10
Я перевернулся в сторону итальянской гостьи. Юнга, понимаешь. И что с ней делать?
Вчера мне хотелось облагодетельствовать весь мир. Челеста попалась под руку как его типичный представитель. Я наобещал с три короба. Теперь хоть тресни, а слово держи.
Если подумать – неплохая, в сущности, компания. Чего я тут один как сыч. А так и поговорить можно, хоть непонятно, как и о чем, и глаз порадовать: лежит, голубица, в ус не дует. Кажется, абсолютно счастлива. Вместо вчерашнего топика (когда только успела поменять? Сплю, что ли, так крепко?) – самодельный бюстик с узелком спереди, слепленный из остатков кофточки. И две завязочки по бокам бедер с лентой посередине – трусики а ля мезозой. Все-таки, не трусики, а набедренная повязка. Из блаженной памяти останков камуфляжа. Направленные на меня пяточки – маленькие, гладенькие, как у ребенка. Тонкие голени. Кости таза выдаются над чуть провалившимся животиком, отчего между кожей и натянутой тканью видна небольшая щель.
Челеста вдруг проснулась. Неужели мой пытливый взгляд разбудил?
Спинка прогнулась в умилительных потягушечках, девушка с улыбкой покосилась на меня, и ее ничуть не смущало, что ее столь бесцеремонно разглядывают. Словно того и ожидала.
– Чао Ольф.*
*(Привет)
– В каком смысле? Ты прощаешься? Чао – это арриведерчи?
Из старого фильма «Иван Васильевич меняет профессию» я твердо усвоил: «чао» – это «до свидания».
Девушка почти испугалась:
– Арриведерчи? Перке? Но-но. Чао. Буонджёрно.*
*(До встречи? Почему? Нет-нет. Привет. Добрый день)
Кажется, «чао» – не только «пока», но и «привет». Вот не думал. Учту.
– Куале сомма оккоррэ пер коструирэ уна симиле навэ спациале сэ поссибиле? *
*(Какая сумма потребуется, чтобы соорудить такой же воздушный корабль, если это возможно?)
– Не понимаю.
– Ми диспьяче.*
*(Жалко)
Она огорченно отвернулась. Ладонь поиграла с живой стеной, которая ластилась ответно, словно котенок. Затем смуглые ножки покрутили «велосипед», с минуту наяривая в воздухе на воображаемых педалях. Наверное, это у нее вроде зарядки.
Вид занимавшейся девушки радовал сердце. После «велосипеда» последовали нагибы к пальчикам ног из положения «лежа», позвонки позволили себя пересчитать, пока кисти, схватившие лодыжки, несколько раз с силой притянули лицо к коленям. Нагибы сменились складываниями в обратную сторону, с закидыванием ног за голову. Стараясь держать ноги прямыми, девушка поднимала их и старалась как можно дальше за макушкой достать ступнями поверхность кровати, в которую изо всех сил упирались лопатки и вытянутые вниз руки. Нечего говорить, что юное чудо женского пола с коленями у висков смотрится сногсшибательно. Особенно в одежде, которая всем своим видом демонстрирует ее отсутствие. Отныне жаловаться на присутствие на борту постороннего было бы верхом неблагоразумия с выходом на святотатство. Не думал, что скажу такое, да еще так быстро, но добро пожаловать в команду, курсант Челеста. Когда решишься на возвращение, мне станет тебя не хватать. Зато, думаю, будет, что вспомнить.
Между тем гибкое тело выгнулось в «мостике», и Челеста резко обернулась. Задорные глазки перехватили взгляд, который на этот раз хотел спрятаться, но не успел.
Щеки стали горячими. Я осадил себя. Капитан обязан отслеживать ситуацию. Если спасенная гостья решила быть моей командой, пусть привыкает. Во-первых, капитан по определению главнее юнги, и у него, соответственно, больше прав, а во-вторых, у нас равноправие, и если девушка разглядывает лежавшего на полу меня, то, поступая аналогично, я поступаю адекватно.
Скрестив ноги, я закинул руки за голову, взгляд с минуту выдерживал атаку такого же, устремленного в меня. Затем девичье лицо налилось хитрецой, она благовоспитанно сложила ручки, послышался звонкий речитатив, похожий на детскую считалочку:
– Гвардарэ е нон токкарэ э уна коза да импарарэ.*
*(Поговорка из детской игры: Запомните строго – смотреть, но не трогать)
– Завтрак? – спросил я, поднимаясь. – Ням-ням?
