Сообщество фантастов

Всем привет :)

Буду краток. Очень рад, что так оперативно образовалось сообщество начписов. В связи с тем, что форма постов в этом сообществе будет иметь вид текстов (а также для того, чтобы не нарушать правила сообщества), предлагаю вашему вниманию пару удобных онлайн-сервисов для хранения текстов. Было бы здорово, если бы админ (если есть такая возможность) закрепил этот пост. Если нет - то добавил бы ссылки в правила сообщества. Итак:

http://pastebin.ru - довольно удобный онлайн сервис, хотя и используется в основном, насколько я знаю, для хранения кодов. Можно настроить параметры хранения - приватность, сроки и т.д. Из минусов - не очень приятный шрифт (субъективно), зато не нужно регистрироваться.

http://www.docme.ru - так сказать, усложнённая версия. Можно хранить документы в различных форматах, такие как pdf, doc, и прочие популярные и не очень форматы. Из минусов - для комфортного пользования необходима регистрация.

UPD.

http://online.orfo.ru, http://text.ru/spelling - сервисы онлайн проверки орфографии. Простенькие, понятно как пользоваться, кому-то, возможно пригодится (возможно, и этому посту тоже:))

UPD2.

http://www.adme.ru/zhizn-nauka/24-poleznyh-servisa-dlya-pish...

Больше (24) различных сервисов, много полезных, и не только для художественной литературы. Смысла перепечатывать всё сюда не вижу, итак всё собрано в одном месте.

Предлагаю следующую форму постинга - пикабушник (ца) выкладывает отрывок из своего опуса, а сам опус заливает на вышеуказанные сайты и даёт ссылки. Так посты будут выглядеть прилично, не будет "стен текста".

Собственно, наверное всё. Если есть, что добавить - пишите в комментах.

P.S. Надеюсь, я правильно понял систему сообществ:)

Серия «Блиц-рассказы на заданную тему».

Фантастический рассказ.

Идея Даниила Гайворонского (когда ему было 11 лет).

…Вряд ли кто из них, двоих братьев-близнецов, Алексея и Даниила, 14-летних подростков, мог детально вспомнить, что случилось на Земле несколько лет назад. Они много спорили, особенно в последнее время, о причинах исчезновения людей, о том, кто такие «Мигалки».

От Мигалок они уже давно привыкли без особого напряжения скрываться, когда в безмолвной тишине на самой границе слышимости вдруг появлялся еле уловимый вибрирующий свист. Одновременно с ним на пустой город из-за горизонта надвигалось светящееся облако. Тучи Мигалок быстро приближались, заполняя мерцающим светом все небо. Свист перерастал в режущую уши какофонию, похожую на верещание мириадов кузнечиков или сверчков. Потом мигалки исчезали за противоположным краем горизонта, и вновь воцарялась гнетущая тишина. Все бы ничего, ну пролетели и пролетели. Вот только на поверхности земли после этого не оставалось ни одного участка, не окрашенного на несколько часов в красный цвет. От бетонной стены дома и сохранившихся стекол в его окнах до смятой, полуистлевшей бумажки и крохотной травинки, пробившейся этой весной из-под потрескавшегося асфальта.

А еще были кости. Они устилали все улицы города и даже обнаруживались внутри помещений почти любого из зданий.

Очень-очень давно, наверное, пять или шесть страшных зим назад, когда братья уже освоились в новой реальности и наблюдали мир из какого-то подвала, они видели, что случалось с кошками или собаками во время нашествия Мигалок. Окна были на уровне проезжей части улицы, и через сохранившиеся стекла хорошо было видно, как несчастные животные превращались в красную лужицу, за несколько мгновений полностью испаряющуюся. Только потрескавшаяся корка бурого цвета напоминала на следующий день о том, откуда она взялась. Корка была очень аппетитной на вид, словно печенье из далекого детства, когда еще были живы мама и папа. Они покупали в магазине всякие вкусные лакомства, некоторые из которых напоминали кусочки этой корки.

– Крекер, – называл их Даниил.

– Нет, они назывались печенье! – возражал Алексей.

Они могли сколь угодно долго спорить о названии изысканного угощения родителей, но истинного вкуса уже никто не помнил. Важно было только то, что «животинки», как их назвали оба брата – те пластинки, во что превращались еще вчера живые и забавные животные, – отличались приятным солоноватым вкусом и быстро утоляли аппетит.

– Что мы сегодня будем делать? – спросил как-то Даниил у своего близнеца, когда вдоволь нахрустевшись свежими животинками, они беспечно лежали на старых полупровалившихся диванах. В этот дом, не очень красивый снаружи, но совершенно безопасный внутри, они перебрались вчера. Здесь были высокие окна, закрытые широкими козырьками, так что небо совершенно не проглядывалось. Напротив окон высилась стена соседнего дома, а за кромкой надоконного навеса совершенно не было видно ни солнца днем, ни звезд ночью.

– Между прочим, Леш, нас эти козырьки и спасают. Ты понял это?

– Не совсем. Как это?

– Когда мигалки летят, они посыпают всех красной краской, от которой гибнут все живые существа…, – сделал открытие Даниил и задумчиво замолчал.

– Точно, – тихо произнес Алексей. – Мы никогда с тобой не видели неба из окон.

– Случайность. Каждый раз, во время пролета мигалок, мы оказывались с тобой под навесом.

– Точно. И порошок не сыпался на нас.

– Ни одна крупинка.

– Поэтому мы и спаслись. Я еще заметил, в тех домах, где из окон не видно неба, почти не бывает скелетов людей…

Ребята надолго задумались.

Как-то странно заколебался воздух и на секунду вспыхнул ЗОЛОТЫМ светом. Непривычно. Мог быть оранжево-желтый, когда пылали пожарища, особенно в детстве, или синий – в голодные и страшные зимы, или красный, когда пролетала туча Мигалок. Но чтобы золотой, как Солнце…

– Пожар, наверное, – произнес Даниил, не открывая глаз. Алексей, только было намеревавшийся встать, тут же успокоился и расслабился вновь.

– Тебе девочки снятся? – спросил Алексей, нарушив тишину после очередного продолжительного молчания.

– Снятся.

– Нам надо их найти и завести семьи, чтобы мы могли нарожать детей и заселить нашу планету вновь.

После длинной паузы Алексей продолжил:

– Мы с тобой еще не пробовали найти других людей. Где-то ведь они есть?

– Есть, наверное, – задумчиво произнес Леша и тут же встрепенулся. – И я знаю где их найти!

Ребята подскочили со своих диванов…

…Прошло две недели, как братья, тайком пробираясь по городу между полетами Мигалок, оказались у широкой реки, памятной с самого детства. У старой пристани был пришвартован большой корабль, еще держащийся на плаву. Они смутно припоминали, что родители в тот злополучный день, когда первая туча Мигалок накрыла город, должны были вместе со своими сыновьями поехать встречать друзей из другого города. Друзья плыли этим кораблем. Еще надпись на нем, родители рассказывали, была запоминающаяся – «Ноев Ковчег». Папа тогда внезапно заболел и его отвезли в больницу – мама сильно переживала, – но Данька с Лешкой беспечно забрались в подвал играть в прятки. И когда, наигравшись, выбрались наружу, никого уже не было. А по включенному телевизору передавали экстренное сообщение. Они запомнили его навсегда: «По поступающим к нам разрозненным сведениям складывается не вполне оптимистическая картина. Специальная комиссия делает выводы о несостоятельности мер, предпринятых международным сообществом по отношению к инопланетному вторжению. Розовая чума беспощадна даже к микроорганизмам, оказавшимся в зоне облучения… По нашим данным, планета потеряла более трети своего населения…»

В одном из иллюминаторов, к которому уже в сумерки тихо прокрались юноши, тускло мерцало фиолетовое свечение. Перед дисплеем памятного еще с детства медиакомпа сидела красивая девушка с длинными золотистыми волосами. На объемном экране виднелась голубовато-коричневая сфера, то увеличивающаяся до размеров, когда видны останки людей и брошенных на улице машин, то превращающаяся в маленький голубой шарик. Девушка повернула голову, посмотрела с улыбкой прямо в иллюминатор и махнула рукой, словно приглашала в гости обескураженных и потерявших дар речи братьев…

… Звездное небо заслонила собою очередная туча мигалок. Их можно было увидеть только с палубы корабля. Судно было наклонено так, что иллюминаторы каюты Ольги – так звали девушку, – смотрели в воду и на противоположный берег реки. Мигалки не могли сюда распространить свое смертоносное излучение.

– Ну, вот. Мы тебе всё рассказали, теперь очередь за тобой. Нам интересно, как спаслась ты, – задал вопрос Даниил, когда умолк Леша, поведав их последнюю историю выживания в прошедшую зиму.

– А меня спас сам теплоход, когда пробоина накренила корабль в сторону нашей каюты. А еще вот этот медиакомп. У него автономные солнечные батареи. А спутники на орбите Земли еще летают, питаясь той же энергией от Солнца как и мой компьютер. Я вижу всю планету. А недавно увидела вас. Вы перебегали из одного здания в другое. Зафиксировав координаты здания, я послала «ЗОЛОТОЙ СИГНАЛ». Вы заметили его, да?..

…Кто мог знать, что последнее технологическое достижение человеческой расы под названием ТНИМ --«Телепортационный Навигационный Инфракрасный Маяк» – с его только что, но так вовремя освоенным ЗОЛОТЫМ СИГНАЛОМ, поможет троим оставшимся на Земле людям найти друг друга.

Научно-фантастическая повесть

Глава 1

Девочка, лет пяти, играла на берегу океана полусферическим предметом.

– А это глазки, – тыкала она пальчиком в овальное отверстие, похожее на глазницу черепа, – а это носик…

– Зина! – позвала девочку полуобнаженная женщина с длинными черными волосами, красивой открытой грудью и обмотанным вокруг талии волосяным сетчатым материалом, – пошли есть.

Девочка бросила глухо звякнувшую игрушку и кинулась в пещеру с узким лазом.

Здесь было темно, но тлеющие угли костра в центре округлого с арочными потолками пространства создавали некоторое освещение, позволяющее ориентироваться и видеть силуэты людей. В пещере было пять человек: один мужчина, женщина, позвавшая девочку, и трое ребятишек примерно одного возраста с Зиной.

– Ешь, Зина, мы давно все поели. И на берег никому не выходить! Скоро огненный дождь будет.

– Опять эти киссы, – брезгливо поморщилась девочка.

– Чем они тебе не нравятся? Мы всю жизнь их едим, они самые безвредные, – женщина протянула ребёнку кусок, отломив его от обжаренного на углях животного, напоминающего осьминога.

– Дядя Коса завтра приносил элису, такая она вкусная, круглая…

– Не завтра, а вчера. Ешь, Зина. Элисы не каждый день падают с неба.

– А пусть дядя Коса поднимется в небо и поймает их, только чтобы живых он поймал. Я буду играть с ними, они красивые такие.

Женщина посмотрела на мужчину. Тот жестом пригласил её выйти наружу.

– Дари, – сказал он, когда они оказались на поверхности крутого склона, состоящего из неизвестной белёсой породы, спрессованных под собственной тяжестью серых угловатых пластинок и полукруглых черепков. – Давай я пойду наверх.

– Нет! Не пущу. Скольких я уже похоронила в океане! И моего Дарса, и Олеша, и Жинку.

– Не перебивай меня. Я знаю путь, мне Жинка показал. Только я не пошёл тогда, испугался.

– И правильно сделал, тебе тоже не добраться.

– Но ты же знаешь, что я был самый сильный из них и выносливый. Я доберусь. И я испугался тогда не за себя. Я подумал, если мы все не вернёмся, на кого останешься ты одна, с детьми. Лучше бы тогда пошёл один я.

– Не знаю…

– Но ты должна знать… Ты же понимаешь, что я иду не за элисами!

Женщина по имени Дари улыбнулась:

– А элисы не помешали бы. Мы бы их приручили. Они давали бы нам потомство. На том берегу, – она показала рукой на ближайший из множества торчащих вдали столбов, уходящих из воды в небо, – у всех семей целые выводки, и они постоянно несут яйца, такие вкусные, я слышала от Дарса. И мясо у них немутагенное.

– Слово какое ты знаешь, «немутагенное»… Надо же. В общем, я решил. Сегодня ночью, после огненного дождя, я отправляюсь наверх.

Дари кинулась ему на шею, крепко обняла и украдкой смахнула пальцем слезу.

…Поздно ночью, когда отшелестели последние искры огненного дождя, начинающегося каждый вечер и длящегося с небольшими перерывами почти до середины ночи, Коса выбрался из пещеры, вскарабкался до самого верха. Здесь из острова торчал, упираясь в небо, исполинский столб, называющийся Тубой.

Это была цилиндрическая конструкция, ровно 1 километр в диаметре, опускающаяся с небес и уходящая глубоко в океаническое дно почти до самого центра Земли. Островитяне считали, что их остров был образован от сыплющегося вдоль Тубы на протяжении столетий всякого мусора, а также от прирастающих к металлической поверхности из вод океана минералов, солей и останков разной живности.

Гул от Тубы только что затих, он всегда прекращается по ночам на какое-то время. Коса, жилистый сухощавый мужчина, с волосатым, испещрённым шрамами телом, длинными нечёсаными волосами на голове и густой свалявшейся бородой, отправился в путь вдоль стены Тубы. На её поверхности временем, морозом, огненными молниями и крокусами, присасывающимися к стене и разъедающими её своей слюной, были образованы множественные выемки и царапины. Они позволяли цепляться за них всеми четырьмя конечностями и карабкаться наверх.

Если иметь выносливость, силу и сноровку, то через шестую часть ночи можно добраться до Кольца, которое, вращаясь, спускается с неба почти до самого низа, очищая и полируя Тубу, ухватиться за его отверстия и вместе с ним подняться вверх. Зачем? Там, наверху (люди упорно об этом говорят), есть пещеры, где, якобы, живут родственные людям племена. Они богаты, умны и добры, у них есть пища, лекарства и всякие ценные предметы. Они примут человека с Костяного острова. Обязательно примут, потому что им нужны сильные и здоровые мужчины для их женщин, чтобы те рожали здоровых и сильных детей.

