CreepyStory

вот никогда не верил во всякие потусторонние силы и шаманов (сам якут и прапрадед был шаманом по матери) короче, мать у меня родилась в селе Майя и ее сестра (олимпийка, печаталась в "Советской женщине") вот тетя Света. умерла она от рака так что дочь с сыном рано остались без родителей (отец бросил тоже) так что получалось что моя мама и батя им как родные

так вот, дали путевку брату в пионерский лагерь ну он поехал далее с его слов

гуляли по лесу а там кладбище, и на дереве могила (шаманов вроде так хоронили) ребята начали прыгать и бегать кости нашли ну поиграли и пошли в лагерь. а брату не спится слышит топот коней вокруг здания а на улице никого, подошел ночью разбудил самого активного топталу могил и говорит спрячься под кровать а я на твое место лягу, и ночью старуха заходити руку держит пальцами расстопыренными ко всем подходит и мерит ноги этими пальцами (видать ее могила то была) брат говорит чуть не обосрался со страха когда ему ногу мерила, потом когда она уходила она сказала "я тебя все равно найду". потом нашла видать ибо умом этот парень тронулся. как то так

«Хотите стать другим человеком? Это возможно! В Центре «Очищение» вы избавитесь от своих страхов, комплексов. Избавитесь от того, что мешает вам жить!»

Прочитав эти слова в красочном буклете, который достал из почтового ящика, Антон Степанцов ощутил злость. Ещё одни шарлатаны обещают исполнить невозможное! Он уже проходил полные курсы психологического тренинга в двух подобных центрах и другим человеком даже близко не стал. Полный пшик. Только деньги за всю эту хрень заплатил.

Но вот какая штука, в центре «Очищение» деньги за помощь не брали. Так и было написано в буклете: «Мы с вас не возьмём ни копейки». В чём подвох? Антон заподозрил, что этот центр – какая-то секта, а слова: «…не возьмём ни копейки» - обычная замануха, липкая сладкая патока, в которую хотя бы несколько мух да вляпаются. Впрочем, у этой версии были недостатки, ведь, внимательно просмотрев буклет, Антон не обнаружил ни строчки о Боге, о спасении души и вечной жизни. И свойственные религиозным брошюрам картинки отсутствовали – радостные люди в белых одеяниях, райские кущи, озарённые божественным светом. Хотя, одна картинка всё же была – тыквенное семечко на половину страницы. И никаких пояснений. Мало того, что название тупое, будто это какая-то сауна, так ещё и семечко. Тыквенное!

Грязно выругавшись, Антон сунул буклет в карман, поднялся на свой этаж, зашёл в квартиру. Из головы не выходили вопросы, почему именно семечко? Почему тыквенное? Что оно, чёрт возьми, символизирует? Всё непонятное его бесило, эти вопросы были точно занозы, которые не подцепить, не вынуть. Буклет посеял в душе смятение, но и зажёг слабую искорку надежды. Всего лишь искорку, сумевшую каким-то чудом пробиться сквозь барьеры недоверия и никогда не утихающей злости, но это уже было что-то. И как следствие, Антон задался ещё одним вопросом: а вдруг? Для него желание стать другим человеком не было блажью, от этого зависела жизнь.

Без аппетита поужинав, он долго мерил шагами гостиную, не находя себе места. Затем вышел на балкон, закурил, глядя на вечерний город с высоты четырнадцатого этажа. Июль, духота, закатное солнце отражалось в окнах домов. Антон подумал, что это красиво. Всего лишь подумал, но не прочувствовал, потому что никакого ощущения красоты у него не было. А затем нахлынула беспричинная ненависть к этому городу, к людям, к душного июлю, к солнцу. Воображение нарисовало разрастающийся вдалеке ядерный гриб. Антон как наяву увидел, как рушатся здания, как ударная волна сметает людей, машины, деревья… И ощутил восторг. Ему хотелось больше разрушений, больше, больше!..

Усилием воли он подавил этот ненормальный восторг и буквально вышвырнул из сознания образ ядерного гриба, проклиная своё не в меру ретивое воображение. Устремив взгляд в небо, Антон подумал, что так больше не может продолжаться. Он или с ума сойдёт, или его инфаркт хватит из-за постоянно нервного напряжение… или с этого самого балкона спрыгнет.

Но есть ведь вариант. Да, для него центр «Очищение», как соломинка для утопающего, но иного выхода он не видел. Пускай будет хотя бы соломинка. Всё ещё глядя в небо, Антон принял решение: завтра он отправится в этот центр, и будь что будет.

***

Шикарный особняк, яблони, десяток каких-то тёмных шатров на участке, несколько бревенчатых флигелей, возле которых на скамейках сидели и о чём-то беседовали люди. Тихое место, похожее на какой-то частный санаторий. Антон шагал по вымощенной плиткой дорожке к главному зданию и глядел по сторонам, пытаясь усмотреть признаки того, что здесь обосновались сектанты. Но нет, ничего такого он не замечал, если не считать странных шатров. Люди на скамейках были вполне обычные – ни блаженных улыбок, ни белых одеяний. Да и на территорию он вошёл беспрепятственно – ворота нараспашку, никакой охраны, а подобной беспечности, насколько Антон знал, сектанты себе не позволяют.

Он вошёл в здание и с удовлетворением отметил, что на стенах висели довольно скучные картины и декор, а не религиозные плакаты. Слева за деревянной стойкой сидела пожилая женщина. Оторвав взгляд от журнала «Сад и огород», она приподняла очки и посмотрела на Антона.

- С чем пожаловали?

Антон рассудил, что подобные вопросы в сектах уж точно не задают. Он вынул из кармана буклет.

- Вот с чем. Тут написано, что вы сделаете меня другим человеком.

Женщина усмехнулась.

- Ничего подобного там не написано. Мы не сделаем вас другим, вы сами это сделаете.

- Да плевать, - сказал Антон раздражённо. – В этом буклете обещается помощь. Я пришёл и что теперь?

- Поднимитесь на второй этаж, первая дверь по коридору, - женщина поправила очки и снова уткнулась в журнал.

Двинувшись к лестнице, Антон подумал, что такой равнодушный приём свойственен скорее государственным конторам. И это, пожалуй, к лучшему, всяких расшаркиваний и натужных улыбок ему не хотелось.

Он поднялся на второй этаж, постучал в дверь.

- Войдите, - раздался голос с той стороны.

Антон вошёл и увидел в кресле за столом пухлого мужчину лет сорока. Он был низенький, с обрамляющими лысину курчавыми волосами. Решив, что этот тип похож на Дэнни Де Вито, Антон, не поздоровавшись, сразу перешёл к делу:

- Мне нужна помощь. И давайте не будем тратить ни моё время, ни ваше. Просто расскажите, что у вас за методы, каким образом я смогу стать другим человеком.

Хозяин кабинета пожал плечами.

- Как скажете, э-э…

- Антон.

- А меня зовут Владлен Семёнович, но лучше просто Владлен, ни к чему отчество, - он рассмеялся. – Когда меня называют Владлен Семёнович, я чувствую себя…

- Давайте не будем терять время, - раздражённо осёк его Антон.

- Да-да, разумеется, - Владлен напустил на себя серьёзный вид. – Время терять не будем. Но сначала расскажите, что у вас за проблемы.

- Злость, вот моя проблема! – выпалил Антон. – Постоянная злость. Я ненавижу всё, что вижу. И всех.

- И меня? – в голосе Владлена проступили обиженные нотки.

- И вас, - буркнул Антон. – Ничего личного.

Он решил не вдаваться в подробности, а мог бы рассказать, что никогда не был добряком. В детстве и юности постоянно лез в драки; в военном училище его сторонились, потому что на всех он глядел, как на врагов. Потом была служба, постоянные конфликты с начальством, увольнение, работа в частной военной компании, командировки в Судан, Мозамбик, первое убийство, второе, третье… И никаких сожалений, только злость. Но в те времена злость ещё была терпимой, невыносимой она стала в последние годы. Антон мог бы поведать хозяину кабинета, каково это жить с постоянным ощущением, что из тебя пытается вырваться жаждущий крови зверь; каково это ненавидеть всё и всех. А ещё он мог бы рассказать, как год назад в тёмной подворотне не сдержал ярость и забил до смерти бомжа.

Антон много о чём мог бы рассказать, но он явился сюда не затем, чтобы исповедоваться и изливать душу.

- Ясно, - Владлен озадаченно почесал лысину. – Похоже, проблемы у вас действительно серьёзные. Откровенно говоря, даже ваш взгляд меня пугает.

Антону хотелось схватить его за глотку и потребовать, чтобы тот, наконец, перешёл к делу. Владлен, словно ощутив опасность, поднялся и заговорил торопливо:

- Хорошо. Сейчас мы проведём кое-какой эксперимент и выясним, сможет ли наш центр вам помочь.

Он вынул из ящика стола деревянную коробочку, открыл крышку. Внутри лежали обычные тыквенные семечки.

- Выберете семечко. Берите любое, это не какая-то там лотерея.

- Вы это серьёзно? – Антон изо всех сил старался сдержать гнев. – Я пришёл за помощью, а вы мне чёртово семечко предлагаете?

Владлен нахмурился.

- Берите или уходите. Вы же сами говорили, что не хотите время терять. У нас тут как в наркологической клинике: или вы выполняете все наши указания, или живите дальше со своими проблемами. Одно могу сказать, Антон, наш метод действует. Я тоже когда-то взял семечко и мне это помогло. Раньше я не мог нормально с людьми общаться, если ко мне кто-то обращался, начинал мямлить в ответ, заикаться, краснеть, глаза отводить. Вы не представляете, как это тяжело, когда даже продавщице в магазине слово нормально сказать не можешь. Меня все мямлей называли. А теперь я словно бы другим человеком стал.

Антон посмотрел на коробочку и подумал, что терять-то ему всё равно нечего. В крайнем случае уйдёт отсюда ни с чем и продолжит, как выразился этот тип, жить дальше со своими проблемами. А быть может, вообще не будет жить.

Он взял семечко.

- И что теперь?

- Зажмите её в кулаке и постарайтесь отдать ей хотя бы частичку своей злости. Представьте, что это семечко – сосуд, а ваша злость – грязная зловонная жижа. Перелейте эту жижу в сосуд, хотя бы постарайтесь. Я пока оставлю вас здесь одного, чтобы не отвлекать, вернусь минут через пятнадцать. Надеюсь, у вас всё получится.

С этими словами Владлен вышел из кабинета. Антон мысленно выругался. Полученные инструкции были вполне чёткими, но и какими-то глупыми. Передать семечку свою злость? Серьёзно? Это больше походило на какой-то розыгрыш.

