Внешность же Василия свидетельствовала о благородстве его природы. Очи его были светлоголубые и блестящие, брови не нависшие и не грозные, но и не вытянутые в прямую линию, как у женщин, а изогнутые, выдающие гордый нрав мужа. Его глаза, не утопленные, как у людей коварных и хитрых, но и не выпуклые, как у распущенных, сияли мужественным блеском. Все его лицо было выточено, как идеальный, проведенный из центра круг, и соединялось с плечами шеей крепкой и не чересчур длинной. Грудь вперед слишком не выдавалась, но впалой и узкой также не была, а отличалась соразмерностью. Остальные члены ей соответствовали.
Роста он был ниже среднего, соразмерного величине членов и вовсе не горбился. Пешего Василия еще можно было с кем-то сопоставить, но, сидя на коне, он представлял собой ни с чем не сравнимое зрелище: его чеканная фигура возвышалась в седле, будто статуя, вылепленная искусным ваятелем. Несла ли его лошадь вверх или вниз, царь держался твердо и прямо, натягивая поводья и осаживая коня, вздымал птицей вверх и не менял своего положения ни на подъемах, ни на спусках. К старости волосы под подбородком у него поредели, а на щеках стали густыми и разрослись, спускаясь с обеих сторон и обрамляя лицо, они образовали круг, и казалось, что борода у него растет повсюду. Василий имел обыкновение теребить подбородок, особенно когда возгорался гневом, занимался делами или предавался размышлениям. Другой его привычкой было, расставив локти, упереться пальцами в бедра. Его речь не была гладкой, он не округлял фраз и не распространял периодов, запинался и делал короткие паузы, скорей как деревенщина, нежели человек образованный. Смеялся он раскатисто, сотрясаясь всем телом.
Здарова, пикабушники! Вы тут часто ностальгируете по 90-м? А что, если я скажу, что «девяностые» 1930 лет назад (а точнее, с 91 по 100 год нашей эры) были куда веселее? Никакого тебе интернета и Dendy, зато интриг, заговоров, войн и «вот это поворотов» — хоть отбавляй.
Короче, пристегнитесь, мы отправляемся в тур по планете в последнее десятилетие I века нашей эры.
1. Римская Империя: «Игра престолов» со сменой ГГ
Главный сериал того времени, конечно, шел в Риме. На троне сидел император Домициан. И если вы думаете, что у вас был токсичный начальник, то вы просто не работали на Домициана.
Атмосфера: Представьте себе Сталина в тоге. Паранойя на максималках. Домициан требовал, чтобы его называли «Господин и Бог» (Dominus et Deus). Сенаторы ходили по струнке, боясь доносов и казней. Он был эффективным менеджером (границы держал, экономику тоже), но характер имел... скверный.
Развязка (96 год): Как и положено в таких сериалах, «Господа и Бога» предсказуемо зарезали. Прямо в его дворце. В заговоре участвовали все: сенаторы, слуги и даже его собственная жена. Классика.
Новый дед: Сенат, обрадовавшись, быстро вытащил из нафталина старенького, беззубого и всеми уважаемого юриста по имени Нерва. Ему было 66 лет (по тем меркам — глубокий старик). Нерва был типичным «хорошим парнем»: отменил казни по доносам, вернул ссыльных, даже ввел «алименту» — госсубсидии для бедных семей с детьми. Почти социализм.
Главный ход (98 год): Нерва правил недолго, но сделал одну гениальную вещь. Он понял, что армия его (старика-юриста) не уважает и скоро будет бунт. Поэтому он усыновил самого брутального и популярного генерала в империи — Марка Ульпия Траяна.
Новый шериф: В 98 году Нерва умер, и к власти пришел Траян. Это был испанец (первый «понаех» на римском троне!), суровый вояка, которого обожала армия. В эти годы (98-100) он не сидел в Риме, а инспектировал границы на Рейне и Дунае. Он уже тогда готовил свой главный проект — войну с Дакией (современная Румыния). Он собирался ограбить даков, чтобы решить все финансовые проблемы Рима. (Спойлер: у него получится).
