Маша смотрела на несколько тонких, белесых струек дыма, поднимающихся над гнездом, и среди них один густой столб, шевелящийся серыми клубами. “В костер подбросили. Обед будут готовить”. Она недовольно сплюнула. Хоть и понимала, что без черного мяса не обойтись, но ей жутко хотелось зелени – огурцы, помидоры, укроп какой-нибудь с петрушкой… Осталась бы на Кольском – все это можно было выращивать в теплицах с отоплением и лампами. А здесь, даже имея семена, жди лета.
Она смотрела на гнездо сверху вниз, с последнего уцелевшего этажа священной башни, куда ее когда-то привел Хромой. Специально пришла сюда, мимо людей, мимо патрульных. Хотела посмотреть – рискнет ли кто остановить? Слово поперек сказать? И хоть шла одна, без Прыткого или еще кого, не посмели.
– И правильно. Нечего вам поперек Машки Разумовской лезть! Знайте свое место.
Бросила взгляд на южную сторону, туда, где сквозь остатки стен была видна антенна спутниковой связи. “Не сейчас. Будет еще время. А теперь нужно другим заняться, пока Говорящий не вернулся”.
Маша стала осторожно спускаться по лестнице, заваленной бетонной крошкой. Дошла до восьмого или седьмого этажа, когда под ногами что-то хрустнуло, неверная ступень подвела. Тихо вскрикнув, отчаянно размахивая руками и пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, девушка потеряла равновесие и полетела вниз, вдоль пролета. Мимо мелькал ничем не огороженный край лестницы. Еще чуть-чуть, и…
Она больно ударилась о ржавый прут, бывший когда-то частью перил. Железка погнулась, но выдержала ее вес. Несколько долгих мгновений Маша не решалась пошевелиться, потом отползла в сторону, оглянулась. Ветер сдувал с края площадки снежную поземку и она белой пылью кружилась в воздухе, медленно оседала. Где-то там, далеко внизу, снежинки падали на развалины. Чего? Гаражей? Ресторана? Мебельного магазина? Неважно. Сейчас эти развалины уже могли бы принять ее тело и Маша лежала бы у подножия башни искалеченная, кашляющая кровью, стараясь ухватиться за последние мысли.
Она сжала зубы. “Проклятая башня! Чуть не убила меня. Может, на самом деле есть в ней то, чего стоит опасаться? Но с другой стороны – она же меня и спасла. Дала еще один шанс? Предупредила? Да и не башня вовсе, а сама судьба”. Девушка встала на ноги. К черту глупые мысли!
– Собери всех охотников, – бросила она Прыткому, когда вернулась в гнездо.
– Я всех не смогу. Кто в дозоре, а кто на рыбалку ушел. Некоторые после ночного отсыпаются.
Она взяла его за ворот куртки, притянула к себе.
– Я сказала – собери всех. Что тут непонятного?
Смотрела ему в глаза, чувствуя, как парень преисполняется суеверным страхом. Он сглотнул.
– Конечно. Соберу всех. У костра?
– Нет, – Маша отстранилась. – У костра будет тесно. Да и незачем на глазах у теток, ребятни. Будут потом судачить, а это не их бабское дело. Сам найди место, чтоб все поместились. И не ближе, чем в нескольких сотнях шагов от гнезда.
Прыткий рванул со всех ног, не желая, чтобы она сделала ему еще одно замечание, усомнилась в его верности и, может быть, задумалась – а не поискать ли среди бойцов кого-то сообразительнее?
Место он нашел ближе к реке, на пустыре, который когда-то был городским стадионом. О трибунах теперь напоминал лишь невысокий холм, опоясывающий арену. Маша встала посреди заснеженного поля, местами поросшего кустарником, огляделась. На мгновение ей показалось, что она слышит рев тысяч голосов. Там, на Кольском, в старой лаборатории, были цифровые записи спортивных соревнований и она могла себе представить, что происходило на стадионе много лет назад. Но сейчас ее окружали не тысячи, а несколько сотен человек. И все они молчали. Ждали ее слова.
