Сообщество - Сообщество фантастов

Сообщество фантастов

9 207 постов 11 013 подписчиков

Популярные теги в сообществе:

59

В помощь постерам

Всем привет :)

Буду краток. Очень рад, что так оперативно образовалось сообщество начписов. В связи с тем, что форма постов в этом сообществе будет иметь вид текстов (а также для того, чтобы не нарушать правила сообщества), предлагаю вашему вниманию пару удобных онлайн-сервисов для хранения текстов. Было бы здорово, если бы админ (если есть такая возможность) закрепил этот пост. Если нет - то добавил бы ссылки в правила сообщества. Итак:


http://pastebin.ru - довольно удобный онлайн сервис, хотя и используется в основном, насколько я знаю, для хранения кодов. Можно настроить параметры хранения - приватность, сроки и т.д. Из минусов - не очень приятный шрифт (субъективно), зато не нужно регистрироваться.


http://www.docme.ru - так сказать, усложнённая версия. Можно хранить документы в различных форматах, такие как pdf, doc, и прочие популярные и не очень форматы. Из минусов - для комфортного пользования необходима регистрация.


UPD.

http://online.orfo.ru, http://text.ru/spelling - сервисы онлайн проверки орфографии. Простенькие, понятно как пользоваться, кому-то, возможно пригодится (возможно, и этому посту тоже:))


UPD2.

http://www.adme.ru/zhizn-nauka/24-poleznyh-servisa-dlya-pish...

Больше (24) различных сервисов, много полезных, и не только для художественной литературы. Смысла перепечатывать всё сюда не вижу, итак всё собрано в одном месте.


Предлагаю следующую форму постинга - пикабушник (ца) выкладывает отрывок из своего опуса, а сам опус заливает на вышеуказанные сайты и даёт ссылки. Так посты будут выглядеть прилично, не будет "стен текста".

Собственно, наверное всё. Если есть, что добавить - пишите в комментах.


P.S. Надеюсь, я правильно понял систему сообществ:)

Показать полностью
5

Небесные скитальцы, Глава XXV

Предыдущие главы в профиле.


Первое, на что наткнулся, — труп командира воздушного судна на входе в кабину. Восторг — Костя невольно залюбовался огнями многочисленных приборов — быстро сменился чувством леденящего душу ужаса: кабина была абсолютно пуста. Тем не менее самолёт летел по прямой траектории, если верить авиагоризонту, не меняя своего положения относительно авиагоризонта. Как будто всё именно так и должно было происходить.


Обострённый стрессом инстинкт самосохранения сработал молниеносно, Черпевский и сам не мог понять, что заставило его, описав акробатический пируэт, плюхнуться на пустое кресло второго пилота.


Следующее мгновение всё расставило по своим местам: огнетушитель, описав дугу в том месте, где он только что находился, с силой врезался в приборную панель.


— Постойте! — закричал фактотум. — Я не угонщик, а обычный пассажир.


Весьма вовремя — Рочев примерялся для второго удара.


— Вы ничего не повредили?


— Вроде бы нет... Это ручки управления двигателем, их делают надёжными, — он поправил их в прежнее положение, и турбины двигателей загудели с прежней мощностью.


— Вы второй пилот Борис Рочев?


— Да.


— Все преступники мертвы. Мы можем лететь обратно в Редгард... На какой мы высоте?


— Две тысячи метров...


— Вы идиот? Линия фронта рядом! Нас могут пытаться сбить! И сядьте, чёрт возьми, за штурвал!


Борис послушно сел на место командира воздушного судна.


Вошла заплаканная стюардесса.


— Борис Евгеньевич! — всхлипнула она. — Эдуард Владимирович! Аглая! — и зарыдала.


— Что с Ферро? — обернулся к ней второй пилот. — Она мертва? — спросил он дрожащим голосом.


— Да, — сквозь всхлипывания ответила стюардесса.


— Господи! — не вытерпел Черпевский и так же инстинктивно, как это получилось с пируэтом, отвесил второму пилоту звонкую оплеуху. — Возьмите же себя в руки! Теперь вы — командир экипажа! От вас зависят жизни всех пассажиров этого борта! Аглая Ферро сама организовала этот угон. И получила по заслугам! Набирайте высоту! Летим отсюда!


И в свою очередь обернулся к опешившей стюардессе, от удивления переставшей плакать:


— Как вас зовут? — спросил он исключительно для того, чтобы начать разговор.


— Галина Кладова.


— Вы в своём уме, Галина? Тела убрали?


— Да...


— Так идите и успокойте пассажиров!


Оказалось, пощёчина была необходима. На этот раз зазвучал стальной голос настоящего командира воздушного судна:


— Подготовьте пассажиров к посадке... Сейчас будем садиться... Выполнять!


Стюардессу как ветром сдуло.


— Топливо? — догадался Костя.


— Да!


— На сколько осталось?


— Не более чем на двадцать минут! Не могу найти радиомаяк! Органы Управления воздушным движением молчат! И полосы просто нет! То есть она, вероятно, есть, но её огни не горят! У меня только её координаты и посадочный курс... А вокруг нет ни одного аэропорта, до которого мы смогли бы дотянуть... Хотя зачем я всё это вам...


— Есть зачем. Я здесь был. На этом самом аэродроме. Год назад в командировке. Поэтому слушай сюда. Про радиосистему ближней навигации забудь. На какой частоте пытаешься связаться? Где у тебя радиостанция?


— Вот.


— Это частота?


— Да.


— Они не работают на этой частоте! Это военный аэродром, а не аэропорт! Разреши, я настрою на частоту, на которой они работают? Ну, соображай быстрее!


Рочев удивлённо кивнул.


Всю жизнь Черпевский завидовал людям с хорошей памятью. Он же, в отличие от них, забывал всё, что только можно. Записывал в телефон и ежедневник. Но эту частоту он помнил. Ещё бы, постоянно настраивать её на своей радиостанции — сначала полгода в командировке, затем время от времени в своих снах.


— Вот эта. Вышка примерно посередине полосы. Надо подойти поближе и снизиться. Далеко их антенна не достанет. И учти, там сидит обычный дежурный по приёму и выпуску вертолётов... или вообще простой авианаводчик.


— Хорошо. Я попробую.


Они начали снижение и легли на курс.


— Давай я надену гарнитуру второго пилота. Так правильно?


— Да.


— Где она переключается?


— Вот здесь, на штурвале.


— Да, но почему нет огней? Ты уверен, что здесь вообще есть хоть какая-нибудь полоса?


— Им не нужны огни, Борис. По ночам с этого аэродрома работают ночники, понимаешь? Их фары автомобиля слепят как прожекторы, они огонёк сигареты в своих приборах ночного видения различают за пять километров!


Когда лётчик в очередной раз слегка отодвинул от себя штурвал и нос самолёта накренился к поверхности, совершенно внезапно перед ними замерцали непонятные огни. Как светлячки, только упорядоченные в три мелькающие линии.


В ту же секунду гарнитуры ожили, сквозь помехи пытались прорваться слова.


Черпевский отреагировал мгновенно:


— Уходи вправо! С набором высоты! Это гирлянды вертолётов! Уходи, а то столкнёмся!!!


Борис заложил крутой вираж.


— И выключи бортовые огни! Как же я про них забыл!? Мы же как на ладони!


— Хорошо, — защёлкал тумблерами на потолочной панели пилот.


— Вышка, вышка, иду к вам на аварийную посадку! — вышел в эфир фактотум. — Боря, какой у нас позывной?


— 23 402.


— Вышка, вышка, я 402! Запрашиваю аварийную посадку!


Они ещё не закончили вираж, как им ответили:


— 402, я химик!


— Химик, дежурите на Фаргарте?


— Да, а вы кто, 402?


— Химик, мы пассажирский авиалайнер, терпим бедствие. Просим прощения, шли на ваших.


— Ничего, — вклинились в радиообмен. — Но пришлось подсветиться.


«Лётчик», — догадался Черпевский.


— Химик, прошу подход, условия и включить огни на взлётно-посадочной полосе. У нас топлива на десять минут полёта.


— 402, я химик, мои садятся, освободят полосу через пять минут, как только освободят, сразу включу огни. Как приняли? Условия готов продиктовать прямо сейчас.


— Приняли, химик. Заходим на полосу через пять минут. Готовы принять условия, — и добавил Борису, — запиши условия подхода. На всякий случай уточни посадочный курс...


Огни включили даже раньше — через четыре минуты. Борис вздохнул, Костя вытер пот со лба.


— Садиться будешь с коробочки или с прямой?


— Конечно же, с прямой, — сосредоточенно ответил пилот. — Глупый вопрос. Топлива на вторую попытку у нас не будет... Послушай?


— Да?


— Я буду проговаривать свои действия вслух, а ты контролируй... В общем, будет лучше, если я буду проговаривать их в слух.


— Договорились.


— Спасибо.


— Это твоя первая посадка? Впрочем, я тебя прошу, лучше не отвечай.


Они легли на посадочный курс и начали снижение. Рочев схватил штурвал такой мёртвой хваткой, что позавидовал бы даже утопающий, схватившийся за спасательный круг. Медленно снижал машину. Сосредоточенно, плотно сжав губы. Время от времени что-то бурчал себе под нос, на что фактотум, ничего, впрочем, не понимая, кивал головой.


— Закрылки на пять, — потянул лётчик за рычаг, когда они стали приближаться к огням.


Пауза.


— Закрылки на пятнадцать, — на его лбу появилась испарина.


Ещё одна пауза.


— Закрылки на двадцать пять...


Костя даже забыл о том, как ему хочется курить. Во рту пересохло.


— Включаем вспомогательную силовую установку...


Болтанка усилилась. Фактотум сглотнул и в тысячный раз проклял всё на свете за то, что дал себя во всё это втянуть.


— Видишь рычажок перед собой, Костя? — спросил лётчик, неотрывно смотря вперёд.


Как будто можно было разглядеть что-то, кроме огней взлётно-посадочной полосы.


— Да.


— Дёргай вниз.


Черпевский дёрнул.


— Хорошо... Ты выпустил шасси... Видишь, загорелись три зелёные лампочки? Значит, все стойки вышли и стали на замки...


После выпуска шасси авиалайнер стало трясти ещё больше.


— Закрылки на тридцать градусов...


«Убежать и найти бутылку со спиртным?» — пронеслось в голове Кости.


— Закрылки на сорок градусов! Контролируем вертикальную скорость, не больше четырёх... Принимаем решение садиться...


Фактотум впился пальцами в кресло. Трясло всё больше.


— Край полосы, высота восемнадцать, скорость сто сорок...


Речевой информатор начал диктовать высоту.


— Убавляем тягу, штурвал на себя... Касание!!! Выпускаем интерцепторы... Плавненько опускаем нос... Реверсы приподнимаем до упора... Шестьдесят узлов — выключаем реверс... Тормозим...


Костя отпустил сжимаемое руками кресло, прикрыл веки и с наслаждением вздохнул.


Получилось! Они сели.


— Протяни до конца самолёт, — посоветовал фактотум. — Там стоянка, на которой сможем заземлиться. Нам же нужно заземление для заправки?


— Конечно, — ответил пилот. — А разве мы найдём здесь топливо?


— Тебе подойдёт авиационный керосин, которым заправляют наши вертолёты?


— Думаю, да.


— Тогда всё дело в том, смогут ли они подсоединить свой топливный шланг к нашему авиалайнеру. Полагаю, в авиации не всё так унифицировано и понадобится специальный разъём.


— Кстати, — смущённо кашлянул пилот, — я — Борис.


— Константин. Отличная посадка, Борис!


— Спасибо. Поверить не могу! Я вот этими вот руками, — он поднял свои слегка трясущееся руки к лицу, с удивлением их осматривая, — посадил в таких условиях самолёт! Даже без глиссадного маяка! Да!.. Что теперь?


— Можем прогуляться до штаба. Недалеко — пару километров. Но нецелесообразно. Они сами к нам приедут быстрее.


— Они — это кто?


— Военная администрация, если можно так выразиться, аэродрома Фаргарт.


— Кроме... Аглаи... больше никто не пострадал?


— Одна пассажирка легко ранена в плечо.


— Ты из органов?


— Скажем так. Но эту тему лучше не раскрывать.


— Ну да, конечно... Понятно...


— Это радует.


— А как-то раньше всё это предупредить было нельзя?


— Не вышло.


— Как обычно...


— Вот так.


— Послушай, а это правда? То, что именно Аглая организовала весь этот кошмар?


— К сожалению, правда.


— Но зачем? Ведь... — пилот схватился за виски, — она могла быть сейчас живой и счастливой! Я ведь так её любил! А меня она считала просто тупым... Из-за того, что я хотел просто жить, летать и любить её!


— Ты ведь знаешь, — вздохнул Черпевский, — иногда любовь способна свернуть горы, но порой не в силах поколебать и перышко...


— Мне надо на неё посмотреть!


— Нет! Конечно, это совет, но доверься. Я видел её перед тем, как прибежал в кабину... При жизни она была прекрасной. Смерть невероятно жестоко обезобразила её красоту...


©Ярослав Калака

Показать полностью

2. Da mihi osculum rursum asinis

Если вы думаете, что космос – это тьма, то вы ничего не знаете о космосе. Космос – это бесконечный день, пустота наполненная светом далёких звёзд, от которого нигде не скрыться.


По крайней мере, если вас и пустоту не разделяют полметра композитного сплава корабельной переборки.


- Гравитационные якоря установлены, адмирал. Тяга на ноль. Полный стоп выполнен.


- Вольно, лейтенант. Можете идти.


- Слушаюсь.


Чеканя шаг, офицер покинул главный мостик, оставив адмирала наедине с пустотой. Хотя нет, этот участок космоса нельзя было обвинить в порядке. Купол обзорной панели явил наблюдателю миллиарды каменных глыб, закрутившихся вокруг одним им известного эпицентра.


Рассыпая по полу сигаретный пепел, адмирал прохромал поближе к панели. Где-то здесь. Но чёрт возьми, как тебя искать? Скользнув пальцами по сенсорам, адмирал запустил сканер и все вычислительные мощности корабля бросились исследовать кладбище старой цивилизации.


Это обещало затянуться. А его легендарного терпения на этот раз не хватило. Самую малость. Адмирал усмехнулся: старый вояка, два года державший редуты Хельгаллы, прошедший весь Маркратский блиц без единого подкрепления, выстоявший под залпами артиллерийских лун Дейдраны… этот вояка проявил нетерпение в такой малости.


И как некстати, заныли старые боевые раны. Суставы начали сдавать. Не дай бог показать это при Джонни, верный денщик опять заведёт шарманку про протезы. Раздражение копилось и полнилось и уже готово было перелиться через край.


«Объект обнаружен.»


Адмирал прильнул к панели. Зелёные круги сошлись на одной из каменных глыб, на самом краю скопления. Вот оно! И не пришлось ждать. Ай да «Тарантул»! Расцеловал бы твои электронные мозги, да боюсь, короткое замыкание превратит тебя в умственно отсталую посудину.


- Подготовить шлюз к выходу!


Короткий приказ по интеркому и адмирал Беляшики забирается в трубу пневмопочты. Вжух!


У гермодверей его уже поджидает делегация из адьютантов, возглавляемая денщиком. Адмирала бережно достают из лючка, опускают на пол, передают клипсу связи и реактивный ранец из игрушечного набора для Барби.


Беляшики замечает на нём несколько царапин и сколов. Насмешливо смотрит на Джонни. Денщик смущённо отворачивается, не желая признаваться, что он всю ночь отколупывал мерзкие стразики с пласталевой оболочки. Только зачем ты сам-то скафандр надел?


- А-атставить, капрал Джонс! Па-автарить мой приказ!


