— Глен, что теперь будет с Бюве?
— Допросят и повесят.
— Как Лицу?
— Нет, дорогая. Не как Лицу. Никто не станет с ним церемониться. Елина, ты женщина, не стоит лезть в эту гадость.
— Я просто беспокоюсь, не найдётся ли у него защитников и как к этому отнесётся король?
— Елина, на своих землях я — закон и правосудие. Если бы преступник был выше меня статусом, я обязан был бы привлечь королевских служащих. Но Бюве даже не дворянин. Я в своём праве.
Елину передернуло. Неужели и ей когда-то придётся отправлять человека на плаху? За убийство этот гад не заслуживал ничего лучшего. Но ведь когда-то она останется одна управлять землями. До совершеннолетия Санчо. Сможет ли? Хватит ли духу?
— Еля, я понимаю, что тебя тревожит, девочка моя. Любая женщина, прежде всего — мать, она дарит жизнь, а не отнимает. Никто никогда не осудит тебя, если ты воспользуешься королевским правосудием. Тебе нет нужды возиться с грязью. За это мы платим вполне себе приличные налоги в королевскую казну. Редко, когда женщины занимались судом сами. Хотя, во время войны вдов хватало. Были такие, кто судил сам, да, но редко. Для этого во всех крупных и средних городах минимум раз в две недели появляется королевский вестник. Он привозит почту, указы и новости. Достаточно передать такому прошение и приедут и судьи, и палач, если необходимо. А в Кроуне, например, такая служба действует постоянно. Хотя на своих землях герцог справляется прекрасно. Но вот в вассальные города можно вызвать судей из Кроуна. Тебе, случись что, достаточно будет вручить письмо и из герцогского города, к которому принадлежит наше баронство, из Бериза. Так что не думай о плохом.
— Я постараюсь, Глен. Кстати, мы сможем компенсировать служащим то, что украл Бюве?
— Обязательно. Я не понимаю, почему никто не пошёл к мэру с жалобой, но всех, кто работал, найдём и оплатим работу. С Бюве в комнате была более чем приличная сумма. В любом случае, хорошо бы, если бы ты взяла коляску и съездила в село. Ну, то, где был пожар. Дорога уже наезжена, я прикажу поставить полозья, и ты успеешь за день. Возможно, там нужна помощь. Крестьяне не должны вымирать от голода и болезней. Можешь взять с собой тётушку Фай.
— Глен, а сколько получала она, пока не стала совсем беспомощной?
— Ну, в те времена, когда я воровал у неё пирожки, которые она оставляла специально для меня на краю стола, она получала полторы серебряных в месяц. Это хорошая, честная зарплата. Только тогда у неё были поварята, мужчина, который приносил воду и колол дрова, и посудомойка, и почёт. Мне даже стыдно перед слугами за то, что я не разглядел Бюве. Он вполне достойно отработал четыре года, все отчёты всегда были в порядке. Я, конечно, не ожидал такого. А тётушка Фай очень сдала. Я с трудом узнал её, когда увидел.
— Глен, никто не молодеет от каторжного труда. Последний конюх из старых служащих ушёл полгода, вроде как, назад. А до этого она справлялась со всем сама. Нужно найти всех старых служащих и вернуть долги.
— Составь список имён, сумм, и мест, куда они перебрались. Мы поручим это кому-нибудь. Естественно, добавим приличную компенсацию. Кстати, как тебе этот рейв Барн?
— Ну, он очень помог мне. И он старательный. А что?
— Мы говорили с тобой, что нужен помощник. Как думаешь, он справится?
— А уроки езды для мальчиков?
— Это не занимает весь его день, а он очень нуждается в деньгах. Старший брат разорил семью и покончил жизнь самоубийством. У него в городе остались на съёмной квартире мать и сестра. Думаю, за возможность создать им удобную жизнь, он согласится на многое. Тем более, я знаю, что деньгами ты его не обидишь. Поговорить с ним?
— Это было бы неплохо. Сейчас мне не хватает ещё часов в сутках и три-четыре пары рук — улыбнулась Елина.
— Я съездил бы сам, дорогая, я понимаю, что ты устала в дороге и у тебя много дел в замке, но я должен присутствовать при допросах Бюве и остальных. А время, боюсь, не терпит. Денег крестьяне по словам тётушки Фай не получили, а вот рейв Таш утверждает, что к его деду приходил староста с благодарностью за помощь.
