Карта раскинулась во всю стену. Тут было все: на бархатно черной поверхности, на спиральных витках галактики, удобно разместились разноцветные плямбы планетных систем – значимых планетных систем. Вон большой темно красный кругляк – система Гефеста, там, на планетах, устроился весь промышленный центр Объеденного Альянса.
Там штампуют, клепают, сваривают огромные, многоорудийны крейсеры, собирают на конвейерах юркие глайдеры, боевые истребители «единороги» со скоростной спаренкой зенитки прямо над прозрачным углепластиковым шаром кабины пилота.
А вот это, зеленая плямба, что приютилась в другом рукаве галактики – Афина, планетная система, что полнится научными центрами, лабораториями, институтами, академиями и всем-всем-всем высоколобым. База вселенских знаний - первоисточник новшеств, новых разработок войны и мира. Есть тут и россыпь золотых кругляков – система Ксенов, древнейшей расы, что когда-то давно, много миллионов лет назад, широко и могуче разослала во все стороны великое множество маленьких автономных ракет, что несли в себе семена жизни – капсулы с зеленой слизью, способной выжить почти в любой среде, выжить, а главное, - эволюционировать.
А вон там, внизу, почти на самом краю галактики, голубой кругляшек – там Земля, колыбель человечества, историческая столица Объединенного Альянса. Красива, безмерно красива карта, вот только множество стрелок на ней: красные – наступающие силы Нового Порядка, и хаотично разбросанные худосочные голубые стрелочки Объединенного Альянса – очень и очень портили вид.
Кажется, что вся галактика охвачена войной и только от золотых кругляков Ксенов не тянется ни единой стрелки – они величавы в своей древней мудрости, они хранят нейтралитет, но это только пока…
Он отошел от карты, вздохнул печально. Великое множество стрелок его малость пугало. Ну да и ничего страшного, не первый день он уже так боится поначалу, а потом, стоит ему только взять и передвинуть одну стрелку по магнитной доске, он втягивается, резко включается интерес и его уже за уши не оттянешь от всех этих перемещений, передвижек, атак и хитроумных отступлений.
- Так, - взял голубую стрелку, надписанную перманентным маркером «2к», - второй крейсерский, куда тебя… А вот сюда. Третий мобильный… А сюда! И этих сюда, ага, - он облизнул губы, потянулся к следующей стрелке. Уже через пару минут карту было не узнать: красные стрелки стекались в единый кулак, в одну дикую, необоримую силу, что неслась всей своей мощью на верфи Объединенного Альянса – к планетной системе Гефест. Голубые же стрелки чуть упорядочились, образовался тонкий ручеек подкрепления от Земли к Гефесту, остальные голубые стрелки потянулись острыми своими носами к далекой блистающее черной плямбе – там, по последним разведданным, должна была находиться базы Нового Порядка.
Только одна стрелка так и не переместилась, осталась на месте. Красная, тоненькая, но такая бесконечно важная – основная. На ней, всё тем же черным маркером, было написано «Ланго», просто «Ланго» без цифр, без кодировок, без уточнений.
Рука протянулась к этой последней стрелке, замерла на секунду.
- Куда бы тебя… - он задумался, прикидывая и так и этак. Получалось так, что поблизости ничего важного не было, никаких глобальных событий, никаких сил, да и вообще… - Ладно, давай сюда!
И он решительно передвинул стрелку разом на полкарты, к зеленой Афине, к научному центру. После чего победно выдохнул, отступил от карты на шаг и посмотрел на дело рук своих:
- Вот, как-то так. – он потер руки и оглянулся на компьютер. Писать не хотелось, но раскладка на карте сделана, и надо приниматься за задуманное. Он продолжит свою космическую эпопею.
Сперва пришел шум, не гром, не звон, а абсолютный, всепоглощающий шум, будто промеж ушей вместо мозгов вставили старый сломанный радиоприемник.
Ланго с трудом разлепил глаза, и шум, этот непроходящий, глушаший даже мысли, казалось наложился на зрение, разрушил его мелкой рябью, кружением, дрожанием, болью… Перед глазами все двоилось, тошнило, мутило. Медленно, словно его рука двигалась через плотную жижу киселя, поднялась, коснулась гудящей головы. Под пальцами было липко и склизко. Он отвел руку, посмотрел – кровь, уже подсыхающая, с черными сгустками - кровь.
Он попытался подняться, движения давались тяжело, руки дрожали, не хотело двигаться ватно-неподатливое тело, ноги медленно сучили по рифленому железу пола. Кое-как поднялся, его шатнуло, и он, едва не упав, привалился к стене.
