённого – больше чем Властью, больше чем отцом.
Этот человек стал всей его жизнью.
Тису пригубил заап. Его рука легла Кордалу на плечо.
- Собирайся, сын, — сказал он, – некогда разводить эмоции, надо работать — иначе наш мир ждёт гибель.
Кордал посмотрел на отца. В упор. Тису, Первый глянул на него в ответ, и на этот раз младший сын властелина целой планеты не отвёл глаза.
- Ты опять нашёл, кого надо убить, чтобы жизнь стала лучше, да, папа?
Гвяч поперхнулся. Тису махнул бокал и вновь уставился на сына.
- Убить, — произнёс Первый. – Ты же помнишь, кем для меня был Накса.
- Рубаха-парень, умница – ты бы видел, как он пахал, когда мы строили Тайник, — Тису покрутил бокал, глядя, как капли спиртного перекатываются по стенкам. – А потом стал дурить. Решил пожить как в последний раз – ты бы знал, что творилось в той комнате, что ты отдал детям.
Он покачал головой. Кордал пожал плечами. Они с женой долго выгребали из той комнаты… всякое. И сейчас приходится выгребать. Всё съел океан, даже Первый – его лучшая версия? — упокоится там, в толще воды. И неизвестно, кому легче.
- Представь, что ты должен… - Тису, Первый вздохнул, — ты должен избавиться от одного человека ради блага многих. Что ты сделаешь?
- Я это уже слышал, — Кордал мотнул головой. – И делать… делал. Как удобно, правда, папа: не надо напрягаться, руки пачкать, достаточно отдать приказ.
- Я Первый, — пожал плечами Тису. – Это моё право.
- Знаешь, — Кордал переступил с ноги на ногу, будто примеряясь к удару, — а здесь у тебя нет прав. Здесь есть я – твой сын. Здесь есть твои внуки — твоя кровь. Значит, здесь у тебя нет прав, у тебя есть обязанности. Хватит приказов. Шхазг права ел. Я так решил. У меня, кажется, есть неделя до окна старта. Эта неделя – моя.
- Младший… — попытался было Гвяч. Кордал повернулся к нему:
- Да, братишка. Исполнишь меня? Аду? Племяшков?
- Дурак, — бросил Старший и отвернулся к иллюминатору.
- Короче, так, — этот голос и этот взгляд никто не выдерживал — под взглядом карих глаз из-под кустистых бровей люди тянулись в струнку и внимательно слушали.
– Короче так, — сказал Тису, — я хочу знать, что вы выяснили. Прекратить эти сопли немедленно!
В дверь аккуратно постучали.
- Ш-шхазг!.. – прошипел Гвяч, — Заболтались… Хватай!..
Они в Кордалом подхватили недвижное тело и сунули его в шкаф, успев как раз к моменту, когда Ученик сунулся в дверь, чтобы увидеть запыхавшихся братьев и Тису, восседавшего в кресле со стаканом горячительного в руках.
- Первый… — промолвил он.
- Всё в порядке, Пратрик? – спросил Тису.
- Да… э-э… нас ждут, Первый.
- Ещё минуту, — Кордал подумал, что копирование прошло даже лучше, чем они ожидали. Вот этого царственного жеста он за прежним Тису не помнил.
- В Пыльном мешке есть нечто… Некто, — принялся рассказывать Гвяч. - Пока этот некто сидит там, нынешнее положение в системе сохранится. Это существо надо убить. Или уговорить уйти, без разницы, судя по всему, это и есть шанс прекратить наступление ледника, вернуть равновесие в нашу систему.
- Кто приволок это… существо? – спросил Первый.
Гвяч, приложившийся к бутылке, только повёл рукой – не знаю, мол.
- Скорее всего, он прилетел с काल, — ответил Кордал.
- Нет, — пожал плечами Младший. – Но даже про это существо мы знаем из показаний Сотворённого, а более надёжного источника нам не сыскать.
- Как мы это сделаем – вы придумали? – спросил Тису. – И кто это сделает?
- И припрятали корабль. Ещё один. Они думают, что я не знаю, — Гвяч усмехнулся, — надеются… не знаю я, на что они надеются, я последнее время насмотрелся на психов, греющихся у горящего дома.
- Кто полетит? – спросил Тису.
- Тут очень простой выбор… папа, — промолвил Гвяч. – У меня есть ребятки, готовые за мной хоть в самый лёд. А Кордал у нас неплохо управляется со всем, что только может летать.
Тису подставил бокал. Проследил, как янтарная жидкость плещется по стенкам, и сразу же махнул горячительное – одним глотком не морщась.
- Мальчики мои, — Тису поднял глаза и Кордал вдруг понял, как он постарел. Как он устал. Как он, отец, боится. Его телу кое-как исполнилась неделя, с тех пор как Санди, повинуясь условному сигналу, нажал одну кнопочку на пульте, но все его воспоминания, вся боль этого мира осталась с ним, ибо он был Первым и Первым он был по праву.
– Если б вы знали, как я не хочу этого делать. Я всегда гордился вами, гордился своими сыновьями, и, если бы вы знали, как я не хочу отдавать вас этой старой суке, Вселенной.
Тису, Первый, опустил голову.
- Но больше некому, — он поднял голову и встретился взглядом со старшим.
Ни следа усталости, старости, страха – ничего этого больше не было. Был Тису, Первый.
- Больше некому, — повторил он.
В дверь просунулся Владь:
- Папа… — мальчик спешил, поэтому сначала окликнул отца, а потом увидел Старшего возле окна-иллюминатора, Первого, сидевшего в кресле с бокалом в руках. – Первый…
- Да, сынок, — Владь во все глаза смотрел на гостей; пришлось повторить: — Да, сынок, я слушаю.