Однако семечко он всё же зажал в кулаке. А потом вдруг ощутил такую ярость, что перед глазами встала красная пелена. Ярость породила образы сжигаемых напалмом деревень, гибнущих в страшных мучениях людей. В голове раздавались вопли, стоны, слышался рёв пламени. Антон явственно ощутил запахи дыма и горящей плоти.

- Уходи! – процедил он сквозь зубы, обращаясь к своей злобе. – Ты всего лишь грязь! Уходи!

Жуткие образы начали меркнуть, ярость отступала. Антон разжал кулак и с изумлением обнаружил, что семечко стало красным, оно походило на каплю крови.

В кабинет вошёл Владлен.

- Ну как успехи?

- Успехи? – Антон поморщился. – Это что, фокус какой-то? Почему семечко покраснело?

Владлен посмотрел на его ладонь.

- Ух-ты! Вот это да! Это… удивительно! Могу теперь вам с уверенностью сказать, что вы пришли сегодня по нужному адресу. Наш метод просто создан для вас. Прислушайтесь к своим ощущениям. Вам стало легче?

Антон прислушался и да, вроде бы, легче стало. Непрерывно зудящая ненависть как будто немного присмирела. По крайней мере, вцепиться в глотку Владлена больше не хотелось.

- Кажется, чуток лучше стало, - признался Антон, впервые за долгое время испытывая чистый, незамутнённый гневом восторг. – Что дальше?

Владлен улыбнулся.

- А теперь вы это семечко посадите, а потом будете наблюдать за ростком, за плодом. Но не просто наблюдать, а постепенно отдавать растению свою злость.

- Не поздновато тыкву сажать? – фыркнул Антон. – Да и семечко, кажется, испорчено.

- Не поздновато, - последовал ответ. – А семечко прорастёт, будьте уверены. Пойдёмте, я выделю вам участок для посева.

Они покинули кабинет.

- Ещё один вопрос, - сказал Антон. – Почему вы не берёте денег за свои услуги?

Владлен развёл руками.

- Это благотворительный центр. Нас спонсирует Геннадий Чумаков, глава крупнейшей фармацевтической компании. У его дочери Хлои тоже были проблемы, причём очень серьёзные, и только с помощью тыквенного семечка она с ними справилась. Чумаков открыл десятки подобных центров по всей стране. Главная его цель – помочь всем, кто желает измениться, очиститься от негатива. Даже тем, кто не в состоянии заплатить.

Антон никогда не доверял людям с подобными, якобы, благими намерениями. Хочешь найти дьявола, ищи его среди меценатов. А потому он хоть и ощущал надежду, но решил быть начеку. На всякий случай.

Они вышли на улицу, проследовали к одному из тёмных шатров.

- Вот, это ваше, так сказать, личное пространство, - заявил Владлен. – Посадите семечко в центре шатра и принимайтесь за работу, то есть, начинайте отдавать растению свой негатив. Чем чаще вы это будете делать, тем лучше. Некоторые приезжают сюда всего на час в день, а кто-то практически живёт здесь.

Антон прошёлся взглядом по шатру.

- А разве растению не нужно солнце?

- Этому растению нет, не нужно, - ответил Владлен. - Тыква отлично вырастет в темноте. Эти семечки… они особенные!

Антон покачал головой.

- Просто колдовство какое-то.

- Называйте, как хотите. Колдовство, магия, наука – неважно. Главное, наш метод работает. А теперь прошу, заходите в шатёр, осваивайтесь. Вам предстоит немало времени в нём провести.

Антон зашёл в шатёр, а Владлен вынул из кармана телефон, набрал номер.

- Здравствуйте, Хлоя. Кажется, к нам явился тот, кто вам нужен. Семечко стало красным.

***

Росток появился на третий день после посадки. Антона это, разумеется, изумило, но он больше не допускал мыслей, что это какой-то обман. А если всё же накатывали сомнения, он говорил себе твёрдо: «Семечко особенное! И тыква вырастет особенная! Это всё, что мне нужно знать!»

Ему становилось легче. Поначалу он проводил в центре не больше двух часов в день, но скоро понял, что этого мало. Теперь Антон приезжал сюда рано утром и сидел в шатре до полудня, а то и дольше. Ему не приходилось прилагать особых усилий, чтобы передавать злость растению, та словно бы сама желала выйти из Антона. Когда он заходил в шатёр, воображение начинало рождать страшные образы: горящие здания, трупы на улицах разрушенных городов, ядерные взрывы… Ядерные взрывы представлялись чаще всего. Все эти образы сопровождались ненавистью, но постепенно негативные эмоции сходили на нет, образы становились туманными.

А росток становился всё больше, он как в сказке рос не по дням, а по часам.

Порой, чтобы развеяться, Антон прогуливался по территории центра, общался с другими людьми. Все их проблемы казались ему мелкими и глупыми. В основном эти бедолаги страдали из-за комплексов неполноценности; своим растениям они отдавали излишнюю стеснительность, различные фобии. И ни у кого их них семечко не было красным.

Через две недели растение занимало уже половину шатра. Широкие листья имели странный бронзовый оттенок, на мощной корявой плети появились завязи, а потом и цветы распустились. Надежда Антона тоже разрасталась. С внутренним трепетом он всё чаще говорил себе, что скоро станет другим человеком.

А кто-то уже становился. Их тыквы полностью созревали и под всеобщее ликованье разбивались кувалдой. Тёмные неприглядные ошмётки овощей затем сжигались, а довольные, очищенные от негатива люди, покидали центр.

Однажды на территорию заехала белая спортивная машина, из неё вышла блондинка лет двадцати.

- Хлоя! – обрадовался Владлен, буквально выбежав из дома. – Как же хорошо, что вы приехали!

- Да вот, решила заглянуть к вам, - сказала она игривым тоном. – Хочу посмотреть на вашего особенного пациента.

- Конечно! Как скажете! – отозвался Владлен подобострастно.

И он познакомил Хлою с «особенным пациентом».

Антон глядел на эту девушку и его не покидало смутное чувство, что он её уже где-то видел. Может, во сне, а возможно, в какой-то другой жизни.

- Вам становится легче? – поинтересовалась она.

- Да, с каждым днём мне всё лучше, - ответил Антон.

- Не покажете растение?

Он пожал плечами и отвёл её в свой шатёр. Хлоя не смогла сдержать восторга:

- Это именно то, что я и желала увидеть!

Антон насторожился.

- Вы о чём?

- Неважно, - последовал ответ.

***

Тыква росла, разбухала. Уродливая, с алыми вкраплениями, похожая на человеческий череп, скоро она стала огромной, больше двух метров в диаметре. Антон смотрел на неё и думал, что в этом чудовищном овоще теперь заключены его злоба и ненависть. Ему не терпелось разбить её и сжечь, чтобы окончательно измениться.

И вот этот день настал.

- Вы потрудились на славу, - заявил Владлен. – Пожалуй, пришло время для финальной точки. Вы готовы?

- Ещё как готов! – выпалил Антон. – Не терпится поскорее уничтожить эту мерзость!

К своей злости он теперь относился как к пойманному в ловушку чудовищу, которое необходимо уничтожить.

Владлен распорядился разобрать шатёр. Все охнули, когда увидели страшную тыкву, и даже солнце как будто ощутило отвращение, спрятавшись за грозовыми тучами. В окружении тёмных плетей и засохших листьев, тыква походила на циклопических размеров клеща, насосавшегося крови.

Приехали две машины – белая спортивная и красный Джип. Выйдя из белого автомобиля, Хлоя подошла к Антону.

- Поздравляю, скоро вы станете совсем другим человеком. Как я когда-то.

- Благодарю, - буркнул Антон, сильно волнуясь.

Владлен выдал ему кувалду.

Приближаясь к тыкве, Антон процедил:

- Ну вот и всё. Прощай злость!

Вспыхнула молния, от грохота грома земля содрогнулась. Поднялся ветер, в сумеречном пространстве закружился сор.

Антон взмахнул кувалдой, но ударить не успел, потому что во время очередной грозовой вспышки тыква взорвалась, словно внутри неё находилась бомба. Красные ошмётки разлетелись в разные стороны, ударная волна сбыла Антона с ног.

Там, где пару мгновений назад находилась тыква, теперь стоял человек похожий на Антона. Его кожу испещряли красные, будто бы лавовые прожилки, из ноздрей вырывался чёрный дым, в глазах горела ярость, в руке пылал огненный меч. Человек поднял лицо к грозовому небу и закричал и от этого мощного крика содрогнулось пространство, он был подобен рёву урагана.

Люди в ужасе побежали к дому, а Антон, сидя на земле, испытывал лишь абсолютное равнодушие, он был полностью опустошён. Хлоя стояла возле своей машины и улыбалась. Блеснула молния и на мгновение девушка изменилась – черты лица обострились, в глазах вспыхнул белый огонь, в руке появился лук.

Хлынул ливень.

Бросив взгляд на Антона, чудовищный человек ринулся к дому, по пути круша своим мечом шатры.

- Я теперь другой, - промямлил Антон, не испытывая ни единой эмоции. Он словно бы выцвел, превратившись в блёклое неприметное существо.

А его яростная копия тем временем ворвалась в дом. Послышались вопли, в окнах замелькали красные отблески. Через несколько минут монстр вышел из здания, подошёл к Хлое.

- Приветствую тебя, Всадник, - сказала она. – Нас уже двое. А вот твой конь, - указала на Джип.

Молния высветила машины, которые на миг превратились в коней – белого и красного.

Хлоя улыбнулась.

- Поехали. Нас ждут великие дела, апокалипсис, знаешь ли, сам себе не сотворит.

Они сели в машины и уехали, а Антон всё сидел на земле под проливным дождём и повторял бесцветным голосом:

- Я другой… я другой…

В него ударила молния и он даже внешне стал другим – мёртвым, обугленным.

Ссылка на главу 1

Расскажу, как я умер, а то потом нам будет не до того. А в нашей истории это важно. В тот день, таща с Максом диван, я не мог и представить важности обстоятельств своей смерти.

Меня сбила машина – по моей же собственной глупости.

Я возвращался со свидания. За семь минут до моей гибели мы с Оксаной сидели на скамейке и целовались. Я был не на высоте: мне всё казалось, что целуюсь я ужасно, а главное, не с тем человеком – хотя по Оксане я сох всю четверть (с тех пор, как её перевели в нашу школу). Пацаны в моём классе сохли вместе со мной, и когда её выбор пал на меня, мне это жутко польстило. Ну ещё бы: мои друзья хвастались амурными подвигами (хотя часто это был пустой трёп), а в моём «послужном списке» были лишь поцелуи с Катей – дочкой наших соседей. И дальше поцелуев у нас с ней не дошло.