Рука изобразила хлебание ложкой.
– Пер фаворе. Кон валентьери.*
*(Пожалуйста. С удовольствием)
Сначала я оделся полностью, то есть в джинсы, майку и рубашку (для местной погоды вполне достаточно, лишь иногда к этому добавлялся свитер), рука указала соседке на туалет-умывальник. Согласно последним указаниям кораблю дверь в «удобства» теперь открывалась-закрывалась при каждом входе или выходе любого из нас. Хотелось сделать то же с кладовкой… но нет. Оружие. Пусть будет закрыто. Лучше поработаю швейцаром, не так обременительно, зато все под контролем.
Челеста поглядела на указанное мной, носик сморщился, она сразу подсела к питательным щупальцам.
– Че ун кафэ?*
*(Здесь имеется кофе?)
– Никакого кафе, – строго заявил я. – Сегодня и всегда жрякать будем здесь. Только сначала умоюсь.
Когда вернулся, девушка во все щеки уплетала по очереди из каждого сосца корабля. Довольство сочилось из нее, как воздух из проколотой шины. Челеста сидела на краешке постели, поджав под себя одну ножку. Уже в шортиках. Молодец, выбрала то, что практичнее. Теперь не надо думать, как встать или сесть, чтоб не засветиться, а мне не придется лишний раз отвлекаться.
Наевшись и посмотрев, как это делаю я, она, наконец, тоже решила умыться.
– Ольф чи соно продотти ди белецца?* – Узкие ладошки поелозили по лицу.
*(У тебя есть какая-нибудь косметика?)
– Умывайся, все к твоим услугам. Теперь открывается само.
Корабль воспринимался мной домом, поэтому я старался ходить по нему босиком, обувь ждала приключений у стеночки. Само собой напрашивалось, что требуется добыть и поставить рядом обувку для Челесты. Только как, чтоб без воровства? Домой, как понимаю, она не хочет, даже за чем-то нужным. Ладно, решим проблему по ходу, то есть как всегда.
Валявшиеся под ногами топик с юбочкой отправились в кладовку, прикроватных тумбочек и шкафчиков, увы, пока не предусмотрено. Думаю, и не надо, нечего вид рубки портить.
Удаляясь в сторону «кабинета», Челеста бросила мне, занимавшемуся порядком:
– Перо манка ун кафэ.*
*(Только все же не хватает кофе)
– Иди-иди, пироманка, – недовольно бросил я вслед. – Манка ей нужна. И непременно в кафе. Обойдешься. Едим то, что дают, и там, где дают. Мой корабль, мой экипаж, мои правила.
На этой приятной для себя мысли я подсел к рычагам управления.
– Пирамиды, говоришь? Ну-ну.
Обе рукоятки с такой силой ушли вперед, что меня сначала вжало, а затем оторвало от сиденья. На миг наступила невесомость. Представляю, что там за перегородкой пережила Челеста, если судить по воплю.
Набрав высоту, полет стабилизировался. Я вывел перед собой мерцающий глобус, палец ткнул в нужную точку. Пункт первый – пирамиды Египта. Некоторые считают, что этим проблема исчерпывается. Вот уж нет. Я решил показать юнге максимум из сохранившегося к настоящему времени. Захотела? Получи.
Полуразрушенные североамериканские и заросшие боснийские я отбросил. Как и китайские. Не произведут впечатления. А вот Мексика, Африка, Азия... Целых и частично сохранившихся там не сосчитать. Есть еще подводные, типа японских, к которым тоже спуститься сможем… но по техническим причинам не увидим.
Челеста нерешительным шагом вышла из временного укрытия, лицо пугливо огляделось, ладони прикрывали шортики. Мне стало стыдно за выходку. Сделав вид, что причина подмочившего ее катаклизма сугубо природная, я по-капитански сурово глядел вдаль, корабль ровно шел под моей твердой рукой, причины для дальнейших волнений отсутствовали.
Девушка подошла к дальней от меня стороне панорамы, чтоб мокрые шортики особо не светились. Хоть и камуфляж, а видно, если присматриваться; а как не присматриваться, если знаешь? Я в который раз отчитал себя за глупое поведение. Простите, барышня, больше не повторится, отныне буду джентльменом душой и телом, от рыла до мозолей на пятках. Чтоб хоть чуть-чуть реабилитироваться, я прибавил температуру в салоне. Быстрее высохнет.