- Папа, мама… — из коридора донёсся детский плач.
Кордал посмотрел на Тису. Посмотрел на отца так, что…
Анфиладу коридоров он преодолел в два шага, ещё не захлопнулась дверь. Ада сидела с дочкой, когда это случилось, и теперь перепуганную Маяну нянчил Санди – молодец, не растерялся, — жена в парадном наряде лежала на коврике среди детских игрушек. Глаза Ады смотрели в пустоту, на губах выступила пена; Кордал подхватил тело жены.
- Убери игрушки, — бросил он Владю. – Убери, ну!..
Сын бросился сгребать в кучу вырезанные Кордалом зверушки, куклы, подаренные дедом, пупсов, выброшенных океаном на берег… Кордал аккуратно уложил Аду набок.
- Пустите, я врач, — врач явился не один – нарисовалась целая бригада скорой помощи. Фигуры в серых медицинских балахонах и масках заполнили комнату, оттеснили отца с детьми в сторону. Умелые руки взялись переворачивать безвольно мотающееся тело Ады, разматывать провода и шланги комплекса мобильной помощи.
- Как она, Симур? – прозвучал голос из коридора.
- Обезвоживание, сердечная недостаточность, пульс нитевидный, — принялся перечислять главный по медицине. – Рекомендуется госпитализация.
Тису подошёл к Кордалу. Дети крепче прижались к отцу, Маяна тихонько заплакала.
- Иди ко мне, сладкая, — дед подхватил девчушку на руки. – Кордал, я отправлю дочь в Первоград. Лучшие врачи…
- Да, папа, — Кордал перевёл взгляд на Первого. – Конечно же, самые лучшие врачи.
- А вы, ребята, пойдёте с дедом? – удивительно, но Маяна перестала плакать на руках у Тису. Тот как-то так поглаживал головку дочери, покачивал, тихонечко подбрасывал девочку, и она наконец, успокоившись, свернулась в клубок у деда на руках.
- Пойдёмте с дедом и дядькой, а? – Тису подмигнул детям, на секунду превратившись в Доброго деда из сказок. Владь и Санди нерешительно глянули на отца.
Тису не зря стал Первым. Он мог завоевать сердца миллионов людей – и сердечки собственных внуков он мог завоевать тоже, причём – всё в одно мгновение.
- А папа делал лук, — попытался сопротивляться харизме самого жестокого диктатора планеты Владь.
- Пф-ф, — фыркнул Тису, — а охотиться на кого? У вас тут ни леса, ни зверушек нет.
- Рыбку стрелять, — пискнул Санди.
- А мы сядем на крылана, — Тису наклонился к мальчикам, — и отправимся охотиться в Железный лес на упрука. У нас будет лучший Мастер охоты во всём мире.
Кордал не обращал внимания на эту болтовню. Слишком много всего случилось, и приключившаяся с женой напасть стала ещё одной каплей яда. Кордал смотрел, как по коридору везут носилки с Адой, как болтаются провода и шланги над комплексом реанимации, как топорщится неровно наброшенное покрывало и из-под него свисают складки дорогой ткани. Рай, который он построил на острове, который он охранял и считал неприкосновенным, разрушился в одно мгновение.
- Па-ап, — мальчишки дёргали его за руки, — пап, можно мы с дедом…
Тису ворковал что-то дочери, и Маяна смеялась, пытаясь дотянуться ручонками до лица Первого, дёрнуть за нос или за кустистые брови.
Кордал перевёл взгляд на брата. Гвяч смотрел на действо с лёгкой улыбкой – племянников он очень любил. У него самого не могло быть детей после одного приказа, отданного отцом. Приказ Гвяч, Старший, выполнил.
- Отвечаешь головой, — одними губами сказал Кордал.
Старший кивнул, и они ушли. Детей увели Тису и Гвяч, Аду увезли на носилках врачи… Кордал стоял в коридоре и смотрел, как закрывается гермодверь, оставляя снаружи солёные брызги океана и редкие лучи солнца, слушал, как надрывно завывают двигатели Синей птицы, увозившей его жену и детей.
Неделя одиночества. Пока подойдёт окно старта, пока И приготовят корабль, а Гвяч доберётся до Хетты – времени как раз достаточно, чтобы утилизировать тело… отца.
Шум океана за стенами дома, неспособный разбавить тишину в комнатах и коридорах опустевшего жилища. Безвкусная еда из автомата – он умел готовить не хуже личного повара Первого, но готовить хорошо для кого-то, чтобы кастрюли и сковородки опустели за день-два, а когда еда застаивается в леднике… Это ведь страшно.
Неделя одиночества. Безвкусная еда, выпивка, обжигающая глотку, но не способная принести забвение. Звонки через Волну, счастливые детские мордашки, Маяна с кормилицей, бледное лицо жены.
Неделя одиночества. Звонок.
Кабинет отца на экране. Первый в своём обычном костюме за столом.
- Здравствуй, — промолвил Тису.
- Здравствуй, — скупо улыбнулся Кордал. – Как дети?
- Они в парке, принимают гостей из Рупта. Бажди приехал с детишками, пришлось вот их познакомить, пока мы тут решаем вопросы. Кстати, там кое-кто очень понравилась Владю.
- Да, спасибо… папа, — пробормотал Кордал. – Но ты не за этим, я так понимаю.
Он запнулся. Внизу на экране скакали цифры хронометража.
- Да, сынок, — наконец сказал Тису, Первый. – Надо лететь к этим… К этому…
- Высылай Синюю птицу, — промолвил Кордал. - И дай мальчишек.
