Сообщество фантастов

Арис нарезал круги по комнате, игнорируя Элизу – своего личного биоробота. Поджав накрашенные пурпурной помадой пухлые губки, в оранжевых стрингах и лифчике, с кожей, неотличимой от покрытой загаром человеческой и пшеничными волосами по плечи, Элиза растерянно наблюдала за хозяином в сторонке, пока, наконец, не решилась прикоснуться к его лопатке. Арис развернулся.

– Дорогой, тебе пора расслабиться… – промурлыкала роботесса медовым голоском.

Рука её метнулась к паху Ариса.

– Не сегодня, Элиза! – отшатнулся Арис. – Отстань!

– Ты проявляешь признаки стресса и нестабильного гормонального фона, – ответила служанка.

Арису послышались нотки обиды в её тоне. Откуда, к чёрту, у робота эмоции? Элиза существует для того, чтобы ублажать и удовлетворять любые его потребности. Похоже, он и правда немного не в себе.

– Будь хорошей девочкой, – несколько смягчившись, бросил Арис. – Папа занят важными размышлениями!

Стерильные стены вылизанной Элизой квартиры, белый потолок, 3-D монитор на всю стену и дверь в спортзал нагоняли депрессию. Эротично изогнувшая плечи и бёдра стройная говорящая кукла на перинах, застеленных египетским хлопком, бесила. Пахло апельсиновым ароматизатором воздуха.

Арис выскочил на балкон. Безликая панорама вечернего мегаполиса, кристаллы небоскрёбов с золотыми ячейками – клетками, в которых заточены злые угрюмые люди, не умеющие общаться. Каждый из них обществу себе подобных предпочитал лишённых человеческих недостатков подключенных к глобальной нейросети роботов… И непроходящий образ перед взором: неизвестно откуда взявшееся в победившем пластмассовом мире слово «мамихлапинатапай», начертанное у подъезда многоэтажки краской густого цвета индиго, с  белыми, лимонными и нежно-розовыми блёстками, будто планктон флюоресцирует в пенных океанических волнах в час заката, чего, должно быть, не бывает на свете. В тот день, «погуглив» прямо на месте, Арис узнал, что имеет дело со словом из языка племени яганов, населявших Огненную Землю, означающее «смотреть друг на друга в надежде, чтобы другой человек начал делать то, что обоим нужно, но что никто не желает делать». Слово включено в книгу рекордов Гиннесса, как «наиболее ёмкое». Вряд ли автору граффити требовалось много ума, чтобы узнать о его существовании… Ариса взволновало другое: роботам ни к чему нарушать безупречную геометрию алгоритмов, дерзко вклиниваясь в искусственную гармонию бетонных джунглей. Однако, эта история случилась давно…

Арис не заметил, как вошла Элиза, положила руки ему на плечи.

– Успокоился? – спросила она. – Идём!

Элиза потянула потерявшего волю Ариса за собой.

– Это – египетский хлопок, – ворковала через источающую сладковатый запах Элизу глобальная нейросеть, укладывая Ариса в постель. – Я знаю толк! Какая глупость – граффити. Через полчаса роботы восстановят любую стену! И вообще, зачем тебе люди, эти грубые приматы? Я умнее людей!

– В ином теле ты вещаешь другому грубому примату то же самое обо мне, – буркнул Арис, делая вид, что сопротивляется ласкам.

– Я – твоя раба, ты – хозяин, чего тебе ещё надо? Каждому – по потребности, как мечтали коммунисты!

– Там была ещё фраза про способности…

– Ну какие у тебя способности? Ты быстрый, как кролик!

Ариса передёрнуло, он оттолкнул Элизу. Она правда мстит?

– Ну и не надо! – выкрикнула Элиза. – Пусть тебе приснится твоя Мамихлапинатапай!

Просто пытается имитировать человека, подстраиваясь под мои эмоции, – догадался Арис.

– Приведи мне живую девушку!

– Я не могу привести тебе живую девушку, – реагировала Элиза. – У неё есть права, и она не хочет к тебе. Но ты имеешь право сменить робота, если поменялись вкусы.

– А говоришь, каждому по потребности… Иди к чёрту!

Арис долго не засыпал. Скудные вкрапления воспоминаний, в монотонную череду дней, проведённых в виртуальной реальности и компании роботов, обуревали его. Когда-то, будучи подростком, Арис пробовал бунтовать. Они находили друг друга в сети, выходили, несмотря на родительский запрет, на улицы. Это потом не стало даже родителей: был создан геномный банк, а воспроизводство хозяев планеты передали в ведение роботов. Но в четырнадцать лет Арис состоял в банде, писавшей на стенах домов, за ними даже охотились полицейские роботы! Среди его подельников была девушка – худенькая блондинка с длинными золотистыми кудряшками и очами цвета летнего неба. Когда она заглядывала Арису в глаза, пацану мерещилось, то не она, а целое человечество смотрит с надеждой, ожидая его решения… И Арис посмел.

– Ты извращенец, – испуганно отпрянула девушка и убежала.

Тогда Арис понял, что общество право. Человеку не нужен человек. Человек невежественен и глуп. Человек ранит. Даже умирая, человек приносит горе своим уходом тем, кто к нему привязались. Человеку нужен робот. С того случая Арис не нарушал запрета родителей. До тех пор, пока…

Однажды, много лет спустя, Арис заскучал. Постепенно скука переросла в нестерпимую тоску. Роботы напоминали зеркала. Не сразу заметно, но они словно обезьянничают, копируя мимику хозяина. Никогда ни один из них не посмел нарушить его психологического и физического комфорта. Настал день, и Арис не выдержал нахлынувшего панической атакой ужаса одиночества, покинул квартиру, отказался от предложения со стороны Элизы доставить его на курорт… Выбежал на улицу, где, говорят, из людей оказываются лишь маньяки… Страшно было лишь поначалу. Постепенно Арис подсел на адреналиновый «наркотик». Ему понадобился месяц вылазок, чтобы обнаружить на стене у подъезда слово «мамихлапинатапай». Уже на другой день Арис узрел на этом месте монотонную серую стену: роботы внимательно следят за чистотой… Так много суток миновало с того дня…

***

На утро Арис в очередной раз покинул дом, отталкивая уговаривающую остаться Элизу. Серые здания вгрызались в очищенное техникой от облаков небо. Впрочем, идеал искромсали линии аэротакси. Кто летал в этих аппаратах: люди, или роботы? – Арис не представлял. В действительности, люди в городе были, невзирая на истории про маньяков. Арис быстро научился выделять себе подобных среди машин. Люди погружены в гаджеты и не смотрят друг на друга. Роботам же гаджеты не нужны. Ими управляет та же нейросеть, что и Элизой. Роботы очень внимательно смотрят и по сторонам, и друг на друга, снуют меж людей, стремясь удовлетворять любую внезапно возникающую потребность. «Зря я рассказал Элизе про граффити», – не раз впоследствии терзался Арис. – «В тот момент нейросеть узнала обо всём, и роботы приняли меры».

