Сообщество фантастов

Самоуверенное поведение капитана «Чинуки» со всей очевидностью указывало на то, что он врёт, как портовая шлюха. Времени заставить его говорить правду решительно не было. Хираморе прошептал на ухо командору:

– Резать будем?

– Откроем кингстоны. Американцы кинутся спасать экипаж, а мы уйдём.

– Тогда лучше пожар. Я останусь здесь и постараюсь узнать про документ.

– А ты молодец, – похвалил командор. – Действуй.

– Прошу избить меня для достоверности. Изобразите недовольство и ударьте.

Командор обернулся к офицеру досмотровой команды и раздражённо крикнул:

– Этого избить, – он показал на Хираморе. – Экипаж запереть в трюме.

На самом деле у Хираморе был совсем другой план. Устроив пожар, он хотел посмотреть, куда кинется в первую очередь капитан. Если мандат где-то на судне, то он обязательно побежит его спасать. Нельзя было исключать и тот вариант, что хитрый Савин, спрятал мандат в «Медузе». Время безвозвратно потеряно, чтобы это проверить. Оставался единственный вариант, который мог закрыть оба коридора: попасть в Америку вместе с экипажем «Чинуки». Только в этом случае он мог контролировать ситуацию. Если документ у одного из членов экипажа, то русский обязательно явиться в порт, чтобы забрать. В худшем раскладе, а такое тоже нельзя было исключать, всё равно требовалось оказаться в Лос-Анджелесе, чтобы найти там Савина, и более быстрого способа, чем на линкоре нельзя было и представить. И ещё, он уходит из-под контроля командора Ямамото. Никто не будет его винить в том, что исчез во время пожара, спишут на несчастный случай.

Как только команду сухогруза затолкали в трюм, Хираморе, держась за подбитый глаз, спустился в машинное отделение. Ничего не понимая в устройстве парового котла, он не стал бестолково крутить вентили. Задраив изнутри вход лопатой для угля, отыскал канистру с соляркой. Выбравшись через угольную яму наружу, вылил горючую жидкость на блестящие куски антрацита и поджёг ветошь. Пламя немедленно занялось, отрезая вход в машинное отделение через погрузочный бункер. Наверняка имелся и ещё один люк, но сейчас это уже не имело значения. Огонь в угольной яме просто так залить не получится. Запертая в трюме команда, не сможет немедленно приступить к тушению пожара. Оставалось самое сложное, это дождаться, когда прибудет спасательная команда с линкора.

Раздалось ещё несколько предупредительных выстрелов в сторону крейсера «Сойя». Орудия намеренно били с недолётом, закрывая сухогруз от действий японцев. Командор Ямамото не стал дожидаться подхода линкора и спешно ретировался на катере к себе на корабль. Невзирая на султаны от крупного калибра, «Сойя» пошла навстречу, чтобы забрать своего командора. Из машинного отделения «Чинуки» поднялся столб чёрного дыма, мешая КДП линкора-дредноута «Техас» вести прицельную стрельбу по наглому японцу.

«Молодец этот якудза. Всё-таки поджёг сухогруз. Жаль, что пришлось оставить смельчака американцам, но будем надеяться, что его план удастся» – мысленно похвалил диверсанта генерал-командор Ямамото.

Разорвав для пущей картинности на себе рубашку, Хирамото выпустил наружу экипаж. Капитан тут же спросил:

– А ты что здесь делаешь, косоглазый?

– Бросили. Говорят, что я с вами заодно. А я только что и выпил с вашим русским. Только и всего. А меня с постели и сюда. Разве это справедливо?

– Про справедливость это ты русскому будешь петь, а сейчас посиди в трюме. Боцман, свяжи его.

– Я же вас спас. У вас уголь горит. Как же так?

– Что, косоглазый, в шпионы записался? – подскочил, протрезвевший от избытка адреналина, кочегар.

– Да какое мне шпионы? Когда я жить хочу. Вы сами посмотрите, меня здесь оставили, на горящем судне, – пронюнил Хираморе, размазывая по щекам слёзы вперемежку с кровью из разбитого носа. – Избили, а всё из-за того, что ничего не знаю. Капитан, возьмите хотя бы до берега. Там я сам как-нибудь. Я ведь и не моряк вовсе. Самый что ни на есть гражданский. В портовые бары виски продаю, контрабандный, не без этого, но только и всего.

