Сообщество фантастов

Всем привет :)

Буду краток. Очень рад, что так оперативно образовалось сообщество начписов. В связи с тем, что форма постов в этом сообществе будет иметь вид текстов (а также для того, чтобы не нарушать правила сообщества), предлагаю вашему вниманию пару удобных онлайн-сервисов для хранения текстов. Было бы здорово, если бы админ (если есть такая возможность) закрепил этот пост. Если нет - то добавил бы ссылки в правила сообщества. Итак:

http://pastebin.ru - довольно удобный онлайн сервис, хотя и используется в основном, насколько я знаю, для хранения кодов. Можно настроить параметры хранения - приватность, сроки и т.д. Из минусов - не очень приятный шрифт (субъективно), зато не нужно регистрироваться.

http://www.docme.ru - так сказать, усложнённая версия. Можно хранить документы в различных форматах, такие как pdf, doc, и прочие популярные и не очень форматы. Из минусов - для комфортного пользования необходима регистрация.

UPD.

http://online.orfo.ru, http://text.ru/spelling - сервисы онлайн проверки орфографии. Простенькие, понятно как пользоваться, кому-то, возможно пригодится (возможно, и этому посту тоже:))

UPD2.

http://www.adme.ru/zhizn-nauka/24-poleznyh-servisa-dlya-pish...

Больше (24) различных сервисов, много полезных, и не только для художественной литературы. Смысла перепечатывать всё сюда не вижу, итак всё собрано в одном месте.

Предлагаю следующую форму постинга - пикабушник (ца) выкладывает отрывок из своего опуса, а сам опус заливает на вышеуказанные сайты и даёт ссылки. Так посты будут выглядеть прилично, не будет "стен текста".

Собственно, наверное всё. Если есть, что добавить - пишите в комментах.

P.S. Надеюсь, я правильно понял систему сообществ:)