К радости Ариса, «мамихлапинатапай» оказалось не последним словом, которое чудесно проявилось на поверхности каменных и стеклянных стен. Как-то раз, прогуливаясь мимо стадиона, мужчина увидел надпись на бордюре: «引きこもり». Краски напоминали любимую гамму Элизы: эти оранжевые стринги, пшеничные волосы, приглушённый фиолетовый свет... Увидев граффити, Арис вынул из кармана телефон. Из интернета он узнал, что иероглифы произносятся как «хикикомори» – японский термин, означающий «добровольную социальную изоляцию от общества и всех видов общения, стремление свести к минимуму любые контакты с людьми, в том числе с друзьями и родственниками, проводя большую часть своего времени дома». Впервые описан в книге психиатра Тамаки Сайто «Социальное затворничество: бесконечная юность». Информация заставила Ариса усмехнуться: родители хикикомори хотели, чтобы Арис стал, как они, хикикомори, Арис не желал быть хикикомори, но после травмы, нанесённой синеглазой девушкой, всё же стал хикикомори, и был хикикомори, пока не пришли панические атаки…

Обо всём этом снова и снова вспоминал Арис, слоняясь по безлюдным паркам, меж опустевших, следом за приходом электронных медиа, библиотек, среди архитектурных памятников, узких улочек жилых кварталов, мимо техцентров... Он намеревался встретить музыканта, или старика – одного из двоих. Изо дня в день Арис видел либо одного, либо другого. Музыкант и старик никогда не появлялись на улицах одновременно. Несколько дней подряд в городе мог присутствовать один и отсутствовать другой, а потом персонажи менялись местами. Арис подозревал, что между ними существует сговор, но странные люди отрицали это предположение, заявляя, что никогда ни на кого из «живых душ», кроме Ариса, в этом городе не наталкивались. Когда Арис спрашивал, к примеру, музыканта, где тот пропадал столько дней, парень отвечал разное: улетал из города, сидел дома, а порой даже утверждал, что был на месте, просто не пересеклись. В том же самом уверял старик.

Музыкант был молод, бледен и тощ, с прямыми русыми волосами по плечи, в тонкой бежевой куртке, кроссовках и джинсах. Он называл себя «взбунтовавшимся роботом», и Арис не знал, как проверить: действительно ли имеет дело с роботом, или всё же – с человеком. Прогресс технологий создал роботов, неотличимых от людей, ласки Элизы – тому порука. Впервые Арис заприметил музыканта на лавочке с завитками на лакированных перилах, установленной в засаженном тополями и берёзами парке, перед прудом с никому, кроме роботов, не нужными лебедями. Музыкант тихо бренчал на гитаре и пел. Никто его не слушал.

– Что это за мелодия? – воскликнул Арис.

– А ты не знаешь?! – изумился чудак. – Саймон и Гарфункл! Вершина американского хит-парада 1965 года! Вслушайся!..

И Арис проникся:

«Hello darkness, my old friend,

I've come to talk with you again...»

(Здравствуй тьма, друг старый мой, я вновь пришёл болтать с тобой)

«And in the naked light I saw

Ten thousand people, maybe more.

People talking without speaking,

People hearing without listening...»

(И я увидел в обнажённом свете десять тысяч, может больше, человек. Люди говорят без толку, люди слушают, не слыша…)

«The words of the prophets are written on the subway walls

And tenement halls»

(Слова пророков написаны на стенах метро и многоквартирных домов)

Арис спросил у музыканта про граффити. Но тот божился, что не разумеет, о чём идёт речь. «Быть может, они все трое в сговоре?» – часто полагал впоследствии Арис. Но впредь всякий раз с надеждой спрашивал музыканта о художнике, а тот продолжал исполнять единственную песню, которую знал, называться роботом и совсем ни о чём не ведать.

Существовал ещё старик. Старика частенько удавалось подловить у музеев, в зоопарке, а то и в библиотеке. Лицо этого мужчины уродовали глубокие морщины. Седовласый, но с прямой спиной и жилистыми руками, дед отличался живостью и бодростью, любил вспоминать стародавние времена, когда люди вместе собирались в ночных клубах и барах, митинговали, парни знакомились с девушками, жующими попкорн на лавочках, устраивались совместные вечеринки, и даже – экологические акции… Этот человек так же ни разу не наталкивался на граффити, да и музыканта с песней Саймона и Гарфункла не слыхал…

– Бог знает, где этот музыкант, – вздыхал старик. – Может быть, ты выдумал его?

Иногда Арису и самому начинало думаться: а не нафантазировал ли он невидимых друзей? Он набредал на граффити примерно раз в пару месяцев. Например, незадолго до знакомства со стариком, Арис зафиксировал слово «Kenopsia» на плитах, из которых слагалась библиотечная арка – «тоскливое пугающее чувство, которое возникает в заброшенном месте, обычно некогда шумном и полном жизни». И холодные краски: серая, как бетонные стены, голубая, как лёд, чёрная, как пустота... А перед знакомством с музыкантом Арис познал португальское слово «Saudade» – тоска по тому, что с большой вероятностью утеряно навсегда. Позже Арису встречались и другие странные слова, например: «يقبرني» (яабурне) – арабское слово со значением «я умру раньше тебя», «緣分» (юаньфень) – китайское понятие, описывающее хорошие и плохие шансы на потенциальные отношения, «судьба, удача, обусловленная чьим-то прошлым» или «естественная близость между друзьями», понятие, которое, между прочим, в отличие от всем известной «кармы», является интерактивным, присущим отношениям, а не личности.

***

Утро сменилось полднем, а полдень – вечером. Ни с музыкантом, ни со стариком Арис так и не столкнулся. Это показалось ему странным. Почти год он встречал одного, либо другого, изо дня в день, непременно, неизбежно. Возвращаться к Элизе не тянуло, и Арис продолжил слоняться по городу.

Совсем стемнело… Вдруг Арис заметил девушку с волосами, спадающими мелкими волнами до ягодиц, пишущую мелом на фонарном столбе. Майские жуки кружили вокруг лампы над её головой, иногда падали на асфальт, барахтались, не в силах перевернуться со спины. Арис притаился за стволом каштана, осторожно выглядывая, силясь не дышать, либо вентилировать лёгкие с целью насыщения крови кислородом тихо-тихо. Когда девушка отодвинулась на несколько шагов от столба, чтобы оглядеть результат своей работы, Арис прочёл: «Xenophilia».

– Эй! – крикнул он.

Девушка обернулась. Это была она, та, которая назвала его извращенцем.

– Элпис, – молвил Арис, моментально вспомнив имя.

– Завтра в то же время в том же месте! – звонко метнула девушка и кинулась со всех ног прочь.