(Ой… тут вы меня поймали – ну или я поймался сам. Всё верно, я умер девственником. Увы и ах).

Ну а что до Оксаны, то её я счёл девушкой моей мечты. Она ведь как будто с картинки сошла: голубые глаза, чувственный взгляд, чистая светлая кожа, волнистые волосы – лишь чуточку темнее, чем у Дейенерис Таргариен, а грудь и бёдра… нет, я их не измерял, но при таких данных и на корону Мисс Мира не грех позариться. В общем, я резво включился в марафон «завоюй новенькую» – и неожиданно в нём преуспел.

Итак, свидание. С ним всё было стандартно – кафе-кино. И тогда-то я понял, что девушка моей мечты сидит сейчас где-нибудь за партой/чаем/планшетом, чем угодно ещё, но никак не рядом со мной. Я сам виноват был в своей ошибке, но отступать уже не мог – да и не очень-то хотел: не забывайте, бёдра-грудь и всё такое… Просто я получил не совсем то, чего ждал.

Вышло всё как-то бестолково, хотя внешне романтично: заснеженный двор, скамья (уж не знаю, кто её расчистил) и «снег на проводах», как в старой песне. Мы стали целоваться. Должен сказать, я тогда вспомнил историчку – та обожала нас учить, и не только истории: мол, вступайте в отношения лишь с тем, кто вам дорог, а не то пожалеете. Я до сих пор в это не верю, но и чушью считать перестал – как раз из-за «свиданки» с Оксаной. Наши с ней поцелуи можно назвать одним словом: мокрос… и плевать, что такого слова нет. Это был мой стыд и позор, и позвольте мне об этом не вспоминать.

Оксана притворилась, что ей понравилось, а я при плохой игре сделал хорошую мину. Проводил её до дома, и мы расстались. Если честно, я был рад, что всё на этом закончилось – хоть и скорбел, что не заценил бёдра-грудь.

Видимо, у меня был стресс… Переходя через дорогу, я не смотрел по сторонам.

Это случилось у магазина «Кудесник» – и я до сих пор помню его алую вывеску. Свет фар и рёв двигателя развернули меня вправо, а затем был удар – а точнее, даже два: бампером в ноги и лбом о ветровое стекло. В моей шее что-то хрустнуло. Меня подбросило, а вывеска так и осталась перед глазами: слово «Кудесник» с полустёршейся «у». Грязно-красные буквы на сером фоне. Изъян декораций в преждевременном финале спектакля.

Радовало лишь одно: занавес опустился без боли.

Хотел бы я сказать, что очнулся в больнице, но я не очнулся… По крайней мере, в том виде, в каком был раньше. Вместо этого я очутился в Общаге.

***

Про Общагу можно говорить бесконечно.

Начнём с того, где она находится. Она находится в Нигде, а точнее – в нише, а ещё точнее – в обустроенном Ангелом не-пространстве. Но до ниши и Ангела мы ещё дойдём. Пока просто запомните: есть Нигде, которого нигде нет. В Нигде есть Общага, где обитаем мы – застрявшие (и тут вряд ли применимо слово «живём»).

Однако входим мы в Общагу из вполне конкретного места.

Возможно, вы слышали про Гремячую башню; если нет, то поверьте, она легендарна – и легенд о ней столько, что хватит на книгу. С берега Псковы (есть такая река, если вы вдруг не в курсе) башня выглядит ладьёй шахматиста-великана в густой зелени деревьев – или просто на их фоне, если чуть отойти. А зимой башня мрачна, как маяк на утёсе, склеп на кладбище и темница времён средневековья; порой кажется, что из неё полетят стрелы.

Помните царевну из пушкинской сказки, «вечным сном» спавшую в хрустальном гробу? Так вот, по слухам, Пушкин вдохновлялся легендой о заточённой в Гремячей башне княжне, которую могла рассказать ему няня – небезызвестная Арина Родионовна. А легенда та гласит, что в подвале Гремячей башни – одной из немногих уцелевших башен Псковской крепости – спит заколдованная княжна, а рядом лежит охраняемое нечистью золото. Получит его тот, кто княжну разбудит, для чего нужно читать псалтырь (по одним данным, семь дней, по другим – целых двенадцать). Кто и зачем княжну заколдовал, фиг поймёшь – легенд много, и везде всё по-разному; в некоторых и вовсе сказано, что её не заколдовали, а замуровали. Другие байки повествуют о князе, которого тевтонские рыцари взяли в плен и тоже заточили в башне. Так что неясно, кто и чем в ней гремит – то ли бочки со златом, то ли призрак князя цепями.

Но не буду вас запутывать – Гремячей башню зовут не поэтому. Ничего в ней не гремит, не звенит и не стонет. Самое жуткое в её нутре – это окурки да осколки бутылок.

Вот за башней и расположен вход в Общагу.

Там всё выглядит так, что хоть хоррор снимай… особенно в мрачный осенний день. У местных развалин порой бродят туристы, но в целом здесь тихо. Моим соседям по Общаге тут нравится, а мне… Не то, чтобы очень, но я привык.

Итак, Общага. Мой дом последние два года. Место, куда мы тащим диван.

Чтобы попасть туда, нужно… хотя нет – я не буду говорить про Общагу: лучше я вам её покажу.

Но прежде представлю своих соседей, без которых бы не было этой истории. Скоро вы в этом убедитесь.

Короче, знакомьтесь:

Кошатница.

Коршун.

Палыч.

Бабуля.

Близняшки.

Макс… хотя с Близняшками и Максом вы уже почти знакомы.

Со мной нас восемь. Мы – обитатели Общаги, застрявшие среди живых. Единственные призраки города Пскова.

Так я думал в тот вечер, когда очутился в Общаге – и ещё долго на сей счёт заблуждался.

Хотя стоп.

Погиб-то я вечером, но в Общагу попал утром. Что было ночью, я не знаю; может, ничего и не было. Или в ту ночь моя душа – то есть теперешний я – пребывала в том месте, о котором мне не следует помнить.

Мои посмертные воспоминания начинаются с Нигде.

В Нигде было серо и тихо. Я шёл в этом «серо» и слушал это «тихо», где отсутствовали даже звуки шагов. Шёл не вверх и не вниз, не вперёд, не назад, не влево и не вправо – с какого-то перепугу я шагал сразу во все стороны. И не спрашивайте, как такое возможно.

Потом Нигде стало меняться.

Оно стало холлом из моей школы – тот возник в один миг: мраморный пол, пара кожаных скамеек, цветы в кадках. В углу – триколор, на колоннах – зеркала. Стенд пестрел расписанием и всякими памятками, которых я в жизни – в смысле, при жизни – не читал.

Почему-то мне не было ни капельки страшно. Нет, я не Рэмбо, но в то утро не боялся; вместо этого подумал…

- Надо же… А все болтают про тоннель и какой-то там свет…

Я так подумал – а кто-то сказал. Прямо у меня за спиной.

И тогда я впервые увидел Кошатницу – сразу, как только обернулся.

Она стояла за моим левым плечом. Бледная, с большими глазами, в которых чувственность и вызов сочетались друг с другом. Её каштановые волосы пребывали в беспорядке… В пикантном беспорядке, дерзко просившемся на портрет.

- Портрет?... – спросила она. – Ой… кажется, это были твои мысли.

Забегая вперёд, скажу: застрявшие и впрямь могут улавливать мысли (и живых, и друг друга). Но тогда я о её словах не подумал… зато подумал, что её джемпер подходит к её глазам. Джемпер был тёмно-зелёный, глаза – карими, но они как-то сочетались. Юбка-колокол (не удивляйтесь моим познаниям в женской моде – я рос с сестрой, и скоро вас с ней познакомлю) пестрела кемономими: анимешными девушками с кошачьими ушками. А ниже темнели ботфорты-чулки в тон вязаному джемперу.

Полагаю, всё это – последнее, на что стоит глазеть после смерти. Но я глазел.

Затем стали появляться остальные: наши будущие соседи… Те, кого тоже «забросило» в Нигде. Меня их появление не удивило, как, впрочем, и появление Кошатницы: раз тут очутился я, то почему бы не очутиться кому-то ещё – ведь на моей скромной персоне рабочий день старухи с косой не закончился. Мало того – я словно знал, что появлюсь тут не один… А факт собственной кончины огорчил меня не больше, чем разбившийся днём раньше стакан: ну разбился и разбился, с кем не бывает…

Ну умер и умер.

Вот такие вот странности.

Итак, остальные.

Усатый старик, возникший у скамьи справа, тут же на неё сел. Толстый, в клетчатой рубашке, с добрым морщинистым лицом. Его внешнюю душевность портил только похмельный взгляд.

Этот старик – Палыч.

Ближе к окну возник мужик средних лет. Загорелый, худой. Он стоял и озирался с непонятным сарказмом, словно мысленно решая, рассказать анекдот или дать кому-нибудь в морду.

Этот мужик – Коршун.

У стенда застыли Близняшки, чуть дальше топтался Макс. Все трое были растеряны. Сёстры вертели головами, явно недоумевая, как их сюда занесло.

Думаю, понять их можно: мы не каждый день умираем.

Рядом с колонной стояла пожилая женщина. Полная, с колючим взглядом. Но эта «колючесть» мне показалась напускной.

Эта женщина – Бабуля.

Вот уж кто меня потряс – в первую очередь прикидом. Чего стоят одни туфли с серебристым декором; как она смогла обуть в них свои ноги-тумбы?! Да ещё и не упасть на таком каблуке?..

Ладно, бог с ними, с туфлями – но платье… Чёрно-серебряное, как будто для карнавала. Ещё были шарф (атласный, с блёстками), шляпа с пером (оно тоже серебрилось) и серьги-капли – не в тему алые.

Секунд десять мы все друг на друга глазели, а дальше начался театр абсурда.

Усатый старик, прокашлявшись, представился:

- Леонид Павлович Ерёмин. Шестьдесят семь лет, погиб в результате несчастного случая, - приподнявшись со скамьи, он в шутку раскланялся. – К вашим, как говорится, услугам.

И я вдруг понял, что не страшно не только мне: мы все были растеряны, но не более того. Да и эта растерянность с масштабом происходящего не вязалась. Не то чтобы я знал, как ведут себя души, едва попав на тот свет, но мне всё-таки казалось, что летальный исход достоин большего, чем наше краткое замешательство.

Самым нелепым было то, что нам сразу приспичило друг с другом знакомиться – будто гостям на застолье:

- Настя, - сухо отрекомендовалась Кошатница. – Вчера исполнилось семнадцать.

О причине своей смерти она умолчала и с тех пор ни разу об этом не заикнулась.

