Общая спальня, армейские походные раскладушки – издевательство над человеком! Единственный санитарный узел, в который по утрам выстраивалась очередь – неслыханное унижение и попрание прав! Двухразовое питание, состоящее из армейских концентратов и саморазогревающихся пайков – он своих котов лучше кормит! И вообще, за что он, уважаемый человек, солидный бизнесмен, заплатил такие деньги? За кого его здесь принимают? За лоха?
Стервятник на возмущение Брюзги не обращал никакого внимания, и это доводило Брюзгу до бешенства. На третий день он сорвался и устроил безобразный скандал. Визжа и брызгая слюной, он потрясал перед Стервятником сжатыми кулаками. Джина даже испугалась, она терпеть не могла драк, но все обошлось. Стервятник взял беснующегося Брюзгу за шиворот, без усилий, словно котенка, отволок к двери и молча вышвырнул его из дома. Сопроводив вышвыривание мощным пинком под зад. Следом за неудачником полетел дорогой чемодан из натуральной тисненой кожи, и Брюзга потащился к взлетной площадке, изрыгая по пути проклятия и жалобы.
- Мы еще встретимся с тобой, мошенник чертов! – орал он, оборачиваясь и грозя кулаком. – Я тебя засужу! Ты у меня за все ответишь! Я тебя разорю, понятно? Все, до копеечки! Ты еще не знаешь, с кем связался, гад!
Стервятник стоял на крыльце, пока Брюзга не скрылся за холмом.
Вторым был Мальчик. Это случилось на пятый день, за завтраком. Джина с отвращением ковыряла ложкой противную манную кашу и с завистью смотрела на Толстяка, который с аппетитом уписывал овощное рагу с мясом. На пайках, почему-то, не было наклеек, и каждый прием пищи был своеобразной лотереей: никогда не знаешь, что тебе достанется на этот раз. Красотка, например, уже в третий раз подряд получила омлет, но этот удар судьбы приняла с достоинством. Сам же Стревятник съедал свою порцию с отменным равнодушием, словно ему было все равно, что именно есть и есть ли вообще. У Джины даже закралось подозрение, а чувствует ли он вкус еды?
Зато кофе у Стервятника был хорош, и это было единственным светлым пятном за весь день. Кофе Стервятник варил сам и не скупился – кружки у него были огромные, полулитровые, а молока и сахара было вдоволь.
Они уже заканчивали завтрак, когда входная дверь вдруг распахнулась, и на пороге возник мужчина: крупный, высокий, в форме ДСГ. Его красивое мужественное лицо было сердитым, брови грозно хмурились.
- Та-ак, - зловеще протянул он, обводя нехорошим взглядом всю компанию. – Вот ты где, голубчик! И почему я не удивлен?
- Дядя? – растерянно булькнул Мальчик.
- Мать, понимаешь, с ума сходит, а этот засранец… Я его забираю! – И незнакомец ткнул пальцем в побагровевшего Мальчика.
- Здравствуйте, Фоссет, - сказал Стервятник. – Хотите кофе?
- Хочу, - буркнул тот, кого назвали Фоссетом. – Здравствуйте, Сулик.
Он снял фуражку, вытер вспотевший лоб и присел к столу. Молча смотрел, как Стервятник ставит перед ним кружку, как наливает кофе, потом отхлебнул и шумно выдохнул. Лицо его смягчилось.
- Я его забираю, - повторил он.
- Почему? – спросил Стервятник. Без возмущения спросил – спокойно, с умеренным интересом.
- Потому! Я не знаю, почему вас еще не закрыли, это, слава Богу, не мое дело. Но племянник у меня один, и рисковать им я не намерен. Поэтому он сейчас встанет и пойдет со мной! И мы еще разберемся, где ты взял деньги, мерзавец! – вдруг рявкнул Фоссет и так стукнул кулаком по столу, что подпрыгнули тяжелые керамические кружки. – Ну? Признавайся!