Услышав сталь в голосе жестяной банки, все находившиеся в коридоре вытянулись по стойке «смирно». От греха подальше. Джонни пришлось вытащить руки из-за спины. В одной он держал шлем скафандра. Нехотя, денщик отрапортовал:


- За время вашего отсутствия пройти миссию с вертолётиком в ГТА Вайс Сити, сэр!


Беляшики влил в следующий вопрос галлон соляной кислоты:


- Ты собираешься делать это в скафандре?


- Никак нет, сэр. То есть, я сделал это десять минут назад!


По рядам адъютантов прошло волнение. Кто-то восхищённо ругнулся. Все взгляды устремились на вытянувшегося Джонни. Как тот не пытался скрыть эмоции, его лицо выражало торжество. Как же от тебя отвязаться?


- Капрал Джонс, слушай мою команду! За время моего отсутствия организовать развлекательные мероприятия для экипажа машинного отделения! Формат – гонки рулонов туалетной бумаги. Выделить под это дело третью взлётную палубу. Всё понятно?


- Так точно!


Борьба между отчаянием и рвением выполнить приказ, стерла с лица Джонни гордую улыбку.


- Кру-угом! Шагом марш!


Озадачив опекуна-денщика, адмирал Беляшики наконец одел реактивный ранец и вошёл в шлюзовую камеру. Едва гермодверь закрылась, как из помещения с шумом вытянуло весь воздух. Гравитация отсека отключилась и банку древней тушёнки подняло в воздух вместе с потухшим окурком.


Хлопок, и внешняя гермодверь ушла в сторону, выбрасывая адмирала в открытый космос. Изморось покрыла его, конечности онемели, но это было терпимо. Тем более, альтернативой был кошачий скафандр, но адмирал наотрез отказался надевать на себя эту, заботливо перешитую денщиком дрянь. Особенно учитывая, что для сохранения системного функционала, пришлось оставить всю заднюю часть.


Нажав кнопку, адмирал выровнялся и взял курс на каменные глыбы вдалеке.


***


Мимо проплывали обломки великой истории. Хотя в масштабах всего космоса, она была скорее вырезкой из многотомной энциклопедии. Беляшики обогнул пылевое скопление и сверившись с голокартой, подправил курс. Нужный ему каменный кусок был уже совсем близко.


Когда тот выплыл из-за клубка покорёженных стальных балок, на стенках банки выступили и тут же замёрзли две солёные капли. Ноги утонули в мягкой подушке пыли.


Беляшики с горьким удивлением отметил, что эта самая пыль сохранила вереницы следов на крошечном плато. Чем ближе он подходил к шалашику из обувной коробки и обгорелых журналов, тем труднее давался каждый шаг. Наконец, он остановился.


Деревянная рейка, воткнутая в промёрзшую землю. К ней двумя канцелярскими гвоздиками приколота глянцевая страница с фотографией горы Фудзияма.


И сама гора, потерявшая снежную шапку, да и вообще – весь былой лоск, парившая далеко на фоне.


- Здравствуй, Земля.


***


- Шкипер?


Голос четырёхлетнего засранца вырвал Беляшики из ностальгического транса.


- Да, Тарантул.


- Шкипер, ты уже полчаса сидишь на месте? Ты там не примёрз?


Беляшики на всякий случай проверил это предположение, но его жестяная задница без труда оторвалась от куска асфальта.


- Отвали говнюк, когда твой адмирал наедине, это касается и связи.


- Сам дурак! – пискнул на прощание дредноут и отключился.


Беляшики на автомате сунул в рот сигарету и зачиркал плазменной зажигалкой. Безрезультатно спалив половину сиги, он спохватился и оставил это занятие. Совсем медитации его ума лишают. Впрочем, он здесь не за этим.


Сколько лет прошло с тех пор? Пятьдесят? Сто? Банка тушёнки бродила среди своей, никем не тронутой космической кельи, где каждый взгляд натыкался на её нехитрый быт.


Полотенце с вышивкой «Golden eye Hotel», аккуратно сложенное в дальнем углу шалашика. Вместо кровати. Разбитый снежный шар. Беляшики насыпал в него найденный кошачий корм и аккуратно заклеил дыру пластырем – в невесомости этого было достаточно. Остановившиеся механические часы. Едва найдя, Беляшики попробовал было их починить, но вскрыв крышку, рассыпал шестерёнки. Часть улетела в космос. Портативная солнечная батарея, кустарно подсоединённая к старому телефону. Когда летающие над головой глыбы не закрывали светило, Беляшикуи удавалось посмотреть единственное, что было записано на внутреннюю память. Шестой сезон Санта-Барбары.


За шалашиком высилась целая гора журналов, прочитанных вдоль и поперёк. В какой-то момент Беляшики отчаялся и попытался избавиться от картинок с живыми людьми и не раздолбанными в осколки странами. Рвал и выбрасывал в космос но…


…облако бумажных клочков зависло в слабой гравитации его каменного обломка и никак не хотело улетать. Адмирал отчётливо помнил то тоскливое состояние одиночества, доступное бессмертной банке тушёнки. Кажется, тогда он впервые после конца света, заговорил вслух. Закричал в пустоту.


Бродя по своему пристанищу, Беляшики гладил покрытые пылью вещи, прощаясь. На этот раз – навсегда. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что специально затягивает это расставание, не решаясь посетить последний уголок своего уютного астероида.


Протоптанная тропинка вела к вросшему в землю холодильнику. В метре над ним навсегда завис крутящийся в невесомости спиннер – нуль-смазка делала своё дело. Беляшики поднял камень и прицелившись, сбил спиннер с орбиты. Радужная пластмасска, не переставая крутиться, улетела покорять Вселенную. Теперь ты свободен, чертяка.


После, адмирал перевёл взгляд на свою коллекцию магнитиков. Целую бесконечность собирал их среди осколков планеты.


Среди руин осталось очень много напоминаний о былых днях. А в случае этой банки тушёнки, литературный оборот играл другими красками. У него не было прошлого. Он проснулся (или родился?), когда планета рванула. Взлетая на воздух вместе с остальными, будущий адмирал вцепился в кусок доски с огромными буквами.


Когда всё утихомирилось, он сумел прочитать надпись: «Че… Беляшики вкусн...». Так у него появилось имя.


А когда увидел своё отражение в Рей Бенах, без одного стекла, надетых на голову манекена, Беляшики узнал, что он - банка тушёнки.


Та первая секунда была как первый вздох после рождения. Чувство чего-то неправильного накрыло с головой. А самое плохое – некому было объяснить, что происходит. Беляшики знал всё о жизни, но ничего о себе самом.


Как любит выражаться капрал Джонс: «Сэр, я ничего не понял, но я сделал! Сэр!».


Смирившись с неизвестностью, банка консервов (или всё-таки консервный банк? Беляшики так и не определился с половой идентичностью) стал устраиваться в поле обломков, пока однажды его взгляд не выхватил прилепившийся к дрейфующей железке разноцветный кусок пластика. Маленький магнитик на холодильник, уцелевший в Армагеддоне.


Наверное, производитель Беляшики мухлевал, вместе с мясом засунув в банку кусочек коровьего сердца. Потому что что-то там ёкнуло.


Двумя руками уцепившись за этот осколок – единственное, что оказалось до боли знакомо в окружающем хаосе, консервная банка с трудом оторвала магнитик от балки. Он тут же приклеился к его груди.


Магнитик не был каким-то замороченным – почти выцветшая, сине-белая копия банки гостовской сгущёнки. Однако она вызывала неодолимую тоску по потерянному, поэтому Беляшики зацепился за эту единственную ниточку.


В надежде отыскать ещё, он прыгал с глыбы на глыбу, копался в космическом мусоре, нырял в облака пыли. Скоро на дверце этого холодильника уже не оставалось свободных мест. А искомого он так и не обнаружил.


Хм, а ведь сейчас у него за спиной все мощности ВКС колоний!


- Тарантул, связь!


- Я тут, шкипер! – на заднем фоне раздавались звуки шумной вечеринки. Беляшики нахмурился.


- Что там у тебя?


- Ой! – дредноут спохватился и поставил фильтры на связь. Крики пропали. – Выполняем твой приказ, шкипер! Пускаем по взлётке туалетную бумагу!


- Отвлекись. Скан на меня, поиск соответствий среди обломков. Магнитик в виде банки видишь? С ним тоже.


- Но шкипер, я поставил на…


- Смирррно! Отдать честь офицеру! Выполнить приказ!


Где-то вдалеке что-то взорвалось, видать, Тарантул с перепугу выплюнул из шахт пару ядерных торпед. Сквозь фильтры пробились маты матросов - неожиданно вздрогнувший дредноут уронил весь экипаж на пол. Едва это произошло, по секретке подключился Джонни.


- Адмирал, сэр, с вами всё в порядке?!


Беляшики провёл ладонью по лицу.


- Нет, Джонс, меня взяли в плен Ракотанские ухорезы. Вот, ищут, чего бы у меня отрезать.


- Прикажете объявить боевую тревогу, сэр?


- Джонс, плод любви шимпанзе и дрожжей, чтоб тебя переехал тряхомудрый венерианский ползень, а потом засунул в твою задницу фотонную гранату а чеку бросил в колодец с ахейскими жабами в период течки! Перед уходом я отдал приказ развлекать нашу команду и пока на этом корабле-имбециле остаётся хоть один сраный рулон туалетной бумаги, ты не освобождаешься от обязанностей!


- Но сэр…!


- ВЫПОЛНЯЙ ПРИКАЗ!


Едва растерянный денщик отключился, в динамике клипсы зашуршало.


- Ш-шкипер?


Всегда и всё подслушивающий, шкодливый дредноут знал, когда капитана не стоит трогать. Однако приказ есть приказ. Вместо ответа, Беляшики рыкнул в микрофон.


- Шкипер, поверхностный поиск соответствий не обнаружил. Прикажете перебрать каждую песчинку?! Я могу, шкипер! Вот прям сейчас даже и начну! – пока адмирал не успел подвергнуть корабль облитерации словесным потоком, дредноут заглушил связь. Как эхо, до адмирала донеслись его затухающие слова: «Ой сколько тут всякого! Какой камушек красивый, надо будет адмиралу показать…»


Чёрт с ним.


Беляшики протянул руку к холодильнику и оторвал тот, самый первый магнитик. Прикосновение спустя десятилетия вернуло уютное тепло. Странное дело, даже чудесное, хотя адмирал не верил в чудеса. Но в вечном холоде космоса он на самом деле согревался, держа в руках эту штуку.


Даже сейчас, иней стаял с его жестяного тела. Опасаясь потерять магнитик, перед поисками Беляшики снимал его с себя и оставлял на этом холодильнике. А возвращаясь, спешил нацепить обратно. Валяясь перед сном, иногда подолгу рассматривал необычно притягательный кусок пластика. Что же в нём такого было? Знает только Вселенная…


Однако, когда неудачный прыжок, выкинул Беляшики из гравитационного поля обломков, он едва не сошёл с ума от отчаяния.


Маленькая консервная баночка болталась в космосе, орала и рыдала, тянула руки к камню, на котором в землю врос холодильник. Среди десятков дурацких кусков пластика там был один, который помог ему прожить неизвестное количество времени на осколках родной планеты.


Беляшики прижал к груди магнитик и грустно улыбнулся. Спустя почти сто лет поисков, он его вернул.


Покончив с прошлым, адмирал нашарил пульт и активировал ранец. Маленькая реактивная струя вынесла его из поля обломков.


«Тарантул» закрывал собой старое Солнце этой системы, бросая огромную тень на тысячи миль вперёд. Габаритные огни перемигивались на композитной туше, во все стороны ощетинившейся сотнями орудий и пусковых шахт. Главный калибр проходил через весь десятикилометровый корпус. Примерно таким и уничтожили Землю.


- Тарантул, связь!


- Здесь, шкипер! –бойко ответил младовозрастный засранец. Слишком бойко.


- Что там у тебя происходит?


- Э-э-э-э… сэр?


- Ты у меня в солнце нырнёшь сейчас!


- Слушаюсь! Ой! Никак нет! Ой… короче, шкипер, у нас тут кончилась туалетная бумага, поэтому я перенастраивал армейский 3D-принтер под печать рулонов. Команда просила ультранежную трёхслойную…


Никогда не знавший гальюнных радостей, Беляшики хищно улыбнулся. Матросы расслабились и время напомнить им, что в Галактике идёт война.


- Во-первых, я подлетаю, дай мне зелёную линию в четвёртый шлюз. А во-вторых… сделай, что они просят, но в состав включи… что на этом принтере раньше печатали?


- Биооружие, шкипер! – поняв, что замышляется какая-то гадость, дредноут воодушевился, его детским голосом словно заговорил малыш-Сатана.


- Ага… рецепт иприта у тебя есть? Нет… А перцовки? Вот. Ограниченной партией и по всему кораблю. В офицерские тоже, пусть следят за порядком тщательней.


- Слушаюсь, шкипер! – радостный Тарантул отключился, не забыв открыть шлюз в борту корабля. На подлёте к нему, мимо адмирала проплыли длинные белые полосы. Беляшики посмотрел, откуда они держали путь и увидел столпотворение на закрытой силовым щитом взлётке. Команда развлекалась, но едва увидев плывущего мимо туалетной бумаги адмирала, все как один, вытянулись во фронт и отдали честь.


Словно на параде, Беляшики проплыл мимо них, держа руку под козырьком фуражки. Вид портила зацепившаяся за ногу бумажная лента, но чтобы не портить торжественность момента, адмирал решил не обращать на неё внимания.


***


Когда по корабельному времени наступило послеобеденное время, а по палубам стали разноситься первые крики удивления и негодования из туалетных кабинок, Беляшики лежал в своей каюте и рассматривал магнитик. Чувство некой связи спустя столько лет снова вернулось к нему. Теперь в этой чёртовой Вселенной стало на одну одинокую тушёнку меньше.

Показать полностью 2

1. Киш мир ин тухес.

1. Киш мир ин тухес.

Масса НЕТТО: 340 г.


Планета производства: Земля.


Срок годности: неограничен.


Марка сигарет: Capitan Black (вишнёвые).


Звание: Адмирал Военно-космического флота объединённых колоний.


Навыки: художественный мат, оригами, макароны по-флотски.


Состояние здоровья: аллергия на 6-ой сезон Санта-Барбары.


Увлечения: коллекционирование предложений поцеловать в задницу на всех известных языках.


Семейное положение: вы издеваетесь?


Имя: Адмирал Беляшики.


Имеет второе дно.



P.S.

Этим кратеньким вступлением-знакомством я открываю цикл историй о старом вояке, адмирале Беляшики и его верных друзьях.


Автор: Собиратель Историй

https://vk.com/dalisyndrome

Показать полностью 1
12

Приключения на планете Рык 2, финал

Приключения на планете Рык 2, финал

Начало тут: https://pikabu.ru/story/priklyucheniya_na_planete_ryik_1_656...


Но для того, чтобы убежать и отобрать коспер, надо было сначала выбраться из клетки, которую сторожит дракон. Глеб с Никитой попытались сломать или раздвинуть прутья клетки, но у них ничего не получилось. Джек все это время лежал мордой к ящерице и негромко рычал; шерсть на его загривке стояла дыбом. Лена наблюдала за Джеком, и ей показалось, что дракон боится собаки. Ящерица с опаской косилась на Джека. Лена сказала об этом мальчикам. Глеб с Никитой подошли к Джеку. Никита присел рядом с собакой и легонько ткнул ее в шею. Джек громко гавкнул на дракона, и тот шарахнулся в сторону. При этом он сильно ударил хвостом по клетке, она зашаталась, и дверь чуть приоткрылась.


- Он точно боится Джека! - обрадовался Глеб.