- Коршун, - сказал Коршун. – Это не кличка, а фамилия. Зовут Сан Саныч. ДТП.

- Максим, - Макс замялся и неохотно добавил: – Я с лестницы упал…

Бабуля прежде, чем представиться, коснулась шляпы. Её брови взметнулись: она явно удивилась наличию шляпы на своей голове. В тот момент мне стало ясно, что при жизни она так не выглядела.

- Тамара Фёдоровна Крошева, - произнесла нараспев Бабуля. – Инфаркт.

Я чуть не назвался Сёмой, но раздумал: несолидно.

- Семён… - я помедлил. – ДТП.

Не хотелось уточнять, что меня сбила машина – та неслась как болид, но я ведь даже по сторонам не смотрел. Ротозей, вот кто я.

Настала очередь Близняшек. Одна из них (я их тогда не различал) вышла вперёд:

- Я Рита, а это Света, моя сестра. Мы… тоже… дэ… - раздался всхлип, грозивший перейти в рёв. – Дэ… дэтэпэ-э-э-э-э!

Рёв не заставил себя ждать. Света обняла сестру, и та сквозь плач зачастила:

- Мы же сзади сидели, а та машина, она… она в нас спереди врезалась… А мама с папой сидели впереди… значит, они тоже погибли?.. Так почему же их тут нет?

И вот тут я с какого-то перепугу сказал:

- Потому что они не застряли.

До сих пор не понимаю, как меня осенило – но точно знаю: слово правильное.

«Застряли».

Так мы с тех пор и говорим.

За Ритой разревелась Света. Остальные растерялись, кроме Бабули:

- Не нужно плакать, - сообщила она. – Скоро нас ждёт Божий Суд, и вам обеим будет дарован рай. Знаете, что сказал про детей Иисус?

Рёв Близняшек утих, и вдохновлённая Бабуля закончила:

- Он сказал: пустите детей приходить ко Мне и не возбраняйте им, ибо таковых есть Царствие Божие.

«Супер, - вздохнул я про себя, глядя на зарёванных сестёр. – Надо думать, они теперь запляшут от счастья».

Макс снял очки, будто желая стряхнуть морок.

- Постойте, какой рай? – он нервно обвёл всех взглядом. – У всего происходящего должно быть рациональное объяснение. Нам просто надо сесть и во всём разобраться.

- А чего тут разбираться? – Палыч встал со скамьи. – Мы все откинулись. Дали дубу, отбросили копыта, сыграли в ящик.

- Прикусили бы вы язык, - укорил его Коршун. – И вы, уж извините, тоже, - он покосился на Бабулю: – «Ждёт Божий Суд», «дарован рай»… кто же так детей успокаивает?

Он отвёл Близняшек к скамье и усадил. Палыч пристыженно признал:

- Да это я спьяну… А вы, девчонки, не кисните – чего зря реветь-то? От смерти, как говорится, не откосить, она сама с косой…

Света вновь начала плакать. Палыч сконфузился и под ледяным взором Коршуна замолчал.

- Интересно, - подала голос Кошатница (очень кстати тем самым разрядив обстановку), - мы пить и есть ещё можем? Жутко пить хочется… - поглядев куда-то влево, она добавила: – Там должны быть пачки с соком.

- Где? – я проследил за её взглядом. Кошатница смотрела на окно, за которым серела пустота.

- Ну там… На нижней полке, за барной стойкой.

«За какой ещё стойкой?» - подумал я.

- За какой стойкой? – спросил Макс.

- Да ну вон же… - указала Кошатница на окно.

Коршун многозначительно присвистнул.

- Ерунда, - сказал Палыч. – На тех полках сока нет – там только водка и коньяк.

Коршун присвистнул ещё раз.

- Погодите… - проронил Макс. – Мы сейчас по-вашему где?

Спросил он это у всех сразу – и я смекнул, к чему он клонит.

- В школьном холле, - сказал я. – Школа номер шесть… Я в ней учился.

- Да какая ещё школа? – изумилась Бабуля. – Мы же в холле поликлиники… Я тридцать лет в ней проработала! Я, между прочим, ветеран труда!

- А мы разве не в кафе?.. – растерялась Кошатница. – «Манга», кафе для анимешников…

Свою лепту внёс и Палыч:

- Не в кафе, а в баре, - сообщил он. – Бар «Абордаж», самый лучший на Юбилейной. Стирили… стилири… стилизован под кают-компанию корабля.

«Хорошо хоть на слове “корабля” не запнулся», - подумалось мне.

Коршун в третий раз присвистнул.

- А я тоже холл вижу, - признался Макс. – Только наш, универский…

- Студент? – спросил Палыч.

- Преподаватель, - бросил Макс с лёгкой обидой. – Второй год преподаю…

- Преподавал, - уточнил Палыч.

Под бичующими взглядами он отошёл – причём по странной траектории, обходя несуществующую для нас мебель.

- Ни хрена себе… - прошептала Кошатница.

- Девочки, а вы что видите? – спросил Коршун у Близняшек. Всем уже было ясно, что и он видит что-то своё.

- Игровой центр… - всхлипнула Света. – Мы туда ходим по субботам…

Рита кивнула и указала на стену:

- Вон там батут – мы недавно на нём прыгали. А ещё у них игровые автоматы, бассейн и лабиринт.

- С большими кубиками, - Света глянула вниз. – Мы сейчас на них сидим.

Наступила тишина.

Я глядел на скамью, где сидели Близняшки. Интересно, что видел Палыч? Наверное, диван из бара. Кошатница – диван в кафе. Бабуля – стулья в поликлинике.

Глядя на одно и то же, мы видели разное. Почти как при жизни.

Макс вдруг прошёл сквозь кадку с цветком, у которой я стоял; вообще-то (мы узнаем это позже) сквозь предметы ходить в Общаге нельзя, но фишка в том, что для Макса тут не было ни цветка, ни кадки. А я чувствовал запах, идущий от листьев.

- Давайте выйдем, - сказал Макс. – Выйдем и посмотрим на это место снаружи.

И мы вышли – каждый через свою дверь.

Арка из маков на чистом снегу… Просто арка без стен, на заснеженной поляне – совсем рядом с Гремячей башней.

Вдоль невидимых опор и невидимого свода вьются стебли цветов. Лепестки их пребывают в абсолютной неподвижности, рыльца скорбно темнеют в алых бутонах… Сумрачно хмурятся, словно дырки в кровавых ранах.

Из таких вот алых маков состояла вся арка, сквозь которую мы вышли: семь дверей обернулись одним выходом.

Мы стояли и молча смотрели на арку.

Снег был по обе её стороны – даже там, откуда мы явились. Но мы знали: вновь пройдя под её сводом, мы окажемся в сотворённом нашей памятью месте. В одном помещении с семью разными масками.

Мы глядели на цветы, боясь шевельнуться. Только Бабуля один раз перекрестилась.

Падал снег, но нам не было холодно. Снег будто с нами говорил… Слал нам мысли, притворившиеся стылыми хлопьями.

Мы всё поняли, не сговариваясь: по какой-то причине нам предстоит тут остаться. Может быть, временно, может быть, навсегда.

Терпеть друг друга, как жильцам общежития.

Как в общаге.

***

То утро двухгодичной давности стало для нас Утром Открытий.

Мы ознакомились с Первым законом: можно брать всё, что есть в Общаге (я снимал листы со стенда, щупал цветок, двигал коврик у двери) или прямо за аркой – например, ветки со снега, – но не дальше. Помню, Макс хотел взять санки, брошенные у дороги (надувная «ватрушка» сдулась по непонятной причине), да так и не взял: коснуться-то их он мог, а воздействовать на санки, хотя бы помяв их, Максу было не по силам. Сколько он ни старался, ладонь проходила сквозь ПВХ.

Зато Рита и Света эти самые санки взяли с первой попытки – и даже сумели найти в них дыру.

Так мы узнали об исключении из Первого закона: Близняшки воздействовали на вещи в мире живых.

Зато между собой у нас был нормальный контакт: из интереса Макс дёрнул меня за рукав, я слегка его пихнул и взял за плечо. Мы друг для друга были словно живые даже вдали от арки.

Но уходить далеко всё же не стоило: кто знает, что нас ждёт в городе – вдруг мы исчезнем? Рассеемся, как туман… Наша кожа за пределами арки бледнела, краски на одежде блёкли – в общем, мы выглядели паршиво… Зачем рисковать?

Так что мы вернулись к арке… впрочем, слово это изменило для нас статус: просто «арка» стала «Аркой». С прописной буквы.

Оказалось, то время, что мы были снаружи (а мы там пробыли всего минут десять) не прошло для Общаги даром: в ней возникло нечто новое.

Это были часы.

Они висели прямо в воздухе: не на стене, а в центре холла – в метре под потолком. С виду часы были обычными: круглые, белые, с римскими цифрами. В блестящей серебристой рамке.

Короче, часы как часы.

Но мы, как и Арку, зовём их почтительно: Часы… Видимо, с заглавных букв нам мыслится всё, что связано с этим местом.

Толпясь у порога, мы уставились на Часы.

- А это ещё что?.. – проронил Палыч.

- Часы, - тупо изрёк Макс.

- Да уж вижу, не слепой… - раздражённо буркнул Палыч. – Но взялись-то они откуда?

Его вопрос прозвучал так, будто был адресован самим Часам. Честно – я б не удивился, если бы те ответили.

Обогнавшая всех Кошатница рассмотрела их сзади:

- Мне одной кажется, что они висят сами по себе? И что у них два циферблата?

- Не два… - я тоже обошёл Часы. – Три… нет, четыре!..

И меня вдруг осенило: если тут всё иллюзорно, то циферблата нет вовсе, поскольку нет и Часов. Но нам он мерещится с той стороны, с какой мы на них смотрим.

- Они всем нам видятся одинаково, - сказал Коршун. – Интересно, почему?

Мы переглядывались, словно спрашивая об этом друг друга. Однако версий не нашлось.

А потом я заметил то, чего пока не видели остальные:

- Смотрите – там дверь!

Все глянули в конец помещения, куда я указывал. Поначалу я думал, что дверь им не видна – ведь это место (кроме Часов) виделось нам по-разному. Но тут Рита сказала:

- И правда, дверь… А раньше её не было…

Мы направились к двери очень робкими шагами, словно шли по минному полю. Лично я и сам не знал, чего боюсь – узреть там ад, Смерть с косой или самого чёрта. Возможно, я ожидал увидеть всё сразу.

Но ни чёрта, ни Смерти, ни тем более ада за порогом не оказалось.

Дверь была приоткрыта. Коршун толкнул её – и нашим взорам предстала кухня.