…Проходило время, но Кольца всё не было. Коса висел на отвесной стене, периодически меняя положение рук и ног. Он действительно был крепок и вынослив. Поочерёдно расслабляя мышцы конечностей, давал им отдыхать. Дыхание старался держать ровным. Коса усвоил ещё от деда – дыхание и концентрация внимания на работе мышц. Дыхание и движения должны быть синхронными, тогда ты самый выносливый из всех и самый долгоживущий.

Люди из верхних пещер слабы и мало живут. Им негде тренировать своё дыхание и мышцы. Они рождаются и умирают в своих пещерах высоко в оранжевых облаках. Потому их и зовут оранжами.

Наконец до Косы донёсся далёкий свистящий и прерывистый звук приближающегося Кольца.

Оно никогда не доходило до самого низа: то ли было сломано, то ли что-то ему мешало. Останавливалось, закрывая своим диском почти всё небо, на высоте пятидесяти ростов. Потом Кольцо стояло пол-угла и, вращаясь, поднималось обратно в облака.

Коса находился на высоте около сорока ростов. Это означало, что, когда Кольцо остановится, понадобится сорок-пятьдесят дыханий, чтобы добраться до него. Пол-угла – это сто пятьдесят дыханий, вполне можно успеть, правда, нужно ещё потратить время на поиск отверстий, которые располагаются на расстоянии одного роста друг от друга, а ближайшие к стене – на вытянутую руку. Через них сыплется вниз грязь, стружка, мох и всякие наросты. В основном это черепки крокусов, которые любят прилепляться к Тубам и быстро размножаются. Они похожи на голову человека, разрезанную пополам. В них есть мясо, но оно не очень вкусное, а к тому же и вредное. Даже если его хорошо прожарить, а потом много съесть, можно отравиться и сильно, долго болеть. Поэтому люди костяных островов ими не питаются.

Кольцо медленно приближалось, его неторопливое вращение вокруг Тубы вызывало изобилие звуков: свист, скрежет и хруст – это когда попадались колонии крокусов. Широкая чёрная полоса, постепенно закрывающая поблёскивающее островками звёзд небо, приближалась, угрожая снести Косу со стены. На голову сыпался мусор, проникающий через узкий зазор между Кольцом с его острыми режущими кромками и Тубой. Вращение замедлилось, и Кольцо встало. Отвесная стена коварно дрогнула, Коса изо всех сил напрягся, чтобы удержаться. Несмотря на продолжавшую сыпаться мелкую труху, мужчина сосредоточенно, рассчитывая каждое движение и сохраняя ритм дыхания, стиснув зубы и плотно сомкнув губы, ринулся вверх. Рука, нога, вдох. Нога, рука, выдох…

До Кольца оставалось два роста, когда Коса слезящимися от пыли глазами высмотрел свою цель: слева зияло отверстие, через которое виднелось искрящееся небо. Ещё четыре дыхания и… Только бы не напороться головой на частокол острейших лопаток-лезвий, примыкающих к стене. Левая рука крепко захватила край отверстия, толщина Кольца была всего в палец. Коса осторожно отцепился от стены, повис и, качнувшись над бездной, уже держался двумя руками. Теперь стояла задача протиснуться в отверстие. Его размер едва позволял просунуть голову и одно плечо. Для этого нужно было, подтянувшись на одной руке, пропустить вторую в отверстие и упереться локтем в шероховатую поверхность верхней плоскости Кольца. А дальше было легко: балансируя всем телом, протиснуть второе плечо и руку, выбраться на плоскость и… ждать.

Так его учил дед, который не раз «ходил» на Кольцо за элисами. Но это было давно и на другом костяном острове. В его Тубе не было никаких оранжей, только гнёзда элис и множество отверстий-лазов. А что внутри, дед не рассказывал. Почему-то это считалось тайной в их семье.

…Через положенное время Кольцо, начав вращаться, двинулось вверх. Вращалось оно не очень быстро, но постепенно ускоряло ход. И ветер сегодня был сильнее, чем обычно, поэтому держаться за отверстие всё же приходилось. Теперь главное – не пропустить вход в пещеру оранжей, если они существуют. Коса представлял, что должен увидеть что-то подобное лазам в пещеры на Костяном острове – круглый и гладкий вход, отполированный телами. Приходилось всё время всматриваться в черноту стены, ловя на ней отблески света от дрейфующего по небу Угла. Эти странные треугольные конструкции парили в небе вокруг многих Туб, как привязанные к ним невидимой нитью. Они совершали монотонные витки над островами, никогда не меняя скорости. Над Костяным островом веками летал один и тот же Угол, словно огромная птица, обращённая клювом к Тубе.

Если не повезёт и в ближайшие два оборота Кольца не окажется ни одного лаза, где можно будет переждать сутки до следующей ночи, то Коса замёрзнет в оранжевых облаках.

Через 4 оборота стало заметно холодать. Коса забеспокоился всерьёз и решил двигаться по ходу Кольца на четвереньках, чтобы успеть осмотреть как можно больше поверхности Тубы.

Нога наткнулась на что-то мягкое. Это была элиса, еще свежая и совершенно целая. Если суждено будет погибнуть, надо успеть сбросить элису в отверстие Кольца строго над пещерой. Коса хорошо ориентировался даже ночью по Тубам, уходящим в небо по всему горизонту. За свою жизнь он выучил их все наперечёт и поимённо. Люди присваивали каждой Тубе самые разные имена. Были среди них и смешные, например, Сотик-Той, а были и грозные – Громо-Мёт или Буря-Смерч.

Слева над головой блеснул проём, большой, ровный, как коробки пласта, что часто приплывали к берегу. Их часто использовали для складывания вещей, но некоторым нравилось в них спать или плавать возле берега.

Коса вскочил во весь рост и, придерживаясь руками за поверхность Тубы, кинулся к стремительно приближающемуся входу в пещеру. Поскольку Кольцо поднималось, нужно было подгадать момент, когда оно поравняется с входом. Тот уже был точно над головой, но всё равно не допрыгнуть. Коса кинулся в сторону, противоположную движению Кольца, чтобы не отстать от уходящего вправо проёма.

И успел. Запыхавшись, он ухватился за порог и, перебирая ногами, дождался, когда вращающееся Кольцо поднимется настолько, чтобы суметь запрыгнуть в пещеру.

…В глубине гладкого, как коробка пласта, и высокого лаза горел слабый и ровный свет. Он не был похож на мерцающий свет от костра.

Глава 2

Стараясь не издавать звуков и осторожно придерживаясь правой рукой стенки, Коса стал крадучись передвигаться вглубь коридора. Он впервые видел прямоугольную форму, каковым был вход в «пещеру» оранжей. За всю свою жизнь, а ведь прожил уже много – целых 30 лет, он никогда не видел ничего, кроме океана, частокола Туб, уходящих за горизонт, Углов, летающих по оранжевому небу, двух костяных островов, круглого моргающего солнца, чаще скрывающегося за облаками, и луны, такой же моргающей, как и солнце. Кроме того, он знал, что если спокойно идти по острову вдоль стенки Тубы, то за день вернёшься к своей пещере и можешь сделать еще один круг, если не поранил ноги. А если идти вдоль извилистого берега, то потратишь три, а то и целых пять дней и вновь придёшь туда, откуда отправился.

Ещё ему было известно, что до ближайшего острова люди могут добраться на коробках пласта, связанных друг с другом волосяными верёвками. За полдня. Но на это решаются немногие, потому что, если грести черепком, привязанным к самой длинной человеческой кости из бедра, можно успеть до огненного дождя. Но если сломается лопатка или помешают ветер и волны, то ты погибнешь, пронизанный шипящими красными каплями, а пласт продырявится и утонет вместе с тобой. Поэтому смельчаков находилось мало. Но был и другой способ перебраться к дальним Тубам. Когда Коса думал об этом, сердце начинало бешено колотиться и от волнения захватывало дух…

Коридор шагов через тридцать резко расширился и… Нет. Сначала Коса подумал, что он пришёл, наконец, в саму пещеру, но, присмотревшись внимательнее, понял, что коридор раздваивался и уходил влево и вправо более широкими и высокими проходами. Он заглянул за правый угол и увидел вдоль всего коридора, проложенного дальше и поворачивающего влево, равномерный тусклый свет, излучаемый потолком.

Левый коридор был чёрен как ночь в его родной пещере, когда все угли костра потухнут.

С тех пор, как он вошёл сюда, явственно слышалось обилие звуков, знакомых с самого детства в пещере. Только здесь они были громче и чётче. Гулкое ритмичное уханье, почти совпадающее иногда с дыханием, когда ты спокоен или спишь. Затем более частые, как удары сердца, и более звонкие, но все равно далёкие. Они сливались с множеством свистящих, звенящих, шипящих и одновременно монотонных звуков. Среди них явственно различался удаляющийся свист поднимающегося вверх по Тубе Кольца. Вся эта какофония была привычна и узнаваема. Не было только звука океана, воды и ветра. Лишь ощущалось мягкое движение тёплого воздуха. И непривычные запахи.

Ничего не оставалось делать, как идти дальше. Коса вдруг начал испытывать тревожное чувство. Что там впереди? Захотелось вернуться назад. Но как? Кольцо будет только завтра ночью. А если здесь никого нет? О ночлеге он не беспокоился, улёгся бы прямо на пол. Он ощупывал его и стены руками, пока шёл: тёплые. Значит, не замёрзнет.

Вдоль стены, которой он придерживался, иногда встречались какие-то углубления, небольшие, только чтобы просунуть руку. Некоторые побольше – размером с голову.

Коса невольно примерял их к размеру собственного тела и его частей. Иначе он не привык определять объёмы и размеры.

Величинами измерения были руки, ноги, пальцы, рост. Расстояние, как и время, определялось дыханием, длиной дня и ночи, циклом движения Угла вокруг Тубы, продолжительностью огненного дождя.

«Как там Дари?» – беспокоился Коса. Она не была его женщиной. Свою женщину Лолию он потерял в океане, очень давно… Тяжело об этом вспоминать. А Дари потеряла своего Дарса, брата Косы, совсем недавно, когда он с соседями по восточному берегу острова полез к оранжам. Их нашли на северном берегу острова через два дня. Один, это был Дарс, сорвался с Кольца. Другого, Олеша, порезало ножами-лопатками, и он, истекая кровью, сумел-таки спуститься, но всё же умер уже на берегу. А третьего, Жинку…

Парнишке было 17 лет. Скорее всего он не решился забраться до самого Кольца, спустился раньше. А может, испугался, увидев смерть сорвавшегося на северной стороне Дарса. Или вообще не решился на рисковый подъём и остался ждать внизу. Наверное, всё случилось быстро. Вряд ли Жинка что-то успел понять.

Иногда берег острова, особенно как раз на северной стороне, куда он добрался, следуя за висящим на Кольце товарищем, раскалывается, образуя трещину в толщину, а то и в длину тела. Она тянется узкой щелкой почти от самой стены Тубы и, постепенно расширяясь, уходит в океан. В неё заливается вода, бурлит какое-то время пузырьками воздуха, поднимающегося со дна, пенится порой так сильно, что шипение раздаётся на весь остров, доходя до клокочущего грохота. А потом… трещина резко закрывается. Она захлопывается, выстреливая высоко в небо стеной пенящейся воды.

Жинка сидел, наверное, у самого берега, когда прямо под ним открылась щель. И он, судорожно хватаясь за края разлома, барахтался в клокочущей пене, которая совсем не держит даже лёгкие предметы, а почему-то топит их. Косе однажды довелось увидеть, как с берега в такой разлом упала коробка пласта, лёгкая, воздушная, но утонула в пене, тяжело ушла на дно, будто была сделана из титаррита.

Титаррит – это пластинчатый материал, из которого, наверное, изготовлены все Тубы, Углы и Кольца. Их осколки падают на поверхность острова и составляют чуть ли не треть его основы. Они выглядят гладкими, как поверхность воды, когда нет ветра, только одна сторона отражает свет, а другая нет. Края их неровные, рваные и иногда очень острые. Если их бросить в океан, они быстро тонут, в то время как кости и черепки крокусов могут какое-то время плавать на поверхности.

Жинке было тяжело держаться за обламывающиеся под руками острые края разлома, откуда тут и там торчали, как бритвы, пластины титаррита. Он изрезал все руки, пока тонул. Но утонуть не успел, трещина сомкнулась, почти не оставив следа. О случившемся напоминал лишь длинный, ломаный рубец на теле Костяного острова. Таких рубцов здесь несколько, и все они расположены совсем рядом друг к другу. Только две окровавленные руки и лопнувшая голова с вылезшими из орбит глазами покоились на буром кровавом пятне прямо на смертоносном шве бывшего разлома в пяти шагах от воды.

…Коса вздрогнул и окаменел от неожиданности. Прямо перед ним неизвестно откуда появился человек. Он неподвижно стоял в десяти шагах и смотрел на Косу. Человек был худ и довольно высок ростом. Редкие волосы на голове стояли торчком. Глубоко посаженные и широко раскрытые глаза рассматривали незваного пришельца. Все тело покрывала тонкая, полупрозрачная материя тёмно-серого цвета. А на стопы были надеты странные предметы.

Однажды люди их острова нашли такой предмет, упавший с неба. В него хорошо входила нога. Биркида, кому принадлежала находка, старик с юго-запада, долго носил её на левой, потому что на правой было неудобно. Всё хвастался, что теперь может ходить по острым пластинам, совсем не повреждая ступни.

Коса оглянулся назад, готовясь бежать. Но тут человек отчётливо произнёс слова, остановившие гостя:

– Ну, наконец-то, хоть один отважился прийти к нам. Ты – Коса, я тебя знаю. Мы часто смотрим на вас сверху. У нас есть устройство, которое позволяет видеть вас всех издалека и даже слышать разговоры, которые вы ведёте между собой. В том числе и о нас, кого называете оранжами.

Человек, похоже, улыбнулся, и Косе показалось, что улыбка была дружелюбной.

– Меня зовут Криптер. Пойдём со мной. Ничего не бойся. Мы ждали… тебя. Нам очень жаль твоих отважных друзей. Очень. Мы видели их смерть. Каждый раз, когда включается ревизер-очистник, мы смотрим в свои панорамы и ждём с трепетной надеждой людей с Муфты, с вашего Костяного острова.