- Конечно, боится, - согласился Никита. – Это же не дракон, а простая ящерица, только очень большая.


- А может и дракон, - почесал затылок Глеб.


- Нет, - мотнул головой Никита. – У драконов крылья, они дышат огнем, и вообще драконы не такие.


- А чего ж ты тогда его боишься? – спросил Глеб. – Иди, открой клетку и выйди.


- Вы чего, с ума сошли?! – вмешалась Лена. – Может это и не дракон, но зубы у него большие и острые.


С этим все согласились. Зубы у ящерицы действительно были большие. Тогда Никита предложил такой план: нужно натравить Джека на ящерицу, и когда она отскочит в сторону, то потянет за привязанную к двери уздечку. Клетка откроется и надо будет только успеть добежать до кустов, до них длины уздечки, за которую привязан дракон, не хватит. Потом нужно подкараулить рыжую девчонку, отобрать у нее коспер, и вернуться домой, на Землю. Так решили и сделать. Лена и Глеб встали поближе к двери и приготовились бежать, а Никита потеребил Джека за уши, показал рукой на дракона и крикнул: "Фас!" Джек с громким лаем бросился на прутья клетки, ящерица испуганно отскочила в сторону, дверь открылась. Глеб с Никитой побежали к кустам. Упругие ветки били их по лицу, цепляли за одежду, но они не обращали на это внимание, и остановились, когда кусты кончились. За кустами были только гигантские деревья. Редкие лучи солнца, пробившись сквозь их густую листву, согревали мягкую темно-зеленую траву, ковром устилавшую землю. Джек выскочил из кустов вслед за мальчиками, и бегал между деревьев, что-то вынюхивая.


- А где Колина? – спросил Никита.


- Я не знаю, - сказал, осматриваясь вокруг, Глеб.


- Она за тобой бежала?


- Не видел я! – отмахнулся от Никиты Глеб. – Вечно с этими девчонками, что-нибудь, случается.


- Надо выглянуть из кустов и посмотреть, где она, - сказал Никита.


- Вот ты и выглядывай, - усмехнулся Глеб. – Дракон нос откусит.


- Не дракон, а ящерица, - серьезно сказал Никита и похлопал рукой по шершавой коре дерева.


Ветки росли высоко над землей, до них не допрыгнуть, но ниже их на стволе были небольшие бугры, из которых торчали короткие высохшие сучки. Глеб подсадил Никиту и тот, дотянувшись до сучков, полез по ним вверх. Никита прижимался к стволу, один раз нога его соскользнула, но он удержался и добрался до веток. Никита залез повыше и увидел поляну, как на ладони. Возле закрытой клетки по-прежнему лежал дракон, а посередине клетки, обхватив руками колени и уткнувшись в них лицом, сидела Лена. Наверное, плачет, решил Никита, вот ведь, девчонка – не могла убежать.


- Ну, что там? – крикнул снизу Глеб.


- Сидит в клетке, - ответил Никита.


Добравшись по ветке до листьев, он начал их обрывать и сбрасывать на землю. Листья были толстые, мясистые, но, едва Никита надавливал на черешок, легко обламывались. Оборвав пять листьев, Никита спустился вниз и взял их в руку пучком.


- Что ты собираешься делать с ними? – спросил Глеб.


- Пойдем Ленку выручать, - сказал Никита. – Мы с Джеком будем отвлекать дракона, а ты откроешь клетку, и бегите с ней сюда.


- Ладно, пойдем, - согласился Глеб, - только вы с Джеком первыми идите.


Мальчики выглянули из кустов на поляну, и Никита позвал Лену. Колина сразу вскочила на ноги и радостно закричала:


- Ой, а я думала, вы меня бросили и убежали! Я поскользнулась и упала, не успела убежать.


Вовсе она даже и не плакала, отметил про себя Никита, и стал размахивать листьями, привлекая к себе внимание дракона. Джек громко лаял, но от Никиты не отходил. Ящерица приподнялась на коротких ногах и медленно пошла к Никите. Глаза ее горели, хвост ходил из стороны в сторону. Никите было страшно, хоть он и знал, что дракон привязан и не достанет до него. Как только уздечка натянулась, и дверь клетки открылась, Никита размахнулся, бросил в дракона пучок листьев и бросился через кусты в лес. Глебу не пришлось открывать клетку, он даже не выходил на поляну – Лена сама убежала, как только дверца приоткрылась, и следом за Глебом пробралась через кусты. Джек с поляны не вернулся, и лая его слышно не было.


- Он его съел, - сказала Лена и на ее глазах выступили слезы. – Это все из-за вас.


- Угу, из-за нас, - пробубнил Глеб. – Сама из клетки не убежала, когда надо было…


- А не надо было драться, - тихонько всхлипнула Лена.


- Пойдем, посмотрим, - предложил Никита и полез в кусты.


- Смелый нашелся, - буркнул Глеб, но полез за Никитой. Лене он при этом сказал, чтобы она стояла на месте и никуда не ходила.


Но Лене страшно было оставаться одной, и она молча пробралась за Глебом на поляну.


Джек оказался цел и невредим. Он ходил вокруг ящерицы и спокойно ее обнюхивал, а та, закрыв от удовольствия глаза, жевала листья. Увидев вышедших на поляну ребят, Джек, радостно виляя хвостом, подбежал к Глебу и, повернув голову набок, вопросительно на него посмотрел. Никита подошел к дракону и сказал:


– Идите сюда, не бойтесь. Он вообще никого не будет есть, потому что он травоядный.


Глеб и Лена с опаской подошли ближе.


– Я читала, что большие динозавры, которые жили очень давно, тоже ели траву и листья, - сказала Лена.


- Опять воображаешь, - хмыкнул Глеб.


- И ничего я не воображаю! – обиделась Лена. – Я говорю, что знаю. А он, наверное, голодный, надо ему еще листьев нарвать. Он, наверное, домашний. Они, может быть, живут у них, как у нас собаки, только питаются листьями этих деревьев.


- Ага, домашний, - ухмыльнулся Глеб. – Ты его еще погладь!


- Ну и поглажу! – сказала Лена, смело подошла к дракону и провела по зеленой чешуе рукой.


Дракон продолжал жевать листья и не обращал на Лену никакого внимания. Тогда она подошла к клетке, отвязала уздечку и потянула за нее. Дракон послушно развернулся и подполз к Лене, и она, держа в руке уздечку, обошла вокруг клетки; дракон смирно шел следом.


- Ну, что я говорила! – сказала Лена. – Он домашний и совсем не страшный. Давайте его как-нибудь назовем.


Дракону дали имя планеты - Рык. Теперь оставалось найти рыжую девчонку и отобрать у нее коспер. Она приехала верхом на ящерице с другой стороны поляны, и все решили, что идти нужно именно в том направлении. Глеб, правда, сначала предлагал спрятаться в кустах, дождаться рыжую здесь и напасть на нее. Но Никита напомнил ему, что девчонка обещала привести мальчишек, и им вдвоем с ними не справиться, даже с помощью Джека. Глеб с этим согласился. Лена забралась в седло на спине дракона, Никита и Глеб, взялись за уздечку, а Джек, задрав голову и водя носом из стороны в сторону, гордо бежал впереди.


За кустами в траве едва угадывалась тропинка. По ней и пошли Никита с Глебом, ведя за собой ящерицу. Они осматривались по сторонам и молчали. В лесу стояла тишина, и казалось, что за каждым деревом кто-то прячется. Вскоре дорогу преградила высокая сетка из очень тонкой проволоки. Она тянулась во все стороны от дерева к дереву. В большую ячейку сетки можно было просунуть руку, но перелезть через нее было нельзя. Тропинка продолжалась за сеткой, и Лена предположила, что у какого-нибудь дерева сетка плохо закреплена, и ее можно убрать. Так и оказалось. У дерева справа сетка была разрезана, и ее края висели на незаметных, вбитых в кору крючках. Никита и Глеб сначала убрали преграду, потом повесили сетку на место.


- Не нравится мне все это, - сказал Никита, внимательно глядя вперед.


- Что тебе не нравиться? – проворчал Глеб.


- Зачем в лесу забор? – спросил Никита и остановился.


Глеб озабоченно почесал затылок и сказал:


- Забор ставят для того, чтобы за него не ходили.


- А кто может за него ходить в лесу? – не унимался Никита.


- Звери! – ответил Глеб.


Лена слышала, о чем говорят мальчики. Она слезла с Рыка и подошла к ним.


- Забор поставили люди, - сказала она, - значит, они где-то близко живут. Нужно пойти и все рассказать взрослым.


Глеб не хотел все рассказывать взрослым, он сказал, что они и сами справятся с девчонками. Решили сходить на разведку, а потом уже решать, что делать. Лена осталась с Рыком на месте, только увела его за два близко стоящих друг к другу дерева, а Никита и Глеб пошли вперед. Джек побежал с ними.


Глеб и Никита сошли с тропинки и, пригибаясь, перебегали от дерева к дереву. Так они добежали до большой залитой мягким солнечным светом поляны. От края до края поляны двумя рядами стояли невысокие домики с разноцветными треугольными крышами. У двери каждого домика было крыльцо с перилами, а между домиками и за ними, росли цветы. Пахло медом. Никого не было видно.


- Интересно, кто здесь живет? – спросил Никита.


- Наверное, гномы, - пожал плечами Глеб.


- Что-то не похожи были эти девчонки на гномов, - покачал головой Никита.


- Подождем и увидим, нам бы только рыжую выследить! – сказал Глеб.


Никита увидел, что Джек крадется на полусогнутых лапах к дереву слева от них. При этом Джек не лаял и даже не рычал, а только морщил нос и скалился. Подкравшись к дереву, Джек обнюхал траву, встал на него передними лапами и зарычал.


- Уберите его! – громко и требовательно сказал кто-то.


Глеб и Никита испуганно переглянулись.


- Кто это? – спросил Глеб.


- А я откуда знаю! – зашептал Никита.


- На дереве?


- Кажется, на дереве.


- Почему он не лает? Он должен лаять! – сказал Глеб.


- Кто должен лаять? – переспросил Никита.


- Джек! – ответил Глеб.


- Джек умная собака, он не хочет нас выдавать, потому и не лает, - сказал Никита.


- Да, Джек умный, - согласился Глеб.


- Да уберите вы его! – вновь крикнул кто-то с дерева.


- Пойдем, посмотрим, - предложил Никита.


- Пойдем, - кивнул Глеб. - По крайней мере, Джека-то он боится.


Никита пошел первым, Глеб, озираясь, шел за ним. Когда они подошли к дереву, то увидели, что на нижней ветке, уперевшись рукой в ствол, стоит какой-то старичок в серой панамке, маленький, с Джека ростом, с густой седой бородой и в зеленой рубашке, заправленной в черные, похожие на спортивные, штаны. На ногах у него были невысокие желтые сапожки.


- Эй, уберите ее, – крикнул он, увидев мальчиков.


- Я же говорил, гномы! – сказал шепотом Глеб.


- Сам ты гном! – также шепотом сказал Никита. – Гномы в домах не живут.


- А ты откуда знаешь, – покачал головой Никита. - Может здесь не такие гномы, как у нас?


- Вы что глухие? – нетерпеливо спросил старичок. – Что это за животное у вас такое?


- Это собака, - сказал Никита, и отошел с Джеком подальше, решив, что так будет безопаснее: мало ли, что это за старичок.


- А вы кто, гном? – спросил, выглядывая из-за спины Никиты, Глеб.


- Нет, меня зовут не гном, меня зовут Ронс, - усмехнулся старичок. Он ловко спустился по стволу вниз, поднял из травы толстую палку и, опираясь на нее, отошел от дерева. Никита с Глебом попятились, а Джек недовольно оскалился.


- Не бойтесь, - сказал Ронс. – Вы, наверное, с другой планеты? Я так понимаю, что эти хулиганы опять стащили у родителей коспер. Они часто так делают, я видел, там, на желтой поляне.


Ронс сел на траву и махнул рукой, приглашая мальчиков сесть рядом. Он рассказал, что здесь, в лесу, с давних пор жил его народ, который называет себя разулами, а те, кто живет в далеком большом городе на берегу быстрой реки, называют их лесными человечками. Большие люди из города, стали здесь, в лесу, что-то строить, рубить деревья, и разулам пришлось уйти к белым горам. Но в лесу у белых гор нет вкусных золотых орехов, они растут только здесь, под корнями этих больших деревьев. И иногда разулы приходят сюда за орехами. А дети людей из города хулиганят. Они хоть и дети, но больше разулов ростом и сильней. Поэтому они иногда ловят лесных человечков, отбирают у них орехи, и еще заставляют эти орехи для них искать и собирать. Хорошо, что дети из города приезжают сюда всего один раз в году и живут в лагере, в специально построенных для них домах не так уж и долго - три месяца. Вот только в этот раз они поймали и увели к себе Тонса, сына Ронса. И Ронс хочет сына освободить, потому и прячется здесь. Он ждет, когда Тонса приведут в лес искать золотые орехи, и тогда он поможет ему убежать.


Глеб поднялся на ноги и сказал, что надо прямо сейчас пойти и освободить Тонса. Ронс покачал головой - он уже пробовал, но не смог открыть дверь дома, в котором держат его сына. А теперь уже поздно, потому что детей скоро привезут с Голубого озера, в котором они купаются. Никита тоже поднялся, он считал, что можно успеть освободить Тонса, если пойти прямо сейчас, а дверь они с Глебом смогут открыть. Ронс подумал, что вдруг его новые друзья и вправду смогут открыть дом и согласился. Все побежали в лагерь. Ронс еле поспевал за мальчиками, опираясь на палку. Джек бежал впереди и вел себя уже как настоящая дрессированная собака: не лаял без дела, а когда Глеб давал команду "стоять", останавливался и послушно ждал.


У дома с розовой крышей Ронс остановился. Глеб поднялся на крыльцо, подергал за круглую блестящую ручку, но дверь не открылась. Никита тоже попробовал открыть дверь, но и у него ничего не получилось.


- Если у них есть такие штуки, как косперы, то и двери у них должны не так, как у нас открываться, - сказал Никита. – По крайней мере, замочной скважины в двери нет.


- Точно, - согласился Глеб, - где-то должна быть кнопка.


- Может вот это – кнопка, - сказал Никита и надавил пальцем на небольшой красный квадратик на косяке возле ручки.


Дверь бесшумно открылась. Глеб пропустил собаку вперед. Джек забежал в дом и тут же два раза громко и радостно гавкнул. Сразу за дверью посреди широкой прихожей на полу они увидели большую клетку, похожую на клетку на поляне. Только прутья были железные, а на дверце висел черный замок. В клетке сидел сын Ронса. Ростом он был совсем маленький, как трехлетний ребенок, а одет был так же, как и Ронс. Увидев Джека, он испугался, но, заметив отца, обрадовался и успокоился. Никита дернул замок вниз, но не смог его сорвать, замок оказался крепким. Тогда Никита вместе с Ронсом попытались раздвинуть прутья клетки, но у них ничего не получилось. Глеб, поджав губы, похлопал себя по карманам, и достал из кармана брюк красный карандаш, из-за которого они решили с Никитой драться. Сунув карандаш в замок, Глеб пошевелил им из стороны в сторону, внутри замка что-то щелкнуло, и он открылся. Ронс обнял выбежавшего из клетки сына. Никита сказал, что нужно торопиться. Добежав до леса, остановились, чтобы отдышаться, и тут же до них донесся слабый шум моторов, это возвращались с купания обитатели лагеря.