Кухня была просторной и белой. Белым тут было всё: пол, стены, потолок с плафонами, громоздкая электроплита на целых восемь конфорок, вместительный холодильник, стулья (восемь штук), пара столов (маленький и большой; большой был круглым, и теперь-то я знаю, что мы все можем за ним уместиться), шкаф, раковина и даже полки. Помещение казалось стерильным… Будто тот, кто его создал, поленился тратить время на другие цвета и ограничился белизной.

- Там записка, - Коршун указал на круглый стол.

Мы гуськом вошли в кухню. На столе лежал лист бумаги. Темневшие на нём буквы безмолвно нас призывали: «ЗАГЛЯНИТЕ В ХОЛОДИЛЬНИК».

- Сюрпризам нет конца… - бормотнул Палыч.

Подойдя к холодильнику, мы секунд пять около него постояли, а затем Коршун с опаской потянул дверцу.

В холодильнике был торт.

Торт был круглый и белый, с красными холмиками клубники. Выглядел он аппетитно. Ни на Смерть, ни на чёрта торт похож не был.

- Большой… - Света даже сглотнула.

- Как раз на восьмерых хватит, - оценила Рита.

- Погодите, - сказал Макс. – Но ведь мы… мы же призраки, так? Разве мы можем есть?

- Ещё одна записка, - протянув руку, Коршун достал с полки листок.

- Что там? – нетерпеливо спросила Бабуля.

- Вы находитесь в Нигде, - прочёл Коршун. – Здесь вы можете брать любой предмет, а ваши физиологические потребности соответствуют тем, что у вас были при жизни – за исключением сна. Иными словами, вы можете пить и есть. Надеюсь, торт вам понравится. Ангел.

Коршун на миг оторвал взгляд от строк:

- Тут ещё есть постскриптум… - он запнулся, начав читать про себя то, что было ниже.Бабуля вновь его подстегнула:

- Ну что там ещё?

- Да бред какой-то… Одно длинное предложение без знаков препинания.

- И что в нём? – нервно спросил Палыч.

Коршун прочёл постскриптум вслух – монотонно и без пауз:

- Очень занят мне не до вас создать комнаты не успел пробьют часы пришлю шар и ковчежец, - Коршун опустил лист и виновато пожал плечами: – Только не спрашивайте, что это значит.

Кто-то в наступившей тишине кашлянул.

- И что это за фигня? – всё-таки спросила Кошатница.

Все молчали. «Что это за фигня», никто не знал.

Потом Палыч почесал в затылке:

- Так мы это… торт-то будем или нет?

- Вы серьёзно? – изумился Макс.

- А чего такого? Дают – бери, бьют – беги… Кстати, там кроме торта ничего нет? – Палыч сунул голову в холодильник и, поискав что-то взглядом, разочарованно вздохнул.

- Небось водку искал? – смекнула Бабуля. – Алкаш…

Игнорируя её ворчание, Палыч перенёс торт на стол. Глаза у Близняшек загорелись. Я и сам глядел на торт с неподобающим мертвецу аппетитом.

Но не думайте, что мы были беспечны – и что мысль «да что же это творится» нас не терзала: терзала, и ещё как. Только страха в нас не было, словно в часть нашей психики ввели местный наркоз. Мы являлись воплощением архимертвецкого спокойствия.

И мне в то утро показалось, что кто-то этого хочет.

Слова автора: С другими авторскими произведениями (впрочем, и с этим тоже) можно ознакомиться здесь: https://author.today/u/potemkin 

На Pikabu роман будет выложен полностью и бесплатно.

Цикл "Вечное Зло". Мутные Воды. Часть 1.

Цикл "Вечное Зло". Мутные Воды. Часть 2.

Цикл "Вечное Зло". Мутные Воды. Часть 3.

Цикл "Вечное Зло". Мутные Воды. Часть 4.

Цикл "Вечное Зло". Мутные Воды. Часть 5.

Цикл "Вечное Зло". Мутные Воды. Часть 6.

Цикл "Вечное Зло". Мутные Воды. Часть 7.

Цикл "Вечное Зло". Мутные Воды. Часть 8.

***

- Тётя Аня... А как же парк?! Ты же обещала!! - хныкала Кристина, следуя рядом с тетей.

Аня, чьего лица не покидала улыбка, ответила:

- Кристина, сначала сходим в одно место... Нас там ждут! Тебе там понравится. Там тебе будет весело, малышка. Ты же любишь петь и танцевать?!

Девочка, не чувствуя подвоха, обрадовано воскликнула:

- Так мы танцевать и петь?! Здорово! А в парк потом пойдем?!

- Если получится, малышка! Если получится - обязательно сходим в парк! - всё также, с улыбкой, проговорила Аня, не сбавляя шага.

Изредка, на встречу Ане и Кристине попадались прохожие, не обращающие на девушку с ребенком никакого внимания. Если бы только эти люди, спешащие по своим делам, знали о намерениях Ани...

Но не нашлось человека, который бы отважился спросить у девушки, все ли с ней нормально и куда она ведёт малышку.

Лицо Ани отражало этакую отстраненную радость, граничащую с сумасшествием. Но ни единой душе до этого не было дела.

Только напевы хора призраков подгоняли ее к водной глади. К мутной воде водохранилища.

***

- Я же вам кричал! Неужели сложно было его поймать?! Коля!!! Как ты вообще в полиции работать мог?!! - недовольно бурчал Лысенко, пытаясь бегом спускаться по лестнице. Но вскоре бывшему участковому пришлось сбавить темп - чуть не подвернув ногу, мужчина едва удержался на ногах.

- Вань! Так он же юркий - сам знаешь! Шмыгнул так, что его только и видели... Не смог я его поймать! Но ты не волнуйся... Догоним! - прокричал в ответ Коля, стараясь не отставать от своего начальника.

На улицу выбежали все, кроме пожилой соседки и Максима, оставшихся проверять квартиру и закрывать дверь.

Оглянувшись по сторонам, Иван своим зорким взглядом уловил силуэт пса на удалении более десяти метров.

- Вон он!!! За ним! - скомандовал Лысенко, бросившись вдогонку за йоркширским терьером.

- Вань! Мы с Мариной на машине поедем параллельно! Может, так быстрее получится! - ответил Ивану его помощник, кинувшись к припаркованной неподалёку от подъезда машине.

Иван лишь махнул рукой и припустил быстрее. Расстояние между мужчиной и собакой то сокращалось, то увеличивалось. Йорк периодически останавливался и оглядывался на своего хозяина, словно требуя от Лысенко следовать за собой.

"Ну, ничего паршивец.... Я тебе устрою домашний арест! Будешь у меня на пелёночку месяц ходить! Или в памперс", - думал Иван, не сводя глаз с Иосифа, маячившего впереди.

-Йось!!! Сидеть!!! Ждать!!! - крикнул сыщик псу, не обращая внимания на взгляды недоумевающих людей, находящихся рядом.

Йорк остановился как вкопанный и повернулся. Склонившись к земле, аккуратно выпустил из пасти глиняную свистульку и громко залаял, словно подгоняя хозяина.

- Ты меня ещё и торопишь?!!! Ну, погоди… Получишь ты у меня, засранец! Я тебе такой кросс дома устрою - язык вокруг шеи шарфом намотается! - со злостью в голосе прорычал Иван, окончательно сбив дыхание. Ноги от бега горели, но Лысенко был твердо намерен поймать негодяя и подвергнуть его каре.

Когда между беглецом и преследователем оставалось всего несколько метров, йоркширский терьер вновь схватил в пасть свистульку и побежал в прежнем направлении.

Слева от Лысенко еле катились «Жигули». Из приоткрытого окна высунулась голова Марины и девушка прокричала:

- Иван Федорович!!! Иосиф направляется в сторону водохранилища! Может, он просто по следам Ани и Кристины бежит?!

Лысенко вдруг остановился как вкопанный. В его голове наконец-то сложился пазл - разрозненные кусочки собрались в цельную картину.

- Марина, обгоните Иосифа на следующем перекрестке! Я понял куда он бежит! - крикнул детектив в ответ и ускорился.

***

Путь до пологого берега водохранилища оказался долгим. Кристина, уставшая от ходьбы, то и дело канючила, но Аня не реагировала на слезы девочки.

- Тетя Аняяя... Я устала!!!! Ты же обещала мне парк! Я хочу ватыыыы и попкорна!! - продолжала хныкать маленькая девочка, с трудом переставляя ножками.

- Прекрати реветь! Скоро мы уже будем веселиться! Я обещаю - ты про свой парк забудешь! Но для этого тебе нужно замолчать и подождать, - рыкнула раздражённо девушка и уселась на прогретую солнцем землю, - Сядь.

Девочка, не понимая, о чем ей говорит тетя, уставилась на неё, продолжая хныкать.

- Сядь! - резким и громким окриком скомандовала племяннице Аня, не отводя взгляда от водной глади.

Девочка послушно села рядом с тетей, стараясь не издавать лишних звуков. Испугавшись поведения и криков, девочка непроизвольно начала плакать, не замечая слез, стекающих по щекам.

Механическим голосом, лишенным каких-бы то ни было эмоций, Аня вдруг произнесла:

- Смотри, Кристина... Смотри, какая красота. Разве может быть что-то прекраснее воды? В ней тихо и спокойно. В ней хорошо. Скоро нас с тобой заберут туда. Скоро мы с тобой окажемся дома....

***

Поймать Иосифа удалось во время его очередной остановки. Пёс, словно понимая, что хозяину уже известна конечная точка их путешествия, решил сдаться.

Но Лысенко, все ещё ожидавший от йорка подвоха, подкрался к нему и, в последний момент, одним рывком подскочил вплотную и схватил на руки.

-Попался, шельмец! Что за забег ты мне тут устроить решил, а?! Неужели не мог сразу сказать, что нам надо на то самое место, где Кирилл утонул??? - прорычал Лысенко, держа Иосифа на вытянутых руках перед собой и смотря ему прямо в глаза.

Пёсик вместо ответа принялся строить невинные глазки, всем видом показывая, что он лишь жертва обстоятельств и вообще - он не при делах.

- Да отпусти ты уже эту свистульку! Как только не задохнулся то, а... Всю дорогу ж ее в пасти держал! - пробормотал частный сыщик, прижав к груди Иосифа и попытавшись вытянуть из его пасти глиняную игрушку. Но йоркширский терьер не собирался уступать хозяину и тихим рыком выразил протест действиям Ивана, - Ну и ладно... Потом не жалуйся, что челюсть болит, Йось! Сдалась тебе эта хрень...

Увидев неподалеку машину, припаркованную Николаем, Иван направился к ней, крепко стиснув Иосифа Виссарионовича в объятьях.

- Это так вы мне помогли, да?!! Помощники, блин!- пробурчал недовольно Лысенко, усевшись на заднее сиденье и громко хлопнув дверью в знак своего негодования.

