По чёрным-чёрным улицам Чёрного Города медленно катился чёрный гроб на колёсиках. Путь его лежал в чёрный парк, где у чёрного пруда, его ждал человек по имени Аркадий Павлович Чёрный. Их встреча была предопределена судьбой много лет назад и поэтому, была неизбежной. Гроб подъехал к Аркадию Павловичу и остановился, замер в метрах трёх от него.
- Ну, вот и встретились… - сказал Чёрный, ловким движением выхватывая из-под чёрного дождевика чёрный ломик.
Перепуганный гроб рванул в сторону и в панике стал петлять между чёрными деревьями.
- Стой, кому сказал! – крикнул ему Аркадий Павлович и бросился в погоню.
На какое-то время гробу удалось оторваться от преследователя. Он выскочил из парка, пропустил вперёд себя чёрную кошку, и поехал в сторону чёрных многоэтажек. Там заскочил в первый попавшийся подъезд и стал пытаться, царапая колесиками ступени, добраться по лестнице хотя бы до второго этажа. Крак!!! Левое заднее колесико отскочило в сторону от сильного удара ломом. С горестным скрипом гроб скатился вниз и забился в угол…
- Если не будешь сопротивляться – сделаю всё аккуратно и быстро, - почти ласково сказал Аркадий Павлович гробу, приготовившись содрать с него крышку.
Казалось, несчастному, уже никто не поможет, но вдруг… раздался милицейский свисток, и из темноты вынырнули два чёрных силуэта, распространяя вокруг себя запах крепких папирос и нафталина.
- Чёрный? Аркадий Павлович? – спросил один из них. - Вы арестованы!
***
- Как вы узнали о нашем городе? – задал вопрос арестованному инспектор Крош.
Аркадий Павлович обвел взглядом большую тёмную комнату, единственным источником света в которой, была настольная лампа под стильным зелёным абажуром.
Старые шкафы, пустые столы с отключенными чёрными телефонами, деревянные стулья, чёрный кожаный диван, метровая статуя бронзовой птицы… всё покрыто толстым слоем пыли.
- А кто про вас не знает?
- Правда?.. – обрадовался инспектор. Он снял чёрную широкополую шляпу, не дававшую рассмотреть его лицо, и положил на стол. Инспектор оказался молодым парнем с грустными стариковскими глазами. - Вы правду говорите, что про нас все знают?
- Ну… люди моего возраста и старше, знают, а молодежь… Наверное, уже нет.
- Мой коллега хотел спросить, как вы ПОВЕРИЛИ в существование Чёрного Города, и с помощью какого артефакта вам удалось проникнуть на запретную территорию? – раздался голос с дивана.
Аркадий Павлович готов был поклясться, что еще секунду назад на диване никто не сидел, а теперь с него поднимался человек в длинном чёрном плаще и чёрной кепке.
- Извините, забыл представиться. Майор Лисицын.
- Тот самый?! Тот самый Ли Си Цын?
По губам майора пробежала тень лёгкой улыбки. В его чуть раскосых чёрных глазах сверкнул, и тут же погас огонек.
- Мы все тут – те самые… - заметил Лисицын и, спохватившись, строго добавил. – Здесь вопросы задаю я! - Инспектор Крош негромко кашлянул. - То есть – мы! – раздраженно уточнил майор и продолжил допрос. - Как вы оказались в Чёрном Городе, и зачем вам понадобилось преследовать гроб? Отвечайте!
- Посмотреть хотел.
- То есть, вы хотели поднять крышку и заглянуть… внутрь? – спросил инспектор. – И что же вы рассчитывали там обнаружить? Или… кого?
Аркадий Павлович скрестил руки на груди и вызывающе посмотрел на милиционеров.
- Не скажу!
- Нет, ну, серьезно? Графа Дракулу, Спящую Царевну, Панночку… Золото партии… Корону Российской Империи?.. Мне просто интересно.
- Мао Цзе Дуна!
Последние слова Чёрного имели эффект разорвавшейся бомбы. Майор Лисицын вскрикнул, как подбитая птица, выхватил из кармана наган и… попытался застрелиться. Произошла осечка.