Данное произведение принадлежит не мне, а моей близкой подруге

Часть 18-10
К истоку

Ночь царила над лесом. В ночи просыпалось все, чему не было места при ярком свете. Иван смотрел на то, как мирно похрапывают его соратники, и крошил сыр. На запах прибежали мышата. Они брали кусочки сыра в свои маленькие лапки и с аппетитом грызли, шевеля усиками. Иван взял одного из мышат, посадил себе на ладонь. Какое-то время он смотрел прямо в глаза мышонку, который зачарованно застыл столбиком. 
- Так значит, он кладет на ночь кольцо в рот?
Мышонок согласно пикнул.
- Когда придет срок – принесите мне кольцо. Я дам знак. 
Мышонок отсалютовал лапкой, и Иван опустил его на пол. Мышата засеменили к норке, а Иван расслаблено улыбнулся. Митя перевернулся на другой бок и пошевелил во сне губами. Азиат поднялся, подошел к окну, в которое падал свет с улицы, выглянул наружу и, набрав побольше воздуха в легкие, нырнул в длинные тени, сливаясь с ними. 
Невидимый другим, черный человек скользил между тенями по спящему поселению. Он видел, как жгли мертвую ведьму. Как в своей комнате ворочалась во сне Павелина, обнимая подушку. Как мерно вздымалась грудь огра. Единственным окном с зажженным светом оказалась комната Кощея. Иван осторожно заглянул внутрь. Там, перед большим зеркалом, сидел сам хозяин этого дома. Перед зеркалом горела свеча:
- Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи… - прошептал Кощей, касаясь кольцом гладкой поверхности. В зеркале замелькали образы.
- Значит, они должны вырастить лес, сотворить озеро и воздвигнуть гору? – Кощей хищно оскалил зубы. – Что ж… Пусть они это сотворят. За три дня. А я отлично проведу время, наблюдая за тем, как они барахтаются…
Ровную сияющую поверхность зеркала накрыла черная тень. Кощей отчаянно вскинул руки:
- Что ты делаешь со мной? Зачем лишаешь сил? Разве я не делаю всё по твоему слову? Не оставляй меня…
Он упал на колени перед зеркалом, молитвенно сложа руки и протягивая их черному стеклу. Черный человек слышал, как колотилось сердце, и неровный пульс перемешивался с биением чего-то чуждого самому человеческому естеству. Иван вздрогнул, отступая. Решив, что на сегодня с него достаточно, он ушел в тень. 
Ни свет ни заря дверь каморки распахнулась. В дверном проеме стоял горбун:
- Пошли уже, - буркнул он щурящимся на свет парням. 
- А повежливее? – огрызнулся Миша. 
- Поговори мне… - пробурчал Игорь и уселся у дверей, дожидаясь пока ребята оденутся. Иван достал из котомки краюху, отломил от неё по кусочку и раздал ребятам: 
- Съешьте, - он быстро проглотил свой кусок, сделал глоток воды из фляги. Остальные последовали его примеру.
- Твою мать, а я прям вот наелся, - удивленно сказал Гена. 
- У Димки можно не спрашивать, - усмехнулся Сват. – Ну, двинули, посмотрим, что этот хмырь выдумал. 
Парней опять привели в тот же зал. Сейчас он был по краям полон людьми. Петр высматривал Павелину, но её нигде не было видно. 
- По древнему закону, - начал речь Кощей, - пройдете вы три испытания. Каждый день я буду вам объявлять следующее, и если не справитесь… - Он приподнялся, - Пеняйте на себя!
Кощей стукнул посохом, вставая. Дал следовать за ним. Он спустился по крыльцу, вышел за ворота и, наконец, вывел свою свиту на высокий холм. Перед ними простиралась долина, покрытая цветущими травами.
- В старые времена здесь стоял лес от края до края. К завтрашнему рассвету посадите лес отсюда и до горизонта, а не то не сносить вам головы!
Он ударил посохом, и с грозным видом удалился. Игорь бросил на землю лопаты и поспешил за Кощеем. Парни остались одни. 
- Он прикололся, да? – спросил Миша.
- Хрена себе… - Дима поднял лопату, повертел в руках. – И чего делать то?
- Копать, - Петр откинул первый ком земли. – Хоть бы что нас ждало, я не отступлюсь!
До полудня команда возилась с ямами под деревья. Когда солнце стало нещадно припекать, они забрались под раскидистый клен для отдыха. Ветер тихонечко шевелил листья, и ребят разморило. Один за другим они засыпали под шепот листвы. 
Дождавшись, когда все уснут, Иван потихоньку вытащил из сумки Петра гребень. Повертел в руках и зашвырнул подальше. Как только гребень коснулся земли, она задрожала, распадаясь комьями на части. Ребята повскакивали на ноги. Вокруг всё ходило ходуном. Митя упал на колени, испуганно причитая:
- Ой, мамочки, мамочки… 
Миша сжимал кулаки, высматривая кому бы набить лицо. Сват пытался разобраться в ситуации. Гена бегал туда сюда, суетясь. Дима отломил от дедовской краюхи кусок хлеба и с аппетитом жевал. Петр удивлялся лицом. А Иван стоял чуть в стороне и посмеивался, наблюдая за тем, как из земли рвутся к небу стволы, обрастая ветвями, зеленея листьями. Через пол часа всё было закончено, от ног ребят и до покуда хватало глаз зеленел вековой лес. Сват почесал затылок:
- Ну афигеть теперь… - высказал общую мысль Сват. – Знаете, у меня есть подозрение, переходящее в уверенность, что я обкурился планом и у меня приход. А вас никого нет, и леса нет, и вообще нихрена нет, кроме моих больных мозгов. 
- Считайте, что вы в сказку попали, ребят, - рассмеялся Иван.
- Ну что, пойдем отчитываться о проделанной работе? – предложил Гена.
Азиат покачал головой:
- Ты же не пятилетку за три года выполняешь. Здесь своя, особая атмосфера… Сказано на рассвете, значит на рассвете. 
- Ну и что нам делать? – угрюмо спросил Петр.
- Не знаю как вы а лично я хочу спать, - Иван устроился поудобнее под кустом калины и через минуту уже сладко посапывал. Дима последовал его примеру. Сват уселся на пригорок и следил за тем, как новый лес наполняется живностью, как вьют гнезда птицы, бегут полевки, с ветки на ветку прыгают белки… К нему присоединился Петр, и они в пол голоса что-то обсуждали. Остальные нашли ручей и с удовольствием в нем плескались.
С рассветом у ворот собрались все жители Кощеева подворья. Сам он величественно стоял на крыльце, опираясь на посох:
- Ну и где же эти женишки? – усмехнулся он, когда солнце начало золотить верхушки лип. Его прервал стук в ворота. Когда створки раскрылись, за ними стояли семеро. 
- Принимай работу, папаша, - крикнул Петр. Кощей, который ждал чего угодно, в первую очередь, что они убегут, и он сможет пустить по их следу кровавых гончих, дернулся, но взял себя в руки:
- Ну показывайте, что вы там навыращивали…
Придя на холм, Кощей не поверил своим глазам. Как могли эти семеро ничем не примечательных парней, что стояли столь беспечно и весело улыбались, вырастить за сутки лес. Он сжал в руке посох.
- Что ж. С первым заданием вы справились. Поглядим, как сможете выполнить второе.
Он твердым шагом пошел вперед. Остальные следовали за ним, стараясь не отставать. Наконец, они вышел на выжженную солнцем и засыпанную песком поляну.
- Для хозяйственных нужд и для огородов нужна нам вода. Вот вам задание. До завтрашнего рассвета на этом месте должно быть озеро. А не справитесь – пеняйте на себя!
Когда ребята остались одни, Гена обошел поляну по кругу:
- Какое тут нафиг озеро? Воды здесь нет, вон, даже трава высохла!
- Делать всё равно нечего, надо копать… - Петр принялся ковырять сухую землю. Остальные нехотя присоединились к нему.
- Я в жизни столько физически не работал! – жаловался Митя.
- Это потому, что ты в армии не служил, - отвечал Дима. – Вот где практика, до конца жизни хватит. 
- Если мы не справимся, подозреваю, что продолжительность нашей жизни под большим вопросом… - сказал Сват, орудуя лопатой.
К обеду все устали и расположились на отдых. Пели птички. Пекло солнце. Веки тяжелели, и один за другим парни проваливались в сон. Уснул и Игорь, которого Кощей оставил наблюдать за подозрительными типами, у которых пока всё слишком хорошо получалось.
Когда все угомонились, Иван тихонько вытащил платок из котомки на плече Петра. Он взял его двумя пальцами, осторожно подул на ткань и отпустил по ветру. Платок спланировал прямо в центр поляны. Стоило ему коснуться земли, как все вокруг него задвигалось, забурлило. Перепуганные ребята мгновенно проснулись. Увидев, как земля пучится и проваливается, они стремглав побежали в лес, остановившись, только когда унялась дрожь земли. Наконец всё успокоилось и на смену шума пришло журчание воды. Сват и Петр переглянулись, и осторожно пошли обратно. У края поляны они застали Ивана, сидевшего у кромки огромного озера. Из его середины бил фонтан воды.
- Нет, это не план, - твердо сказал Сват. – Это герыч. С плана такие крутые приходы не поймаешь.
- Что, пробовал? – спросил Гена.
- Нет, но у меня другого объяснения нет. 
- А почему бы просто не поверить в сказку…Иван улыбался своим мыслям. 
- У меня, конечно, диплом был по старообрядчеству в Пивольжье, но такое… - усмехнулся Сват. – Сложно поверить в то, что удивительное рядом.
- Стоит начинать тренировки. Верить в четыре чепухи до завтрака. А там можно и на что-то более серьезное переходить.
Петр встревожено посмотрел в сторону дома Кощея:
- Как она там… - переживал он. Сват хлопнул его по плечу:
- Последнее задание осталось. Так что справимся, не волнуйся.
- Да как не волноваться-то, когда такое… А… Ничего не сделаешь… Спасибо, что всё понимаете, и помогаете.
- А то, Вместе мы сила! – Дима вскинул кулак, и все облегченно рассмеялись. 
На следующее утро всё повторилось. Игорь, зевая и почесываясь, приковылял уже во время демонстрации нового озера. На выразительный взгляд Кощея он лишь развел руками, мол ничего не видел, ничего не слышал. Осмотрев озеро, по которому плавали утки и резвились упитанные караси, Кощей скрипнул зубами и приказал идти за собой. Подведя процессию к карьеру, он указал на него посохом:
- Для того, чтобы первыми видеть солнечный свет в день летнего солнцестояния, нужен высокий холм. До завтра до утра на этом месте надо насыпать гору, чтобы я мог выразить почтение небесному светилу. 
Иван напрягся, слушая речь Кощея о солнце. Поднял голову к небу. На его щеку упал ласковый лучик, вызывая невольную улыбку на губах молодого человека. Петр, стоявший рядом, с ненавистью сверлил взглядом старого колдуна. 
- Мы выполним то, что ты сказал, и ты, наконец, отдашь нам Павелину?
- Поговорим после того, как дело будет сделано, - важно ответил Кощей, уходя. А ребята опять взялись на лопаты.
- Сейчас нас действительно может спасти только чудо… - вытер пот со лба Сват.
- Разговорчики в строю! – крикнул Дима, орудуя киркой. На дно карьера сыпались камешки, которые парни сгребали с его боков, но это казалось каплей в море по сравнению с предстоящей задачей. 
Полуденное солнце припекало прямо в макушку. Иван, обгоревший накануне, прикладывал подорожник к ожогам. 
- А я думал, что у узкоглазых кожа такая, что не сгорает на свету, - сообщил Митя. Сват дал ему подзатыльник.
- Ну ты блин как ляпнешь.
- Ну а чо? И он не обиделся. Слыш, Ванюх, ты обиделся?
- Устами младенца… - миролюбиво ответил Иван. Митя рассмеялся:
- Может перерыв на перекус?. А то так пить хочется, аж горло дерет. 
- Ну хорошо, - согласился Сват, и потащил за собой Петра, который махал лопатой как заведенный. – Отдохни, никому не будет лучше, если ты надорвешься.
Петр нехотя согласился. Вскоре, перекусившие хлебом и запившие его водой парни мирно задремали под пение птиц и шелест листвы. Игорь подобрался ближе к парням, чтобы было удобнее следить. Он заметил, что азиат извинился и отошел в кусты, бормоча что-то о лопухах. Горбун улегся на живот, чтобы удобнее было следить, и незаметно для себя уснул. Следивший за ним из теней Иван тихо отступил и, взяв в котомке Петра точило, бросил его в карьер. С его дна, оттуда, куда упало точило, вверх полетели песок и обломки, каменная куча росла на глазах, поднимаясь всё выше и выше. Остальные проснулись, пораженно глядя на рождение новой горы.
- Я сплю, мне снится сон, и вы все мне тоже снитесь… - Сват протирал глаза. – Так не бывает, потому что так не может быть.
- Очень убедительно, чо, - подтвердил Гена. 
- Главное, чтоб ты сам в это поверил, и тогда всё зашибись будет, - рассмеялся Миша, который тоже пытался справиться с удивлением.
А гора росла, закрывая собой небо. Заполнив камнем весь карьер, она замерла, встряхнулась, отбрасывая в стороны лишнее, и застыла громадой. 
- Похоже на щенка, - отплевываясь от мелкой пыли сказал Дима. – Отряхнулся после купания и сидит, ждет команду. Или чтобы животик почесали.
- Да ну нафиг, - Гена вытряхивал из волос камешки. – Зато теперь целый день свободен.
Ночью парни собрались под дубом и мирно уснули, но Иван не смог сомкнуть глаз. Когда все храпели, он подошел к дубу, обошел его вокруг. Его тень смешалась с тенью древнего дерева, начала расти. Иван раскинул руки, оттолкнулся от земли и тенью полетел к Кощееву терему.
В знакомом окне горел свет. Черный человек видел, как Кощей крючковатыми пальцами сжимает деревянную раму зеркала, почти прижавшись к нему лбом:
- Почему ты молчишь, что за тьма застилает мои глаза? Ты всегда показывало мне то, что было необходимо, а сейчас, когда мне это так надо, не даешь мне увидеть моих врагов! – стенал мужчина. Камень в его кольце тревожно мерцал. – Прошу, покажи мне, где семеро чужаков. Не отвратись от меня! 
Но зеркало оставалось непроницаемым. Его голова упала стол перед ним на стол, лишь пламя свечи чуть поколебалось. Иван заглянул ему через плечо. В черной поверхности отразился черный человек, но его облик сильно отличался от привычного образа врача из провинциального госпиталя или рабочего в оранжевом жилете. В зеркале стоял черноволосый молодой мужчина в богатой, черного шелка, шитой серебром одежде, с соболиной отделкой, чей меч с черным лезвием светился от жажды разрушения, которая передавалась ему от владельца. По зеркалу пошла трещина, стекло лопнуло, осыпавшись сотнями соколков. Кощей испугано отпрянул от стола. В этот момент в дверь постучали. Он с трудом справился с волнением и уняв дрожь в голове приказал:
- Войдите.
В комнату аккуратно вошел мужчина с обширными залысинами на висках. Просторный костюм болтался на его плечах как на вешалке. Кощей яростно уставился на него:
- Что, черт побери, происходит?! Как эти сопляки могут делать то, что делают? Какая падла им помогает, я тебя спрашиваю?!
- Они все чистые, родня проверена до седьмого колена, ничего примечательного. Даже у цыгана, кроме мелкого мошенничества среди родственников не наблюдалось. 
- А этот хренов чурка?
- С ним сложнее… Мои люди нашли его следы в Москве, но не больше.
- Хочешь сказать, что какой-то хрен вот так взял и появился? Он что, с неба свалился?
- Я работаю над этим, - заверял его мужчина.
- Хреново работаешь! Результат! Результат где, я тебя спрашиваю, твою мать! Убирайся, и без сведений чтобы я тебя не видел! Но похрену! Даже если им каким-то чудом удастся создать гору, я их спалю нахрен! Пойдут париться в баню, запру и спалю! Никакая тварь не встанет на моём пути!
Он схватил мужчину за лацканы пиджака и вытолкал его из комнаты. Потом побрел к кровати и рухнул на неё. Иван тихо отделился от стены. Тени сместились, вытянулись, потянулись в сторону леса, унося черного человека к спящим парням, посмевшим бросить вызов самому Кощею.
Очередной рассвет пришел одновременно с семеркой парней, громко заявивших о себе ударами по воротам. Кощей, который уже поджидал их, выглядел помятым. 
- Ну что, готовы умереть? – обратился он к чужакам.
- Мы готовы забрать ту, ради кого пришли, - твердо ответил Петр. – Принимай работу, отец… 
Кощей тяжело пошел к горе. Увидев её, он долго смотрел на вершину. Его руки нервно сжимали посох. 
- Ну что же… - с трудом произнес он. – Закон есть закон… Три задания вами выполнены… У меня нет причин отказывать вам…
- Поттоштите, поттоштите! – вмешался немец, который также пришел посмотреть на результат выполнения третьего задания. – У нас есть контракт! Их прийти перфый! Фы! – он неприязненно посмотрел на чужаков. – Кто есть такой смелый, я бить биться за фройляйн!
Ребята переглянулись: здоровяк выглядел опытным бойцом, и они понимали, что встать против него смертельно опасно. Было страшно, но они смогли обуздать свои чувства, и на место страха пришел кураж. Миша ухмыльнулся, начал разминать кулаки. В этот момент Иван остановил его, сам вышел вперед.
- Не терпится сразиться, да? – насмешливо спросил он. Огр захохотал:
- Их ждать тебя, майне кляйне. 
Он ушел, весело насвистывая. Кощей ударил о земь посохом:
- Быть посему. В полдень начнется бой. Горе побежденным!
- Ну ты и псих, - сказал Ивану Митя. – Ты конечно ничего, но он же тебя на две головы выше. Вона, харя какая накормленная.
- Семи смертям не бывать… - невозмутимо ответил Иван. – И, как у вас говориться, цыплят по осени считают? Болеть за меня хоть будете?
- Само собой! – стукнул его по плечу Гена. – Ребят, а мы с вами просто великолепная семерка!
- Тебе напомнить, чем для половины команды фильм закончился? – Сват выступил голосом разума.
- Вот же ты можешь момент испортить! Эх, ладно, пошли. А то все места в первом ряду займут!
Когда все разошлись, к горе вышел заспанный Игорь. Он долго смотрел на гору, чесал затылок, посмотрел вправо, посмотрел влево, повернулся спиной к дому Кощея и зашагал куда глаза глядят, подальше от этого места. Его пятая точка настойчиво говорила ему, что они накануне большого шухера, и что самое главное в такой ситуации – вовремя смыться.
По широкому двору туда-сюда прохаживался, разминая плечи, здоровенный немец. Он снял рубашку, оставшись в одной майке. Сделав несколько энергичных движений, пару раз присев и поднявшись, он взял с земли лежащую там же дубинку, окованную железом, легко подкинул её в воздух, поймал и начал вращать в руках. Легкость его обращения с оружием впечатляла, и Кощей, наблюдавший за иностранным гостем, злобно ухмыльнулся.
Когда во двор пришли семеро, возглавляемые Петром, Кощей тяжело поднялся им на встречу. 
- Явились, не запылились? Ну-ну… 
- Я уставать ждать, - немец демонстративно зевнул. Иван повернулся к парням:
- Посторонитесь, как, чтобы вас ненароком не зацепило. 
Ребята отошли. Из домов высыпали все жители поселения от мала до велика. Они стали по кругу, в середине которого прохаживались друг перед другом немец и азиат. Иван стащил футболку, вручил её Мите:
- Не помни, - попросил он и подмигнул.
- Твоя мог не снимать отежд. Мертвый все равно как бить зарыть ф магила. 
- Ты очень любезен для твоего рода. Просто эталон, - усмехнулся Иван. Он следил за дубиной огра. Тот заметил его интерес:
- Эта дерефо их твой голофа бум бум. Глупий ти, хотеть биться голый рука?
- Ну что ты… У меня для такого случая припасено оружие… – Иван достал из кармана петушиное перо. Огр расхохотался:
- Твоя биться перо?
- У тебя что-то с глазами… Моя биться этим… - Иван резко взмахнул пером, и вместо пера в его руке оказался меч. Огр захлебнулся смехом. У ребят, с которыми Иван пришел сюда, вытянулись от удивления лица.
- Ну нихрена ж себе… - охнул Дима. 
- Я хренею, - согласился Гена. 
А Иван поднял меч перед собой, вставая в стойку. Огр уже не шутил, его лицо исказила ненависть. Замахнувшись, он бросился на врага. Иван понесся ему на встречу, отведя руку назад. Упредив удар, он подпрыгнул, одной ногой оттолкнулся от головы огра, сделал в воздухе сальто и, падая вниз, рубанул по его шее. Азиат приземлился, присев на одно колено и разведя руки в сторону. Он не огладывался назад, туда, где тяжело упало огромное тело, голова которого откатилась в сторону, прямо к ногам побледневшего Кощея. Иван разжал пальцы. На землю упало петушиное перо. 
- Чувак! – парни бросились на шею Ивану, - Ну ты гонишь! Что это ваще было?! А ты крут, без балды!
Несколько успокоившись, они дружно посмотрели на Кощея. Иван несколько помятый после бурных объятий, постарался сделать самый невинный вид, на который был способен. Мужчина тяжело смотрел на него:
- Как… Кто дал тебе это оружие и эту силу? Ты же просто…
- А... Это… - Иван думал на сколько ему удается изображать непричастность. – Это так, калика перехожий один надоумил… 
- Чем же еще тебя этот калика помог?
- Да так, советами… 
- Советами… Советами. СОВЕТАМИ!
- Ты обещал нам отдать Павелину! – крикнул Петр. Кощей хищно оскалился:
- Будет вам Павелина. Завтра утром пойдете на все четыре стороны. А сегодня – будьте моими гостями. После трудов в баньке попарьтесь, отдохните. Там и поговорим.
Он ушел. Его люди потащили обезглавленное тело к месту разделки трупов. Истопники начали возиться возле бани. 
- А что. Помыться – не самая плохая мысль, - заулыбался Миша. Петр переминался с ноги на ногу, думая только о том, как наступит завтрашний день. Иван хранил молчание. Его продолжало беспокоить кольцо на пальце колдуна, хранившее его жизнь и дававшее силу. 
Через пару часов, когда баня была должным образом натоплена, парней позвали мыться. Парная оказалась прекрасно оборудованной, и ребята с удовольствием скидывали с себя грязную от пота и пыли одежду. 
- Эх, пропарим косточки! – с энтузиазмом воскликнул Митя. Иван медлил. Он остался ближе всех к двери и единственный услышал, как скрипнул замок, и они оказались запертыми в ловушке. 
- Чего ты возишься то? – позвал его Гена.
- Сейчас… - он медленно возился с ремнем. Из щелей потянул едкий дым. Он стелился по полу, медленно поднимаясь вверх. Первым из ребят его заметил Митя.
- Эй, что это? Эй? – он прикоснулся к бревенчатым стенам и тут же отдернул руку. – Жжот! Эй, что за нафиг? 
Он попытался выглянуть в слуховое окошко, но смог вытащить лишь руку. Её лизнули языки пламени, и он тут же спрятал её внутрь. Дима со Сватом схватили лавку и попытались выбить дверь, но её явно подперли снаружи, и дверь не поддавалась.
- Эй, православные, что ж вы делаете то? – кричал Гена. 
Шум, крики, отчаянье. Иван отступил в тень. Его глаза затягивала черная пелена. Когда другие ребята начали кашлять, опускаясь на пол, он достал часы и откинул крышку. Время замерло, застыли языки пламени, которые уже пробивались внутрь и лизали голые пятки. Иван осмотрел парней, выдохнул:
- От тяжелого к легкому… 
Взвалил на плечо Диму и шагнул с ним в тень.
Наступила ночь. Баня догорела, и от неё осталась только куча остывающих угольков. Кощей презрительно плюнул на них и отправился спать. Раздевшись, он устроился на перине и спокойно уснул. На сердце было легко. И единственное, что его слегка расстраивало – это то, что чужаки так быстро утихли, не доставив ему удовольствие насладиться в полной мере их агонией.
А в лесу Иван с беспокойством следил за тем, как приходили в себя остальные ребята. Они долго откашливались, но сейчас состояние их было стабильным, и они мирно спали под надзором азиата. Он тихонечко посвистел. На его зов прибежал мышонок. Иван погладил его за ушами:
- Пора, - прошептал он, и мышонок, махнув хвостиком, умчался в ночь. Иван остался ждать. 
По небу тихо плыл молодой месяц. В лесу ухала сова. В кустах махнула хвостом лисица и побежала дальше, искать зайца. На руку Ивану сел комар, и парень с размаху хлопнул себе по руке, в безуспешной попытке поймать гнус. Комар довольно пискнул и унесся в ночь. 
- Ну почему здесь цивилизация не додумалась до средства от насекомых? – досадовал Иван.
Наконец в траве у ног послышался шорох. Иван подставил ладонь. Запыхавшийся мышонок опустил на неё кольцо с белым камнем. Парень усмехнулся:
- Ну что же… Земной поклон тебе и твоему роду. А теперь беги отсюда. 
Мышонок пискнул и скрылся в ночи, а черный человек поднялся на ноги. Он поднял к глазам кольцо, повертел его из стороны в сторону, рассматривая. Спрятал в кулаке:
- А вот теперь можно и в гости сходить… Отплатить, так сказать, за хлеб-соль…
Кощей Васильевич мирно спал, когда его вырвали из сна и швырнули на пол. Он тут же вскочил на ноги:
- Это кто тут берега потерял? – завопил он, и осекся. Перед ним стоял черный человек, в котором он узнал наглую нерусскую чурку.
- Ты же… - попятился он. – Ты же сгорел, в бане сгорел!
- Убить меня? Тебе? – Иван рассмеялся. – Шутка вечера… Это пытались сделать слишком многие… Но я здесь, а они – нет…
Он разжал ладонь, на которой лежало кольцо. Кощей протянулся к нему, но Иван отвел руку в сторону:
- Интересно, откуда он у тебя? Впрочем, испокон веков была куча идиотов, считавших себя богатырями и проверявших свою силушку на Алатырь-камне. Так что почему бы какому-то перекаченному придурку не взять бы и не отковырять его кусок? Дурное дело не хитрое. Так что как он к тебе попал – не так уж и важно. Важно то, что получив силу, ты, как и положено обыкновенному человеку, начал им пользоваться направо и налево, всё больше и больше переступая границы морали. Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. Как это… По-человечески… Хотя одного лишь тебя в этом я обвинить не могу… 
Он шагнул к Кощею, приподнял его за подбородок, заглядывая в глаза:
- Камень… Часть большого… Невообразимого и непознаваемого… Он влиял на тебя, сводя с ума, его желания рвались наружу, и нашли в твоем лице благодатную почву… 
Кощей затравленно смотрел в черные глаза, без радужки, без зрачков, две черные дыры, ведущие вникуда. 
- Музей… Досталось за гроши у смотрителя… Зеркало и кольцо… - прошептал он. Азиат отпустил его, и мужчина упал на пол, лишенный сил, схватился за сердце. 
- Ты пережил свой век, - равнодушно произнес Иван, глядя на часы. – Так что гори в аду. 
Он взял кольцо, коснулся пальцем камня. Белый янтарь начала заливать чернота. При виде этого Кощей закричал. Иван наклонился к нему:
- И знаешь, я хочу сказать тебе еще кое-что?
Тот устало поднял голову, с видом: «Ну что еще то?». Черный человек усмехнулся:
- Все обвинения против меня были абсолютно обоснованными. 
Он подмигнул ошалевшему мужчине, старевшему на глазах, и слился с тенями. Мужчина еще какое-то время смотрел на то место, где минуту назад стоял молодой азиат, ловя ртом воздух, после чего рухнул на пол. Сердце его остановилось.
Следующее утро было суматошное. Явившиеся спозаранку к хозяину служители застали его на полу и подняли крик. Пока все бегали туда-сюда, никем не замеченная ударная группа под предводительством Свата проникла на территорию, влезла в высокий терем и самым циничным образом выкрала оттуда Павелину, которая была только рада этому обстоятельству. Работники по рации пытались вызвать МЧС, но рация отчаянно сбоила и вообще не хотела работать. Они попытались завести машину, но у неё отказал аккумулятор, и его начали лихорадочно заряжать от ручной динамо-машины. К тому моменту, когда хоть что-то начало работать, парни со своей законной добычей уже катили вперед на своём УАЗике, покачиваясь на ухабах. Петр не выпускал из рук Павку, которая радостно прижималась к нему. Иван спал на заднем сидении.
Доехав до перекрестка семи дорог автомобиль остановился. Азиат по очереди пожал руку каждому из парней и смущенно принял поцелуй в щеку от Павелины:
- Вы не думайте чего. Лес, озеро и гора, это всё дары твоего деда, Ген. Уж не знаю откуда они ему достались, но гребень, платок и точило – очень древние артефакты, только воспользоваться ими можно при строго определенных обстоятельствах. Например, какие были у нас, - поясняли Иван остальным.
- Ну а то, что нас яд не брал. И баня. Как мы спаслись оттуда? – не унимались парни. 
- Спишем всё на чудо. Павелина, мои соболезнования, но, боюсь, у Вашего отца было очень слабое сердце. 
Он обвел всех взглядом:
- И прощайте. Не поминайте лихом, если что.
- Скажи… Кто ты всё таки на самом деле? – спросил Сват. Иван широко улыбнулся:
- Здесь и сейчас меня зовут Иван Кузнецов. Я сделал свой выбор. Надеюсь, что верный. Делайте правильный выбор, ребят!
Он помахал им рукой и зашагал вперед. Его путь лежал к Светлояру. 