Повернувшись к начальнику лицом, на котором царила наглая ухмылка, Коля ответил:

- Вань! Ты уж прости меня... Но не каждый же день мне доводится видеть, как мой начальник бегает за собакой, осыпая ее и прохожих проклятиями! Такое зрелище, знаешь ли, дорогого стоит!

- Ты мне тут ещё позубоскаль и платой за это представление станет твоя премия в конце этого месяца! Шутник выискался, посмотрите на него! - с нескрываемой злобой ответил Лысенко, однако тут же скомандовал: - Ты тут не умничай давай! Дай навигатор - я найду место, куда нам сейчас надо. И поторопись, Коль... Не дай Бог нам опоздать!

***

- Долго нам тут ещё сидеть, тёть Аня?! Мама, наверное, уже домой вернулась...- спросила Кристина сквозь всхлипы. Уже десять минут она плакала не скрываясь. Тетя все равно не обращала внимания ни на нее саму, ни на ее слезы. Девушка не отрывала взгляда от воды.

Кристина один раз даже попыталась незаметно встать, чтобы сбежать подальше, но ладонь тети, крепко вцепившаяся в руку девочки, не позволила ей этого.

Девочке не оставалось ничего иного, как покорно сидеть рядом и ждать... Хоть Кристина и не понимала, чего именно нужно ждать, но она видела по тете, что той это важно.

- Скоро... Совсем скоро, девочка. Ты разве не слышишь их голоса? Они поют. Поют для нас. Они ближе... Совсем скоро ты увидишь их...- проговорила Анна, поднимаясь с земли.

Схватив племянницу за руку, девушка сделала первый шаг к воде. Ноги, затёкшие от сидения на земле, слушались плохо, но Аня не обратила на это внимания. Крепче сжав ладонь девочки, она потянула ее за собой.

- Идём! Скоро они выйдут к нам, Кристина...

По лицу девочки вновь заструились слезы, стоило ей войти в прохладную воду. Некоторые слезинки умудрялись падать в воду, растворяясь в ней.

***

- Вон они! Ты видишь?! Она что, хочет утопиться вместе с девочкой?!- воскликнул Николай Сюсюкало, тыча пальцем в лобовое стекло.

Но Лысенко не ответил. Он молча смотрел на то, как Аня с племянницей шаг за шагом удаляются от берега, заходя с каждым шагом все глубже и глубже.

- Тормози, Коль! Утонут же! - прорычал сыщик, открывая дверь, не дождавшись остановки машины. Выпрыгнув на берег, мужчина бросился бежать, не сводя взгляда с двух фигур, бредущих по водоёму.

Вода вокруг Кристины и ее тети резко забурлила. Огромные пузыри очертили круг, словно ограждая своих пленников от постороннего мира.

- Аня! Вернись! Одумайся!! - окликнул девушку сыщик, вбежав в воду следом. Жидкость, окутав ноги мужчины, противилась его шагам, словно сопротивляясь. Но Лысенко не сдавался. С трудом переставляя ноги, он приближался к окружности, на поверхности которой то появлялись, то лопались пузыри.

- Аня! Ты меня слышишь?! Подумай о Кристине!!! Вспомни Кирилла, девочка... Ты же любишь его! А эти твари... Они же утопили его. Они забрали его! - вновь крикнул Иван, надеясь, что девушка услышит его слова и одумается.

Но ответа от девушки не последовало.

Зато ответили убийцы Сергея и Кирилла... Ответили пением.

Сначала Лысенко не понимал, что же именно за звуки доносятся до его слуха, но они постепенно становились громче и чётче, словно мужчина приближался к источнику напевов.

Мотнув головой, детектив неумолимо продвигался вперёд. Туда, где все ещё виднелись силуэты девушки и малышки.

Вдруг ноги сыщика что-то коснулось.

"Так... Без паники. Просто какие-то идиоты догадались выбросить в воду мусор. Не может тут ничего такого быть!" - попытался успокоить себя бывший участковый.

Но неведомый водный обитатель решил опровергнуть умозаключение мужчины, схватив его за ногу.

- Твою мать!! - воскликнул Лысенко, пытаясь вырвать свою ногу из захвата неведомого противника. Не получалось.

Что-то, находящееся под водой, с силой дёрнуло Ивана за правую ногу в сторону, явно пытаясь сбить его. С трудом устояв, сыщик принялся отмахиваться от подводного противника, стараясь освободиться. Ступня удерживаемой, словно в тисках, ноги, соприкоснулась с чем-то твердым. И конечность вдруг освободилась из захвата.

- Вань! Тащи их к берегу! - донёсся до детектива крик помощника, но Лысенко не обратил на него внимания. Он был всего в нескольких метрах от Ани и Кристины и стремился сократить это расстояние.

Вода уже дошла ему до поясницы. Мокрая ткань штанов неприятно прилипала к коже, вызывая мурашки.

Под водой что-то пронеслось совсем рядом с Иваном, едва не зацепив его.

Пытаясь рассмотреть, что же именно проплыло мимо, сыщик не заметил очередную попытку сбить его. Вернее, заметил движение краем глаза, но было уже поздно. Что-то тяжёлое ударило мужчину по ногам, повалив его в воду.

Иван инстинктивно закрыл глаза перед тем, как погрузиться на дно. Опасаясь нового нападения, он рывком вынырнул из воды и вновь направился в сторону девочки и ее тёти.

Из-за попавшей в глаза воды Лысенко почти ничего не видел. Только лишь силуэт, маячивший впереди.

Потерев глаза рукой, сыщик восстановил зрение и оторопел от представшей перед ним картины.

Вокруг Кристины и Ани, взявшись за руки, водили хоровод мертвецы. Возвышаясь над водой, они словно парили в воздухе, кружась и напевая какую-то песню.

Пытаясь побороть оторопь, Лысенко рассматривал давно умерших людей, которые хоть и лишились жизни, но так и не упокоились.

Девять мертвецов различной сохранности не прекращали свой зловещий, пугающий танец, то затягивая песню, то завывая. На некоторых из них Иван рассмотрел остатки разложившейся плоти и давно истлевшей одежды. Некоторые же выглядели как обычная анатомическая модель скелета человека, но... Скелеты эти, судя по размеру, явно принадлежали детям.

Наконец способность передвигаться вернулась к сыщику, и он направился прямиком к хороводу.

Тут-то его и заметили призраки. Пение и танец прекратились.

Один из мертвецов резко повернулся к сыщику и уставился на него пустыми глазницами.

При жизни эта русоволосая женщина, скорее всего, была красива и сводила своей улыбкой окружающих мужчин с ума. Но сейчас же улыбка на ее мертвом, полуразложившемся лице смотрелась ужасающе.

- Ты ещё кто? Тебя мы не звали... Нам нужны только они! - прорычала женщина, ткнув пальцем, от которого остались лишь кости, в сторону Ани и Кристины.

- Я? Я за ними... - оторопев, пробормотал сыщик.

Все девять мертвецов рассмеялись одновременно, от чего их смех показался Ивану невероятно громким.

- Они наши! Либо иди, откуда пришел, либо останешься с нами! - прорычала женщина, приблизившись к Лысенко на шаг.

Иван хоть и опешил, но остался стоять на месте, не допустив даже мысли оставить девушку с ребенком в беде. С трудом отведя взгляд от ожившей покойницы, мужчина посмотрел на Аню, держащую на руках Кристину.

Девушка явно находилась в неадекватном состоянии, не обращая внимания на происходящее рядом с ней.

- Зачем они вам? Вы же... Умерли. А они живы. Вы и так уже забрали жизни двух ни в чем не повинных людей. Отпустите их... - обратился к женщине частный детектив, понимая, что именно она лидер своеобразного хора мертвецов.

Женщина несколько минут обдумывала его слова.

- Да, мы умерли. Ты не сказал нам ничего нового. Но тебе не понять... Хотя... Я тебе расскажу... Расскажу тебе, и ты сам мне скажешь, имеем ли мы право забрать их с собой...

Все мы жили мирно и спокойно. Мы любили жизнь, своих родных и дитяток. Любили мы свои дома и свой родной город. Каждый из нас родился в Мологе. В прекрасном, древнем городе. И прожили бы мы все тут до своего исхода... Но нам не дали! Нас как скот пытались выселить, перевезти... Хотели снести монастырь и церкви, разрушить наши дома. И ведь многие послушались и уехали, получив взамен комнатушки в бараках. И знаешь... Они все чахли. Каждый из предателей своей малой Родины от скуки по Мологе выл волком. Но мы отказались... Мы хотели умереть вместе со своим городом.

Когда нас пришли выгонять в последний раз... Мы отравили своих детей - чтобы им не было больно... А сами... Сами приковали себя к столбам и заборам. Мы погибали долго... Очень долго! Но мы были готовы к мукам и страданиям. Лишь бы вода забрала нас вместе с Мологой! Она и забрала! Не скоро...

Многие умирали от жажды и голода... Но некоторые... Умирали ещё дольше и мучительнее! Знаешь, как больно, когда ноги в воде разлагаются? Когда мальки и пиявки жрут разбухшую в воде плоть?! Нет...Ты не знаешь! Не знаешь ты, каково это - смотреть на струйку твоей же крови, стекающую в воду... А я знаю! Знаю, каково это, когда плоть слазит с кости...

Знаю, каково это - молить о смерти! И мы заслужили покой.

Но нам его не дали! Таких как мы не приняли ни в рай, ни в ад. И к этому мы привыкли! Мы не срывали злобу на живых... Не мстили! Давно уж умерли те, кто подписал приказ затопить наш город...

Но нас опять потревожили на нашей же земле, сокрытой водой. Вот эта пигалица с двумя юнцами... Непрошенные гости вновь явились в наш дом и вели себя словно хозяева…

Что ты теперь скажешь?! Имеем ли мы право забрать их?! - с нескрываемой злобой прорычала женщина, не отводя пустых глазниц с детектива. Лысенко, слушая ее, в свою очередь не мог оторвать взгляда от пиявок, присосавшихся к внутренним сторонам пустых глазниц.

Иван молча переваривал услышанное, пытаясь понять, как же ему спасти Аню и ее племянницу.

- Я все понимаю... Понимаю вашу злобу на людей и обиду на этих глупых детей. Но вы убили их. И сейчас хотите убить девушку и совершенно невинное дитя, которое вообще перед вами не виновато. Ты хочешь сказать, что ребенок должен умереть в наказание?! Это ты мне говоришь?! Твои дети ведь тоже погибли, так?! Но я не поверю тебе, если ты скажешь, что не сожалеешь о их смерти... Не поверю! - повысив голос, ответил Иван.