Челеста долго смотрела на разлившееся внизу облакохранилище, кое-где рваное, и иногда старавшееся достать нас выпущенными протуберанцами прозрачной дымки. Но мы летели слишком быстро.
– Зэ вэй вери лонг,* – сказал я, объясняя ситуацию, и гордость заполонила по самые штаны за столь длинную фразу на языке, которого, в сущности, не знаю. А вот поди ж ты, откуда-то лезет.
*(Путь очень длинно)
Задумчивое личико обернулось, девушка долго морщила лобик в силах разобраться. Последовало уточнение:
– Фаруэй?*
*(Далеко?)
– Йес, фаруэй.
Разговор сам собой затих. Челеста вновь любовалась непередаваемым видом за бортом. Я тоже поглядывал, сидя на капитанской табуретке. Вообще-то, в обиходе уже называл его креслом, но что за кресло без подлокотников, да и спинка не совсем спинка, а, скорее, поддержка поясницы, чтоб не развалилась при перегрузке. Полустул. С другой стороны, кто будет уважать капитана, чье место – табуретка? Отныне и навсегда нарекаю командное место в рубке капитанским креслом. Аминь.
Когда зрелище приелось, Челеста залезла в будуар. Собственно, другого места в корабле просто не было. Глаза уставились в потолок.
– Миа мадрэ сарэббэ контэнта ке ми лашасси кон Джованни. Ма…*
*(Моя мать была бы довольна, если б мы с Джованни расстались. Но…)
Короче, Челеста снова щебетала свою нескончаемую песнь женщины, которая хочет поговорить.
– Квест эра ламорэ. Грандэ ляморэ. Нон волево эссэрэ рикьямата алла реальта.*
*(Это была любовь. Великая любовь. Я не хотела возвращаться в реальность)
Жаль, что я ни бе, ни ме, ни кукареку.
– Джованни э иль мио куджино. И ностри дженитори нон вуоле…*
*(Джованни был моим двоюродным братом. А наши родители не желали…)
Я уже завершал круг над Каиром, высматривая Гизу. Спасибо школе и собственной любознательности, географию я знал хорошо. Нил, кем-то где-то называемый Великим, как все, от чего заранее ждешь восторга, впечатления не произвел. Просто мутная речка, чье единственное достоинство, что она здесь единственная. Широкая, грязноватая, со всех сторон застроенная и заросшая каким-то камышом. Зато цитадель… Вот куда я спустился бы погулять-поглядеть. Увы, девушка заказывала пирамиды. Ничего, вся жизнь впереди, по своим хотелкам успею. А пирамиды мне тоже впервой.
– Ки ама тэмэ,* – закончила девушка грустно.
*(Кто любит, тот страдает)
– Ага, – на всякий случай согласился я.
Нажатие на рукоять, и корабль резко спикировал вниз. Видимо, джентльмен во мне уснул. Или просто хотелось пошалить. Почему-то накатывало нескрываемое удовольствие, когда гостью болтало по салону, как консервную банку. Я-то держался за рычаги, потому не улетел вверх целиком. А Челеста…
Сначала ее, заоравшую дурным голосом, подкинуло к потолку, прижало и прокатило по нему. Потом протащило по стене. Потом по другой стене.
Конечно, я издевался. Нет, подберем другое слово. Прикалывался. Подшучивал. Скорее так: развлекался. Но она-то этого не знала. Пусть думает, что случившиеся с ней веселые (для меня) потрясения – особенности полета неведомого летательного аппарата. В конце концов, сначала меня тоже так болтало, да еще расплющивало, а потом лечило. Ей еще повезло, если сравнивать.
Кстати, интересно, что она вообще думает обо всем этом. За кого принимает меня? Почему не боится?
Ну, не боится, и на том спасибо.
А зря. Я вновь резко дернул рукоятками.
– Прэго лентаментэ!* – донесся рваный крик, перемежаемый ударами о мягкое окружение.
*(Пожалуйста, медленнее!)
Уже высохшие шорты, сделанные из моих штанов, а потому державшиеся лишь на честном слове, съехали ей на бедра. Тесемочки бюстика, казалось, вот-вот порвутся. Прижатые к тельцу локотки напряглись до предела.