– Все тут? – тихо спросила Прыткого.
– Десять человек в гнезде, – виновато ответил он, стараясь не смотреть на нее. – Нельзя всех уводить, даже недалеко. Мало ли…
Маша с досадой поняла, что она, в сравнении с большинством охотников, совсем невысокого роста. Вряд ли те, кто стоит не в первых рядах, вообще ее видят. Ничего, главное, чтобы слышали.
– Я знаю, у вас есть сомнения, – голос ее звонко пронесся над головами, затихая среди городских руин. – Говорящий с небом сказал, что я – Пришедшая Властительница. Но не каждая душа в гнезде приняла это с верой в меня.
Оглядела воинов, медленно поворачиваясь. Порыв ветра растрепал ее волосы.
– Понимаю. Для вас я чужая. Но вы для меня не чужие! Много лет я провела в одиночестве, на берегу ледяного моря. Могла бы и дальше там жить, у меня было все, что нужно – хорошая еда, оружие, машины и знания прежних. Только не было рядом ни одного человека. Ни твердой руки, ни горячего сердца. Поэтому сейчас, когда я, наконец, не одна, я готова отдать вам все – хорошую еду, оружие, знания! Отдать за ваши сердца и твердые руки!
Толпа одобрительно загудела. Маша приблизилась к первому ряду охотников, медленно двинулась по кругу, заглядывая в лица.
– Скоро будет большое дело, многие уже знают об этом. Говорящий должен был повести за собой и вас, и охотников из иных гнезд. Но его сейчас нет с нами, а посланники от других руководчиков говорят о своих сомнениях. У них нет доверия к Говорящему с небом.
Остановилась на несколько мгновений, прислушиваясь к толпе. Мужчины молчали. Не было утвердительных возгласов, но и протестующих она не слышала. Маша двинулась дальше.
– Северные гнезда готовы видеть меня над объединенным воинством. Согласны ли вы?
– Да, иногда я обхожусь с людьми сурово. Кто-то даже скажет – несправедливо. Но вам ли роптать из-за строгости? И может ли без нее быть порядок? Каждый знает, что нет. Разве нужна вам над собой сопливая баба, не умеющая убить, когда надо убить?
В ответ на их одобрение она кивнула.
– Вот именно. Я говорю с вами, потому что только вы – сила гнезда! Не стряпухи костровые, не сборщики ягод и грибов, не мастера по глиняным черепкам или узорам на деревяшках. От вас зависит, каким будет наше завтра! И у вас я спрашиваю разрешения на большое дело и на свое руководство над ним. Как вы скажете, так и будет. А потом…
Выдохнула облачко белого пара, набрала в легкие свежего, морозного воздуха.
– Потом, если дадите свое согласие, будет каждому не равная доля от общей добычи, разделенной на все гнезда, а особый кусок, втрое больший чем остальным людям.
Тут уж толпа не сдержалась – показались вскинутые вверх руки, завопили о своей преданности луженые глотки. Прищурившись, Маша ловила эмоции, впитывала стадное чувство радости от обещанной награды. Это она подарила его им! Она управляет сейчас душной волной единения, которая катится от первых рядов до последних, подчиняя ее воле свору сильных, вооруженных мужиков.
– Равных для каждого законов в гнезде больше нет, – добавила она, когда голоса, наконец, стихли. – Преданный мне охотник может делать все, что захочет, и с кем захочет. Никто ему не вправе перечить. Над ним только мое слово.
– И женщину какую хошь бери? – один из молодых парней, стоявших впереди, с глумливой ухмылкой окинул Машу взглядом с ног до головы.
Она подошла так близко, что чувствовала его дыхание. Коснулась кончиками пальцев холодной рукояти кинжала, спрятанного в рукаве.