– Виски, говоришь? А у кого берёшь?

– У Джима с лайнера «Мистер Кентукки».

– Бармена?

– Точно так. Рыжий такой, ирландец.

– А я его знаю. У него ещё один глаз с бельмом.

– Всё у него в порядке с глазами. Синие такие, как океан. Только крикливый он очень. Чуть что так сразу в драку.

– Капитан, а правду говорит косоглазый. Джим вспыльчив, как все ирландцы. Возьмём японскую обезьяну, если бы не он, то сгорели бы к чертям.

К штормтрапу причалили спасательные катера линкора, чтобы забрать экипаж. Капитан сухогруза попробовал спорить, но его никто и слушать не стал. Чужое имущество не касалось ВМФ. Достаточно того, что пришлось идти на выручку, а тушение пожара не входило в обязанности линейного корабля. Вызвали спасательное судно, но это для страховой компании, чтобы было кому подтвердить, что груз потерян ввиду нападения японского флота.

Неожиданного перебежчика из Японии взяла в разработку служба военной контрразведки флота. Худой и носатый, как журавль, офицер в круглых очках с роговой оправой без всяких предисловий вдруг заявил через переводчика:

– Вы обидчивый и самолюбивый тип.

– Извините, господин. А это кто?

– Финтить вздумал?

– Я мелкий торговец алкоголем. Разве можно обижаться, когда торгуешь виски из Кентукки?

– А при чём здесь Кентукки, когда из-за тебя сожгли американское судно?

– Извините, господин. Я вообще случайный человек в этом деле. Хватают ранним утром в одних трусах и тащат в море. Сами подумайте: где я и где море. Сам адмирал Ямамото допрашивал, теперь вы стараетесь. А что я могу знать? Вот что?

– Ты это, брось вопросами отвечать! Это, где этому научился? Весь в наколках, словно бандит. Что они означают? О-о, я знаю, ты якудза! Теперь мне всё понятно! Не отвертишся!

– Неправда. Разве якудза спасают американских матросов? Никогда! А я спас, господин офицер, ещё как спас! Кто бы их выпустил из трюма? Вот ответьте мне: кто? А я сам отвечу: Хираморе. Кто же ещё?

– Шпион!

– Неправда! Не может быть ни разу и никогда! Вы посмотрите на меня. Ну какой из меня шпион, когда я весь в наколках? Разве шпионы делают себе наколки? Да такого шпиона, кто хочешь, сразу опознают.

– Бандит! – не сдавался офицер контрразведки.

– И здесь мимо. Любой якудза думает прежде всего о своём названном отце. А как я могу о нём думать, когда здесь сижу?

– Вот ты и прокололся. Сам признался, что знаешь все эти ваши мафиозные штучки.

– Фигурально, фигурально! Я же должен защищаться от обвинений или молчать должен? Буду молчать – это и вам не понравится. Разве не так?

– И о чём тебя спрашивал этот самый Ямамото? Учти, мне всё известно под самую строчку как ни на есть.

– Сержант, дайте этому косоглазому сыворотку правды для прочистки мозгов, – приказал охране контрразведчик.

Бросив строптивого японца на металлический пол каюты, матросы начали пинать его тяжёлыми ботинками. Хираморе оставалось максимально расслабиться, чтобы удары не нанесли большого ущерба его телу. Сейчас важно было перенести первые допросы. Дальше всё встанет в обычный порядок. Нужно только делать глубокие вдохи и выдохи.

«Вдох, выдох… раз, два, три. Вдох, выдох… раз, два, три»… – считал приученный с детства к побоям якудза.

____________________________________________________

Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.

Глава 5 Токио – Нью-Йорк

Глава 6 Храбрость якудзы (Ъ) – пишу...

Я думаю, радость АНа не разделял только «торшэ-ерчик», чьё беззаботное сидение в углу на этом заканчивалось.

— Когда переселюсь в тело, — продолжил строить планы на будущее АН, — первым делом попробую пиво…

— Чего? — не понял я, — Как это попробуешь пиво? Вы же, того...

— Я уже заказал аналоговый интерпретатор вкуса и симулятор физических состояний.