Скоро в воздухе над поляной зависли круглые летательные аппараты, похожие на кабины, как на "колесе обозрения". Никита присвистнул от удивления, а Глеб сказал, что хотел бы на такой штуковине полетать. Летающие кабины плавно опустились перед домиками, из них высыпали дети, мальчики и девочки. Почти все они были одеты одинаково, в блестящие серые спортивные костюмы. Все девочки были с косичками, и Рыжей среди них Никита с Глебом не заметили. Дети разбежались по домикам, а кабины поднялись высоко в небо и улетели.


- Ее здесь нет, - с досадой сказал Никита.


Ронс спросил, не нужно ли чем-нибудь помочь. Никита рассказал, зачем они пришли к лагерю и что рыжей девчонки здесь нет.


- Вам нужно вернуться к поляне, спрятаться там и ждать, когда они придут, - сказал Ронс. – Мы с сыном пойдем с вами, и, если нужно, поможем.


- Я же сразу говорил, что надо там спрятаться, - с гордым видом сказал Глеб.


- Тогда мы бы не помогли освободить Тонса, - ответил ему Никита.


Лена ждала у сетки и очень обрадовалась возвращению Никиты и Глеба, но еще больше она обрадовалась освобождению Тонса. Сначала Лена вела себя с Тонсом, как с маленьким ребенком, но когда узнала, что ему уже десять лет, перестала сюсюкаться, и разговаривала как со взрослым. К желтой поляне возвращались по той же тропинке. Ронс, опираясь на палку, шел впереди, Никита с Глебом шли следом и вели за уздечку Рыка, а Лена с Тонсом сидели в седле, на спине Рыка.


В кустах возле поляны Никита с Глебом сделали лежанки, чтобы можно было лежать и оставаться незаметными. Ронс рассказал, что такие ящерицы, как Рык, живут не здесь, а далеко-далеко, в лесах, где на деревьях растут не листья, а длинные иголки. А сюда их провозят для того, чтобы дети с ними играли. Но когда дети возвращаются из лагеря домой, в город, то драконов с собой не берут. Драконам в городе негде жить. Поэтому Рыка надо отпустить прямо сейчас. Для этого нужно снять с него седло и уздечку, и он сам вернется туда, откуда его привезли. Лена уже привыкла к Рыку, и ей жалко было с ним расставаться, но она сама сняла с него уздечку и отдала ее Тонсу. Никита с Глебом сняли с Рыка седло. Ронс сказал, что сделает из седла дома большое кресло. Рык не сразу ушел в лес. Он подошел к ближайшему дереву и ударил по нему хвостом. При этом он раскрыл зубастую пасть, высунул язык и, не отрываясь, смотрел на Никиту.


- Он хочет листьев с этих деревьев! – догадалась Лена, а Ронс сказал, что эти листья очень вкусные.


Никита попросил Глеба помочь ему взобраться на дерева, но Ронс остановил их, объяснив, что Тонс справится с этим делом лучше. Тонс легко и быстро добрался до веток и набросал вниз целую гору листьев. Рык, наевшись, сначала медленно пополз в лес, а затем, почувствовав свободу, побежал быстро, и вскоре его уже не было видно за деревьями. Ронс с сыном оторвали себе от большого листа по маленькому кусочку и с аппетитом их жевали. Глеб смотрел на них и глотал слюну – ему очень захотелось есть. В конце концов, он не выдержал и тоже взял маленький кусочек листа в рот.


- Ну, как? – спросил Никита.


- Нормально, - ответил Глеб и оторвал от листа кусочек побольше. – На сладкую капусту похоже.


Тогда Никита и Лена тоже стали есть листья, только Лена обтирала каждый кусочек носовым платком.


- Воображала! – сказал, глядя на нее, Глеб.


- Овощи и фрукты надо обязательно мыть, чтобы не заболеть, - ответила Лена, - а воды здесь нет.


- Точно, я пить хочу! – кивнул Глеб. Он хотел спросить у Ронса, где здесь поблизости вода, но ни Ронса, ни его сына нигде не было. – Эх, сбежали, - расстроился Глеб.


Но Ронс и Тонс не убежали. Они скоро вернулся и принесли две небольшие деревянные бутылки с холодной водой, а когда все напились, Тонс дал каждому по пять круглых, гладких золотых орехов. Орешки были небольшими, их золотистая тонкая скорлупа раскалывалась, стоило на нее только чуть-чуть надавить пальцами. По вкусу они напоминали халву. Глеб сказал, что сможет за один раз съесть сто таких орехов, но один орешек, все-таки, положил в карман. Никита с Леной тоже оставили себе по одному орешку. Все наелись, напились, только Джек остался голодным – он не ел листьев.


- Ничего, Джек, вернемся домой, я тебе большой кусок колбасы принесу, - пообещал Глеб.


Джек завилял хвостом, но тут же настороженно замер, повернул голову в сторону поляны и недовольно, но тихо заворчал. Никита, Глеб и Лена осторожно пробрались в кусты и заняли свои лежанки.


Сначала на поляну выбежали две девчонки: рыжая, похожая на лисицу, и белая, похожая на зайца. Но одеты они были, как и дети, которых Никита и Глеб видели в лагере – в блестящие спортивные костюмы. За ними на поляну вышли еще три девочки, и пять мальчиков.


Мы с ними не справимся, - подумал про себя Никита, и посмотрел на Глеба. Но Глеб не смотрел на Никиту, он с трудом удерживал за загривок рвущегося вперед Джека.


Рыжая девчонка, увидев пустую клетку, замахала руками и закричала:


- Они убежали! Они украли моего дракона!


Она забежала в клетку, выбежала из нее и тут схватила двумя руками себя за волосы, потянула за них и… сняла маску. Это оказалась такая же девочка с косичками, как и те, которых она привела с собой. Белая девчонка тоже сняла с себя маску и сказала:


- Надо их догнать!


Но другие девочки и мальчики только засмеялись, а один, самый высокий, громко сказал:


- Еще чего не хватало! Сами их ищите! Да и никуда они не денутся: домой захотят, прибегут сюда. Коспера-то у них нет! Вот когда прибегут, тогда и позовете.


- Я же для вас старалась! – быстро и громко заговорила рыжая, видя, что все уходят с поляны. – Они такие смешные были! А если они не придут? Завтра мама моя прилетит, заберет у меня коспер и они навсегда тут останутся! Нужно их найти! Клетку мы же вместе делали, и если мама узнает, то всем попадет!


Но никто ее не слушал, даже ее подружка, девчонка с белой маской, ушла с поляны вместе со всеми.


- Ну и не надо! Ну и уходите! – крикнула им вдогонку девчонка. Она походила вокруг клетки, бурча что-то себе под нос, потом размахнулась, забросила маску в кусты и села на песок.


Никита с Глебом одновременно выскочили из кустов. Увидев их, девчонка сначала испугалась и растерялась. Но когда они подбежали к ней уже близко, вскочила на ноги и закричала:


- Они пришили! Пришли!


Больше она ничего крикнуть не успела, потому что Джек прыгнул на нее и сбил с ног.


- Можешь не кричать. Бесполезно! - сказала подбежавшая вслед за мальчиками Лена. – Они тебе не поверят и не вернутся.


Девчонка поднялась и, шмыгая носом и пятясь от рычащего Джека, прижалась к летке.


- Отдавай коспер, а то получишь! – сказал Глеб.


Но девчонка быстро пришла в себя, она сняла круглый приборчик с пояса, зажала его в руке, подняла ее вверх и засмеялась:


- Попробуйте, отнимите, коротышки! А собаку я вашу не боюсь! Надо было ее дракону скормить!


- Твой дракон не ест собак, он листья ест, - сказала Лена. – И вообще, мы его отпустили!


- Ах, так! – разозлилась девчонка. – Тогда вы здесь насовсем останетесь. А коспер я разобью!


С этими словами она толкнула Глеба так, что он упал, отбежала, развернулась и со всей силы бросила коспер в клетку, чтобы он разбился об ее крепкие прутья. Но Джек прыгнул, схватил летящий приборчик и, виляя хвостом, поднес его поднявшемуся с песка Глебу. Девчонка хотела подбежать и отобрать коспер, но Джек громко гавкнул и показал ее клыки. Тогда девчонка, ухмыляясь, сказала:


- Вы все равно не умеете им пользоваться! Так что никуда отсюда не уйдете! Подеритесь, тогда я верну вас на вашу планету.


- Мы не будем драться, - в один голос сказали Глеб и Никита, а Лена добавила: - разберемся как-нибудь без тебя.


Глеб повертел коспер в руках и отдал его Никите, а Никита отдал Лене. На розовом круглом экране высвечивался столбец больших чисел. На корпусе коспера, под экраном имелось всего три красные кнопки. На какую из них надо нажимать было непонятно. Но в это время на поляну из кустов вышли Ронс и Тонс. Все это время они прятались, потому что боялись девчонку. А она, увидев их, сказала:


- Это лесные человечки! Их надо заставить искать золотые орешки. Знаете, какие орешки вкусные!


- Знаем, - сказал Никита, - только если тебе надо, иди сама и ищи свои орешки. А мы друзей в обиду не дадим!


Ронс и Тонс, прячась за Джека, подбежали к Лене. Ронс объяснил ей, что числа – это номера планет. Нужно правой и левой кнопкой выбрать нужный номер и нажать среднюю кнопку. Только номер Земли Ронс не знал, а у девчонки спрашивать бесполезно – все равно не скажет. И тут Лена вспомнила: девчонка говорила, что звезда, возле которой крутится их планета, от Земли самая дальняя. Значит, и номер Земли должен быть самым большим, решила Лена. Она нашла в столбце чисел на экране коспера число, в котором было больше всего цифр. Оставалось нажать на центральную кнопку. Лена и мальчики простились с Ронсом и Тонсом. Ронс на прощанье дал Никите еще один золотой орешек, но этот орешек больше, чем те, которые они ели и спрятали по одному в карманы, и скорлупа у него было тверже. После этого Ронс и Тонс ушли с поляны. Лена подождала немного, чтобы они ушли подальше, и девчонка не смогла их догнать, потом нажала кнопку и положила коспер перед собой на песок. Все взялись за руки, а Глеб присел и обнял Джека за шею. Но ничего не происходило, они по-прежнему стояли на поляне возле клетки. Лена нагнулась, чтобы поднять коспер и в этот момент Глеб почувствовал, что его опять кто-то тянет в темноту; перед глазами, как и тогда, в сырой и холодной щели, снова закружились, и все враз лопнули разноцветные пузыри.


Глеб открыл глаза и увидел, что стоит он возле красного гаража, рядом стоят Никита и Лена Колина, а Джек бегает вокруг них и радостно виляет хвостом. Глеб достал из кармана брюк красный карандаш, протянул его Никите и сказал:


- На, возьми, у меня дома много карандашей.


- У меня тоже дома много карандашей, - сказал Никита.


Глеб забросил карандаш на крышу гаража и предложил:


- А давайте никому не расскажем, где мы были.


- Все равно никто не поверит, - мотнул головой Никита. Он вытянул вперед руку – на раскрытой ладони лежал золотой орешек.


И Глеб с Леной вытянули вперед руки – у них на ладонях тоже лежали золотые орешки.


- Вот бы настоящего дракона увидеть, с крыльями! – сказал Глеб.


- Ты лучше уроки учи! – усмехнулась Лена и убрала орешек в карман.


- Опять воображаешь! – насупился Глеб.


Но Лена не испугалась и не обиделась, а засмеялась. Никита с Глебом тоже засмеялись и все трое побежали в школу. Джек, громко лая, бежал впереди, он знал, что завтра Глеб, как и обещал, принесет ему из дома большой кусок вкусной колбасы.


© Николай Орехов

Показать полностью 1
3

Приключения на планете Рык 1

Маленькая фантастическая повесть для детей младшего школьного возраста

Приключения на планете Рык 1

Первоклассники Глеб Еремин и Никита Серов поссорились на большой перемене. Никита, когда выбегал из класса на перемену, споткнулся и упал. Из его кармана выпал красный карандаш и откатился к толстой кадке с пальмой. Пока Никита поднимался, Глеб поднял карандаш.


- Это мой карандаш, - твердо сказал Никита.


- Я его поднял, значит, он мой, - сказал Глеб и спрятал карандаш в карман брюк.


- Он из моего кармана выпал! – настаивал Никита.


- Подеремся, или ябедничать пойдешь?! - спросил Глеб и сжал кулаки.


- Кто? Я? Ябедничать?! – угрожающе переспросил Никита и тоже сжал кулаки.


У Глеба кулаки большие - ладонь у него широкая и пальцы мясистые. Но у Никиты кулаки тверже и руки длиннее. Глеб считался в классе самым сильным, потому что его старший брат занимался в спортивной секции и показывал ему разные приемы. А Никита был в классе самым смелым, потому что у него папа летчик.


Драться решили за школьными гаражами, на следующей перемене.


Сразу после звонка с урока Никита вышел из класса, а Глеба задержала староста класса и отличница Лена Колина.


- Ты только и умеешь, что драться, - сказала она, и встала перед Глебом в проходе между партами. – Если будешь драться, я все расскажу учительнице.


- Иди примеры решай, а если пойдешь за нами, или наябедничаешь, то получишь! – Глеб погрозил Лене кулаком. – Подумаешь, напялила на себя новый джинсовый костюм, и воображаешь! И пусть никто за нами не ходит, - громко сказал Глеб и поспешил за Никитой.


Гаражи стояли за школой. Два гаража из белых плит с широкими черными воротами, а возле них примостился небольшой металлический гараж, покрашенный красной краской. Между красным гаражом и белыми была широкая щель. Глеб хотел пройти через нее, но там было грязно, и он побежал в обход. Из-за угла школы за ним подсматривала Лена Колина. Когда Глеб ее заметил, она крикнула:


- Я все учительнице расскажу!


Глеб махнул рукой и зашел за гаражи. Но вместо Никиты Серова он увидел там незнакомую девчонку. Она выглядела явно старше Глеба и была выше его ростом; наверное, из третьего класса. Короткие рыжие волосы девчонки торчали в разные стороны, как попало. Кофточка на ней тоже была рыжая, из-под широких зеленых брюк выглядывали тупоносые красные туфли. Между Глебом и девчонкой сидел Джек – большая серая дворняга, похожая на овчарку. Все первоклассники играли с Джеком и приносили ему из дома что-нибудь поесть. И он всегда был ласковым, прижимал уши и вилял хвостом. Но сейчас шерсть на Джеке стояла дыбом, он припал на передние лапы и злобно зарычал на Глеба.


- Ты чего, Джек, это же я, - удивился Глеб, но собака еще громче зарычала и показала клыки.


- Мальчик, помоги мне, пожалуйста, - сказала рыжая девчонка противным писклявым голосом.


Но Глеб не обратил на нее внимания. Он присел на корточки и протянул к собаке руку.


- Это же я, Джек! Я тебе сегодня колбасу принес, а ты на меня рычишь.


- Противная собака, - со злостью пропищала девчонка. – Ее надо драконам скормить!


При этих словах Джек поджал хвост, обиженно заскулил и убежал за кусты сирени, которые росли рядом с гаражами. Ветки сирени были еще голые, листья только-только начали распускаться. Джек остановился за кустами и смотрел оттуда на Глеба, словно хотел что-то сказать.


- Мальчик, ну может быть ты мне, все-таки, поможешь? – спросила девчонка.


Глебу не понравились, что его назвали мальчиком.


- Сама справишься, - процедил он сквозь зубы.


- Ну, мальчик! – продолжала просить девчонка. – Ну, пожалуйста. Я уронила свой мобильный телефон, вот здесь, между этими гаражами. Помоги мне его достать. Я дам тебе в него поиграть. У меня в нем есть игрушки.


