Паша издал короткий стон и попытался сбежать, но вдобавок получил удар ногой вслед.
– Беги, говнюк! Мамке привет! – кричал Антон ему вдогонку, пока Паша с рюкзаком в руках лавировал меж снующих в столовую школьников.
В школьном туалете на первом этаже не было ни души – Паша зашёл в одну из кабинок и, подняв рукав, оглядел пострадавшее от удара плечо. По нему уже расползалось телесно-розовое пятно, которое вскоре превратится в синяк.
– Вот гн-нида… – сквозь зубы процедил Паша самому себе. От несправедливости хотелось плакать. Он ведь просто вышел из кабинета после уроков и шёл вдоль коридора! Но сегодня Антон захотел докопаться именно до него – скромного обитателя задней парты.
Папа всегда говорил, что нужно уметь давать отпор обидчикам. Но Паша под влиянием матери вырос чересчур миролюбивым – а потому, если над ним издевались, то старался не усугублять конфликт. Паше вспомнилось, как в детском саду он однажды вернулся домой с большой шишкой на лбу. Папа всё порывался выяснить, кто поднял руку на его сына, но мама накричала на отца и увела Пашу в комнату, где поглаживала его по волосам.
– Кто-то ударил? – спросила она тихо, когда отец, перестав кричать на весь дом о неправильных методах воспитания, вышел из комнаты.
– Серёжа толкнул… – не стал тогда юлить Паша. Мама всегда успокаивала его, и он знал, что ей можно довериться.
– Ну ничего, сынок. Главное, ты никого не обижай – и люди к тебе потянутся, – тихо говорила она, успокаивая Пашу.
Мамины советы почему-то не сработали – и в детском саду он так и не обрёл себе настоящих друзей. Были редкие разговоры на прогулках или, втайне от воспитательницы, во время тихого часа – но дружбы ни с кем не сложилось.
Из размышлений Пашу вывел звонок на урок. Он поправил рукав, шумно вздохнул и вышел из кабинки – лучше было не опаздывать. Воспоминания о маме подпортили и так плохое настроение, и Паше даже показалось, что он вот-вот заплачет – но, шмыгнув носом, он умылся в раковине и пошёл в класс.
Домой Паша шёл в одиночестве. Жил он в пятнадцати минутах ходьбы от школы. Старые районы родного Новомысска и сами по себе не кишели людьми, а уж после второй смены, когда начинало смеркаться, встретить кого-то на улице было вовсе редкостью.
– Эй, додик! – резкий окрик заставил Пашу обернуться. Он, уже зная обладателя голоса, вгляделся в сгущающиеся сумерки, но его сердце всё равно ухнуло вниз. В противоположном конце гаражного кооператива, через который Паша шёл до дома, стоял Антон. – Сюда иди!
Паша развернулся и побежал. Сзади послышались угрожающие окрики и топот ног по весенним лужам. В голове было только одно – бежать как можно быстрее, чтобы не догнал, чтобы не пришлось вновь возвращаться домой с шишкой на лбу, чтобы папа вновь не заругал его за мягкость и слабость!
Под ногами хлюпало, рубашка взмокла от пота, а Паша бежал к выходу из кооператива, стараясь не ошибиться в бесчисленных поворотах. Судя по знакомым гаражам, выход был уже близко – но внезапно Паша неудачно завернул, и, поскользнувшись на ещё не оттаявшем снеге, рухнул на землю.
Тут же попытался встать и бежать дальше – но сзади раздалось сопение, и чужая нога ударила по боку, заставив Пашу согнуться от боли и упасть на бок.
– Чё, сука? Самый быстрый, думаешь? А? На, с-сука! – запыхавшийся Антон был зол как никогда прежде, и вновь пнул Пашу по рёбрам. – От меня убежать вздумал, ссыкло?
Паша заплакал – то ли от боли, то ли от несправедливости.
– Нюня херова, – Антон харкнул ему на куртку и пнул ещё раз. – Будешь знать, как от меня драпать. Че заткнулся, ссыкло?
– Я… За что… – в лёгких не хватало воздуха. Последние его остатки были выбиты пинками, и Паша мог лишь стонать вперемешку с рыданиями.
– Ненавижу таких слабаков, как ты, – отрезал Антон. – Только и можете, что сопли размазывать. Ссыкло и есть ссыкло.