- Накопил, - промямлил Мальчик, испуганно косясь на грозного дядюшку.
- Накопил? Нет, вы посмотрите на него! Накопил он! На пирожных сэкономил? На жвачке?.. Мне как сестра сказала, что деньги с открытого счета пропали, я сразу все понял, - доверительно обратился он к Стервятнику. – У него же мечта, у этого идиота малолетнего. Галатором, понимаешь, он стать хочет. Ну, я сразу руки в ноги и к вам… Так что собирай вещи и на выход!
- Я не пойду! – с отчаянной храбростью пискнул Мальчик и даже вцепился руками в столешницу. – Не имеешь права! Я уже взрослый! И сам буду решать!
Стервятника, казалось, эта ситуация забавляла.
- В самом деле, Фоссет. Не потащите же вы его силой? Это, в конце концов, незаконно. Парню уже восемнадцать, он совершеннолетний…
- Совершеннолетний? – саркастически рассмеялся Фоссет. – Ха, ха, ха! А то, что он гражданин Локии, это так, ерунда?
Джина ничего не поняла, а вот Стервятник понял и нахмурился.
- Какого черта? – спросил он у Мальчика. – Почему я только сейчас об этом узнаю?
Судя по растерянному, побледневшему лицу Мальчика, он тоже был не в курсе своих личных обстоятельств.
- Я ничего не знал! – закричал он. – Это неправда! Ты меня обманываешь!
- А что такого, если он гражданин Локии? – шепотом спросила Джина у Красотки.
- На Локии совершеннолетие наступает в двадцать лет, - тоже шепотом объяснила Красотка. – Наверное, его родители не захотели менять гражданство, когда перебрались на Землю. Имеют право. Но из-за этого парень не считается взрослым даже у нас.
Джина с сочувствием посмотрела на Мальчика: тот уже рыдал злыми бессильными слезами, а ДСГ-шник Фоссет деловито паковал его вещи.
- Деньги я верну, - сказал Старвятник. Он сидел, развалясь, на стуле, само спокойствие. – Частично. Условия мои вам известны.
- Ладно, - буркнул Фоссет. – Как говорится: спасибо, что взял деньгами.
Он застегнул спортивную сумку, крепко взял всхлипывающего племянника под локоть и поволок его к двери. На пороге он оглянулся, обвел глазами притихшую компанию.
- Шли бы вы отсюда, дамы и господа, - очень серьезно сказал он. – Не доведет вас Стервятник до добра, это я вам ответственно заявляю. В моем флаере есть два свободных места.
Он постоял, словно ожидая ответа, не дождался, махнул рукой и вышел. Стервятник хлопнул себя ладонями по коленям, встал.
- Нам пора, - объявил он. – Мы уже выбиваемся из графика.
Не глядя ни на кого, он широким шагом вышел из комнаты. Притихшая четверка оставшихся соискателей неуверенно двинулась следом.
Джина думала, что Стервятник пригласит к ним пятого человека, но день проходил за днем, а их все еще оставалось четверо: Полковник, Красотка, Толстяк и она, Джина. Тренировки (или все еще испытания?) продолжались по два раза в день, и всегда они были разными. Занимая свой ложемент, Джина никогда не знала, с чем она столкнется в этот раз.
Однажды это была абсолютно белая непрозрачная пустота, словно девушка очутилась в стакане молока. В другой раз она ослепла и оглохла и чуть не сошла с ума от страха. Бушующее ядро голубого гиганта после этого показалось чем-то милым, домашним. Как-то раз Джина умирала – долго, мучительно долго рвались тонкие нити, связывающие воедино атомы ее тела, и надо было во что бы то ни стало сохранить распадающуюся личность.
Каждый раз после окончания сеанса Джина чувствовала себя вымотанной до предела, у нее едва хватало сил доползти до своей раскладушки и рухнуть на нее. Полковник очень трогательно ухаживал за измученной девушкой: приносил ей кисленький морс, поил, как ребенка, из кружки или просто молча сидел рядом, держа ее за руку.