“Пырнуть его сейчас? Прямо в брюхо! Чтоб другим неповадно было. Только не захотят ли другие мне за одного из своих тут же шею свернуть?” Не глядя по сторонам она пыталась понять настроение тех, кто с пиками и остро отточенными клинками стоял рядом. “Не-ет, не свернут!”
– Смел не в меру, Вороной.
Кинжал скользнул ей в правую руку, лезвием она легко чиркнула по левой ладони. Выступившие капли крови размазала по губам юноши, а потом вцепилась в его темные, как смоль, волосы, и горячо, со страстью поцеловала.
Охотники разразились восторженными криками.
– Поцелуй ведьмы! Поцелуй ведьмы!
И прежде, чем сделать шаг назад, успела ухватить Черного между ног проворными, окровавленными пальцами.
– Будешь правой рукой Прыткого, а там посмотрим – на пользу ли твоя смелость, или только с девками спорить горазд.
Крики перешли в смех и парень, облизывая соленые губы, покраснел от смущения.
– Так вы согласны, чтобы я была над всеми?! – по-прежнему звонкий, ясный голос летел над толпой.
Ответили громко – должно быть, их услышали и в гнезде:
В ушах у Маши еще звенело, когда они возвращались домой. Но сильнее звенело в ее душе и сердце. Она добилась своего! Пусть победа не окончательная, но теперь Властительница твердо стоит на ногах, опираясь на реальную силу. И скоро эта сила умножится!
– Как все быстро меняется, – сказала она идущему рядом Прыткому.
– Ты меняешь, – ответил он. – Разве само бы изменилось?
Маша фыркнула. Совсем не об этом она думала, не ради слов восхищения высказала вслух то, что бередило ее сознание. Она размышляла о бессмысленности еще недавно казавшегося важным и мучилась вопросом – что если в ее чреве и правда зарождается новая жизнь? Маша надеялась сбить с толку Говорящего, обмануть его словами о наследнике, которого тот с нетерпением ждет. Ведь это на несколько месяцев стало бы ей надежной защитой. Он не смел бы ее тронуть, причинить вред, пусть даже она совершает поступки, от которых тот не приходит в восторг. А теперь – какая разница? Какое дело вообще до того, что хочет любитель черных накидок? Кто его будет спрашивать?
– Собери опытных бойцов, человек двадцать. И к ним еще двух-трех искателей. Пусть идут навстречу Говорящему.
Остановились у дверей ее дома.
– А что они должны сделать? – спросил Прыткий. – Когда найдут его?
– Сопровождающих перебить. Это его люди, они на мою сторону не перейдут. Ему пусть скажут: если хочет дальше жить, как жил, заниматься своими маленькими делами внутри гнезда, не мешая моим большим делам – может вернуться. Если же нет… Пусть принесут мне его голову.
Она открыла дверь, небрежно сбрасывая шубу в прихожей. Обернулась, посмотрела на парня, который топтался в неуверенности на ступеньках.
– Мне сегодня прийти? Мы… Будем…
Пришедшая криво ухмыльнулась. Как же причудливо вертит людьми судьба! Только что Маша в корыстных целях склоняла молодого к соитию, а теперь он сам ищет возможности забраться к ней в постель. Хочет стать для Властительницы еще более значимым, чем может на это рассчитывать главный среди охотников.
Она хотела захлопнуть дверь, но вспомнила еще о чем-то.
– Да, и скажи охотникам: если вдруг Говорящий начнет сбрасывать одежду – пусть убивают не раздумывая.
Маша поужинала в одиночестве, проклиная жирный, плохо посоленый суп из черного мяса. Долго запивала его водой. Упав на кровать, размышляла – не позвать ли того, с темными волосами? Когда-то ей казалось, что, если будет возможность, она перепробует всех мужиков, до которых сможет дотянуться! Но после жутких ночей, проведенных с Говорящим, мысли о таких развлечениях вызывали лишь приступ дурноты. Может потом искреннее, животное желание вернется. А сейчас… Сейчас не только процесс казался неуместным, но и результат. Если носит она в себе новую жизнь, это будет только мешать. Не до того ей теперь.