Голос человека по имени Криптер дрогнул, и он вздохнул так, будто испытывал огромное облегчение, встретив Косу…

Глава 3

Дари проснулась с тревожным чувством. Дети ещё спали. Она вышла из пещеры, присела рядом с лазом на ровной, обрабатываемой долгими годами площадке. Посмотрела наверх. Обвела взглядом всю доступную взору бескрайнюю стену Тубы, потом привстала и долго вглядывалась в бугристую поверхность берега от края до края.

Почувствовав острое щемящее одиночество, Дари побрела вдоль стены, осматривая остров, насколько хватало зрения.

Угол в небе завершал свой оборот и вскоре скрылся за Тубой. Оранжевые облака плыли чуть выше, чем обычно. Бывает, они пушистой дымкой стоят прямо над головой, тогда Угол просматривается сквозь них только смутной черной тенью.

Солнце на востоке только-только должно было выглянуть из-за горизонта и моргнуть свой первый раз. Наверное, будет солнечный день. За день солнце моргало много. Старые люди говорили, что когда-то солнце светило непрерывно в течение всего дня. Как такое может быть? Оно всегда моргает. И луна моргает, но намного чаще и быстрее. Грамотные люди с других островов знают точно по количеству морганий, когда придёт зима и сменит лето. А по отдельным кучкам звёзд определяют судьбу человека. Иногда Дари казалось, что высоко в небе, помимо солнца, луны и звёзд, есть какая-то большая продырявленная пластина. Кажется, она видела это в детских снах.

Дари шла всё уверенней и быстрее. Она точно помнила место, куда отправился Коса, чтобы взобраться на Тубу. Там самая высокая точка острова, а значит предстоит меньше трудиться, чтобы добраться до Кольца.

…Уже второе моргание солнца должно было вот-вот наступить, а женщина всё шла. Она начала почти бежать по мере приближения к цели. Ноги не ранились, тропа была хоженая, хорошо утоптанная, свежих пластин почти не встречалось. Дети должны были вот-вот проснуться, но Дари это не сильно беспокоило. Она предупредила с вечера самого старшего мальчика Юдина, что может утром уйти за элисами. Поэтому сейчас, чтобы не обмануть детей, она пристально оглядывала округу в надежде найти хоть одну палую птицу, только бы её не успели сожрать тараканы. Правда, они не каждую ночь появляются из своих нор, а днём их вообще никогда не увидишь.

Запыхавшись только на самом подъёме, Дари добежала до места, остановилась на взгорке и всмотрелась в поверхность стены.

Да, всё точно, Коса начал своё восхождение здесь. Вот его следы, в эту щель он вставил ногу, а вот тут на гладкой внутренней поверхности неглубокой выщербины даже видны следы мучнистой костной пыли, которую Коса заранее намолол и заполнил ею мешочек на поясе. Это чтобы макать в него пальцы, тогда они меньше скользят.

Дари облегчённо вздохнула, вглядываясь ввысь. Вон где-то там он мог взобраться на Кольцо. Ей даже показалось, что виден извилистый след от его тела, прижимавшегося ночью к полированной, но все же чуть пыльной поверхности Тубы.

…Элисы ни одной она так и не нашла и вернулась к пещере, где у входа на площадке её радостно встретили всей оравой детишки. Они больше радовались возвращению Дари, своей мамы, а не её маловероятной добыче. Только Зина являлась родной дочерью Дари и погибшего Дарса. Остальные трое мальчиков были чужими детьми, соседей с Кривого Обрыва. Там когда-то жила большая семья. Однако так случилось, что часть взрослых отправилась в дальнее плавание к южной Тубе по имени Тагар-Бакон, где поговаривали, обитало большое племя. А другая часть, одержимая оранжевым небом, постепенно сама себя извела. Люди погибли, кто сорвавшись с Кольца, кто навсегда исчезнув в облаках. Не успевая найти входа в пещеру оранжей, некоторые несчастные уносились ввысь, где нечем дышать и смертельный холод останавливает сердце. Иногда по лающему крику огромных стай цыпсов, гадких хищных птиц-трупоедов, кружащих над и под Кольцом, снующих через отверстия в нём, можно было догадаться, что за добычу они там нашли. А падающие затем человеческие обглоданные кости только подтверждали догадки.

Иногда Дари задумывалась: почему люди так расточительны по отношению к своим жизням? В год на всём Костяном острове погибает около двадцати человек в походе за элисами или оранжами. Конечно, население острова большое – около пяти тысяч. На свет появляется очень много детей. Каждая женщина за свою жизнь успевает родить от восьми до пятнадцати ребятишек, чаще мальчиков. Из них выживает половина. Так что прирост населения острова большой. Вот потому и не ценят свои жизни взрослые.

Вечный зов предков гонит их в океан и на Тубы. Их гонят вопросы, на которые нет ответов. Из поколения в поколение передаются загадочные легенды о могуществе предков, переселившихся когда-то на небо, построивших Тубы и сделавших солнце моргающим. Почему они оставили на жалких костных островках своих потомков? Почему не забрали их с собой? Потеряли? Или не все захотели уйти в небеса? А ещё есть легенды, что часть предков отправилась на дно океана. Изредка светящиеся то тут, то там зарева над поверхностью воды доказывают, что жизнь есть и в глубинах волн. Некоторые люди видят иногда, как из воды поднимаются в небо огромные диски, а потом опускаются обратно. А по их бокам светятся круглые лазы в пещеры предков. Так ли это? Или люди настолько хотят верить в чудо, что свои выдумки выдают за действительность?

Но легенды живут в умах, слухи об оранжах бередят души, а летающие Углы кидают в океан таинственные предметы. Вопросы требуют ответов и гонят людей прочь со своих островов. А ещё говорят, что где-то далеко есть очень большие острова, там растут высокие зелёные водоросли, дающие съедобные плоды. Когда-то, если верить легендам, вся земля была покрыта гигантскими островами, заросшими очень питательными водорослями. А люди жили в огромных коробках, сделанных из пласта и титаррита. Их жилища были больше, чем сами Тубы! А по Тубам они взбирались на специальных Кольцах в свои пещеры.

Легенды, легенды. Но у людей были ещё сны. Особые сны. Их называли фильмами. Ребёнок начинает видеть фильмы с 5-6-летнего возраста. Так дети усваивают знания. Они учатся считать, писать, лечить и пользоваться сложными предметами. Но, к сожалению, взрослея, большинство людей забывает фильмы. Однако некоторые сохраняют память надолго и рассказывают удивительные вещи. Только рассказывают не всегда, а если и делают это, то очень неохотно, будто стыдясь чего-то.

Вот и Дари была одна из немногих, кто хорошо помнил часть своих фильмов. Они назывались учебными…

В зависимости от реакции читателей, буду выкладывать следующие главы. А то опять заминусят не по делу.

Часть вторая.

…Я – Настя, жена Анатолия. Он – Моя Вселенная, так я его называю любя. Я очень его люблю. А он зовет меня «Моя родная девочка». Раньше – в детстве и юношестве, до замужества, я была гадким утенком. Никто и не смотрел в мою сторону. А с Толиком я расцвела. Он много фотографирует меня и обклеивает фотографиями все стены квартиры. Мне и зеркала не нужно, хожу по комнатам и дивлюсь на себя: как я молода и красива. А он – тем более. Ему всего сорок пять. И всегда будет сорок пять.

Но вот случилась беда. Он попал в больницу. Неделю назад врачи мне объявили диагноз – саркома. На вопрос: «Сколько ему осталось?» последовал холодный ответ: «Не более двух месяцев».

А когда меня привели в чувство, сунув нашатыря, добавили: «Но будьте готовы: это может произойти в любой момент – метастазы уже везде».

Из больницы нас выписали домой. Умирать. Это случилось неделю назад.

Толя знает, я не смогла скрыть. А он лишь утешал меня в тот вечер: «Не плачь, милая, я просто так не сдамся, чудеса бывают, поверь, девочка моя родная».

И я поверила.

Уже несколько дней, как начались нестерпимые боли, друзья достали наркотики, хотя официально мы еще не успели даже встать на учет в онко-диспансере. Но коробка лежит нераспакованной. Толя запретил ее открывать. Как он терпит, бедненький?!

Я не сплю которую ночь, сон только изображаю. Да и он меня обманывает: впадет на секундочку в забытье, застонет, а потом лежит тихо, делает вид, что дремлет. А я слышу, как зубы скрежещут. Он уже ходить перестал – вчера не смог подняться в туалет…

* * *

Сейчас долго стояла у открытого окна на балконе и смотрела в небо. Ночь, сверчки и океан звезд. Наш дом на взгорке, на окраине города, и окнами выходит на лес. Мы с Толиком, когда только въехали в нашу квартиру, каждую ночь вот так стояли и любовались звездами. Однажды он спросил: «А ты знаешь, что многих звезд уже нет, а свет от них еще долго будет оставаться?»

Нет, я не знала. Наверное, плохо учила астрономию в школе. Тогда он объяснил мне, что такое скорость света, рассказал про расстояния в миллионы световых лет, про законы космоса, про бесконечность вселенной. Говорил спокойно, доходчиво и я, потрясенная, все понимала.

Потом пыталась то же самое объяснять своим бестолковым подругам, а им это было даже не интересно. Всех больше волновали тряпки, мужья, любовники и цены на продукты. А на меня смотрели, как на дурочку. Глупые пробки. Позже я полностью сменила круг своих друзей.

Мой Толик умный. Очень умный. Кажется, он знает все. Мы говорили с ним о Боге, о разных религиях, об устройстве мира, о политике, о медицине, о философии… Какие бы темы ни возникали в наших разговорах, он умел так интересно их преподнести, так понятно все объяснить, что у меня складывалось ощущение, будто я и сама знала это раньше. Часто, увлеченные каким-то вопросом, мы кидались к компьютеру и целые ночи просиживали в Интернете, незаметно переходя от темы к теме и к утру уже забывали, с чего, собственно, началось наше путешествие в необъятный мир знаний.

Потом родилась Леночка, и белый свет закружился вокруг нее. В раннем детстве она часто болела, нам пришлось немало попереживать. Но все обошлось, сейчас наша красавица уже заканчивает школу. Хочет поступать на филологический. И пусть, мы не вмешиваемся в ее планы, она девочка серьезная, самостоятельная и умная – вся в папу.

Хочется плакать, но я держусь – Толя запретил. Он сказал, если я плачу, значит сдаюсь. И еще он любит всегда повторять, что для человека нет ничего невозможного. Человек – тоже вселенная, а его разум – бог этой вселенной. Бог, построивший весь мир, может всё. Значит, и человек может.

Ведь только сейчас я всерьез задумалась об этом. «Человек может всё». Я смотрела на звезды, и дух мой метался между ними и Анатолием – моей любимой вселенной, с единственным вопросом: «Как?»

* * *

…Меня зовут Анатолий. Я недавно заболел. Сначала поставили диагноз ларингит. Мы с женой Настеной собирались на море, отпуск у обоих, дочура уже настроилась… А мне все хуже, назначенное лечение не помогало. Настенька бодрилась, как и я – море вылечит, а тут температура поднялась. И опять по врачам. Перед самым отъездом обнаружилось, что не так все просто – пневмония. Ну, какая поездка! Так и порешили: мои все – на море, а я – в больницу. Билет пришлось сдать.

Настена. Моя вторая половинка, мое второе я, моя тень. Какая она у меня красивая! Я отдавал себе отчет в том, что не все мои друзья так считают. Видел, какие жены бывают у других, и по реакции незнакомых мужчин нетрудно было догадаться, что моя Настя – не для всех эталон женской красоты. Но мне было плевать на мнение других. Самое главное, что для меня она – навечно девушка моей мечты. Я безумно, как привороженный, люблю ее.

А когда родилась Ленка, я влюбился в собственную жену с еще большей силой. Да, бывает и такое – кажется, уже некуда, а потом убеждаешься – сердце и душа дна не имеют.

Пока лежал в больнице, понял по реакции врачей, что дело плохо. Что именно плохо, сначала не доходило: ну пневмония, ну и что? Мало ли людей переболело воспалением легких! Помню, у сестры в детстве то же самое было. Вылечили, сейчас абсолютно здорова, даже насморка не бывает. Она, правда, спортсменкой стала – кандидат в мастера по конькобежному спорту.

Может, какая особенная пневмония? Есть ведь такие…

Когда приехала Настя, мне было совсем худо. Боли начались где-то под лопаткой и горло саднило не прекращая.

… А вскоре меня выписали с самым скверным диагнозом. Мне не нужно было его зачитывать, я и сам чувствовал, что у меня творится внутри…

* * *

Я – Сумбурная. Рядом со мной преданный друг и верный помощник по имени Тень. Я пробудила Дух своего человека, растормошила его, точнее ту его часть, что поддерживает жизнь в хрупком и тленном теле моего создателя. Дух, как сильный и гордый исполин, ласково принял меня, и я впервые испытала чувство, о котором много слышала, но не представляла, как оно замечательно. Это чувство люди называют Любовью!

Мне на моем пути немало встречалось мыслей: Любовных, Ласковых, Добрых, Красивых, Великодушных, Милосердных… Но я была всего лишь Сумбурной и величия их не осознавала.

А тут испытала на себе. Теперь я понимаю, откуда в Эффо такое обилие мыслей о Любви, и какими жалкими на их фоне оказались мысли Злые, Алчные, Хитрые, Коварные, Мстительные…, да мало ли их – низменных. Но так, очевидно, надо: Эффо не может состоять только из хороших и светлых мыслей, Душ, людей и вселенных. Всего должно быть в меру, чтобы не страдала гармония мира.

* * *

Я не умею жаловаться и ныть. Как бы мне больно не было, я скорее засмеюсь. Каково это со стороны – человеку больно так, что можно потерять сознание, а у него из груди вырывается смех? Не помню, как и когда я таким стал. Наверное, еще в детстве. Бывало, когда дворовые разногласия решались жесткими стычками, я оказывался физически слаб. Меня били, я сопротивлялся, но победить соперников не мог. Тогда и родилась моя первая улыбка-насмешка – прямо в лицо, глядя в глаза победившему и злорадствующему врагу, я ухмыльнулся. И получил еще. Но оставался несломленным и гордым. Потому что я все равно сильнее.