- Иван Иванович, успокойся! Успокойся, я тебя прошу! – инспектор Крош силой усадил коллегу на диван и забрал у него оружие.
- Нет, ты слышал?! Ты слышал, что он сказал? Я так больше не могу! Отдай наган! Или я прокушу воротник. У меня там зашита ампула с ядом!
- Успокойся. Он же не сам это придумал. Действительно, в определенных кругах… в определенное время… ходила такая версия. Девочку преследовал гроб на колесиках, а когда она в него заглянула, то увидела там…
- Серёга, заткнись!
- Хорошо, только не нервничай. Аркадий Павлович, а вот, кто вам такую идиотскую… в смысле, интересную историю рассказал, если не секрет?
- Маша Чернявская. То есть… Мария Андреевна.
- Маша… Маша… - зашептал майор Лисицын, как будто, что-то припоминая.
Он бросился к шкафам и стал перерывать там толстые канцелярские папки.
- Где же она?.. Ага! Нашел! Серёга, помоги!
Вместе с инспектором они передвинули бронзовую птицу. Под ней лежала черная папка. Раскрыв ее, Лисицын стал читать: «Чернявская Мария Андреевна, вожатая пионерского лагеря «Заря», родилась… 6 июля 1956 года… умерла… три дня назад?..»
***
- Впервые я услышал легенду про гроб на колесиках ещё детском саду, - стал рассказывать Крошу и Лисицыну Аркадий Павлович. – И с того времени мне не было покоя: я стал бояться темноты, спал, только со светом, в любом шорохе мне слышался скрип маленьких колесиков. Надо мной все смеялись! Друзья, старшая сестра, даже родители! Это они отправили меня в пионерлагерь - для закалки характера.
- Погодите! – перебил Чёрного Лисицын. – Если вы так боялись гроба на колёсиках, то почему все время слушали истории о нём? И даже просили ваших знакомых вам их пересказывать?
- А как вы об этом узнали?
Майор хлопнул чёрной папкой перед носом Чёрного.
- В деле это подробно описано. Вы рассказывали о вашем… ээ… цитирую: «…непреодолимом стремлении знать всё о гробе на колёсиках» Марии Чернявской.
- Все верно. Маша была единственной, кто надо мной не смеялся, потому что она тоже слышала скрип колесиков, как только кто-то ночью начинал говорить: «… по чёрным-чёрным улицам… чёрного-чёрного города…».
- Она объяснила вам, почему это происходит? Почему вы слышите то, чего не слышат другие?
Аркадий Павлович насупился:
- У вас же там все написано, - указал он на папку Лисицыну.
- Хотелось бы услышать объяснение от вас лично, - заметил Крош.
- Маша говорила, что люди по фамилии Черные, Черновы, Чернявские… пережившие клиническую смерть, а я, в три года, чуть не утонул, могут слышать, как едет гроб.
- А ещё, что она вам говорила? – вкрадчиво спросил у Аркадия Павловича майор, с напряжением вглядываясь ему в лицо.
Арестованный пожал плечами:
- Много чего. Рассказала мне все истории про гроб, которые знала.
- Ещё…
- Научила его не бояться.
- Ну, это мы заметили, - хмыкнул инспектор Крош, - Вы же его… простите за тавтологию, чуть «не угробили». Извините, продолжайте. Так каким образом, ей удалось помочь вам преодолеть страх?
…В памяти Аркадия Павловича всплыл тот далёкий летний вечер, когда, после очередной порции страшилок на ночь, которыми делились друг с другом дети из младшего отряда, он сбежал из общей комнаты и спрятался на складе среди кроватей и матрасов. Забаррикадировавшегося на складе девятилетнего Аркашу Чёрного, нашла семнадцатилетняя Мария Чернявская, уговорила оттуда выйти, привела в пионерскую комнату, напоила чаем с мятой и сказала:
- Я тоже слышу, когда ОН едет… Но ты - не бойся. Это же просто – ящик на колесах! Ну, догонит он тебя и, что сделает?