Утро пришло к Маше с чего-то ноющего, тревожного, засевшего внутри и не желающего ее покидать. Долго она не могла объяснить себе – в чем дело? Наконец уверилась, что это страх опоздать. Не совершить что-то важное, что требует ее внимания прямо сейчас, сию минуту! И, до тех пор, пока она весь мир не переделает под себя, это чувство – Маша была уверена – будет встречать ее с каждым пробуждением.
Подробно объяснив, где спрятан смартфон, она отправила в порт искателя. Для него устройство прежних – не более чем магический амулет, который можно прикладывать к разным частям тела в надежде на волшебство. Искатель даже не поймет, что несет огромный архив информации, любой раздел которого может изменить его жизнь.
Смарт не понадобился бы и Маше, ведь есть компьютерная в логове Говорящего с доступом к спутнику. Но предстояла долгая дорога, в которой ей могут понадобиться любые знания той, уже почти забытой цивилизации. А брать с собой компьютеры не с руки, нынче даже лошадей с повозками нет, все приходится таскать на себе.
– Мы идем к антенне, – сказала она Прыткому.
– И до полудня, – добавила, не обращая внимания на его вопрос, – лучше бы нам вернуться.
– Потому что – скажи это охотникам – сегодня выдвигаемся на юг. Пойдут все, кроме того малого числа, что необходимо для охраны гнезда.
На улице светило солнце, отражаясь в белоснежных сугробах. Над верхушками деревьев и крышами неказистых избушек раскинулся ярко-голубой купол неба. Откуда-то со стороны доносились веселые крики. Раньше бы Пришедшая и внимания не обратила, но теперь ей до всего было дело, каждая мелочь казалась только от нее зависимой и потому требующей ее вмешательства.
Она стояла за спинами людей, собравшихся в тесную кучу, молча наблюдала. Не прошло и нескольких минут, как развлечение закончилось: раскрасневшийся охотник встал, принялся натягивать штаны. Тогда и Машу, наконец, заметили. Голоса моментально стихли, а разгоряченная зрелищем публика расступилась.
– Я разрешала? – негромко спросила Властительница, провожая взглядом женщину в разорванном платье.
Красное лицо охотника стало бледнеть.
– Так ведь… Вчера же… Делай что хочешь… Никто не вправе перечить… – пытался оправдываться он.
– Мое слово было? Делай что хочешь, если я разрешу. Это трудно понять? Обязательно нужно разжевывать и в каждую голову вкладывать? – Маша подошла к тому, кто все еще держался за штаны, сжала ладонь в маленький, но крепкий кулак и, ничуть не смущаясь огромных размеров мужика, несколько раз с силой ударила его в висок, словно запихивая в голову нужную мысль. – Или кто-то думает, что можно на все наплевать, беспробудно жрать крепкую настойку и опускаться до повального распутства? Может, займетесь еще грабежом друг друга? Чтобы окончательно превратиться в одичавший сброд!
Она стала оглядываться, заметила Прыткого, жестом подозвала его к себе.
– Хороший охотник? – не глядя на высокого, указала на него пальцем.
– Жердь? Не. Кости хорошо ломает, когда нелюдей надо разделывать. А охотник из него так себе.
– Был бы нужный для гнезда человек, выбрала бы ему наказание. Но раз “так себе”, то… смерть я ему уже придумала. Связать пока и посадить в клетку.
Прыткий шел рядом, а впереди и сзади – еще несколько вооруженных людей. Теперь Маша могла позволить себе такой эскорт, хотя и не думала, что путь от гнезда до логова может быть чем-то опасен.
– Тупые солдафоны, – зло ворчала она. – Во все времена одинаковы! Только дай им чуть больше свободы и все, приплыли!