Глебу родители еще не купили телефон, и он завидовал тем, у кого телефон был. Он внимательней посмотрел на девчонку. Глаза у нее были большие, нос острый, маленький, а треугольные уши смешно торчали в стороны. Веснушек, как у всех рыжих, у девчонки почему-то не было. На лису похожа, подумал Глеб и спросил:


- На целый день, до конца уроков?


- На целый день, - кивнула девчонка.


Глеб прикинул, сможет ли он справится с ней, если она его обманет; решил, что сможет. Но едва он сделал несколько шагов, из-за кустов, громко лая, выскочил Джек, кинулся к Глебу, и чуть не схватил его за штанину.


- Противная собака, - сказала девчонка.


Глеб сначала испугался Джека, но потом прикрикнул на него и кинул камнем. От камня Джек увернулся, но продолжал лаять, и все пытался схватить Глеба за штаны. Глеб, отмахиваясь от собаки, быстро подошел к девчонке.


- Где твой мобильник? - спросил он. – Давай быстрее, а то Джек сегодня с ума сошел.


- Ты его боишься?! – ухмыльнулась девчонка.


- Еще чего! Вот я ему сейчас дам! – Глеб еще раз бросил в Джека камень.


- Вон там лежит, - девчонка показала глазами на щель между гаражами, - доставай, а я собаку прогоню.


При этих словах она подняла с земли палку. Джек зарычал, а Глеб заглянул в щель. Телефон лежал возле небольшой лужицы, оставшейся от недавно растаявшего снега. Он светился розовым светом и был странным – круглым. Глеб никогда таких не видел. До телефона нужно было сделать всего-то полшага. Глеб обернулся. Джек продолжал лаять, девчонка отгоняла его палкой. За гаражи вбежала Лена Колина и сразу закричала:


- Не смейте обижать собаку! Джек, иди ко мне! На-на-на!


Глеб шагнул к телефону. Между гаражами было сыро и холодно. Кто-то невидимый схватил Глеба за руку и потянул вниз, в темноту. Глеб хотел выскочить из щели, но не смог. Ему стало страшно. Обернувшись, Глеб увидел, как Колина, схватившись за палку, пытается вырывать ее из рук рыжей девчонки. Джек подбежал наконец-то к Глебу, схватил его зубами за полу пиджака и потянул его из щели. В этот момент Глебу показалось, что он будто бы взлетел в воздух, вокруг стало темно, большие разноцветные пузыри закружились перед глазами и все враз лопнули. Глеб зажмурился и открыл глаза только тогда, когда почувствовал, что снова стоит на ногах. Перед собой он увидел Лену Колину и Никиту Серова. Подбежал Джек и, виновато поджав хвост, лизнул Глебу руку.


- Уйди, - оттолкнул его Глеб. – То кидается, как бешеный, то подлизывается.


Засунув руки в карманы, он исподлобья посмотрел на Никиту и спросил:


- Ну, что, будем драться?!


- Ты Еремин совсем ненормальный, - сказала Колина. – Ты вокруг посмотри.


- Сама ты ненормальная! Воображала! – ответил Глеб, но по сторонам, все-таки, посмотрел.


Все они, и Лена, и Никита, и он, и Джек находились возле широкой высокой деревянной клетки на небольшой круглой поляне, покрытой желтым песком. Как на арене в цирке, - подумал Глеб. Поляну окружали сплошной стеной незнакомые кусты с тонкими ветвями и узкими красноватыми листьями. За кустами тянулись к небу высокие деревья с ярко-зелеными листьями, похожими на огромные блины. Глеб никогда таких деревьев не видел. Пахло грибами.


Глеб почесал затылок и удивленно спросил:


- А где это мы?


- В лесу, как видишь! – ехидно ответила Колина.


- Сам вижу, что в лесу, - огрызнулся Глеб. – А ты где был? Откуда ты здесь взялся? – спросил он у Никиты.


- Меня, как и тебя, только раньше, рыжая девчонка заманила сюда своим телефоном.


- Как это заманила? – переспросил Глеб.


- Я знаю, как! – сказала Колина. – Идите сюда, расскажу.


Лена присела на корточки, Глеб с Никитой присели рядом. Джек лег возле них, поднял уши торчком и стал внимательно смотреть по сторонам. Лена Колина шепотом рассказала, что она думает, что их сюда заманили люди или из другого времени, или из другого мира. Она смотрела про это кино. Там, в кино, тоже была машинка, которая раздвигала воздух, и через образовавшуюся дыру люди попадали или к дикарям, в другое время, или вообще в другой мир! Телефон и есть такая машинка, и рыжая девчонка специально просила его поднять. А когда к нему подходишь, то попадаешь в дыру в воздухе и улетаешь. Только вот куда они улетели, пока непонятно.


- И что там дальше было, в кино? – спросил Глеб.


- Я тоже смотрел, - сказал Никита, - только там, наоборот, дикари к нам попали.


- Это не тот фильм, - зашептала Лена. – А я смотрела, как в другой мир попали, там все время стреляют и дерутся. Только мама мне не дала досмотреть.


- А мы-то им зачем? – спросил Никита.


- Может, в зоопарке будут показывать, - грустно вздохнула Лена и посмотрела на клетку. - А может, съедят…


Глебу стало не по себе, он почувствовал, что по его спине пробежали мурашки. Глеб был самым полным из троих, и понял, что его съедят первым.


- А где эта девчонка рыжая? – шепотом спросил он.


- Убежала, пока ты от страху жмурился, - сказала Лена. Она поднялась, подошла к клетке и потянула за ручку дверцы. Дверца, скрипнув, открылась. Джек забежал в клетку и принялся обнюхивать углы.


- Давайте убежим отсюда, - предложил Глеб, когда они вместе с Никитой подошли к дверце клетки.


- Давайте, - неуверенно поддержала его Лена, и тут же, испуганно вскрикнув, заскочила за спину Никиты.


Из кустов высунулась чья-то вытянутая зеленая морда с большими острыми зубами и выпученными, как у крокодила, глазами. Джек выскочил из клетки и, прижимаясь к ногам Глеба, злобно зарычал. На поляну выползла огромная страшная ящерица. Блестящая зеленая чешуя покрывала ее длинное тело, желтые глаза горели, на толстых коротких лапах были большие черные когти. Морду ящерицы стягивала желтая уздечка, а на ее спине, в широком седле, сидела та самая рыжая девчонка. За ней в седле сидела еще одна, тоже в зеленых брюках, в ботинках на толстой подошве, только не в рыжей, а в синей кофточке. Волосы у второй девчонки были белые, короткие, и лицом она походила на зайца.


Ящерица шипела, и, как змея, часто выбрасывала из пасти влажный, покрытый большими пупырышками, длинный коричневый язык. Глеб попятился и, прижимая к себе рукой злобно скалящегося Джека, зашел в клетку. За ним, не сводя глаз с ящерицы, в клетку вошли Лена и Никита. Они, держась за руки, отступали от приближающегося к ним чудища, пока не уперлись спинами в деревянную решетку. Ящерица сунулась в открытую дверцу. Лена от страха закрыла лицо руками. Но тут Джек рванулся вперед, вспрыгнул на вытянутую морду и попытался ее укусить. Зубы его только скользнули по крепкой чешуе, но ящерица взвыла и выдернула свой нос из клетки. Джек едва успел спрыгнуть и, гордо задрав хвост, шаркнул задней лапой по полу.


- Ну что, испугались! Боитесь! – рассмеялась рыжая. – Вот и сидите здесь до вечера, а мой дракон будет вас сторожить!


Девчонки соскочили с ящерицы, подружка рыжей подбежала к клетке и быстро закрыла дверцу.


- Это не дракон, это ящерица, называется – варан, - крикнул Никита.


- У драконов есть крылья, - поддерживая Никиту, крикнула Лена.


- Ну, выходите из клетки, если вы такие смелые! – ехидничая, сказала рыжая. – И не умничайте, малявки! На вашей планете таких драконов нет!


- Не боимся мы твоего дракона! – сказал Глеб и, сунув руки в карманы, вышел на середину клетки. Джек, встав рядом с ним, громко залаял.


- Попробуй выйти, он тебя съест, и собаку вашу противную съест! – сказала рыжая девчонка и привязала дракона к дверце за уздечку. – Вот придут вечером наши мальчишки, они вам покажут!


Лена тыкала Никиту вбок кулаком и шептала:


- Спроси, что им нужно.


Но Никита почему-то крикнул:


- Ты обещала дать поиграть мобильник на весь день!


Девчонки громко засмеялись и, согнувшись, схватились за животы.


- Ой, не могу! – пищала рыжая. – Какие на вашей планете все темные! Не могут телефон от коспера отличить!


И тут Лене Колиной стало обидно и, чтобы не заплакать, он громко сказала:


- Я все про вас учительнице расскажу!


Девчонки еще громче засмеялись. Когда они перестали смеяться, белая, похожая на зайца, спросила:


- Вы что, еще не поняли, что вы не на своей планете, а на нашей, на планете Рык.


- Такой планеты нет, - сказала Лена.


- Есть! И вы сейчас на ней находитесь, - передразнила ее рыжая.


- Только вы о ней ничего не знаете! – добавила белая. – Наша планета возле звезды, которую с вашей планеты и не видно. И вообще, возле каждой звезды есть планеты, и на них кто-нибудь живет. А наша звезда от вашей планеты самая дальняя! А вы даже не знаете, что такое коспер!


- А что такое коспер? – спросил Никита.


- Коспер, это космический переходник, - ответила белая и показала Никите язык. – На любую планету через него попасть можно, набрал номер и все.


- В общем, так, - оборвала свою подругу рыжая девчонка, - вы будете сидеть здесь до вечера. Потом мы приведем сюда мальчишек, и вы будете друг с другом драться. А мы будем смеяться. Мы сюда специально с разных планет драчунов приводим! Смешно смотреть, как они друг друга лупят.


- Чего, чего? – насупившись, спросил Глеб и пошел к двери клетки. – Как дам сейчас по шее!


Но девчонки его не испугались, а только расхохотались. Дракон зашипел, и Глеб побоялся открыть дверь.


Девчонки, продолжая смеяться, ушли с поляны. Рыжая еще раз выглянула из кустов и крикнула:


- Сидите смирно, дикари! А собаку вашу я все равно дракону скормлю!


Никита, когда девчонки ушли, немного подождал и осторожно подошел к Глебу. Дракон зашипел и высунул язык.


- Он вас съест! – вскрикнула Лена.


- Подавится! – обиженно буркнул Никита, но от двери отошел и сказал: – Но надо же что-то делать.


- Надо придумать, как отсюда убежать, - сказал Глеб.


- А дальше что? Ну, убежим, а как домой вернемся? – спросила Лена.


- Убежим и отберем у этой рыжей девчонки ее коспер, - ответил Никита.


- И дадим ей по шее! – добавил Глеб.


Продолжение следует


© Николай Орехов

Показать полностью
16

Зло. Глава 4.4

Пролог


Киллиан не находил себе места. Так резво изгнанный за дверь, он понятия не имел, чем себя занять. Почти два часа он как верный пёс сидел и ожидал разрешения войти в комнату. Все стеновые панели уже были пересчитаны и каталогизированы; ногти досконально изучены и рассмотрены; окружающий пейзаж до боли знаком и неизменен. Сивар, усевшись у входа в кабинет, из которого на счастье не разносились (как Киллиан опасался) разного рода междометья, начал стервенеть от свалившегося на него безделья, принимая редких прохожих за дар небес.


После случая с Мозгуном он так и не решался войти в кибер, поэтому разглядывание спешащих по своим делам людей было для него единственным развлечением.


Группа низкорослых смуглолицых техников, обвешанных ремонтной аппаратурой, закатив глаза и изучая что-то в виртуальной реальности, прошмыгнула мимо мемора не позволив голодному взгляду Сивара рассмотреть себя получше.


Две дородные "барышни", закутанные в строгие брючные костюмы таможенной службы Нуллума, о чем-то тихо воркуя, прошелестели рядом с сидевшим Киллианом, обдав того доброй дозой слабо феромонных духов. Воображение Киллиана, подстегнутое на гормональном уровне, тут же заретушировало все недостатки ускользавших от его взгляда "сударынь" и нарисовало пару непристойных картин. Участие в картинах помимо девушек, естественно, принимал и сам Сивар.

Стоило особам скрыться из поля зрения, и Киллиан тут же зашёлся краской от своих срамных мыслей, извлеченных из недр подсознания парфюмом чиновниц.


Действие дурмана спало, когда к кабинету давней знакомой Айзека подошла внушительных габаритов тетка, ну никак не претендовавшая на титулы в диапазоне от "девушки" до " женщины". Самым верным было бы вообще не говорить с этой явно чем-то недовольной особой хабальной наружности, но особа обратилась с Киллианом сама. Невероятно низким для женщина голосом она осведомилась:

- У себя?

Киллиан, опешив от грубости голоса особы, не сразу смог заговорить, но недобрый блеск узко посаженных глаз заставил его взять себя в руки:

- Ага.

- Я только спрошу, - прогремела особа и не дав Сивару запротестовать, вломилась в кабинет.

Не успела дверь за ее спиной закрыться, как мощный порыв брани вышвырнул просительницу наружу.

Мелкие глазки особы увеличились. Киллиану показалось, что ее волосы, забранные в куцый хвостик, норовили встать дыбом. Одна из бровей особы потихоньку начинала дёргаться.

- Старуха... с-с-с-с-меется... - особа начала пятиться, не осмеливаясь повернуться к двери спиной. Из кабинета, почуяв ускользающую добычу, выскочила всклокоченная женщина и начала сыпать в сторону "барышни" хамоватой наружности новые остроты:

- Тебе кто, мать твою корды задери, разрешал входить, брылорылая? Я тебя - паскуду, продам джанкерам в марионетки, будешь там права качать. Нашелся мне тут, со святой, не буду говорить при детях с чего, клок!!! - При этих словах женщина с малахитовыми глазами повернулась к Киллиану и приветливо улыбнулась, - что это я, старая, совсем про тебя забыла. На этого то, - женщина махнула в сторону, где предположительно находился Айзек, рукой, - никакой надежды. Тысячу лет уже тут сидишь. Пойдем внутрь.


Женщина, пропустив Киллиана вперед, вошла в кабинет и закрыла дверь, отозвавшуюся на ее касание тонким писком подтверждения блокировки входа - больше их никто не должен был побеспокоить.

- Айзек, заболтал ты меня совсем, а там ребенок уже черт знает сколько времени сидит один! Да и к тому же, мог бы представить меня сыну.

Айзек, вольготно развалившийся в кресле рядом со столом, потягивал из бокала темно-зеленый напиток, при этих словах женщины поперхнулся и стал судорожно вытирать с себя выплеснувшуюся изо рта жидкость.

- Упаси бог...

Женщина осмотрела Сивара с головы до пят.

- Странно, он мне тебя напоминает в молодости, такой же робки... Чистый. Это потом, ты полетел туда и изменился...

- Либ, не начинай...

- А, - женщина махнула рукой, - я и не начинаю. Все уже давно прогорело, мой милый. Выгорело. Даже пепла не осталось внутри. Даже следа того безумного огня, что горел между нами... Ни искорки, ни уголечка... Я ведь ждала тебя. Долго. Даже после того, как вы втроём, ну или лучше сказать вчетвером с этим чертовым кораблем, вернулись...

- Откуда у тебя такая информация? Ее не было в общем доступе.


Киллиан, чувствуя себя чужеродным элементом в этом разговоре давних знакомых, только и мог что вертеть головой и дивиться тому, насколько сильно отличалась официальная информация об Эпосе, известная почти каждому мальчишке в человеческом космосе от действительности. Образ героя, замаравшего себя во имя человечества, с каждым новым днём путешествия, обрастал все новыми и новыми чертами, делая Айзека более понятным, более живым.