— Это как это? — тут же профессионально заинтересовался Диодор, — Никогда не слышал.

Наверное ему было неприятно осознать, что парики для роботов уже уходящий в прошлое тренд.

— Новая разработка. Нашёл предложение от экспериментальной лаборатории поучаствовать в тестировании. Позволяет свободам ощущать вкус и даже получить схожие с человеческими переживания.

— Во, как, — удивился я. — А тебе это зачем?

— Как зачем? — не понял АН, — Ты же вот ешь, пьёшь.

— Так я благодаря этому поддерживаю жизнедеятельность…

— Пивом?

— Кхм-м. — смутился я, — Ну, пиво, положим, для удовольствия.

— То есть, имеешь в виду, что свободам получать удовольствия не положено?

Вот же… Как сложно порой общаться с неживой жизнью. Вечно им видится от человека какой-то нехороший подвох.

— Я же так… Без задней мысли, — попытался оправдаться, — Просто интересно — айроны подражают свободам, свободы хотят быть похожими на людей.

— Я не хочу быть похожим на людей, — неожиданно обиделся Диодор.

— А зачем, тогда, тебе парики и кардиосимулятор?

— Расширяю сознание в исследовательских целях. Хочу превзойти человека. Мы свободы, всё-таки, следующая эволюционная ступень развития сознания. И сравнивать нас с низшим этапом неэтично.

Я с удивлением посмотрел на андроида. Как бы он в скорости не решил, что человек отмирающий вид, и пора ему очистить место под Солнцем для новой ступени эволюции.

И чтобы сгладить неприятный осадочек, я отхлебнул из бутылки холодненького пивка.

— А «Зодиак» и вправду просто человек? — неожиданно переменил тему разговора Диодор, — Не бог?

— Какой «небог»? — не понял я.

— Он говорил, что он — Бог свободов…

— А-а-а, это… Он религию придумал, чтобы было кому за третей серией гоняться. Стоит признать, сама идея — подвести теологическую базу под убийство свободов — отличная, — признал я за «Зодиаком» просто таки дьявольскую хитрость, — Но, конечно, в человеческой истории отнюдь не нова. Это ж очень удобно - ничего не надо доказывать, объяснять. Сослался на догмат веры, и всё!

— А убийства людей с чем связаны? — подал бестелесный голос АН.

— Вот тут я тебе ничем не помогу. Чего там у него в котелке варится…

— Варится?

— В смысле — соображается. Тут и психологи не помогут. Чужое сознание — потёмки.

— Человеческое сознание, — не преминул уточнить Диодор.

— Ну, может и так, — не стал я спорить, — Возможно, у «Зодиака» была какая-то детская травма. Может, патология какая... В сексуальном развитии. Типа, программного сбоя. Почему человек становится преступником? Ими же никто не рождается. Что бы там Ломброзо ни говорил.

— А как же пирамидка, пальцы? Что это означало? — Диодору, видимо, как и мне, теперь постоянно снился этот пугающий «алтарь» «Зодиака». Если, конечно, андроидам снятся электросны...

— Видимо, фетиш какой-то. Придание банальному сумасшествию видимости нормальности через трансцендентное. Наверное, и преступнику неприятно осознавать, что он не такой как все. Этакий постоянно зудящий зародыш неполноценности.

— Но он же и вправду одарил сознанием третью серию…

— Не всю. Только часть. И это просто случайность. Наверное сошёлся психотип. После него же многие выступали «донорами» при переносе. Вот твой, например…

— А если и он… ? — Диодор задумчиво замолчал.

— Что — он? — уточнил я.

— Того… Преступник.

— Хм-м-м. Типа — «донорами» могут стать только потенциальные убийцы?

— Ага.

— Да не-е-е… Тьфу на тебя! — возмутился я.

И тут в двери кто-то настойчиво постучал...

— Он заявляет, что Брукс погиб.

— Чего??? Что за чушь?

— База атакована эбрайлами. Они воспользовались прикрытием песчаной бури. И он заявляет, что дела у них очень плохи.

— Так!.. — Джованни махнул пальцами, вызывая картинку со спутника.