– Так и не надо было обещать… Ну, это – “что хочешь, с кем хочешь".
– Много ты понимаешь в политике, неуч. Чтобы стать вождем, надо балансировать между "угождать" и "наказывать". Не пообещаешь золотые горы – не пойдут за тобой, а если не наказывать за любую провинность – обнаглеют и тебя же сожрут.
Она оставила охрану на улице, позволила пройти с собой в лабораторию только Прыткому. Провела его мимо подопытных, все еще затравленно смотрящих сквозь металлические прутья. Мимо компьютеров, мерцающих мониторами. Указала на створку в серой стене.
– Там подземелье. Когда я закончу, отправишь туда трех человек. Только посообразительнее! Чтобы знаки на стенах какие-нибудь оставляли, что ли, а то заплутают. Когда найдут тело Хромого, пускай вынесут и закопают, как положено. Не хочу, чтобы он гнил там, в темноте…
Она смотрела на дверь, вспоминая человека, которого застрелила. “Должна же я сделать для тебя хоть что-то, правда? А то и в самом деле будешь являться ко мне во снах”.
– А теперь вали отсюда! – крикнула она Прыткому. – Я должна кое с чем разобраться.
Маша склонилась над терминалом, клацнула несколько раз по клавиатуре. Пока восстанавливалась связь со спутником, вернулась к клеткам, где сидели три человека. Во всяком случае, они были похожи на людей.
– Эй! – ударила ногой по прутьям. – Живы еще? Удивительно…
Присела на корточки, стараясь лучше разглядеть обитателей маленькой тюрьмы.
– Давайте, отвечайте мне что-нибудь! А то у меня маленький вопрос назрел, который надо решить прямо сейчас. Ну?!
Еще раз ударила по клетке. Но никто из существ, похожих на людей, не реагировал. Кажется, они ее даже не понимали.
– Угу. Думаю, вопрос решен. Вряд ли кто-то будет кормить вас и поить в ближайшее время. Уж точно не я. Поэтому… – она достала пистолет, щелкнула предохранителем.
В тишине громом прозвучал сначала один выстрел, потом еще один и еще…
– А вас даже спрашивать не буду.
Она повернулась к клеткам с двумя мутантами, подняла еще дымящийся ствол оружия, прицелилась.
– Тьфу! Ну какого рожна ты молчал до последней секунды?! Морда твоя нечеловеческая…
Раздосадованная, Маша смотрела, как из клетки подтекает, образуется темная лужица. Сделала от нее шаг назад.
– Ну как так, а? Вот и думай теперь – что ты было такое?
Сверху, из коридора, который вел к выходу, послышался голос:
– Все в порядке? Чего палишь?
– Не мешай, Прыткий! Жди на улице!
Она подвинулась левее, разглядывая единственного оставшегося в живых подопытного.
– У тебя последний шанс, дружище. Если есть что сказать – то поверь мне, этот момент настал!
Нелюдь тихо скулил, вжавшись в дальний угол. Маша подошла ближе, стала протягивать руку.
– Ну чего ты? Выстрелов испугался? Ответь мне, покажи, что ты особенный. И тогда выстрелов больше не будет.
Коснулась шершавого металла. Просунула ладонь между прутьев.
Черная туша метнулась к ее руке, сверкнули острые зубы. Не успев отхватить человеческого мяса, мутант просунул свою руку, стараясь дотянуться до девушки когтями. Но Маша, хоть и упала на спину, успела отползти и теперь уже вставала на ноги.
Грохнул последний выстрел.
– Жаль, – сунула пистолет за пояс. – Впрочем, я и не надеялась получить от них что-то. Но все равно… Жаль.