Он меня жалеет, думала Джина, лежа с закрытыми глазами, чувствуя тепло руки Полковника, запах одеколона и хорошего табака. Он видит, что у меня ничего не получается, знает, что галатором мне не быть, и жалеет.
Какое счастье, что он молчит! Джина чувствовала – одно слово утешения, и она сорвется, как Брюзга. Разревется самым постыдным образом, устроит истерику. Не от праведного возмущения – от бессилия и жалости к себе. Она – неудачница, и это приговор судьбы, который не подлежит обжалованию.
Все, даже Толстяк, справлялись с заданиями Стервятника легко, играючи. И даже получали удовольствие, если судить по блеску глаз и румянцу на лицах. И только она, Джина, выкладывалась по полной, проходя головокружительные уровни, один за другим.
Все, даже неуклюжий одышливый Толстяк, были полны сил и энергии после занятий. Весело переговаривались, смеялись, гуляли по окрестным живописным холмам. И только она, Джина, лежала пластом, слабее новорожденного котенка.
А еще Джину мучили ночные кошмары, и она несколько раз просыпалась с криком.
Приходилось признать горькую истину – у нее нет необходимых качеств, чтобы стать галатором. Это как талант и его отсутствие: кто-то напрочь лишен музыкального слуха, кто-то не способен наслаждаться изысканным букетом коллекционного вина, для кого-то математика темный лес. У нее, Джины, нет способностей галатора.
Собственно, на этом можно было уже ставить точку. Паковать вещички и заказывать такси. Слетать на курорт, понежиться в теплом ласковом море, закрутить напоследок страстный роман – тех денег, которые Стервятник вернет ей по контракту, должно хватить на это невинное развлечение. А потом…
Джина точно знала, что будет потом, и это знание прочнее якоря удерживало девушку здесь. Выдержу, твердила она себе, я все выдержу, до конца. Пройду все эти чертовы испытания, поднимусь в космос… Стервятник обещал встречу со сверхцивилизацией… да что там обещал – гарантировал! Правда, он не обещал контакта. Мое дело, мол, свести вас нос к носу, а там разбирайтесь сами. Все, мол, от вас зависит…
Джина много раз представляла, как это будет. Вот в черноте космоса всевидящим оком распахивается С-тоннель; вот ее хрупкий кораблик мчится к червоточине, врывается в самое сердце «главного объекта», и она, Джина, исчезает из этого мира. Чтобы спустя много лет вернуться: обновленной, измененной. Здоровой.
А если нет, если ее опередят – а, если быть честной перед самой собой, такой исход более чем вероятен, у той же Красотки больше шансов, не говоря уж о Полковнике … Что ж, в космосе полным полно разных других целей. Камни какие-нибудь, астероиды… планеты, в конце концов! Одна вспышка – и все кончится. Без боли, без мучений. И это лучше, чем ожидать конца в хосписе. Чище и правильней.
Иногда вместо слабости накатывала злость – на себя, легковерную дурочку. На Стервятника, мошенника и обманщика. Правы те двое, с красными повязками, что встретили ее на стоянке! В лучшем случае она совершит экскурсию за бешеные деньги, в худшем…
Бессильная злость сменялась сомнениями. Ну, хорошо, ты – легковерная дурочка. А другие? Толстяк, Красотка? Полковник, наконец? Они не производят впечатления излишне доверчивых людей, Красотка, та и вовсе хищница, такой палец в рот не клади. И что? Стервятник их тоже обвел вокруг пальца? Не верю! Ну вот не верю, и все! Это у меня не было выбора, это я, очертя голову, вломилась в авантюру, а они – нет. Они наверняка продумали все до мелочей, под микроскопом изучили деятельность Стервятника, и сделали выводы, что при таких шансах игра стоит свеч.