Что же было? Попытался вспомнить, но воспоминания все никак не могли пробиться через гудящий шум, единственное, что осталось в голове – взрыв… Да, точно, взрыв… Гудящие генераторы защитного поля, дикое, сливающееся в единый вой пиканье радара, и оглушающий взрыв. Да, его тогда бросило на пол, и кто-то кричал рядом. А потом… Потом его кто-то куда то тащил, вокруг бегали люди, шумели команды, выстукивая дикую чечетку, била крупнокалиберная гаусс-зенитка и снова взрыв, его уронили, и пол, железный пол под щекой, странно вибрировал и был, почему-то, обжигающе горячий и мимо, с грохотом, проносились ноги в тяжеленных магнитных ботинках, а потом наступила темнота.
Да, все так и было. Крейсер Объединенного Альянса, внезапно вышедший из подпространства, почти мгновенно поймал их на прицел и закрутилось, завертелось. Они еще пытались совершить гиперпереход, когда за ними вслед, с дикими g-перегрузок, рванула торпеда на ионной тяге.
Но почему корабль остался цел? Почему он – Ланго, сейчас стоит, опираясь о пластиковую стену коридора, почему хоть и мигая, но горит красный аварийный свет и почему корабль не сотрясает новыми взрывами?
Медленно побрел вперед по коридору, туда, где ему казалось должна была быть рубка управления. Идти было тяжело, ноги не хотели отрываться от пола, магнитные ботинки гремели о рифленое железо, в глазах двоилось и еще этот мигающий красный свет…
Где-то что-то искрило, слышался электрический треск, сильно воняло горелой изоляцией и жареным мясом. Свернув, Ланго увидел раскинувшееся на полу тело: черная кровь в красном свете аварийных фонарей и бледно белое лицо с раззявленной дырой рта. Прямо над мертвецом искрили перебитые провода и на тело гаснущими светляками падали самые жирные, самые яркие искры. А дальше, впереди, зиял провал распахнутого входа – капитанская рубка.
Ланго перешагнул через тело, проковылял в рубку и, на ощупь в темноте, нашарил кресло около пульта, сел. Хоть и болела голова, хоть и тряслись руки, но память, почти рефлекторная, почти мускульная, сама нашла кнопку включения обзорных экранов, мгновенно мигнуло светом и два, из пяти экранов включились. Сразу все стало ясно, стало понятно, почему их не добили, почему их корабль оставили висеть в пустоте космоса. На обзорных экранах черным, бесконечно огромным шаром сконцентрировался абсолютнейший мрак и даже свет звезд, что несся мимо этого пятна беспросветной темноты, сворачивал, изгибался и падал в бездонную, жадную пасть черной дыры…
Ланго застыл от ужаса и даже шум в голове его стих, все отступило, оставив перед ним лишь черноту, что всенепременно проглотит и его – Ланго, вместе с кораблем, вместе с трупом в коридоре и с жирными светляками искр – проглотит и не заметит этого. Пальцы зашарили по панели управления: кнопки, рычаги, переключатели, верньеры – он знал, где и что, он, хоть и не верил в это, все же постарался включить двигатели, вывернуть, включить форсаж и вырваться из цепких гравитационных когтей черной дыры. Двигатели не включились, не было удара, рывка сработки от первых струй бешеного пламени из дюз – ничего, тишина. Ланго замер, непонимающе уставился на панель и увидел мелькающий красный огонек – перегрев атомного генератора, он запустится, и может быть даже скоро, через пару тройку часов, но тогда уже будет поздно.
Ланго снова посмотрел на уцелевшие обзорные экраны и ужаснулся. Звезд уже почти не было, только по самому ободку, на уголках экрана, виднелся их белый свет - весь экран затмил непроглядный мрак черной дыры.
Толчок! Он почувствовал, как корабль дрогнул, будто рыба на крючке, сорвался, и снова дрогнул, но в этот раз его уже подсекло крепко, и ускорение, увеличивающееся едва ли не с каждым мгновением, потащило корабль в черноту, вдавило Ланго в кресло так, как никогда не вдавливали стартовые перегрузки. Он бы испугался, он бы наверное кричал от ужаса, если бы на него так сильно не давил его же многократно увеличенный ускорением, вес. И он,вес, все рос и рос, до тех пор, пока не раздавил сознание, не смял мысли, оставив в голове лишь такую же черноту, как и темнота черной дыры, а в следующее мгновение все словно съежилось, уменьшилось и, вдруг, взорвалось, раскрылось мириадами звезд, светом огромной звезды, что выпячивалась жирным округлым боком по левому нижнему углу обзорных экранов, и близкой, в нескольких часах лету, планетой.