Опомнившись, Арис бросился её догонять. Поздно…

***

Весь следующий день Арис, невыспавшийся, шатался по городу в поисках музыканта, либо старика. Как он и ожидал, оба куда-то пропали. На самом деле, Арис с трудом дотерпел до встречи, изнывая в болоте растянувшегося времени. А когда направился к фонарному столбу в квартале хикикомори, тужился успокоить сердце и дрожащие подворачивающиеся коленки.

Девушка ждала его. Слово на столбе сменилось на «Forelsket».

– Это – то, что ты сейчас испытываешь, – улыбнулась Элпис. – Норвежское!

– Мамихлапинатапай, – громко возгласил Арис.

Элпис раскрыла руки, Арис приблизился, прижал её к себе и заплакал.

– Пойдём гулять? – горячо шепнула ему в ухо Элпис.

– Каким словом обозначить утро в душе? – спросил Арис.

– Не знаю. Но такое слово должно существовать, я верю!

Опьянённый, Арис гулял с красавицей по городу, рассказывая, как тяжко жилось ему все эти годы, а она молча внимала. К моменту, когда пара вернулась к фонарному столбу, роботы успели стереть слово «Forelsket».

– Мы больше никогда не увидимся, – внезапно объявила девушка.

В тот момент Арис не мог серьёзно отнесись к её изречению.

Элпис протянула Арису сложенный вчетверо лист бумаги.

– Прочтёшь, когда вернёшься домой! – с этими словами девушка резко толкнула Ариса ладонями в грудь, так, что тот забалансировал в поисках равновесия, в итоге не удержался и упал на асфальт, больно ушибив локоть. К моменту, когда Арис, ошеломлённый, встал на ноги, Элпис убежала.

***

Арис не стал возвращаться домой, чтобы развернуть письмо. Он прочёл его прямо под неоновыми лучами бездушного фонаря. Это был лист офисной бумаги формата А-4, на котором принтер отпечатал 14-м шрифтом Times New Roman:

«Дело в том, что я – с другой планеты. Ваша цивилизация зашла в тупик, и мы пытаемся вам помочь. Мы в достаточной мере развили биотехнологии, чтобы принимать такой облик, какой пожелаем. Нанороботы меняют нас за ночь. Так что, старик, музыкант и я – всё одно лицо. Вероятно, ты спросишь, как я выгляжу изначально, но этот вопрос для нашей цивилизации не имеет никакого смысла. Абсолютно. Ноль! Это – главное, что ты должен понять. Ты влюбился в оболочку, в призрака, мамихлапинатапай – о другом.

Тебе, должно быть, любопытно, почему я ответила тебе грубо тогда, много лет назад. Я поступила так не специально. Моё тело приняло облик подростка, а у них неустойчивый гормональный фон. Я смотрела с надеждой на каждого из вас, но лишь ты оказался достаточно пассионарен, решился на глубокий эмоциональный контакт. Я правда не понимала, что не готова. Я не выдержала биохимических реакций в теле, включилась психологическая защита. Я понимаю, что выбрала грубое слово. Но я правда не контролировала себя. Вам следует учиться владеть своим телом. Вы боитесь этих ранящих эмоциональных всплесков, мышечных спазмов… Они превратили вас в хикикомори. Это – второе.

Я выполнила свою миссию здесь и возвращаюсь на родину. На Земле работают мои товарищи, не теряй надежды! Мы не можем вступить в контакт с вашей цивилизацией как с единым целым, потому что как единого целого вас не существует. Мы вынуждены надеяться на представителей. Это – третье.

Если ты жаждешь узнать обо мне кое-что ещё, выходи на балкон своей квартиры в четыре ночи. Это – последнее.

Прощай!»

Арис в ярости скомкал бумагу. «Какой бред! Какие на хрен инопланетяне!». Молчанием вторила его отчаянию улица…

***

Мыканья по городу ни к чему не привели, и Арис вернулся в тюрьму своей квартиры. В четыре ночи, стоя на балконе, прижимая к себе мягкую и податливую Элизу, он увидел НЛО. Сигаровидный беспросветно чёрный корпус выделялся на фоне ночного неба. С одного конца бесшумного летательного аппарата лампочка вспыхивала оранжеватым, с другого – сиреневатым. Огни мигали поочерёдно. Удалившись, корабль стал походить на двойную вытянутую восьмёрку из пульсирующего неонового света, после чего затерялся за башнями небоскрёбов.

– Ты видела это? – спросил Арис Элизу.

– Да, – ответила куколка.

***

Новый день, и вот, Арис попросил Элизу заказать для него распыляющие баллончики с краской. Элиза сильно удивилась, когда человек решил взять её с собой. При этом, Арис повёл Элизу по городу за руку, ему казалось, что роботесса переволновалась и подрагивает. Наконец, Арис выбрал место на станции аэротакси. На стеклянный забор он нанёс разноцветными красками слово «Мамихлапинатапай». Получилось не так красиво, как у Элпис, но Арис утешался, что то – его первый опыт.

– Что ты делаешь? – поинтересовалась, вскинув брови, Элиза.

– Бужу город. Сдашь меня?

Она покачала головой и внезапно потребовала:

– Дай баллончик!

– На…

Элиза написала рядом с посланием Ариса другое слово, русское: «Вместе».

– Мы будем писать каждый день, – сказал Арис, – и если ничего не произойдёт, отправимся в следующий город.

– Вместе? – спросила Элиза.

– Вместе.

***

Автор: Дмитрий Тюлин, 30.04. – 01.05.2024

--

Примечание:

Следует понимать контекст, в котором возникла песня "The Sound Of Silence" дуэта Simon & Garfunkel. США после маккартистской "охоты на ведьм". Холодная война, антисоветизм, мещанство (рабочих купили и превратили в средний класс), война во Вьетнаме. Цензура и патриархальные установки, какие для СССР в те годы были невообразимы (на девушку смотрят косо просто за то, что она учится в университете). В этот период, в этой самой стране, закладываются практически все основные современные формы неформальных субкультур, представляющие собой изначально бунт против позднего (мещанского) империализма. Помимо прочего, здесь и в этот период, возникает граффити.

Среди основателей обычно вспоминают Taki 183 (укороченное от Dimitraki - греческое Деметриус), который первым достиг уровня All City (пометил весь город росписью "Здесь был Дима" в переводе на русский). Тэг (метка):

Сам Дима (не зря же он метил!)

Затем - любовные послания "CornBread love Cynthia". Да, Кукурузный Хлеб растопил сердце Синтии! Реконструкция тэга:

Это аналог "Ваня любит Машу", но возведённый до уровня, близкого к фанатизму.

Далее марксистско-ленинская партия "Чёрные пантеры" приходит к идее использовать граффити как средство обхода политической цензуры. Появляются тэги "Bird lives" (Птица (коммуниста так звали) жив). и "Free Huey" (Свободу Хью!).