Она вернулась к компьютерам, проверила связь. Стала быстро стучать по клавиатуре: номер спутника, пароль, каталог “Мария Разумовская”. Вот и спрятанный отцовский файл. Принялась вводить код доступа, который знала наизусть, но споткнулась, стерла последние несколько цифр. Ей вдруг стало жарко. “Забыла? Нет, нет, нет!” Из жара бросило в холод. Маша зажмурилась на несколько секунд и, беззвучно шевеля губами, повторила череду цифр. Размеренно, одну за другой, ввела их в форму подтверждения. Нажала “ввод”.
Открылся документ, испещренный формулами и пояснениями, набранными мелким шрифтом. И в самом верху – выделяясь на фоне строгих научных записей своей человеческой примитивностью – несколько простых предложений:
“Маш, у меня получилось их воссоздать. Ты сейчас играешь кубиками на полу, а я смотрю на тебя и надеюсь, что все мои труды зря. С научной точки зрения это было интересно, но ни к чему хорошему такие открытия привести не могут. Поэтому успешные образцы уничтожены, лабораторию я закрываю и больше туда ни ногой.
Этот файл – единственное свидетельство о проведенных исследованиях и достигнутых результатах, я оставлю в нем готовую сигнатуру для биохим-синтезатора. Пароль, скорее всего, унесу с собой в могилу. А может и нет, не могу сам себе обещать… Человек, жаждущий знаний, слаб, когда дело касается их сокрытия. Поэтому не поручусь, что и после меня люди по глупости своей не начнут производить мутантов первой генерации – с развитым интеллектом и встроенным механизмом трансформации. Эти твари нас просто истребят!
Но пока все хорошо, ты играешь кубиками. И я верю в лучшее. Целую, твой слишком умный глупый папа”.
Маше не хотелось плакать, она не фантазировала с нежностью и умилением о том, как отец наблюдает за ее детскими играми. Она лихорадочно ощупывала взглядом оборудование, собранное Говорящим. Скинула пыльное покрывало с пластикового короба, размером почти в один кубический метр, прочитала на крышке: “БХС-2М. Муромский приборостроительный завод”. Вот и кнопка включения, надежная, как все механические кнопки канувшего в небытие мира. Надавила на нее большим пальцем. По экрану, встроенному в эту же пластиковую крышку, побежали строки загрузки, внутри аппарата что-то щелкнуло, перешло в тихий, равномерный гул.
“Компонент синтеза CRM11 – отсутствует” – читала Маша отчет о готовности, который выдала машина. “Компонент синтеза CRH01 – поврежден”. “Компонент синтеза CRY12 – отсутствует”... Список был длинный, но большая часть компонентов все-таки уцелела. Надо было лишь сравнить их с тем, что значилось в отцовском документе.
На лице Властительницы не дрогнул ни один мускул, пока она сопоставляла имеющиеся возможности с запросами старого экспериментатора. Ввела в машину данные, дождалась ответа: “прогноз производства – 7019 инъекций”.
Маша села в кресло, откинулась на спинку.
“Семь тысяч. Мои личные семь тысяч. Моя непобедимая гвардия, черт побери! Не такое уж плохое наследство, папочка!” Зло усмехнувшись, посмотрела на лужи у решеток.
– А у тебя, Говорящий с небом, не было такой сигнатуры. Вот ты и лепил как попало! Хотя… – она вспомнила про мутанта, успевшего сказать лишь слово, а теперь лежавшего бездыханным в клетке. – Нет! Это случайный успех. Наверняка. И не успех даже, а так – жалкое подобие полноценного разума.
Она изготовила четыре инъекции, которые синтезатор выдал ей в прозрачных капсулах, каждая размером с палец. На большее сейчас нет времени, да и все равно эти образцы уйдут на эксперименты, создание первой партии.
Махнула рукой Прыткому и остальным, когда вышла на улицу. Сейчас уже невозможно было передвигаться без снегоступов и охотники потратили некоторое время, снова нацепляя зимнюю амуницию. Им пришлось догонять Машу.
– К чему такая спешка? – спросил Прыткий, стараясь восстановить дыхание. – Зачем именно сегодня идти на юг? Для большого похода надо хорошенько подготовиться.