Ещё раз ударив Пашу, он сел на колено и приподнял его голову, больно потянув за волосы.
– Слушай сюда, говнюк. Чтоб на Алину больше не смотрел, ясно тебе? Если кому расскажешь, что я тебе что-то сделал – убью, – для убедительности Антон выудил из кармана канцелярский нож, и, выдвинув лезвие, приставил его к щеке Паши. – Ты меня не видел, мне на глаза ты больше не попадаешься, усёк?
Паша лишь всхлипнул и кивнул в ответ.
– Вот и славно, ссыкун, – Антон отпустил его голову и спрятал нож в недра куртки. – Ты меня услышал.
Паша продолжал всхлипывать, уткнувшись лицом в промёрзлую землю. За спиной послышались шаги – судя по всему, Антон наконец-таки ушёл. Паша ещё немного полежал на земле и, постанывая от боли, встал на ноги. Было уже совсем темно. Нужно возвращаться домой, а то отец опять наорёт.
Кое-как почистив куртку и штаны найденным чистым снегом, Паша медленно побрёл домой.
Дома на неопрятный вид Паши всем было плевать – отец, судя по звону стаканов, снова пил на кухне. Бабушка же приезжала только на выходных – готовила им еду на неделю да отдавала отцу деньги на проживание. На Пашу ей всегда было наплевать – и помогала она им исключительно ради того, чтобы не бросать своего сына в одиночестве.
Паша аккуратно, чтобы не привлечь лишнего внимания, разулся и, сняв куртку, повесил её на крючок. Пройдя по коридору мимо кухни, он прошмыгнул в свою комнату.
– Сына? Ты? А ну пойди сюда… – услышал голос отца перед тем, как захлопнуть дверь.
Хватит. Ни сил, ни желания идти к отцу у Паши сейчас не было. Даже если после тот начнёт читать свои нетрезвые нотации о непослушании. Даже если он перепил и снова влепит затрещину – просто так, просто ни за что.
Паша лишь лежал на своей кровати, молча глядя в потолок. Перед глазами тут и там появлялись и исчезали тёмные круги – мама вроде говорила, что это обман зрения и никаких кругов на самом деле нет. Так устроено человеческое тело – порой показывать то, чего не существует.
Паша вдруг подумал, что лучше бы не существовало Антона. И тогда его и без того не самая счастливая жизнь была бы чуточку поспокойнее.
Подумать только – Антон побил его из-за Алины! Да Паша всего-то помогал ей с домашкой и часто делал задания в паре – не более того. Мысли об Алине почему-то бросили Пашу в жар, и он слабо улыбнулся. Тело продолжало болеть после ударов. Наплевав на то, что нужно подготовить домашнее задание, Паша встал, выключил в комнате свет и, упав на кровать, уснул.
Оставшиеся дни до весенних каникул Паша провёл с опаской, посматривая на Антона, сидящего за второй партой. Антон первое время после происшествия оборачивался на него во время урока, посылая угрожающие взгляды, но довольно скоро охладел.
Тем не менее синяки, ещё пару недель не сходившие с тела Паши, напоминали ему об “условиях” подобной свободы – и тот перестал общаться с Алиной. Если изначально они могли пересечься на перемене либо выполнить задание в паре, то сейчас Паша просто делал вид, что её не существует. Само собой, уже спустя несколько дней она прекратила общаться сама – и Паша вновь остался один.
Впрочем, игнорировать Алину пришлось недолго – спустя неделю классная руководительница объявила о долгожданном отдыхе, и Паша наконец вздохнул полной грудью. Он наконец был свободен. От Антона, от школы, от чего бы то ни было. Хотя бы на две недели.
Первые дни он просидел дома, читая книжки. В ход пошёл зачитанный до дыр “Капитан Врунгель”, который всегда вдохновлял Пашу на хоть и вымышленные, но подвиги. Жаль только, что своей “Беды” и Фукса с Ломом у него не было. После того, как Врунгель в очередной раз завершил свои приключения, Паша уже было хотел приступить к “Чёрному котёнку”. Но сидеть дома становилось неуютно – собутыльники отца всё чаще посещали квартиру, и Паша боялся, что он станет жертвой их внимания.
Полное луж футбольное поле, детская площадка с ребятами помладше да колонка с водой – вот всё, чем мог похвастаться Пашин двор. В футбол в такую слякоть никто из местных не гонял, да и брать его в компанию никто бы и не захотел. Делать на улице было решительно нечего.
