Теперь иди и порази Амалика,
и истреби все, что у него;
и не давай пощады ему,
но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца,
от вола до овцы, от верблюда до осла.
( Первая книга Царств 15:3)
Зрение, да другие чувства, пришли не сразу. Первым как всегда было обоняние. Разум Киллиана, витавший в бескрайней пустоте великого ничто, начал вытягивать в подмененную гиперсном реальность именно запах. Сера, пробирающаяся в каждую клеточку, во все естество Сивара, каждый раз, когда он оказывался на склоне огромного кратера, вновь объявила о приходе видения. Она как глашатай следовала впереди грез, возвещая о скором приходе мрачного видения. Следом за запахами Киллиан начал чувствовать свое тело. Невидимое, но все же вещественное, оно горело во мраке безвестия тремя холодными звёздами ран. Раны, которые Киллиан получил во время одного из своих визитов на проклятый склон, разрослись и опутали холодными нитями почти все тело. Из средоточия холода, словно по кровеносной системе, стужа начала пробираться все дальше в его тело. Он не видел этого, но мог поклясться, что почти улавливает чёрное поблёскивание яда, бегущего по его жилам. Антрацитовая зараза захватывала его беззащитное тело, грозя превратить в ходячий кусок льда.
Киллиану захотелось кричать от этого лютого мороза, прожигающего до костей, но он был нем. Он хотел бежать куда глаза глядят, но взгляд его был слеп. Он хотел вырвать заразу из своей плоти, но руки его не слушались. Киллиан сосредоточился и попытался подчинить себе хотя бы одну конечность. Не спеша, ценой неимоверных усилий, он смог заставить левую руку подняться. Она медленно ощупала тело, закутанное в какие-то тряпки и почти машинально переключилась на свою напарницу.
Правая рука была недвижима. Сколько он не старался, промёрзшая рука не отрывалась от земли. Кисть словно была прижата к безжизненной поверхности кратера чем-то тяжёлым.
Тяжёлым и теплым.
Не сразу, а лишь через несколько мгновений, вместивших в себя десятки попыток поднять руку, Киллиан ощутил это манящее тепло. Его холодная плоть начала тянуться к этому средоточию света и жизни. Киллиан смог открыть глаза.
Он не смотрел в небо, привычно покрытое грязными тучами. Не видел склона кратера, куда ему предстояло пойти. Стоило глазам распахнуться, ему сразу захотелось взглянуть на предмет, который так манил его истерзанную холодом плоть. Изнеможённое стуженым ядом тело хотело согреться и тянулось в спасительную сторону. На руке Сивара лежал амулет - простенькая металлическая безделушка, на цепочке из нескольких дюжин колец. Киллиан не мог поверить, что эта овальная бижутерия не давала ему оторвать руку от земли.
"Мысль материальна", - говорили многие не в меру ретивые пророки темных лет, но именно сейчас этот тезис стал актуален. Стоило Киллиану пренебрежительно подумать о весе амулета, как он тут же перестал тяготить руку, позволив себя поднять. На боку медальона имелся крохотная ручка, предназначенная для раскрытия двух створок загадочной безделицы. Киллиан попытался их отворить, но кулон приберег свои тайны на потом. Содержимое двустворчатого амулета осталось сокрыто от юноши, продолжавшего приходить в себя.
Теплый метал грел его грудь, разгоняя холод ран и побуждая к действию. Сивар встал, оглядев открывшуюся панораму.
Неприглядное полотно туч словно грязное стекло не давало солнцу, щедро разбрасывавшему свои лучи где-то вверху, просочиться вниз. Через эту мутную, серо-желтую завесу продирались черные пятна метеоров. Они словно убитые на этом огромном стекле мухи, устремлялись вниз и безжизненной массой врезались в уступы кратера, мрачные склоны которого покрывал толстый слой пепла. Пепел, как потускневший снежный настил, позволял ногам уходить в себя по щиколотку. Под его тонким покровом таилась грубая порода, в нескольких местах просачивающаяся на поверхность.
Прозрачное марево, поднимавшиеся в начале низлежащего уступа, не давало разглядеть черную громаду под ногами Киллиана, но ничто не мешало всмотреться в уже пройдённую им площадку.
В нескольких сотнях метров вверх по склону вздымались ввысь черные стены города. Киллиан не помнил, как миновал этот мрачный чертог, как избежал встречи с его защитниками, мрачные тени которых мелькали над зубчатым обрамлением стен.