(начало в постах 1-15)

К вечеру дорога словно взорвалась. Желтые на черных, по четыре в ряд, стальные всадники подняли пыль до небес. Десять рядов. Царберы. Я вздохнул. Клюнувшая в темечко птица счастья сдохла и начала нехорошо пахнуть. Придется искать Малика самим.

Лязгающий грохот забивал конный топот. Конный топот глушил восторженный ор учениц, страстно подпрыгивавших и размахивавших руками. Металл блистал, оружие устрашало, орлиные взоры взирали свысока. Спины выпрямлены, загорелые лица под шлемами с султанами из позолоченного конского волоса гордо подняты, стальные плечи расправлены на ширину трех меня…

Короче, завидую.

Царберов разместили как в цекаде – прямо на поле. Поужинав в нашей кухне до нас, они завалились спать после долгого перехода.

Охрану со стен почти сняли. Осталось три ученицы, два бойника и привычный войник в башенке у ворот, отвечавший за всех. Риск большого нападения исчез. Чтоб увидеть пробирающегося или ускользающего лазутчика – более чем достаточно.

В школу принялись подвозить из ближайших деревень продукты и дрова. Телеги туго скрипели под непосильной поклажей, в земле продавливались колеи, которых прежде не было. Возчики сноровисто разгружались на складе и быстро исчезали, отбывая за следующей партией.

Улучив момент между убытием одной партии и прибытием другой, я подошел к кладовичке.

– Можно сделать мне… повязку?

– Перевязку? Это к врачевательнице, – отмела она, продолжив заниматься прерванным делом: пересчитывать мешки.

– Нет. – Я помотал головой. – Типа браслета на руку или ногу. Две крепкие тесьмы, посередине – кусок кожи.

– Зачем?

– Не могу объяснить, чтоб не нарушить закон. Я же ангел. А ангелов слушать…

– …запрещено! – раболепно закончила кладовичка. Отношение сразу переменилось. – Да-да, сейчас. Могу прямо при тебе. Тесьму такую?

– Покрепче.

Через пару минут:

– Так?

– Идеально!

– Алле хвала!

Обратно я шел с повязкой на ноге – больше присобачить было некуда. Мысль росла отсюда: копьем не владею, мечом – хуже любого воина, даже самого запропащего. Силой тоже обижен ввиду возраста и комплекции. Вывод: если не победить в прямой схватке, нужно не дать ей состояться. Не подпустить врага на расстояние удара. Для этого у меня имелась только одна возможность: праща. Осталось найти подходящий камушек.

Свободных от дежурства учениц собрали на кухне. Ужин для нас еще варился, дядя Люсик решил проверить знание молитвы встречи.

– Алле хвала! Я отдаю настоящее и будущее… – потянулось давно знакомое. Гордей цитировал слово в слово, я узнавал каждое.

– …Я стану ему другом и помощником. Я отведу его в крепость. Я отдам жизнь за него не задумываясь…

– Почему нас не отводят в крепость? – подал я голос. – Разве не нарушение закона?

Папринция перебивание не возмутило. Мне нравилось его отношение к ученикам – как к друзьям, которым нужно помочь. Маленьким, беспомощным, бестолковым друзьям.

Если возникал вопрос, дядя Люсик предпочитал решать его сразу. Учение не убежит.

– Вас отведут взявшие на себя ответственность. Скоро. Потерпите.

– Но закон…

– Торопитесь? – Вздохнув, дядя Люсик потеребил пальцы. – Другим вести вас уже нельзя. Не запрещено, даже наоборот, но… В лучшем случае обида, в худшем – оскорбление. Вступает в противоречие с законом не наносить вреда друг другу. Нарушается равновесие. Что у тебя с ногой? Болит?

– Все нормально. Это… типа оберега. Можно еще вопрос? Что такое крепость, и что нас там ждет? – Вспомнилось, что Гордей упоминал некое испытание ангелов. – И в чем состоит испытание?

– Это целых три вопроса, – посмеялся папринций. – Попытаюсь ответить. Крепость – главное место страны, где решается все. Все вертится вокруг крепости – вотчины, надежды, жизни, смерти. Там решится и ваша судьба. Как? Никто не знает. Возможно, неким испытанием, а может нет. Просто ждите, время придет. Постарайтесь дождаться живыми и здоровыми.

Загремели тарелки и ковши. Белобалахонники внесли пышущие горшки, которые заставили судорожно сглотнуть. Непослушная слюна набежала вновь. Папринций понял по глазам учениц, что материальное выигрывает у духовного с разгромным счетом.

– Закончим. – Он поднялся. – После ужина сразу отбой. День был трудный, надо отдохнуть.

Через открытые проемы девчонки любовались отдыхавшими на траве красавцами-богатырями.

– Жаль, что их нельзя женить, – с непередаваемой горечью заявила Глафира. – Такая мощь пропадает.

Командир желтоплащников вышел с совещания у цариссы, и царберы стали собираться. Донесся обрывок разговора, что отряд перемещают в башню, и что здесь все чисто, угроза миновала. Но некоторое время придется патрулировать.

Проводив их тоскливыми взглядами, ученицы разошлись по комнатам. Дойдя до своей, я галантно пропустил маленькую соседочку вперед. Смысла поступка она не поняла, но гордо прошествовала и явно получила удовольствие.

Какая же я сволочь. Ведь не учтивость проявляю, а тупо боюсь. Вдруг снова какой сюрприз?! И, кстати, нужно что-то придумать на случай нового покушения. Возникла подленькая мысль попросить Зарину поменяться местами. Фу-у, гадость. Если случится худшее – как потом жить с таким грузом? Даже не рассматриваем. Пусть лучше меня, меня есть за что, судя по упорству киллера-неудачника. Мало ли, что мне причина неведома. Суслика тоже не видно, а он есть.

Пока меня спасала ангельское везение и темнота.

Темнота! Фонариков не изобрели, с факелом не сунутся, а во тьме не видно, кто где лежит. И лежит ли. Ничего не видно. Вот же оно, решение.

– Зарина, я подвину лежак ближе к тебе?

Сказал и побелел от ужаса: как обосновать просьбу? Воздух чище? За стеной Аглая с Варварой громко ворочаются? Клопы замучили? Свет луны спать мешает?

Девушка подскочила от счастья:

– Давай помогу! Или лучше мой к тебе?

Отлегло.

– Нет, мой, – сказал я без объяснений, которых и не требовали.

Вдвоем легко перекроили обстановку. Сдвинутые лежаки заняли одну половину комнаты, табуреты – другую. Пришло время размещаться.

Солнечноликая соседка медленно снимала обмундирование. С моей точки зрения – непозволительно медленно. Да еще сидя лицом ко мне и ни на секунду не закрывая рот.

– Милослава долго не возвращается. Уже могла бы. Не случилось ли чего?

Я молча раскладывал свою амуницию так, чтоб объявление тревоги не застало врасплох. Старался снимать и класть еще медленнее девушки.

Она болтала, не рассчитывая на ответ. Покончив с оружием и доспехами, принялась стягивать рубаху, меня едва не задевали острые локти.

Мои руки старательно… нет, о-о-че-е-ень ста-ара-а-а-а-ательно размещали на табурете доспехи. Один за другим. Один к одному. В ровную стопочку, где все на своем месте, только хватай по очереди и напяливай: снизу поножи, затем наручи, оплечья, основной тяжеленный доспех и шлем на вершине бронзовой пирамиды. Просто красота получалась, глаз радовался. А сердце надрывалось: сколько она будет копаться?

Сапоги симметрично выросли двумя уголками у подножия рукотворного храма войны и мира. Уголками, а не столбиками – потому что не резина и даже не кирза. Кожа домашней выделки. Я накрыл раструбы расправленными для вентиляции портянками, с которыми легко свыкся – даже с запахом, от которого никуда не деться. В отношении сапог портянки оказались лучше носков. Сплошные плюсы. Один размер на всех. Годится любая подручная ткань. Стирается легко, сохнет быстро, можно перевязать другой стороной, если намокло. Жаль, что сапоги полагаются только к полной выкладке в доспехах и при оружии. Я мог бы ходить в них постоянно. Босиком тоже стал привыкать, но это как-то не по-нашему. На улицу – босиком, в столовую, которая кухня, босиком. И в уборную по общему коридору. Будь моя воля, раздал бы всем тапочки. Да хоть лапти.

Зарина все телилась. Сколько можно?! Уже не знал, чем занять руки. Оправил на себе рубаху. Меч, любовно подержав в руках, стоймя приладил к табурету. Полюбовался. Снова взял, словно что-то заметил. Погладил с невыразимым чувством удовольствия. Пальцы приятно обожгло живым смертельным холодом. Я снова уложил меч на место. Скосил глаза назад: ну как там?

Упав на спину, Зарина стягивала штаны.

Я отправился в уборную. Не для, а потому что. Впрок. Чтоб время убить. Киллера вызывали?

Ночной коридор жил звуками. Снаружи долетали шлепки ног занятого уборкой дежурного бойника. Кухня гремела отмываемой к утру посудой. Из комнат неслись скрип лежаков, на которых бесконечно ворочались, стук сбрасываемого металла и невнятное шушуканье. Кто-то лениво переругивался, где-то бурчали. За одной дверью смеялись. Захотелось зайти, присоединиться. Я тоже могу посмешить, анекдот рассказать. Увы, не факт, что найду там более целомудренное зрелище, нежели в своей комнате.

– Больно! – отчетливо донеслось из-за следующей двери.

Я замер. Левая ступня зависла, не достигнув пола.

– Камень, нож, лопух, – последовало продолжение.

Пауза. Затем звук смачного щелбана, в который вложили душу.

– Больно же! Больше не играю.

Моя ступня осторожно опустилась, движение продолжилось.

В уборной кто-то пыхтел. Мгновенный разворот на пятке отправил меня обратно. У двери Феодоры с Глафирой пришлось остановиться, чтоб почесать ступню. Не заноза ли? Обошлось. В комнате слышались возня и привычный скрип укладывавшихся девочек. Потом шепот, секунда тишины, и дверь резко приоткрылась:

– Чапа? Ты чего? Мы думали, папринций.

Проявившийся в щели любопытный глаз Глафиры тревожно зыркнул по сторонам. Раскрасневшаяся, замотанная в простыню девица сделала назад успокаивающий жест.

– Не спится. – Я развел руками. Больше ничего не придумалось. Почему здесь боятся папринция? – Вам-то он чем досадил?

– Тсс! – Глафирин палец взлетел к губам.

Она обернулась вглубь комнаты, как бы ища одобрения. Затем ее головка полностью высунулась наружу, повертелась вправо-влево, цепкие пальцы схватили меня за запястье и втащили в комнату.

На лежаке обрисовался силуэт Феодоры, сидевшей по-турецки. Простыня также облегала ее всю, превращая в статую Будды перед торжественным открытием. Вопреки ожиданиям, связанным с мыслями о болезни, она не спала одетой.

Глафира стояла сбоку. Ее простыня распахнулась, придерживавшая край рука скользнула вокруг моих плеч и оплела тканью в единое целое. Меня словно в кокон обернули. Жар прислонившегося тела чувствовался через одежду. Что там чувствовался, жег! Шепот раскалил ухо:

– Скажи, ты Феодоре подруга?

– Я же говорил…а.

Девчонки приняли заминку за особенность произношения. Феодора глядела с опаской, как на пса: пнуть или приласкать? Глафира настойчиво шептала:

– Ты давала клятву Тайного круга. Вспомни слова.

– Э-э…

– Никогда не забывать дней, что мы проведем вместе, в помощи и дружбе, сострадая в горе и поддерживая в борьбе. Так?

– Ага.

Кровь бросилась к щекам. Для меня Глафира была очень взрослой. Ей было около шестнадцати. Самая созревшая из потока, она перегнала по притягательной выпуклости всех, включая выигрывавших в возрасте Аглаю, Варвару и даже Карину. От рублено-крепкой мужиковатой Карины исходила угроза, от Глафиры – женские флюиды и томная нега. Когда обе в латах, они смотрелись классическими супругами.

– А если в трудную минуту к вам за помощью обратится член Тайного круга, – напоминала Глафира, – поможете или оттолкнете? Казните или помилуете?

– Именно так, – кивнул я.

Жарко. Слишком жарко. Не хватало воздуха, а когда случайно переступил с ноги на ногу, получилось, что потерся о прижавшуюся девицу. Глаза заволокло туманом.

– Ты поклялась не поднимать друг на друга руку и карать отступниц этой клятвы?

Поклялась? Да. Я, мальчик Чапа, поклялась. Моя голова согласно мотнулась.

– Если тебе придется выбирать между дружбой, скрепленной клятвой взаимопомощи, и необходимостью клятву нарушить, что выберешь?

– Глупый вопрос, – заявила со своего места Феодора. – Слова ничего не значат. Нужно проверить.

– Так в чем дело? – вопросила Глафира, отлипая от меня и вновь завертываясь. – Вперед!

Тихо крякнула отворяемая дверь. Как-то само собой отметилось, что только в моей комнате она дикая и истошно вопящая, другим принадлежат вполне солидные, степенные, серьезные создания, не нарушающие ночного покоя. Повезло. Зато я под чужие звучочки сплю, а они под мой аккомпанемент – нет. Так кому повезло?

– Уверена? – тихо спросила Феодора.

– Астафья сменилась. Сама видела, – ответила Глафира.

Два комка простыней и я, в штанах и рубахе, под их руководством прошлепали по коридору в половину цариссиной свиты. Делали мы что-то недозволенное, поскольку таились и вздрагивали от каждого шороха.