То взмывая на волне надежды, то рушась в черную пропасть отчаяния, Джина понимала одно - у нее нет выбора. Вообще. Никакого. Только вера в чудо.
И от этого становилось чуточку легче.
С первого взгляда было ясно – это Спортсмен. Широкий разворот плеч, длинные ноги, отлично развитая мускулатура – идеальный идеал, с такого интерактивных кукол штамповать и продавать восторженным девочкам-десятилеткам. Добавьте сюда лихой каштановый чуб, белозубую улыбку, ласковый обволакивающий взгляд, милый басок – сумасшедший спрос обеспечен!
- Привет честной компании! – объявил Спортсмен, ввалившись в дом в разгар завтрака. – Ну, что, будем друзьями?
Еще один конкурент, угрюмо подумала Джина, исподлобья разглядывая красавчика – тот столбом торчал посреди столовой и лыбился, снисходительно рассматривая присутствующих. «Друзья»! Нашел друзей, мать его!
- Ну, что, теперь у нас полный комплект? Можем приступать к делу?
Его буквально распирало от жизнерадостности и самоуверенности, он явно чувствовал себя на недосягаемой высоте. По-хозяйски прошел к столу, не спрашиваясь, налил себе кофе, сел верхом на стул и развязно подмигнул Красотке. Та одарила его ленивой равнодушной улыбкой, но ее прищуренные глаза недобро блеснули.
Полковник внимательно изучал Спортсмена, Толстяк возмущенно сопел, и только Стервятник ни на что не обращал внимания: прихлебывал себе кофе и листал уником, уйдя в это занятие целиком. Время от времени он хмыкал и делал какие-то пометки.
- Эй, цыпленок, чего нахохлилась?
Джина не сразу сообразила, что Спортсмен обращается к ней, а когда поняла, то задохнулась от возмущения и выпрямилась, сверля нахала гневным взглядом.
- Ух, как глазищами сверкает! – восхитился Спортсмен. – А ты с огоньком, детка. Тихоня с перчинкой. Люблю таких.
- Юноша, - ледяным тоном произнес Полковник, - сбавьте тон. Иначе я вынужден буду научить вас хорошим манерам.
- Да ладно тебе, старичок. Шуток, что ли, не понимаешь? Маразм крепчает, да?
Это была стратегическая ошибка Спортсмена. Следующие пятнадцать минут стали для него нелегким испытанием.
Полковник не напрягался, но голос его гремел, заставляя вибрировать каждую жилку в теле. Он продолжал сидеть на стуле, но казалось, что он грозовой тучей нависает над маленьким-маленьким Спортсменчиком. Методично, подробно, он разобрал неприглядную биографию нахала и его ближайших родственников; он коваными сапогами прошелся по прошлому, с презрением вытер ноги о настоящее и поставил под сомнение будущее красного, как рак, Спортсмена. Полковник вел себя так, словно бы отчитывал на плацу проштрафившегося новобранца, и в выражениях не стеснялся. Лишь слегка смягчал некоторые обороты, учитывая присутствие дам.
Спортсмен внимал. Да и все остальные внимали тоже, потрясенные неожиданным взрывом эмоций обычно выдержанного Полковника. Толстяк сидел, отвесив челюсть, с выражением священного трепета на лице. Красотка наслаждалась, прикрыв глаза и мечтательно улыбаясь. И даже Стервятник оторвался от своего уникома, одобрительно кивая при особенно удачных пассажах, и брови его взлетели чуть ли не на лысую макушку.
Внезапно наступившая тишина лавиной обрушилась на сидящих за столом людей, плотной пробкой забила уши. Джине даже показалось, что она оглохла.
- Ух, сильно! - Спортсмен с восторгом смотрел на Полковника. - Ты… вы, это, не обижайтесь. А? Я ж ничего. Я ж так, по глупости. И это… прощения просим, если что. Вот.