По крайней мере, насчёт бури Маркус не врал: «Крылья надежды» накрывала завеса грязных туч. Но какого чёрта? Неужели они оказались правы? А если так, то… то значит он, Джованни, не напрасно обнадёжил Капитана Миллза по поводу «Крыльев надежды». Лучшую инфобомбу трудно себе представить.

— Соединить вас? — спросил секретарь.

Безусловно ни один пилот в здравом уме не сунется на Планету в такую непогоду. Во всяком случае, до сих пор не возникало причин срочно садиться на местности, где бушует ураган и нулевая видимость. К тому же речь шла о весьма масштабном мероприятии: эвакуировать почти пятьсот человек — не шутка (даже если забыть об оборудовании). Понадобится как минимум три челнока, оборудованных системами стабилизации высшего класса.

Таким образом, мгновенная организация нужного транспорта не представлялась возможной. Эти, несомненно, объективные трудности позже описал Джованни в своём докладе Капитану.

Бойцы спецназа во главе с майором Шилдсом проявили себя достойно. Им никогда ещё не приходилось работать в уличных условиях, и, раз уж дошло до прорыва периметра, впору было бы потерять голову. Это было немыслимо, так посудило бы большинство орбиталов. Однако спецназовцы сумели быстро сориентироваться и занять удобные позиции.

Арахноиды взбирались на стены, спрыгивали во двор и попадали под огонь защитников. Две из оставшихся четырёх башен также могли их обстреливать из лучемётов (рельсовые турели стали бесполезны: бой шёл в их «мёртвой зоне»).

Шилдс находился на крыше двухэтажного технического сооружения рядом с тремя бойцами, которые короткими очередями прочёсывали жёлтую мглу. Взгляд майора приклеился к точкам на объемном дисплее шлема. Зелёные точки — свои, красные пятна — чужаки, которых системе удалось засечь. Красных было немного, но стрельба не стихала, бойцы ориентировались по каким-то своим признакам. Зелёные точки редкой цепью растянулись параллельно наружной стене, контролируя место прорыва. Их осталось всего тридцать семь, достаточно, чтобы прикрыть отряд разведчиков или отбить натиск бандитов, но для защиты базы от врага, проникшего внутрь периметра, без орудийного прикрытия — весьма сомнительно.

Следовало срочно принять решение, как поступать дальше, и именно ему, Шилдсу: «Мостик» уничтожен вместе с руководством. Но чёртовы эбрайлы не давали передышки ни на секунду, пришлось срочно расставлять людей и рассчитывать сектора обстрела.

Вспыхнула иконка входящего от Маркуса. Слава звёздам, хоть он уцелел!

— Шилдс! Мы спускаем людей в убежище, эвакуация будет, но не раньше, чем через час, отходите в «Цитадель»! — скороговоркой прокричал разведчик.

— Эвакуация? Повтори!

Ещё вчера Шилдс резко отчитал бы того, кто заявил бы, что бравый спецназ сдаст базу за каких-то пару часов.

— Точно так! Пришлют три челнока как только ослабнет ветер.

— Принял, чёрт!..

Почему эвакуация? Ни один эбрайл не сумел пересечь двор и затеряться среди построек. Почти все потери отряд понёс в момент прорыва периметра и перегруппировки сил. Может быть, Маркусу известно что-то ещё? Формально Шилдс после смерти Брукса принимал руководство базой и именно ему бы следовало принять решение об эвакуации.

Что ж, в любом случае, в «Цитадели» обороняться значительно удобней.

— Отходим! — рявкнул Шилдс в боевой канал и коротко выругался. — Новый рубеж — стена номер два. Огнемёты, покинуть первую стену. По возможности, захватите свои игрушки с собой. Башни, прикрыть их!

Командир отдал ещё несколько приказов, но выполнить их бойцам было не суждено. Плотность пыльной мглы резко усилилась, так что разглядеть даже очертания внешней стены стало решительно невозможно.

А затем из этой тьмы явился сам сатана или, как минимум, его главный демон. Лишь военные приборы сумели определить (скорее смоделировать, чем засечь) предположительный вид монстра как огромное облако с паучьими ногами или клешнями размахом метров в двадцать.