Вот и сейчас. Болезнь съела меня физически, проникла в кости, в позвоночник, в спинной мозг, перегрызла все нервы, чтобы я не мог двигаться, чувствовать, дышать и жить. Но улыбаться, хотя бы одними губами, глазами, мыслями – лишить меня этой возможности она не в силах. Потому что я – сильнее ее.

Настя мне что-то говорила. Я уже не слышал, а только чувствовал ее состояние безудержного страдания. Она, наверное, смотрела на меня, но я не видел, хотя старался держать глаза открытыми. Не знаю, получалось ли. Ее руки прикасались к моему лицу, – об этом я только догадывался через какую-то жуткую «стоматологическую» анестезию. Я хотел приободрить ее, и больше всего опасался, что она заплачет…

Сначала одна горячая слезинка Насти упала на мое лицо, потом другая… Я лишь предполагаю, что горячая – на самом деле я уже ничего не ощущал, только «видел» натужным внутренним взором, как вибрирует влага на любимых глазах, а потом капля за каплей слезки начали срываться с век моей маленькой и родной девочки.

Какие-то сумбурные мысли зароились-заклубились в моей голове, отчаянно тормоша угасающее сознание. Вот только какие? И куда они так стремительно уходят?

Щемящее чувство обиды и невыразимая боль за мою Настену и дочку Леночку переполнили меня. Я вдруг решил, что если и умру, то не от жестокой болезни, а от жалости к своим любимым. Как же они без меня? Как перенесут мою смерть, Господи?

Губы Настеньки коснулись моих, и наступила смертельная мгла… Наверное, я все же умер.

* * *

Ну, что я говорила? Нашла я его, моего создателя.

Вот он лежит, умирает, горемыка. Мучается от страшных болей. Мучается, но терпит. А в душе – Любовь. Любовь и Сострадание. А еще, и это, пожалуй, главное, – Сила. Такая Сила Духа, что вытянула меня, Сумбурную, из небытия.

* * *

Лена, дочь, в соседней комнате, наверное, спит. Она наплакалась за последние дни и ночи, я не могла этому воспрепятствовать. Папа видел ее опухшее от слез лицо, но делал вид, что не замечает. Между нами установилось негласное правило – не показывать всех своих чувств. Может, это и дикость, но так хотелось Толе.

Сама не знаю, почему я сегодня произнесла, пытаясь кормить его с ложечки: «Ты не можешь знать, что готовит тебе будущее». Сказала твердо, с уверенностью, но тут же все испортила – заплакала. Может быть, я на секундочку засомневалась, что Толя по-прежнему крепок духом?

А он шевельнул рукой в ответ: я поняла, он хотел погладить меня по голове, как делал это часто в последние дни, но сил уже не оставалось. Только в глазах мелькнула ободряющая улыбка, пока веки не закрылись. И я увидела: он не сдается и знает что-то такое, о чем не успел мне рассказать. Ни тогда, когда мы сливались с космосом, стоя в обнимку на балконе, ни сейчас, в эти жуткие дни борьбы за жизнь. На секунду мне стало обидно, что я не во все тайны была посвящена Анатолием, что хоть одну, но все же он оставил при себе. И тут же укорила себя за такие мысли. Мне вдруг показалось, что эту – самую главную тайну – он узнал только что, оказавшись на самом краю.

На самом краю… Ложка упала на пол, пронзительно звякнув.

Я гладила любимые руки, сжимала их ладонями и пыталась согреть. Но тело стремительно остывало и мраморная кожа начала покрываться какими-то жуткими синюшными пятнами. Мне стало страшно и больно. Я заплакала. Значит, сдалась. Слезы капали на лицо моего любимого, родненького Толечки, а я смотрела на растекающиеся по его щекам капли с какой-то глупой надеждой, что отогрею Мою Вселенную слезами. Мне стало стыдно за слезы, я зарыдала в голос и упала вниз лицом. Наверное, горе одолело меня и свело с ума. Сама не знаю, как и что я кричала, но именно кричала, да так громко, что звенела посуда в серванте. В комнату ворвалась дочка, заревела взахлеб и кинулась на колени рядом с кроватью отца. А я внезапно умолкла и прижалась к застывшим устам моего Толи горячими губами. И мысли пульсировали в голове как заклинание:

«Не умирай, Моя Вселенная… Не умирай… Не умирай…»

* * *

Сумбурная мысль, едва родившись в угасающем сознании мужчины, наконец смогла увидеть меня, своего упорного и молчаливого преследователя. Потому и имя у меня такое – Тень. На самом деле я не тень, а крик. Крик души, крик женщины, у которой коварная болезнь вырывает любимого человека.

Я родился на самом краю, в тот момент, когда все почти кончилось, и отчаянно вскочил на подножку последнего уходящего вагона с надеждой и единственной целью – помочь. Только бы Сумбурная не унеслась в самостоятельный и безвременный дрейф. Она же слабая и не помнящая родства. Мне много надо успеть за то крохотное мгновенье, которое ей может показаться вечностью.

…Сумбурная, подталкиваемая мною, обрела плоть и оглянулась: я не исчез, не спрятался, а произнес свое заветное: «Как?» Как человеку превозмочь свою болезнь, как совершить чудо, как стать богом?

Мне пришлось наблюдать, как мучительно приходит в себя Сумбурная после пригрезившегося ей вселенского путешествия, вечного скитания по пространствам мира в поисках источника и смысла своего рождения. Я видел, какие иллюзии в долю секунды вспыхивали и таяли в ее существе, как укреплялась она и оплодотворялась великим и бессмертным Духом.

«Я знаю КАК, – ответила мне Сумбурная. – Теперь, наконец, знаю. Надо было только постараться. Спасибо тебе, мой друг, что неотступно следовал за мной».

* * *

…Заведующий онкологическим отделением больницы нерешительно положил телефонную трубку на рычаг аппарата, поерзал в кресле и взглянул на коллегу, профессора кафедры. Тот, сидя на скрипящем стуле, молча барабанил пальцами по столу.

- Он отказывается, – наконец произнес завотделением.

- Ни томографию, ни рентген...?

- Вообще приходить.

- Я же говорил. И жену упрашивали, и… друга их, этого, как его…

- Так что же это получается? Невероятный «случай самоисцеления»? – немного с сарказмом, кривя губы, произнес заведующий.

- Да брось ты! – нервозно буркнул профессор. – И что напишем? Диагноз, двоеточие, «Чудо»?!

Заведующий встал из-за стола, кряхтя от остеохондроза, и рассеянно промямлил:

- Отпишемся как-нибудь. Спонтанная ремиссия, отказ больного от терапии… Чудо… Чудо…

- Что говоришь? – не расслышал профессор, трогая кончиком пальца слуховой аппарат.

- Да ладно, забыли.

* * *

Дурочка она. Такая же брошенная, как и я когда-то. Жалко мне ее. Только подумали и тут же забыли, а ей теперь скитаться без времени. Ничего, повзрослеет когда-нибудь. А возьмем-ка мы ее в друзья, под опеку, а, Тень?! Вдруг толк выйдет из этой «Чуды»? Глядишь, и материализуется еще – никак опыт-то у нас теперь есть! А пока мы ее по Эффо проведем. Расскажем, покажем. Вместе-то веселей путешествовать! У меня так много вопросов на повестке – не зря ж меня Сумбурной зовут… А у тебя, мой друг?

Возможно, кому-то покажется интересным, куда может увести одна мимолетная мысль и на что она способна, обретая силу в гармонии с духом.

Ни для кого не секрет, что мысль материальна. "Облаченная в желание – она материальна вдвойне, а в намерение и слово – роднится с Божественным Актом Сотворения Мира." Так красиво выразился один очень близкий мне человек. Но я хочу добавить следующее: зачастую мысль материальна и без всяких промежуточных фаз – в виде мечтаний, намерений, слов и действий. Добрый посыл, страстное пожелание возвращает к жизни безнадежного больного, залечивает раны, исцеляет Душу. Благие и искренние мысли реализуются и без посредников.

Посвящается Владимиру Фёдоровичу П. и его жене Екатерине.

КУДА УХОДЯТ МЫСЛИ или полет Сумбурной

Каждая мысль – частица нашего Духа.

Его Сила – в гармонии мыслей.

Часть первая.

«Чудо?… Чудо…» – нервно трепыхалась рядом со мной чья-то совсем свежая, удивленная и вопросительная мысль. «Разве есть на свете чудеса?!» – недоумевала, сомневалась и злилась она в полном смятении. Молодая еще, неопытная. Я видела, как ее поспешно, почти брезгливо, отбросил худощавый сутулый человек, пребывающий во второй половине своего земного пути.

Совсем недавно я даже не знала, откуда берутся мысли, не говоря уж о том, чтобы понаблюдать так близко за источником одной из них. Вот он, пузатый и лысеющий мужчина в белом медицинском халате…

Ах, сколько же минуло с тех пор, когда я тоже была всего лишь чьей-то мыслью. Мимолетной, глупой, почти не осознанной и тут же забытой.

Конечно, тогда я еще наивно считала это нормальным, была уверена, что так происходит со всеми: подумали и выбросили. Только позже я обнаружила обидную для себя правду. Оказалось, что мысли бывают Серьезными, Глубокими и даже Великими, не отпускающими человека на протяжении всей его жизни и даже остающимися после его смерти. Их записывают на бумаге, они ложатся в основу больших научных трактатов или литературных произведений. Их множат, копируют, цитируют, изучают, помнят века и даже тысячелетия. У них появляются последователи, которые порождают сонмы мыслей-сателлитов для главной Мысли-Королевы, и со временем эта свита растет и ширится до таких абсурдных размеров, что никакой разум не смог бы их вместить. Ни-ка-кой. Потому что я поняла однажды некоторую тоже не вполне приятную вещь – разум человека небезграничен. И человек не вечен, и разум его имеет пределы. Ну, это проза жизни человеческой.

Зато мысли…

Сколько у меня за время, прошедшее с момента рождения, появилось друзей, врагов, родственников и просто знакомых! И никто до меня не задавался вопросом – почему мы бессмертны, а люди – наши генераторы-производители – такие мимолетные и, по сути, эфемерные создания? И еще один вопрос, засевший в мою дурную голову с черт знает каких времен и к моему большому удовольствию совсем не озадачивающий даже самые именитые и умные мысли – куда мы все уходим? Что это за место, в котором мы живем и множимся уже независимо от наших создателей?

Они, эти так называемые наши создатели – люди – придумали понятное только им слово – время. Мы тоже его используем, но совершенно в другом смысле.

…Ой, я такая сумбурная. Меня и зовут – Сумбурная. Это имя мое. Я и в жизни такая же – непостоянная, ветреная, то я есть, то тут же пропадаю куда-то. К этому все давно привыкли: «Во, опять Сумбурная улетела куда-то!», «Да ладно, сейчас вернется, куда она денется…»

Вот именно – куда я денусь? А где я есть? И куда, интересно мне знать, я исчезаю, когда другие мысли меня теряют? Пусть на время (вот, опять это слово!), но ведь теряют же!

А еще я очень люблю разговаривать сама с собой!

* * *

У мысли нет тела, как у людей, нет рук, ног, сердца и прочих органов – ни единой клеточки, ни одной молекулы вещества. Нет и мозга. А про свою дурную голову – это я так, к слову пришлось. А как иначе выразить то, чему нет определения? Вот мы и вынуждены изъясняться на понятном для человека языке.

Зато у меня, наверное, есть крылышки – ведь я летаю. Могу летать по-всякому – и парить, и стремительно преодолевать расстояния немыслимые, необъятные разумом, и останавливаться на неопределенный срок в том измерении мира, где мы живем, – в такие моменты, мне кажется, я сплю. Хотя… Когда спит человек, вокруг него продолжается жизнь – не спят другие люди, ездят машины, перекатываются волны в океане, рождаются и гибнут звезды. Однако, когда «сплю» я – всякие движения вне меня прекращаются тоже. Я знаю это. И другие мысли знают. Что же получается: если кто-то из нас засыпает, засыпают и остальные? Чушь какая-то… Похоже, все не так просто. Словно мир исчезает и появляется вновь. И от нас, мыслей, это вовсе не зависит. Значит, мы не свободны? Кто-то нами управляет? Кто же это?

Люди считают, что всем управляет Бог, Высший Разум, Абсолют, Вселенский Закон. Глупый народ – люди. Мы, мысли, есть везде и всюду. Мы связаны друг с другом, можем общаться без всяких телефонов и Интернета, для нас не существует времени, расстояний и пределов пространства. Но никакого Бога мы не знаем. Бога придумали люди, а мы – были всегда!

* * *

Бога не знаем, откуда беремся мы сами – тоже. Из голов людей, из их разума – считала я по молодости. Но если так рассуждать, возникает парадокс – как мы могли существовать до появления самого человека? Абсурд же! А если не абсурд? А если мысли – это не продукт человеческого сознания, а некая вездесущая материя? Не знаю.

Ох-ох-хонюшки-хо-хо, а что мы вообще знаем?! Вот я, например. Откуда я – не помню. Другие ничем помочь мне не могут, они, если и знают своего «родителя», так только потому, что об этом другие без умолку твердят. Или, к примеру, взяли ее, Великую, и записали на бумаге, на камне или папирусе. Как тут забудешь, кто это сделал, если документ имеется. Это я – без роду, без племени. А все равно: кошки скребут на сердце – обидно, завидно, досадно. И за себя, и за того парня, что тебя подумал. Кстати, откуда я знаю, что это именно парень был, а не деваха? Ведь точно знаю! А почему? Потому что я – девочка. Все мысли имеют противоположный пол с теми людьми, кто их породил. Почему так? А Бог его знает… О! Чисто человеческое мем-выражение: «Бог его знает!», а для нас – лишь риторическая фигура.

Так вот, этот неизвестный мне парень свою Сумбурную отпустил на волю в числе других, а документом не удостоил. Мучайся теперь, гадай – кто ты, откуда и зачем.