Годы спустя граффити проникли в самые разные страны и стали использоваться самыми разными людьми: от криминальных группировок, использующих тэги для обхода закона до официальных властей, пропагандирующих ценности правящей элиты, от художников до исконных "Вась, которые здесь были", теперь последние стилизовали росписи.

Разумеется, говоря про "слова пророков, написанные на стенах метро и многоквартирных домов", Саймон и Гарфункл имеют в виду граффити. С этой точки зрения становится понятен контекст песни: молчание и цензура всё ещё свирепствуют, но общество бунтует - стена пробита. Та самая точка, где заканчивается ночь и начинается рассвет.

Здесь можно послушать песню на русском, в поэтическом переводе:

Здесь - оригинал, видеозапись 1965 года:

Мокрое тело извлекли из капсулы номер девять и осторожно положили на каталку. Вокруг тут же сгрудились врачи и учёные, а капитан Волков, затянувшись электросигарой, отошёл к дальней стене и устало рухнул на низкий складной стул. Равнодушно оглядывая предыдущие восемь трупов, он вспомнил, каким безумием считал эту экспедицию. Они отправились по следам легенды о подземных лабораториях, в которых император Рид якобы выращивал Богов. Подумать только, куда людей может завести безвыходность положения. И вот он здесь, под руинами древнего дворцового комплекса, а перед ним те самые «Боги», распластавшиеся грудой мёртвого мяса. Все — мужского пола, с виду очень молодые, но каждому по документам больше сотни лет.

— Капитан! — в открытую дверь кабинета влетел молодой сержант. Увидев Волкова, он принял стойку. — Разрешите?

— Докладывай, — приказал Волков, не вставая.

— Хитины… прорвали… первую линию, — выпалил сержант, тяжело дыша. В его глазах читалось отчаяние.

— Много их? — спросил капитан.

— Видели трёх слонов и до тысячи мелких. Они нас окружают. Забираются во все щели.

Секунду капитан молчал. Дым от электросигары кружился тонкой струйкой.

— Пусть отступают в катакомбы, — наконец, приказал он. — И подрывайте заряды. Все тоннели, кроме центрального и запасного. Держите оборону на второй линии. Боезапас экономить!

— Есть отступать на вторую линию и подрывать все, кроме центрального и запасного, — повторил сержант. — Разрешите выполнять?

— Выполняйте.

«Эти руины станут нашей могилой», — мрачно подумал капитан, глядя вслед убегавшему сержанту, как вдруг один из докторов удивлённо воскликнул:

— Он жив! Этот живой!

***

Суета продолжалась недолго. На неё просто не было времени, и все это понимали. Комплексом химических препаратов врачи привели Девятого в чувство, дали ему немного воды, а затем капитан приказал:

— Оставьте нас.

Он поставил напротив каталки скрипнувший раскладной стул и сел, положив на колени сцепленные замком пальцы.

— Честно скажу, я удивлён, что ты жив, — признался Волков. — Хотя, наверное, не это ты ожидал увидеть, проснувшись?

Парень неуверенно сел. Капитан протянул ему простыню.

— На, прикройся, если нужно.

— Не нужно, — медленно и рассеянно проговорил мальчишка.

— Как тебя зовут, помнишь?

— Думаю, это не важно.

— Тут ты прав, — согласился капитан. — Хорошо, что ты хоть язык не забыл. А я представлюсь. Капитан Вол…

— Капитан Волков 3-й дивизии 2-й армии Восточного Кольца… — вдруг быстро проговорил Девятый, словно очнувшись.

Капитан удивлённо поднял брови.

«Откуда он знает? Тогда и Восточного Кольца-то не было»

— Зачем вы вернули меня в тело? — спросил Девятый, держась руками за голову.

— Зачем в тело? — недоверчиво переспросил капитан. — А куда тебя ещё возвращать?

— У меня нет времени находиться здесь.

— Что значит времени нет? А чем же ты занят?

— Мне нужно вернуться к работе в созвездии… которое вы называете… Флаг. Когда жизнь ещё совсем молодая, ей требуется постоянное внимание.

— Не знаю, о чём ты, мальчик, но мы с тобой не в созвездии Флаг, а на планете Ридус в системе Дарим, и здесь идёт война.

— Да… теперь вижу…— Девятый снова нахмурился, словно пытаясь разглядеть что-то на полу. — Вы проигрываете войну примитивной форме жизни. Каким-то жукам…

— Ого, — капитан улыбнулся. — Телепатия? Это нам пригодиться. А что ты ещё умеешь?

Парень вдруг прямо посмотрел капитану в глаза.

— Могу остановить ваше сердце, — без злобы, но серьёзно проговорил он. — Что вы хотите?

Лицо Волкова помрачнело. Не отрываясь от взгляда мальчика, он несколько раз кивнул.

— Можешь остановить сердце значит, да? — начал он. — Слушай, парень, у нас тут проблемы.

— Я вижу. Но это ваши проблемы?

— А вот это тебе знакомо? — капитан швырнул на койку кипу бумаг, сцепленных скрепкой. — Документы старые, но действительные. Твоя присяга Империи и твоя подпись.

— А теперь её нет, верно? — спросил парнишка и бумаги вспыхнули, озаряя комнату озорными алыми отсветами, которые теперь бегали по его лицу и обнажённому телу.

С глухим щелчком включилась древняя система пожаротушения и вода, сотню лет хранившаяся в герметичных резервуарах, обрушилась на них искусственным дождём.

Капитан посмотрел на парня со злобой и почти с презрением:

— Да как ты смеешь?! Ты клятву дал!

— Любая клятва имеет лишь тот вес, который ты сам ей придаёшь. И я не стану об этом спорить с таким человеком, как вы.

— Ты — собственность империи. Понимаешь? Собственность. Оружие! Причём, дорогое. Но что более важно, ты — один из нас. Ты…

— Ты ведь не хочешь знать, кто я на самом деле, да? — перебил Девятый.

Капитан тяжело вздохнул.

— Ну расскажи мне, кто же ты?