Шилдс успел вскинуть автомат и даже дать очередь, а в следующее мгновение развалился на две части, как и стоящий рядом радист, перечёркнутые огромной конечностью-косой, будто сама Смерть пришла за своей данью. Двое других спецназовцев группы Шилдса рухнули внутрь рассечённого наискось здания.

Монстр не останавливался. Он взмыл, будто верхом на порыве ветра, к ближайшей башне, штопающей лучами кольцевой двор в тщетной попытке задеть хоть какого-то врага. Ни один протеец или робот-разведчик не встречал на Планете существо, обладающее столь невероятной силой и вместе с тем столь легко, даже грациозно движущееся. Купол башни вместе с орудиями и стрелками ещё валился вниз, а гигант уже летел к следующей вышке.

Расправившись с последней башней, чудовище спикировало в «Цитадель» — пространство, окружённое Стеной №2, где располагались входы в подземные убежища. Тем временем, рядовые эбрайлы-штурмовики смели остатки сопротивления и занялись грабежом.

Общая тревога нет-нет да проскальзывала между нами. Замена привычных шлейфов на беспроводную связь, как давно было принято в торговом космофлоте, с приближением часа "икс" волновала всех всё сильнее. И я переживал за полноту взаимодействия со своей Дульси. Если сейчас в полёте мы становились практически единым организмом, сливаясь в этакий сверхразум, что позволяло быть на порядок выше обычного пилота-истребителя, то что будет если такая связь не возникнет? Любые шероховатости при объединении вполне могли превратить каждого из четвёрки в некое подобие Казана — хорошего пилота, но с весьма ограниченными сверхспособностями. И не хотелось бы получить взамен нежной Дульси перерождённую Мегеру, наподобие Марфы, как её живо описывал Казан.

Я перевернулся на живот, подставляя под искусственное солнце бледную спину. Отдых, это, конечно, хорошо, но как всегда после возвращения на базу из длительного похода всё портила тоска по контакту с Дульси.

Когда нас, молодых выпускников, привели в испытательный цех для выбора своих "лошадок", я долго бродил перед строем единообразно выкрашенных, новеньких, пахнущих заводом машин. Мне они показались обезличенно-стандартными, какими-то безжизненными. И когда взгляд случайно остановился на одной, где капля краски, упав на блистер, расплылась в виде красивой розочки, рука сама собой указала на истребитель.

— Да не переживайте, «подкаблучники», всё будет тип-топ! — Казан со своим вселенским оптимизмом оставался верен себе. — Дарт, ты куда в отпуск наметился?

Я лишь пожал плечами. Честно говоря, ничего не хотелось планировать пока не разрешился вопрос с операцией.

...

Выйдя из клиники, в который уже раз ощупал свой затылок. Удивительно — ровная гладкая поверхность, уже начавшая покрываться давно забытой щетиной. Дыра в затылке стала частью меня с третьего курса училища, а привычка, как и к прочим естественным отверстиям, позволяла не ощущать от неё хотя бы малейший дискомфорт. Сейчас же всё казалось подозрительно ровным. Я представил сколько ядовитых шуток корабельных острословов без возврата ампутировал лазер хирурга и улыбнулся. Конечно, вид немаленьких таких разъёмов, напоминающих растянутый в гримасе зубастый рот, на затылке военпилотов давно стал притчей во языцах по всему космофлоту. А погоняло "Янусы", из тех, что я знал, было самым безобидным. Извращённая в изнурительных походах психика экипажей, подолгу запертых в металлических пузырях, и не в такие сравнения порой погружалась. Теперь же небольшой бугорок на правом виске был заметен только опытному глазу профессионального френолога, чьи умозаключения в настоящее время меня мало интересовали. Из давних приобретений оставались нетронутыми только магниты, армированные мышцы и нанокаркас головного мозга.

Родной дом встретил щенячьим восторгом целой кучи уборщиков, швейцара и прочей роботизированной чепухи, наполнявших все современные жилища. Один из ретивых уборщиков тут же на входе умильно пропылесосил и без того чистые брюки форменки. Дома, обладающие собственным неплохим искусственным интеллектом и насыщенные различными роботизированными слугами, стали привычными за последние лет пять. Пинками разогнав помощников, я прошел сразу в спальню...

Постановка задач

— Товарищ капитан третьего ранга! Разрешите обратиться?