Сумма, которую Елина предложила рейву Барну, его вполне устроила. К утру были собраны телеги с птицей, зерном, укрытыми сеном овощами. Елина в сопровождении рейва Барна и шести солдат охраны под его началом тронулась в путь.
Стоял лёгкий морозец, даже тепло укутанную Елину в конце пути стало познабливать. Что же чувствовали солдаты?
Село выглядело отвратительно. На той половине, где был пожар, ютились какие-то мелкие кособокие хижины. Остальные дома были покрепче, но над некоторыми даже не вился дымок. То ли нежилые, то ли дров нет. Подъехали к самому большому и крепкому дому. Это, ожидаемо, оказался дом старосты.
На крыльцо выкатился плотненький улыбчивый мужичок, средних лет, чистенький и аккуратный. Кланялся, улыбался, зазывал в дом.
— Да радость-то какая, пресветлая госпожа! Почет-то какой! Дай вам Единый счастья и долгой жизни, что нас не забываете.
Рейв Барн подал руку и помог Елине выбраться из коляски.
— Как вас зовут, почтенный фром?
— Дак Телеп меня кличут, пресветлая госпожа.
Надо же, совсем как у неё дома. Елина улыбнулась.
— Фром Телеп, пожалуйста, прикажите согреть солдатам чаю и подскажите, в каких домах им можно согреться. Мы ненадолго. Только отдадим продукты и всё.
— Да дай вам Единый, за вашу доброту, всех благ и ещё сверху, пресветлая госпожа. Сейчас всё наилучшим манером обустроим. Продукты можно и туточки сгрузить, во дворе у меня, я уж сам потом раздам, кому нужно, а солдатикам сей же момент чайку взбодрим, а погреться им — дак сейчас прикажу...
— Мирко, эй, Мирко, ты где прячешься-то?! Сюда беги!
Вышел тощий подросток в серых нечистых лохмотьях.
— Отведи солдатиков к Палину, к зятю, ну, ты знаешь... Да смотри мне!
Мальчишка вытер нос рукавом и глянул на солдат. Двое и рейв Барн остались с Елиной, четверо пошли с мальчиком.
— Фром Телеп, неужели у мальчика нет одежды? По морозу в одной рубахе?
— Дак он сирота, кормлю из милости, пресветлая госпожа, откуда у него одежа?
Елину передернуло. И сытая морда Телепа перестала казаться умилительной и милость его показалась противной.
Чай она пить не рискнула, может и перестраховалась, но уж лучше так. Да и никто не стал. Отогревшись немного в горнице, Елина, несмотря на уговоры фром Телепа, решительно двинулась по деревне. От дома к дому. Точнее — от развалин к развалинам. Телеп плёлся сзади и уговаривал вернуться в тепло, и сам он лично сбегает и всех приведёт поговорить, зачем же пресветлой госпоже морозиться-то?
Елина шла, не обращая внимания на бубнеж.
Стучалась, заходила в кривобокие домишки, расспрашивала.
— Спаси Единый, но половина деревни точно не доживет до весны. Ах же-ж ты скотина такая!
Обратно ехали с двумя пустыми возами. На третьем, связанный, как колбаса, лежал и периодически завывал староста. Тот самый, что приходил к мэру Луну и благодарил за помощь. Завтра придётся ехать снова.
В его дом она пока переселила четыре семьи, у которых даже не было печей. Ничего, в тесноте, зато в тепле. Еду оставила под командование одной из хозяек, фру Церы, и в помощь ей — двух солдат. Будет готовить и кормить всех, кого требуется. Помощниц сама наберёт.
Село было выдоено подчистую.
Мужика, который поругался ещё два года назад с Телепом, нашли повешенным у себя дома.
Самоубийство — приговорил Бюве, которому дали знать. Сам он приезжал всегда в сопровождении четырёх-пяти вояк. Вели они себя как скоты, насиловали девок, брали, что хотели, а он им и не запрещал, только смеялся. Трёх особо упрямых запороли нагайками у дома старосты, на глазах у всей деревни. В город торговать разрешали ездить только тем, кому Телеп позволял. Раньше-то староста дельный был мужик, но пропал без вести, не стало, да и всё. Так вместе с сыном и пропал. Телеп по пьяни проговорился, что утопили их. Но никто ж не видел, где да что. И Бюве Телепа-то сам назначил.