В общем, Рим в 90-е — это переход от тирании к «Золотому веку». Римский историк Тацит в это время как раз пишет свои труды (включая «Германию»), радуясь, что можно снова свободно дышать и писать правду.
2. Китай (Династия Хань): Попытка достучаться до Рима
На другом конце Евразии была вторая сверхдержава — Империя Хань. Тут тоже было нескучно.
Главный герой: Генерал Бань Чао. Это буквально китайский Чак Норрис. Тридцать лет он провел в походах в «Западном крае» (это Средняя Азия, Синьцзян).
Поход на Запад: В 90-е годы Бань Чао окончательно подчинил китайскому влиянию весь Великий шелковый путь. Он громил кочевников, ставил своих наместников в оазисах (где сейчас Таджикистан, Узбекистан). Он был так крут, что даже Кушанская империя (о ней ниже) пыталась с ним договориться.
«Привет, Рим!» (97 год): Бань Чао решил: «А что там за большая империя на том конце шелкового пути, про которую все говорят?» (Китайцы называли Рим «Дацинь» — «Великая Цинь»). Он отправил своего посланника по имени Гань Ин с миссией: «Сгоняй, узнай, как до них добраться».
Epic Fail: Гань Ин доехал до Месопотамии (территория Парфии, нынешний Ирак) и вышел к Персидскому заливу. Местные парфянские купцы, которые были посредниками в торговле шелком и не хотели, чтобы Рим и Китай торговали напрямую, напели ему в уши: «Оооо, уважаемый! Дальше только море. Плыть до Рима — два года! А если ветер не тот, то и все три. И шторма, и чудища морские!» Гань Ин, будучи сухопутным парнем, прикинул, испугался и... повернул назад.
Итог: Так и не встретились два гегемона. Гань Ин вернулся и написал отчет, что «Рим — это круто, но добраться нереально». Контакт не состоялся.
А внутри Китая в это время правил молодой император Хэ, но по факту власть все больше захватывали дворцовые евнухи и клан вдовствующей императрицы. Начинался медленный закат династии.
3. Что у других? (Америка, Индия, Африка)
Вы думали, мир — это только Рим и Китай? Пфф.
Индия и Центральная Азия: Тут рулила Кушанская империя. Огромное государство, которое сидело ровно на середине Шелкового пути (Афганистан, Пакистан, Северная Индия) и стригло бабло со всех караванов. Именно в это время там на пике был буддизм. Кушаны активно продвигали эту религию, строили гигантские статуи Будды (те самые, что взорвут в Афганистане через 1900 лет) и смешивали греческое искусство с индийским (стиль «Гандхара»).
Америка (Северная): В центральной Мексике уже пыхтел, как паровоз, будущий мегаполис — Теотиуакан. В 90-е годы н.э. он как раз переживал бум строительства. Его жители возводили те самые гигантские Пирамиды Солнца и Луны. Это был один из крупнейших городов мира, но мы до сих пор понятия не имеем, кто его построил и на каком языке они говорили. В джунглях южнее майя тоже не спали: у них заканчивался «доклассический» период, города росли, иероглифы писались.
Америка (Южная): В Перу процветала культура Моче. Они еще не строили Мачу-Пикчу, но делали крутейшие системы орошения в пустыне и лепили свою знаменитую керамику (иногда очень реалистичную и с рейтингом 18+... серьезно, погуглите).
Африка: К югу от Сахары продолжалось «Великое переселение народов Банту». Говорящие на языках банту племена медленно, но верно расползались по южной и восточной частям континента, вытесняя местных охотников (предков бушменов). А на побережье Эфиопии (в Роге Африки) набирало силу царство Аксум — будущий мощный игрок, торговавший со всем миром, от Рима до Индии.
Австралия: Аборигены жили своей жизнью, как и 40 тысяч лет до этого. Им на весь этот мировой движ было глубоко фиолетово.
4. Бонус-трек: А что у нас (территория России)?
А теперь самое интересное. Что творилось на землях, которые сейчас называются Российской Федерацией?
Сразу главное: никакой России (и даже Руси) в 91-100 годах не было. Вообще. Даже в проекте. До прихода славян — еще сотни лет.