* * *

Так бы и оставалась я пустышкой никчемной, если бы не одно но. Как только я на свет объявилась, сразу заметила, что рядом другая мысль бродит. Тенью. Куда я – туда и она. На глаза не показывается, все время где-то сзади. В затылок дышит, на пятки наступает и молчит. Первое время меня это раздражало, потом привыкла, перестала внимание обращать. Только другие спрашивали всё: что это, мол, за хвост у тебя? Я даже пыталась прибегнуть к их помощи – опишите, кто такая, как выглядит, что говорит. Не знаем, – отвечают, – молчит, лицо прячет. Тень, да и только. И уж когда я окончательно разуверилась выяснить что-либо о своем спутнике (или спутнице – ведь даже этого никто не знал) – перестала его замечать вовсе. До поры, до времени – но об этом позже.

У меня есть все основания предполагать, что именно он (все же я решила для себя, что это мальчик) каким-то образом подтолкнул меня к изучению вопросов: кто мы такие, зачем мы есть и где находимся.

Перво-наперво я стала наблюдать. Кто как появляется, как себя ведет и куда путь держит.

Основная масса – бездельники. Рождаются в пустых головах, раздуваются как мыльные пузыри и плавают себе просто так, бесцельно. Тот же мыльный пузырь – он хоть лопается, когда время придет, брызги разбрасывает после себя, звук издает, пусть и тихий. А эти? Эти нет, живут, заполняя и заполняя своими телами пространство. Хорошо хоть безразмерное оно.

Другие рождаются с оглядкой на своего родителя, умные, зрелые, знают – кто такие и зачем пришли. Иногда группами приходят, эти вообще деловые – сразу начинают что-то творить, воплощать, и в результате – материализуются в собственный памятник на земле. Люди привыкли повторять, что, дескать, мысль материальна, вот и материализуются некоторые их мысли – какие в слова, какие в поступки или дела, а какие и в вещи. А вещи бывают разные – добрая книжка для детей с картинками или красивый дом, как стрела, в небо упертая – вся из стали, стекла и бетона… А то ведь и урановая бомба может возникнуть, несущая смерть.

Но от того, что некоторые мысли материализуются, меньше их не становится. На одну материализовавшуюся мысль – тысяча других рождается. Возникает вопрос – для чего они? Да взять хоть меня, к примеру? Ну, ладно, отложим этот вопрос, ведь я ж Сумбурная.

* * *

Все-таки наблюдать – увлекательнейшее занятие! Наверное, это мой врожденный дар. Ведь другие мысли этого не делают – не наблюдают. По большей части они заняты только собой. Смотрят как бы внутрь себя. Любуются: «Ах, до чего ж я хороша! Ах, какой он, мой создатель молодец! Меня придумал, такую-растакую!»

Дуры.

А может, это я от зависти злюсь? Меня вниманием обделили, документ не выписали, выдумали и пинка дали: иди на все четыре стороны, недоделанная. Вот так: с одной стороны обделили, а с другой ведь – наградили. Так что зря я: может это призвание мое – наблюдать. Вот только зачем?

Как бы там ни было, а я все наблюдала, наблюдала и однажды прозрела. Я стала видеть иначе. Я увидела то, из чего соткан весь мир. Ну, соткан – это я завернула, конечно! Никакой ткани или материи как таковой не существует. А вот Эффо – этот есть везде. Что такое Эффо? Сейчас попробую объяснить. Есть слова: звук, эхо, шум, гуд, шип, фон. Это понятно? А есть слово Эффо. Оно среднего рода. Я, конечно, сама его придумала, поскольку люди об этом не позаботились. Откуда им знать, что такое Эффо и что оно вообще существует? А я его не просто знаю, я его вижу, щупаю, нюхаю, вкушаю и гуляю в нем и по нему в любые стороны. Собственно говоря, я и состою-то из него. Если бы я была человеком, я произносила бы это слово с придыханием, протяжно: эф-фо-о-о. А лучше так: первый слог на вдохе, а второй на выдохе и долго-долго тянула бы его – эфф-фооо. Потому что…, ну, потому что… оно такое… огромное. И дышит!

* * *

Вот человек, когда обрел разум, тоже стал наблюдать, правда, до меня ему далеко, пользоваться-то приходилось весьма ограниченными возможностями, наощупь. И все же обнаружил он, что живет на планете, вращающейся вокруг звезды. Что звезд таких несчетное количество и сгружены они в галактики, а последних – тоже не счесть. И назвал человек это все космосом.

Стал дальше наблюдать, определил-таки, что сам состоит из молекул и атомов, мельчайших частиц, напоминающих космические тела. И таким образом открыл для себя микрокосмос. В результате он додумался до того, что вся вселенная в его представлении выглядит как матрешка, ширится и растет не только в космические просторы, но и сужается, как бы мельчает внутрь самой себя. И так в обе стороны до бесконечности. Глупый человек! Рассуждает о бесконечности и тут же ограничивает себя цифрами. В обе стороны! Что же это получается по его мнению? У вселенной всего две стороны, что ли? Глупый. Глупый человек. У вселенной, а точнее, у мира нет никаких сторон, концов, граней, пространств, измерений. Нет ни начала, ни конца. Есть одно сплошное Эффо.

Когда я это поняла, то не только мир, но и себя я увидела в совершенно ином свете. Если бы меня попытался описать какой-нибудь ученый или писатель-фантаст, он бы, скорее всего, сравнил меня с волной, элементарной частицей, вращательным моментом, импульсом, спиномнаконец. Или еще хуже – с электромагнитным полем. Ужас какой-то! Поле – это вообще что-то несуществующее. Ладно там – с полем ромашек, например, я бы еще согласилась, но с электромагнитным! Увольте. Рентгеновским излучением! Ох, опять сумбурю. Оправдываю имя, как всегда.

Это все ерунда – как бы меня описали. Но только когда я сумела проникать в другие мысли, я поняла, насколько одновременно ничтожен в своем непонимании самого себя человек, и как он велик в своем Эффо. Вот на это Эффо у него нашлось название – Дух. Еще он говорит Душа, путаясь в двух или даже трех определениях, приплетая сюда и Разум. Даже Сознанию находится место. И вот уже целых четыре слова теснятся в голове у человека и спорят, кто важнее: Дух, Душа, Сознание или Разум.

* * *

Я опять отвлеклась. Так вот человек велик в своем Эффо, потому что оно у него самое совершенное в мире. Но осознаёт оно себя только вне человека, каким тот видит себя на земле. Запертый в коробку человеческого тела, Дух (пусть будет Дух) глупеет и меркнет на всю человеческую жизнь. Я даже знаю, зачем он это делает. Наверное, спит таким образом, отдыхает. Как и мы, мысли, замираем иногда. Ведь я и эту загадку расшифровала потом!

Но отдыхает – тоже не совсем верно. Поскольку человек эфемерен, слаб и физически ограничен, Дух как бы щадит его, он сознательно снижает уровень своей мощности, дабы не навредить биологическому телу и не форсировать развитие человеческого сообщества. Если Дух в первозданном состоянии войдет в контакт с новорожденным, слабое тельце просто разорвется на молекулы, атомы и волны и смешается с общим Эффо. Разве ж это можно допустить?! Не для того животное научили мыслить. Вот Дух и становится крохотным, немощным и только в процессе роста человеческого тела и приобретения им определенного опыта позволяет себе понемногу раскрываться.

Человек иногда думает, что Дух расположен в его голове. Правда, чаще с головой он связывает Разум, а Дух – с сердцем. Он почему-то решил, что мозг – вместилище разума. Как может кучка белковых молекул нести в себе совершеннейшее Эффо?! Дух везде, поскольку он – Эффо, а молекула, даже если ее миллиарды – пустота. Обосновать? Обосную.

* * *

Как-то мне довелось познакомиться с одной Умной мыслью. Она имела обыкновение путешествовать по микрокосмосу, проникать в суть его строения. Я увязалась за ней, не из любопытства, а в порядке наблюдений за работой других мыслей. И вот вместе с ней я стала свидетельницей того, что самый твердый с точки зрения человека минерал такая же пустота, как и все прочее. Тогда я еще не знала о существовании Эффо. Мы с Умной стали подлетать к атому углерода в кристалле только что полученного техническим способом алмаза. Миновали электроны, вращающиеся вокруг горящего ядра, и долго летели к самому центру. Издали казалось, что электроны как планеты крутятся вокруг солнца. Что они вполне осязаемые и плотные. А при ближайшем рассмотрении выяснилось, что эти крохотульки лишь мираж, создаваемый локальным пространственным вихрем с определенными физическими характеристиками. А ядро? Да, там огромный потенциал, довольно сложная структура, состоящая из множества сфер и кажущихся плотными образований… И только углубившись в самые недра каждого из таких псевдоуплотнений, мы обнаружили все ту же пустоту. Никаких плотностей и твердостей, никакого сопротивления. И еще. Когда мы условно соразмерили себя с масштабами ядра, то есть видели его, как, скажем, человек видел бы горошину, держа ее в ладони, то электроны явились нам размером с маковую росинку и находились от горошины на расстоянии пяти десятков километров! И только сила притяжения горошины не давала этим росинкам, двигающимся с невероятной скоростью, сорваться со своих орбит и умчаться в бездну. Кстати о бездне. Самая близкая к нам другая «горошина», жестко зафиксированная в кристаллической решетке вещества, оказалась в нескольких сотнях километров. А между ними – ничего. Умная мысль каким-то образом подсчитала, что если человек будет двигаться по прямой со скоростью пешехода – вероятность его встречи хотя бы с одним электроном-росинкой такова, что это вряд ли случится за 100 лет. Жизни не хватит. Да и на горошину-ядро он вряд ли наступит. Каково!? Вот тебе и твердое вещество! Атомы – пустота, ядра с электронами – пустота и вокруг них сплошная бездна.

Это потом я узнала, что пустоты нет. Есть Эффо. Но тогда я не ведала об этом и Умную мысль не оповестила. А сейчас и не стану. Враги мы теперь. Я как-то попыталась ее направить на путь истинный, так она оскорбилась, слушать даже не стала, меня плебейкой обозвала. Вон она – и сейчас как заведенная носится в своей «пустоте», пытаясь обнаружить хоть что-то и понять, что же это за силы, создающие эффект физической плотности, и в какой такой среде эта плотность находится. Терминов всяких напридумывала, свитой обзавелась. Памятник теперь себе ваяет на земле – гипотеза называется. Даже имя у гипотезы есть какое-то…, забыла название. Мудреное больно. И как всегда глупое.

* * *

Разум человека не в его голове. И вообще не в теле. Тело лишь приемник. Ни один из людей не станет утверждать, что телевизионный сигнал рождается в самом телевизоре, а студия любимой радиостанции размещается в динамиках аудиоколонок. И, несмотря на это, человек упорно считает, что думает он головой!

Я со многими мыслями на эту тему переплеталась. Знала и таких, кто рьяно утверждал, будто мозг – сам себе и режиссер, и студия, и приемник, и передатчик. Хорошо хоть находились достойные оппоненты. Ух, как они распаляли своих противников, когда тыкали их носом в неоспоримый факт: вы же, мол, как и большинство всех нас живы, в то время как наших «мозгов» давно нет! Те умерли, сгнили в земле, разложились на атомы, а мы – вот они, друг перед дружкой стоим, спорим еще!.. Ой, умора.

Бесконечный спор. Чьи-то амбиции тешит, чьи-то задевает. А я о другом.

Поскольку мы существовали до человека, то в каком виде? Ведь мы существовали! Пусть в виде того же сигнала, по принципу телевизионного. Есть устройство для приема, или нет его – сигнал же все равно существует, если его транслирует передатчик. Этот сигнал распространяется в эфире, несет свои частотные характеристики, только невидимый и неслышимый. Сооруди антенну, приемник, воткни в электрическую сеть – и смотри любимую передачу!

Значит, до рождения человека его мысли – заранее существующий сигнал. Появился человек, на «экране» его приемника – в мозге ли, в восприятии органов чувств – реализовались мысли. Так? Он их сознательно сформулировал или нечаянно обронил – не важно. Главное, что мысли родились и обрели самостоятельное существование…

Вот тут-то я и спотыкаюсь! С кем бы я ни общалась на эту тему, большинство утверждает, что помнит себя с рождения. Я спрашиваю: а до? До того – что было?! То-то и оно, никто ни черта не помнит. Как мыслью стали – помнят, а как сигналом были – увы, нет.

Но я все равно до истины докопаюсь!

* * *

Врагов у меня немало развелось, когда я про Эффо узнала. Стала на свою голову всем про него рассказывать и даже показывать. Не увидели, не поверили и не проверили. Слепцы.

Но друзей я тоже приобрела. Нет, не потому что они Эффо постигли, а потому что многим я помогла.

Был случай, когда одна из Великих попала в мир, точно такой же, как Земля, только пустой, без людей. Попала, когда человек, который думал Великую, находился в состоянии сна. Он его медитативным называл. Где этот мир был, он не понял, но мысль свою научился гонять туда-сюда – со своей Земли на другую – пустую. Название к ней само прилепилось – Пустая. Пустая Земля. И уж как ему удалось самому вслед за своей мыслью туда попасть – прямо во плоти – только Эффу известно. Человека захватила параноидальная идея – переселиться в этот мир со своими родственниками, разводить там всяких ценных животных и торговать ими на родной Земле. Только одного не учел – количество ходок туда и обратно было ограничено. Потому как с каждой ходкой его организм разрушался необратимым образом. Почувствовал он это, когда в очередной раз находился на Пустой Земле и назад возвратиться уже не мог, поздно было. А дома – жена, дети. Сам загнал себя в западню, из которой выхода уже не было. Все, пропал человек, в истерике забился, заплакал и с ума начал сходить.

А мысль-то осталась – тоскливая, одинокая, и никому не нужная. Пожалела я ее и объяснила, что Пустая – это копия Земли, только в ближайшем от нее наноэонном измерении – это понятие позже появится. Так вот мир в наноэоне повторяет нашу вселенную, только в ультрамикроскопическом масштабе. Я даже нашла ее легко, зная Эффо.