Три фантома устроили в вышине чехарду, не давая толком рассмотреть себя. Их черные крылья рассекали воздух, порождая свист доносившийся не только до Сивара, но и уходящий далеко вниз. Туда, где таилась конечная точка этого бесконечного спуска.
Киллиан не раз задавался вопросом: куда его ведет багровый проводник, и что будет, когда конечная точка маршрута будет найдена? Какую цену он должен будет заплатить, чтобы выжить в этом пристанище теней? Три раны, продолжавшие студить кровь в его жилах, говорили, что он не вернётся из этого путешествия прежним. Если вернётся вообще...
Медальон на груди мемора стал теплеть. Этот одинокий костер в снежной пустыне сознания Сивара, разгорался сильнее, когда холодный ветер помыслов начинал задувать еле теплящееся биение его жизни.
Эти раны не могли убить Киллиана. Они могли изменить все его естество, заглушив фонтан жизни. Превратив в лёд все сострадание, задув снегом компромиссов, оставшуюся у юноши совесть. Этот спуск в непроглядную черную бездну лишь отражал реальность, изменившую юношу и готовую менять дальше.
Красные одежды проводника, разогнав полупрозрачное марево преграды, поманили Сивара вниз. Сжав кулон в руке и попытавшись напитаться от него теплом, Киллиан начал движение, аккуратно ступая по крутому склону. Ноги сами понесли его вниз к красному маяку. Багровый силуэт спустился к уступу, на котором все отчётливей проступали очертания леса. Лишенный звуков и жизни склон, предстал перед мемором в новом обличие.
Черная громада леса мерно покачивалась в такт поднимающемуся с нижних уровней ветру. В этом темном буреломе невозможно было различить отдельные деревья - полупрозрачная стена опоясывала лес полукругом. Марево вуали брало свое начало из белой дороги проходившей по самой его кромке.
Проводник не сбавляя хода перешёл дорогу и начал растворяться в темной гуще деревьев, заставив Киллиана бежать. Его сердце забилось быстрее, а страх сковал душу. Он не мог, не имел права потерять свой единственный маяк, не мог сбиться с пути и остаться один в этой мертвой пустыне.
Приступ паники погнал его вниз. Он представил себе бесконечность, которую ему предстоит провести в этих бесплотных землях, потеряй он проводника. Представил обречённые странствия и полетел вниз, позабыв о коварности крутого склона. Пепел покорно принимал его ноги, выжидая удобный момент для подвоха. В самом конце, уже почти достигнув уступа, под ногу Киллиан попался голыш и его измученное черными язвами ран тело кубарем полетело вниз.
Верх и низ смешались в кутерьме кувырков, а рот наполнился солёным вкусом крови, но он и не думал останавливаться. Как только тело прекратило свое вращение, Киллиан вскочил, не обращая внимание на разбитые колени и рассечённую губу. Покрытое пеплом и кровью лицо было сосредоточено и серьезно. Он искал проводника и лишь на мгновение дал волю своим мыслям. Разум, сконцентрированный на поиске цели, все же помнил об амулете, дарующем спасительное тепло продрогшему телу. Киллиан механически ощупал амулет и принялся рыскать глазами по полупрозрачной вуали, вьющейся над дорогой.
Кровавый силуэт, исчез во тьме леса. Мрак колышущихся деревьев, незримой заразой начал пробираться внутрь Сивара.
" Потерял... "
Отрава вырвалась из черных ран и начала сковывать его тело паутиной страха. Отчаяние уже подступало к горлу, готовое криком вырваться наружу, когда в непроглядной тьме леса мелькнул красный плащ проводника. Киллиан бросился через дорогу, разгоняя белые хлопья снега, кружившие над ее черным полотном.
И вновь его подвела спешка. То, что издали казалось плоскостью пути, на поверку оказалось руслом реки, отделявшей лес от кратера. Тонкая скорлупка гладкого, чуть припорошенного снегом льда опьянила его ноги, и Киллиан вновь рухнул, проехав по зеркальной поверхности реки пару метров. Красные капли начали струиться не только из губы, но и из носа мемора. Глядя как багровая жидкость заливает прозрачный лёд, он смог увидеть реку, закованную прозрачной броней. Эти доспехи не таили наготу водной глади. Она не походила на одну из спокойных долинных рек, мерно бредущих навстречу морям и озёрам. Ледяная корка и тонкая воздушная прослойка покрывали бурный поток, ко всему прочему имевший явный красный оттенок. Река бесновалась подо льдом, изредка ударяя о прозрачную корку бордовыми водами, словно норовя вырваться из студеных оков.
Река решила показать свой норов, стоило Киллиану начать подниматься.