У остальных, кому Телеп ездить не разрешал, скупали всё на месте, за такие медяшки, что и на еду не хватит. Сами лавки, говорят, в городе открыли и тама продавали, чо с деревни отняли. Налог подняли аж в два раза, за каждый чих платить нужно. Раньше-то бароны не такие были, всегда помогали, ежели чего случалось. Ну, а теперь вот так.
Барон, услышав новости, взвился. Запретив Елине выходить пока в город и заперев всех, кого подозревал в причастности к делам Бюве, в подземелье, забрал половину отряда солдат и выехал с проверкой по другим деревням. Елина еле уговорила взять домик — кто знает, что там делается, а людям нужно где-то отдыхать.
Вернулся барон через седьмицу, мрачный и измученный. В других деревнях было получше, но не сильно. Ну, хоть пожара не было. Из оставшихся пяти деревень только одна может без особых проблем прожить зиму. Староста там, дай ему Единый здоровья, тот ещё умник оказался. Сразу подольстился к Бюве, ни в чём не перечил, сам вдовушку весёлую приставил к охране. Как приедут, кланялся, поил-кормил досыта, и жаловался на жизнь, мол и того нет, и сего не выросло. Сам додумался схроны в лесу с едой делать. Молодец, мужик. У него и народ целый почти весь. Ну, ещё ему свезло, что деревенька самая дальняя да неудобная оказалась. Барон оставил ему денег — докупить продуктов, и золотой — лично ему, за смекалку. Ещё одного старосту просто заменил, ну, не виноват мужик, приказали и пошёл. Своим не пакостил, где мог — заступался, у самого дочку снасильничали. А что в горд не пускал, так Бюве ему лично запретил, сказал, всё село вырежет.
Остальных старост повесил прямо на местах.
Рейв Барн говорил — люди в ноги падали и руки целовать пытались.
Глен выбрал новых, обещал продуктов подвезти, но сказал, что если по дурному поделят — с ними так же, как с покойниками будет.
Ближайшие недели рейв Барн был очень занят. Ездил по соседям, торговался, кто что продать может. Собирал обозы в деревни.
Капитан выделил солдат потолковее, кто в крестьянстве понимает. К ним приставил мальчишек городских, кто грамоту разумеет. Мэр Таш прислал. Велели им всё выспрашивать и записывать. Сколько семей, сколько в семье народу, какая скотина есть, сколько продуктов. И так на каждую семью. Ну, некоторые пытались, конечно, утаить что-то. Что-то, может, и утаили. Боялись люди, это и так понятно. Но в целом, из записей стало видно, куда, чего и сколько нужно отправить. Немало выходило. Разрушить крепкое хозяйство и за полгода можно, а вот восстановить — и дольше, и дороже.
Ладно. К середине зимы управились.
Елина тоже не теряла зря времени. Набивали погреба продуктами, ломали и ставили новые печи. В первую очередь — на кухне и в казарме. Работа по охране замка — не самая простая. Постой-ка ночью в мороз. Должны быть люди согреты и накормлены.
Мэр Таш подсказал, у кого можно купить коров, чтобы с молочком быть и прочим добром. Народу-то в замке не десяток и не два. Конюшню утепляли, рабочих пригласили из города, своих рук не хватало. Благо, зимой многие охотно пошли подрабатывать. Вырывая по вечерам куски от сна, сидела, делала первые партии обоев. Потом приспособила новую горожаночку. Белки от желтка отделить — дело нехитрое, а девушке, Рине, работа нравилась.
Дело у неё спорилось, можно было уже везти товар в столицу. Нужно было организовывать службу доставки.
Елине не слишком нравилось, как готовит новая повариха, но пока терпимо. Потом посвободнее будет — лично займётся обучением. А пока — чисто, сытно, вкусно, но, как обычно — мясо с мясом. Тётушку Фай оставили зимовать при кухне. Не в халупу же к сыну идти. Вот по весне начнут строиться — тогда и вернётся с деньгами за все три года. И коровку купят, и овечек. А пока она сидела днями у печи и иногда ворчала, что не так она делала, и не так барон любит. Но в силу её незлобивости серьёзных конфликтов не было.