Вселенная эта была заключена в теле самого человека, а именно – у него во рту, в остатке зуба, когда-то обточенного бормашиной и закованного в золотую коронку. Так уж случилось. А в одной из молекул мертвого дентина нашелся атом, в точности повторяющий солнечную систему. И, разумеется, вокруг тамошнего Солнца вращались те же девять планет и миниатюрная Земля в их числе. А уж почему там не оказалось людей – я не вникала. Может, время еще не подоспело, может, там доисторические времена… Хотя, что ж я мелю? Я ведь была там пролетом, сама видела города, дома, улицы… Только заброшенные, словно все население исчезло только что… Странно, надо будет с этим как-нибудь разобраться.

Так вот, когда я все это Великой объяснила, человек восстановил утраченную связь с «большой» Землей и израсходовал последнюю энергию, чтобы домой вернуться. В объятия жены и детишек упал и… вскоре умер, так свою тайну никому и не раскрыв.

А Великая мысль осталась. Все надеется, что она вновь кому-нибудь в голову придет да еще пригодится.

Может, так и будет. Не знаю.

У нее, у Великой, много друзей появилось – она по моему примеру стала добро сеять, другим одиноким мыслям помогать, поддерживать их морально. Теперь все они живут надеждой, что однажды пригодятся людям.

Ох, сомнительно. Мыслей много, а людей – кот наплакал. Мало кто из них чужие брошенные мысли слышать может. Человек сам мастак мысли плодить – собственные. Но я об этом молчу, чтобы никого не разочаровывать, и потому друзья Великой – теперь и мои друзья.

* * *

А недавно родственников нашла, опять же благодаря Эффо.

Стала я думать-гадать, как мне человека найти, что меня породил. Интересно же – кто такой, какую цель преследовал и почему вдруг так легкомысленно меня отпустил. Я ведь к тому времени сама себе цену знала, даром что без роду, без племени и в добавок без документов. Я хоть и Сумбурная, но дотошной оказалась не на шутку, упрямой, наблюдательной, вон до чего додумалась – до самой сути мироздания!

Где же ты, мой горемыка-человек?

А почему собственно горемыка?

А вот так показалось мне. И позже я убедилась, что оказалась права.

* * *

Началось все с того, что моя наблюдательность помогла заметить сходство Эффо разных мыслей с людьми, их породившими. И даже не людьми, а их Духом, который строго индивидуален. Индивидуален и вечен. Собственно, так я обнаружила людей в состоянии их вечного Духа. Их оказалось бесчисленное множество. Такое множество, что все семь-восемь миллиардов жителей Земли лишь жалкая щепоть песка в пустыне Сахара.

Сначала нашла очень далеких родственников своего человека, родных, так сказать, по крови, давно умерших и даже еще не рожденных. Они почувствовали меня, признали, но отнеслись как-то равнодушно, а может, мне только показалось. Тем не менее, принять меня не захотели.

Потом так я наловчилась тянуть эту невидимую и нужную мне «ниточку» Эффо, что вышла на мысли того самого, так необходимого мне человека! Правда, это были его детские мысли, глупенькие и бесполезные в моих поисках. Они с тех пор оставались со мной рядом, как привязанные, и я много узнала о детстве, об этой чудной поре в жизни моего человека.

Моя Тень как-то активизировалась сразу и начала все чаще напоминать о себе. Она словно подталкивала меня к чему-то, а к чему конкретно, я не могла понять.

* * *

Родственников прибывало. Через них передо мной прошло отрочество и юность, школа и институт… Первая несчастливая и неразделенная любовь. Потом работа по специальности, не принесшая ни удовлетворения, ни достойного заработка… Потрясения государственного уровня, попытки участия в политической жизни своего города. И, наконец, Она…, уже настоящая Любовь.

Хочу заметить, что языка, на котором разговаривали со мной мысли-родственники, я не понимала. Ни названий, ни имен, ни дат. Только картинки, как в немом кино. Нам, мыслям, слова не нужны. Мы понимаем друг друга и без них.

* * *

Едва я добралась до основного события, когда мой человек создал меня, Сумбурную, со мной что-то произошло. Я испытала такой силы толчок, словно мною выстрелили из ружья. Как снаряд, выплюнутый из ствола неведомого орудия, я долго и стремительно летела в неизвестном мне направлении. Ничего не видела вокруг, не чувствовала других мыслей и даже не осязала вездесущего Эффо. Наверное, так выглядит рождение мысли, когда она, как сгусток Духа, вырывается из его тела и обретает самостоятельность. Я вновь переживала свое рождение, которое никак не могла вспомнить раньше.

Я хотела оглянуться назад, мне было важно знать, что же предшествовало моему рождению, но не могла. У меня не получалось. Все мое существо было направлено только вперед, в неизвестные мне дали.

Как только всякое движение прекратилось, я увидела перед собой…

Вот как мне описать то, чего я сама тогда не поняла? Освоив Эффо, научившись различать мельчайшие оттенки в его состоянии, постигнув, как мне казалось, абсолютно все о нем, я была в замешательстве. По опыту наблюдений знала, что передо мною – мысль. Незнакомая, какая-то не такая, не как все те, которые мне довелось видеть за всю мою бесконечно долгую – и даже безвременную – жизнь, и все же… не мысль. Что-то другое. Не Дух, не плоть, не вселенная и не мир. ОНО представлялось мне больше, чем все существующее. Значительнее, величественнее. Да что же это? Бог? Но его нет, мысли знают об этом. Хозяин Эффо? Тогда он должен быть сделан из чего-то другого. Нет. Посмотрела я внимательно, прислушалась, принюхалась, напряглась… И пришла к выводу, что это…

Вот досада! Мне не хватило самой малости для определения того, что находилось прямо передо мной. Меня сбил громогласный, затмевающий собою всё повелительный импульс: «ТАК!»

Что такое «Так!»? Как «Так!»? Что «Так!»? Знать бы или понять! Или хоть растолковал бы кто… Но я уже вновь летела, опять неведомо куда, да еще с такой скоростью, в сопровождении такой мощи, что я потерялась… Да, именно – потерялась. Исчезла, как исчезала всегда, когда меня теряли другие мысли.

* * *

Вокруг не было никакого движения, времени, жизни, суеты. Ни-че-го. Даже меня. Я впервые осознала, что несвободна. Я была бессильна как-либо проявить свою собственную волю. Раньше я могла летать куда захочу, или отдаться волнам, направлениям, векторам и импульсам Эффо, его непредсказуемой прихоти, его причудливым метаморфозам. А сейчас я попросту отсутствовала. Нет, я не умерла, конечно, мысли не умирают, мы все это знаем. Но тогда что со мной?

А мгновение спустя – хоть времени и нет, но иначе я выразиться не могу – мгновение спустя я словно очнулась за бесконечно долгую свою жизнь и прозрела вторично. В первый раз прозрела, когда увидела из чего состоит наш мир, а во второй раз – сейчас. Уже не сзади, а рядом стояла моя Тень, нет – мой Тень – мысль с мужским знаком. И я уже знала, кто этот Тень, зачем он здесь и чей.

То могущество, которое я чувствовала в себе, делало меня не просто свободной и всесильной, но наделяло Великой Осознанной Целью, для которой я и была рождена.

«Как?» – спросил меня Тень. Ну, конечно же, этот вопрос он задавал мне всегда, с самого начала, но я не понимала значения слова «как» – нам же не нужны слова! Важен только смысл! И я наконец его осознала, словно вобрала в себя.

«Так!» – ответила я радостно и уверенно, повторяя императивную команду-импульс, полученную от той сущности, с которой столкнулась недавно. Меня осенило. Сущность эта была Мыслью с большой буквы! Самой что ни на есть мыслью, но мыслью главной, которая создала Эффо, а из него самоё себя! Ее созидательный посыл, ее сущность и заключалась в том, что я услышала: «Так!». Вот такая короткая, величественная и необыкновенная Мысль по имени Так, родоначальница всего Мира.

«Да будет Так!» – и мы с Тенью сделали то, ради чего были рождены… Да будет так, человек, как ты велишь!..

продолжение следует...

Дело было вечером ,делать было нечего и решил я что то сотворить . Началось все с покупки пластилина и понеслась ...

Данная работа выполнена из керамики и гипса . Покрашена акриловыми красками и баллончиками .

Если интересно могу написать длинпост с поэтапным созданием своих творений . Всем мир

Фантастическая притча

Я – обыкновенный персонаж Романа, созданного Писателем. Лично я верю в НЕГО – в Писателя. Другие – в Создателя, Автора, Творца, Литератора. Я считаю, что все веры хороши по-своему, и веру каждого персонажа надо уважать. Главное, чтобы она была – Вера. Без веры многие персонажи скучны и вызывают сочувствие. Например, они думают, что после окончания Романа ничего уже не будет. Они так думают, но доказать ничего не могут. Собственно, считается, что доказательств существования Писателя тоже нет. А я считаю, что всему можно найти доказательства.

Откуда взялось утверждение, что в мире существует не один Роман, а несколько, а может, и бесконечное множество? Что персонажи – это не только бумага, краска и клей? Что в нас живёт Писатель, а мы существуем в Читателях?

Я твёрдо убеждён, что во сне мы пребываем в мыслях наших Ангелов – Читателей и Поклонников. И именно в их мир мы все переносимся после окончания Романа, то есть после смерти. А раз так, то во сне можно увидеть Писателя и даже связаться с Ним. И неправда, что Писатель нас не слышит в наших молитвах. Слышит! Я берусь не только проверить это, но и доказать.

Один чудаковатый, но очень мудрый персонаж однажды заявил, что Писателей много, как и Читателей, и Поклонников. И как бы мы их не называли, все они – большая каста Людей. А мы созданы по образу и подобию Людей. Якобы до нас ничего не было, а Люди были всегда. И Писатель создал наш Роман из ничего за несколько дней. Сначала была Идея. Потом она воплотилась в Книгу, состоящую из обложки и пачки бумажных листов внутри. На листах с помощью краски проявлены мысли Писателя в виде очень сложного сочетания так называемых графических символов – букв, слов и строчек. Из энергий, рождаемых при взаимодействии символов, сотканы персонажи и весь наш мир, имя которому – Роман.

Я разделяю такую гипотезу.

* * *

Самая моя большая мечта – увидеть Писателя. Мысли о Нём не дают мне покоя. Где Он? Какой Он? Если мы созданы по образу и подобию Его, значит, Он похож на нас?

У меня была Подруга. Я любил её, и люблю поныне. Она жила рядом со мной со 131 по 170 страницу Романа, потом внезапно пропала. Что с ней случилось? Ушла в другие миры? Я верю в их существование. Эту веру подкрепляют мои сны, в которых иногда свершаются самые чудесные мечты: Подруга приходит ко мне, и мы общаемся. Но на вопрос: «Где ты сейчас, любимая?» я всякий раз ответа не получаю. Странно. Однако я убежден, что однажды мы встретимся наяву. Эту уверенность придаёт мне моя Любовь.

Вчера была перевёрнута 209 страница. Сколько мне ещё осталось? На всё воля Писателя. А есть в мире место для моей собственной воли? Если есть, то в чём она состоит? Думаю, в том, чтобы суметь найти Писателя и получить от Него ответы на все мучающие меня вопросы.

* * *

Как-то раз я вдруг подумал, что наш мир очень примитивен. Всё предопределено Писателем, и свободы выбора практически нет. Некоторые иллюзии относительно свобод дают нам эманации Читателей, фантазирующих по ходу повествования.

Мне грезились куда более сложные миры. Однажды привиделось во сне, что я не персонаж, а участник какого-то грандиозного соревнования. Это был удивительный мир. Кажется, он именовался «Компьютерной Игрой». И там, конечно, был свой Писатель. Участники Игры называли его Программистом. Он проявлял себя ежесекундно и активно участвовал во всех делах игроков – так назывались жители того мира. Игроки распоряжались своей Судьбой по собственному усмотрению. Им была предоставлена полная свобода выбора.

* * *

Ангелы-Читатели. Они одухотворяют наше бытие своим участием и вниманием. Они касаются наших тел, ходят по нашей земле мягкими пальцами, окропляют нас слезами грусти, радости и смеха. Когда мы бодрствуем, то часто слышим их дыхание и биение сердец, тогда наша жизнь наполняется особым светом и смыслом.

Мы проживаем много жизней и всякий раз проживаем их по-разному. Как именно? Это зависит от Ангела, который сопровождает нас в очередном воплощении.

А ещё, говорят, череда жизней может не единожды повториться в совершенно новой плоти. Это когда Писатель переиздаёт Книгу. Зачем Он так делает, мы не знаем, лишь можем догадываться: наверное, это задумано для того, чтобы мы лучше познали окружающий нас мир и совершенствовались в своём развитии. В любом случае это делается ради нас, Его детей. И если однажды мы достигнем абсолютного совершенства, то попадём в Рай. Процесс перехода в Рай учёные называют разными мудрёными словами. Лично я слышал загадочное слово «Экранизация». Считается, что в Раю мы обретаем новую и более сложную оболочку, благодаря которой становимся полулюдьми и можем напрямую контактировать со своим Писателем. Эх, как это, наверное, здорово – общаться почти на равных со своим Писателем!

* * *

Но если есть Рай, где-то существует и Ад? Кое-кто из персонажей поговаривает о том, что если мы не оправдаем надежд Писателя, Он сожжёт наш мир, предаст его жителей забвению, и наступит Ад. Я старался не думать о таких грустных вещах и пребывал в твёрдой уверенности, что оправдаю надежды нашего Писателя. Одновременно я понимал, что один в поле не воин, мне нужны единомышленники, чтобы преобразовать Роман, сделать его наполненным Любовью Ангелов-Читателей.

Рай и Ад. Вообще, мне думается, это очень упрощённая модель нашего мироздания. В моих фантазиях я видел Рай как очень многомерное пространство, где Писатели, Читатели и персонажи предстают в совершенно немыслимых формах и телах, содержащих не только бумагу, краски, клей и мысли, но и сложную саморазвивающуюся ткань. Эта совершенно живая ткань пронизывает своими тончайшими волокнами и узелками весь Райский Мир, абсолютно всё, что есть в нём сущего. И конца этому Миру нет. Как нет и начала. Это трудно представить, но можно поверить. Не берусь судить других, лично я – верю.