– Тсс! – Палец Глафиры снова прижался к губам.

Сзади нас кто-то нагонял. Ближайшая приоткрытая дверь, куда сразу метнулись, оказалась микро-туалетом на одну персону. Вот же, паразиты-эксплуататоры, красиво живут. Извилины зашевелились в оценке пройденного расстояния и возможных опасностей для будущих экспедиций сюда по-маленькому.

Глафира с Феодорой сжали меня с двух сторон, как части булки котлету гамбургера. Ни пикнуть, ни вздохнуть.

Мимо протопотал бойник, обеспечивший чистоту в ученической уборной. Сюда, к великому счастью, не заглянул.

Булка жестко схлопнулась, выдавив котлету, которую предварительно обратила в фарш. Вывалившись вперед и прислушавшись, мы двинулись дальше. Как понимал, здесь находились апартаменты высшего состава школы, далее остались только несколько комнат стражи. Ни одна из дверей девочек не заинтересовала. Впереди замаячила стена, за которой ворота. Все, больше идти некуда.

Прямо в перегородившей дорогу стене нашлась незаметная дверца наружу. Пальцы Глафиры легли на полотно, нажатие получилось почти бесшумным. Стук наших сердец звучал громче, а дыхание могло пробудить убитых.

Убитые не проснулись. Живые тоже не побеспокоили. Распахнутая дверца открыла вид на сторожевую башенку по ту сторону ворот. Задрав головы, наша ночная троица дружно застыла: припертый к поддерживавшей крышу опоре страж постанывал, покрываемый поцелуями Карины. В ее личности не было сомнений. Стражем являлся известный мне молодой войник Никандр.

Рукой Глафиры дверца затворилась.

– Видела?

Обращались ко мне.

– Да.

– Узнала?

– Угу.

– Пошли.

Ступая след в след, таясь и настороженно оглядываясь, мы прибежали обратно. Девчонки рухнули на лежаки, я в дверях прислонился к косяку, намереваясь распрощаться.

Феодора прилегла на бок, укрывшись с ногами. Глафира просто плюхнулась, расплескавшись по своему месту объемистым мягким днищем.

– Что скажешь? – спросили меня почти одновременно.

Да что говорить. Совет да любовь.

– Пусть у них все будет хорошо.

Феодора с Глафирой озадаченно, но радостно переглянулись.

– А донести папринцию?

– С ума сошли?

Мое неподдельное возмущение оценили.

– Теперь видим, Чапа, ты настоящая подруга, – объявила Глафира.

Простыня наполовину сползла с ее плеч, поэтому я стал смотреть исключительно на Феодору.

– И искренний член Тайного круга, – прибавила Феодора. – На тебя можно положиться.

Как представителя противоположного пола меня чуточку покорежила последняя формулировка. Бросила в краску. Для маскировки пришлось осторожно закашляться, ведь дверь оставалась открытой.

В глазах Феодоры блеснула ухмылка, словно она тоже оценила двусмысленность.

– Нужна будет помощь – зови, – твердо объявила Глафира.

Руки взвились, и она исконно женским движением принялась поправлять растрепавшуюся прическу.

– И если вдруг одной из нас… – Феодора стрельнула глазами в соседку, затем вновь обернулась ко мне. – Ведь не предашь?

Я развел руками: как может быть иначе? Жеста оказалось мало, для убедительности пришлось подтвердить словесно:

– Само собой!

– Приятно слышать. Красивых снов!

Чудесное напутствие.

Длинный коридор вел меня в мою комнату. Где-то в лесах скрывается от преследования Малик, приходивший за нами, а я тут…

А я – тут. И ничего не поделать.

Не знаю, Карина ли дважды покушалась на мою жизнь, но спасла два раза именно она. Карина была вчера с Никандром, иначе я не ушел бы в лес так легко, да и при входе меня повязали бы сразу. Войник был увлечен и отвлечен. Когда заметил, не успел поднять тревогу. Наверное, спешно приводил себя в порядок. Забавы на посту – путь на плаху.

Родная дверь визгливо посочувствовала, впуская внутрь.

Зарина, скинув все лишнее, любовно надраивала паклей сапожок. Расположилась прямо на полу, между табуретов. Сидела на корточках, спиной ко мне, одна рука продета в голенище, вторая чувственно наяривает по поверхности. Девушка упорством добивалась лоска и блеска, которых эти материалы не могут дать в принципе. Нужна хотя бы вакса. Но царевна-заложница старалась. Острые позвонки выглядывали из распущенных волос как обломки скал из горной речки. Коленки глядели в стороны, качающийся затылок старательно изображал, что помогает руке.

При визге двери опущенная головка Зарины испуганно обернулась. Приветливая улыбка озарила личико. Кивнув, она продолжила чистку, не меняя позы.

Что за беда с этими девчонками. Пойду-ка, умоюсь.

На повторный скрежет недовольной моим уходом деревянной стражницы из своей комнаты выглянула Аглая.

– Чапа? Не спится?

Я пожал плечами. Не то, что бы да, а как бы не дают. Но вслух не скажешь.

– Пошли с нами. – Она втянула меня внутрь, как совсем недавно Глафира.

Обе соседки оказались одеты в самое простое и удобное, то есть, как я: по две вещи на человека. Варвара полезла в окно. Перемахнув, она подала мне руку. Аглая помогла неслабым толчком сзади, затем быстро присоединилась, подтянувшись на крепких руках и четким движением перекинув тело.

Не особо скрываясь, новая троица шествовала в ту же сторону царисских комнат, но теперь напрямик через поле. Дополнительная охрана, выставленная после моей вылазки, не дремала, а вот в башенке было тихо. Конечно, нас должны заметить и те, и другие. Аглаю это не волновало. В отсутствие Дарьи и Люсика она чувствовала себя полновластной хозяйкой школы. Ночью – вообще единственной. Ночная хозяйка.

У одного из окошек маленькая процессия встала.

– Елистрат, Савва! – позвала Аглая. Всунутая голова покрутилась внутри, голос распорядился во тьму: – Принимайте гостей.

Ее колено задралось на подоконник, и, не дожидаясь ответа, девушка полезла. Меня Варвара отправила вторым, а сама перемахнула, когда я уже озирался, стоя меж двух таких же лежаков, как у всех учениц. В этом мире правили симметрия, минимализм и практичная одинаковость. Зачем изобретать велосипед, если он есть и неплохо едет? Главное ведь не красота, а чтоб ехал.

Два сонных войника приняли сидячее положение, на тела спешно натягивались юбки. Доспехи и рубашки остались лежать сложенными на табуретах. Бойцы до зарезу хотели спать, но их не спрашивали.

– Елистрат, это Чапа, – представила меня Аглая, сваливаясь под бок к одному. – Она ангел.

– Ух ты!

Вот так, им сказали – они поверили. Потому я до сих пор не разоблачен. Никому в голову не придет проверить или просто присмотреться. В мозг вложена картинка, образ закреплен, и даже заметив несоответствие, сознание будет сопротивляться до последнего. Да здравствует психология!

Чувствовалось, что войники робели. Второй, который Савва, даже приподнялся специально для почтительного полуприседа. Варвара схватила его за руку и опрокинула назад на лежак.

– Перестань! Ангелов не видел?

– Не видел, – признался он. – А кто видел? Когда был последний?

Аглая поморщилась:

– Скучно. Давайте во что-нибудь сыграем.

– Я придумала! – Взвившаяся Варвара принялась вязать на глаза Савве что-то вроде платка. – В угадайку! Кого угадают, тот водит.

Временно ослепший Савва поднялся, руки растопырились. Все шарахнулись в стороны, включая меня. Комнатка таких размеров для пятерых не предназначалась, тем лучше было нашим веселушкам.

– Я тут! – по-детски взвизгивала Аглая, ныряя под могучую руку.

Варвара, Елистрат и я удирали молча. Главное – не оказаться рядом с Аглаей, она сразу толкала на водящего.

Первой попалась Варвара – не без помощи подруги. Тщательно ощупываемая добыча замерла на месте, губы едва сдерживали хихиканье – то ли от щекотки, то ли от удовольствия.

Интересно, а бывает удовольствие от щекотки? Ведь от чего только ни бывает, если верить анонимам из интернета.

Пальцы несколько раз пробежались по мягким обводам, и Савве будто команду «Вольно!» в ухо гаркнули. Раздался выдох облегчения, по лицу расплылась нежная улыбка:

– Варя.

Повязка на глазах сменила хозяина.

От Варвары уворачиваться оказалось проще. Плохо, что Аглая не давала играть, постоянно подпихивая вперед. Оказавшись за спиной водящей, я на миг успокоился… и врезался в нее, посланный толчком сзади. Обрадованная Варвара обернулась, руки попытались схватить меня за что возможно. Я отбил их в стороны.

– Так не играю. Это не по правилам.

Варвара обиженно стянула повязку.

– Тогда играем в желайки, – объявила Аглая. Взгляд уперся в дверь. – Готовы?

– Готовы! – ответила Варвара, и указательный палец направился на меня.

– Этому – поцеловать меня в губы!

Лицо с горящими угольками глаз радостно обернулось… и скисло, угольки потухли, зажглись темные звездочки гнева. Аглая снисходительно выставила мордочку: ну, давай уже, что ли, раз так получилось.

У нас эта игра называлась фанты. И еще: до этого момента я никогда в жизни не целовался. Имею в виду не маму с бабушкой.

Приблизившись, мои губы ткнулись в сухую алую твердь и попытались втянуть, как делали все в телевизоре. Аглая ядовито отстранилась.

– Следующий! – На нас снова смотрел ее недовольный затылок. – Этого я отшлепаю, потому что у меня плохое настроение!

Варвара выбрала Елистрата. Войник покорно развернулся к стене, пальцы приподняли юбку, спина нагнулась. Плюнув в ладонь, Аглая так залимонила войнику, что звон пошел. Варвара довольно смеялась, заскоки подружки если не восхищали, то явно не возмущали. Савва с жадностью наблюдал, радуясь, что досталось не ему.

Н-да уж. Фантазия у местных бедна, как только что купленный компьютер. Ее ночному величеству бы так припечатать. Глядишь, и воображение проснулось бы. Говорят, ремень хорошо помогает.

– Этому, – Аглая вновь отвернулась, – пронести меня на загривке через поле и обратно.

В момент оглашения рука Варвары дернулась, перепрыгивая с изначальной себя на стоявшего рядом Савву. Тот промолчал. Смолчал и я. Варвару жалко, еще сломается под такой лошадью. И всех жалко: Аглая, жаждавшая игр с кавалерами, окрысится, и на нас обрушится новая придуманная гадость.

Савва перелез наружу, земля с жалобным писком промялась под жестко упершимися ступнями, стриженый затылок склонился: карета подана. Ночная хозяйка школы с удовольствием оседлала подставленную шею.

Стража снова не обратила внимания на гуляния ночной королевы.

Когда «лошадка» с наездницей вернулись, настроение Аглаи парило в небесах. И фантазия проснулась. Да еще как.

– Этому, – задала она новую задачку, – зайти в комнату папринция и помахать нам из окна!

Палец напарницы злодейски указывал на меня.

Ну и пойду, решил я. Спит – выполню задание. Не спит – расскажу про летающий в темноте нож.

Провожали меня как героя. Добавлю: как героя в последний путь.

– Где? – глухо спросил я, как можно тише ступая по коридору.

– Вот.

Нужная дверь оказалась через три других. Я резко выдохнул и потянул нащупанную ручку на себя.

(продолжение следует)

Данное произведение принадлежит не мне, а моей близкой подруге.