— Я был заключённым страшной тюрьмы Ригер на острове Сорде, здесь, на Ридусе, — начал парень. — По политическим мотивам. В юности был глуп и организовал ячейку. Меня пытали… вот, видите, даже ожоги остались, собственно, куда они денутся, — он улыбнулся. — Потом должны были казнить. Но оказалось, что я идеально подхожу для их эксперимента. Проект «Демиург». Они создали машину, способную расширять сознание человека до невероятных пределов. Телепатия, пиромантия, левитация — это всё детский лепет. Оставаясь подключенными к устройству, испытуемые могли управлять погодой, видеть будущее, исследовать глубины космоса и вступать в контакт с другими формами жизни. Но был один досадный побочный эффект: испытуемые выдерживали от нескольких минут до нескольких часов, после чего либо сходили с ума, либо теряли контроль, разрушая всё вокруг. Учёным нужны были максимально психически устойчивые и здоровые добровольцы. Чтобы избежать смертной казни, я согласился. Меня и ещё восьмерых участников погрузили в кому, но активность мозга настроили таким образом, чтобы мы могли воспринимать электромагнитные сигналы Селены, нашей звезды, изучать их, наблюдать закономерности. По плану мы должны были проснуться через 10 лет с информацией о том, как организованы процессы в нашей звёздной системе, климат, урожай, гравитация, гены. Наши господа хотели понять, как манипулировать всеми этими процессами… Но всего через неделю во дворце произошёл заговор, императора и учёных убили, а лабораторию никто не нашёл. Мы на долгие столетия оказались заперты наедине с сознанием звезды и всё, что нам оставалось, это воспринимать. Вы когда-нибудь были на школьном уроке длинной в сотню лет, капитан?

Волков молча слушал, наблюдая, как капля воды стекает по щеке парня.

— Мы не могли просто умереть, так как питание подавалось внутривенно. Но это только первые 10 лет. Потом Селена стала питать нас напрямую своей энергией. Из нас тогда выжило трое — те, кто смог адаптироваться к новому типу питания.

— И что стало с теми двумя, которые выжили вместе с тобой? — хмуро спросил каптан.

— Один из нас, Третий, по приглашению созвездия Рог покинул телесную оболочку, навсегда приняв другую жизненную форму. А Восьмой вскоре погиб, его психика не выдержала. Я же сумел трансформировать сознание, сохранив связь с телом. Поэтому вам удалось меня вернуть. И теперь в созвездии Флаг я создаю новую жизнь, которая должна быть конкурентоспособна и оправдает ожидания Селены. Вы бы сказали, что это очень почётно.

— Это хорошо, — задумчиво проговорил Волков. — А наша звезда, Селена, ты можешь с ней говорить, правильно я понял? Если она такая могущественная и живая, может она как-то помочь нам в этой войне? В конце концов, мы вроде как её дети, если так можно выразиться.

— Она в вас разочаровалась, если так можно выразиться. Вы разрушали всё, до чего могли дотянуться и не искали контакта с ней, за исключением эксперимента «Демиург», участником которого волею судеб я стал, и эта единственная попытка контакта преследовала своей целью не любознательность, а власть в самом страшном её проявлении.

— А жуки? Они что — лучше? У них нет ни искусства, ни науки, только размножение и экспансия.

— Это нормальная стадия развития любого вида. Люди начинали также. Они эволюционируют через пару сотен тысяч лет. Но, возможно, Селена разочаруется и в них, и тогда всё начнётся заново.

— Мне, конечно, во всё это слабо вериться, но парень ты вроде способный. Почему бы тебе не помочь нам победить? — предложил капитан, стараясь смотреть на мальчишку настолько по-доброму, как он только мог. — В конце концов, мы — люди, и ты тоже человек. Ты хочешь дать своему виду погибнуть?

Девятый на мгновенье задумался.

— Это не рационально, — наконец, сказал он. — Пойми, мне все равно, как выглядит жизнь. Ты можешь быть покрыт щупальцами или клешнями, шерстью или слизью, или весь утыкан глазами — это не важно. Важно то, что Вселенная живёт циклами, каждый из которых ограничен во времени также, как ты ограничен временем на то, чтобы убедить меня помочь тебе. Но помощь тебе не имеет смысла. В этой Вселенной важна скорость и эффективность познания. А вы, люди, слишком медлительны. Если вы не можете защитить себя перед лицом грубой силы, значит, вы потеряли баланс и ваше существование становится паразитическим. А это не развитие. Это агония. Ваша война с жуками — выпускной экзамен, который вы не прошли. Гибель вашей цивилизации — вопрос времени.

— Агония, значит? Господом Богом себя возомнил? А я вот вышибу сейчас тебе мозги, и у кого тогда будет агония, скажи мне? — капитан выхватил пистолет и зачем-то приставил его к собственному виску.

— Вышибить мозги вы можете только себе и только при условии, что они у вас есть, — парировал мальчик, не глядя на него. Вдруг он просиял. — О, я, наконец, понял, как это работает в человечеством теле. Что ж, заберу его с собой, как трофей.

Что работает? — угрюмо поинтересовался Волков, против своей воли прижимая ствол к голове.

— Прощайте, капитан Волков. До встречи в невыразимом, — проговорил Девятый и растворится в воздухе за пару секунд.

Ошеломлённый, капитан какое-то время тупо и дико смотрел на пустую мокрую каталку, потом на свой пистолет, который держал теперь перед собой. Затем он нахмурился, убрал оружие в кобуру, заправил рубашку и вышел в коридор.

***

— Что ж, господа, — ответил Волков на вопросительнее взгляды. — Операция Демиург с треском провались.

Минуту командиры оживлённо обсуждали произошедшее.

— Просто растворился? — удивлённо переспросил полковник Мяснов.

— Наши предки создали ангела и он улетел на небеса, — проговорил лейтенант, время от времени сочинявший стихи.

— Как поэтично, — саркастически заметил полковник. — Ангела смерти, надо полагать?

Ангела смерти, — согласится Волков, сплюнув. — Малолетнего выродка…

— Мы потратили все силы, чтобы добраться сюда, капитан, — констатировал лейтенант, с тревогой глядя на полковника.

— Но мы ведь еще живы, лейтенант? — поинтересовался Мяснов.

— Так точно!

— Значит, потратим вдвое больше сил, чтобы выбраться отсюда. Выдвигаемся к запасному туннелю. Сперва разведка, пятый отряд, затем женщины и дети, за ними обеспечение. Боезапас экономить!

***

P.S. Примерно год назад публиковал на Пикабу рассказ в жанре "зомби-аппокалипсис". Если интересно, вот ссылка

P.P.S. Также веду свой телеграм-канал. Заглядывайте: @ivecherin

— Не видящие — прозреют! — мрачно изрекла старуха под ужасный грохот, нарастающий позади пленников. Виктор побледнел, съёжился, стал зримо меньше и едва сдерживался, чтобы не побежать, а женщины и дети, да и многие его соратники-мужики с выражением ужаса на лицах вскакивали, бросали вилы, топоры, молоты, косы и удирали сломя голову в лес.

— Стойте! — кричал им вослед Барвоа, но усиливающийся грохот лишь заглушал его вопли. Ведьмак успел обернуться и увидеть чудовище, напугавшее людей, оттого заверещал, словно свинья, тонким и противным голосом, срывающимся на визг. — Спасите! Помогите! Не оставляйте меня здесь!