Домой не хотелось – пьяные дружки отца снова будут лепить затрещины и, глупо гогоча, подначивать Пашу выпить с ними. Вздохнув, Паша принялся расхаживать по двору в поисках занятия. Подумал, что, наверное, надо было захватить с собой “Чёрного котёнка” и почитать, сидя на лавочке.
Дворовые коты тем временем шастали тут и там: потягивались, лежали под солнечными лучами, бегали друг за другом. Паша попытался подкрасться к одному из них, чтобы погладить – но пятнистый кот обежал его и юркнул вниз по подвальной лестнице, а затем запрыгнул в одно из маленьких окошек.
Подвал! Точно! Паша с улыбкой на лице подбежал к каменным ступеням, ведущим в карман, где справа располагалась железная дверь. Ступени были скользкими, и Паша аккуратно, придерживаясь руками за стену, начал спуск. Занятие на день, а то и больше, было найдено – сразу вспомнилась одна из детективных книжек, где ребята чуть старше него исследовали пещеры на предмет старинных сокровищ.
Он тоже станет исследователем – ведь кто знает, что таится за дверью подвала? Быть может, в древние времена здесь было хранилище золота какого-нибудь короля? А если Паша найдёт сокровища, то они с папой смогут переехать в район получше, и Паша пойдёт в новую школу, где не будет ни Антона, ни других ребят, которые совершенно не ставят его ни во что! Подгоняемый этими мыслями, он наконец спустился вниз, и теперь стоял перед дверью.
Местами уже проржавевшая дверь явно не использовалась долгое время. Почерневший от времени и влаги замок, сорванный с неё, бесхозно валялся рядом. Железным монолитом дверь нависала над Пашей, словно проверяя его на смелость – решится ли дёрнуть за ручку в виде скобы? Паша на секунду завис, но всё-таки решился – та не поддалась. Уже было расстроившись, он дёрнул сильнее – и дверь, издав протяжное “Крыыыыыыы”, немного приоткрылась.
Паша дёрнулся от внезапного звука и посмотрел наверх – но мартовский двор в середине дня был пуст, и никому не было дела до какого-то мальчишки и его приключений. Ещё немного отодвинув дверь, чтобы образовался зазор побольше, Паша юркнул в проём – и сразу же оказался в темноте.
На секунду стало страшно – но, пошарив в кармане куртки, Паша вытащил оттуда свой Сони Эриксон и, включив фонарик, медленно зашагал вглубь помещения. Темноты он перестал бояться ещё в восемь – так он доказал родителям и самому себе, что уже совсем взрослый и ему не страшно спать одному в своей комнате.
В подвале было сыро и прохладно. Свет фонарика вылавливал в конце широкого помещения узлы из труб и паутину в углах. «Видимо, отсюда и топится целый дом», — подумал Паша. Он продолжал медленно идти вперёд, пока не заметил впереди коридор, уходящий далеко вглубь. Уже было подумал пойти, как вдруг увидел движение впереди.
– Здрасьте?... – негромко сказал Паша, хотя сам не до конца был уверен, что ему не показалось.
Но сразу же понял, что не ошибся – из-за угла в конце коридора вышла высокая белая фигура, которая в полутьме медленно двинулась в его сторону.
Не помня себя от страха, Паша закричал и побежал прочь. Бегом, бегом отсюда! К чёрту подвал с его сокровищами и тайнами! Спотыкаясь, ринулся вверх по лестнице и мигом – к подъезду! Прежде чем набрать дрожащими руками код, обернулся – никто его не преследовал. Тяжёлая подъездная дверь закрылась за Пашей, оставив обитателя подвала в одиночестве.
“– Капитан, но клад ведь охраняется скелетами-стражниками! – молодой юнга спорил с Россой, боясь отправляться на остров Черепа.
– Не страшно! Со всеми, будь то мёртвые или живые, можно договориться, ха-ха! – одноглазый пират блеснул золотым зубом, раскрыв рот в широкой улыбке. – А на крайний случай у нас всегда есть шпаги и пистолеты! Судя по карте, нас ожидают несметные богатства!
– Ну раз так… Я буду с вами до конца, капитан! – всё ещё боящийся юнга решился бравировать перед ним, не желая казаться трусом. Ведь в пираты берут только смелых!