– Нравится? – спросил я, снижая скорость. – Считай, на американских горках прокатилась.
Спасибо, корабль, что разрешаешь такие проделки. Надеюсь, у тебя имеется чувство юмора, и мои поступки со стороны выглядят забавой, а не глумлением.
Челеста поднялась, ее шатало. Переведя дух, отважная воздухоплавательница… и, моими стараниями, воздухолетательница подтянула шортики и встала рядом.
Ее рука легла мне на предплечье. Ага, чтоб схватиться, если что, и больше не улететь. Но все равно приятно.
Сначала я показал ей разделенный Великим Нилом город, что напоминал невообразимый муравейник. На пару секунд мы все же подлетели к выпирающей, словно шляпка недобитого гвоздя на доске, Цитадели.
Крепость на Челесту не произвела впечатления. Она уже заметила на горизонте пирамиды, тонкий пальчик восторженно указал:
– Ли!*
*(Там!)
– Как скажешь, дорогуша.
Ее рука не успела сжаться достаточно сильно, и я снова прокатил ее по стене. На этот раз тесемочка действительно упала. Или лопнула. Или развязалась. Неважно, подспудный результат достигнут. Челеста вскрикнула, бросаясь к кладовке, которую пришлось срочно открыть, чтобы не допустить столкновения.
Место утраченной вещицы занял созданный вчера топик – обрез футболки. Как хозяин корабля, в котором нам предстояло совместно обитать еще некоторое неизвестное время, я был доволен. Видимо, последние поступки мне диктовало чувство прекрасного, ведь тонкая маечка на девушке однозначно прекраснее обрывков кофты.
Все же надо ей специальный комодик для вещей организовать, а то замучаюсь вещи на место класть, чтоб по рубке не летали. Потом еще дверь открывать-закрывать. Одни проблемы от этих девушек.
Щеки растянулись, как я ни старался сдержать улыбку. С другой-то стороны – проблемы приятные. Иногда забавные, иногда…
Оставим пока такие мысли.
Командирский жест показал Челесте, что порвавшийся бюстик нужно убрать внутрь, иначе может упасть мне на глаза во время движения и привести к катастрофе. Не знаю, как получилось, но девушка с предельным вниманием рассмотрела мою импровизацию и действительно убрала тряпочку в кладовку.
Мы замерли над величественным сфинксом. За его спиной в небо втыкались четыре известнейшие пирамиды, а сбоку толпились пирамидки и храмики. Не зря эта четверка зовется Великой. Отнюдь.
– Хочешь выйти? – Два моих пальца изобразили движение ногами в сторону пирамид.
– Си-си! Даккордо!*
*(Да-да. Согласна)
Челеста подскочила от перевозбуждения, забыв о низком потолке. Тот равнодушно напомнил о своем существовании, хотя, как мне показалось, постарался сделать это как можно безболезненнее. Даже подвинулся в меру возможности.
Казалось, перевозбужденная девушка бросится меня поцеловать.
Не бросилась.
Я прирулил к стоянке туристических автобусов, корабль завис над непролазным песком вблизи одного из них. Песок был раскален и каменист. Поглядев на босую спутницу, я отдал ей свои носки и кроссовки. Ничего, сам похожу в лесных ботинках – вполне себе такая туристическая обувка.
– И только попробуй сказать, что не твой размер.
А говорят, что женщины не дружат с логикой. Девичий взгляд издали оценил свойства песка, плечики передернулись, возражений не последовало. За неимением выбора Челеста одела то, что дают.
Никем не замеченные, мы выродились в мир. Нас подхватила красочная разноязыкая толпа, и мы мгновенно растворились в ней, никому в голову не взбрело, что еще одна парочка в джинсах и рваных шортиках – не такие же собиратели фотографий «Это я и пирамиды, это мы и Пизанская башня»...
А нам ни до кого не было дела. Только до чернявых ребят в светлокоричневых рубашках с автоматами, чьи взгляды постоянно выискивали возможную угрозу для национальной безопасности. Мы в категорию угрозы не попали.
Любопытно, а много в туристических толпах по всему миру таких, как мы с Челестой – странников, прибывших ниоткуда?
Хорро-о--оший вопрос. Задавался ли им кто-нибудь когда-нибудь?