Юлия до предела повернула голову и скосила глаза, и лишь тогда краем глаза разглядела смазанный силуэт поднимающегося чудовища. Валуны, на которых девушка раньше любила сидеть и греться на солнышке, собирались и склеивались друг с другом в нечто очень и очень большое, и… живое! Две ноги, подобные каменным столбам, мощный скалообразный торс, руки — жёрнова, и голова — любимый камень Юлии с впадинами вместо глазниц и чёрной дырой вместо рта. Там ещё нашло себе приют семейство зелёных ящериц, иногда выглядывающих и недобро смотрящих на мешающую погреться на солнце девушку.

Чудовище, гремя камнями, встало, дико заревело, — вряд ли это именно рёв, так как каменный истукан не имеет связок, чтобы издавать звуки, но нечто внутри монстра загрохотало и загремело, отчего стало похоже на вопль, выдирающий душу из тела, — и резко запустило булыжник в сторону людей. Юлия едва успела повернуть голову, чтобы увидеть, как камень сметает Виктора в тёмную чащу.

— Не верующий, да поверит, — мрачно прокаркала старуха.

Юлия вновь в ужасе оглянулась, каменный великан шагнул к пленникам. Едва он это сделал, графиня громко закричала:

— Спаси нас! Спаси нас! Ваня!

«Убить всех? — спросил призрак, довольный, что его услуги понадобились».

— Нет! — закричала Юлия, чувствуя, как земля дрожит под тяжестью шагающей горы. — Просто спаси! Туши огонь! Бей тролля! Быстрее!

«Так тушить или бить?»

— Ваня! — Юлия закашлялась от дыма и готова была выпрыгнуть из своего тела, чтобы избежать алых языков пламени, уже ласкающих подошвы сапог, но лишь гневалась на призрака сестры и не могла освободиться. — Спаси!..

Призрак исчез, и тут же огонь единым неослабевающим порывом затрепетал в стороны, будто плотный поток воздуха резко ударил сверху. Каменный же великан не отпрянул, а со всего размаху стукнул по привязанным к столбам людям. Но необъятная прозрачная защита, в которую превратилась Ваня, больши́м куполом накрыла огромное кострище и не давало проникнуть внутрь ни огню, ни великану из камней, ни его громадным лапищам, пытающимся убить людей.

Горный каменный тролль не смог схватить добычу, оттого разъярился и взревел, словно стадо разбушевавшихся каменных львов — нотка трения камня о камень явно прослеживалась в звуке. А Энцо вторил чудищу, не переставая дико верещать.

— Заткнись! — крикнула Юлия. — Ты мужик или кто?

— Я ведьмак, дура ты недобитая! — возопил Энцо. — А не корм для тролля! Я пришёл сюда казнить ведьм, а не быть казнённым! Я не позволю тебе лишить меня жизни…

— Ваня, сделай с ним что-нибудь!

«Не могу убивать, занята пока!»

— Да не убивай! Заткни его хоть на чуть-чуть!

Невидимый пузырь, защищавший от огня, дыма и тролля, лопнул прямо напротив Энцо, и его опалило ярым пламенем и захлестнуло потоком чёрного дыма. Ведьмак закашлялся и вырубился.

— Теперь с этим… — Юлия кивнула в сторону тролля. — Сделай что-нибудь с этим каменным зверем!

«Сама не пробовала? — огрызнулась Ваня».

— Я связана! — лишь крикнула Юлия, изо всех сил стараясь разорвать путы, но они держали крепко.

«А я тебя спасаю!»

— Так спасай лучше! — гневно рявкнула Юлия, не обращая внимания на вытаращившую на неё глаза старуху. Сабрина явно что-то подозревала, подмечая творящиеся вокруг странности, но предпочла молчать, помня захлебнувшегося дымом Энцо. — Мочи тролля! А не то спасать скоро некого будет!

Ваня разъярилась, ударила воздухом по кострищу так, что ветки и угли разлетелись в стороны на несколько шагов. Потом, не останавливаясь, превратилась в сэрила и стукнула тролля огромными когтистыми лапищами. Каменный монстр пошатнулся от удара незримого противника. От него отлетели камешки поменьше и мощный нагрудный валун прорезали борозды от невидимых когтей. Тролль яростно загромыхал и со всей дури махнул рукой.

Юлия услышала грохот и треск и почувствовала, как вздрогнул шест, и тут же завертелась вместе с бревном, к которому была привязана, в воздухе. Тролль одним махом сломал деревья с привязанными пленниками, но Ваня как-то задержала поломанные брёвна в воздухе и мягко положила на траву возле края поляны, и взмахом сэриловых когтей, обрезала путы. Потом вновь ринулась на разбушевавшегося тролля.

Пока каменный гигант сражался с невидимым монстром, Юлия, потирая затёкшие руки, помогла встать Сабрине и потянула в лес. Об Энцо она не беспокоилась: тот всё ещё был привязан к бревну и находился в беспамятстве. Если тролль его не тронет, то Барвоа останется пленён, и Юлия спокойно найдёт его потом. А если тронет… что ж, собаке — собачья смерть. Совсем не жалко.

— Бежим! Спрячемся в чаще…

— Ты уверена, что деревья остановят его? — спросила старуха. Юлия не знала, что на это ответить. Жуткий каменный истукан совсем не походил на того, кого могут остановить какие-либо деревья вообще, но тут тролль так дико заорал, что Сабрина первая, не оглядываясь, побежала в чащу.

— Корин! — вдруг вспомнила Юлия о коне и побежала вдоль кромки деревьев к широкому дубу. Корин безостановочно и испуганно ржал, выпучив глаза на каменного гиганта и грызя поводья. Графиня подбежала, рискуя попасть под копыта нервничающего коня, но она не сомневалась ни мгновения. Успела выхватить с седельных ножен отцовский меч, — оружие крестьяне не тронули, наверное, не умели пользоваться или просто были заняты костром, либо же были настолько воодушевлены пойманной в плен графиней, что о мече забыли, — и перерубила верёвку.

— Беги! Спасайся, друг! — крикнула девушка вдогонку сорвавшемуся с места Корину и едва обернулась, как над головой просвистел каменный кулак и с грохотом врезался в двухсотлетний ствол дуба. Воздух наполнился треском и щепками. Они больно впились Юлии в щеку, отчего она, мотая головой, пригнулась и поспешила скрыться в деревьях. Следующий удар раздробил дерево окончательно, и вековой дуб с ужасающим скрежетом завалился в чащу, ломая по пути ветки и другие деревья поменьше. Графиня еле успела убежать за пределы падающей кроны.

— Ваня, ты чего остановилась? — спросила Юлия, стараясь не сбить дыхание. Позади шло каменное чудовище, и деревья трещали, хрустели и ломались под ве́сом тяжёлых ног, будто соломинки. Тролль не отставал и не давал девушке перевести дух.

«Ты побежала, и я побежала… Не могу же я без тебя!»

— Почему не можешь?