- Ага… - не согласился с ней Аркаша. – А вдруг там кто-то сидит?
- Тогда занимайся бегом, чтобы ты мог от него убежать! Занимайся боксом! Если кто-то из НЕГО вылезет – ты ему… как дашь!!!
Как ни странно, но слова пионервожатой успокоили Аркашу. Он даже предположил, что умение гроба преследовать свои жертвы по лестницам, скорее всего – враки. «Раньше на спор добирался до пятого этажа, - заметил в этом месте рассказа Чёрного, Лисицын, – но колеса отваливались, а с запчастями у нас напряжёнка».
- Это Чернявская рассказала вам о Чёрном Городе? - спросил Крош.
- Не скажу.
- Ладно. А вот, в тот вечер, когда вы поговорили с Машей... больше ничего необычного не произошло?
- Хм… да вроде нет. «Скрипело» сильно, но никто, кроме нас с Марией Андреевной этого не слышал. А! В столовую залезли какие-то хулиганы, но это, наверное, не важно.
- Это нам решать, что важно, а что нет, - строго сказал майор. – Вы можете припомнить, было ли, что-либо похищено, и если было – то, что именно?
Чёрный пожал плечами:
- Не уверен. Столько лет прошло. Кажется, украли бутерброды, которые не доели за ужином… пирожные… бидон с компотом… яблоки… А у физрука пропал почти целый блок сигарет. Он такой ходил расстроенный.
- Как его звали?
- Физрука? Данила.
- Это он сообщил вам о смерти Маши?
- Да… - едва слышно прошептал Аркадий Павлович.
- Вы встретились с ним, случайно, на улице. Он попросил вас зайти к нему домой. Вы зашли, и его жена - Виталина Витальевна, бывший главный повар пионерского лагеря, передала вам… пакет… от Чернявской. Верно?
- Да, - покивал головой Чёрный. - Они все работали в одной школе. Давно друг друга знали.
- Что было в том пакете?
- Дневник Марии Андреевны, в котором она писала, что ее преследует гроб на колесиках.
- И всё?
- Всё.
- А ну-ка, расстегните свой дождевик! - потребовал вдруг у Черного майор.
- Нет.
- Давайте, а то хуже будет!
И без того узкие глаза майора Лисицына, превратились в чёрные щели, из которых повеяло опасным холодом. Аркадий Павлович, нехотя, расстегнул дождевик у себя на груди. Под ним оказался черный свитер грубой вязки, на котором алел пионерский галстук, завязанный замысловатым узлом.
***
- Ты понял?.. – многозначительно кивнув на Черного, спросил у инспектора Лисицын.
- Галстук черниговской фабрики «Красный треугольник», - ответил Крош, «выуживая» из папки с делом Марии Чернявской фотокопию её дневника. – Является артефактом, открывающим проход в Чёрный Город, потому что на нем, в конце смены, расписались тринадцать пионеров, по фамилиям «Чернов», «Чёрный», «Черноус» и далее по списку… И каждый из вышеназванных, хотя бы раз в жизни, отметил свой день рождения в пионерском лагере. Аркадий Павлович, я… мы вас очень просим – проявите благоразумие, откажитесь от ваших намерений по отношению к гробу на колесиках, отдайте нам галстук и мы вернём вас домой в целости и сохранности.
- А если не отдам, то… Что будет? Что вы сделаете?
- Конфискуем сами! – ударил по столу кулаком майор Лисицын.
- Попробуйте!
Подойдя вплотную к Аркадию Павловичу, майор попытался снять с него галстук, однако, сразу отдёрнул руки, как от удара током.
- Галстук может быть передан только от одного пионера к другому, а вы никогда не проходили посвящения, – наслаждаясь моментом, объяснил Чёрный Лисицыну. - Вы даже дотронуться до этого галстука не сможете без моего разрешения!
Майор Лисицын, обессиленный, повалился на диван, вытянулся на нем во весь рост, и отвернувшись лицом к стене, сказав Крошу:
- Я не знаю, что делать!