На ужасном лице покойницы вновь появился страшный оскал, изображающий улыбку.

- Девочка... А девочка нужна для того, чтобы играть с моими детьми! Понимаешь, детям ведь постоянно скучно... Им нужно играть и развлекаться. Да только за все эти годы им приелись многие игры и песни. Но была у них любимая игрушка... Свистулька. Я сама ее делала им. Да только вот эти незваные гости забрали ее себе... И теперь моим деткам скучно. Но это ненадолго! Совсем скоро им будет с кем поиграть!!!

Иван хлопнул себя по лбу, вспомнив глиняную фигурку, которую его пёс всю дорогу не выпускал из пасти.

"Черт! Это ж надо быть таким дебилом... Всё ведь было прямо у меня под носом" - принялся мысленно корить себя детектив, пытаясь придумать выход из сложившейся ситуации.

- А если я принесу тебе эту свистульку? Она тут, рядом! На берегу! Я принесу ее, а ты отпустишь хотя бы девочку?! Она же не нужна тогда станет тебе ... Она перед вами не виновата! - выпалил Лысенко, надеясь, что такой вариант устроит покойницу.

И та на какое-то время задумалась, нахмурив остатки иссохшейся на лбу кожи.

- Хммм... У меня другое предложение. Я даю тебя пять минут вернуть моим детям их любимую игрушку... Справишься - так уж и быть... Отпущу обеих!! Не справишься - сам утонешь вместе с ними! Решай! - прорычала женщина-призрак.

Иван, не раздумывая, кивнул и, развернувшись назад, побрел в сторону берега.

- Ах да... Совсем забыла... Мы будем тебе мешать! Нужно же нам тоже как-то развлекаться! — произнесла покойница в спину удаляющемуся сыщику и громко рассмеялась.

Иван пропустил ее слова мимо ушей. Он изо всех сил пытался ускориться, чтобы успеть за отведенное время вернуть призракам их собственность. Считая в уме, чтобы иметь хоть какое то представление о времени, Иван понял, что даже если за отведенные минуты он успеет добраться до берега, то на обратную дорогу времени явно не хватит.

Тогда он закричал:

- Иосиф! Ко мне!!!

В ответ со стороны берега донёсся жалобный скулеж и вскоре сыщик увидел, как его маленький Йорк, перебирая короткими лапками, пытается плыть на встречу своему хозяину, крепко сжимая в пасти глиняную фигурку.

- Молодец, Йося!!! Поторопись, мальчик!!! Умница!! - принялся подбадривать своего пса Иван, надеясь, что йоркширский терьер успеет.

Вскоре пёсик подплыл к хозяину, вызвав у того прилив гордости.

- Молодец... А теперь плыви обратно! Устал же! - пробормотал Иван, забирая из пасти Иосифа свистульку.

Йорк с радостью развернулся и поплыл к берегу, тявкнув напоследок.

- А теперь дело за мной... - обречённо произнес сыщик и погреб в сторону бывших жителей Мологи, окруживших маленькую Кристину и ее тетю.

Первый раз его схватили за ноги, когда круг из призраков был метрах в шести... Но сыщик был готов к этому и принялся изо всех сил вырываться. Барахтаясь в мутной воде, он, то и дело, бил руками и свободной ногой по скрывающемуся под водой противнику, до тех пор, пока хватка удерживающего его существа не ослабла.

Второй же раз его схватили, когда от цели его отделяла всего лишь пара метров. В этот раз призраки не просто схватили его за ноги, но и навалились со всей силы, желая затащить под воду.

В этих условиях Иван не стал тратить драгоценного времени на пустую схватку. Он, огорошив противника, наоборот нырнул под воду и поплыл прямо... Туда, где его ожидала утопленница.

Вынырнул Лысенко совсем рядом с неупокоенными жителями затопленного города.

- Вот! Принес! Как и обещал! - пытаясь отдышаться, громко произнес сыщик, воздев глаза на покойницу.

Та, уставившись на свистульку в протянутой ладони Ивана, молчала...

Она явно не ожидала увидеть глиняную фигурку вовремя. Но вместо нее за фигуркой вдруг спустились два других мертвеца...Те самые скелеты, на которых были лишь остатки какого-то тряпья.

Один из скелетов схватил свистульку и принялся крутить ее, словно рассматривая.

"Точно!!! Девчонки же ее раскрасили!!!!" - спохватился Лысенко.

Но мертвецы и сами заметили изменения, произошедшие со свистулькой.

Скелет, схвативший безделушку, прижал ее к груди и нырнул в воду, словно не желая ни с кем делиться своей игрушкой. За ним в воду нырнул второй детский скелет, явно намереваясь забрать ее.

- Да... Ты успел. И порадовал моих детей. Им явно понравилась свистулька. Только... Почему она выглядит иначе? Что с ней произошло? - озадаченным тоном произнесла покойница, проводив поворотом головы своих детей.

- Ее почистили и раскрасили... Аня хотела оставить ее на память. Они с Кристиной очень долго и старательно восстанавливали ее... - ответил Лысенко, очередной раз бросив взгляд на девушку, прижимающую к себе племянницу.

Покойницу явно озадачил ответ детектива и по ее ужасному лицу было видно, что она явно борется с собой, принимая трудное для нее решение.

- Забирай их... Забирай обеих, - глухим тоном вынесла свой вердикт утопленница и махнула тем, что у неё осталось на месте ладони.

Лысенко сначала подумал, что ослышался, но призраки, один за другим ныряющие в воду, стали подтверждением слов, произнесенных женщиной.

- Не удивляйся... Они раскрасили фигурку, чтобы оставить ее на память. На память о Мологе... И о нас... Мы с нашим городом давно уж единое целое. К тому же - они порадовали моих детей. Ступайте смело. Вас никто не обидит... - тихо произнесла женщина исчезая... Она какое-то время словно растворялась в воде, пока совсем не исчезла.

***

- Так у нас что... Отпуск щас получается, да?! Ты же сам говорил - командировка минимум на неделю, Вань!! А мы-то дело за пару дней раскрыли! - с задором проговорил Коля, хлопнув начальника по спине.

Лысенко удивлено уставился на своего помощника и ответил:

- Кто это - мы?! Между прочим, дело раскрыл Иосиф! А ты вообще прохлаждался всё это время. Тебя вообще в шею гнать надо!

Марина, присутствующая при разговоре сыщика и его помощника, тихонько рассмеялась.

- Иван Федорович... В чем-то Коля прав... Мы ведь можем задержаться в городе хотя бы на пару дней?! - с надеждой спросила начальника девушка, поглаживая голову йоркширского терьера, щурящегося от солнечных лучей.

Лысенко задумался над вопросом: отдохнуть несколько дней в Рыбинске или все же вернуться домой и с головой нырнуть в работу?! Дело, которое привело сыщика и его подчинённых в этот город хоть и было закончено, но все же несколько дней на восстановление сил явно не помешали бы.

- Ребят, вы звонили Татьяне? Как там ее дочь и сестра? - спросил Иван вместо ответа.

Девушка кивнула.

- Я звонила. Аню в больницу положили. Нервный срыв. Но по уверениям врачей - она восстановится. Кристина же ничего из произошедшего не помнит. До сих пор требует поход в парк, попкорн и сахарную вату. И постоянно спрашивает про Иосифа. В общем - все закончилось нормально. Если состояние Анны улучшится, конечно...

Сыщик, решившись, махнул рукой.

- Ладно, ребят... Пару дней на отдых все же возьмём. К тому же - не можем же мы отказать маленькой девочке в прогулке по парку с Иосифом... Правда, Йось? - озвучил свое решение Лысенко, подмигнул своему пёсику.

Тот, завиляв хвостиком, громко тявкнул, явно одобряя план своего хозяина.

Лысенко, впервые после событий на водохранилище, улыбнулся.

Подставив лицо лучам летнего солнца, Иван откинулся на спинку лавочки и расслабился. Некоторые прохожие, прогуливающиеся по набережной, посматривали в сторону пёстрой компании с нескрываемым интересом, но Лысенко это не волновало. Он думал о том, что для счастья, оказывается, не обязательно нужно многое... Хватит и одного летнего денька, посвященного отдыху в приятной компании.

Достав телефон из кармана, сыщик набрал номер Максима.

- Привет, Макс... Скинь мне пожалуйста номер Татьяны. Мы с Иосифом придумали как развлечь Кристину.

***

На следующий день.

Смех маленькой девочки радовал частного детектива. Впрочем, радость от прогулки испытывал не он один.

Маленький йоркширский терьер с задором бегал вокруг Кристины и пытался дотянуться до ведёрка попкорна в ее руках.

- Йось! Ты бы попросил спокойно, а не пытался спереть попкорн. Кристина же девочка не жадная - угостила бы тебя с удовольствием. Правда же, Кристина? - проговорил Лысенко, улыбнувшись.

- Мне самой мало... Но Иосифу не жалко. Угощу! - ответила девочка и, присев рядом с йоркширским терьером, протянула ему угощение. Иосиф Виссарионович, посмотрев на крохотную ладошку девочки, вместо того чтобы съесть лакомство, покрытое карамелью, лизнул девочке щеку, вызвав у нее новый приступ смеха.

- Иван Федорович, спасибо Вам за эту прогулку... Кристина счастлива, а это ей очень нужно сейчас. Я ожидала, что теперь ей будут сниться кошмары, но она настолько ждала сегодняшнего дня, что спать легла даже раньше обычного... - произнесла мама Кристины, любуясь улыбкой дочери.

- Татьяна, не стоит благодарить. Нам с Йосей и самим в радость. Главное - что всё с девочкой хорошо... - абсолютно искренне ответил Иван, чувствуя, что краснеет.

Вчера Татьяна, получив предложение Ивана о прогулке, согласилась почти сразу и без особых раздумий. Лысенко, переживая о том, что женщина начнет расспрашивать о событиях, произошедших на водохранилище, выдохнул, стоило Тане начать разговор на отвлеченную тему. Неловкость, повисшая между сыщиком и женщиной, испарилась.

***

Телефонный звонок раздался в то время, когда Татьяна усаживала дочку в детское кресло, закреплённое на заднем сиденье такси.

Попрощавшись с женщиной и помахав Кристине, Иван достал телефон из кармана и удивлённо воззрел на экран.

Звонил Егор, которого Лысенко отправил в командировку, дабы проверить достоверность информации относительно местонахождения бывшего опера УГРО Ивонинского.

- Да, Егор. Что-то случилось?! - выпалил в трубку Иван, ответив на звонок.