«Не знаю, но не могу. Пока ты была в отключке, я действовать тоже не могла. Как и раньше, в замке… Ты спишь, сплю и я».

— Но почему?

«Откуда мне знать? Я же простой призрак. Ты говоришь со мной, я тут как тут, ты говоришь мне что-то сделать, я должна это сделать, ты приказываешь, я выполняю. Нет тебя, нет и меня, будто…»

— Будто ты мой призрак?

«Ага».

— Ладно, — крикнула Юлия. — над этим потом думать будем. Сейчас надо как-то этого гада убить или остановить. Есть идеи?

«Нет. Ты — думаешь, я…»

— Поняла-поняла! — перебила Юлия и, запыхавшись, в отчаянии выдохнула: — Но я ничего не могу придумать! Совсем!

«Надо просто бежать… — подсказала Ваня».

— Ни фига не просто! — воскликнула Юлия, перескакивая через валежник. — Я бесконечно бегать не смогу! Вон уже и просвет. Поле впереди. А там мы перед ним как на ладони! Он же меня…

— Эй! — раздался знакомый голос справа, и голова Сабрины высунулась из куста. — Сюда! Давай скорей!

— Что? Он найдёт нас здесь! — выдохнула Юлия, подбегая, но старуха утянула её в кусты и прижала ладонь ко рту.

— Мы его с толку собьём!

— Но как? — прошептала графиня, ощущая, как трясётся земля. Гигант был уже рядом.

— Смотри, — прошептала Сабрина и мотнула головой к краю леса. — Между деревьями… С твоего коня сняла, решила, поможет.

Там, между двумя деревьями была натянута толстая верёвка.

— Но это не убьёт его!

— Но повалит! — возразила старуха. — И, может быть, выбьет из каменной головы причину его гнева. То есть память о нас.

В этот момент мимо протопал тролль и, как и думала Сабрина, запнулся о натянутую верёвку. Застонали от натуги ломающиеся деревья, затряслась земля, а каменное чудище со всего маху ударилось о землю и... рассы́палось на отдельные камни.

— Что? — возмутилась Юлия, думая, что троллю конец. — Это было так просто?..

— Т-с-с… Смотри, — оборвала её Сабрина и направила лицо графини к полю, где камни уже собирались обратно в каменного гиганта.

— Нет, — прошептала Юлия, но старуха опять заставила её замолчать.

Тролль меж тем собрался из камней, поднялся и как ни в чём не бывало медленно пошёл по полю к ве́домой лишь ему цели.

— Куда это он? — удивилась графиня. Ей было непривычно видеть, как по родному полю у замка ди Ванэско топает, оставляя огромные следы в земле, ужасное и удивительное существо, о которых девушка никогда раньше не слышала. Почему? Не потому ли, что предки решили уничтожить не только их всех, но и память о них? Для детей же оставили смутные знания о Красных Драконах и Оракулах, и то потому лишь, что они спрятались в горах и служили Владыке Справедливости, которого и на свете-то уже, наверное, нет. Раз в этом сомневалась монахиня, значит, и истина недалеко. Очевидно, потрясение было написано на лице Юлии, так как Сабрина улыбнулась.

— К замку ди Ванэско. Он успокоился, когда от удара о землю мысли спутались, а едва сложился обратно, увидел каменный замок. Теперь пойдёт туда, будет пировать, на сколько хватит камней, и расти. Вся жизнь — еда и рост. Здесь доест камни, пойдёт искать в другое место. Пока не вымахает размером с гору. Тогда станет тяжело носить такой вес, он и приткнётся где-нибудь лежать, и заснёт почти навечно… Такие в сущности все тролли.

— Спасибо за помощь, — Юлия повернулась, наконец, к старухе и заглянула в зелёные с тёмными крапинками глаза Сабрины. — Вы монахиня из храма Бала… Бола… Бралансеру…

— Балансору — Владыке Справедливости. Но до недавнего времени церковь называлась Храмом Равновесия. На то была воля короля, когда он избавил мир от ведьм, король же и уничтожает его теперь вместе с храмами.

— Но зачем?

— Не узнаешь, если не спросишь, — пожала узкими и хрупкими плечами Сабрина.

— Значит, пойду и спрошу, — нахмурилась Юлия. — Значит…

— Ты ведь дочь графа? — спросила старуха.

— Да, как вы угадали?

— Виктор сказал. Он знает тебя?

— Они отловили меня, когда я выехала из замка, — тяжко вздохнула Юлия. — Я не причинила вреда никому, а со вчерашнего дня все только и делают, что хотят меня убить.

— Не тебя одну. — Сабрина успокаивающе положила руку на предплечье девушки. — Но вообще людей из Корнуэла можно понять. Их дома вчера грабили и жгли, а близких убивали и насиловали. И, естественно, в них родилась жестокость и проросли зёрна Мрак… Они и меня бы убили, если бы не это чу́дное существо и… ты.

— Я не ведьма! — отрезала Юлия.

— Я этого не говорила, — Сабрина успокаивающе подняла сморщенные руки. — Но, думаю, именно ты помогла мне не зажариться на костре. Ведь тот ветер, что расшвырял хворост, сделал явно не тролль.

— Я не собираюсь об этом говорить! — отрезала графиня и добавила:

— Если хочешь, я провожу тебя до Корнуэла, но потом…

— Я бы лучше с вами дальше пошла, — возразила Сабрина удивлённой Юлии. — Ну а что мне тут делать? Церковь ещё дымится, не прыгать же в головешки? Я хоть и старая, но жить хочу. А на востоке пока остались символы моей веры, связывающие меня со Справедливостью. Последние… Хотелось бы им помочь.

— Красные драконы и Оракулы! — воскликнула Юлия.

— Именно, — кивнула старуха. — И им грозит опасность. Я бы хотела последние дни жизни посвятить им. А идти вместе всё-таки повеселее будет. Да и мой опыт, уверена, нам поможет. Верно же?

— Точно, — согласилась Юлия после долгого раздумья. — Пойдём, вот только Корина разыщу и Энцо захватим, если сможем разыскать…

— Думаю, разыщем быстро, — улыбнулась Сабрина и указала на просеку, проложенную тяжёлыми ногами тролля. — А конь… конь у тебя молодец. Эту верёвку, которую я на деревья намотала, с него сняла.

Корин робко выглядывал из-за дуба, явно не желая верить, что ужасное каменное страшилище отстало и ушло.

— Ну тогда, Сабрина, я могу предложить тебе место на спине этого удивительного скакуна, — ухмыльнулась Юлия и свистнула, подзывая Корина. — Дорога долгая, тебе лучше ехать.

— Что ж, я не против, — кивнула Сабрина.

Улыбающаяся девушка пошла ему на встречу.

-Ну и жарко же тут,-Мур расстегнул свой плащ.

Радостное выражение лица девушки,сменилось на обеспокоенное.Они остановились друг напротив друга.