Барон по приезде недрогнувшей рукой повесил и Бюве, и одну из его девок. Ту, через которую яд доставали. Вторую просто велел выпороть и выгнал. Из тех, кто с ним разбойничал — повесили только двоих. Ещё четверо сбежали аккурат за два дня до возвращения барона из столицы. Чуяли, чем пахнет, и рисковать не стали. Стоило ожидать появления в лесах банды. Радости мало, но лучше быть готовыми заранее.
Немного подумав, барон переговорил с капитаном и отправил на зимовку в каждую из деревень по три человека солдат. Пусть хоть какая-то защита у крестьян будет. Но всю зиму по дорогам между деревнями будет курсировать разъезд. Из одной в другую. Так надёжнее. Пяток солдат и разжалованный пройдоха-капрал. За карточные грехи выгнали из королевской службы. Ну, здесь ему карты негде взять будет, да и капитан пообещал лично к Зуру отправить, ежели чего...
В свободное время барон возился с часовым мастером в закрытой комнате. Заходить туда не разрешалось.
— Там, Елина, детальки крошечные совсем, не дай Единый — потеряются.
Народу в замке поубавилось — больше половины отряда — кто жил в деревне, кто вокруг катался. Из деревень в замок велено было свозить подростков, кто хочет работу получить. Не брать силком, а кто сам хочет, и чтобы родители не возражали. Ну, и сирот. Здесь им дело найдут, кто на кухню, кто в конюшню, а кто и в ученики к Гантею и Санчо.
Скучать Елине было некогда от слова "совсем". Но она завела железное правило — каждый день занятия шику — хотя бы час, час-полтора верховой езды с мальчишками под присмотром рейва Барна, и обязательные посиделки вечером с Гленом. Он сильно сдал за зиму. Резче обозначились морщины, выпал ещё один зуб, стали, примерно раз в полтора месяца, почти привычными приступы болезни.
А в целом, всё было не так и плохо. Мальчики и она учились, в деревнях было всё спокойно, ни одного нападения. Отправили первый обоз в столицу. Добавились образцы в альбомах. Нельзя же всем одинаковые делать.
Набиралось почти два десятка подростков из деревень.
Переговорив с Гленом, Елина устроила маленькую бескровную революцию в одном отдельно взятом замке. Детей отмыли, одели, разделили на мальчиков-девочек. Пришлось срочно ремонтировать четыре спальни и общую комнату. Приставили к ним достаточно строгих дам из городских вдов и начали учить грамоте. Два месяца учили.
Учителям математики и родного языка добавили зарплату. А потом Елина лично поговорила с каждым из детей. Отсеялось с уроков более половины. Работа нашлась в конюшне и на кухне. Двух девочек отдали под опеку горничным — пусть учатся, в замке всегда есть, что убирать и мыть. Тех, кто решил учёбу продолжать, отдали под руководство Гантея и Санчо. У некоторых лепка фарфора начала получаться почти сразу. У некоторых — нет. Ну, или научатся, или другое дело найдётся.
Ближе к весне привезли насос. Обычный ручной насос и немного кривые трубы. Установили над колодцем. Две комнаты на первом этаже рядом с кухней Елина определила под прачечную и ванную. Выделила себе отдельный угол в ванной. Там поставили перегородку и отполировали камень воском. Сделали полочки под травяные сборы, полотенца и прочее. Сама ванна была пока деревянная. Ну, не сказать, что здорово, но мыться можно. Ключ был у Люты, за порядком она там строго следила. Для остальных всегда были чистые полотенца, мыльнянка без ограничений и куча тазов. Топили жарко, не баня, конечно, но помыться с удовольствием можно, воды-то сколько хочешь.
Такие же комнаты организовала в той башне, что была ближе — для мужчин. Выделенная комнатка там была для барона и мальчишек. Главное, с чистой водой не было проблем, а вот сливать всё пришлось в ров вокруг замка. Весна будет — нужно будет придумать сток из рва, иначе вонища поднимется. Да и вообще спустить его. Смысл-то в нём, если мост уже лет семьдесят не поднимали.
Так что зима пролетела просто со скоростью света.
Скоро уже и день пробуждения Единого.