– Вот и славно! Значит… Слышь, малой! Поди-ка сюда!
– Оглох, что ли, мелкий? Сюда подойди, быстро!”
Паша с неохотой вынырнул из мира капитана Россы и его увлекательных похождений. Из коридора кричал отец.
Мальчик загнул угол страницы и, закрыв книгу, побежал на голос. Пьяный и злой отец стоял в коридоре и указывал пальцем на вешалку.
– Слышь, шкет, – папа больно схватил Пашу за воротник и подтянул к себе. – Это что такое, а? Вот ты как наш труд ценишь, засранец? – с этими словами отец начал тыкать его лицом в куртку, висящую на вешалке. На ней Паша успел заметить порез – скорее всего, зацепился обо что-то, когда вылезал из подвала.
– Пап… Я не… – к горлу Паши подступил комок слёз, отец продолжал больно давить на шею и прижимать его к вешалке с вещами, словно котёнка к миске с едой.
– Совсем от рук отбился, да? Ты хоть знаешь, сколько сейчас одежда стоит, мразь? – звонкая затрещина отозвалась гудением в пашиной голове. Он, не устояв на ногах, полетел вперёд и, врезавшись в вешалку, упал на пол.
– Я не специально… – Паша говорил уже вполголоса, давясь подступающими слезами. Место удара ныло.
– Ты думаешь, мама хотела бы такого непутёвого сына? – отец, стоя над Пашей, продолжал сотрясать воздух криками.
– Чего заткнулся? Не ценишь мой труд, да? И маму тоже не ценишь? – отец взял Пашу за грудки и, подняв с пола, встряхнул. – Довёл её до могилы, срань мелкая! Ну, чего замолчал?
Слюна брызгала Паше на лицо, пока тот плакал – негромко, как ноет на ветру отсыревшая мачта пиратского корабля. Наконец, отец закончил с гневной тирадой, и, дав сыну ещё одну затрещину, наконец отпустил.
– Чтоб зашил, с-с-сволочь, – бросил он через плечо и двинулся на кухню.
Губы дрожали, и непослушные слёзы сами собой катились по лицу. С трудом поднявшись с пола, Паша утёр нос рукавом и всхлипнул ещё раз. Было больно и обидно. Особенно за то, что папа так упомянул маму. Она любила Пашу, и Паша любил её, и папа это знает!
Оставаться дома было гадостно. Кое-как надев ботинки, Паша шмыгнул и вышел за дверь квартиры.
Дверь подвала была прикрыта, хотя Паша помнил, что вчера не закрывал её. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения – идти было уже все равно некуда. Продолжая всхлипывать, он приоткрыл дверь, чтоб можно было протиснуться, и, обернувшись к сгущающимся сумеркам, все-таки вошёл внутрь. Пусть лучше его сожрёт этот неведомый монстр, чем он вернётся к отцу!
Подвал встретил привычной темнотой. Паша вновь достал из кармана свой телефон и включил фонарик. Посветил им по стенам – и остановился на одном из углов.
Скелет сидел и смотрел прямо на него.
Молочно-бледный, полностью лысый, с тёмными провалами на месте глаз и выпяченными в жутковатой улыбке зубами, одетый в какие-то грязные серые одеяния, скрывающие от взгляда всё его остальное тело, кроме сухих кистей рук с острыми выделяющимися костяшками, он глядел прямо на Пашу.
Паша замер не в силах пошевелиться. Казалось, что всё: малейшее движение — и Скелет набросится на него, разорвёт на части своими острыми пальцами. Но Скелет не шевелился.
Внезапно в голову Паше пришёл отрывок из приключений капитана Россы на острове Черепа. Как там было?..
“Со всеми, будь то мёртвые или живые, можно договориться”?
Он шумно выдохнул и решил прервать молчание.
Скелет лишь слегка качнул головой – Паша вспомнил, что так покачивался тигр перед нападением на антилопу в документалке по телевизору, и зажмурился от страха. Но внезапно тишину прорезал скрипучий голос.
– Приветствую тебя, мальчик.
Паша открыл глаза – Скелет продолжал улыбаться и смотреть на него. Судя по голосу, произнёс эту фразу именно он.
– Убери, пожалуйста, фонарь. Либо, если боишься, положи его на пол – пусть светит в потолок, ктц, – Скелет негромко щёлкнул зубами, улыбнулся ещё шире, и кивнул головой на зажатый в руках Паши телефон.