- Надеюсь, это послужит вам хорошим уроком, юноша, - сухо сказал Полковник. Кажется, он жалел о своей вспышке.
- Ага, - закивал Спортсмен. – Послужит, не сомневайся!
Странно, но напряжение спало. Фыркнул Полковник, захихикал Толстяк, даже Красотка улыбнулась, снисходительная к поверженному. Наверное, он не так уж и плох, решила про себя Джина. Ну, невоспитанный, ну, бывает. Небось, все детство в спортинтернате провел, там не до хороших манер, там результат давай-давай: быстрее, выше, сильнее! И она с симпатией взглянула на Спортсмена, который не слишком умело, но с большой энергией ухаживал за Красоткой – подлил ей кофе, отпустил вполне приличный комплимент и даже с неуклюжей галантностью поцеловал ручку.
Красотка не возражала, Стервятник тоже. Он вообще был не такой, как всегда – расслабленный, довольный. Никуда не торопился, других не торопил. Он даже улыбался. Он даже – о, чудо из чудес! – разрешил каждому взять еще по одной порции саморазогревающегося пайка.
Что-то будет, подумала Джина, осторожно вскрывая судок, чтобы не обжечься ароматным горячим паром. Ноздри защекотал густой мясной дух, и Джина проглотила слюну. Что-то произойдет. Сегодня. Сейчас.
Больше всего это напоминало праздничный семейный обед, когда собираются родственники, давно не видевшие друг друга. Болтали, шутили, смеялись; немного нервно, немного насторожено, но, в целом, вполне доброжелательно. А руководил всем этим, как дирижер оркестром, Стервятник. Джина даже удивилась, отчего такая мысль пришла ей в голову – сидит себе и сидит, изредка вставляет ничего не значащие реплики. Но именно они подталкивают разговор к вполне определенной теме.
- Я ведь почему галатором решил стать, - оживленно говорил Спортсмен, размахивая вилкой. – Потолок. Понимаете, да? Достиг я своего потолка, так тренер сказал. Третье, ну, второе место, если соперник ошибется.
- А хочется быть первым? – спросил Стервятник. Очень серьезно спросил, без издевки.
- Ага, - тоже серьезно кивнул Спортсмен. – Хочется, аж зудит.
- Галаторам запрещено участвовать в соревнованиях, - заметил Полковник. – Я имею в виду, в человеческих соревнованиях. Да они и сами не стремятся, как мне кажется. Слишком неравные условия. Им бы свой спорт создать, свои команды. Это было бы интересно.
- Вот! – просиял Спортсмен, ткнув вилкой с куском шницеля в сторону Полковника. – В самую точку попал! Там же полно молодых ребят… и девчонок тоже, - добавил он, взглянув на Джину. – Им бы тренера хорошего, команду собрать… Ух, это будет сила!
- Тренер, как я полагаю, это вы?
- Ну а что? Я смогу, опыт у меня есть.
- Не сомневаюсь. А какой вид спорта вы хотите предложить? Синхронные прыжки в черную дыру? Гонки на кометах? Созидание новых миров на скорость?
Иронию Спортсмен не уловил.
- Ага, - радостно кивнул он. – Что-то в этом роде. Осмотреться, конечно, надо, прикинуть, что там и как. Может, и на кометах. Или еще чего покруче придумаем… Слышь, Полковник, а давай к нам! Будешь этим… как его… консультантом! Голова у тебя варит!
Вид у Полковника был серьезным, но в глазах плясали бесенята. Красивый мужчина, вдруг подумала Джина. Нет, не так: не красивый, а – привлекательный? мужественный? надежный? Он – как нерушимая стена. Стена? Крепость! Бастион! С ним спокойно. С ним уютно. Тепло. Он – как заботливый отец, рядом с которым любые беды превращаются в маленькие неприятности.