- Мда… - протянул инспектор. – А кипяточку не хотите, Аркадий Павлович?
- Угрожаете? – напрягся Чёрный.
- Да господь с вами, какие угрозы? Угостить вас хотел, чтобы вы согрелись, а ни чая, ни кофе – у нас нет. Так не будете? А вы, Иван Иванович, будете? Нет? Ну, как хотите, а я попью.
Крош вытащил из-под стола старый чёрный электрочайник и воткнул штепсель в розетку.
- Аркадий Павлович, у меня к вам деловое предложение. Если вы не хотите отдавать нам галстук, то возможно вы согласитесь с нами… на что-нибудь, поменяться, а?..
- И на что же по-вашему можно обменять пионерский галстук? – насмешливо спросил у инспектора Чёрный.
Крош задумался:
- Иван Иванович, что у нас есть?
- Ничего, - буркнул рассерженно Лисицын.
- А на чёрный день?
- На чёрный день у нас есть… банка варенья и ящик печенья.
- Издеваетесь? – подавляя нервный смешок, спросил Чёрный.
- Нет, Аркадий Павлович, - со всей серьезностью ответил инспектор. - С едой в Чёрном Городе тоже туго, поэтому мы и готовы отдать вам самое ценное.
- А где вы взяли варенье и печенье? Мальчиш-плохиш принёс? – пошутил Черный.
Налив себе кипятка, инспектор с грустью уставился на дно чёрной чашки.
- А папиросы… Где берете? – спросил Аркадий Павлович, косясь на почти пустую пачку «Герцеговины Флор», лежащую на столе.
- Лучше вам не знать.
- Но, почему?! Почему вы вообще здесь живете, если всё так плохо?
- А где нам еще жить? – развёл руками Крош. – Раньше у нас была своя Москва… свой Киев… свой Ташкент – город хлебный… своя тундра и тайга… А теперь, когда о нас стали забывать, когда нас оболгали, очернили и облили грязью – последним нашим пристанищем стал Чёрный Город. Поймите, Аркадий, артефакт может попасть в руки плохих людей. У нас очень много врагов в вашем мире! Они придут сюда, найдут наше убежище и добьют нас без всяких сожалений. Прошу вас, соглашайтесь.
- Мне искренне вас жаль, но менять Машин галстук на еду… Извините, нет. Да и не нужно мне ваше варенье! Бред какой-то!
- Отдай ему коричневую пуговицу, - предложил с дивана майор.
- Вы о чем? О той самой пуговице? «Коричневая пуговка валялась на дороге. Никто не замечал ее в коричневой пыли…»?
- Она самая.
Порывшись в ящике стола, инспектор нашел там чёрный пенал от логарифмической линейки и вытряхнул из него пуговицу.
- Вот. Пуговица от правого кармана, с нерусскими буквами. Берите.
- Здорово, конечно, но стесняюсь спросить… а зачем она мне? – вздернул бровями Чёрный.
- Поможет вычислять шпионов. Или вы думаете, что вашей стране уже нет шпионов?
- Думаю, что полно, но меня это не интересует. Пусть шпионами занимаются соответствующие органы, а я, если у вас больше нет ко мне вопросов, наверное, пойду.
Аркадий Павлович встал и направился к двери. Крош бросился ему наперерез.
- Стойте!
Инспектор раскрыл ладонь. На ней стояло нэцкэ – Рисующий мальчик.
- Вы знаете, что это?
- Конечно. Лучшее нэцкэ из коллекции профессора Мавродаки. Принадлежало его сыну. «Мальчик отрывается от своего рисунка и пристально вглядывается вдаль. Что видят его глаза?..»
- «Таинственные образы проносятся в детских мечтах подобно песням птиц…» Ведь вы догадались, кто я? Вы понимаете, что значит для меня эта фигурка? Я готов отдать ее вам. Прошу вас, возьмите.