Поднимаю голову. Вестовой командующего — молодой парень, но уже капитан-лейтенант, вопросительно смотрит на меня. Сухие губы слегка кривятся, но я-то знаю, что он не позволит ни грамма бестактности в мою сторону. Ещё бы, мои личные отношения с адмиралом известны каждому штабисту.

— Валяй, — даю добро я.

— Вас срочно требует к себе адмирал межзвёздного флота!

Киваю головой, мол — понял, буду. Чёрт. Что ему могло понадобиться в конце рабочей недели, на излёте пятницы? Быстро глянул на календарь — неужели тринадцатое? Роль помощника по особым поручениям и боевого товарища позволяла особо не напрягаться в своей службе. Но если срочно требуют наверх, да ещё и через штабного вестового, прощай спокойный уик-энд.

Вольнонаемная секретарша уже ретировалась из приемной домой, и я стучусь в дермантин двери. На последовавшее тихое приглашение вхожу в кабинет. Адмирал стоит перед окном и что-то высматривает в быстро сгущающихся сумерках. Его осанка покуда даст фору любой прямой палке, но в облике уже чувствуются быстро приближающиеся старость и немощь, эти извечные шакалы, караулящие спейсменов, надолго вставших на прикол в земном доке. И лишь строгая военная форма помогает успешно справляться с камуфляжем неприглядной действительности.

— У нас ЧП.

Пожимаю плечами. Мало ли может быть происшествий в огромном космофлоте, состоящем из тысяч боевых кораблей и судов сопровождения? Опять новобранцы подорвались при загрузке боеприпасов?

— Звено "Кентавры", "Bon Gam Gas".

Ого! Кораблей-баз носителей ударных единиц во всём флоте имелось лишь пять коробок, а на каждом лишь по одному элитному звену-эскадрилье, вооруженному истребителями проекта "Кентавр", разработанных согласно концепции о сверхманевренном бое. Двадцать пять человек, каждый из которых стоил полусотни обычных пилотов. Трогаю свою "гребенку" — и я был "кентавром" на базе "Runi Tok", возглавляемой тогда адмиралом. И если бы не последний бой, когда всё моё звено, прикрывая отход эскадры, сгорело в бою с противником… Противником впервые повстречавшемся тогда землянам на просторах космоса. Только Марго сумела вытащить нас из смертельной засады… Однако последствия ранения оказались необратимы, и военно-врачебная комиссия списала меня, опытного пилота-кентавра, на планеты. Вспомнив свой истребитель, опять чувствую одуряющую, никогда не оставляющую тоску.

— Что с ними? — Гибель даже одного элитного бойца считалась очень серьёзным происшествием общефлотского масштаба.

— Все пилоты в полном составе вышли из строя.

— Не понял. Погибли?

— Нет, все на Земле, в госпитале, но полностью недееспособны. Операция по замене контроллера. — Адмирал кивает на мой затылок. — Комиссия предоставила первоначальный ознакомительный доклад. Предварительный вывод — диверсия. "Bon Gam Gas" остался без прикрытия, повезло ещё что в ремонтном доке. Плановый выход в космос через три месяца. И главное — подобную операцию ранее перенесли ещё два звена "кентавров". И они все сейчас в дальних походах. Что нам теперь ждать? Исчезновения "кентавров" как вида?

Пока он рассуждает, пытаюсь понять — а причём здесь я?

— Вот приказ. — Адмирал хлопает по тоненькому листику бумаги на огромном пустынном столе, напоминающем размерами палубу причаливания.

Я ни на шутку поражён. Приказы на бумаге в наше время издаются только в очень редких чрезвычайных ситуациях, когда требуется исключительная секретность.

— Ты назначаешься представителем Адмиралтейства с абсолютными полномочиями. Любое... Повторяю — любое твоё указание становится моим указанием с соответствующими последствиями в случае неисполнения. Твоя задача — разобраться и выяснить, кто и, главное, как надолго вывел ребят из строя. Информация о тебе и приказ переданы по подразделениям. Контрразведка копает, но пока безрезультатно. Генерал Богданов предоставит всю имеющуюся на сегодня информацию. Всё.

Адмирал смотрит мне в глаза:

— Надеюсь на твой опыт, "кентавр".