Свист образовывается трещины заставил его застыть. Перпендикулярный разлом проходил под правой ладонью Сивара. Эта вырвавшаяся из колчана Зевса молния устремилась к берегу - к черной стене леса.
Медленно, сантиметр за сантиметром, мемор начал красться вперёд.
Паутина трещин продолжала грозить ему уродливой маской, но все же отпустила, отозвавшись в душе Киллиана новой волной холода. Его тело пробил озноб. Покрытое пеплом рванье, пропиталось потом и начинало тяготить. Оказавшись на берегу он вновь устремил свой взгляд вглубь черной чащи в надежде разыскать кровавый сполох знакомых одежд. Марево, берущее свое начало от реки никуда не делось и мутным роем облепляло все вокруг, дурманя зрение. Окружающий мир стал нечетким и размытым. Черная масса леса так и не разделилась на отдельные фракции - деревья. Он видел лишь их очертания, размахивающий длинными, низко падающими лапами. Киллиан побежал.
Он разгонял назойливые ветви, грозившие ударить по лицу и несся, несся вперед. Ветви, мягкие и податливые, смыкали свой строй прямо за его спиной. Киллиан, словно в огромном платяном шкафу, продирался через нагромождение черных костюмов и пальто, силясь разыскать красный платок надежды.
На секунду он остановился и взглянул вверх. Черные громады кривых и тощих крон поглотили грязно-жёлтый прямоугольник неба, оставив лишь редкие пятна глазницы.
Крик "Эйййй" сам собой вырвался из груди юноши лишь для того, чтобы потонуть в черном буреломе.
Руки мемора сами сжались в кулаки, а кровь из прокушенной губы придала сил. Киллиан вновь ринулся вперёд. Он уже не смотрел в стороны, не разгонял ветки, а лишь бежал выставив вперёд руки. Бежал не разбирая дороги...
Поляна открылась внезапно. Чёрное полчище деревьев расступилось, обнажая прогалину и стоявшего на ней человека.
Ни грязь пепла, ни тьма бурелома не смогли испачкать его багровых одежд. Проводник, стоял сложив руки на груди, словно ожидая чего-то. Стоило Киллиану войти в белый, слабо освещенный круг поляны, и проводник развел руки в стороны. Он призывал Сивара оглядеться. Предлагал и помогал увидеть. Разгонял самрачное марево. И Киллиан увидел. Марево спало, обнажив истинный вид леса. Пелена плавно, будто замедлившись рухнула, открыв уродливую наготу леса.
Увиденное резонировало Киллиану в ноги, заставив те задрожать. Мелкая рябь дрожи от щиколоток перешла к коленям и заставила его пошатнуться.
Он медленно осел на землю не в силах стоят. Его душа, сраженная увиденным, забилась куда-то глубоко в само человеческое естество, оставив на поверхности разума лишь инстинкты. Страх полностью овладел его разумом. Ужас - этот свихнувшийся насильник, заставлял свою жертву смотреть. Киллиан приказывал векам сомкнуться, но страх с мерзким смешком говорил: "Нет".
Мемор не мог оторваться от картины нарисованной проводником.
"Деревья" за спиной мужчины в бордовом обрели четкие очертания, продолжая мерно раскачивать висевшие на них гирлянды. Лес виселиц обступил Киллиана со всех сторон.
Черные ветви - мертвецы в петлях, которые Киллиан так бойко расталкивая на своем пути, застилали собой все вокруг. Бескрайнее море трупов раскачивалось словно смеясь над замершим Сиваром.
Черные одежды и посиневшие лица. Открытые рты и сомкнутые веки. Безвольно сведённые ноги и почерневшие ногти. Сотни и тысячи трупов смотрели на него почерневшими глазами. Киллиан посмотрел себе за спину и не помня себя прыгнул подальше от кромки "леса". Ноги висельников были совсем рядом с его затылком...
В оглушающей тишине поляны голос проводника показался Киллиану громоподобным. Раскатисто и властно он заволок сознание Киллиана своей силой.
"Правда может убить, особенно если она остра как нож."
Бросив это, проводник опустил руки, спеленав взор Киллиана сумрачной вуалью. Черная тьма леса вновь потеряла четкость. Ни рук, ни ног, ни лиц - только ветви колышущихся деревьев...
Проводник развернулся и пошел прочь, разгоняя темную массу бурелома. Киллиану ничего не оставалось как идти за ним, словно побитая собака, которой хозяин только что преподал тяжёлый урок. Размытые ветви колыхались в такт ветру, заставляя Киллиан жаться к земле. Быстрый шаг мужчины в багровом и смыкающиеся почти сразу за его спиной бурелом не давали ему отставать.