Однажды довелось читать исследование, где вполне серьезный академик провел научные подсчеты, которые показали: в переполненном транспорте существуют лишние ноги. Если из поперечной площади грудных клеток и рук вмещенных пассажиров вычесть площадь, которую занимают их ступни в обуви, должна остаться уйма свободного места. А люди, между тем, умудряются наступать друг другу на ноги. Вывод для ученого был очевиден.
Если вернуться к недавней мысли о лишних туристах в толпе, то идея не настолько бредовая, как кажется. Ведь никто не проверял.
* * *
Влезть наверх не пускала охрана, нам хватило низа. Снизу даже масштабней. Величина древних строений, чье возведение предписывают людям, отсюда вызывала трепет. Когда подлетали, с высоты они казались игрушечными. Совершенно так не думалось, когда мы парили между ними, и когда смотрели с высоты птичьего полета в лицо Сфинкса, где весь кораблик мог поместиться на месте отстреленной Наполеоном бороды.
Понимая, что корабль тоже кто-то построил, это могли быть один и те же люди. Или второе: одни и те же не люди. Или одни те же кто-то в разные времена.
Вокруг живописные арабы торговали всякой всячиной, мальчишки пытались впихнуть что-то в руку, чтоб объявить купленным и выцыганить денежку, владельцы верблюдов приглашали бесплатно забраться на него и прокатиться, утаивая стоимость спуска. Мы держались за руки, Челеста смеялась, личико сияло.
Приятно приносить радость. Даже жара не замечалась, и усталость взяла свое намного позже предполагаемого.
В какой-то момент Челеста повернулась ко мне, губки прошептали:
– Грациэ Ольф.*
*(Спасибо)
Не такая уж я грация в своих ботах. А она вовсе клоун. Но симпатичный. Внешние причуды в виде шортов, расфуфыренных до уровня балетной пачки, обуви невероятного размера и накинутой на грудь тряпочки лишь придавали прелести содержимому забавных форм.
– И ты, Челеста, тоже грация, – отвесил я ответную любезность.
Кажется, попал в точку. Напарница расцвела, ладошка в моей руке сжалась еще крепче.
Насмотревшись, мы вернулись через час, потные и довольные. Полчища туристов не давали настоящего ощущения причастности к Великой Истории, поэтому заканчивали осмотр мы уже из салона, хлебая воду литрами.
Девушка была счастлива. Недавние трагические события затерлись, заменились новыми. Именно этого и хотелось, все получилось.
После Гизы я показал Челесте другие поля пирамид в Египте – в Абу-Раваше, Завиет эль-Арияне, Абусире, Дашуре, Медуме, Завиет эль-Маитине, Даре, Тукхе, Эль-Кулае…
Хорошо быть подкованным в каком-то вопросе. Пирамиды попадали в эту категорию, недавно я писал о них отчет по особому заказу, все названья и точки на карте еще сидели в голове.
Завершилось путешествие Луксором. Точнее, завершился Египетский маршрут, далее я показал подобное в соседнем Судане. Нубийское наследство ушедших цивилизаций впечатляло – даже после сокрушительного сокровищеискательства. Только один европейский псевдо-ученый снес более сорока пирамид в поисках золота. Только один!
Девушка выглядела уставшей, но восторг сиял в каждой клеточке. То садясь, то вскакивая и возбужденно прыгая по рубке, она размахивала руками, словно ветряная мельница.
– Квесто э колоссале! Э фаволозо!!*
*(Это колоссально, сказочно)
– Колоссально – это да, – согласился я, почему-то чувствуя себя рядом с ней Дон Кихотом, которому надо бы убить этого превращенного в мельницу дракона, пока тот не натворил бед. – Понравилась Северная Африка? Переходим к следующему пункту программы.
– Коза вуой фарэ?*
*(Что хочешь делать?)
– Как говорится, займите свои места и пристегните ремни безопасности.
– Коза дичи? Нон о капито.*
*(Что ты сказал? Я не поняла)
– Межгалактический лайнер класса эн-эл-о в ближайшие часы совершит посадку в замечательной и тоже очень теплой стране под названием Мексика. Нравится путешествовать? Гуд вояж?*
*(Хорошо путешествие?)
– Си-си.
– А теперь – Мексика, Сиси. Жжжж. – Я зажужжал, изображая раскинутыми руками полет аэроплана. – Летим.
Возможно, она поняла.
– Коза чи ведремо?*
*(Что мы будем там смотреть?)
– Отдыхай, коза, пока есть время. Скоро опять пирамиды. Очень много пирамид.