- Понимаю, поэтому никогда бы и не забрал у вас Рисующего мальчика, - сказал Чёрный, мягко отводя в сторону руку инспектора. - А вы… Вы хоть понимаете, как дорога была мне Маша? В своем дневнике она написала: для того, чтобы попасть в Чёрный Город, необходимы три вещи: чёрная одежда, галстук и… место, где проезжал гроб. Она указала в своих записях это место... возле ее дома. Под окнами Марии Андреевны я обнаружил множество его следов и старых и совсем свежих. Как вы это объясните?
- Вы обвиняете ЕГО в смерти Маши?
- Да. Нет… Не знаю…
- Ваши подозрения – ошибка. И я вам докажу! – сказал Лисицын. Он встал с дивана, подошел к столу, взял чёрную папку и передал ее Чёрному:
– Прочтите сами. Тут описано, что произошло с Машей еще до вашего с ней знакомства.
…В деле Марии Чернявской было написано, что она занималась альпинизмом. Однажды в горах Маша сильно простудилась. Началось воспаление легких. Её товарищи сделали все возможное, чтобы быстро доставить девушку в больницу, хотя она находилась в тяжелейшем состоянии и была без сознания. Врачи тогда выходили будущую вожатую Аркаши Черного, но не смогли вернуть ей здоровье…
- Я знал об этом, - пожал плечами Чёрный, - но это не объясняет, что ОН делал под её окнами?!
- Когда гробу на колесиках становится тоскливо, - стал объяснять Чёрному инспектор, - он отправляется в прошлое. В какой-нибудь пионерский лагерь, чтобы стоя тихонько под окнами, послушать рассказы о себе. Но прошлое уходит все дальше и дальше… Попасть в него становится всё тяжелее. Поэтому наш общий знакомый и навещал Марию Чернявскую, чтобы побыть рядом с человеком, который в него верит. Он и к вам приезжал, но вы живете на седьмом этаже, а Маша жила на первом.
- Все это уже не имеет никакого значения! – реprj Маша оставила мне дневник и галстук не просто так, а для того, чтобы я узнал то, что не смогла она… К тому времени, как ей удалось достать галстук, Мария Андреевна уже так болела, что с трудом ходила по квартире. Она передала эстафету мне. Маша в меня верила! Верила, что я докопаюсь до истины!
- Вы уничтожите ЕГО, но не узнаете никакой истины!
- Я сделаю то, зачем пришел в Чёрный Город и вам мне не помешать!
Оттолкнув инспектора, Аркадий Павлович вышел из кабинета в черный коридор, похожий на туннель, и без страха пошел вперёд.
- Подождите! – закричал ему вслед Лисицын. – Последнее предложение!
Обернувшись, чтобы сказать майору, куда ему идти со своими предложениями, Чёрный обнаружил перед собой, вместо двери в комнату, сплошную чёрную стену.
Он повернулся обратно. Перед ним стояли взволнованные Крош и Лисицын, и протягивали ему помятый, потемневший от времени, пионерский горн.
- Хотите снова увидеть Машу?
Чёрный закрыл лицо руками. Аркадий Павлович не хотел, чтобы милиционеры Чёрного Города увидели, как он плачет.
***
Как же приятно пахнет мятный чай. Страхи уходят, и остаётся только ощущение бесконечности жизни. Вот первое, что почувствовал Аркадий Павлович, когда протрубил в горн. А затем - он увидел Машу…
Нет, не ту сильную, смелую, гордую - красавицу-пионервожатую, которую помнил, а худенькую девочку, едва оправившуюся от болезни, которая даже не выглядела на свои семнадцать. Она рассказывала ему – девятилетнему Аркаше Чёрному, что он не должен никого бояться, тем более – ящика на колесах.
- Слышишь, как скрипят колесики? – со смехом говорила Маша. - Сегодня ночью - очень жарко, многие ребята не спят, пугают друг друга страшными историями, вот он и разъездился.