Киллиан, вьющийся за плащом проводника, не заметил, как они оказались на берегу. Река была чиста. Снежная крупа не тронула ледяную корку воды, и черно-багровое русло предстало взору во все своем великолепии. Река не умерила свой буйный норов и на этой стороне. Поток споро нес свои темные воды. Иногда подо льдом показывались черные силуэты, словно грозовые тучи, плывшие по этому кровавому небосводу.
За секунды, что Киллиан наблюдал за водой, проводник успел перемахнуть через реку и призывно манил мемора с другой стороны.
Сивар осторожно двинулся вперёд. Пару десятков метров русла уже не казались ему такой лёгкой преградой.
Не поднимая ног в тяжёлых ботинках, он скользил к центру реки, боясь потревожить спокойствие льда. Его тело, словно охваченное лихорадкой, вновь разгорелось. Жар охватил его плоть. Он видел, как от его кожи поднимается пар, который тут же подхватывали студёные порывы ветра, летевшие со всех сторон. Тепло шло от амулета.
С каждым шагом, с каждым новым движением он становился теплее. Сначала это было лёгкий жар, не способный согреть в зимнюю пору. Но постепенно кулон разогревался, начиная распалять все вокруг. Он не жёг кожу Киллиана. Само тело, начинало отдавать тепло, грозя прожечь тонкую ледяную корку.
Услышав свист рассекающейся трещины Сивар побежал. Он не оглядывался назад и не мог видеть, как бурлящий водный поток разрывает тонкую границу, отделявшую лес от остальной части уступа. Метровые глыбы льда вздымались вверх и уходили в бурлящий багрянец.
Он успел...
Киллиан повалился на край реки не в силах двинутся дальше. Амулет вновь прирос к земле. Он чувствовал его тяжесть. Чувствовал всплески воды рядом со свои лицом. Он слышал голоса. Слабые и тихие в начале, они стали нарастать. Они поднимались и заполняли собой все вокруг. Бурление горного потока переросло в крик. Крик, то разбивавшийся на тысячу голосов, то сливающийся в один. Над самым ухом послышался шепот.
- Ты наш.
Киллиан не видел говорящего, не чувствовал его дыхания. Он ощущал лишь плеск воды и тяжесть кулона. Из последних сих оп приподнялся на вытянутых руках и навис над берегом бесновавшейся реки. Вода на мгновение затихла, став зеркальной и показала Киллиану его отражение. Там был он, но совсем не такой, каким юноша себя запомнил. Из воды на Киллиан смотрел совершенно седой старик с застывшей на лице сардонической улыбкой. Киллиан видел черные жилы, вспахавшие его шею. Видел пустые глазницы. Видел смерть.
Медленно из воды поднялась обтянутая черными венами рука. Длинные тощи пальцы, оканчивающиеся грязными ногтями, вцепились в кулон и потянули Киллиана вниз. Он еле удержался чтобы не улететь в русло и принялся что есть силы отталкиваться от края реки, но отражение не отпускало. Оно тянуло и тянуло Киллиана на дно, откуда продолжал подниматься крик. Пальцы отражения медленно поднимались вверх , переходя по звеньям цепи. До шеи осталось несколько сантиметров, когда цепь не выдержала и кулон, звонко брякнув, полетел в воду. Раскалённый амулет - единственно, что отогревало душу Сивара, скованную ядом ран, пропал.
Вместе с амулетом ушел и сон.
Черный кошмар видений гипера отступал...
***
Киллиан почувствовал, что на его плече что-то лежит.
Это что-то очень бойко сопело и оказало сопротивление, при попытке Киллиана его с себя снять.
- Ну ещё минуточку, ну пожалуйста, учитель.
Кохитсуджи сморщила недовольную мордочку и забурилась головой в киллианову подмышку.
Он почувствовал ее теплое дыхание, просачивающегося через тонкую мембрану физеокомбинезона и тут же вскочил ощутив неладное. Организм отреагировал на тактильную близость самым тривиальным для молодого тела образом. Сивар спрятал совсем осрамевшую нижнюю часть туловища за стойкой биорегенератора и тут же принялся думать об алиумах. Мысли о кровожадных пришельцы должны были совладать с «недугом», если бы на помощь томному дыханию флегийки не пришло ее не особо прикрытое тело. Кохитсуджи, даже после встряски, вызванной пробуждением Киллиана, и не думала открывать глаза. Ее худенькое, только начавшее набирать силу тело изогнулись. Она потянулась, заставив свою коротенькую маечку задраться опасно высоко. Голый пупок разгромил полчища алиумов в разуме Сивара и полностью завладел его мыслями. Привычная аскеза их с Райбергом космической одиссеи оказалась нарушена, и гормоны юного тела вновь напомнили мемору о своем существовании.