Он послушался – положил мобильник фонариком вверх, и теперь всё захламленное помещение подвала обрело новые, невиданные очертания в тусклом свете. В полутьме Скелет казался ещё более грозным, но Паша уже понял, что тот не будет его есть. Если бы хотел, то накинулся бы гораздо раньше.
– В-вы скелет? – Паша озвучил вопрос, и тут же подумал, насколько глупо он прозвучал – ведь перед ним действительно был самый настоящий скелет.
– Я? – собеседник разинул рот и помедлил с ответом. – Само собой. Я скелет, самый настоящий, – буквально слово в слово повторив Пашины мысли.
Скелет резко наклонил шею вправо – та звонко хрустнула, отозвавшись эхом в небольшой комнате.
– А в-вы… В-вы тут что-то охраняете? Это п-подземелье? – Паша продолжал вести диалог. Молча наблюдать за действиями Скелета было куда страшнее.
– Я? – переспросил Скелет, приложив белый палец к подбородку. – Конечно! Это мои подземелья! Мои под-зе-мель-я, – последнее слово он произнёс по слогам, словно наслаждаясь его звучанием.
Паше внезапно стало спокойней – Скелет показался ему каким-то безобидным и даже смешным.
– А ты кто? – внезапно спросил его собеседник.
– Я… Меня зовут Паша. А… А у вас есть имя? – вспомнились правила этикета, которым его учила мама.
– Имя? Нет, знаешь, имени у меня, как такового, нет, – с этими словами Скелет снова хрустнул одной из частей своего тела, но в темноте Паша не заметил, какой именно. – Но если хочешь, можешь сам дать мне его.
– Разумеется! Ты первый, кто отыскал мои подземелья – так что у тебя есть почётное право называть меня, как хочешь!
Паша задумался. Какое имя можно дать скелету? Костлявый? Костяной? Всё было не то. Внезапно вспомнилось, как в прошлом году, когда мама ещё была жива, они всей семьёй ходили на премьеру какого-то классного фильма. Там машины превращались в роботов и сражались друг с другом – Паша тогда ещё напрасно пытался найти в книжных какие-то книги или комиксы по этой истории. И имена у этих роботов были такие классные, рычащие!
– Скелетрон… – тихо произнёс он, но тут же повторил громче. – Можно называть вас Скелетрон?
– Скелетрон? – скелет на секунду призадумался, повернув вбок сухой череп. Но тут же обернулся и закаркал сухим, скрипучим – будто бы треск палубных досок – голосом. – Конечно, отличное имя! Приятно познакомиться, Паша! Я – Скелетрон!
Высокое костлявое существо встало с пыльного пола и резко подошло к Паше – тот даже не успел среагировать. Он было хотел зажмуриться, но в блеклом свете фонарика увидел, как Скелетрон протягивает ему свою тонкую, словно скроенную из веток, руку.
Паша подал свою и они обменялись рукопожатием.
– Будем друзьями, Паша? – благостное лицо Скелетрона, казалось, излучало свет в этом тёмном, напрочь забытыми всеми, подвале.
Все следующие дни он проводил одинаково. С утра завтракал, стараясь не попасться под горячую руку отцу – благо, после ночных пьянок тот храпел в спальне до полудня. После Паша брал понравившуюся книгу из своей маленькой библиотеки, надевал куртку и выбегал во двор.
В подвал шёл не сразу – старался, чтобы никто из случайных прохожих не увидел его. Обычно он приходил ближе к вечеру, когда на улице уже начинали сгущаться сумерки. Приоткрывал вход, пролезал в щель и тут же закрывал дверь за собой – об этом они со Скелетроном договорились уже во вторую встречу.
Скелетрон не всегда был на месте – тогда Паша покорно садился на какую-то старую обивку, выуженную из кучи хлама, и ожидал его, попутно листая книгу и находя в ней интересные моменты. Узнавал его приближение Паша по характерному клацанью и похрустыванию – высокая белая фигура, казалось, с каждым разом всё более тощая, выходила из длинного коридора, ведущего в подземелья. Туда Паше ходить было запрещено – по словам Скелетрона, неподготовленный искатель может запросто заблудиться в этих катакомбах, простирающихся на долгие-долгие километры.