Встревоженный взор проследил за моим указующим в будуар пальцем, стараясь найти связь с дважды прозвучавшим словом «пирамиды». Девушка побледнела.
– Ту ми мостри и пирамиди… Дэво пагарэ?*
*(Ты показал пирамиды… Я должна платить?)
Лицо стало серым. Взгляд провалился, позвоночник вытянулся струной, затем скрючился вопросительным знаком. Пальцы, отказываясь слушаться, потянулись развязывать имевшиеся узелки.
– Челеста, я ни в зуб ногой в твоих проблемах, – поспешил я к ней с доброжелательной улыбкой. – Но… зачем это? На тебе лица нет, а такое с таким лицом… Перестань. Все было так замечательно…
Уже на лету поймав отброшенный топик, я неуклюже попытался приладить его на место. Проще клубок гадюк затолкать обратно в корзину. Челеста, сама не своя, оттолкнула мои руки. Отпрянула. Начатое довершалось в гробовом молчании, затем девушка встала с немым укором. В отличие от показанного вида, выражение лица ничего приятного не сулило.
– Эккоми.*
*(Вот я)
Цыпленок. Ну, истинный цыпленок, только обидевшийся и испуганный. Говорит, что девятнадцать. Это еще надо проверить. Впрочем, врать ей вроде как не в руки.
– Ль уомо пропонэ э Дио диспонэ,* – прошептала девушка, ежась от стыда.
*(Человек предполагает, а Бог располагает).
Ладони вскидывались в намерении прикрыться… и тут же отдергивались, как от горячего. Челеста окончательно разнервничалась, руки вытянулись по швам, локти крепко прижались к бокам, а глаза зажмурились.
Передо мной словно вывесили два пылающих китайских фонарика. Брусничные бусинки венчали возведенные на скалистом постаменте курганчики, внизу дышала беспокойством дрожащая щеточка.
Тоненькие ручки. Худые ножки, что больше похожи на лапки цапли. Узенькие бедра. Знаю, существует много любителей подобной фактуры, но после излишеств Сусанны, что лезли из ладоней как губка, которую сжали… По сравнению с мисс Задольской тощенькая Челеста как зеленый стручок фасоли, который пытается выдать себя за арбуз. Здесь и сравнивать нечего. Как узнать кратность, если на ноль делить нельзя?
Ноль? Тоже перегнул палку. Когда мужчина долго один, любая особь противоположного пола становится женщиной, причем – с большой Ж. И «Ж» в таком случае уже не только женщина, но все прочее, что на эту букву. Жизнь. Жажда. Желание.
Вообще, ситуация наводит на размышления. Я полный хозяин положения, мое желание – закон. Напарница это понимает, просто мое предыдущее отношение внушило излишний оптимизм. Разве итальянская мама, подобно всем прочим мамам, не учила с детства: не разговаривай с чужими, не садись в машину к неизвестным, не принимай подарков, что могут оказаться не подарками?
Веселенькое у меня положение. С одной стороны – живая и в данный момент абсолютно нагая девушка, что готова повиноваться силе, а сила, к моему ужасу и некоторой подспудной радости – это я (инстинкты взбурлили, мысли разбежались и быстро сосредоточились на главном направлении). С другой стороны…
А что с другой? Только совесть.
Бедная девочка вызывала жалость и желание защитить. Этим и надо заняться, а не пялиться в надежде урвать выгоду там, где ее быть по определению не должно.
Девичьи глаза вдруг открылись, она смутилась еще больше. Лицо пошло пятнами, и, неуклюже переставляя коленями, моя все портившая этим поступком юнга в некой гипнотической покорности полезла в будуар.
Теперь захотелось дать ей ремня и выгнать к чертовой мамуле. В Ветхом завете сказано: «Пришелец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш. Люби его как себя». Пусть я не религиозен, но Святые писания не с кондачка писались, иначе не просуществовали бы тысячелетия. «Поступай с людьми так, как хотел бы, чтоб поступали с тобой». Аминь.
А еще крестик носит. Тьфу. Особенно, когда на тебе из одежды один лишь крестик.
– Значит так, – жестко объявил я, пока руки собирали по полу, а затем запулили в замершую девчушку комок ее тряпок. – Сейчас ты оденешься и больше никогда не сделаешь этого… без желания или просьбы. Ясно тебе?!