Аркаша прислушался к ночным звукам. Действительно, отчетливо было слышно, как НЕЧТО едет, поскрипывая четырьмя колесиками, одно из которых было явно плохо прикручено. И как ни хотелось Аркадию Павловичу побыть подольше с Машей, он понял, что должен поступить по-другому. Сначала он попросил девушку проводить его до спальной комнаты, затем, взяв из тумбочки фонарик, незаметно выскользнул из корпуса и побежал в сторону столовой. Пробегая мимо домиков, где жил обслуживающий персонал и вожатые, Аркаша заметил на подоконнике открытого окна начатый блок сигарет.
«А вот не будешь больше, Данила Яковлевич, бросать сигареты там, где дети ходят», - подумал Аркаша Чёрный, засовывая блок себе под майку. Добравшись до столовой, и мысленно пожелав ответственной за кухню, Виталине Витальевне, никогда больше не оставлять открытыми окна, Аркаша залез внутрь и пошел, осторожно светя фонариком, к раздаточному столу, где после ужина остались стоять неубранными три подноса – с бутербродами, пирожными и стаканами, наполненными компотом из сухофруктов.
Хм… все это нужно было куда-то переложить.
Найдя на полках с кастрюлями хозяйственную сумку и небольшой молочный бидон с крышкой на защелке, Аркаша вернулся к столу и, сначала, как мог аккуратно, сложил в сумку бутерброды и пирожные, а потом – быстро перелил компот из стаканов в бидон.
- Они просили напомнить, чтобы ты яблоки не забыл.
Оглянувшись, Аркаша увидел Марию Андреевну, протягивающую ему авоську с яблоками.
…Последнее, что помнила Маша с того злополучного похода в горы, это то, как смотрела в испуганные лица, склонившихся над ней товарищей, сквозь ресницы, слипшиеся от льда и снега. Потом было долгое падение в чёрный холодный колодец. Она падала, падала, падала… и вот уже, почти достигла чёрного дна, почти разбилась об него, но тут – послышался чей-то жалобный плач. Падение прекратилось. Теперь Маша шла по лабиринту из сквозных черных комнат, похожих на больничные палаты, а плач, казалось, раздавался со всех сторон.
- Он здесь! Мы его нашли! – послышались голоса.
Девушка пошла в ту сторону, в которую звали голоса. Ей долго пришлось, пробиваться сквозь матрасно-кроватный хаос, но, в конце концов, Мария дошла и увидела мальчика, который соорудил себе «домик» под одной из кроватей, закрылся матрасом, как дверью и сидел там, и плакал.
- Эй! Ты кто? Чего ты плачешь? – спросила у него Маша.
- Я – Аркаша. Мне страшно, - ответил мальчик.
«Я должна ему помочь и забрать отсюда», - сказала сама себе девушка и попыталась подойти ближе. Это оказалось невозможным. Каждый шаг, который Маша делала к мальчику, казалось, отодвигал его все дальше и дальше от нее.
- Чтобы помочь ему, ты должна очнуться! – сказали Маше голоса. – Ты должна жить, чтобы следующим летом, устроиться работать вожатой в пионерский лагерь «Заря» во вторую смену, найти Аркашу Чёрного и присматривать за ним. И напомнить ему, чтобы он… не забыл про ЯБЛОКИ!
Голоса стихли, растворились в темноте, а вместе с ними исчез и мальчик. Невидимые, но сильные и теплые руки, подхватили Машу и… подбросили вверх. Она взлетела и открыла глаза, и увидела больничную палату, кровати… матрасы… людей…
- Пришла в себя! Сердце выдержало! Просто чудо, а не девушка! – переговаривались между собой доктора и медсестры.
***
Выбравшись из столовой, Аркаша Чёрный и Маша Чернявская, завернули за угол и наткнулись на беседующих физкультурника и главного повара.
- Представляете, Виталина Витальевна, - жаловался физкультурник, - почти целый день не курил, чтобы дети не видели. Еле до вечера дотерпел, вытащил блок из рюкзака, полез искать зажигалку, обернулся – сигареты с подоконника, кто-то свистнул!
- Вот, если хотите, возьмите мои, Данила Яковлевич, - сказала физкультурнику повариха, протягивая ему всю пачку.
- А как же вы?
- А я бросать буду! Я ведь раньше не курила, просто с мужем год назад развелась – сильно переживала. Теперь решила взять себя в руки.