Паша дожидался, пока Скелетрон дойдёт до своего места и сядет напротив, предварительно – совсем как взрослому – пожав ему руку своей холодной костлявой кистью. Фонарик уже был включён и привычно светил в потолок, но Паша даже стал носить с собой ещё один, найденный в ящике стола – им он светил на страницы книги и читал вслух.
Больше всего Скелетрону, что неудивительно, понравилась книга о приключениях Россы – тот активно жестикулировал среди повествования и обсуждал практически каждый диалог главных героев. В такие моменты пыль вздымалась и кружила в свете фонарика, и Паше казалось, что он и сам находится в пещере на острове Черепа, а вокруг него роятся потревоженные им насекомые.
– Послушай, скелет, – зачитывал Паша слова капитана. – Я проделал огромный путь сюда и не собираюсь так просто сдаваться! Отдай мне золото! Я знаю, что ты служишь верой и правдой этому месту, но мы можем решить всё без крови.
– Нет-нет-нет, ничего так просто не бывает, – каркал Скелетрон в ответ, словно вживаясь в роль. – Их точно ждёт кровопролитная битва!
Паше казалось, что в такие моменты Скелетрон, обычно спокойный, пытался улыбаться одной лишь челюстью – выходило жутко – и о чём-то думал.
– А я не понял… Как можно служить верой и правдой? Ладно, имя Вера я знаю, но Правда? И почему ими должны служить? – самые заковыристые моменты Паша уточнял у Скелетрона.
Тот в ответ смеялся – сухо, с надрывом, словно выкашливая из несуществующих лёгких скрип застарелых костей.
– Глупый! Это выражение такое – и вера с правдой здесь не имена! Означает что-то вроде “служить преданно, до самого конца”. Понятно теперь?
– Угу, – Паша кивал и продолжал читать.
В последний день перед концом каникул он был расстроен – завтра вновь придётся возвращаться в ненавистную школу, к ненавистным им людям. Больше всего Паша боялся, что он вновь получит от Антона – мысли об очередной драке с этим идиотом заставляла его сердце ухать вниз.
А ещё Паша внезапно понял, что соскучился по Алине – и запрет на общение с ней удручал его ещё больше.
Понурый вид не укрылся от внимания Скелетрона – тот по обыкновению слушал очередную историю, когда внезапно спросил прямо посреди рассказа:
И Пашу словно прорвало. Нет было больше сил сдерживать всё в себе – он рассказал своему единственному другу и про школу, и про Антона с Алиной, и про отца, и про то, что скучает по маме. Вытирая рукавом текущие по щекам слёзы, он из раза в раз повторял, как ему тяжело и почему он не хочет возвращаться в школу.
– А ещ-щё я н-не смогу п-приходить к тебе на в-весь день, – всхлипывал Паша, пока посерьезневший Скелетрон смотрел на него.
– Ничего страшного. Я все равно никуда не ухожу, – сухой голос Скелетрона убаюкивал, словно пытаясь успокоить. – А по поводу твоего обидчика… Говоришь, он большой и сильный?
– Антон? Д-да, гораздо сильнее меня, – Паша удивился такому вопросу.
– Вот и чудно! У меня к тебе есть предложение, – заговорщицки прошептал Скелетрон.
Новая четверть встретила Пашу угрюмыми лицами одноклассников и злыми учителями. Казалось бы, весна была в самом разгаре, но учителя будто бы специально занижали оценки, цеплялись к словам и ругались по поводу торчащей из штанов рубашки.
Молоденькая практикантка по ИЗО – Паша так и не запомнил её имени – чуть ли не первая за день встретила детей с улыбкой.
– Присаживайтесь, ребята, присаживайтесь! Сегодня у нас очень интересная тема – не натюрморты, я знаю, вы их не любите, – щебетала она. – Сегодня я попрошу вас нарисовать дружбу! Как вы её себе представляете – это может быть рисунок вас и друзей, может быть один день из вашей жизни, как вы на великах катаетесь, например. В общем, что угодно – рисуйте!
Паша посмотрел на свой альбом и акварель, стоящую рядом. Внезапно осознал, что ему действительно есть, что нарисовать. Сосед по парте уже склонился над своим листом, старательно обмакивая кисточку в банку с водой. Паша представил картинку в голове и приступил к работе.
Из класса он выходил последним, держа аккуратно оторванный лист с рисунком в руках.