– Чего ты там собрался готовить? Взять жратвы? Почистить оружие? По-твоему на это нужна неделя?
– Нет. Но хотя бы завтра…
Маша остановилась. Посмотрела на секвохи, полосой растущие от вокзала до реки.
– Никогда не видел свой город на карте? – спросила она парня. – Может, у Говорящего. Нет?
– Идиот. Я говорю город, значит город! Все вот это, – раскинула руки в стороны, повернулась вокруг себя. – На много километров вокруг. Кварталы, улицы, дома. А то, что забрали секвохи, было улицей Воскресенской. Где-то там, ближе к реке, – указала рукой на юг, – были университетские корпуса. Нам придется зайти туда.
– Зачем? Дурное же место.
– Тебя забыла спросить! Склад химический нам нужен. Должен там быть, если ваши предки не разграбили.
Маша тяжело вздохнула. Иногда Прыткий напоминал ей ребенка, хоть и взрослый уже парень. Но раз так вышло, что он ее приближенный, то лучше некоторые вещи ему растолковывать.
– Охотники вооружены пиками, арбалетами. Мечами. Есть несколько огнестрелов, но этого катастрофически мало. А из нужных химикатов мы можем сделать взрывчатку. Если повезет – много взрывчатки!
Прыткий переминался на снегоступах, было видно, что, если бы он уже два раза не задал один и тот же вопрос – “зачем?” – то сейчас спросил бы снова. Но то ли действительно не хотел показаться идиотом, то ли боялся, что она разозлится…
– Затем, – сама ответила Маша, – что мы не просто так на юг идем. Соединимся с отрядами других гнезд и двинем на Южный базар. Вот там-то взрывчатка нам и понадобится!
– Зач… Э-э… Хочешь захватить базар? – на этот раз он сам решил пошевелить мозгами. – Спалить?
– О, смотри-ка – у кого-то голова заработала. Да, нам нужно разделаться с этим местом. Захватить или уничтожить – это уж как получится. А может статься, что они испугаются и сами примут нашу власть. Всякое в истории бывало. В любом случае мне этот базар – как бельмо на глазу! Кроме нас он единственное место силы. И двум медведям в одной берлоге тесно, не нападем первыми мы, нападут они.
Охотники собрались к вечеру. По их рассуждению правильно было бы ждать рассвета и только тогда выдвигаться. Но разве могла Властительница нарушить собственный приказ, отказаться от него, показывая слабость? Кроме того, козырем в ее рукаве был доставленный смарт с работающим навигатором. И они отправились навстречу темноте.
– Пришедшая! – к ней обращался искатель, один из тех, что возглавляли отряд. – Ты просила предупредить, когда подойдем к жучьей яме.
Она кивнула, бросила через плечо:
– Тащите сюда нарушителя моего слова.
Привели упирающегося Жердя. Даже в сумерках можно было видеть, как сверкают от злости и страха его широко раскрытые глаза. Пару раз он даже крикнул в адрес Властительницы оскорбления, но получил от охраны и затих. Двое тем временем аккуратно раскапывали в снегу отверстие, опасаясь сделать лишний шаг, чтобы не провалиться самим.
Маша приблизилась к мужчине, руки которого были связаны за спиной, а сам он был поставлен на колени и уже не ругался, не поднимал глаз.
Она сделала знак, чтобы остальные отошли, не мешали ей общаться с приговоренным. Сама опустилась перед ним на колени, отодвинула с его лица растрепавшиеся волосы и провела рукой по небритой щеке.
– Не простить ли тебя? – прошептала ласково, почти с теплотой. – Что с того, что чужую женщину попользовал? Не велико злодейство, правда?
Мужчина поднял голову, посмотрел на Пришедшую Властительницу с удивлением и слабой надеждой.
– Но какими словами ты меня называл?! – в ее голосе появился ледяной холод и говорила она уже громко, чтобы слышали остальные.