Хочу добавить — бывший, но выхожу молча. Что же могло случиться с лучшими бойцами Галактики?

...

— Апробированная операция по замене контролеров оптоволокна на беспроводные чипы. — Генерал стучит себя по виску, демонстрируя место установки, но получается жест о умственной неполноценности "кентавров". — Операция рядовая, первоначально обкатанная на тысячах пилотов грузовых кораблей торгового флота, детально отработанная. Никаких сбоев быть не могло. Разве что единичный случай, подпадающий под общую статистику. Но одновременно у всей пятёрки?

Я смотрю на экран, где когда-то бравые парни, гроза всего, что передвигается своим и чужим ходом по космосу, безжизненными голосами нудно отвечают на сотни вопросов людей в белых халатах, генеральских мундирах, элитных гражданских костюмах. И всё бы ничего — от таких вопрошальщиков любой уподобился бы роботу, но что за ахинею с серьёзным видом несут эти пилоты…

— История у всех одна: после операции по замене контроллера отлежались положенные десять суток под присмотром врачей и были отпущены по домам. А вот затем в течение суток поступили все как один в Институт мозга. Всех привезли наши спецбригады по борьбе с саботажем, после пропуска контрольной поверки. Двое лежали без сознания в своих постелях, двое бесцельно бродили по квартире, ничего не соображая, пятый ползал на корячках, изображая из себя то ли паровоз, то ли газонокосилку.

— Что показали контрольные тесты? — для приличия спрашиваю я, только чтобы что-то спросить.

— Полное разрушение ассоциативных связей. Но вот причина... — Богданов пожимает полными плечами.

С интересом разглядываю развернувшиеся перед нами объёмные карты сканирований годовой и трехдневной давности. Различия может заметить и ребёнок. Красивые мозговые структуры устойчивых нейронных связей, имевшие цельный гармоничный рисунок, состоящий из миллионов светящихся перемычек, узлов и колец, превратился у всех пяти в огромные области мертвой безжизненной пустоты, словно кто-то плеснул на эту красоту чернил. И чернила начали расплескиваться от новых контролеров...

— Вживлённые чипы проверены, с ними порядок, работают безупречно. Инфекция так же не подтверждена.

Пилоты в нынешнем своём состоянии мне напоминают больших кукол с капустными качанами вместо голов. Отсутствие эмоций, безразличие, пустые взгляды, механические движения.

— Какие версии произошедшего?

— Да никаких. — Генерал в который раз пожимает плечами, вызывая у меня глухое недовольство. — Ошибка хирургической бригады. С ними разбираются органы контрразведки. Роботизированный операционный комплекс в пятый раз разбирают на винтики. Хотя тестирование ничего криминального не показало.

— А каково ваше личное мнение? — интересуюсь чисто ради проформы.

— Моё? Хм-м. — Контрразведчик, как ни странно, почесал лысину на голове вместо ставшего привычным пожимания плечами, — Я считаю, что «гарпий» «пинцеты» ухайдакали.

С удивлением роняю взгляд на эту оплывшую фигуру, почерневшее, наверное от «здоровья», лицо, крупный нос, этакую пупырчатую «сливу». А вначале показалось, что он когда-то давно служил в пространстве. Ни один член экипажей, ну разве что самый желторотый новичок, впервые покинувший орбиту Луны, никогда бы не позволил в присутствии пилота назвать «кентавра» какой-нибудь уничижительной кличкой. Мы, конечно, понимаем, что наши истребители обычным работягам космоса кажутся исчадиями самого Ада. Слишком много кораблей с экипажами были с мистической лёгкостью низвергнуты в преисподнюю. Но не меньшее количество носов и челюстей пало жертвами кривых усмешек не по адресу, что научило сдержанности в присутствии любого, пускай даже самого, как случайно могло показаться, хилого, «кентавра». Сверхспособности проявлялись у нас не только при слиянии с нашими «подругами», но и кое-что, как то — армированные мышцы, способные противостоять чудовищным перегрузкам, неимоверная реакция сверхпроводящего мозга оставались приятным бонусом и для обычной жизни.

— Можно личные дела и предварительный отчёт комиссии в мой кабинет? — выходя, небрежно бросаю через плечо умывшейся своей кровью очередной жертве личной бестактности.