- Иван Федорович... Еле дозвонился до Вас! Связь тут ловит фигово, поэтому буду краток. Человека, на поиски которого Вы меня отправили, мне найти не удалось, но тут какая-то дичь творится... Может он и был тут, но за всеми событиями я мог его упустить... - скороговоркой пробормотал уроженец Моховска, докладывая о результатах своей командировки.

- Что у тебя там такое?! Что за дичь? - спросил начальник детективного агентства «Немезида» своего подчиненного.

- Да ерунда какая-то! Тут пропадают люди... - успел сказать Егор, прежде чем связь оборвалась.

- Алло. Алло, Егор!- прокричал в трубку Лысенко, но в ответ услышал лишь гудки.

Попытавшись перезвонить, Иван удостоверился, что у его подчинённого пропала связь.

Из динамика донёсся женский голос, уведомляющий сыщика о том, что "Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети".

- Ну что, Иосиф... Не будет у нас завтра выходного! Егору, по ходу, нужна помощь... - громко вздохнув, произнес Иван, обращаясь к своему четвероногому питомцу.

Йорк громко тявкнул, соглашаясь с хозяином.

Конец.

Дым от чадящих факелов висел под потолком плотным облаком.

Высокие резные окна были плотно закрыты и затянуты черными простынями. Человек, в темно красной, плотной мантии, сидя на корточках, кашляя и чертыхаясь, заканчивал чертить на дощатом полу пентаграмму. Обмакнул пальцы в стоявшую рядом небольшую чашу с кровью и соединил последние две черты в нижней части рисунка. Осмотрел целиком свою работу, сравнил ее с рисунком в лежащей рядом, черного переплета книге, и остался доволен.

Он привстал, стараясь не подниматься во весь рост, гуськом добежал до стоявшего неподалеку письменного стола, взял с него тряпичный сверток. Вернувшись обратно, развернул тряпицы и осторожно вынул маленькое детское тельце. Ребенок явно был уже мертв несколько часов, но человек обращался с ним с нежной аккуратностью. Он положил его в середину пентаграммы, вытащил из-за пояса кривой кинжал с белой костяной ручкой и, стоя на коленях, занес над головой.

Закрыл глаза и начал что-то бормотать нараспев, постепенно повышая голос. Через минуту он словно впал в транс, раскачиваясь из стороны в сторону, все громче и громче распевая слова на древнем мертвом языке.

- Сааалла т'ка гэнот драааамммааллааа укнооо страааммаэмм!!!

Его голос поднялся до визга, на самой высокой ноте он внезапно оборвал пение, замер на мгновение и резко опустил кинжал в грудь маленького бездыханного тельца.

Факелы, стоящие по краям пентаграммы, моргнули, затем погасли, погрузив комнату в полную тьму. Дым под потолком заклубился еще сильнее, начиная закручиваться в воронку, центром которой была пентаграмма. Ее узкий вихрь опустился к детскому тельцу, коснулся его и вдруг начал стремительно затухать. Еще через секунду вновь вспыхнули факелы, освещая оставшиеся от воронки неровные пласты дыма.

Мужчина разочарованно выругался, схватил с пола книгу и принялся лихорадочно листать страницы.

- Что, не получается никак? - раздался голос из глубины комнаты.

Не отрываясь от книги человек машинально ответил "Нет", а затем испуганно вскочил, прижимая к груди толстый фолиант. Дым попал ему в глаза, в нос, заставив его снова пригнутся.

- Кто здесь? - голос сорвался в фальцет.

Он метнулся к письменному столу и увидел сидящего там незнакомца.

- Изыди! - отпрянул назад человек в красной мантии.

- Ну, ты уж определись. Ты призываешь или изгоняешь - усмехнулся мужчина, совершенно не планируя никуда исходить.

Гость был одет в элегантный полосатый костюм тройку, темно синего цвета. Сидя на столе, он закинул ногу на ногу и помахивал кончиком лакированного ботинка. Дым, казалось, совершенно ему не мешал. Наоборот, незнакомец глубоко вдохнул и мечтательно прикрыл глаза.

- Мелисса, кориандр, ногти мертвой ведьмы и шалфей... изумительный аромат. А ты постарался, надо отдать тебе должное. Но, видишь ли, благовония еще не все. Это лишь малая толика обряда. Тут важно все, и слова, и жертва, даже интонации. Дай книженцию свою сюда, поглядим, из-за чего ты уже столько детей перевел.

Дрожащими руками человек в мантии протянул фолиант незнакомцу. Тот небрежно пролистал несколько страниц в начале, открыл заложенное место и быстро пробежал глазами первые абзацы. Нахмурился, перелистнул вперед и разочарованно вздохнул.

- Ну, понятно, как я и думал. Скажи мне, горе заклинатель, где ты ее взял?

- Мм-мы нн-нашли книгу в ру-рруинах старого за-замка, во время эксппп-ппедиции к южным гго-горам.

Он слегка заикался и от этого выглядел еще более жалким.

- А то, что там были руины, не навело тебя ни на какие мысли?

- Он... он... был старый - неуверенно ответил человек.

- Ну да, и непрочный, к тому же. Видишь ли, мой недалекий друг, здесь допущено сразу несколько неточностей.

- Нет-неточностей?

- Именно, во-первых - мелиссы нужно меньше, а вот ногтей мертвой ведьмы, наоборот, больше. Но, посмею предположить, что твои незадачливые коллеги, методом проб и ошибок, все-таки получили необходимые пропорции. Что неминуемо привело их к следующей, и последней ошибке.

- Ош-ошибке?

Вид у вопрошающего был донельзя глупый и удрученный.

- Ты так и будешь заикаться и повторять за мной?  - незнакомец фыркнул, небрежно бросил фолиант на стол - В  этой книжице совершенно неправильный перевод и трактование самой сути большинства демонов. Вот, взять Молоха, которого ты так усердно стараешься призвать. Ему в жертву нужны дети, все верно. Но они нужны ему живые, чувствуешь разницу? Он же без ума от ваших детей! Носится с ними по всему аду, как... как маленький! Учит, воспитывает, футбол, волейбол, все такое. Его даже за глаза называют нянькой! Ну, когда он не слышит, конечно. В следующем месяце собирается для них стадион с бассейном построить.

- Ст-стадион?

Гость в костюме гневно зыркнул, и заклинатель испуганно зажал рот руками.

- А теперь представь себе, мой горе колдун, что может произойти, когда его призывают и показывают труп младенца?

- Разрушенный замок? человек шумно сглотнул.

- А ты не безнадежен.

- Но ведь он должен быть скован пентаграммой! Демон не имеет право выходить за ее пределы!

- Это с чего ты взял?

- Так написано в кни... - мужчина осекся - Аааа...

- Агаааа! Теперь скажи мне, чудо эволюции, зачем ты хотел призвать Молоха?

- Ну - заклинатель неуверенно посмотрел на своего гостя - я хотел власти, денег и могущества.

- Деньги сразу мимо - откуда они в аду? Головой подумай своей.

- Золото?

- Магия так не работает, невозможно создать что-то из ничего. Философский камень есть? Грязь с серных трясин Месопотамии?

Он посмотрел на реакцию собеседника и кивнул - Как я и думал. Что дальше было?

- Могущество?

- А, что в твоем понимании могущество?

- Управлять стихиями, колдовать, быть бессмертным, знать...

- Стоп, стоп, стоп - перебил его гость - сразу нет. Для этого нужно владеть магией, то есть иметь ее в крови. А это только у демонов или ангелов, ты один из них? С виду не похож. Дальше?

- Власть? совсем уже грустно спросил колдун.

- Тут тоже поподробней.

- Захватить весь мир... например...

Он с надеждой смотрел на своего незваного пришельца.

- Как бы тебе объяснить - тот задумался на минуту - у тебя же дети есть?

- Трое, то есть да... есть...

- Отлично! Тогда представь, что они играют во дворе с соседскими детьми. Представил?

- Ну... да...

- И вдруг твой младший вбегает, и кричит тебе - "Папа! Они все гады и уроды! Убей их всех! Я хочу ими повелевать!" Что ты ему ответишь?

Человек оперся о стену и сполз вниз, имея на лице самый несчастный в мире вид.

- И как же быть! Кого тогда призывать, чтобы хоть что-то получить!?

- В том то и дело - никого, мой невезучий друг, никого. Это ловушка. Ни один демон никогда ничего не даст своему призывателю, в лучшем случае дары заберет, в худшем - вместе с жизнью. Такие дела.

Гость развел руками.

- Вообще, я вас, людей, не понимаю. У вас под носом толпы святых, картинки ангелов на каждом углу, церквей да храмов понастроили - плюнуть некуда. Так нет же - все равно идете что-то клянчить у демонов и бесов! У лукавых! Ну, где логика-то, а? Объясни мне, властолюбец ты мой?

Мужчина в мантии в надежде поднял голову.

- А что, можно и молитвой вечную жизнь получить?

- Ну... не знаю, насчет вечной жизни не уверен, конечно. На твоем месте, я бы - гость посмотрел на труп ребенка - начал с грехов. Не дай бог Молоху попадешься в аду, он же тебя за такое - он задумался на секунду - может и рожать заставить.

- Как... рожать? - заметно побледнел заклинатель - откуда?

- Тут уж откуда придется, как говорится. Вода дырочку найдет.

- Какую дырочку? Как же я...? Зачатие же необходимо!

- Будет тебе зачатие, не переживай. Молох он такой - незнакомец подмигнул - затейник!

- Я буду молиться! Неистово! Только скажите, кому?

-  Что, кому?

- Молиться, кому именно? Я по темным, в основном, вы же понимаете. Деву Марию знаю, да Христа, сына божьего. Вот, кстати, может ему? А?

Мужчина в изящном полосатом костюме передернулся, словно от озноба, и скривил лицо.

- Вот уж нет, мне - точно не надо.

- А кому... - в этот момент до человека в мантии дошел смысл сказанного и у него в прямом смысле отвисла челюсть - Аааа... нуу... мне... то есть... вам... а.… вы... значит он... а...

Назаретянин с кислой миной продолжал смотреть на сидящего мужчину.

- Но, может, все-таки... в виде исключения... раз уж сами ко мне зашли... так сказать... - заклинатель жалобно посмотрел снизу вверх.

- Говорю же - нет.

- Но... почему...?

Его гость спрыгнул со стола, стряхнул с пиджака невидимые пылинки. Огляделся по сторонам, взял со стола недавно читанный им фолиант и с глухим "хыть" опустил его со всей силы на голову колдуна. Череп хрустнул мартовским льдом в весеннее половодье и на переносицу мужчины лениво спустилась жирная струйка крови.

- Не нравишься ты мне, прости меня господи.

Он бросил на пол книгу, брезгливо посмотрел на сползающий труп заклинателя.

- Такие дела, наивный ты мой. Такие дела.