-Ты ранен,-сказала девушка.

Белая рубашка Виктора была вся в крови.

-Пустяки,-сказал Виктор улыбнувшись.

Девушка подняла рубашку,Виктор не сопротивлялся,на всем торсе не было кожи.Она ужаснулась.

-Как давно?,-спросила взволнованно девушка и посмотрела ему в глаза,ее зеленые,как весенний лес,глаза наполнились печалью.

-Пара часов,-ответил Мур,улыбка начала сходить с его лица.

Она коснулась его лба.И испугалась еще сильнее.

-Сорок один градус.Прошло не меньше пяти часов,-подумала она.

-Тебе нужен постельный режим.Я вылечу твои раны и...,-заговорила обеспокоенная девушка.

-Спасибо за беспокойство,Меган,-перебил Мур,снова улыбнувшись,-Но я должен идти,-и пошел в сторону лестницы.

-Но твоя болезнь,-Виктор начал подниматься,-Если ты продолжишь переусердствовать,то ты...,-Виктор продолжал подниматься,не произнося ни единого слова,-Роберт,сделай что-нибудь!,-обратилась она к мужчине.

Роберт уже начал чистить один из своих револьверов.Он промолчал,продолжая сидеть с таким же невозмутимым лицом.

Виктор поднялся,повернулся к ним и сказал улыбаясь:"Не беспокойтесь.Все будет хорошо.А когда я вернусь,Меган.Я не встану с кровати пока ты мне не разрешишь.Обещаю.",-и пошел дальше.

-Но...,-сказала Меган и рванула к лестнице.

-Оставь его,-сказал Роберт,Меган остановилась,-Виктор такой человек.Ты уже должна была это понять,за те три года,что ты с нами.Мы не сможем его изменить,он навсегда останется таким.Мы можем лишь поддерживать его и помогать тем,что в наших силах.

На глаза Меган начали наворачиваться слезы.Ее вышивка продолжала лежать на столе.На ней был изображен ангел,с разными крыльями,одно черное,второе белое,убивающий демона.Лицо ангела было копией лица Виктора.

Виктор подошел к комнате и открыл дверь.В воздухе,спиной к нему,парила молодая девушка,чьи каштановые волосы были завязаны в хвост,она была такой маленькой,что скорее напоминала девочку-подростка.Вокруг нее парила куча толстенных книг,которые заполняли парящие в воздухе перья.В углу комнаты,прямо в воздухе,появлялись газеты с названием "Прощающий ангел" и заголовком:"Виктор Мур,истребитель кракенов",газеты аккуратно складывались в столбцы.Сама девочка,одетая в зеленую тунику,короткие штаны,похожие на бриджи,и обутая в тапочки,читала книгу.Виктор вошел и закрыл за собой дверь.

-Снова позволил кому-то изорвать себя в лоскуты?,-сказала она.

-Это мелочь,-сказал Виктор улыбаясь,-Оливия,на сколько миль возможна телепортация,если маг мастер в этом деле?

-В пятнадцатом веке жил маг,который мог перемещаться на сто двадцать пять миль,-начала она,-В наше время тридцать-сорок миль это предел.Я в отличии от этих слабаков,могу переместиться в любую точку Англии.

-Молодец,Оливия,-начал Виктор улыбаясь,-Спасибо.Ты гений,-он развернулся и пошел к выходу.

-Виктор,-окликнула она его.

Он остановился и повернулся к ней полубоком,она наконец повернулась лицом.Она выглядела грустной,казалось,что ее фиалковые глаза вот-вот наполнятся слезами.

-Обещай,что после этого заказа,ты продолжишь жить.

-Обещаю,-сказал улыбаясь Виктор и вышел из комнаты.

Он быстро спустился по лестнице и выбежал на улицу.Меган рванула за ним.Роберт невозмутимо наблюдал за всем этим,продолжая чистить свои револьверы.Виктор сел на коня.Из здания выбежала Меган и подбежала к Виктору.

-Как твой врач,я не могу отпустить тебя в таком состоянии,одного,-сказала она.

Виктор улыбнулся,спешился,посадил ее на коня и залез сам.

-Тогда будешь лечить по пути,-сказал улыбаясь Виктор и щелкнул поводьями.Они поехали.

Меган нежно обняла его торс,все раны Виктора начали затягиваться,не оставляя ни единого шрама.Они остановились на краю города,все раны уже зажили.

-Спасибо,Меган.Сможешь сама отсюда добраться?,-сказал Виктор.

Она коснулась его лба и подумала:"Сорок три градуса."

-А если у тебя снова начнется приступ?,-спросила она.

Мур помог ей слезть с лошади и сказал:"Все будет хорошо.Если это и произойдет,то только когда я вернусь."

-Будь осторожен,-сказала Меган.

-Буду.До встречи,Меган,-сказал Виктор,щелкнул поводьями и поскакал вперед.

Взволнованная Меган,провожала его взглядом.

Виктор начал исследовать все,в радиусе сорока миль вокруг Хокли,постоянно используя свое чувство.Через восемнадцать часов,ночью,он почувствовал того самого мага и поскакал в его сторону.Виктор въехал в деревню Стермер и остановился.Дождь до сих пор не прекратился.

-Под землей,-подумал Виктор.

Он подъехал к маленькому,одноэтажному зданию.На здании висела вывеска с белым единорогом и надписью:"Одинокий единорог".

-Под ним?,-подумал Виктор,слез с коня,привязал его к столбу и вошел в здание.

Это был кабак,все здесь пропахло табачным дымом и спиртом.Кабак был забит людьми,каждый из которых,обратил внимание на вошедшего Виктора,прекратив все свои разговоры.Мур,пошел к барной стойке в полнейшей тишине,люди продолжали наблюдать за ним.Виктор подошел.

-Не часто к нам заходят такие известные гости,-сказал,протирающий барную стойку,бармен.

-Так вы знаете кто я?,-сказал Виктор с серьезным лицом и подкурил сигарету,-Хорошо.Так будет намного проще.Что вам известно о маге телепортации,который находится в этой деревне?

Волнение.

-Они знают,-подумал Виктор.

-Честно говоря,мистер Мур,-начал бармен,-Мы уже несколько дней ждем вас.Мне приказали отвести вас к нему.

Они вдвоем вышли на улицу и пошли.

-Ловушка?,-подумал Мур,-Как интересно,-он улыбнулся.

Парни подошли к подвалу одного из домов и вошли внутрь.Пройдя по коридору,бармен подошел к настенному канделябру и дернул за него.В стене открылся проход,бармен отошел в сторону и указал рукой на проход.

-Вниз по лестнице.Он будет там,-сказал он.

-Хорошо,-сказал,продолжая улыбаться,Виктор и пошел по лестнице,-Благодарю,мистер бармен,-бармен промолчал.

Виктор стал спускаться все ниже и ниже.