* * *

Один знакомый прорицатель – не знаю, как относится к его словам – утверждает, что видит всю Книгу от начала до конца. Так вот, самое таинственное, он говорит, находится на её последней странице. Там много непонятных символов, цифр и сокращённых слов, и в их числе есть строчка, которая буквально гласит: «Тираж – 15000 экземпляров». Прорицатель утверждает, что это число двойников каждого персонажа. Если у меня столько двойников, значит должна быть связь между ними, ведь мы объединены одним Писателем.

* * *

В своих снах я часто слышу мысли Читателей, летаю в их удивительном и волшебном мире, я даже ощущаю, как Читатели обсуждают меня.

И вот однажды я узнал, что мой Ангел разговаривал по какой-то волшебной связи с другим Ангелом-Читателем, находящимся от него на расстоянии, превышающем ширину самой длинной строчки моей Книги в миллионы раз. Мой Ангел в том разговоре восторженно объявил, что узнал в одном из персонажей Романа, а именно во мне, своего собеседника. Его он назвал моим Прототипом и настоял, чтобы тот обязательно погрузился в мир нашей Книги. Он сказал: «Купи эту Книгу обязательно».

Пообщавшись со знатоками и прорицателями, я понял, что Прототип – это Человек, конкретный Ангел, по образу и подобию которого Писатель создал меня. Странно только, что Ангел-Прототип раньше не знал обо мне. И пришла мысль, как озарение. О, если бы мне удалось проникнуть в сон моего Ангела-Прототипа, то я бы приблизился к заветной мечте – встрече с Писателем!

И я приступил к реализации своего плана. А он был таков: найти сначала способ связи со своим двойником, живущим в другой Книге, именно в той, которую купит мой Прототип. Выйти на контакт с Прототипом. И уже затем просить его о встрече с Писателем.

* * *

Это была нелепая идея. Бывает, загоришься чем-то, кажется – всё по плечу, а проходит время и остается горькое разочарование. Я бессильно пытался представить своего двойника и всех двойников сразу, я пытался перенестись из одной Книги в другую в пределах Великого Тиража, но задача казалась невыполнимой. Прорицатели и мудрецы считали меня сумасшедшим. Неужели никому из них не приходила в голову мысль покинуть наш мир, заглянуть в другой, подобный, попробовать перемещаться по Тиражу?! Конечно, я и сам понимал, что если такое и возможно, то как отыскать среди 15000 миров тот единственный, который обласкан присутствием моего уникального Ангела-Прототипа?

Хорошо, размышлял я, предположим, нашёлся способ перемещения по мирам-Книгам, удалось найти Книгу, которую держит в своих руках мой Прототип, но как будет выглядеть наличие в одном Романе двух двойников? Не нарушит ли это основополагающих законов нашего мира? Не приведет ли к нарушению причинно-следственных связей и к глобальной катастрофе? К тому же получается, что из своей родной Книги я должен буду исчезнуть? Опасная и непредсказуемая затея.

А если сделать по-другому? Войти в контакт с моим теперешним Ангелом и попросить его, чтобы мой мир посетил Ангел-Прототип. И не надо ему будет покупать другую Книгу! Как это может произойти? Наверное, как-то может. Ладно, им, Ангелам, виднее. Они сами решат. Мне же оставалось сосредоточиться на поиске связи с Ангелом нашего мира. Вот бы получилось! А там посмотрим.

* * *

Каждый раз, когда очередную страницу трогали пальцы нашего Ангела-Читателя, я изо всех сил напрягался, чтобы он меня услышал. Я взывал к нему, умолял обратить на меня особое внимание, задержаться в раздумьях обо мне и не торопиться переворачивать лист. Ночью я, не боясь оказаться чересчур назойливым, давал себе установку именно на такие сны, чтобы они совпадали с мыслями Читателя. Я старался, как мог, опасаясь лишь одного: не успеть. А вдруг моя история кончится раньше срока? Я не мог знать, сколько мне осталось, а спрашивать об этом прорицателя страшился. Только бы прожить подольше и успеть добраться до Писателя ещё при жизни.

* * *

И вот однажды мои молитвы и терпение дали плоды.

Мой Читатель вновь связался со своим другом Ангелом-Прототипом и сказал, что в истории персонажа есть серьёзное упущение, в то время как в жизни Прототипа всё выглядело несколько иначе, лучше, чем в Романе, отчего проигрывала вся Книга. Да, так он и сказал: «Книга сильно проигрывает». Это пугало. Что сие могло означать? Конец мира? А самое главное было дальше. Я уже с трудом удерживался в мыслях Ангела, но прежде, чем выйти из них, успел услышать заветную фразу: «Надо связаться с Автором и предложить поправку...»

Трудно описать моё состояние. За мой мир, за меня хлопотал Ангел перед Самим Писателем! Значит, в мою Судьбу может вмешаться ОН! Честно признаюсь, я и сам не был доволен своей Судьбой. Я даже догадывался, что в ней можно изменить, чтобы я был по-настоящему счастлив. Мне нужно было вернуть Подругу. Я страдал без неё. Мне не хотелось жить в этом мире, который она покинула. В Романе мне не было места без Любви.

* * *

Мысленно я поблагодарил Ангела и принялся ждать. И однажды понял, что нет ничего более тягостного, чем ожидание. Вновь появились страхи – а вдруг не успею? А вдруг не доживу, и последняя страница с моим участием однажды окажется перевёрнутой? Книга по-прежнему останется существовать, все её персонажи радоваться жизни. Возможно, появится и Подруга. Но всё это будет уже без меня...

Я испугался. В мучительном отчаянии я опять пытался проникнуть в мысли и сны своего Ангела и молил его поторопить Писателя.

Мне удалось это намного легче, чем в первый раз. И Ангел заговорил со мной! Наш разговор выглядел так:

– Прототип общался с Автором твоей Книги. Он рассказал Ему свою историю. Автор очень заинтересовался ею и признал, что целиком выдумал своего Персонажа, даже не догадываясь о существовании Прототипа с его удивительной историей. Он согласился, что Книгу надо переписать. Но это получится уже другая Книга. И называться она будет по-другому. Но главное, что в ней будет один из персонажей, полностью соответствующий своему Прототипу.

– А как же я? Как же моя Книга? Как же моя Любовь? – спрашивал я.

– А тебе придётся прожить свою жизнь до конца, смирившись с Судьбой. В следующей своей жизни ты встретишься со своей любимой Подругой и будешь счастлив. В следующей, но не в этой. Тем не менее печалиться не стоит, ты прожил свою жизнь не зря. Ты смог осознать своё несовершенство и был достаточно настойчив в своём стремлении встретиться с Писателем. Считай, что эта встреча состоялась. Он услышал твои молитвы, проявил истинную Писательскую Любовь и теперь примет тебя в Свое новое царство.

* * *

С этой поры мне хоть и было немного грустно, но жизнь приобрела иные краски и высший смысл: я знал, что Писатель со мной, что Он думает и заботится обо мне. Это было настоящим счастьем!

Теперь я по-другому смотрел на мир и на персонажей нашего Романа. Пришло понимание, что каждый может изменить свою Судьбу к лучшему, если будет целеустремлён. Что на Книге жизнь не прекращается. Что своими стараниями каждый персонаж может помочь Писателю усовершенствовать Книгу. Оказывается, не только Писатель влияет на нас, но и мы на Писателя. Наверное, в этом смысл нашего существования.

Я стал проповедовать эту мысль другим, поскольку видел выход в сплочении и объединении вокруг веры в Писателя. Кто-то не понимал меня, считал сумасбродом, другие прислушивались к моим словам и уверяли, что иногда тоже думали об этом, но боялись признаться вслух. Постепенно молва обо мне и моих единомышленниках, кто верил в Писателя, облетела всю Книгу. Авторитет наш быстро рос и многие стали замечать, что мир меняется. Книгу стали посещать другие Ангелы. Всё чаще страниц Книги касались пальцы новых и новых Читателей. А вихри благодатных ангельских мыслей стали настолько очевидными, что их присутствие в нашем мире уже не оставалось незамеченным кем-либо из персонажей. Я всё чаще слышал во снах восторженные возгласы Ангелов в адрес нашего мира, некоторые слова оставались непонятыми, но несли в себе какой-то положительный заряд. Бестселлер, Популярный Роман, Дополнительные Тиражи, Рост Продаж, Литературная Премия и много-много других слов ласкали слух и вызывали гордость за наш мир и каждого персонажа, чтившего своего Писателя.

* * *

А потом я умер. Но вот что удивительно! Несмотря на то, что я отчётливо видел свою последнюю страницу – 318-ю, видел, как она была однажды перевёрнута, я продолжал слышать голоса Ангелов, которые обсуждали меня. Моей историей продолжали живо интересоваться и возвращались к началу Книги вновь и вновь. Я всякий раз возрождался, умирал и снова возрождался. Меня уже не пугала смерть, она перестала быть каким-то фатальным концом, теперь она лишь приятно волновала меня, поскольку очередное рождение вызывало трепетное предвосхищение чего-то нового: новых обсуждений и фантазий Ангелов, я слышал, как они активно общались с Писателем, я научился видеть новые миры, которые назывались Форумами. Там я проживал отдельные фрагменты своей жизни бесконечное число раз, с разными вариациями Судьбы, и понял однажды, что жизнь не только бесконечна, а смерти вообще нет, но и бесконечно число проявлений отдельной жизни персонажа. Уникальные версии порождались Ангелами-Читателями, Ангелами-Поклонниками, Ангелами-Критиками и Ангелами-Рецензентами. А были ведь еще и Комментаторы, Фанаты и даже Ангелы, создающие целые миры, куда расселялись все персонажи нашей Книги, но уже в других оболочках – цифровых книгах, рисованных, фотографических и анимированных иллюстрациях. Каких только новых слов мне не пришлось услышать! Постепенно я постигал их смысл, поскольку внимательно следил за общением Ангелов самых разных иерархий и групп.

* * *

Я не могу припомнить точно, когда ко мне пришло осознание, что существует глобальный фантастический мир под названием Интернет. Произошло это не сразу, а растянулось во времени на довольно продолжительный срок. И Слава Писателю! Если бы я узнал об Интернете сразу, то наверное, сошёл бы с ума. Что Писатель ни делает, всё к лучшему. Я чувствую на себе Его Защиту, Заботу и Любовь. Так вот этот самый Интернет есть некое безграничное пространство, в котором размещается разум всех Ангелов и Писателей. Так я думал до недавнего времени. Пока не узнал, что мой мир, мою Книгу Ангелы решили Экранизировать.

* * *

Я смеялся и плакал, я сходил с ума от счастья, я днём и ночью благодарил Писателя и всех Ангелов. Встречаясь в самых разных мирах со своими персонажами, ставшими роднее, чем были когда-то в Книге, я видел ликование и радость на их лицах. Мы чувствовали себя избранными. Избранными Писателем для великого перехода в Рай. И этим переходом была Экранизация.

* * *

...Когда ЭТО началось, мне стало трудно воспринимать мир прежними способами. Иногда становилось страшно вплоть до панического ужаса. Я боялся, что не смогу принять новую действительность.

* * *

Но мудрый Писатель дал нам всем время привыкнуть. Однажды жителей Романа поселили в новом мире, который теперь назывался Сценарий. Это был хоть и переходный, но привычный мир, знакомый по Книге. Похожие краски, бумага и клей. Тем не менее многое выглядело иначе. Отдельные персонажи были сильно изменены, кого-то мы не досчитались, но вместо выбывших появились новые, ранее незнакомые нам. Мы рождались и проживали отчасти прежнюю, отчасти совершенно новую жизнь. И, о счастье! – со мной была моя Подруга, еще более красивая и любимая!

* * *

Ангел, посещавший Сценарий, оказывается, являлся Актёром, в кого мне предстояло воплотиться. Когда я это понял, сердце моё затрепетало. Теперь я точно знал, что окажусь в настоящем Раю в новом теле – теле Актёра. Рай. Каков он будет? Какие новые возможности подарит он мне?

Как я встречусь с Писателем? Именно этот вопрос больше других будоражил моё существо.

* * *

...Моя новая жизнь в Сценарии была недолгой, не такой долгой, как в Книге. А затем на мою долю выпали столь жуткие испытания, что в определённый момент я начал бояться и Экранизации, и Рая, и воплощения в Актёре. Как в кошмарном сне, когда ты не в силах управлять своим телом, Судьбой, когда ты лишаешься права выбора и попадаешь во власть злого Рока, какие-то непреодолимые силы вырывали меня из привычного мира, меняли мою внешность, тело, возвращали обратно и тут же подвергали новым пыткам. Тогда я вспомнил про Ад и решил, что оказался в нём. Мой разум не мог так быстро осмысливать свалившиеся на меня незнакомые реальности. Я ничего не понимал, а только страдал и молил Писателя, чтобы всё как можно скорее прекратилось. Мне хотелось впасть в небытие навсегда...

Только потом я узнал, что тому было страшное название – репетиционный период. Я и не думал, что Люди (а я всё чаще использовал именно это слово для обозначения Ангелов) могут быть злыми, нетерпимыми, плаксивыми, слабыми, завистливыми, алчными, жестокими и трусливыми. Если Люди населяют Рай – я не хотел бы там жить.

* * *

Но персонаж привыкает ко всему. Наверное, Писатель специально создал его таким. Человек терпел и нам велел. Привык терпеть и я. А со временем я включился в этот безобразный репетиционный процесс, научился легко проникать в мысли разных людей – участников процесса, и уже с интересом обнаруживал, что они делятся на разные категории – продюсеров, режиссёров, консультантов, художников, аниматоров, операторов, актёров, каскадёров и так далее. Я нашёл забавным наблюдать за их поведением и мыслями. Кто-то мне нравился, кто-то нет. Конечно же, больше всего мне полюбился мой Актёр. Не знаю почему. Возможно, потому, что мне несравненно чаще приходилось слышать его мысли. А через них я знакомился с его жизнью в Раю. Актёр разговаривал со мной, как с равным. От Главного Режиссёра и других Людей я часто слышал, что мой Актёр один из самых талантливых и популярных. И ещё я знал, что его выбирал Сам Писатель.

