Истории из жизни

В наших карельских лесах на что только не наткнёшься, кого только не встретишь. То бетонный дот времён ещё, наверное, Советско-Финской, где под прелым опадом весь пол в стреляных гильзах. То нетронутую полянку лисичек прямо за крайним тыном садоводства — и как местные упустили? А то армейский патруль на любимой тропинке к озеру: учения, не положено. Но случаются и совсем уж экзотические встречи.

Сидели мы как-то прошлым летом с дамой сердца на обочине дороги в десятке километров от станции Каннельярви, что в сторону Выборга. Никуда особо не торопились, ждали маршрутку в Питер, что ходит там пару раз в день. Вокруг звенел и тоже никуда не торопился уютнейший летний вечер. В конце концов, что может быть лучше, чем зависнуть посреди сосновых боров, озёр, болот и ледниковых морен? "Во человецех благоволение и благорастворение на воздусех".

Подметив вдалеке наш дилижанс, мы неспешно приняли вертикальное положение и на всякий случай помахали, чтобы извозчик не промахнулся. За десяток секунд до касания из недальнего леска вывалилась ещё одна компания и понеслась к остановке. Мы их особо не разглядывали — не до того было.

Работал я как-то в одной бригаде слесарей. И был там у нас один парень - Гриша. Здоровенный, очень спокойный увалень лет 25. Он был из очень верующей семьи, и поэтому не пил, не курил и не матерился. Что среди слесарей большая редкость. Над ним немного подтрунивали. Но в меру. Во-первых, он никогда не говорил о религии. Вообще. Во-вторых, он был работягой. Трудолюбивым и соображающим. Всегда первый брался за самую тяжелую или грязную работу. Что очень уважается в мужских коллективах. И всегда готовый прийти на помощь. И третье, он был спокоен. Очень спокоен. Всегда непоколебимо спокоен. Вывести его из себя было невозможно.  Его ценили и коллеги, и начальство.

И вот сидим в бытовке, ждём мастера. Болтаем, курим, то сё… Гриша с нами, сидит меланхолически смотрит в окно. Кто-то замечает, что у Гриши синий ноготь на пальце руки. Гематома от сильного удара.

- О, Гриша, не хера себе! А что случилось?

- Та-а-а…

Был тут пост, как легко сдавать на права в Америке. Вспомнила историю. Был у меня знакомый преподаватель в возрасте, больной нарколепсией. Ну, это пиздец болезнь, когда в любую секунду ты можешь отрубиться и заснуть. У него это было не так страшно, как у героя Ривера Феникса в фильме "Мой личный штат Айдахо". Тот на землю падал, а мой знакомый говорит, говорит и вдруг замолчит на минуту - заснул. Только голова на грудь упадет. Потом проснется и с того же места говорит. Когда двигался, вроде не засыпал. Так вот, рассказывал.

В СССР и России ему права не нужны были. Жил в центре Москвы, и транспорт здесь общественный хороший. Уехал в Америку, в 90-е, в какой-то хороший пригород, где все друг друга знают. А там без машины - засада. Он чуть не разорился на такси. Пытался там сдать на права - не сдал, кто принимал понял, что у него нарколепсия.

Прогуливаюсь с женой за ручку. Навстречу идём мужик с сыном, пацану лет 6. В руках игрушечный автомат, который пластиковыми шариками стреляет, как страйкбольный, но не так мощно. Хотя тоже ядрёный.

И что-то в автомате клинит, и папа забирает его. Остоединяет магазин и начинает его трясти. А автомат между тем направлен вперёд, ствол прямо мне в лицо, ровно в глаза.

– Опустите, пожалуйста, ствол вниз, –подходя ближе говорю я.

Мужик бросает на меня короткий взгляд, никак не реагирует, и возвращается к игрушке.

– Ствол опусти! Не нужно его мне в лицо направлять, – почти кричу я, уже практически поравнявшись с мужиком.

– Ствол опусти, – дёргает его за рукав ребенок.

В девяностые наша школа гордо нарекла себя "языковой гимназией". Мифический "железный занавес" рухнул — больше в головах, чем по факту. Те родители, кто мог себе позволить, начали договариваться с учителями и толпами отправлять своих чад повидать Лондон, Эдинбург и прочие Ливерпули — под строгим педагогическим надзором.

Помня голодные времена, я о подобной поездке даже не заикался. Однако слухи имеют тенденцию просачиваться. Одним зловещим зимним вечером ко мне вломилась вся фамилия полным составом и постановила: "Езжай-ка ты, Лепенсон, на чужбину. Мир посмотришь, себя покажешь... Только шибко в последнем не усердствуй, дабы не опозориться".

Я тогда больше хотел нормальную гитару, чем поездку в Лондон, но меня не спрашивали. Обули-одели, сунули в зубы билеты на самолёт, а в карман пару сотен фунтов на расходы. Дальше помню смутно, потому что компашка русских десятиклассников, дорвавшаяся до лондонских пабов, даст фору полному автобусу финнов, доехавшему до Выборга. Отрывались мы за всю фигню и в сознание приходили редко — только чтобы сходить на очередную экскурсию и прикинуться пуськами перед учителем.