– Да, Паша, клади сюда, – практикантка указала взглядом на край стола, где рядом уже были намалёваны типичные детские будни. Паша мельком взглянул на другие работы – речки, жёлтые полукруги солнца, торчащие из угла бумаги, красные велосипеды.
– У меня… Немного не как у всех рисунок, – смущённо проговорил он, протягивая свою работу учительнице.
На листе красовался Паша – как в жизни, с коричневой копной волос на голове и в своей синей куртке. Он держал в руках книжку и читал вслух своему собеседнику. Напротив Паши виделся большой, минимум в два раза выше его, скелет. Тот сидел, переливаясь акварельными костями на бликах классной лампы, и внимательно слушал его, улыбаясь крошечными зубами. Маленькие детали, такие как включенный фонарик и подушки под ними, Паша тоже не забыл – все они сливались в едином полотне, написанном на тему дружбы.
– Ух ты! – улыбнулась учительница, взяв в руки его рисунок. – Это ты, да? И с тобой…
– Скелетрон. Мой друг. Настоящий, – смягчился Паша, увидев одобрение своей работы.
– Скелетрон, ага. Классно нарисовано, Паша! Молодец! – учительнице явно понравилось его творчество, и Паша воспрял духом. – Оценку скажу на следующем уроке, помнишь же?
– Спасибо, Татьянванна! – крикнул Паша и выбежал за дверь кабинета.
Настроение было отличным. Надо было найти Алину.
Она обнаружилась у подоконника перед кабинетом: обсуждала что-то со своими подружками. Паша подошёл к ним и, сначала оторопев от своей же решительности, наконец произнёс:
– Алина, можно с тобой поговорить?
Та смерила его взглядом – но Паша отметил, что смотрит на него она без злобы. Под аккомпанемент хихиканья она бросила подругам: “Я сейчас”, и отошла с ним чуть подальше.
– Я это… – Паша мялся. – Давай снова общаться? Прости, что не говорил с тобой перед каникулами.
Алина внимательно посмотрела на него – в её глазах, как показалось Паше, промелькнула какая-то искра.
– Конечно, Паш! – улыбнулась она и, неожиданно для него, обняла.
Сердце Паши застучало с немыслимой скоростью. Он боялся сделать лишнее движение – вдруг чем-то обидит её, нарушит такой момент, снова вычеркнет её из своей жизни. Было тепло и приятно.
– Ну всё, прости, мне идти надо, меня девочки ждут, – уже спустя несколько секунд Алина отпустила его и, улыбнувшись на прощание, пошла к подоконнику.
Раздался звонок. Паша вдруг почувствовал, что чей-то взгляд прожигает его затылок. Он обернулся. В конце коридора на него со злобой смотрел Антон.
Но Паша лишь хмыкнул в ответ – и пошёл на урок.
Знакомый крик за спиной разрезал надвигающиеся сумерки, но в этот раз Паша не испугался его. Он обернулся – Антон грозно двигался в его сторону, сжимая кулаки и расплываясь в злобной ухмылке.
– Слышь, чепушила! Сюда подошёл! – ещё раз крикнул он Паше.
Тот в ответ развернулся и побежал – и услышал сзади ещё более непристойные ругательства.
Гаражи уже были не такими угрожающими, как в прошлый раз – Паша чётко помнил каждый поворот короткой дороги до дома. Роковой угол в этот раз был чист от снега – и Паша, не теряя скорости, завернул за него, побежав дальше.
Сердце колотилось с сумасшедшей скоростью. Страшнее всего было не добежать, споткнуться по пути, распластаться на земле, снова оказаться избитым. Но в этот раз всё получалось – Антон хоть и настигал, но всё же оставался на расстоянии. Вот уже показался родной двор – и в Паше словно открылось второе дыхание. Он ускорился под аккомпанемент из хриплых криков позади себя, и помчал к своему подъезду.
Быстро подбежал к лестничному спуску, мельком взглянул вбок – Антон был уже на середине двора и, хоть и запыхался, не собирался останавливаться. Паша чуть ли не кубарем, перепрыгивая через несколько ступенек, добрался до двери – и резко дёрнул на себя. Та с уже привычным ей противным скрипом открылась на достаточную ширину, чтобы пролезть внутрь. Наверху уже были слышны приближающиеся шаги – поэтому Паша быстро юркнул в темноту.