Короткие шорты, в которых Киллиан уже видел девушку в тренажёрном зале, не добавляли ему спокойствия.
- Ты чего тут делаешь? Места что-ли больше не было? - резко бросил Киллиан, понимая, как глупо он выглядит. Контратака была привычным и самым простым методом борьбы в споре испокон веков, и Сивар решил ответить на "агрессивный" внешний вид девушки своим выпадом.
- Ты всегда спросони такая бука? - девушка усердно терла правый глаз, при этом сводя и разводя лопатки за спиной. - Слушай, ты, наверное, прав - зачем я к тебе припёрлась? Надо было все-таки к твоему начальнику спать идти.
Киллиану только и оставалось, что изумлённо выпучить уже совсем не сонные глаза. Айзек и их новая попутчица никак не сочетались в его голове, порождая какую-то гремучую, нездоровую смесь. Видимо эти мысли настолько явно отразились на лице юноши, что девушка и без слов поняла его недоумение.
- Дурак... Кровать, говорю, у тебя жёсткая, а когда вы оба начали непроизвольное огоризонталивание, даже не объяснив, где мне спать, выбор был невелик. Представляешь, ты бы увидел, как я выхожу из рубки, вся такая заспанная и приятель твой такой помятый...Уххх. У тебя глаза наверно вообще из орбит бы выскочили... Вот был у нас кстати случай: Сцилли так звезданула малому по башке, что у него один глаз выскочил и на венах у рта повис. Я ему потом говорю: "Слушай, Джак, а ты тогда рот свой глазом этим видел? Мог бы себе в пупок заглянуть..." Он почему-то обиделся... - привычное тарахтение Кохитсуджи наконец-то привело состояние Киллиана в норму, - может из-за того, что я ему все время пыталась в глаз ткнуть, ну, проверить - настоящий ли он. Я думала искусственный.
Девушка перешла на шепот, встав из капсулы биорегенератора:
- А этот, - она показала забавно скрюченным указательным пальцем вверх, - он разумный или так - прикидывается.
- Юная леди, Вам стоит поучиться манерам. Мне с головой хватает хамского отношения со стороны господина капитана. Мне не хотелось бы слышать что-то подобное от случайных пассажиров, - Вергилий тут же напомнил о своем присутствии.
- Простите пожалуйста господин не прикидывающийся. Пожалуйста-пожалуйста. Я больше так не буду. Я, вот, просто стеснительная очень и не могла у Вас спросить, а, вот, ужас как ведь интересно. Правда-правда
- Я принимаю ваши извинения, юная леди. И, так уж и быть, отвечу на ваш вопрос. Если принять, что разум - качество психики, состоящее из способности приспосабливаться к новым ситуациям, способности к обучению на основе опыта, понимания и применения абстрактных концепций, использования своих знаний при взаимодействии с окружающей средой, - протараторил Вергилий, - А психика в свою очередь это - совокупность душевных процессов и явлений, специфический аспект жизнедеятельности живых организмов в их взаимодействии с окружающей средой, то все становится довольно-таки очевидно.
Киллиан с Кохитсуджи почти синхронно кивнули, издав нечто похожее на звук ага.
- Эхххх. Совсем все плохо? Говорю же: душевных процессов. Для них, знаете ли, нужна душа, но в результате последней ревизии ее среди бортового инвентаря не было обнаружено. Следовательно, и разума тоже.
- Спасибо, господин Верлайгий, - радостно воскликнула Кохитсуджи повергнув тонкую, недушевную (как выяснилось при инвентаризации) организацию искина в шок.
- Это просто немыслимо! Благо, путешествовать нам вместе недолго. До вхождения в пояс астероидов Дита полтора часа, - бросив это, оскорбленный искин корабельных систем пропал.
- Да, вам нужно поторапливаться, детишки, - голос послышался ото входа в медблок.
Увидев говорившего, Киллиан инстинктивно загородил Кохитсуджи собой. Сивар забыл про то, что именно она, можно сказать, спасла ему жизнь в неравной схватке с кровожадным тренажёром. Забыл, что она сама в состоянии постоять за себя. Он просто хотел защитить девушку в ситуации, о которой и не мог подумать все эти месяцы полета на борту корабля Эпоса.
У входа в медблок стоял посторонний...
Продолжение следует...