Всю территорию будущей России можно условно поделить на два совершенно разных мира:
1. Юг (Степь)
Территории современного Краснодара, Ростова, Ставрополья, Астрахани, южного Поволжья и Урала — это была «Великая Степь». И правили там Сарматы.
Кто такие: Это кочевые ираноязычные племена. По сути, «новые скифы» (самих скифов они к этому времени уже почти добили или ассимилировали).
Как жили: Это были суровые воины. Именно сарматы придумали тяжелую кавалерию — катафрактариев (бронированные всадники и кони, как средневековые рыцари). У них был высокий статус женщин-воительниц. Да-да, те самые «амазонки», про которых писали греки, — это, скорее всего, сарматские дамы, которых хоронили с оружием.
Чем занимались: Они контролировали транзит по степи. Они воевали и торговали с греческими городами в Крыму (Боспорское царство, которое было «под крышей» Рима) и на Кавказе. Они нанимались в римскую армию. Короче, это была главная военная сила региона.
2. Север (Лес)
А вот все, что севернее (современная Москва, Питер, Нижний Новгород, Казань, Урал, Сибирь) — это были бескрайние леса и болота.
Кто такие: Здесь не было империй. Тут жили разрозненные племена, которые мы знаем только по археологии (они не писали).
В районе Москвы: «Дьяковская культура». Считается, что это предки финно-угорских народов (тех, кто потом станут мордвой, марийцами, меря).
В районе Нижнего Новгорода: «Городецкая культура» (тоже финно-угры).
На северо-западе (Псков, Новгород): Предки балтов (будущие литовцы, латыши) и других финно-угров (чудь, водь).
Как жили: Максимально сурово. Никаких городов. Их «столицы» — это городища: маленький поселок (10-20 домов-землянок) на холме, окруженный деревянным частоколом и земляным валом.
Чем занимались: Охота! Главный ресурс — пушнина (меха). Плюс рыбалка, сбор ягод и грибов. Земледелие было, но очень примитивное («подсечно-огневое»): выжгли кусок леса, пару лет сажали репу или просо, земля истощилась — пошли жечь новый кусок. Они уже знали железо, делали ножи и топоры, но жили очень бедно по сравнению с Римом.
Сибирь: А в Сибири бродили предки хантов, манси, эвенков и других народов. Охота, олени, шаманы.
Короче, в 90-е годы н.э. будущая Россия — это суровый степной юг с брутальными кочевниками и бесконечный дикий лесной север с охотниками и рыболовами.
Вот такая была планета. Рим готовился к взлету, Китай держал Азию, в Мексике строили мега-пирамиды, а наши пра-пра-пра... (очень много "пра") ...предки гоняли сарматов по степи или ловили бобров в лесу.
В османский период Греции здесь была обнаружена двухкамерная македонская гробница. В январе 1962 году рядом были открыты гробницы Дервени-A и Дервени-B, поменьше. В 1962 году в гробнице Дервени-A найдены остатки древнейшей греческой папирусной рукописи IV века до н. э. Здесь же был найден и этот кратер.
Найден в Дервени (близ Салоник). Дата: конец IV века до н. э. Коллекция: Археологический музей Салоник.
На кратере изображена священная свадьба Диониса и Ариадны. Сосуд скован из двух листов, статуэтки на плечах, ножка и волюты на ручках — литые. Надпись на губах кратера гласит «Астион, сын Анаксагора из Ларисы» («Αστιούνειος Αναξαγοραίοι ες Λαρίσας»). Кратер является единственным бронзовым сосудом с рельефным украшением, сохранившимся неповреждённым с этого периода. Высота кратера 91 см, масса — 40 кг.
Крате́р — древнегреческий сосуд из металла или керамики, реже — мрамора для смешивания вина с водой. Согласно обычаю, древние эллины смешивали одну часть вина с двумя частями воды. Такая смесь хорошо утоляла жажду в жаркое время суток — пить неразбавленное вино считалось дурным тоном.