Размахнулась, ударила его ладонью по щеке – со злостью, наотмашь.
Пришлось отойти подальше, потому что потревоженные жуки стали вылетать из ямы, несмотря на зимний холод. Крик несся из под земли, пока темное, гудящее облако мельтешило над дырой. Потом все стихло и мелкие твари, постепенно снижаясь, снова скрылись в своем убежище.
– А Говорящий любил в муравейник ставить, – бесстрастно заметил Прыткий. – Даже не знаю, что хуже.
– Хватит болтать. Надо двигаться вперед! – Маша расстегнула шубу, ей стало жарко. Она подняла голову к чистому, звездному небу, обещавшему морозную ночь, а щеки ее горели, словно рядом был пылающий камин. Зачерпнула рукой снега, приложила к лицу. Она понимала, что дело не в теплой шубе. Знала, что распаляющая, тлеющая алым у нее внутри нить накаливания называется одним словом – власть!
Пошла дальше, обгоняя охотников, чтобы занять место впереди колонны и показывать направление, сверяясь с навигатором.
– Здесь нет ничего, – сказал один из искателей, Крапленый, когда Маша вывела их к университетскому складу. – Мы бы знали. Давно тут живем.
В голосе его чувствовалась насмешка. Но девушка еще раз посмотрела на экран смартфона, указала:
– Раскидывайте снег здесь.
Четверо охотников с недовольным видом принялись за дело. Пусть они и приняли ее, как своего руководчика, но в этой ситуации больше верили Крапленому.
Маша стояла в стороне, наблюдала за раскопками, хотя взгляд ее был неясным, мысли витали где-то далеко от этого места.
“Ведь семь же гребаных тысяч! Это больше, чем смогут собрать все гнезда для большого дела. Понятно, что надо еще научится их контролировать. В конце концов потребуются люди – тела, в которые можно колоть вирусные инъекции. Брать кого попало? Будет ли человек с дурным, сумасбродным характером, таким же мутантом? Или все его человеческое обнуляется? Придется проверять”.
Она очнулась от размышлений, подошла к месту, где уже виден был освобожденный от сугробов вход в бетонное строение. Закрывала его стальная дверь, покрытая бархатом ржавчины, но настолько толстая, что и спустя столетия после того, как ее последний раз заперли, она не потрескалась, не развалилась. Кажется, раньше у нее был электронный замок, пришедший теперь в совершенную негодность. Вместо него кто-то навесил замок простой, но и тот за долгие годы заржавел, все его детали спаялись.
Несколько ударов увесистой палицей ни к чему не привели. Тогда Маша отогнала охотников, достала пистолет. Все, кто стоял рядом, вздрогнули от прозвучавшего выстрела. Железка, бывшая амбарным замком, звякнула, с искрами разлетаясь на несколько частей.
Трое мужчин принялись дергать скрипучую створку, с трудом смогли ее приотворить.
– Все, дальше не идет! – сказал один из них, вытирая пот со лба. – Но если захотеть, можно протиснуться.
– Можно – значит протиснемся.
Она совсем скинула шубу и пролезла в холодную складскую темноту. Включила фонарик на смартфоне, огляделась – голые стены, даже следов грабежа нет. Следом за ней в помещение проникли Прыткий и Крапленый. Последнему особенно не терпелось убедиться, что он прав.
Маша не обращала на него внимания, она осматривала противоположную от входа стену. Очистила от пыли круглое окошечко размером чуть толще пальца, и, будто за этим окошечком кто-то был, показала в него чудной рисунок, отображенный на экране смарта.
За стеной глухо стукнуло. Потом еще раз, уже сильнее – так, что вибрация прошла по полу и чувствовалась через ноги. Серая поверхность медленно поползла в сторону.
– Какую цивилизацию просрали, – бормотала себе под нос Пришедшая Властительница.
Продолжение ориентировочно 6 января.