Последнюю фразу я выкрикнул ужасным голосом, обозленный на себя за неуместную оговорку перед ней.
– О капито. Нон вуои субито. Допо. Квандо ту воррай.*
*(Поняла. Не хочешь сразу. Потом. Когда захочешь ты).
Ворох тряпочек-веревочек сухим дождем осыпался на растрепанные кудряшки. Подхватив их, Челеста метеором забралась вглубь будуара. Спина прижалась к стене, колени притянулись к груди, и, прикрывшись ими, получившая отповедь юнга принялась лихорадочно возвращать квази-одежду на место. Руки мелькали и возились, возникая то спереди, то сзади, то сбоку, а настороженное лицо, периодически касавшееся подбородком коленок, в упор глядело на меня. Не отрываясь. Наверно, старалось угадать истинные намерения, чтобы не ошибиться в выборе дальнейшего поведения.
Мне стало не по себе. Не столько от пронизывающего взгляда, который ничего прямо не говорил, сколько от выставленных в качестве защиты чуть разведенных голеней. Я быстро опустил взгляд. А все-таки она женщина, ерш горелый. Не маленькая девчушечка, как упорно стараюсь внушить себе.
Отвернувшись, я сел за рукояти управления и больше не обращал на соседку внимания, не сказал ни слова. Даже когда она долго что-то балаболила по-своему. Все одно не понимаю.
Убедившись, что ныне я тверд как кремень в обозначенной позиции, Челеста успокоилась. Не знаю, как она смогла расслабиться, но едва легла с удобством – усталость с нервами взяли свое, глаза закрылись, носик блаженно засопел во сне.
Вот и умница.
Всю дорогу издергавшаяся и напрыгавшаяся по камням Челеста дрыхла без задних ног, мы летели осторожно, и корабль я специально тряхнул, только когда он завис прямо над Пирамидой Солнца в Теотиуакане.
Пирамид в Мексике до фига великого. Многие погребены под землей, затянулись джунглями и выглядят просто как холмы. Некоторые состоят из двух пирамид майя и ацтеков, которые находятся одна в другой. Древнейшие находятся в столице тольтеков Туле, окружены многотонными каменными головами загадочных существ. Еще пирамиды есть в Чичен-Ице, Тулуме, Кобе, Эк-Баламе и Ушмале…
Челеста проснулась от толчка, всклокоченная головка уставилась в панораму:
– Гварда!*
*(Смотри!)
– И тебе доброго денька, – сказал я. – Смотри, что у нас тут. Пойдешь?
Конечно, она пошла. Еще как пошла. Хорошая мне попалась попутчица. Бойкая. Непоседливая. Энергичная. Вот и ладненько.
Страхи рассеялись, недавно казавшееся неизбежным после сна оказалось призрачным, и девушка с головой погрузилась в новое поле для впечатлений.
Здесь ее восторги перешли все грани. Когда история повторилась, и мы умаялись лазить везде собственноножно, по возвращению на корабль. Челеста, слегка смущаясь, застенчиво чмокнула меня в щечку.
– Грациэ.*
*(Спасибо)
– Да ладно, чего там.
Мне было приятно. С этого момента я даже перестал хулиганить в полете с резкими перепадами скорости и высот.
Корабль отправился в те соседние места, куда туристов не пускают. Там мы снова отбили ноги, удивляясь мастерству древних. Некоторые вещи невозможно повторить даже при нынешнем уровне цивилизации.
– Нон ло со ке чи соно танти пирамиди. Пуре соно джа станка далле пирамиди. Грациэ Ольф.*
*(Не знала, что существует столько пирамид. Уже устала от пирамид. Спасибо, Ольф)
– Что, еще пирамид хочется? Тогда следующим пунктом программы будет Ява, – с удовольствием сообщил я, желая сделать девушке приятно.
– Коза?*
*(Что?)
– Сама ты коза, Сиси. Остров Ява. Пирамида в Боробудуре – самое массивное и богато декорированное сооружение такого типа. Самое, понимаешь?
Палец ткнул новую точку на глобусе.
– Нон каписко.* – Челеста покачала головой, глаза моргнули, плечи виновато приподнялись.
*(Не понимаю)
– Заладила: нонка писка, нонка писка… – огрызнулся я. – Знать бы, что это, и с чем едят, а то фантазия у меня простая, мужская, как логика. И такое выдает… Короче, летим.
(продолжение следует)