Достижение компромисса между убийцами Цезаря и его сторонниками дало многим надежду, что Республика наконец вышла из кровавого цикла кризисов. Как бы кто ни относился к Цезарю, а всё же он тоже покрошил немало римлян ради достижения, как ему казалось, справедливого мироустройства. Никто не хотел повторения гражданки, и достижение компромисса между очевидными политическими противниками выглядело торжеством республиканизма. Однако меньше чем за год эта “возрожденная Республика” скатится в такой карнавал насилия, что живые позавидуют мертвым. И причиной этого была вынужденность компромисса для всех сторон.
На момент убийства Цезаря республиканцы не имели никакой внятной поддержки и рассчитывали, что убийство “тирана” завоюет им популярность плебса. Народ их разочаровал и вместо бури республиканского энтузиазма ходил с очень хмурыми лицами и недобрыми взглядами. Без поддержки плебса и без лояльных войск убийцам Цезаря пришлось пойти ва-банк. Вся надежда была на то, что сам перформанс с убийством “тирана” и занятием довольно многочисленной толпой заговорщиков и их сторонников Капитолия, позволит создать видимость хоть какой-то силы и влияния.
При этом в стане их оппонентов в это время начался разброд и шатания, так как не было явного лидера. Часть цезарианцев вообще оказались предателями и сейчас сидели на Капитолии с оружием в руках. Среди оставшихся старшинство должно было быть за консулами Антонием и Долабеллой, как носителями империя. Процедура передачи полномочий от Цезаря последнему хоть и не была выполнена, но формально все же право на империй он уже имел. Однако кроме должности и влияния на других цезарианцев у них не было главного — силового ресурса. Зато он был у Лепида, вместе с империем на его применение, как магистра конницы при диктаторе. Этим он и воспользовался уже в ночь после убийства, введя в город войска. Именно Лепид на совете цезарианцев доказывал необходимость максимально жесткой реакции.
Вот только остальные лидеры цезарианцев отлично понимали, что если дать ему подавить мятеж, то исход борьбы за власть будет предрешён. А многие сами хотели бы за неё побороться. Кто-то уже думал о том, чтобы пойти по стопам Цезаря, другие выбирали нового покровителя или смотрели в сторону старого доброго республиканизма, так как он давал шанс слабым политикам оказаться на вершине. Поэтому и цезарианцам, и республиканцам “повезло”, что Лепид был в кризисных ситуациях нерешителен. Сделав дерзкий шаг с вводом войск в город, он дал себя убедить не устраивать резню. И тем самым он упустил не только шанс стать безоговорочным лидером цезарианцев, но и не дать разгореться новой гражданской войне.
Если бы Лепид отдал приказ своим солдатам взять штурмом Капитолий и убить всех, кто окажет сопротивление, — после никто не посмел бы ему и слова сказать против. Небольшое кровопускание в этом случае действительно могло спасти от куда более масштабной резни. Равно как, если бы сразу после убийства Цезаря республиканцы убили ключевых сторонников диктатора. Однако обе стороны выбрали не эскалировать, надеясь, что смогут мирными методами нарастить жирок и добиться своих целей. Но, вернув республику, они вернули и все её прежние проблемы, помножив их на то, что у молодого поколения политиков не было вообще никакой рефлексии на тему применения силы. Ведь все они родились в тот период, когда такой метод решения проблем уже стал восприниматься нормой. А то поколение, что видело ещё немного другую Res Publica и должно было одергивать молодняк, само себя весело покрошило в предыдущие 5 лет.
Марк Эмилий Лепид – один из главных неудачников истории этого периода, который умудрился просрать все шансы, которые ему давала судьба
В результате главным претендентом на лидерство среди цезарианцев всё же стал Марк Антоний, развивший бурную деятельность по консолидации наследия диктатора вокруг себя. Продавив Лепида на компромисс, он быстро проведет через сенат отказ от диктатуры, чем окончательно лишит его шансов на высшую власть. Но в качестве небольшой компенсации Лепиду всё же дадут проконсульство в Нарбоннской Галлии. С Долабеллой было сложнее, так как они с Антонием имели длительную историю противостояния, однако помощь в получении в управление хорошей провинции растопит лед в их отношениях.