- А что это мы с вами все на вы… да на вы? – заметил Данила Яковлевич. - Столько лет уже вместе работаем.
- И не говорите! - заулыбалась Виталина Витальевна. – Можете меня просто Вита звать.
- А вы меня – Даней... а я вас можно, буду не Витой называть, а Виталиной. Мне кажется, так красивей.
- Тогда я вас Данечкой буду называть…
«Можешь их как-нибудь отвлечь? – спросил Аркаша у Маши. – А то они собрались тут, до утра ворковать».
- Спрячься! – сказала Маша и побежала к коллегам. - Виталина Витальевна, беда! Я слышала какой-то шум из столовой!
- Господи! – вспомнила Виталина Витальевна. – Я окна забыла прикрыть из-за жары! Неужели и ко мне забрались?
- Хулиганье! – закричал физкультурник. – Виталина, Маша – зовите завхоза, директора, сторожей! Вызывайте милицию! Я иду в столовую!
- Данечка, одного я тебя никуда не пущу!
…Дождавшись, когда работники лагеря ушли, Аркаша пошел дальше, ориентируясь на скрип колесиков. Шум вывел его к спортплощадке. Там, при слабом свете одного единственного старого фонаря, можно было увидеть, как гроб на колесиках ездит по дорожке и тренирует повороты. Почувствовав приближение человека, гроб насторожился, съехал с асфальта и «прихрамывая» на левую сторону, поехал в сторону леса.
- Стой! – крикнул ему Аркаша.
Гроб ускорился.
- Крош и Лисицын сказали, что времени у меня до утра. Я не могу за тобой всю ночь гоняться!
Мне нужно им продукты передать! Остановись!
Гроб замер метрах в трёх от Аркаши, готовый в любую секунду сорваться с места.
- Не бойся меня! Не бойся! – повторил Аркаша гробу на колесиках, медленно подходя к нему, чтобы не спугнуть.
Гроб трясло, как бездомного пса в сырую погоду.
- Тут в бидоне компот из сушеных груш и чернослива, а в сумке - бутерброды с «докторской» колбасой, пирожные «Домино», сигареты болгарские. Яблоки, как просили… - пояснил Аркаша.
Изнутри гроба послышался щелчок, как будто… открывалась крышка.
Так и есть! Крышка приподнялась и… слегка сдвинулась. Вот он и наступил – момент разгадки одного из величайших вселенских секретов «Кто или что, находится внутри гроба на колесиках?» Приподнявшись на цыпочках, Аркаша осторожно заглянул внутрь и посветил фонариком… Ничего… Внутри гроба было абсолютно пусто, не считая смятой обертки от конфеты «Каракум».
Как и говорила Маша – это был просто ящик на колесах. Пустой ящик… Вернее, был пустым – стал полным, после того как мальчик положил туда бидон, сумку и авоську с яблоками. Загрузившись продуктами, гроб поехал дальше по лесной тропинке.
- Удачи! – крикнул ему вслед Аркадий Павлович Черный. - Передай привет своим от меня и Маши, и… Прости за колесико! Приедешь ко мне взрослому – я тебе его починю!
***
А в это время, в Черном Городе…
Майор Лисицын лежал на диване и разрезал кортиком склеенные страницы старой книги. Инспектор Крош сидел за столом и наводил порядок в документах. Внезапно, в дверь постучали.
- Открыто! – сказал инспектор.
Никто не вошёл. Крош встал и сам вышел за дверь, и вернулся в комнату уже с бидоном, сумкой и авоськой. Под мышкой у него был зажат блок сигарет.
- Смотри, что нам с ТОЙ стороны передали! И про яблоки не забыли! Молодцы!
- А тебе не кажется, что в Чёрном Городе - посветлело, - задумчиво проговорил Лисицын, кивнул на окно, где на чёрном небе, вдруг загорелись звёзды. – Так, глядишь, и до рассвета когда-нибудь доживём…
(Размещено с разрешения и по непосредственной просьбе Александры Хохловой).