Часть 18-9
К истоку

Утро красило нежным светом стены новгородского Кремля, а иноземные гости дорогие собирались в дорогу дальнюю, длинной в сто пятьдесят километров до села, рядом с которым раскинулось озеро Светлояр. Вчера к вечеру с помощью аптечных средств и наваристого супчика с потрошками Рафаил отошел от выпитого накануне и требовал продолжения поездки. Аполлону еле удалось отговорить его от порыва выдвинуться в ночь холодную. Выезд был назначен на после завтрака.
Дорога была прямой, кортеж из трех микроавтобусов быстро двигался по трассе, но поворот на Владимирское был перекрыт. Стоянка рядом с ним оказалась переполненной. Стояли автобусы с туристами, легковушки, водители фур лениво переругивались с полицией, которая никого не пускала за кордон. Вован, возглавивший на время отсутствия Воеводина его бригаду, пошел на разборки. Через несколько минут он вернулся обратно:
- Шеф, там кароч, такие дела, внатуре. Кароч хер проедем, голяк полный. Менты какую-то падлу ловят, грят мудак какой-то с этапа свинтил. Кароч, они его памают, а потом тока нас пустят.
Архангелы с интересом слушали тираду:
- Что он говорит?
- Дорогу перекрыла полиция. Разыскивают сбежавшего преступника, - пояснил Илья.
- О, внатуре, мужик, мля, ты четко всё по понятиям разложил, мля, - одобрил Вован.
- С кем приходится работать… - пробормотал Громов. – Ладно, я пойду, поговорю. Кто там старший?
- Там в ГАЗельке, кароч, чувак, типа начальник. 
- Типа начальник… Ладно, разберусь.
Вернулся Илья несколько обескураженным:
- Это просто непробиваемый твердолоб какой-то… - развел он руками. – Стенка каменная. Одна извилина от фуражки.
- Может давай я его? – Аполлон расправил плечи.
- Давай обойдемся без жертв, по крайней мере сейчас. Мы всё таки живем в цивилизованном мире, да и лишнее внимание нам ни к чему. К тому же на такой случай было предусмотрено кое-что, точнее, кое-то.
Аполлон удивленно посмотрел на бога грома. Тот сделал звонок в соседнюю машину. Дверь в фургон распахнулась и в ярких лучах полуденного солнца блеснули огненно-рыжие волосы, собранные в пышный хвост. Девушка в обтягивающих джинсах и тугой майке с рвущимся из нее пышным бюстом над тоненькой талией улыбаясь заглянула в фургон.
- Звали? – она очаровательно взмахнула ресницами. Гавриил уставился на девушку, подбирая челюсть Рафаилу. Аполлон галантно поймал её руку с целью прильнуть губами. У Громова вытянулось лицо
- Я вам не шлюху вызвал, недоумки. Это наш проводник, Алиса. 
- Ну что, мальчики, какие могилы вскрывать будем? – девушка взмахнула хвостом и подмигнула незадачливым воздыхателям.
- Так как прамоезжий путь закрыт, пойдем в обход, как нормальные герои, - вздохнул Громов. 
- Легко! – воскликнула рыжая красотка, оценила водителя. – Слышь, ты, жопу в сторону подвинул!
- Ты чо? – возмутился браток, но Громов показал ему на дверь.
- Уступи даме место.
Рыжая уселась в водительское сидение, поправила руль и зеркала, подвинула ближе к педалям кресло и завела двигатель. Машина, визгнув тормозами, с места рванула вперед.
- Тут крюк километров сорок, но разве это расстояние для бешеной собаки?
Гавриил и Рафаил обменялись взглядами.
- Может, помолимся, просто на всякий случай? – предложил Гавриил.
- Не возражаю, - согласился Рафаил.
Архангелы молились, Алиса рулила по проселку, Аполлона и Илью кидало по всей машине. Сзади старался не отстать кортеж. Наконец, девушка резко затормозила перед перегородившим дорогу деревом. 
- Ну всё, мальчики, привал, пока ваши шестерки не освободят дорогу, - сообщила она, повернувшись к своим пассажирам и лучезарно улыбаясь.
- Слава тебе господи… - архангелы поспешили вылезти наружу. За ними размять ноги выбрались Аполлон и Илья.
Шумел лес. Тихо пели птички. Пасторальную картину нарушали только мат и переругивания охраны пытавшейся отодвинуть вековой дуб, плотно улегшийся поперек дороги.
- Слы, начальник, тут без бензопилы, а лучше без тягача не разобраться. Мы в ближайший поселок мотнемся, Лиска сказала, что покажет куда. И сразу сюда, вот те крест, - Вован преданно смотрел на Илью. Тот махнул рукой, мол делайте как хотите. 
Алиса повела братву к ближайшему поселку. Братки такими глазами смотрели на Громова, предвкушая первак, что тому ничего не оставалось, как согласиться отпустить их с провожатой, мол девушка, одна, в лесу, конечно нехорошо, хотя сам Илья был уверен, что единственная опасность на ближайшие сто километров исходила как раз от бригады. 
Шло время, но подмога не появлялась. Аполлон залез в машину и задремал. Архангелы уселись на поваленный дуб и, свесив ноги, о чем-то болтали. А Илья беспокойно ходил туда-сюда. Внутри него нарастала тревога. Он хотел позвать грека, и уже открыл рот, но в этот момент раздался громкий свист. Он проникал в каждую клетку, взрываясь ужасом и паникой, раздирал на части нервы, заставляя бежать куда-то далеко, без оглядки. Мощный поток воздуха сбивал с ног, вырывая с корнями гигантские деревья, унося их в даль, швыряя одно на другое. Машины сдвинулись с места, архангелов сдуло под дуб. Илья наклонился в сторону, откуда дул ветер, пытаясь удержаться на ногах. 
- Ах ты ж волчья сыть, травяной мешок! – крикнул он. 
Свист смолк также внезапно, как зазвучал. Ветер тут же успокоился, и Илья поспешил вытаскивать из корней запутавшихся в них архангелов. Гавриил с достоинством вылез сам, стряхнул с колен комья земли.
- Это что, особенности местной фауны?
- Соловушка, мать его… Поймаю, все зубы в глотку вобью, - пообещал Илья лесу. – Думаю, это его ловят. Только хрен поймают. Это всё равно, что ветер в поле искать. Ну ничего, найду я на него управу…
Он полез в машину, искать припрятанный термос с кофе с коньяком. Архангелы переглянулись и, предоставив русскому самому решать его национальную проблему, вернулись к беседе. Аполлон поправил кудри:
- Нам лучше избавиться от помехи.
- Этим и займусь, - пообещал Громов.
Вскоре вернулось их сопровождение. Дуб оттащили с дороги, и кортеж смог двинуться дальше:
- Может, заночуем в деревне? Поздно уже, а по лесу ночью лучше не ехать, - предложила Алиса. Аполлон пожал плечами:
- Мне всё равно. Можно и переночевать.
- Вот и замечательно. Там уже и избы подобрали. Вас к председателю поселят. 
- Как это мило с их стороны…
Кортеж заехал в деревню, остановился на центральной площади с неизменным памятником Ленину, где их уже ждало почти все местное население. Бабки улыбались, мужчины смотрели со смесью сдержанного интереса и недоверия к чужакам, а председатель широко улыбался, приглашая дорогих гостей не побрезговать угощением. Дорогие гости решили не отказываться, и вскоре за длинным столом, накрытым под открытым небом, рекой полился самогон, застучали ложки о тарелки, раскладывая картошечку с зеленью, жареных кур и свининку. Зеленел молодой лук, краснела редиска, краснели щеки местных девиц от шуток понаехавших пришельцев. А Илья мрачно пил стопку за стопкой, но хмель не брал старого бога. 
Постепенно шум праздника стих, бригада разбрелась по домам на постой. Архангелов погрузили на кровать, где они тихонечко засопели. Перун же долго не мог уснуть, ворочаясь с бока на бок. В его ушах звучал молодецкий свист.

Утро того же дня разбудило Ивана и его новых знакомых прохладой и воплем петуха. Парни сползали с сеновала и обгоняя друг друга побежали к колодцу, умываться. Старичок уже поставил самовар и поджидал парней. Иван чуть отстал от остальных. Он подобрал с земли кусок мела, засунул его в карман. Следом отправился сыр с крупными дырами. Потом он вызвал переполох в курятнике, выдернув из хвоста петуха самое крупное перо. Дед Матвеич делал вид, что не замечал его действий.
- Отведайте пирогов на дорожку, да и в путь-дорогу.
- Вы нам провожатого обещали, - напомнил Сват.
- Обещал, как есть обещал, - закивал дед. – Вот, сидит, вас дожидается.
На бампере УАЗика сидела горлица и чистила перышки. 
- Она же мне всю краску испортит… - застонал Сват, хватаясь за голову.
- Ты не окраске, а о Павке переживай, - посмотрел на него Петр. 
- А на кой хрен нам эта птичка? Согнать её, и делов то! – Миша грозно вскинул руку.
- Вот ты большим вырос, а разуме не набрался, - старичок хитро прищурился. – Путеводная она. Куда полетит, туда и вы езжайте. И будет вам счастье.
- А звучит как полная ерунда, - не унимался Миша. Старичок задорно улыбался.
- Прояви уважение, - вступился за деда Сват. – Конечно, мы поедем за горлицей. Подумаешь, пустяки, дело житейское, птицы путеводные. Не клубок какой, уже спасибо скажи…
- А булавок у Вас не найдется? – спросил Иван. Дед прищурился:
- Отчего не найдется. Найдется, коли попросите…
- Попросим.
Старик принес семь булавок, протянул Ивану. Тот потряс их в кулаке, раздал парням:
- Приколите так, чтобы их не было видно. Хуже точно не будет.
Все удивлялись, но видя, что сам Иван пристраивает булавку на майку, и сами начали их подкалывать. Покончив с булавками и быстро выпив чаю, компания попрощалась с гостеприимным старичком и загрузилась в машину. Сват завел двигатель. Горлица взлетела, сделала круг над машиной, и полетела вперед, в метре перед машиной, указывая ребятам дорогу. 
- Видел я бездорожье… - Сват вытер пот со лба, - но не до такой же степени…
Справа и слева от машины стеной стоял лес, но горлица летела вперед, и перед её крыльями деревья словно расступались. Когда Сват выдохся, его место занял Петр, и машина продолжила свой путь к подворью Кощея. Пока ребята менялись, горлица сидела на капоте, взлетев как только Петр положил руки на руль. И, наконец, к вечеру они подъехали к подворью, огороженному высоким частоколом. Кованые ворота выглядели крепко запертыми. Горлица сделала последний круг над машиной, оставила после себя пару перьев и отход жизнедеятельности на лобовом стекле и скрылась в вечернем небе. 
- Вот зараза, - Сват включил дворники, смывая помет. – Ну, ваши предложения?
Иван усмехнулся:
- Не съедят же они нас. Пойдем, заявим о своих правах. Как говорится, смелость города берет.
Семеро парней вышли из машины и подошли к воротам. Петр оглянулся и, видя одобрение друзей, стукнул кулаком в ворота, отозвавшиеся гулом, звучно разнесшимся по округе. 
- Открывайте ворота, встречайте дорогих гостей! – крикнул Петр и повторно стукнул по воротам.
- Не откроют через пять минут – выбьем дверь, - пожал плечами Дима. Иван оглядел столбы у ворот. На одном из них светился глазок камеры:
- А они неплохо подготовлены… - он помахал рукой наблюдателям, доставая мел и проводя черту перед воротами. 
- Наблюдательный, падла, - в комнате с мониторами выругался крепкий невысокий мужчина, казавшийся еще ниже из-за горбатой спины. Он почтительно стоял сбоку от кожаного кресла, в котором удобно сидел длинноволосый седой мужчина с резкими чертами лица и глубокими морщинами, избороздившими его высокий лоб. Он перебирал папки с личными делами парней, стоявших сейчас перед порогом его обители.
- Кто-то из них в любом случае догадался бы… Прасковья, это непростительная ошибка, о чем мы поговорим позднее…
- Я ему же прямо в лицо! И доза была правильная, даже с запасиком, и слова верные! Не губи, родимый! – женщина в цветастом платке, которую Петр и Иван встретили на автовокзале упала на колени, заливаясь слезами.
- Ревом горю не поможешь… - Кощей Чернобогов поправил кольцо с крупным белым янтарем с прожилками золотого цвета. – И тут только шесть досье. А где данные на седьмого? 
- Этот чурка только позавчера в городе объявился. Про него никто ничего не знает, как чертик из табакерки выскочил. Вроде как с ним Павелина Кощеевна день провести изволила, но кто он и откуда – неизвестно, - сказал ему невзрачный мужчина с крупными залысинами, одетый в свободно висящий на нем костюм в полоску, который был совершенно не к месту в этой местности.
- Ну так узнайте! – раздраженно воскликнул Кощей. – Я Вам плачу за информацию! И очень бы хотелось знать, как они миновали кордоны!
- Выясним, - пообещал горбун. – Так что с ними делать то? Собак спустить?
- Ну нет, почему же… - Кощей стучал пальцами по столу. – Пусть проходят… Извести мы их всегда успеем. Прасковья, подготовь для них особое угощение…
Женщина подхватилась на ноги и побежала выполнять указание хозяина. По его знаку тяжелые ворота распахнулись, пропуская гостей на широкий двор. Иван посмотрел на парней. Через плечо Петра была перекинута дедовская котомка.
- Помните то, о чем нам говорили, напутствуя в дорогу, - тихо сказал азиат. – Теперь от этого зависят ваши жизни…
Он первым пересек белую черту. Следом её переступили и остальные. Иван осмотрелся по сторонам. 
Круглый двор с клумбой посредине был окружен аккуратными домиками. Напротив ворот стоял, по всей видимости, главный дом: двухэтажный сруб с высоким резным крыльцом. Со ступеней спускался горбатый мужик, хмуро смотревший на пришельцев:
- Ну заходите, коли не шутите… - поприветствовал он пришедших. – Хозяин ждут. 
Парни пошли за горбуном. Иван шел последним. 
В большом зале, явно служившим импровизированной часовней для поклонения себе, любимому, и посему, потенциально вмещавшему всю паству, на резном кресле, обитом кожей, сидел Кощей Васильевич Чернобогов собственной персоной. Руки его покоились на тяжелых подлокотниках, к креслу был прислонен деревянный посох с навершием из изогнутых корней. Он смотрел на вновьприбывших из-под тяжелых бровей. Горбун подошел к нему и встал по правую руку. От вида этой картины Ивану захотелось прижать ладонь к лицу, но потом он вспомнил то, от чего в своё время отказался, и передумал. Его внимание переключил на себя сидевший на крепком табурете по левую руку от Кощея высокий мужик с лицом, не обезображенным интеллектом и с явно неместной внешностью. Сидя он был выше стоящего горбуна. Заметив его, Иван переместился за Димину широкую спину. Петр сжал от волнения кулаки и выступил вперед:
- Мы пришли за Павелиной. Отпусти ее с нами, Кощей.
- За Павелиной, говоришь… - усмехнулся тот. – А может, не хочет она с тобой идти, голодранец. Её ждет хороший дом в Германии, уважаемый жених, который её ценит, даже провожатого за ней прислал…
Здоровяк, сидевший по левую руку от Кощея, важно кивнул:
- Я есть приехаль за фройляйн Паулин. Фсё бить зер гут!
- Зер гут, зер гут. Шнеле бы ты отсюда, дядя, - встрял вспыльчивый Миша. Здоровяк начал приподниматься, но Кощей поднял руку:
- По нашим традициям, сначала следует проявить гостеприимство… А уж потом о деле разговаривать…
Он хлопнул в ладоши. Из бокового хода тут же вытащили здоровенный стол, уставленный наедками и напитками. Кощей холодно улыбнулся:
- Садитесь, гости дорогие, к столу. Угощайтесь. А после и поговорим…
Ребята переглядывались, не решаясь сделать первый шаг, и Иван решил взять инициативу на себя:
- Разве это стол? Тут на двоих еле хватит! Правда, Дмитрии? – он выразительно посмотрел на тощего и тонкого. Те закивали. Заметив азиата, немец прищурился, потом нехорошо усмехнулся. Парень его старательно игнорировал.
- Ну-с, закусим… - сказал Дима.
- Ну-с, накатим… - сказал Митя.
Они уселись за стол и сначала робко, а потом всё увереннее начали накладывать себе еды и наливать выпивку. Блюда исчезали одно за другим в ненасытной утробе Димы, спиртное лилось в глотку Мити, а им, казалось, всё было мало. Не успел Кощей должным образом удивиться, как на столе остались только огрызки. Дима довольно оттопырил пузо:
- А десерт будет? – спросил он, сыто рыгнув. Митя мечтательно вытер усы:
- Я б еще столько же. А до ветру где сходить?
Кощей раздраженно вскочил с места. 
- Утро вечера мудренее. После сна скажу вам своё слово!
Иван выступил вперед:
- Не вели казнить, вели слово молвить… Если на девушку претендуют двое, дай задание, которое мы должны выполнить. Если справимся – ты отдашь нам её по хорошему… Если нет – отправимся восвояси… 
- Ты хоть знаешь с кем говоришь, червь? – взревел Кощей, потрясая посохом. Иван без выражения смотрел на него:
- Древние законы никто не отменял. Уж от кого, а от того, кто назвал себя проклятым именем, этого стоило ожидать… - голос азиата звучал негромко, но твердо. Лицо Кощея исказилось:
- Ты еще пожалеешь о сказанном. И молись, что я такой добрый и чту древние устои, а не то… Утром я скажу своё решение! – он вышел вон. 
- За мной идите, я покажу вам место для сна… - сказал горбун. Иван выходил из зала последним. Его остановил немец:
- Мой хозяин прислал меня за девчонкой, и я не уйду, пока не заберу причитающееся, - сказал он на родном языке.
- Не мешай мне, огр, - ответил Иван на том же языке. 
- Это ты не мешай, проклятый. Ты мне не соперник, у нас все знают как с тобой поступили. Ты умен, но против силы у тебя нет ничего. Так что я возьму, что мне принадлежит, а ты ничего не сделаешь. 
- Посмотрим, огр… Посмотрим… 
- Тогда я заслужу вечную славу, отправив в небытие проклятого. Мной будут гордиться и прославлять моё имя, - огр поднялся во весь свой исполинский рост и захохотал. Иван усмехнулся:
- Еще увидимся, - сказал он на прощанье и присоединился к остальным. Горбун, которого, как выяснилось, звали Игорь, привел их в пустующую коморку и, когда парни устроились, запер двери.
- А в уборную как ходить? – выкрикнул в узенькое окошко Митя.
- До утра потерпите… - проворчал горбун и ушел.