Ланго громко выдохнул, не веря своим собственным глазам, уставился на обзорный экран, посмотрел на координаты в углу экрана:
Зазвенел будильник – одиннадцать часов.
Он вздохнул, посмотрел на мерцающий курсор на экране. Ему казалось, что вот только-только разогнался, только в раж вошел и обрубило. Обидно. Но все равно, пора спать, завтра понедельник, а это значит, что завтра на работу, поездка на автобусе среди скучных, толстошубых сограждан, сонный офис, очередь у кофеварки, отчетности, графики, цифры.
Он снова вздохнул, сохранил файл, выключил компьютер, сходил почистить зубы, улегся в холодную двуспальную кровать, оставшуюся с женатых времен, выключил ночник и закрыл глаза.
Утром проснулся за пару мгновений до того, как дешевый китайский будильник заверещал своим особенно противным китайским писком.
Он поднялся с кровати, грустно глянул на карту на стене, вздохнул и поплелся в ванну. Через двадцать минут, выпив едва теплый кислый кофе и закусив его холостяцким бутербродом с двумя кружками копченой колбасы, он уже стоял на остановке. Морозный ветер упорно пробирался за воротник, холодил ноги, и, то и дело, бросал в лицо колючий продрогший снег. Утренние машины были особенно злые, гневно сверкали фарами, взрыкивали движками, харкали черной бензиновой вонью.
Медленно и величаво подкатил к остановке автобус, нахохлившаяся шубная братия неспешным пингвиньим шагом подтянулась к раскрывающимся дверям. В автобусе было холодно, невероятно обширная кондукторша уверенно и беспристрастно проминалась через людские массы.
Из автобуса он вышел измятым, грустным и слегка обруганным какой-то широкой дамой в шубе с хитрым лисьим воротником. Здание заводоуправления высилось темным великаном прямо напротив остановки, только через подземный переход осталось пройти.
Он отчего-то грустно вздохнул, и шагнул вниз по лестнице. В подземном переходе все было как всегда: ларечки, вжавшиеся в стены, вечный нищий с вечной табличкой «Памагите Христа ради» и люди-люди-люди. Почему их всегда так много под землей: когда бы не шел, утром, вечером, днем, наверное даже ночью, тут всегда много людей.
Мимо, раздвигая всех и вся своими мощными плечами, неся волевой подбородок, высоко вскинутым, как копье в приветствии врага, прошествовал Вечный Встречный. Во всяком случае он привык его так называть – Вечный Встречный и никак иначе. Каждое утро, когда он шел на работу в этом подземном переходе, в этой безликой толстошубой толпе, всегда выделялся он – Вечный Встречный. Всегда его скулы были сильны в своей мужественной суровости, всегда его голубые глаза смотрели зорко и смело, всегда он шел так, будто он и только он хозяин этого мира, будто сам Господь Бог спустившийся на землю.
Почтенно уступил дорогу Вечному Встречному, тот же даже не посмотрел в его сторону, впрочем как и всегда.
А потом офис и снова работа, и снова томное, долгое ожидание вечера, когда он снова сможет подойти к своей самодельной настенной карте, и снова будет двигать стрелочки и снова будет придумывать приключения для главного героя своей космической оперы – Ланго.
Уже когда уходил из офиса его поймала за руку секретарша Зиночка, маленькая, пухленькая Зиночка, такая не похожая на стереотипных белокуро длинноногих секретарш, но было в ней что-то такое, какое-то…
- Иван Андреевич, подождите. – он оглянулся на нее с удивлением, встретился с нею взглядом, и тут же, испуганно, отвел глаза.
- Вам письмо пришло, а я забыла, – она протянула ему белый конверт с двумя криво наклеенными и ровно проштампованными марками, - вот.
- Спасибо, - он неловко, взял конверт, едва не выронив из рук перчатки, улыбнулся виновато и повторил, - спасибо.
- Не за что, - Зина улыбнулась, замерла как-то виновато на секунду, потом быстро обернулась и, скоро застучав каблучками по блестящему кафельному полу, крикнула через плечо, - До завтра.
- Да-да, - промямлил Иван, глядя ей в след, и уже совсем тихо, прошептал, - до завтра.
Он посмотрел на письмо, и вдруг заметил, что руки у него тихонечко трясутся, да и сердце стучит быстро-быстро, будто с поводка сорвалось. Он еще раз подумал про Зину, про каблучки, про улыбку эту нечаянную и про это что-то в ней, что тянуло, манило…
Машинально сунул конверт в карман и, позабыв о нем совершенно, пошел домой, где его ждала самодельная карта, цветные стрелки и мигающий курсор на мониторе.