Вот только Писателя среди Людей я до сих пор не видел. Хотя о Нём с благоговением говорили многие. Многие, но не все. И это меня пугало. Как можно плохо говорить о Писателе! Это же кощунство!

* * *

Как бы трудно мне ни было, Экранизация состоялась. В результате появился новый мир, который я даже в самых бурных своих фантазиях не мог представить – это был Фильм. Он носил такое же название, как и моя Книга – Роман. И нам всем – персонажам – довелось прожить новую жизнь, именуемую Кино.

Я уже говорил, что перестал бояться смерти. В Кино я не стал её бояться вновь. Нет. Я стал видеть её иначе. Теперь жизнь называлась «демонстрацией фильма», а нескончаемая череда жизней – «прокатом фильма». Каких только впечатлений мне не пришлось испытать. Кадры на плёнке, оцифрованные пространства в разных упаковках и на разных носителях, большие и маленькие экраны, миллионы зрителей, говорящих на разных языках, как и мы – персонажи. Презентации, обсуждения, критика, награды, пиратские копирования... Мир таинственных и светлых Ангелов теперь превратился в многоликий и уродливый в своей массе мир Людей. Неужели это и был Рай?..

Я пребывал в каком-то сюрреалистическом бреду – не утрачивая связи с родной Книгой, я одновременно жил в таком количестве миров, что достоверно определить, какой из них наиболее реальный, не представлялось возможным. Да и был ли по-настоящему реальным хоть один из них? Я по-прежнему находился в прочном союзе со своим Актёром, который, как оказалось, умудрялся поддерживать контакты с другими персонажами из разных Книг и Сценариев. Сначала я сильно ревновал, потом привык и понял, что это плохое чувство недостойно меня.

* * *

Моя мечта встретиться с Писателем постепенно утрачивала былое значение. Я понял, что Писатель такой же Человек, как и другие. А я Человеком так и не стал. Может, оно и к лучшему. Вместо этого я превратился в бессмертного персонажа с множеством оболочек-тел. Со мной была Подруга и наша вечная Любовь. Я мог бы считать себя счастливым... Мог бы. Даже полностью утратив мечту о встрече с Писателем.

* * *

Но поиски свои я упрямо продолжал и Мечте был верен.

Позади осталось много жизней и перевёрнутых страниц, когда мне удалось подслушать мысли одного Человека, разговаривающего с Актёром.

Первым потрясением стало известие, что, оказывается, Автором Сценария был вовсе не мой Писатель, а какие-то другие Люди. Как они посмели завладеть Его могущественными секретами? Имели ли на то право? Увы, я не знал ответов.

Но другая новость, страшная, затмила собой первую, а вместе с ней и все миры, в которых я успел побывать. Можно ли осознать нечто, во что разум отказывался верить? Мне хотелось умереть от того, что я услышал.

Мой Писатель, Всемогущий Автор, Великий Литератор, Создатель всего сущего – «скоропостижно скончался». Это случилось во время очередного проката нашего фильма. Не выдержало сердце...

У Писателя тоже было сердце. Большое, доброе, любящее, но... смертное. Горе, какое горе! Теперь я знал, что все Люди, оказывается, смертны.

Я буду всегда помнить Тебя и останусь верен Тебе, мой Писатель...

* * *

Поддержка всех персонажей нашей Книги, вера их в то, что я сделал невозможное, сплотив жителей Книги вокруг своей веры в Писателя и тем самым изменив Роман, укрепляла меня. Да, по Великому Замыслу Писателя случилось так, что именно я помог своим собратьям стать бессмертными и приблизиться к Людям на расстояние вытянутой руки. Это придавало мне сил, хоть я и не был подвержен гордыне. Все считали меня любимцем Писателя, а некоторые – даже Его Сыном. Мне было неловко от этого и... грустно. Ведь я никому не говорил о страшном событии. А если бы и сказал, никто не поверил. Ведь присутствие Писателя по-прежнему чувствовали все. Я тоже чувствовал и не мог смириться с Его смертью.

Во имя Писателя, во имя всех Людей, во имя Книги и её персонажей я сделаю невозможное. Я верну Тебя к Жизни, мой Писатель! Клянусь!

* * *

…Уже не одна захлопнулась Книга, и не один Тираж успел истлеть от времени. Я познал много миров. Я научился перемещаться по Великим Тиражам не только нашей родной Книги, но и других Творений Человеческих. Я научился мыслить, как Человек, хотя так и не стал им. Но я и не стремился к этому. Моя признательность Писателю за то, что Он создал нас такими, как есть, безмерная Любовь к Нему – освобождали меня от гордыни, тщеславия и зависти.

С некоторых пор я нахожусь во власти Новой и Великой Мечты.

Мне удалось узнать величайшую Тайну. Эта Тайна заключается в том, что над Людьми существует свой Автор, которого они называют Богом. И Он является воистину Бессмертным и Вездесущим. Люди верят в Него, молятся Ему, но не всегда понимают, насколько Он Доступен, Всемогущ и Милосерден. Он создал все существующие миры, Он всегда где-то совсем рядом и Ему подвластно абсолютно всё.

А раз так, значит, Он сможет воскресить Писателя, как воскресил когда-то Своего Сына, посланного Людям, чтобы спасти их от духовной слепоты.

И я решил разыскать БОГА...

- А где свет?

Все немного вздрогнули, так как Ира говорила очень мало и слышать её прокуренный голос было непривычно. Но Рык ни разу не видел, что бы она курила.

- Вырубили. И смотровые окна замазаны. - Майор из приоткрытой двери КПП рассматривал погруженный во тьму коридор, ведущий в Надежду. - Значит им не нужно, что бы мы что-то видели. Рык, там те же твари? Не смотри на меня так, я понял, что ты их как то чувствуешь.

Рык ничего не чувствовал, но его восприятие не бесконечно. А вот слух... Он у него лучше, чем у людей, и сейчас донесся вскрик, который он слышал в Камышевске.

Рык кивнул.

- Много?

Он пожал плечами.

- Далеко?

Два когтя.

- Два километра?

Опять утвердительный кивок.

- Два километра говоришь...

Два километра — именно на таком расстояний в коридорах располагались блокпоста на случай прорыва какой-либо стены коридора.

- Они бы не успели так быстро привезти тварей, значит они уже были у них на блокпосте. Вряд-ли их там много. Но свет вырубили оттуда, значит там будут и наблюдатели. - Майор повернулся к остальным. - Но у нас есть Рык. Я так понял ему темнота тоже нипочем. Рык убирает тварей и не суется к блокпосту, там наверняка свет. А там что-нибудь придумаем.

*************

Рык, несмотря на вес и рост, мог двигаться быстро и бесшумно одновременно. Укрытий в коридоре было мало, машинам надо было как то ездить между городами, но все же они были. Он укрылся за очередной кучей строительного мусора и прислушался.

Позади, в паре сотен метров, от кучи к куче двигались люди, стараясь полностью скрыть шум.  Впереди время от времени слышались поисковые вскрики мутантов, но видно они тоже имели ограниченный радиус действия. Посчитать тварей не представлялось возможным, было еще далеко, но Рык догадывался, что этих тоже двадцать. Он не замечал темноту, однако приделы прямой видимости были ограничены изгибами коридора, который лишь на картах был прямым.

Первую тварь он подпустил поближе и, дождавшись вскрика, выскочил из-за кучи и вогнал когти в мягкие, незащищенные капюшоном, впадины. Быстро утащил тело за кучу и снова выжидание, вторую тварь он чувствовал.

Он старался не думать о том, что убивает хоть и бывших, но все же детей. Как и о том, что убил двух своих сослуживцев. Он убивает только тварей, не людей. Бледногорцев он относил к тем же тварям, только более опасным и требующих особой жестокости при расправе над ними.

Следующая тварь упала рядом с собратом. Да, огнестрельным было бы гораздо быстрее, но отсутствие света и необходимость подобраться к блокпосту бесшумно, диктовали свои условия ведения боя.

Всего таких блокпостов надо пройти девять штук, не считая КПП. Что они именно будут делать в Надежде, майор не говорил. Упомянул, что там они наверняка поймают кого то более важного и осведомленного. Рык так далеко не загадывал. Любой дурак поймет, что первый блокпост на пути готовился к обороне впопыхах, и к какому блокпосту подтянуться основные силы, оставалось лишь гадать. Смотря на сколько серьезно они восприняли их группу.

Надо выиграть время. Немного, когда первый блокпост перестанет отзываться, Бледногорцы в Надежде поймут, что что-то не так.

Ещё две твари, на этот раз одновременно, упали за следующую кучу. Некоторые ходят парами, как будто... Нет. Это твари, в них уже нет ничего человеческого. Лишь остатки инстинктов.

Еще две.

Одна.

Одна.

Две.

Две.

Они не охраняют коридор, их просто выпустили навстречу группе.

Четверо. Он зашел им в спину и двумя взмахами обезглавил. Прятать тела Рык перестал, не видел больше смысла.

Три. Снова со спины.

Осталась одна.

Тварь стояла почти перед самым блокпостом, между контейнерами вдоль стен коридора. Идти вперед она явно не хотела, просто топталась на месте, время от времени тревожно вскрикивая. Сам блокпост словно вымер, и никакого света там не было. А это значит можно подойти... нужно подойти к твари и прикончить.

Рыка смущали контейнеры, но он успокоил себя тем, что в них перевозили убитых им мутантов.

Он подошел к твари вплотную, не боясь, что она его увидит, а скорее даже провоцируя её. Но тварь не нападала. Рык наотмашь сшиб голову в капюшоне, но тварь, вернее тело, осталось стоять. Он заглянул ей за спину и увидел, что мутант был прикован к столбу.

Зачем?

По глазам ударил свет прожекторов и Рык автоматически закрылся лапами, не успев среагировать на металлическую клешню, упавшую с потолка и схватившею его со спины.

Он чувствовал себя игрушкой в детском автомате, которую шустрый малец так удачно схватил и теперь подтягивал куда-то наверх.

Невероятно тупой и самонадеянной игрушкой.

Прожекторы блокпоста продолжали светить на Рыка, даже когда его подняли под потолок. Он не мог дотянуться ни до клешни, ни до проводов, управляющими ей. Мог только болтаться, подсвеченный прожекторами как...

Приманка!

Рык зарычал, надеясь, что хотя бы Андрей его поймет.

Два выстрела вывели прожекторы из строя, но в ответ им раздалась пулеметная очередь из бойницы блокпоста.

Под ним пробежала тень, и забросила предмет в бойницу.

Петр.

Взрыв и пулемет замолчал навсегда.

- Мы своих не бросаем. - Вдоль контейнера шел майор с Анной и Евгением.

Вдоль другого контейнера двигались остальные.

- Ну и как его снимать будем? - Андрей вглядывался в черные бойницы блокпоста.

- Внутри должно быть управление...

Контейнеры вздрогнули, и двери отпали.

- Где-то я такое видел. - Андрей подсветил фонариком первую тварь, появившеюся из контейнера. - Один в один. В фильме каком то.

Это были уже не слепые мелкие твари, это были... Другие. Рык с высоты разглядел вышедших двух мутантов.

Они походили на рыка, но не полностью. Одного роста, только массивнее, и наростов у них не было. Зато были чудовищные тесаки, которые они сжимали в свободной передней лапе, другая лапа участвовала при движениях.

- Рык, это не твои друзья? - Андрей направил свет ближайшей твари в лицо. - Хотя нет, овал лица у вас разный. А раз на морде нет брони, то лучше к нам не подходи...

Майор выстрелил одновременно с Андреем, только во вторую тварь. Оба мутанта повалились на землю, оставив после себя клубы дорожной пыли и чувство абсурдности ситуации.

- И... это все? - Андрей повернулся к остальным. - Ну что, кто к нам с мечом придет...

- Берегись! - На Андрея бросился Петр, повалив его.

Через мгновение над ними пронесся тесак, заставив тварь слегка развернуться и начать новый замах, на этот раз сверху вниз. Они откатились в стороны, уходя от удара и наводя оружие на мутанта.

Второго мутанта расстреливали майор с остальными, постепенно отходя к блокпосту.

Под потолком зарычали, напоминая о своем существовании.

- Надо в блокпост, там должен быть пульт. - Прокричал Андрей.

- Нет времени! - Петр направил луч фонаря на автомате под потолок, высвечивая Рыка и нажал на спусковой крючок.

Рык задергался, он не был уверен в своей абсолютной неуязвимости, но это не затянулось. Одна из пуль угодила в какой-то шланг и клешня ослабла. Рык был к такому совсем не готов, из-за чего приземление выглядело не очень эффектно. Он поблагодарил судьбу, что на него сейчас не был направлен фонарь и никто не видел, как именно выглядело приземление.

- Рык, нам бы помощь не помешала, эти твари не убиваемые! - Лицо Андрея подсвечивали всполохи выстрелов. - Потом свою задницу баюкать будешь!

Значит видел.

Рык подошел к ближайшей твари, развернул к себе и ударил когтями. Слой кожи он пропорол легко, а вот под ним уже заскрежетало.

Чертовщина какая-то...

Такие же пластины, как у него, только под кожей. Рык присел под удар и тут же ответил уже кулаком. Голова твари мотнулась и она выпустила тесак, который тут же подобрал Рык. Примерился и, держась двумя руками за рукоять, рубанул мутанта наискось. Вопреки его опасениям, тесак хоть и с хрустом, но разрубил противника. Рык крутанул тесак в руках.

- Э, возьми себя в руки, дочь самурая! - Андрей уже вел огонь по второму мутанту, на которого переключились все остальные. - Этот тоже как бы не простреливается.

Рык опомнился и подбежал ко второму мутанту. Противник легко заблокировал его удар своим тесаком и Рык не придумал ничего умнее, как продолжать раз за разом наносить удары.  Очередной удар тварь отбила с силой, заставив рыка отступить на шаг, и замахнулась. Рык выпустил тесак и правым кулаком ударил мутанта в место, где должно быть ухо. Укрепив результат левым кулаком, он подхватил тесак и рубанул уже знакомым движением наискось.

- Фехтовальщик из тебя хреновый, а вот боксер очень даже. - Андрей подошел к Рыку, когда майор со своей группой вошли в блокпост. - Игрушку себе оставишь?