- Вот мудила! – возмутился Миша. Сват устроился поудобнее:
- Посмотрим, что они завтра запоют. А пока отбой.
Парни утихли, а Иван сел, прислонившись спиной к доскам коморки. Он понятия не имел чего ожидать от местного Кощея, но подозревал, что неприятности у них только начинаются.

Кощей, оставив пришельцев на попечение Игоря, отправился на кухню, где на краешке стула сидела Прасковья. Кощей подошел к ней, и женщина робко посмотрела снизу вверх на своего хозяина.
- Так, говоришь, еда и питье были отравлены? – почти нежно улыбаясь спросил Кощей.
- Как есть, отравлены. Лучшие яды брала… - быстро затараторила она, но оборвала речь на полуслове видя, как потемнело его лицо.
- Ты что, шутить со мной вздумала?! – взревел он. – Говоришь, яд лучший?
- Как есть… - она отпрянула. Кощей схватил останки вина в графине и, запрокинув ведьме голову, насильно влил в неё жидкость. Она плевалась и кашляла, извиваясь в его руках, но он всё же заставил её сделать несколько глотков. Изо рта Прасковьи пошла пена, она захрипела. Мужчина с отвращением отбросил её в сторону и презрительно смотрел, как она корчилась в судорогах.
- Убрать падаль, - приказал он, когда ведьма наконец затихла. – Эти чертовы ублюдки, принесло их, иху мать на мою шею. Ну ничего, будет еще бабушка и Юрьев день…Всех сгною, всех урою!
Он гордо удалился, пока его подручные вытаскивали бездыханное тело. Вскоре у поленницы заполыхало яркое пламя, в котором двое методично уничтожали останки

- Ух ты! – восхищённый возглас белокурой девочки лет десяти-одиннадцати заставил улыбнуться мужчину, держащего её за руку. Он окинул взглядом парусно-моторную яхту, пришвартованную к небольшому пирсу, и кивнул:

- Да, очень красивая.

Они подошли ближе, и мужчина приветственно махнул рукой выглянувшей из рубки подтянутой женщине лет сорока:

- Знакомься, Карина – это наш капитан – Ребекка Купер.

- Для тебя просто Бекки, - женщина протянула руку, помогая Карине преодолеть несколько ступенек деревянного трапа, переброшенного с борта яхты на пирс.

- А разве женщина может быть капитаном? – Карина с детской непосредственностью разглядывала дочерна загорелую кожу и обветренное лицо Бекки.

- Как видишь, может, - усмехнулась та, - особенно, когда нет подходящего на эту роль мужчины. Привет, Роб, – она приобняла поднявшегося на борт отца девочки, - как доехали?

- Всё хорошо, Бекки, спасибо, что пригласила.

Женщина отмахнулась:

- Не стоит! - она наклонилась к девочке, - Милая, иди в рубку и загляни в большой белый пакет на столе.

Вспыхнув искорками в глазах от предвкушения чего-то удивительного, девочка нырнула в полумрак входа. Проводив её взглядом, Бекки грустно улыбнулась и качнула головой из стороны в сторону:

- Вылитая копия Сони.

На лицо мужчины легла тень:

- Да уж. Только глаза голубые, а не карие.

- Как ты, Роб? – Бекки дотронулась до руки мужчины, - Трудно без них, да?

- Трудно, - он кивнул, - но я стараюсь.

- Я тебя понимаю, - улыбка исчезла с лица женщины, - потерять всех родных в одной аварии – это очень тяжело, но ты не должен опускать руки, слышишь? Ради неё, – она качнула головой в сторону рубки, - Знаю, мы не общались много лет и прости меня за то, что не смогла быть на их похоронах, но теперь ты можешь во всём на меня рассчитывать.

- Спасибо, Бекки, твоя помощь действительно необходима, - Роберт благодарно кивнул, - Как бы я ни старался, но Карине очень не хватает женского внимания… - Он осёкся на полуслове, заметив стоящую на пороге рубки дочь, облачённую в новое темно-синее платье:

- Ого! - в голосе мужчины прозвучал восторг, но он тут же нахмурился, оборачиваясь к Ребекке:

- Бекки, ты с ума сошла! Оно же, наверное, кучу денег стоит!

- Это не важно! - широко улыбаясь она посмотрела на девочку, - Тебе нравится?

- Очень! – глаза Карины сияли, - Спасибо большое… - девочка замялась на долю секунды, - …тётя Бекки.

- Просто Бекки, - поправила её женщина, снимая с себя кулон:
- Когда-то его дала мне твоя мама, пришло время вернуть его тебе, - она повесила кулон на шею девочки, оглядела её с ног до головы и загадочно улыбнулась:

- Думаю, что теперь ты практически готова… - Ребекка произнесла что-то ещё, но её слова потонули в громком гуле, раздавшемся будто со всех сторон сразу, а в следующий миг корпус яхты дрогнул и сильно качнулся, заставляя Роба взмахнуть руками в попытке ухватиться за что-нибудь и удержаться на ногах.

- Что происходит? Карина, ты в порядке? – он безуспешно попытался перекричать нарастающий гул. Грохот упавшего трапа заставил его обернуться и изумлённо уставиться на бетонную дорожку пирса, медленно уходящую куда-то вниз. Окончательно сбившись с толку, Роб оглянулся по сторонам – его брови поползли вверх: двигался не пирс, а яхта. Причём вверх!

Вибрация усилилась и яхта ускорила свой подъём. Шум воды, стекающей с показавшегося киля, вернул его к реальности:

- Папа, мы летим! – долетевший сквозь гул испуганный вскрик Карины заставил Роба, наконец, поверить в то, что всё происходит на самом деле:

- Твою мать! Мы же действительно взлетаем! - Мелькнувшая мысль подействовала словно укол адреналина – Роб толкнул Бекки в плечо:

- Прыгай! Скорее, пока не высоко! – но та не отреагировала, застыв со странным, словно отрешённым выражением на лице. Не раздумывая, Роб сильным толчком выпихнул женщину за борт, затем, в два шага оказавшись возле дочери и подхватив её на руки, сам прыгнул в солёную воду.

- Тебе помочь? Ты умеешь плавать? – Бекки легко держась на воде, протянула девочке руку.

- Умею, - без единого признака страха кивнула Карина, - я люблю воду и хожу в бассейн.

- Хорошо, тогда плыви вон туда – Бекки указала на металлическую лестницу, ведущую с пирса в воду, - Роб не отставай.

Бекки первая взобралась на пирс и протянула руку, помогая подняться Карине. Роб, подсадив дочь и подождав, пока она преодолеет несколько ступенек, взобрался следом. Сев на бетон, он оглянулся: Бекки стояла задрав голову вверх и, кажется даже не моргая, смотрела в небо. Проследив по направлению её взгляда, Роб присвистнул – яхта обнаружилась в виде небольшого белого прямоугольника, сияющего отражённым светом солнца.

- Ничего себе! На километр, наверное, уже поднялась! – прокомментировал он, но Бекки, по-прежнему не проронив ни звука, смотрела вверх.

- Ты в порядке? – Роб оглянулся на Карину.

- Да, - кивнула та, - только мокрая вся.

- Это не страшно, мы все мокрые, – он ободряюще улыбнулся дочери и, достав из заднего кармана штанов мобильник, несколько раз нажал кнопку включения:

- Сдох, - он положил на бетон ставший бесполезным кусок пластика, металла и стекла, - Бекки, у тебя есть телефон?

- На яхте остался, - женщина по-прежнему не отрываясь провожала взглядом белую точку в небе.

- А в доме? Надо сообщить в полицию! – мужчина поднялся на ноги протянул руку девочке.

Дождавшись, когда яркая точка достигнет большого плотного облака странного лилового оттенка, Бекки взглянула на Роба и нахмурилась:

- И что ты им скажешь? Что яхта улетела в облака? Боюсь, что вместо полиции сюда приедут люди в белых халатах, - она странно усмехнулась, - Думаю, что вообще не стоит говорить об этом кому-либо. – Она указала в сторону берега:

- Пошли. Надо переодеться и обсохнуть.

Спустя пару часов, провожая садящееся за кромку леса солнце, Роберт и Карина с пледами на плечах сидели на веранде небольшого домика, обшитого крашеными голубой краской досками. Девочка подняла взгляд на отца:

- Пап, как ты думаешь, почему яхта улетела? Как такое могло случится?

- Без понятия, - Роб пожал плечами, - и я совершенно не представляю, что теперь с этим делать. Кому расскажешь – не поверят и засмеют.

Карина помолчала несколько секунд. На её лице неуверенность боролась с любопытством, и Роб ободряюще улыбнулся:

- Хочешь ещё что-то спросить?

Девочка, наконец, решилась и выпалила:

- Ты давно знаешь Бекки? Почему мы раньше ни разу к ней не приезжали?

Роб легонько улыбнулся:

- На самом деле однажды ты с ней уже виделась, просто не помнишь – тебе было всего полгода.

Карина вопросительно уставилась на отца:

- А почему мы больше с ней не встречались?

- Потому что твоя мама была на неё очень сильно обижена и запретила ей приезжать к нам.

- Обижена? За что?

- У твоей мамы был брат. Его звали Фрэнк и они с Бекки были женаты. За полгода до твоего рождения он очень сильно заболел…

- Чем?

Роб чуть помедлил, подбирая слова, но затем решил сказать как есть:

- У него обнаружили рак. Это болезнь, которую невозможно вылечить если её обнаружили слишком поздно. Вот и у Фрэнка болезнь нашли, когда шансов на лечение было уже очень мало. Врачи предлагали разные способы, но все они давали мало надежды на излечение, а вред наносили огромный – от них очень плохо себя чувствуют - люди очень слабеют и всё время лежат в постели. Фрэнк, несмотря на уговоры твоей мамы, решил, что не хочет провести последние дни в больнице, а хочет как можно дольше оставаться с Бекки. Они продали свой дом, купили яхту и уплыли на небольшой безлюдный остров. Там они построили маленький домик, устроили огород и стали жить вдвоём, лишь раз в пару месяцев приплывая на материк за продуктами и другими припасами. Через год после переезда Фрэнк умер, и твоя мама в его смерти винила только Бекки – мама считала, что всё могло быть иначе, если бы Бекки уговорила Фрэнка лечиться, а не поддержала его в переезде на остров.

- А где Бекки была после того, как Фрэнк умер?

- Жила на острове, - Карина и Роберт обернулись на голос незаметно подошедшей Ребекки - она стояла в дверном проёме с чашкой в руках.

- Одна? – глаза Карины распахнулись от удивления.

- Одна, - кивнула Бекки, делая глоток.

- А тебе не страшно было?

- Только по началу, - губы Бекки дрогнули в лёгкой улыбке, словно она вспомнила что-то хорошее, - а потом привыкла.

- Хорошо, что ты всё-таки вернулась жить на материк, - Роберт кивнул Бекки, но та, не обратив внимание на его слова, протянула руку Карине:

- Пойдём в дом, милая, поможешь мне с ужином.

Проводив взглядом дочь, Роб поднялся и не спеша дошёл до машины. Достав из неё пачку сигарет, он закурил, задумчиво выпустив дым длинной струёй – в его голове всё время вставало лицо Бекки, застывшей на палубе взлетающей яхты. Что-то в нём было не так, но что именно понять не удавалось.

После ужина Роб подошёл к моющей посуду Ребекке:

- Может всё-таки съездим в город, в полицию?

Рука женщины, держащая под струёй воды тарелку слегка дрогнула, а на лицо легла тень. Она молча поставила тарелку на место и повернулась:

- Из-за того, что я одна живу не в городе, а в этой глуши на берегу, местные и так не охотно меня привечают, и у меня нет желания прослыть ещё и чокнутой.

- Но, Бекки! Ты же не одна была на яхте! Мы втроём это видели! Или ты считаешь нормальным, когда яхта улетает в облака?

Губы Бекки упрямо поджались и она молча взяла следующую грязную тарелку. Роб не вытерпел:

- В доме есть телефон? Я сам позвоню в полицию!

- Он не работает – кабель оборвался года два назад.

- Значит, я туда поеду!

Руки, моющие столовый нож под струёй воды на секунду замерли, но тут же продолжили своё движение. Бекки подняла взгляд и секунду пристально смотрела Робу в глаза, затем на её лице что-то неуловимо изменилось и она примирительно улыбнулась:

- Роб, ну куда ты собрался на ночь глядя? Через полчаса начнёт темнеть, а ты дорогу толком не знаешь. Давай дождёмся утра, а там, если не передумаешь, съездим все вместе.

Роберт несколько секунд постоял размышляя, затем нехотя сдался:

- Ладно, утром так утром. В конце концов – это была твоя яхта!

Ребекка выключила воду:

- Вот и договорились.

Роб проснулся посреди ночи. Просто открыл глаза, словно и не спал вовсе. Он немного полежал, бездумно глядя в полумрак комнаты, затем сел на жалобно скрипнувшем под его весом стареньком диване. Дотянувшись до штанов и нащупав в кармане пачку с зажигалкой внутри, он завернулся в плед и стараясь не шуметь вышел на веранду. Сев в то же потёртое кресло, что и днём, Роб широко зевнул, зубами достал из пачки сигарету, вытряхнул зажигалку и прикурил. Выпустив дым он откинулся на спинку кресла, поднял глаза и удивлённо вскинул брови: странное лиловое облако, поглотившее яхту, неподвижно висело прямо над домом, полностью игнорируя лёгкий ветерок, гонящий нормальные облака куда-то в морскую даль.

- Чтоб меня! – забыв об упавшем пледе, Роб забежал в дом и торопливо дошёл до комнаты хозяйки.

- Бекки, – тихонько позвал он, легонько барабаня костяшками пальцев по двери, - Бекки! Просыпайся! – Выждав несколько секунд, Роб приоткрыл дверь , сунул голову в проём, пытаясь хоть что-то разглядеть, и громким шёпотом позвал:

- Бекки! Ты здесь?

Подождав ещё, но так и не услышав ни одного звука, Роб открыл дверь полностью:

- Бекки! – позвал он, но снова остался без ответа. Глаза, наконец, привыкли к полумраку, и Роб разглядел пустую кровать. Он вернулся коридор и позвал в полный голос:

- Бекки, ты где?

С улицы раздался громкий стук и вой автомобильной сигнализации. Роб выглянул в окно и почувствовал, как шевелятся волосы на затылке: его автомобиль висел в двух метрах над землёй, крышей упираясь в здоровенную ветку старого дуба.

- Да что здесь происходит?! – Роб помчался к выходу на задний двор – туда, где припарковал машину. Выскочив на улицу он увидел Ребекку - она стояла посреди двора, глядя то на странное облако, то на висящий в воздухе автомобиль.

- Бекки! - Роб тронул её за плечо, - Надо срочно звать на помощь! У тебя есть велоси… - женщина оглянулась, и у Роба сбилось дыхание, а недосказанное застряло в горле – глаза Ребекки, словно отражая небо, светились неярким лиловым светом. Роберт попятился, не в силах отвести взгляда от её странных глаз:

- Что… что с тобой? – с трудом выговорил он. Под ногу попалась кочка, и мужчина, нелепо взмахнув руками, с размаху уселся на землю. Бекки, проследив за его движениями, снова подняла голову вверх. Через секунду автомобиль немного опустился и плавно сместился в сторону. Как только он оказался под открытым небом, вибрация ослабла, и машина опустилась на землю. Бекки, проводив её взглядом, снова повернулась к Роберту:

- Не шуми.