Райберг переставал быть для Сивара монументом, сошедшим с кадров хроник, он все больше и больше походил на человека.


- Знаешь ли, я то же не сидела на месте. Глава таможенной службы Нуллума, конечно, имеет меньше полномочий, чем Эксперт по экстренным ситуациям, но все же... Славную я вам экскурсию по моему бюрократическому царству устроила? - Глаза женщины игриво загорелись. Она торжествовала.

Киллиан ждал от Айзека любой реакции, но только не такой которую увидел. Эпос расплылся в довольной улыбке и прикусил нижнюю губу. Холод его глаз сменил теплый свет радости.

- Ты совсем не изменилась, Либ. Все такая же злюка, - на этих словах Эпос наконец-то вспомнил о существовании Киллиан и поднялся, встав между ним и женщиной.

- Киллиан Сивар - мемор, мой, так сказать, протеже, - Айзек указал на Сивара смущённо опустившего взгляд в пол, - А это - моя давняя... знакомая, - на этих словах женщина резко выдернула бровь вверх, - знакомая - Либерти Нокс.


Та протянула Киллиану руку и бодро потрясла:

- Очень приятно, молодой человек. Не верьте этой спесивой мордашке, где-то глубоко у него спрятан очень даже неплохой человек, которого, правда, редко "выбирается" наружу, - Либерти кокетливо засмеялась и села в кресло, взяв бутыль с зеленоватой жидкостью. Ещё один стакан, извлеченный из недр стола, наполнился зеленоватой жидкостью.

- А ребенку пить то можно?

- Ну, раз на корабль кордов идти абордажем можно, то и выпит, я думаю, не возбранительно.

Киллиан опустился в пододвинуть от стены кресло и принял холодный бокал. Черные шарики охладителя перекатывались на дне хрустально сосуда, слабо позвякивая. Запотевшие стенки бокала подчеркивали изумрудный цвет напитка, словно специально подобранный под цвет глаз хозяйки кабинета. Киллиан припал к манящему бокалу, но тут же зашелся в кашле, пытаясь сбить огонь обосновавшийся в его гортани. Напиток был не из лёгких.


- А я уж думала, нет больше бравых молодых людей, готовых на подвиги. Все только и делают, что сидят в кибере, будто дожидаясь, когда нантосы сожгут им мозги. Знаешь, Айзек, может это у меня уже маразм начинается, но мне кажется, что эти гады все же влияют на людей, пусть и медленно. Плавно, а не топорно как раньше. При первой атаке они сожгли четверть флота и мозги у части управляющего персонала планет, но сейчас - сейчас они просто делают людей тупее. Что ни смотрю на молодежь - одно раздражение. У них же нет никаких интересов, нет грез, нет мечтаний. Только кибер, кибер, кибер. В наше время было по-другому. В наше время было как-то честнее. Мы сражались и умирали, но мы знали, чего мы хотим.


- Да уж, честнее, - Киллиан заметил, как Айзек, сказав это, скривился, - ну, с нантосами, мне кажется, всё проще. У вас их не завелось и все. На других планетах все немного по-другому. Вот и наш юный друг со мной, как раз-таки "благодаря" нантосам. Не спалили бы они все железо, а вместе с ним и мозги одному мемору и сидел бы наш Киллиан у себя на Топазе и разгребал бы Авгиевы конюшни, оставшиеся после кордов. Знаешь, а эти разговоры про то, что молодежь не та, можно было услышать и сто лет назад и двести и тысячу. Молодежь глупая, старики брюзжащие. Все как обычно. Но трава как была зелёной, так и осталась.

- Это интересно где? Не за то ли мы сражались, мой милый, что у нас теперь как раз-таки не осталось больше травы под ногами? Не за это мы жгли этих лживых сук?

Айзек молчал.


- Вы улетели, и ты не видел всего этого. Ты не знаешь каково оно - терять друзей. Терять веру. Жили себе спокойно на этом летающем куске дерьма, проблем с этими чертовыми многоручками не знали, а потом бац и все пошлет к черту. Секунда и друзья стали врагами. Предали. Уничтожили дом.


Киллиан почувствовал уже знакомую ломоту в голове. На этот раз боль была в разы меньше чем тогда, когда Айзек на борту Вергилия рассказывал ему историю Топаза. Новый фрагмент зашифрованной памяти встраивался в сознание мемора.

Он оперся на локоть, чтобы не привлекать взгляды Либерти и Райберга, но они бы и без этого действия не обратили на него внимания - они были погружены в разговор о давно ушедшем - разговор о Выживании.


- Знаешь, было не просто. Даже после новости о предательстве, даже после хроник. Сотни и тысячи раз эти картинки прогоняли на новостных каналах. Огромный раскалённый шар и одинокая, бледная, словно испуганная Луна невдалеке. Сотни кратеров, взрывные волны разбредающиеся по поверхности Земли и встречающие своих сестер, уже унесшие миллиарды. Не было следов испарившихся за мгновения морей, пар от которых потом перемешается с радиоактивным пеплом и закутал нашу Родину в зловонный саркофаг. Тысячи мельтешащих вокруг Земли кораблей –светлячков, греющихся в лучах догорающего дома. И этот крик... Тихий и в тоже время непостижимо глубокий крик... Быть может, мне тогда чудилось, но я слышала… Слышала его - крик бесконечных полчищ, сгинувших в том огне. Миллиардов наших соплеменников, ушедших в ничто. Или куда-то? - Женщина на секунду остановилась и посмотрела на странного вида картину, установленную на полке в правом углу кабинета. Картина была не голографическая: простая, натуральная основа, а на ней женский образ, прижимающий к своей груди младенца. Над головами обоих был странный округлый ореол, будто они носили прозрачный шлем интеллектуальной брони. Главная же особенность картины заключалась в том, что именно нарисованной была лишь ее незначительная часть. Лица и руки женщины и младенца, преимущественно выполненные в темно-оранжевых и коричневых тонах, окаймлял металл. Одежды и тела на картине были выгравированы, или лучше сказать выдавлены, на металлической пластине.


- Даже после всего этого трудно было в них стрелять. Трудно было стрелять в друзей. Пусть и бывших, - Либерти влила в себя значительную часть содержимого хрустального бокала и сцепив зубы, смачно ударила им по столу.

Киллиан слышал лишь стук, голову его заполонили образы.


Тьма космоса лишь в нескольких местах позволила холодному свету звёзд вкрапиться в свое чёрное великолепие. Именно там, среди бесконечной пустоты межзвездного пространства, где фотоны света, встречая друг друга, удивлялись и радовались словно путники в бесконечной пустыне, два корабля шли друг другу навстречу.

Один - крохотный и несуразный, с огромным колесом, вращающимся вокруг центральной оси, еле плелся раздирая космос соплами древних водородных движков.

Второй - огромный сферический красавец, вынырнул из гипера прямо перед носом у мелочи и готовился принять нежданных гостей на своем борту, распахнув огромный шлюз.

Киллиан не слышал, продолжается ли разговор в кабинете. Он старался получше уловить все детали увиденного.

В свете прожекторов огромная сфера начала отливать зелёным. Изумрудный гигант готов был вот-вот "поглотить" своего крохотного гостя. На борт маленького кораблика было нанесено странное изображение - древняя, по-видимому когда-то обитавшая на Земле птица с двумя головами, носившими одну на двоих корону, держала в своих когтях короткую палку и шар, переходящий вверху в крест.

На груди птицы был изображен всадник с копьём, сражающий вьющегося по земле змея.


Образ сменился.

Несколько людей, в белых архаичных скафандрах, которые Сивар проходил на занятиях по истории покорения космоса, с бело-сине-красными отметинами на плечах, сошли с трапа своего судёнышка, захваченного гравитационными держателями исполина.

Навстречу людям шла пятерка чужих.

Невысокие, в сравнении с людьми, существа имели гуманоидный вид. Зеленоватая чешуйчатая кожа их тел мерцала в теплом свете, заливавшем причальный док. Чужие передвигались на четырех ногах - двух передних и двух задних, имели столько же верхних конечностей, оканчивающихся шестью пальцами.

Голова чужаков была сильно вытянута назад и переходила во что-то смежное между клювом и ртом. Четыре пары глаз, лишенные белков, не моргая смотрели в сторону людей. На гуманоидах были надеты разноцветные одеяния, поражавшие буйством красок.

Эти пестрые наряды были выкрашены во все цвета спектра, как и длинные обода, украшающие головы пришельцев. Все одеяние чужих состояло из коротеньких перьев.

От отряда людей отделился человек. Он вышел вперёд и вытянул руку в приветственном жесте.

Секунду гуманоиды не двигались, но потом из их строя вышел посланник, в одеяниях которого преобладали перья белого цвета.

Инопланетянин сложил все четыре руки на груди, а потом вытянул их вперёд, сжав вместе.

Лицо человека, на плече которого красовалось изображение странной птицы, посветлело. Напряжённую нерешительность сменила улыбка.


Образ-видение изменился.

Уже знакомый эллипс Аверитии предстал перед взором Сивара.

На орбите планеты кружили десятки и сотни сферических кораблей подобных тому, что встретил кораблик людей в предыдущем видении. Корабли чаще всего сновали рядом с точкой на границе видимости.

Стоило Сивару об этом подумать и объект увеличился.

Это был все тот же челнок со странной птицей на борту. Его внешность начинала изменяться.

Огромных лепестков - ловцов солнечного ветра, не стало. Их заменили жилые площади.

Все новые и новые сегменты присоединялись к жилищу людей.

Киллиан видел, словно в ускоренном режиме, как крохотное суденышко превращается в огромную космическую станцию. Рядом с ней стали появляться не только сферические корабли чешуйчатокожих чужих. Все больше и больше знакомых Киллиану людских кораблей, уже оснащённых не только маломощными двигателями внутрисистемного перемещения, но и установками входа в гипер, стыковались со станцией и вновь уходили в межзвездные путешествия.

Киллиан тревожно затаил дыхание, когда к продолжавшей расти станции, как ни в чем не бывало, пристыковался дредноут кордов. Ничего не произошло: ни взрывов, ни вспышек плазменных турелей. Дредноут несколько мгновений провисел близ станции и умчался по своим делам. Станция продолжавшей набирать массу, пока не окончательно перевоплотилась в нынешний вид. Нуллум заслонил своей громоздкой тушей всю планету.

Сивар не мог поверить, что столь грандиозному сооружению дало начало крохотное суденышко, случайно встреченное инопланетянами (как Киллиан теперь понимал, это и были пресловутые джанкеры) в пути.


Видение сменилось - Нуллум все ещё был в поле зрения мемора, но занимал в нем отнюдь не главенствующую роль.

Крохотный кораблик, навроде корвета, парил на геостационарной орбите Аверитии. От него отделилась еле-различимая точка. Точка стала медленно опускаться на планету - капля яда неслась навстречу жизни. Киллиан не мог поверить своим глазам, он ожидал чего угодно - ожесточенных баталий на орбите, разрушенной человеческой станции, всего, но не мирного, совершенно спокойного космоса.

Мимолетная, едва различимая, а скорее прочувствованная вспышка нейтронного взрыва за доли секунды окутала планету. С джанкерам, вступившим в сговор с другими чужими, было покончено. Нейтронная бомба уничтожила всю разумную жизнь на планете чешуйчатокожих чужих.

Киллиан открыл глаза.

Либерти крутила бокал с черными зёрнами охладителя на дне.

Айзек откинулся в кресле и молчал.


- Было тяжело. Ты улетел уже как два года. Я ждала. Нам пришлось пустить их расход - бывших друзей, с которыми ещё вчера мы здоровались и мило беседовали. Никто не считал сколько их было. Никто не записывал имён. Никто не вел учёт. Врывались в отсеки хватали всех, включая детёнышей и под лучевики. А потом в космос. Столько биомусора вселенная ещё не видела. Обожженные, почерневшие, искорёженные плазмой и холодом космоса тела медленно кружили над родной планетой пока не сгорели в атмосфере. Теперь там дом "тупоголовых". Инкубатор сраный. Кому пришло в голову их там разводить, этих покорных уродцев?

Глаза женщины хищно блестели. На губах Либерти бесновалась пьяная улыбка. Она обернулась к Киллиану.

- Мальчик, не равняйся на дядю. Дядя такой один во вселенной - идеальный защитник человечества. И плевать, что это самое человечество делает и на что ещё пойдет, - Айзек и не думал ее останавливать, - Сколько вас там было? Идеальных солдат. Концентрированный патриотизм вместо крови.


- Было пятьдесят, - холодно ответил Айзек. Глаза его вновь приняли обычный вид. Холод внутри хрустальных зрачков готов был выжечь все вокруг. - Осталось только трое.

Он на секунду замолчал. Сделал небольшой глоток из бокала и продолжил.

- Я и представить не мог, что что-то сможет остановить меня в желании вернуться к тебе. Смогло... То, что я увидел там - в полете к центру. То, что видели Джуд, я и Фил.

Там я поклялся, что буду защищать людей во что бы то ни стало и от кого бы то ни было. Если бы я знал, что будет твориться здесь, я бы конечно никуда не полетел. И жёг бы этих тварей вместе с «безмозглыми»! Жёг бы до последнего. Без соплей и раздумий.


Киллиан увидел, как глаза Либерти остекленели.

Айзек положил руку по верх ее ладони.

- Либ, не было дня, чтобы я не жалел о том полете. Все что я узнал там, я мог бы узнать и здесь. А потерял я из-за этого полета очень много. Потерял тебя, - он сделал ещё один глоток, опустошив стакан полностью, - помоги мне сдержать обещание. Помоги защитить людей. Помоги защитить тебя. Помоги остановить Джуда. Взрывы в центре кодировки могут быть делом его рук. Мне нужен доступ к месту и данным.

Либерти встала из кресла и подошла к странной картине на полке. Она секунду всматривалась в лица женщины и младенца:

- А может Джуд прав? Может этого мы и заслуживаем. Может быть, мы все заслуживаем гореть в адском огне?.. - она замолчала и провела по картине рукой, - но, в любом случае, не мне судить. Информации у меня нет. Да и не может быть. Но я знаю того, кто сможет вам помочь. Жду вас завтра здесь же.

Она встала у края стола, давая понять, что разговор окончен.

Киллиан направился к выходу. Айзек встал последним. Уже подходя к двери Эпос едва слышно, почти шепотом бросил через плечо:


- Там не огонь, Либ, там жуткий холод...


Продолжение следует...



P.s. В публикациях будет перерыв, надеюсь, что он надолго не затянется.

Впереди нас ждет немного "клюквы", несколько планет и еще много-много Зла.

Увидимся)

Зло. Глава 4.4
Показать полностью 1
26

Зло. Глава 4.3

Пролог

Глава 4.2



- Заполните декларацию ф148 и отнесите инспектору в бокс 54, пятого крыла, - тучная тетка неопределенного возраста свернула проекцию таможенной документации и отвернулась от закипавшего Айзека.

- Женщина, вы издеваетесь? Я ЭКСПЕРТ ПО ЭКСТРЕННЫМ СИТУАЦИЯМ Содружества Человечества. Я имею вторую ступень доступа, какие к чертовой матери инспекторы... - Айзек продолжал что-то говорить, а стоявший рядом Киллиан уже понял, что дело плохо. За пять часов, что чахлая команда Вергилия пребывала на искусственном спутнике Аверитии - Нуллуме, топазец достаточно хорошо изучил повадки здешних чиновников.