Ланго застыл неподвижно. Он знал – масккомбез защитит его от любого сканера, от любого взгляда и температурного анализатора, но от детектора движения он все же уберечь не сможет. Пара закованных в легкие прометализированные доспехи патрульных неспешно шли мимо. Они особенно и не осматривались: шли, о чем то разговаривали, стволы скорострельных миниганов были переброшены через спину, вместо того чтобы находится в их руках, как то предписывала инструкция. У таких патрульных, скорее всего, не то что детекторов движения, у них даже банальных тепловизоров при себе не найдется. Расслабились они тут, война-то она где? Война сейчас у Гефеста, а у них, на Афине, тишь, благодать, ученые да профессора.
Охранники подходили ближе и до Ланго уже стали доноситься слова:
- Знаешь, все сидят, пишут, тишина, а он на меня смотрит. Не, ну представляешь, глаз не оторвет, как будто знает, что у меня горошина с чипом.
- А может у него сканер был?
- Да какой сканер? Ты что? Он же динозавр!
Патрульные уже поравнялись с Ланго, остановились, Ланго задержал дыхание. Один из охранников вытащил из кармана пачку сигарет, достал одну, посмотрел на друга, тот мотнул головой.
- Ну как хочешь, - легким движением сбил пироколпачок с конца сигареты, затянулся.
- А что дальше? – они снова пошли, - Дальше ничего, смотрел, да и сказал: «Молодой человек, попрошу вас в детекторную камеру» - вот и весь рассказ.
- Да всё. Третья пересдача осталась, завалю и амба.
Голоса их стихали, силуэты растворялись в темноте. Все-таки они тут совсем зажрались, подумал Ланго, в охрану испытательного полигона студентов набирают.
Он бесшумно встал на ноги и, легкой тенью, побежал вперед. Высокие ботинки с частичной антигравитацией скрадывали все звуки, легкая ткань масккомбеза не шуршала и не хлопала на ветру. Единственное, что могло его выдать – это его же дыхание, едва, но все же слышное.
Вход в административное здание перед полигоном оказался закрыт на один единственный магнитный замок, да и тот был беспарольный, а срабатывал от ключа. Ланго едва не рассмеялся, при виде такой вот системы безопасности. Магнитная отмычка, притороченная к поясу, сработала «на ура», дверь без щелчка открылась. Ланго проскользнул в здание, визорные линзы масккомбеза сразу поймали в мигающие красные квадратики камеры наблюдения, услужливо прочертили зеленоватой подсветкой прослеживаемые участки.
Камер, собственно, Ланго не боялся, больше всего опасался он того, что его увидят охранники на ресепшене, но нет. Его не то что не заметили, там и охраны не было. Вот что значит сверхинтеллигентное общество – нация, хотя нет, это уже раса рафинированных интеллектуалов. Они, небось, даже и помыслить не могут о совершении преступления, а если и делают такие поползновения, то только на уровне гипотетических рассуждений. Ланго даже улыбнулся, вспомнив глупый бородатый анекдот, когда математик, в чьей аудитории начался пожар, выскочил в коридор, увидел огнетушитель и доблестно сказав: «Решение есть!» вернулся к своим задачам.
Теперь осталось дело за малым: пробраться на второй этаж, проникнуть в лабораторию в левом крыле здания и порыться во всех данных, что только можно будет найти. Во всяком случае такие распоряжения он получил от разведцентра Нового Порядка, когда сообщил им о своем счастливом переносе сюда, к Афине.
Конечно охрана тут донельзя ленивая, но все же Ланго не решился ехать на лифте, это был бы уже верх наглости. Поэтому он юрко шмыгнул на служебную лестницу и, прыгая разом через три ступеньки, взлетел на второй этаж. Открывать дверь он сразу не стал, для начала тихонечко просунул тоненький щуп с камерой в щель под дверь и уставился на транслируемое через визоры изображения. Спереди было чисто, Ланго медленно повел камеру в другую сторону и вздрогнул. Вот тебе и на, вот тебе и рафинированные интеллектуалы!
Слева от двери, как раз при входе в ту самую лабораторию, куда ему и было нужно, стояло двое охранников в тяжелых боевых комбезах, да еще и опутанные наружной мускулатурой экзоскелетов. То, как они ровно стояли, легко держа наизготовку почти в центнер весом пулеметы гатлинга, говорило о том, что эти-то не станут говорить о проваленных зачетах и не сданных экзаменах. Ребята серьезные, крепкие, а если еще учесть то, что на груди у каждого из них темнеет синий росчерк молнии, знак спецподразделения космической пехоты, то и вовсе становится страшно. Из всего этого следует вывод, что какие бы данные не хранились в этой лаборатории, они разом перевешивали значимость всего этого научного корпуса и прилегающих окрестностей разом.