- Какого чёрта творится?! Как ты это сделала?! – голос мужчины сорвался на фальцет.

- Папа, не надо кричать, – голос Карины, раздавшийся со стороны дома, прозвучал так неожиданно, что Роберт буквально подпрыгнул на месте и обернулся:

- Карина! – в его голосе звучала паника, - Стой на месте! Не подходи к Бекки!

Глаза девочки засияли ярким лиловым светом, и она повторила:

- Не кричи, пожалуйста.

Оцепенев на мгновение, Роб обернулся к неподвижной Ребекке:

- Что ты с ней сделала, тварь?! – Подняв руки, он кинулся на женщину, но тут же ощутил, как какая-то сила, словно невидимыми нитями опутала его ноги и он, едва успев выставить вперёд руки, снова упал, в этот раз проехавшись по земле лицом.

- Папа, пожалуйста, не шуми! Ничего страшного со мной не случилось, – от спокойствия в голосе дочери у Роба появилось желание поступить ровно наоборот. Поняв, что ноги больше ничего не удерживает, он перевернулся и сел, разглядывая Карину. От насыщенности пульсирующего лилового света, целиком поглотившего её глаза, по спине мужчины потёк холодный пот. С трудом преодолев порыв встать и как можно быстрее бежать подальше от этого места, мужчина еле слышно произнёс, запинаясь на каждом слове,:

- Карина! Солнышко! Что с тобой?

Девочка улыбнулась краешками губ:

- Всё хорошо, - Карина взглянула на Ребекку, и потускневший лиловый оттенок глаз женщины вспыхнул с новой силой. Роберт ошеломлённо прошептал:

- Кто ты?!

Девочка подошла ближе. Положив руку на плечо мужчине она заглянула ему в глаза и всё также спокойно произнесла:

- Не бойся папа, это я - Карина.

Дёрнувшись всем телом, Роб заелозил ногами, отползая подальше, и закричал:

- Не смей так говорить! Я не знаю кто ты, но ты не моя дочь!

Две сильные руки, неожиданно лёгшие на плечи мужчины, буквально пригвоздили его к земле.

- Не надо шуметь или мне придётся применить силу, - голос Бекки был спокоен.

Карина снова подошла к отцу:

- Пожалуйста, успокойся. Тебе ничего не угрожает, пока ты не делаешь глупости.

- Кто ты? – хоть мужчину и трясло, его голос звучал уверенно, - Кто ты и что, чёрт возьми, происходит?

Карина несколько секунд помолчала, будто что-то оценивая, затем села прямо на землю и мельком глянула на Ребекку. Давление на плечи исчезло, и Роб, оглянувшись, увидел, что женщина села позади и не спускает с него взгляда.

- Пять тысячелетий назад, - заговорила Карина, дождавшись когда мужчина снова повернётся к ней, - наше солнце было на грани истощения. Было принято решение о всеобщем переселении. Пока строили транспортные корабли, разведчики искали подходящую для переселения систему. Я была одним из таких разведчиков, а затем вошла в состав экипажа одного из транспортников. Во время перелёта наш корабль был атакован неизвестной нам расой и разрушен. Погибли все. Все, кроме меня, - голос девочки впервые дрогнул, а свет её глаз потускнел, став почти серым.

Карина молчала, а Роб почти не дышал, ожидая продолжения – его страх куда-то подевался, уступив место любопытству. Наконец, девочка подняла голову и её глаза вспыхнули с новой силой:

- В момент атаки я была на своём корабле-разведчике – производила плановый осмотр корпуса основного корабля. При взрыве транспортника мой корабль ударило обломками, и я потеряла сознание, поэтому автоматика вывела мой корабль к ближайшей планете имеющей атмосферу и жизнь. Эту планету.

- То есть тебе пять тысяч лет? – Роб был обескуражен.

- Четыре тысячи шестьсот с небольшим, - поправила Карина, - точнее мне установить не удалось.

- Но тогда… - Роб замешкался, и Карина улыбнулась уголками губ:

- Как я могу быть твоей дочерью?

Роб кивнул: - Да.

- Биологически это тело – потомок тебя и Сони.

- То есть ты всё-таки захватила тело моей дочери? – Роб хотел вскочить на ноги, но руки Бекки мгновенно оказались на его плечах, пресекая попытку.

- Что ты сделала с Кариной?! Что ты, тварь, с ней сделала? – глаза Роба метали молнии.

- Успокойся, – в голосе Карины не было ни намёка на то, что слова мужчины хоть как-то её зацепили, - Успокойся, и я всё объясню.

Выждав, она продолжила:

- Наша раса освоила методы программирования ДНК, поэтому все корабли-разведчики снабжались оборудованием, способным при вынужденной посадке изменить тело пилота так, чтобы оно биологически стало максимально близким к телам аборигенов – это значительно повышало шансы выжить до прихода помощи. Когда я попала на эту планету, моё тело было изменено, став почти идентичным человеческому.

- Но... – начал было мужчина, но Карина жестом остановила его, заставляя снова замолчать:

- Помимо перестройки тела в ДНК пишется информация, содержащая личность и знания пилота. Эта информация передаётся потомству того же пола, что и сам пилот. Когда ребёнку исполняется полгода-год, информация начинает постепенно проникать в его сознание, начиная формировать личность, а полное раскрытие происходит в возрасте десяти-одиннадцати лет. Если родитель ребёнка жив – он знает об этом и ждёт этот день. Они вместе посещают корабль, где со всеми накопленным опытом и знаниями, родитель передаёт и приоритетное право управления кораблём.

- А если родитель мёртв, то ребёнок просто получит сохранённую в его ДНК информацию?

- Верно, - Ребекка впервые подала голос, и Роб от неожиданности вздрогнул. Он медленно обернулся, - Так и произошло с Кариной из-за внезапной гибели Сони.

- Поэтому, биологически я – твоя дочь, но, как личность я родилась очень давно и не на этой планете. Надеюсь, что теперь тебе станет легче это принять. – Карина замолчала, и Роб, совершенно ошалев, переваривал услышанное. Через какое-то время он оглянулся на безмолвно сидящую рядом Ребекку:

- А что с ней? Её ДНК тоже изменили?

- Нет, - тон Бекки был спокойным, - я обычный человек.

- Обычный? Я видел, как ты только что передвигала по воздуху мою машину!

Бекки усмехнулась:

- Не я – корабль. Я всего лишь помогала ему, - Бекки разжала руку и показала спрятанный в кулаке светящийся лиловым кулон, который днём дарила девочке, - Это передатчик, связывающий меня с кораблём.

- Откуда он у тебя?

- Перед тем, как мы с Фрэнком уехали на остров, Соня рассказала нам о себе – она хотела, чтобы Фрэнк попытался вылечиться с помощью оборудования её корабля. Я прогнала Соню, высказав всё, что думаю обо всей этой истории про инопланетян, корабль и изменение ДНК – всё это звучало, как бред сумасшедшего и, конечно же, я не поверила. Позже, когда вы все вместе приезжали на похороны Фрэнка, Соня показала мне доказательство того, что она говорит правду – она активировала передатчик, и я увидела лиловый свет в голубых глазах Карины. Я поверила ей, и мы решили, что корабль лучше укрыть на острове – там он будет под моей охраной и гораздо ближе к ней и девочке. Я подготовила укрытие, а Соня перегнала корабль, сказав тебе, что едет в одну из своих командировок.

- Когда мама погибла, - снова подала голос Карина, - то Бекки решила, что будет жить на острове и охранять корабль, пока мне не наступит десять лет. Затем она переехала сюда, чтобы в день моей инициации быть рядом и помочь по мере сил. Если ты ещё не догадался - это произошло сегодня ночью. Вчера, когда Бекки повесила на меня кулон, корабль получил сигнал об этом и попытался связаться со мной. Я, конечно, тогда ещё ничего не знала и не умела пользоваться передатчиком, поэтому бортовой компьютер посчитал, что у меня проблемы и попытался эвакуировать меня. Вместе с яхтой, - Карина улыбнулась, - но вмешался ты, и я оказалась за бортом. Вода блокирует сигнал кулона, и корабль не смог определить, что на яхте меня уже нет, поэтому продолжил поднимать её к себе.

Роб ткнул пальцем в лиловое облако над домом:

- Это он - твой корабль, да?

- Да, - Карина кивнула, - Он должен быть невидим, но его защита повреждена, поэтому он применяет доступные средства маскировки.

- Лиловое облако? – Роб внезапно развеселился, - Да уж! "Незаметнее" и придумать-то сложно.

Карина пожала плечами:

- Как бы то ни было, но его до сих пор не обнаружили.

- И что теперь?

- Несколько часов назад я получила всю информацию из ДНК и смогла связаться с кораблём. От него я узнала, что шесть лет назад место гибели транспортника посетили представители моей расы – скорее всего это был кто-то из разведчиков. Они установили маяк, передающий координаты планеты, ставшей нашим новым домом. Мой корабль уж расшифровал их, и теперь я смогу вернуться домой.

- Ты улетаешь? Прямо сейчас? - брови мужчины взлетели вверх.

- Да, прямо сейчас, - Карина кивнула.

Роберт отчаянно не хотел верить во всё происходящее. Несмотря на всё услышанное и увиденное, он всё ещё видел перед собой свою любимую дочку – девочку чуть старше десяти лет, большую часть из которых он растил её в одиночку, посвящая всё своё время. От осознания того, что он больше никогда её не увидит, на глазах мужчины выступили слёзы:

- Побудь со мной хотя бы до утра, - глухим голосом попросил он, и Карина грустно улыбнулась:

- Я бы очень хотела, не могу - надо вылететь в ближайшие десять минут, иначе закроется окно нужной траектории, а следующее придётся ждать почти десять лет. Именно поэтому Ребекка позвонила тебе и пригласила нас сюда – чтобы отправить меня на корабль не дожидаясь полного раскрытия информации из ДНК.
Девочка подошла к отцу и крепко обняла его:

- Прощай, папа.

- Прощай, дочка, - по щекам мужчины потекли слёзы.

Карина села на пассажирское сиденье автомобиля. Её глаза ярко засветились лиловым, и под низкий гул, раздавшийся сверху, машина завибрировала и неторопливо поплыла вверх. Девочка выглянула в окно и махнула рукой – в двух шагах от Роберта на траву, покрытую росой, упал кулон. Мужчина поднял его и крепко сжал в поднятой вверх руке:

- Счастливого пути! – прошептал он, глядя как лиловое облако, поглотив его автомобиль, начало беззвучно подниматься всё выше.

(продолжение, начало в постах 1-14)

Сон куда-то пропал. Еще одно научное открытие: не попавший в тебя нож убивает сон. Насмерть.

Пока мысли плавали и отчаянно тонули, уши работали системами дальнего обнаружения. Тихо. Пока.

Пока нож не прилетел, тоже было тихо.

Мозг, подобно слепому котенку всюду натыкаясь на стены, не мог выбраться из замкнутого круга известных фактов. Они не радовали. Тогда сознание вырвалось за пределы круга. Вспомнилось, как парили в небе на дельтапланах, двумя треугольными птицами пронзая пространство…

Руки принялись одевать вскочившее тело до того, как мысль проявилась окончательно. Одевался по-боевому, в латы. Шлем на макушку, перевязь с мечом через плечо, нож в ножны на пояс. Готов. Стараясь не слишком греметь, я вылез в окно. Соседка по комнате не проснулась, остальные соседи меня уже не интересовали.

Два! Треугольника!

Глава 11

Счастье перло из меня, как монтажная пена из пробитого баллончика. Флаг являлся сигналом совсем не цариссе. Я на это очень надеялся.

Краткая слежка за ночным стражником, вовсе не глядевшим в нужную мне сторону, сообщила взбудораженному сознанию, что ему не до меня. Кажется, он засыпал. Голова в шлеме, от которой виднелся только шлем, свесилась вниз и вскоре совсем пропала за бортиком башенки.

Прыжок за забор и скатывание по известному склону вывели в ночной лес. Где-то далеко лаяли волки. Пусть. Ноги упрямо шагали, руки сжимали рукояти клинков как последнюю надежду. Собственно, почему «как»? Именно последнюю.

Направление, где вывешивали флаг, я помнил, ориентировался сначала по удалявшемуся периметру школы, затем по подгрызенной справа луне. Когда наползли облака, идти пришлось наобум.

Лай приближался. Меня почуяли.

Спасение одно – дерево. Выбрав покоряжистей, я взмыл вверх. Толстая ветвь приняла на себя мой невеликий вес, опасный треск предупредил о последствиях лишних движений.

Волков оказалось всего два. Пусть маленькая, но радость. Если грохнусь, есть шанс отмахаться.

Волки оказались не такими страшными как те, с причала. Или у страха глаза велики. Они смешно прыгали под деревом, гавкали и тявкали, злились, но даже не пытались ухватить за сапог. А я читал, что голодный волк может прыгнуть на много метров и поймать птицу на лету.

Совсем крыша поехала на местных реалиях. Те волки – волки, а эти – собаки.

Голоса? Или чудится?

– Чапа! Тома! – раздалось на пределе слышимости.

Нет слов, с каким чувством я упал через несколько минут в подставленные огромные руки. Крякнули объятия. То есть, чуть не крякнул я.

– Малик! Откуда?! Как?!

– Молодец, догадался про флаг с дельтапланами, – весело щурясь, сказал джигит.

На нем были сапоги, штаны и обрезанный кафтан с набивкой, прошитый вздувшимися квадратами. Все опоясано кожаными ремнями, усилено меховыми вставками, выполнявшими роль частичных доспехов. Поперек тела – лук, за плечами – колчан со стрелами и длинный меч, который другим человеком использовался бы как двуручный. На поясе – местное подобие кинжала. Покрытое черной щетиной лицо светилось. Казалось, улыбается даже идеально гладкая лысина, в которой отразилась вышедшая луна.

– Они не верили, – говорил он, показывая в сторону.

Только сейчас я заметил еще двоих, вполне знакомых. Ива и Хлыст – так их звали.

– Долг платежом красен, – смеясь глазами, сказали они.

Я с удовольствием пожал протянутые руки.

– Долг платежом красен – не просто ставшее поговоркой выражение, а местный закон выживания, – проговорил Малик. – Ты поможешь – и тебе помогут. Теперь отойдем. Слишком много шума.

Шуганув волков-собак, что продолжали прыгать вокруг, облаивая чужака в лице меня, мы направились вглубь леса.

– Волки? – недоуменно указал я на собак, что совершенно не желали никого рвать, кромсать и раздирать на части.

– Псины, – пояснил Хлыст. – Прирученные волчата. Черный – Гром, серая – Сявка.