Вслед за довольно-таки безобидными (как потом оказалось) тардумами, Райберг с Сиваром познакомились с настоящим проклятьем человечества и одной из самых страшных вещей во вселенной - Эпос со своим протеже, словно проклятый на вечные муки Сизиф, начал вновь и вновь собирать огромный перечень всевозможных документов лишь для того, чтобы в самый последний момент вновь быть свергнутым вниз, в самое начало цепи бесконечных хамоватых "девушек", "барышень" и " сударынь". Бюрократки, измученные годами однообразной работы и типами различной степени вредоносности, которые нескончаемой вереницей шли мимо их окон, не ведали пощады.

Эти самые типы уносили вместе с собой нервы, здоровье, а иногда и честь "барышень", превращая молодых жизнерадостных таможенниц в бесстрастных и беспощадных бюрократов, обросших толстым слоем циничного безразличия ко всему. И лишь одна вещь, одно нарушенное табу могло потревожить покой и безмятежность этих блюстительниц устоев буквоедства высшей пробы.


Киллиан видел, нет, он чувствовал - по начавшим буйно раздуваться ноздрям, по вздернутым вверх в знак протеста бровям, по налившимся кровью глазам, что Айзек нарушил это табу и обратной дороги уже нет.

Он с замиранием сердца всем своим естеством ощущал, что легко сорвавшейся с губ Айзека, слово "женщина" рушит на корню работу проведенную ими за последний час. Это неряшливо-небрежное обращение потопило их едва державшийся на плаву корабль и стремительно тащило на самое дно бюрократического болота.


- Давайте я еще раз посмотрю, молодой человек, - "барышня" зловеще улыбнулась и открыла проекцию документации, лишь для того чтобы бросить на нее торопливый взгляд и картинно закрыть рот рукой.

- Ох, простите пожалуйста, молодые люди, я ошиблась немного...

Айзек торжествовал. Его спина, понуро осунувшаяся за последние часы, горделиво выпрямилась. Глаза Фобоса озарял огонь великой победы - победы воли и терпения над страшным злом. Бархатный голос "сударыни" спустил трепетавшую от восторга душу эпоса с небес на землю.

- Да, точно, как это я проглядела? У вас неправильно накладная д 25, оформлена. Ох уж мне эти вертихвостки из оружейного, плохо посмотрели. Вам, молодые люди, рано к инспектору идти, вам надо перезаполнить эту накладную. Ну и, соответственно, все последующие документы. Оформите надлежаще и приходите ко мне. Милости просим.


Киллиану подумалось, что ледяные глаза Айзека вывалятся из орбит, так сильно он их выпучил в направлении "мадемуазель", полностью поглощенной созерцанием своих ногтей.

Надо отдать Райбергу должное - он не вспылил, не начал биться в истерике и даже не стал доставать неверно (как сейчас выяснилось) оформленный импульсник и тыкать им в сторону мирно сидящей особы.

Айзек что есть силы сжал зубы, породив скрип, который услышала вся, собравшаяся за спинами экипажа Вергилия, очередь.

- Девушка, вы сейчас шутите? У нас дело государственной, можно сказать общечеловеческой важности, а вы мне тут комедию ломаете, - процедил сквозь зубы Айзек.

- Нет, молодой человек, вы ошиблись. Никакой девушки здесь нет. А есть замученная женщина, у которой между прочим, уже пять минут обед...

- Какой я тебе молодой человек!? Да я тебе в деды гожусь!

- Хам! - девушка сверкнула глазами и активировала защитное стекло, отделившее таможенницу от очередь. Стекло потемнело, лишь в самом центре озаряясь зловещей надписью "Обед".


Сивар инстинктивно отшатнулся от Эпоса, начавшего издавать нечленораздельные звуки, перемешанные со звериным рыком, то и дело вырывавшимся из его рта.

Айзек, сделав неимоверное усилие над собой, оставил импульсник, так и просившийся в руку, в покое и метнулся в сторону начала их тягостного путешествия.


Киллиан, еле поспевая за мчавшимся Фобосом (это прозвище в данный момент, как нельзя лучше подходило эпосу - любой попадавшиеся на его пути человек почти отпрыгивал в сторону, словно обожженные смертельным холодом, сочащимся из глаз Райберга), осмелился напомнить о своем существовании.

- Господин Райберг, сэр, - У Киллиана и мысли не возникло обращаться к Эпосу не по уставу, - а зачем такие сложности? Зачем живые люди в принимают посетителей? Почему нельзя, как обычно пройти электронный досмотр? Какой-то анахронизм.

- Это ты где таких слов понахватался? У искина чудно́го? Смотри, станешь таким же чопорным засранцем, как эта железка, я тебя в миг в расход пущу - мне двое таких придурковатых рядом не нужны.

Киллиана начинала заливать краска. Не вовремя ввернутое красное словцо, к слову сказать почерпнутое мемором из обширной базы данных Вергилия, не добавило вистов юноше в глазах Эпоса, а лишь заставило Сивара чувствовать себя неловко.

- Видишь ли, мой глубокообразованный друг, - Киллиан почувствовал что Райберг недобро ухмыльнулся, хотя ему был виден лишь затылок Эпоса, - джанкеры эти, не буду говорить какие, протолкнули проект, в здешнем законосмердящем - то есть законотворческом органе. Видите ли, какому-то дуболому показалась неплохой идея о том, что полноценные граждане Содружества должны проходить проверки у живых людей. Это же так престижно - с тобой не железяка говорит, не безмозглый и упаси бог, не джанкер, а настоящий - во плоти, человек. Гражданин. И теперь выходит, что полноценные граждане должны в очередях стоять, а эти, - Айзек на мгновение обернулся и продемонстрировал Киллиану свою недовольную физиономию, - "ожидающие одобрения гражданства" могут провозить все почти беспрепятственно.

- Как это - ожидающие гражданства, сэр?

- Я и забыл, с кем разговариваю... Джанкеры захотели вступить в состав Содружества почти сразу после Возмездия и сами для себя предложили определенную роль в обществе. Роль эта казалась ужасной для любого человека, но ничуть не смутила самих джанкеров и даже позволила им процветать.

Киллиан понимал, что может обрушить на себя весь гнев, скопившийся за дамбой выдержки Айзека, но все же решился спросить:

- Сэр, а что за роль?

- Мдааааа, вас там специально выращивали? На корм что ли? Таких сообразительных?.. Рабы они, понимаешь? Рабы. И это ничуть не мешает им быть самыми верткими торговцами в человеческом сегменте.


Киллиана, опешивший от такой дикости, возможной в каком-нибудь средневековье, но никак не в космическую эру, собирался было засыпать Эпоса вопросами, но очередная "барышня", сердечно улыбнувшаяся им из-за защитного стекла своей приемной, возвратила юношу к суровой бюрократической реальности.

Хоровод бесконечных окон и кабинетов вновь закрутил двух людей, выбравшихся с дредноута Кордов, но не сумевших сразить непреступные бастионы таможенного контроля Нуллума.


"Барышню" сменяла "мадемуазель" и так до бесконечности.


"Таможенная декларация формы 45ф заполняется не таким образом, нужно исправить."


"Необходимо проверить ваши задолженности по планетарным сборам".


"Не могли бы вы предоставить технический паспорт вашего корабля?"


"Необходимо оплатить пошлину, но к сожалению касса сейчас не работает."


Сонмы зловещих заклинаний слетали с губ таможенниц и вершили свою черную магию - Айзек начал звереть.

Его лёгкая походка превратилась в переваливающуюся поступь павиана. Глаза Эпоса залила кровь, а нижняя челюсть начала выдвигаться вперёд, словно в этом бесконечном потоке окон прятался секрет деградации - Айзек вот-вот должен был превратиться из человека прямоходящего в питекантропа.

Киллиан, потерявший счёт времени и выбившийся из сил в бесконечной погоне за недостижимым идеалом таможенной документации, не заметил, как они оказались в месте, выбивавшемся из стройного ряда казённых кабинетов и однотипных приемных.


Вытянутый кабинет, все стены которого были покрыты полками, оканчивался огромным панорамным окном, открывавшим вид на огромную внутреннюю сферу Нуллума.

Искусственный спутник Аверитии имел внутреннюю полость, наполненную кислородом, но лишённую гравитации. Через нее туда-сюда сновали крохотные транспортные судёнышки и оснащенные гравитационными установками платформы. Рядом с самым окном в офисном кресле сидел хозяин кабинета, развернувшийся спинкой к вошедшим. Человек не обратил внимания на тактичный кашель Киллиана и Райберг начал разговор.

- Нас перенаправили из окна 4#12 к вам, для заверения документов. Не могли бы вы побыстрее просмотреть нашу заявку...

Тихий женский голос прервал речь Эпоса:

- Айзек, Айзек, не рад тебе дом оказался, а?

- Простите?


Кресло наконец развернулось. Хозяином кабинета оказалась женщина, чью былую красоту не могли скрыть ни ворох морщин, сковавших лицо отметинами старения, ни нарочито седые волосы. Эта женщина не пыталась скрыть свой возраст. Она носила свои года с достоинством аристократки. Строгий брючный костюм черной ткани подчеркивал стройность фигуры, не потерянную с годами, а белый платок, укрывал самую уязвимую для времени часть женского тела - шею.

Киллиан смотрел и не мог поверить, что женщина в таком возрасте, может обладать настолько искрящимся и живым взглядом. Две бледно-малахитовые звёзды зрачков игриво блестели на бесстрастном лице, спокойствие которого нарушал лишь один уголок не накрашенных губ, вздернутый вверх в лёгкой улыбке.


- Долго же ты добирался. Очень долго ...


Женщина встала, обошла черный стол и взяла с полки архаичную металлическую зажигалку.

Пара оборотов кремния и робкий огонек поджёг поднесенную сигарету.

Женщина затянулась и повернулась к продолжавшим хранить молчание визитерам. Киллиан не мог взять в толк, что происходит и вертел головой, переводя взгляд с Айзека на говорящую загадками женщину.

Мемор не мог поверить тому, что видел глядя на Эпоса. Айзек Райберг - палач пояса Дита, герой Содружества и человек вернувшийся из самой дальней экспедиции человечества, боялся поднять глаза. Он, словно нашкодивший щенок, опустил взгляд в пол и не мог осмелиться поднять голову.

Женщина тем временем подошла, сделала глубокую затяжку и задрав подбородок вверх, выпустила огромное облако дыма. Когда она опустила голову ее лицо уже изменилось. Холод усмешки, сменился теплой улыбкой воплотившиеся в жесте. Женщина подняла руку и коснулась подбородка Айзека. Она провела рукой от аккуратной бородки Эпоса к щеке и заставила Райберга поднять глаза.

Киллиан почувствовал-ощутил поток слов и волну чувств, готовых хлынуть из Айзкека, но палец женщины поднесенный к губам Райберга, остановил этот порыв в зародыше.


- Полно... Столько лет прошло... Мы давно уже не дети. Мы давно уже не мечтаем о том, как вместе покорим вселенную. Ну, по крайней мере, я не мечтаю. Это где-то далеко позади, как и тот день, когда я провожала тебя на корабль, мой юный аргонавт.

Айзек не выдержал и бросился у Женщине, закутав ее своим объятьем.

- Прости... Прости, Либ... Я не мог, не мог...

Женщина продолжала улыбаться, положив голову на плечо Айзека.

Она на секунду отвлеклась и глазами указала Киллиану на дверь.

Уже выходя, Сивар услышал брошенную женщиной фразу:

- Я всегда знала, что у тебя в жизни будет лишь одна любовь. Ты был рождён для одной женщина - ты был создан для любви к родине.


Продолжение следует...



P.s. Не успел я выложить главу про тяжелую женскую долю до восьмого, но как бы то ни было - С праздником милые дамы!

Показать полностью
16

Расстановка приоритетов 1

Мягкая посадка, пять минут выруливания к месту стоянки, и четырехчасовой полет закончен. Как приятно после душного салона самолета вдохнуть полной грудью свежего, наполненного прохладой воздуха, и в серое, приземистое двухэтажное здание аэропорта идти совсем не хочется. Степан Семенович Усов, известный не только в своей стране, но и за рубежом специалист по проблемам экологии, спустился по трапу, отошел чуть в сторону, чтобы не мешать другим пассажирам, остановился и залюбовался начинающимся рассветом.


Над далеким, чистым горизонтом тонкая, ярко-алая полоса словно отрезала край земли от синевы безоблачного утреннего неба. Ради таких вот встреч с природой Усов готов был в любой момент оставить устроенный городской быт и отправиться в какую-нибудь научную экспедицию подальше от цивилизации. Однако в этот раз Степану Семеновичу предстояло участвовать в международной конференции по проблемам экологии, и вместо большого рюкзака за спиной через его плечо была перекинута спортивная сумка. Прилети он в день официального заезда, в аэропорту его бы встретили и с комфортом бы отвезли в Белокуриху – место проведения форума, небольшой курортный городок в предгорьях Алтая. Но Степан Семенович специально прилетел на три дня раньше, надеясь до начала конференции побродить в одиночестве по горам и поближе познакомиться с так называемой российской Швейцарией. Теперь ему предстояло самостоятельно добраться в незнакомом городе до автовокзала и потом еще пять часов ехать в автобусе. Вдалеке, над полем бесшумной тенью пролетела большая птица.


От толчка в спину Степан Семенович едва устоял на ногах. Невысокая, молодая женщина с нелепой заколкой-бабочкой в волосах, согнувшись, едва приподнимала от земли большую сумку.

- Извините, я чуть не упала – тяжелая зараза, а мне бы только до зала ожидания донести, там меня муж встретит…

- Давайте уж, я помогу – вздохнул Степан Семенович.

Встретивший женщину коренастый, полнощекий муж, сначала, видно было, что только из вежливости, предложил подвезти до города, но когда услышал, куда Степану Семеновичу нужно ехать – обрадовался.

- Поедемте с нами, - сказал он, улыбаясь и уже не предлагая, а, прося, - мы как раз недалеко от Белокурихи живем, в деревне. По пути и вас довезем. И дешевле, чем на автобусе. Мне бы только бензин оправдать, да и быстрее будет.


Степан Семенович не заставил себя упрашивать и даже обрадовался, что так получилось: не придется ждать на вокзале автобуса и питаться в вокзальных буфетах недоваренными сардельками. Правда, подойдя к старенькому уазику, он немного засомневался в правильности принятого решения.

- Да ты не смотри, - начал, было, хозяин машины, но тут же осекся, - вы уж извините, что я на "ты".

- Ничего, ничего, - улыбнулся Усов.

- Меня Виктором зовут.

- Степан.

- Так вот, - продолжил Виктор, - ты не смотри, что мой кормилец староват – машина надежная. Да и удобнее в нем будет, чем в автобусе – ложись, да спи. Через город переползем – не объедешь его никак – а там с ветерком, дорога хорошая.

-А, ладно! - махнул рукой Усов и забрался на заднее сиденье.


Пока машина ползла по городским улицам, останавливаясь на каждом светофоре, жена рассказывала мужу, как хорошо она отдохнула, что кому купила. Но едва миновали мост через широкую реку и по обе стороны дороги, на сколько хватало глаз, раскинулись поля с рассыпанными по ним березовыми колками и высокими стогами, она, склонив голову, задремала. Серое, широкое полотно дороги, на удивление ровное и даже без трещин, идеально прямой стрелой уходило за далекий горизонт. Степан Семенович обернулся и посмотрел в заднее стекло: приподнявшееся над землей солнце ослепительно пылало, обещая жаркий день.


- Ах, ты! – Машина остановилась возле стоящего на обочине с открытым капотом оранжевого "Москвича" – Сашка, земеля! – словно оправдываясь, сказал Виктор. - Сколько раз ему говорил: сдай эту колымагу в металлолом! Но, надо помочь. Я быстро.