Видных республиканцев Антоний под благовидным предлогом угрозы их жизни убрал из города: Децим Брут отправился наместником в Цизальпику, а Кассий и Марк Брут на восток — в Сирию и Македонию. И так вышло, что к маю 44 года до н.э. в Риме кроме старика Цицеро больше видных конкурентов у Антония просто не осталось.
Будучи самым влиятельным цезарианцем, Антоний был нужен республиканцам, чтобы сдерживать радикалов. Причем это не форма речи — среди плебса был крайне популярен лжевнук Мария, призывавший к мести убийцам Цезаря. Да и среди ветеранов тоже было немало тех, кто хотел, чтобы Республика сгорела в огне за убийство их любимого командира. В городе было настолько неспокойно, что сенат даже разрешил Антонию завести себе охрану из бывших легионеров. А тот в ответ постоянно говорил, что он за компромисс, против расправ над убийцами Цезаря, да и вообще сам немножко республиканец.
К концу апреля 44 года до н.э. Антоний был самым влиятельным человеком в Республике, без согласия которого нельзя было решить ни один важный вопрос. То есть Цезарь всё-таки победил — даже после смерти диктатора Республика осталась в руках его сторонников. И казалось, что ещё чуть-чуть, и Антоний добьётся для себя позиции схожей с таковой у Цезаря при полном непротивлении сената. Однако на этом пути у Марка Антония встал его самый злейший враг — он сам, не умевший подчас вовремя остановиться.
Как вы должны помнить, частью компромисса с убийцами Цезаря было утверждение всех его законов, а также гарантии принятия тех, что только планировались. Для этого Антоний прибрал к рукам бумаги Цезаря и, как консул, выдвигал необходимые законопроекты на рассмотрение. По-началу всё шло нормально. Однако когда Антоний почувствовал себя достаточно уверенно, из бумаг Цезаря полезло нечто: законопроекты явно популистского характера, которые давали бы Антонию больше влияния и власти, и при этом ни о чем подобном почивший диктатор никогда даже не заикался. На резонные вопросы сенаторов: “какие ваши доказательства, что Цезарь такие законы хотел принять?”, Антоний заявлял, что всё это есть в бумагах, но показывать их он не будет.
Столь наглое поведение консула вызвало серьёзное охлаждение отношений с республиканцами. Цицерон сокрушался, что Антоний потерял берега, но сделать ничего с этим он ничего не может. Некоторое время он надеялся, что противовесом станет Долабелла, но после перераспределения провинций Сирия и Македония в пользу консулов, стало ясно, что между ними образовался союз. Обе провинции были отняты у Кассия и Брута, которым в качестве компенсации выдали куда менее “вкусные” Крит и Киренаику. Конфликт они решили не обострять, но лишь укрепились во мнении, что Антоний ничуть не лучше убитого ими Цезаря.
Другой альтернативой мог бы стать Секст Помпей — последний лидер помпеянцев, которого ещё в марте официально простили и пригласили в Италию. Однако тот не стал примыкать ни к одной из фракций, стремясь укрепить для начала собственные позиции. Юноша хоть и был сыном Помпея, но за годы гражданки от клиентелы его отца почти ничего не осталось. А потому ему ещё предстояло наработать политический капитал. И вот тут-то на сцену и вышел юный Гай Юлий Цезарь, ранее именовавшийся Гаем Октавием.
Вообще, своим завещанием оригинальный Цезарь знатно поднасрал альфачам Антонию, Долабелле и Лепиду. Каждый из них считал, что он точно будет объявлен наследником диктатора, однако тот предпочёл им омежку Октавия, которому едва исполнилось 18 лет. Диктатор отдавал ему почти всё имущество и деньги. Эти деньги Антоний уже мысленно считал партийными, т.е. своими, необходимыми для укрепления политического положения цезарианцев и самого Марка (читаем — на подкуп). А тут оказывается, что распоряжаться ими будет мальчишка, которому до активной политической жизни в норме ещё лет десять. Октавия, конечно же, как серьёзную угрозу себе Антоний не воспринимал и даже в союзники брать не собирался, а потому деньги просто и цинично зажал — мол, слишком молод наследничек, растратит все на глупости. Например, раздаст деньги ветеранам Цезаря, как тот завещал. А это огромная глупость, так как это не принесет пользы Антонию.