В ободряющем сопровождении Грома и Сявки мы добрались до небольшого лагеря, где ожидало еще четверо мужчин. Перед глазами всплыла картинка: хихикающая Зарина, прикрывающая рот ладошкой: «Им же в штанах неудобно!» Местным было удобно: в отличие от Малика они предпочитали юбки. Ноги в сапогах, юбки до колен, на плечах – стеганные кафтаны с набивкой или холщовые рубахи с коротким рукавом, обшитые всем, что могло защитить: кожей, мехом, бронзовыми накладками. Вооружены тоже разномастно: тут и дубина, и два коротких меча разной толщины, и один длинный, немного не дотягивавший до двуручного. Все бородатые, заросшие; падавшие за плечи гривы стянуты налобниками. Костер не разжигался из соображений безопасности, расположившаяся на траве между деревьев четверка при нашем приближении приподнялась.

– Это и есть Чапа, – представил меня Малик.

Дружные приветствия смазали звучание ответных имен. Мне было не до них.

– Рассказывай, – упросил я, усевшись рядом на траву под развесистым деревом.

Гром и Сявка унеслись сторожить.

– Где Тома? – сначала спросил Малик.

– В школе. – Моя голова указующе мотнулась назад. – С ней все в порядке.

– Шурик? – В глазах Малика вспыхнула тоскливая надежда.

– Жив, – успокоил я. – У цариссы Варфоломеи на попечении.

– Соседка Евпраксии на запад, – подсказала Малику Ива, – со стороны гор и Большой воды.

– А если отсюда? – осведомился он.

– На вторую ночь выйдем к границам.

– Коли напрямик и без приключений, – задумчиво прибавил Хлыст.

Малик кивнул. Орлиный профиль вновь повернулся ко мне.

– Наслышан, как вас в ангелы записали.

Вся компания при этом захохотала. Религиозностью здесь не пахло.

– Притворяешься? – спросил Малик.

Я понял. Подбородок согласно дернулся вниз, а на язык легла свербевшая мысль:

– Хочешь отбить Шурика? Сейчас он на лечении и в безопасности. У меня заложница.

– Ого. – Малика удалось удивить. – Возродил обычай аманатства?

– Дочка Варфоломеи. Так получилось.

Не рассказывать же, что заложницу навязали.

– С собой-то не потащишь? – сказал Малик. – Надо уходить. Если о нашей вылазке сообщили цариссе, гонец уже скачет к царберам. С ними не справимся.

Мои губы тронула усмешка:

– Царисса Дарья сидит в своей башне, ждет нападения.

– Что не мешает ей вызвать подмогу, – логично и не очень приятно для моего самомнения вставил Хлыст.

– Приводи Тому, – сказал Малик. – Нужно уходить.

В обратный путь нас провожал один Гром, молчаливый и настороженный. Пошли тем же составом, но другой дорогой. Не дорогой, конечно, какие в лесах дороги.

– Встретил твоих приятелей, – указал Малик на Иву и Хлыста, по ходу рассказывая свою историю. – Они знали куда идти, я в меру умений поспособствовал, чтоб дошли, навыки основной работы не пропали даром. Иногда нам помогал трофейный костюм бойника. Иногда не помогал. Как-нибудь расскажу. Много чего было. Так втроем добрались до кочующего лагеря рыкцарей.

– Как? – не расслышал я.

Последнее слово выглядело исковерканным. Нет, не послышалось.

– Они называют себя Свободные рыкцари. Собственно, уже «мы», мы называем, – улыбнулся он темными настороженными глазами, что бегло прощупывали окрестности. – Я пригодился. Помог им. Кудеяр дал людей помочь мне. Мы пришли за вами.

– Как нашли? – не укладывалось в голове.

– Слухами земля полнится. Крепостные многое видят и слышат. Стоп, пришли.

Малик остановился, поворачивавшаяся в стороны голова некоторое время внимательно слушала тишину.

– Ждем тебя и Тому один час. Если не получится…

– Получится! – победно отрубил я, направляясь к замаскированному люку.

Хвастливую реплику Малик пропустил мимо ушей.

– Если не получится, будем ждать каждую ночь, пока не придут царберы. Тогда ищите нас сами. Запомни: рыкцари Кудеяра Лесного.

– Мы быстро! – крикнул я, вползая в проем.

Пахнущий затхлостью подземный ход вывел во мрак внутреннего двора. Щиток приподнялся бесшумно, окатив мелкими комьями земли. С легким стуком уложив его на место, сверху я быстро приладил вывернутый дерн. Хорошо, что корни травы недавно подрезала Аглая, иначе могли быть проблемы с маскировкой. Хотя… какое теперь дело до маскировки? Еще чуть-чуть, и забуду школу как страшный… нет, странный фантастический сон. Жаль, с Зариной нельзя попрощаться. Хорошая девчонка, только не в то время не в том месте родилась.

Бежать через поле рискованно. Я осторожно двинулся вдоль строений.

В окне Аглаи и Варвары тишина. Пригнувшись, я на всякий случай прополз снизу. В моей комнате тоже тишь да благодать. Еще пара шагов, и я на месте.

– Тома!

Шепот не услышали. С какой стороны у нее лежак? Ведь даже не заглянул ни разу, скромник проклятый.

Лезть через окно себе дороже, Карина – боец с опытом. Чуткая, осторожная, она перехватит меня на первом шаге предварительной стадии начала входа. Хорошо, если для надежности не прирежет ночного гостя сразу.

Обход через дверь занял несколько минут, поскольку я по-прежнему старался не шуметь, двигаясь, словно в замедленном воспроизведении. В Томину комнату дверь не скрипела. Войдя из темного коридора, я сразу различил два лежака: с кем-то спящим и пустой. Ушла? Тьфу, вышла на пару минут по известному адресу? Подожду.

Стоп машина, ведь если вышла Карина, то нельзя терять ни секунды.

Было стыдно, но я приблизился к спящей девушке, прикрытой лишь наполовину. Не до экивоков. Карина мощнее и выше, передо мной однозначно Тома. Такая же, как на траве у купальни.

– Малик нашелся! – прошептал я в маленькое ушко.

Она заворочалась. Мои руки использовали движение, чтоб завернуть ее простыней полностью.

– Чапа? – приподнялись длинные реснички. Взгляд быстро обежал себя. Успокоенный, вновь обратился ко мне.

– Собирайся, – шепнул я. – Малик пришел за нами.

Несколько секунд остановившиеся глаза тупо глядели на меня в упор, жернова мозга с трудом проворачивались, справляясь с новостью. Прикушенная губа едва не брызнула кровью. Сложенные ладошки прижались ко рту…

Где-то на счет «пять» Тома подскочила в неудержимом счастье. Кинулась мне на шею, распахнув объятия… и запахнула на полпути.

– Выйди. Я сейчас.

С грустью вспомнилось, как в счастливые голопопые времена мы с ней играли, ничуть не стесняясь друг друга. Квартиры располагались на этаже балконами рядом, но в разных подъездах. Когда было лень обходить, лезли через перила. Играли в войнушку, в дочки-матери, в прятки и догонялки. И в доктора играли, о чем никогда-никогда больше не вспоминали. Ссорились-мирились, дрались и обнимались… пока не выросли. Она пошла в школу на год раньше. Это казалось несправедливым, но что поделать. Когда я тоже оброс учебниками и друзьями, отношения изменились, вышли на уровень редких выходов в свет под лозунгом «шлея под хвост попала». Не каждую подружку Тома могла заманить на авантюру, куда автоматически соглашался я.

Замечая боковым зрением, ставшим основным, как она прячется за тряпки, скукоживается плечиками, поджимает колени и прикрывается локтями, вспомнил наше переодевание в «рыцарей». Рыцарями мы тогда называли троянцев из кинофильма. Идея была моя, вариант исполнения придумала Тома. Роль пластинчатых доспехов взяли на себя блокнотики стикеров Томиного папы. Клейкие бумажные квадраты мы прилепляли прямо на кожу, чтобы лучше держались. Три кружных ряда от бедер к пупку – пластинчатая юбка. Вразнобой обклеенные грудь, спина и плечи – собственно латы. Черпак на голове и крышка от прабабушкиной выварки в руках – шлем со щитом. Веселые были времена. Кто знал, что когда-то придется надеть настоящие доспехи.

– Где Карина? – спросил я из двери, которую начал открывать.

Ответ не расслышался – с обеих сторон коридора на меня прыгнули воины в балахонах.

– Поймали! – пронесся восторженный возглас Карины.

– Крути его! – неизвестный голос.

– Зовите папринция! – еще голоса. – Он у нас!

– Тревога! – одновременно проорали где-то на крыше. – По одному из каждой комнаты на стену, форма боевая, остальные на месте!

Школа взбурлила, как закипевшая кастрюля. Меня скрутили, лоб ткнулся в колени, руки остались заломлены, чтоб не шелохнулся. На лице Томы, которую вихрем вынесло из комнаты, смешались страх и отвага:

– Чапа! Что вы делаете, оставьте его! – набросилась она с кулачками на громил-бойников.

Как драчливый пацаненок на солидных бандитов.

– «Его»? – удивленно повернулся бойник, растерявшийся перед не сочетанием местоимения с моей персоной, как он себе меня понимал.

– Отпустите ангела! – с другой стороны разъяренной кошкой кинулась Зарина.

Прыгнув на спину бойника, она принялась молотить его по затылку.

Смахнув малявку как муху, бойник, впрочем, отпустил мою руку. Второй поступил так же. Моя спина получила возможность восстановить правильный изгиб. Затем и шея.

– Вон чего. Ангел. Приносим извинения, – бойники синхронно выполнили полуприсед почтения.

Запахиваясь в длинную вышитую рубаху поверх юбки, к месту стычки торопился дядя Люсик.

– Что за шум, а драки нету? Или есть?

– Ищем вражеского лазутчика, – доложил первый бойник. – С ворот видели проникновение постороннего. А в лесу – люди.

– Странно, – почесал папринций острый щетинистый подбородок. – Я слышал волка.

Он обернулся к собравшимся вокруг ученицам:

– Тревогу слышали? Исполнять команду!

Толпа рассосалась. От нашей комнаты на стену убежала Зарина. Покачав головой, сестра отправилась с ней.

– Кто стоял в ночной? – сурово осведомился папринций. – Астафья?

– Войник Никандр, – мгновенно выпалил бойник.

– Привести ко мне. Лазутчик еще не найден?

– Ищем.

– Вперед.

Отпустив бойников, дядя Люсик повернулся к нам с Томой:

– Сидите и не высовывайтесь. Без вас проблем хватает. Ферштейн?

– Ага, – моргнули мы.

Час от часу не легче. Мой папа говорит «ферштейн», когда я чего-то недопонимаю. А он учил английский. Опять вредное влияние телевизора.

Телевизора?! Моя челюсть упала, одновременно собираясь спросить…

– Марш в комнату! – приказал папринций.

К нему подбежал войник в боевом облачении.

– Никандр прибыл, – вытянулся он наизготовку.

Руки по швам, честный взгляд в лицо начальству, голова чуточку склонена: младший всегда в чем-то виноват перед старшим, даже если не знает, в чем. Глаза преданно выпучены. Если сверху пририсовать веревочку – похож на повешенного.

Мы юркнули в Томину комнату, глаза приникли изнутри к щелочкам, уши – к деревянному полотну.

– Как проник лазутчик? Лестница или веревка?

Никандр озабоченно оглянулся по сторонам, губы выпятились уточкой, и он выдохнул шепотом:

– Ход.

Папринций тоже понизил тон:

– Почему не перехватили в момент прибытия?

Нам было тесно. Дверь узкая, мы с Томой оба в форме, еще и в шлемах, периодически гулко постукивавших о дерево либо соударявшихся. Надеюсь, наша возня снаружи не слышна.

– Виноват, не уследил, – опустил голову Никандр.

– Выставлю на соответствие! – погрозил пальцем папринций. – Спал?

– Как можно?!

– А что можно?

Никандр еще больше потупил глаза.

Прикладываясь к щелке, мы с Томой треснулись лбами. Потом нам помешали носы. Приходилось напирать и пихаться в борьбе за место, но ни слова не осталось пропущенным.

– Разберусь, – с суровой деловитостью обронил дядя Люсик. – Астафья?

– Спала. Сейчас на воротах, подменяет.

– Иди.

Папринций тоже убыл.

Прочесав каждый закуток, лазутчика не нашли. Разворошенное гнездо школы приходило в себя. На стенах оставили постоянную стражу из бойников и сменяющихся учениц. Бойники вооружились копьями. Даже сиганув через забор, живым далеко не уйдешь. На подземный ход насыпали гору дров. Носить на кухню теперь далековато, но папринций принял все меры, чтобы школа превратилась в осажденную крепость.

Мудр, ой, мудр Малик в военных делах.

Это я как бы обозвал себя хвастуном и тупицей. Восхваляя одно из двух, по закону сообщающихся сосудов выставляешь ничтожеством второе. И вообще, «Все лучшее – детям» пытливому уму сообщает: «Все худшее – взрослым».

Глава 12

Досыпать ночь пришлось в два этапа. Одни до рассвета, вторые после. Естественно, я спал в своей комнате. Один. Блаженство.

До рассвета. Затем…

– Чапа! Смена!

Треволнения ночи не отпускали. С трудом узналась Зарина, стоявшая надо мной в полном вооружении.

– Если хочешь, поспи еще, – заботливо проговорила она. – Я подежурю. Я спать не хочу. Совсем-совсем.

Вот еще. Зарина предложила худшее из всего, что могла предложить: чтоб женщина защищала мужчину.

Ага, кто тут мужчина? Не забывайтесь, сударь, что вы сударыня.

– Ложись, – почти оттолкнул я девушку. – Встаю.

Обратив к даме спину, принялся резво одеваться. Сзади слышался только звон сбрасываемых доспехов. Как же, не хочет она спать. Усталое девичье тело даже не легло, а свалилось. Хорошо, что не мимо.

Несколько часов я провел на стене. Пробегавшая Тома косилась на меня снизу. Она помогала приносить защитникам завтрак. Принесла и мне.

– Что будем делать? – спросила шепотом.

– Ждать момента.

Астафья в сопровождении двух бойников выехала за ворота. По логике – прочесывать лес. Но нет, поднятая пыльная полоса показала, что ускакали в сторону башни.

Ближе к обеду нас сменили первые номера. Улыбавшаяся Зарина сыто поведала об обеденном меню. Вторые номера покинули стену, сдав посты, и сразу навострились на кухню. Слово «столовая» подходило залу со столами больше, и выглядело не столь немецким, но – кухня. Что поделать. А ничего не делать. Стараться не думать об этом, чтоб не сломать мозги. Просто смириться. Мол, мало ли в Бразилии Педров и прочих перекуров. И мало ли каким ангелом их туда занесло.

После обеда прибыл усиленный десятком войников отряд цариссы. Дарья сразу ушла к себе, паприций побежал на доклад. Вызвавшая подмогу Астафья вновь заняла место на стене.

Разбившись на три конных группы, войники под командованием Дарьиных мужей отправились в лес. Тревожно переглядываясь, я и Тома ждали шума в лесу, стычки, драки, погони. Но ни Гром не гавкнул, ни Сявка не тявкнула. Спустя несколько часов все три отряда вернулись в полном составе ни с чем.

(продолжение в №16)