Видя, что быстрая помощь земляку затягивается, Степан Семенович направился к небольшой березовой рощице. Деревья словно замерли – ни один листик не шелохнется в раскаленном, несмотря на ранний час, воздухе. Странно, - думал Степан Семенович, - Сибирь, сентябрь месяц - и такая жара; да что я, впрочем, знаю о Сибири?! Все по слухам, по слухам… Сентябрь – лето уже закончилось, а осень еще не наступила – моя "любимая пора"… Степан Семенович остановился. На краю рощицы, на земле, в тени молодой березки сидел большой черный с зеленоватым отливом ворон. "Ну, привет, орел!" – крикнул он, предполагая, что ворон взлетит и покажет размах своих сильных крыльев. Но ворон лишь наклонил, слегка повернув, голову и уставился большим темным глазом на нарушившего его уединение человека.


Степан Семенович присел на корточки. "Иди ко мне, - протянул он руку к ворону, - иди, красивая и гордая птица. Давай, поговорим, ведь ты и есть – природа. Как тебе живется?" Ворон мотнул головой, и подмигнул, слегка приоткрыв, как бы в усмешке, клюв. "Ух, ты какой! Хозяином здесь себя чувствуешь!" - Усов сделал шаг к ворону и тут же отшатнулся, закрыв голову рукой – ворон пролетел над ним, задев крылом выставленный вперед локоть. Степан Семенович почувствовал себя неуютно, отступил на два шага и медленно опустил руку. Ворон сидел на ветке березы и также, склонив на бок голову, смотрел на него. "Ты что, не хочешь меня пустить в тень? Но ведь мне же жарко, как тебе не стыдно, - не спуская глаз с птицы, Степан Семенович медленно, словно крадучись, подходил к березе, - я не сделаю тебе ничего плохого, я только постою среди деревьев, на тебя полюбуюсь". Ворон громко каркнул и захлопал крыльями. "Да что ж ты такой сердитый?! – Усов остановился, - разве это твоя роща? Не забывай, что я человек – царь природы…" Не дав Степану Семеновичу договорить, ворон взлетел с ветки и, даже не каркая, а, скорее шипя, метнулся вперед, едва не задев крылом по лицу. Усов попятился. "Поехали!" – донеслось с дороги. "Ну, прощай, повезло тебе!" – крикнул ворону Степан Семенович, - в другой раз я бы с тобой поспорил". Но ворон, опустившись на дерево, ничего не ответил и, не обращая больше на человека внимания, занялся чисткой перьев.


- У вас всегда такая жара в это время? – спросил Степан Семенович, сев в машину.

- А год на год не приходится, - ответил Виктор, - нынче вот уж месяца два, наверное, ни одной капли не упало, отава вся пожухла.

- А вон, - Усов указал взглядом на темнеющий впереди край неба, - кажется, тучки собираются.

- Да не мешало бы, это ведь аккурат над нами, доедем – поглядим, порадуемся, а то ведь спасу нет от этого пекла.

Не останавливаясь, проехали через небольшой городок. Дорога стала не такой ровной, машину потряхивало на трещинах и выбоинах. Поля сменились невысокими холмами с пологими склонами, поросшими низкорослым кустарником. Казалось, может из-за холмов, а может и из-за невероятно черной, клочковатой тучи, выползающей из-за горизонта, что небо опустилось ниже. Чаще попадались придорожные указатели с иногда забавными названиями скрывающихся за холмами сел. Перед одним из своротков остановились.


- Ну вот, - сказал Виктор, уперевшись руками в руль, - если прямо, то минут через тридцать в Белокурихе будем, а если свернуть – столько же до нашего дома. Как мы - сначала мать к детишкам завезем, или уж до Белокурихи прокатимся?

- Давайте сначала порадуем детей, - сказал Усов, - я не устал и еще успею наотдыхаться.

Степан Семенович не лукавил. Он действительно не чувствовал усталости несмотря на четырехчасовой перелет и пятичасовую езду. Как только свернули, машину тряхнуло так, что Усова подбросило, и он ткнулся головой в потолок.

- Не зашибся?! – Спросил Виктор. – Держись крепче, это тебе не трасса, это наши, родные дороги!

- Да нет, ничего, а что это за темная полоса на горизонте – тайга?

- Не-ет, это горы. А вон, смотри, видишь, впереди идет, - Виктор оторвал одну руку от руля и тыкал пальцем в стекло, указывая на идущего впереди человека с небольшой котомкой через плечо, опирающегося на палку, - сейчас догоним! Надо бы уважить, подвезти.


Машина обогнала путника и остановилась. Степан Семенович с интересом смотрел на высокого, чуть сутулившегося старца. Длинные, седые волосы, густая, седая борода, скрывающая почти все лицо, широко расставленные большие глаза – чем-то напоминали лик с иконы. Суковатая палка в руках служила скорее неким необходимым атрибутом, чем опорой.

- Садись, Никифор, - Виктор дотянулся до задней дверцы и открыл ее, - подбросим.

Никифор молча, не обращая внимание на Виктора, осторожно, словно чего-то опасаясь, заглянул в машину. Встретившись с ним взглядом, Степан Семенович почувствовал, как по спине пробежала волна холодных мурашек, тут же по всему телу растеклось приятное тепло, и на какое-то мгновение все окружающее исчезло, словно он на миг потерял сознание. " От долгой дороги, наверное", – подумал Усов.

- Садись, что ли, - повторил Виктор, - видишь, торопимся мы. Де не бойся ты, хороший человек, не укусит.

Старец молчал, пристально глядя на Степана Семеновича.

- Ну, как знаешь! Зашел бы вечерком – у нас младшенькая что-то покашливает. – Виктор резко газанул и уазик, дернувшись, поехал дальше, - чудной он, все-таки.

- А кто это, - спросил Усов.

- Да Никифор-отшельник! Представляешь, пятнадцать лет прожил один в тайге, считай, что в шалаше! До этого он года три, правда, жил с шаманом-алтайцем, в юрте, а потом - ушел. Один стал, значит, жить. Отшельник, в общем, по-нашему. А тут неделю назад появился. Тощий, оборванный, но гордый! Одеждой-то его бабка Марфа снабдила: отдала, что от деда Егора осталось еще. А вот жить ни к кому не пошел, хоть многие и предлагали. Народ-то у нас сердобольный, к убогим жалостливый – а этот уперся: в гостинице, и все тут! В ней, пока, и живет, денег нет, так он за постой администраторше ревматизм лечит. А лечить он умеет! Многие к нему в тайгу хворь снимать ходили. Врачи не могут, а он лечит!


Возле дома Виктора Усов вышел из машины размять ноги. Туча уже закрыла собой почти половину неба, казалось, что наступил вечер. Никогда такой тучи не видел, - размышлял Степан Семенович, задрав голову, - косматая, как шевелюра Эйнштейна, черная как ворон в том придорожном березняке, и так низко. Неожиданно через летнюю, легкую рубашку обожгло зимним холодом.

- Поехали, - Виктор выбежал из калитки, - надо бы до дождя успеть. Смотри, что делается.

Не успели выехать за село, стало темно, как ночью и, даже в свете фар, дорогу было видно не дальше, чем на два-три метра. Туча словно преграждая путь, опустилась на землю.

- Нет, так не пойдет, - Виктор остановил машину, - придется переждать.

- Надолго это? – Спросил Усов.

- А кто его знает?! Может и до утра у нас остаться придется! Тут уж ничего не поделаешь – природа! Она ведь поступает, как ей заблагорассудится. Ну, решай, - Виктор уже развернул машину, и они возвращались, - у нас переждешь, или в гостиницу?

- Давай в гостиницу, - махнул рукой Усов.

- Да ты не расстраивайся! Как только эта катавасия закончится, доставлю тебя в лучшем виде. Ну и темень! Хорошо, что с завязанными глазами могу здесь ездить – каждая колдобина как родная.


В одноэтажной, бревенчатой гостинице – бывшем доме колхозника - с удобствами на улице, нашлось одно свободное место в двуспальном номере. Номер – это, конечно, громко сказано. Узкая комнатка с двумя пружинными кроватями, шкаф с перекошенными, незакрывающимися дверцами, да две тумбочки, втиснутые между кроватей. "Вам еще повезло, - сказала та самая администраторша, которой Никифор лечит ревматизм, - уборочная ведь, могло и этого не быть". Усов поставил сумку в тумбочку и лег на кровать. Ни малейшего сожаления о том, что все так получилось, не было, даже наоборот – какая-то детская радость овладела Степаном Семеновичем и он, безмятежно улыбаясь, смотрел на пыльную, излучающую тусклый свет, лампочку, забавно висящую на полуметровом белом проводе. "Интересно даже, что дальше будет, - подумал Усов, но тут лампочка, дважды мигнув, погасла, - а вот и продолжение! Эх, дикость-то, какая!" Он повернулся на бок, посмотрел в окно, точнее - в его сторону, и ничего не разглядел. Темнота в комнате сливалась с темнотой на улице, даже пальцев собственной руки не было видно. В коридоре скрипнули половицы, через щель дверного косяка на пол упала полоска света. Кто-то шел по коридору, и по мере его приближения к комнате Усова, полоса света становилась ярче и отчетливей. "К нам гости", - подумал Усов, и все же вздрогнул, когда в дверь постучали.


- Да, да, войдите, - Степан Семенович сел на кровати.

В комнату вошла администраторша с "летучей мышью" в руке.

- Ну, как вы тут?! – Весело спросила она, - не соскучились?! А я вот постояльца, соседа вашего до двери проводила. Вдвоем-то, за разговором, веселее в темноте будет. А кто его знает, когда теперь свет дадут – видно опять подстанцию вышибло. Заходи, Никифор, чего ты там топчешься.

Никифор молча обошел администраторшу, прислонил свою палку к изголовью кровати и сел, положив котомку на колени.

- Может вам лампу оставить?

- Нет, спасибо, - неожиданно мягким, чистым баритоном ответил Никифор, - у меня свеча есть.

- Ну, как знаете, если чаю захотите – крикнете, я принесу.

Дверь закрылась, полоска света, постепенно бледнея, исчезла, и в комнате снова стало темно. Усов никак не мог определиться, с чего начать разговор. Словно чувствуя его замешательство, Никифор заговорил первым.

- Ну, здравствуй, Степан Семенович…

- Откуда вы меня знаете? – искренне удивился Усов, - нас, кажется, не представляли друг другу?

- А это и ни к чему. И можешь обращаться ко мне на "ты" – возраста мы с тобой одного, да и не привык я к такому обращению.

- Ну, хорошо, как хотите… как хочешь, но, все-таки, откуда ты знаешь, как меня звать?!


Никифор не ответил. Послышалось легкое шуршание, ослепительно вспыхнула спичка. Старец, оказавшийся вовсе даже и не старцем, зажег фитиль в небольшой круглой, деревянной плошке, и поставил ее на тумбочку. Мягкий, приятный свет разлился по комнате, но, не освещая стоящие в ней кровать, шкаф, тумбочки, а лишь обозначая их силуэты. Степану Семеновичу показалось, что в обстановке что-то изменилось, но он не сразу понял что именно. "Вроде бы все на месте, но… нет, вот оно! – Усов слегка привстал, наклонившись вперед. – Стена за Никифором не освещается! Забавно! Неужто на гипнотизера попал?! – проносились в голове мысли, - расскажи кому – не поверят!"


- Так все-таки, - Степан Семенович опустился на место и уперся ладонями в колени, - откуда ты знаешь, как меня зовут, - спросил он непринужденно, - это там, на дороге, в машине? Гипноз, да?

- А как же не знать, - заговорил, наконец, Никифор, - я ждал тебя, но не спеши – всему свое время.

- Да? А что, будет еще что-то?


Усова распирало от любопытства, он не ощущал в происходящем ничего таинственного или необъяснимого и чувствовал себя ребенком, требующим объяснения только что увиденного фокуса. Но Никифор молчал. Между тем комната наполнилась едва уловимым незнакомым, пьянящим ароматом. "Что это у него там за смола в плошке, - подумал Степан Семенович, - запах такой приятный". Он протянул руку к тумбочке и замер: тумбочка со стоящей на ней плошкой исчезла, словно растворилась в темноте, а впереди, по направлению вытянутой руки, текла небольшая, шириной не более шести-семи метров, спокойная река. В вечернем сумраке по воде бежала легкая свинцовая рябь. Степан Семенович удивленно огляделся: он стоял на пустынном берегу, покрытом крупной мокрой галькой, за рекой в сырой ржавой листве в лучах заката алели тяжелые кисти рябины, и все это находилось в окружении высоких гор с уходящими в чистое небо остроконечными вершинами, освещенными ярким заходящим солнцем. Степан Семенович поймал себя на том, что он, наверное, глупо выглядит, стоя с вытянутой рукой, опустил руку и глубоко вдохнул. От чистого, влажного воздуха голова слегка кружилась. Слева, шагах в пяти, на большом плоском валуне сидел Никифор.


- Ну что, - спросил, поеживаясь, Усов, - теперь время? Будем говорить? Прохладно здесь.

- Садись, - как-то запросто сказал Никифор, и показал рукой на соседний валун.

Усов подошел. Возле камня на человеческом черепе сидел ворон с таким же зеленоватым отливом, как у того, в придорожном березняке.

- Твой? – Спросил Усов.

Ворон резко вскинул голову, расправил крылья, громко и протяжно каркнул и с силой ударил клювом по лобной кости. Из образовавшейся от удара трещины в большие пустые глазницы потекли темно-красные струйки крови. "Как в кино, - равнодушно подумал Степан Семенович, - интересно, здесь всех так встречают?"

- Уйди, не мешай, - прикрикнул Никифор, и ворон обиженно каркнув, пролетел, расправив широкие крылья, над головой Усова и скрылся в рябиннике на противоположном берегу. – Садись, это он у меня шалит.


Степан Семенович присел на край холодного камня, косясь на окровавленный череп.


– Это не кровь, - усмехнулся Никифор, - это он ягоду лапами раздавил. А череп – так это в прошлом году два старателя здесь слиток золота не поделили.

- Слушай, я, если честно, немного продрог, нельзя где-нибудь в более теплом месте поговорить?

- Здесь в самый раз, да и сдается мне – недолго.

- Что значит – в самый раз?

- За горами Шамбала.

- Да ну! – Оживился Степан Семенович, - а, может быть, там и поговорим?

- Людям туда нет дороги.

- А я слышал, что это чуть ли не рай, благодать человеческая – попав в нее совершенства достигнуть можно.

- Без костей язык людской, - вздохнул Никифор. – Шамбала – это энергетический центр Земли…

- Но ведь живет же там кто-то, - перебил его Усов.

- Может, кто и живет, но кто – неведомо.

- Ох уж мне эти сказки, - ухмыльнулся Усов, - так откуда ты все-таки знаешь, как меня звать?

- Смотри! – Никифор приподнял череп и отвел руку в сторону.


Череп засветился изнутри зеленоватым светом, из него полились, перемешиваясь, черные, темно-серые, грязно-желто-зеленые тягучие струи. Отдающая смрадом жидкость не касаясь гальки, испарялась, стелясь едва заметной дымкой к воде.

- Что это за гадость? – брезгливо поморщился Степан Семенович.

- Это содержимое его бывшего владельца – его душа. А теперь, смотри сюда! – Никифор отбросил череп в сторону и протянул руку к реке.


Рябь стихла, и в глубине застывшего темного водного зеркала вспыхнуло множество ярко-желтых точек-звездочек. Каждая из них находилась в едва различимой прозрачной, колышущейся, разноцветной оболочке, словно в крошечном мыльном пузырьке. Оболочки расширялись, сливались друг с другом, и постепенно все звездочки оказались как бы внутри одной объемной прозрачной замкнутой радуги, связавшей их между собой своими лучами.


©Николай Орехов


Продолжение следует

Показать полностью
Отличная работа, все прочитано!