Она смотрела на Полковника. И все остальные смотрели на Полковника, даже Стервятник. И все чего-то ждали. Тот пожал плечами, достал из кармана кисет, неторопливо набил трубку, раскурил и выпустил облачко ароматного дыма. Стервятник сам не курил и другим не разрешал. Но для Полковника сделал исключение. Бог его знает, почему.
- Травма, - наконец сказал Полковник. – Несчастный случай на производстве. Теперь я прикован к Земле. Это тяжело – мне снится Космос. Но гиперспатиум меня убьет. Не сразу, пять-шесть гиперпрыжков я выдержу. – Полковник пожал плечами и криво улыбнулся. – Но этого хватит, чтобы на финиш маршрута Земля-Триба прибыл мертвец.
Толстяк вдруг ахнул, всплеснул руками.
- Да это же вы! – закричал он, тыча пальцем в Полковника. – Точно, вы! Я вас в новостях видел! Ну, точно, Земля-Триба! «Юнона», верно? Пассажирский рейс, коллапс гиперспатиума… Вы что, не помните? – возбужденный, повернулся он к остальным. – Три… нет, четыре года назад! С-тоннель поперек маршрута, пробой четвертого… или какого там?.. измерения, корабль потерял ориентиры, ослеп и оглох, экипаж и пассажиров размазало чуть ли не по всей дистанции. К счастью, капитан обладал зачатками ментала, он сумел стабилизировать реальность, включив сознание людей в свое ментальное поле. – Толстяк явно цитировал на память какую-то новостную ленту. – Как вам это удалось? – жадно спросил он.
- Повезло, - коротко ответил Полковник. Разговор этот явно был ему неприятен.
- Нет, я имею в виду – технически? Понимаете, я…
- Повезло, - с нажимом повторил Полковник, и Толстяк обиженно заткнулся.
А Стервятник посмотрел на Джину.
- Болезнь, - беря пример с Полковника, Джина не стала вдаваться в подробности.
- Неизлечимая? – с сочувствием спросил Спортсмен, и девушка кивнула, закусив губу. – Эх, бедолага! Ну, ничего, станешь галатором, мигом выздоровеешь.
Дурак! – чуть не крикнула Джина. Не знаешь, что ли, что из всей пятерки только один успеет нырнуть в червоточину? Двое – максимум. Остальным просто не хватит времени – С-тоннель схлопнется, забрав с собой счастливчика. А мы будем кусать локти.
Правда, всегда есть шанс на вторую попытку. И даже на третью, четвертую и так далее. Если хватит денег. И упорства. И желания. А за Стервятником дело не станет, Стервятник никому не откажет. Он даже будет так добр, что избавит тебя от предварительных испытаний и сделает скидку. Как со Спортсменом.
Но если у тебя от природы реакция не очень, если ей к тому же мешает болезнь, день за днем отвоевывающая новые рубежи, незаметно, тихой сапой… Есть ли смысл упорствовать, даже если у тебя полные карманы денег? С тем же успехом ты можешь биться головой об стену.
Джина встряхнулась, отгоняя от себя мрачные мысли, ставшие привычными за эти несколько дней (ах, куда ты подевалась, непоколебимая вера в себя?), и стала слушать Толстяка. А Толстяк говорил, торопливо, взахлеб, словно боялся, что его прервут, и лицо его блестело от пота.
Он был хорошим. Всегда, сколько себя помнил. Хороший сын, потом хороший муж и отец. Это была его работа, быть хорошим, - тяжелая, порой неблагодарная, но он выполнял ее, как мог. И всегда у него перед глазами был какой-нибудь положительный пример.
Сын подруги учится на одни пятерки, ходит в музыкальную школу и всегда слушается маму? Что ж, он тоже зубрил до посинения, разучивал ненавистные гаммы и верил, искренне верил, что маме виднее. Сын подруги закончил престижный вуз, нашел высокооплачиваемую перспективную работу? А чем он хуже? Завкафедрой в двадцать восемь лет – карьера, которой позавидовали бы многие. Сынок, тебе пора жениться, у меня на примете есть очень хорошая девочка, умница-красавица, присмотрись. И, кстати, ее дядя входит в Ученый Совет. Удачное совпадение, правда?