Ланго быстро втянул щуп обратно, привалился спиной к стене и тут же шепотом надиктовал сообщение на гравипередатчик:
«В охранении обнаружены «молнии», предполагаю, что в корпусе их имеется не менее подразделения»
Ланго нажал кнопку: «отправить» и замер в ожидании. Секунды тянулись бесконечно долго, даже с учетом использования новейшего гравипередатчика такие сообщения до центра шли не менее одной, двух минут, да еще и на ответ столько же, к тому же этот ответ еще и придумать надо. Ланго не верил, что ему просто так разрешат уйти восвояси, сесть в иглокапсулу, что он спрятал в небольшой рощице в нескольких милях отсюда, и улететь обратно на корабль, где до сих пор по коридорам раскиданы трупы экипажа.
За дверью послышалось поскрипывание наружной мускулатуры экзоскелета, легкое позвякивание железа. Может быть один из молниносцев поменял позу, а может быть…
Ланго снова осторожно, на самую малость, просунул щуп в щель, и едва удержался, чтобы не отпрянуть. Прямо за дверью, замерев, и уже вскинув на изготовку пулемет гатлинга, стоял один из стражей, второй же тихо-тихо подходил следом. Надо полагать тот первый давно бы уже нажал на курок, если бы ему не нужно было прикрытие напарника.
Ланго сглотнул насухо, в глотке разом пересохло, осторожно потянул из кобуры бесшумный игломет – оружие слабенькое, сложно поверить, что оно сможет нанести серьезный урон такому тяжеловесному врагу, но это если в открытом, честном бою, а если так. Ланго, ориентируясь по изображению с камеры, приставил игломет к двери, большим пальцем переключил мощность выстрела на максимальную, и нажал на спусковой крючок. Руку ощутимо толкнуло, но звуков почти не было, лишь едва слышное шипение. Вот только молниеносец за дверью вдруг вздрогнул и, если бы не поддержка экзоскелета, то он бы повалился на землю тяжелым мешком. Экзоскелет его удержал, и казалось что даже ничего не случилось, что живой он стоит, но… Напарник был уже близко, еще чуть-чуть и он увидит, заметит, что клонит его друга назад, что гатлинг валится из ослабеших рук…
Что есть сил, Ланго рванулся вперед, распахивая дверь и, на ходу, вдавливая гашетку игломета. Он не знал, на что надеялся: игла только при огромном, невероятном везении могла попасть в незащищенную броней зону, молниеносец лишь при огромном везении мог не успеть нажать на курок своего тяжелого пулемета и все же это случилось. Боец уже вскинул оружие, уже успели тихо загудеть набирающие обороты стволы, но, за мгновение до выстрела, игла нашла слабое место в броне, протиснулась меж стыков твердосплавных пластин нагрудника, и вошла своей острой, отравленной сущностью в грудь, в сердце бывалого вояки. Тот покачнулся, ноги его как то неуклюже подломились и он тяжело повалился на пол.
Ланго перевел дыхание и вновь вздрогнул, когда тихий бипер оповестил о приходе ответа из разведцентра. Появилось сообщение: «Уходите».
- Поздно, - прошептал себе под нос Ланго, - уже поздно.
Тела он трогать не стал, все равно нет нужды прятать: если есть тут еще кто-то, то, не увидев охрану на положенном месте, он поднимет тревогу точно так же, как если бы увидел трупы. Так что выбирать не приходится, сейчас дело только в скорости.
Ланго метнулся к двери лаборатории, замер на секунду перед замком. Да, тут простой магнитной отмычкой не обойдешься, похоже тут еще и стародавняя, но притом дико надежная механика применяется.
Он быстрыми, давно отработанными движениями прошелся по всему своему арсеналу, скоренько подыскивая комбинацию к кодовому замку, нашел и отключил вспомогательный магнитный контур, после чего, тихо молясь небесам, вставил в замочную скважину автоматическую отмычку, которой он никогда не пользовался. Та зажужжала в его руках, замерла на мгновение, а после вспыхнула на ней малюсенькая зеленая лампочка – ключ подобран. Ланго счастливо вздохнул, быстро провернул ключ и толкнул тяжелую бронированную дверь. Та подалась нехотя, уж слишком сильно давил ее вес на петли. Ланго скоро просочился в лабораторию, прикрыл за собой дверь, не забыв запереть ее изнутри поворотным замком, и включил режим ночного видения. Мгновенная вспышка зеленого света и он увидел все вокруг.