Как всем давно известно, все развивается по восходящей спирали. В том числе и жизнь человеческая. И не всегда следующая спираль качественно отличается от предыдущей.
Милый, нам пора подумать о собственном доме, я присмотрела чудесный маленький коттедж. Дорого? Какие пустяки! Дядя Джо нам с удовольствием поможет. Любимый, дети растут, им нужно хорошее образование. Дядя Джо рекомендует «Мэтр Классик», там принимают с шести лет: полный пансион, индивидуальный подход, дисциплина. Как раз то, что необходимо детям, правда? Дорогой, дяде нужен толковый референт в его фирме. Ты ничего не понимаешь в бизнесе? Какие пустяки! Дядя Джо говорит, тут не нужно ничего понимать: немножко здравого смысла, немножко административного опыта и уверенности в себе… а тебе давно нужна новая машина, да и мне тоже. И неплохо бы переехать в дом попросторней и в район попрестижней. Ты согласен, пупсик? Чудесно! Дядя будет очень рад.
Ученый-администратор-бизнесмен. Знакомая многим, хорошо проторенная дорожка, - он прошел ее быстро и незаметно. Он крутился, как белка в колесе, и это ему нравилось. Очень нравилось. Он чувствовал себя нужным, значимым и даже незаменимым. Ему было пятьдесят пять лет, когда он стал председателем совета директоров – такой своеобразный подарок на день рождения сделал мужу своей племянницы Джонатан Мерш; он был на гребне волны и уверенно смотрел в будущее.
А потом случилось то, что перевернуло всю его жизнь, как бы банально это ни звучало.
Деловая поездка на Беменду, обзорная экскурсия в заповедник Айла-Зук, долина Тысячи Ручьев, отрезанная от цивилизации непроходимыми джунглями. Колоритный синекожий абориген в юбочке из перьев - живой экспонат музея под открытым небом и, по совместительству, смотритель заповедника. Круглая бамбуковая хижина с конусообразной травяной крышей. Костер, разведенный трением, булькающий на нем горшок. Дичь, глушь; первобытная эпоха, где расстояние меряется временем жизни, а на звездах живут боги и души умерших. Красота, одним словом, щекочущий нервы контраст с засильем цивилизации.
Катастрофа, как ей и положено, случилась неожиданно. Собственно, катастрофы, как таковой, не было – просто где-то случился сбой, и силовой монорельс, проходящий над заповедником, превратился в кусок ферропласта, напичканный дорогущей электроникой. Возмущению экскурсантов (все – люди небедные, настроенные очень решительно) не было предела: у кого-то срывался контракт, кто-то опаздывал на важную встречу, а кто-то просто был недоволен сложившимся положением вещей.
Перед ними извинились – сбой в силовых установках вызван перепадом какой-то там поляризации чего-то там в ядре, что не редкость для этой планеты. Их заверили, что как только поляризация придет в норму, силовые установки автоматически включатся, и экскурсанты смогут покинуть заповедник. Когда это случится? О, в любой момент… в течение трех суток. И не надо кричать, пожалуйста, это природное явление планетарного масштаба и коррекции не поддается. Ждите.
Аэромобы? Спасботы? Такси? Исключено! Категорически! Таковы правила – заповедник является особо охраняемой природной зоной, и любой транспорт, кроме силового, там под строжайшим запретом. Альтернатива? Конечно, есть – пешком. Именно так, вы не ослышались: пешком, на своих двоих. Да, через эти чертовы джунгли; да, ежеминутно подвергаясь риску. Так что послушайтесь доброго совета – наберитесь терпения и просто оставайтесь на месте. Что? Женщине плохо? Обратитесь к Шенгу, смотрителю, он знает, что делать в таких случаях. Кстати, должны вас предупредить – возможен сбой связи.
Кипя от злости, незадачливые экскурсанты полезли в вагончик монорельса – от природных красот с их диким неуправляемым хаосом уже тошнило, и безликий унифицированный стандарт общественного транспорта казался сейчас единственной незыблемой опорой в сошедшем с ума мире. Он обещал защиту и внушал уверенность в благополучном исходе. Связь, как и было обещано, дала сбой, и Айзек («Да-да, Айзек Петраскис, прошу любить и жаловать. Или не любить, это как вам угодно») напрасно терзал уником, пытаясь дозвониться хоть до кого-нибудь. Это казалось самым важным сейчас.
Три дня! Три, мать его, вырванных из жизни дня! А у него – запуск новой линии, между прочим! И зарвавшиеся умники из Отдела Технического Контроля, которым давно пора вправить мозги. И непредвиденная задержка от поставщика, грозящая простоем. И…
И просто непонятно, как они там справятся со всем этим без него! Черт его дернул лететь на эту экскурсию!
Трясясь от злости, он бросил ненавидящий взгляд в иллюминатор. Солнце садилось в море, и гладкое, без единой морщинки, зеркало воды было словно отлито из золота. На берегу стоял синекожий Шенг, сменивший дурацкую юбочку на обычные шорты, и пускал «блинчики». Увиденное поразило Айзека: вокруг чуть ли не паника, рушатся планы, жизнь идет под откос, а этот тупой дикарь, вместо того, чтобы что-то делать, искать выход или хотя бы попытаться успокоить бьющихся в истерике женщин, занят идиотской игрой, и нет ему дела ни до чего!
… Эта картина врезалась ему в память и мучила, как больной зуб, как ревматическое колено в сырую погоду. Алкоголь, таблетки – помогали. Ненадолго. К психологу он идти не хотел – было стыдно. Он загрузил себя работой, развил какую-то лихорадочную бешеную деятельность - стало еще хуже. А потом жена вытащила его на выставку какого-то модного художника-эмоционалиста.
«Свобода». Мятущийся хаос монохромных мазков, в котором угадывается знакомый до мелочей урбанистический пейзаж. «Свобода». На переднем плане – старик с удочкой на берегу реки: щурится от солнца, соломенная шляпа сбита на затылок, на траве бутылка пива и надкушенный бутерброд. И воздух, словно сотканный из стеклистых прозрачных нитей.
Они были родными братьями – дикарь с Беменды и старик с картины, и матерью их была свобода.
Стоя у картины, он плакал. Здесь и сейчас, он понял про себя все. И знал, что надлежит делать дальше. Он выбрал высшую степень свободы.
- Жена не возражала? – спросил Стервятник.
Его деловой тон прозвучал ошеломительным диссонансом. Толстяк вздрогнул, виновато заморгал.
- Н-нет… в общем, нет, - пробормотал он, отводя глаза. – У нее своя жизнь… ей без меня даже лучше будет. И детям. Мы никогда не были особенно близки. Так что… - И он развел руками.
- Дурак, - вынес свой вердикт Спортсмен. – И чего тебе не хватало? С жиру ты бесишься, вот что.
- Тебя забыл спросить, - огрызнулся Толстяк.
А Стервятник в упор посмотрел на Красотку.
- Вы ждете моей исповеди? Ну так вот что я вам скажу... – Красотка сделала паузу, мило улыбнулась. – Не ваше дело!
Позже, улучив момент, когда они со Стервятником оказались наедине, Джина спросила:
- Ну, вот это всё… наши исповеди… Это испытание такое было, да? Вы хотели узнать нашу мотивацию? Без этого мы бы никуда не полетели, да?
Стервятник пожал плечами:
- Мне просто было интересно.
Джину так поразило наличие обычных человеческих чувств у Стервятника, что она даже забыла возмутиться.