Человек другого характера в подобной ситуации опустил бы руки. Однако Гай Октавий оказался из иного теста. Он рос в условиях глубочайшего кризиса Республики, видя всю гниль и недееспособность этой системы, а также как всего один человек своей волей мог её заставить работать. У него не было на тот момент ничего, кроме имени Гай Юлий Цезарь (которым он теперь требовал его называть) и кое-какой недвижимости, доставшихся от приемного отца, а также огромных амбиций вкупе с хитростью. Действительно, в нормальных условиях начать политическую карьеру он смог бы ещё не скоро, но условия-то были абсолютно ненормальные и он это понимал.
Антоний раздражал слишком многих, как среди цезарианцев, так и республиканцев. Последние активно искали хоть кого-нибудь, кто смог бы ослабить зарвавшегося консула, внеся раскол в ряды цезарианцев. И Октавиан был именно таким человеком. Республиканцы были готовы на союз с кем угодно, а это открывало путь к построению экстраординарной карьеры. Все по заветам Помпея. После недолгих размышлений юный Гай Цезарь, которого я для удобства вслед за исторической традицией, буду называть Октавианом, ворвался в эту политическую игру.
Октавиан поклялся выполнить обещание Цезаря раздать ветеранам крупные подарки и не важно отдаст ему Антоний наследство диктатора или нет. Продав и заложив всё что возможно, он набрал долгов и начал выплачивать обещанное, параллельно агитируя ветеранов против Антония. Список обвинений был короткий: консул предал дело Цезаря, отказался преследовать его убийц и поссорился с его наследником. Для многих этого уже было достаточно, чтобы начать явно поддерживать Октавиана.
Ход юного Цезаря привлёк на его сторону многих ветеранов и тем самым дал ему политическое влияние. А это подтолкнуло к союзу с ним тех цезарианцев, кто был недоволен Антонием и надеялся с помощью мальчишки пробиться к власти. При этом Октавиан, осуждавший перед ветеранами Антония за соглашательство, в то же самое время метнулся кабанчиком к Цицерону и навешал тому на уши лапши, что на самом деле он республиканец, и вообще старый оратор — его политический наставник. Старичку Цицерону такая лесть пришлась по нраву и он не без колебаний, но стал убеждать прочих республиканцев, что вот она новая надежда Республики, их новый Помпей.
Антоний, фундаментом положения которого была лояльность ему цезарианских ветеранов и процезариански настроенного плебса, внезапно обнаружил, что у него выбивают опору из под ног и начал лихорадочно пытаться восстановить положение, допуская ещё больше ошибок. Из “бумаг Цезаря”, как из рога изобилия полились законы в пользу плебса и ветеранов. Также Антоний вновь перетасовал провинции в свою пользу — его брат Гай стал теперь наместником Македонии, а сам Антоний получил Нарбоннскую и Цизальпинскую Галлию, тем самым получая и большую армию, и стратегически важное для контроля Италии положение. Чем ещё сильнее разозлил многих сенаторов и убедил, что Антоний готов силой утвердить свою власть. При этом сам он вполне мог предполагать, что этим шагом он наоборот заставит своих недругов пойти на примирение с ним. Но не вышло.
Неудачи в попытках сближения с республиканцами и продолжающаяся агитация людей Октавиана все сильнее толкала Антония в сторону радикальных цезарианцев, требовавших мести за убийство диктатора. А чем теснее шло их сближение, тем меньше было возможностей договориться с республиканцами. Октавиан мастерски загнал в ловушку обе стороны конфликта, фактически толкая их к открытой войне. К концу лета ситуация зашла так далеко, что Цицерон объявил бойкот действующему консулу, не желая появляться в сенате в одни дни с ним. А когда Антоний сорвался из-за этого, выпустил первую “филиппику”, где смачно полил его дерьмом. И будет далее выпускать все новые и новые филиппики с отборными оскорблениями Антония. Шансов на примирение почти не оставалось.
Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
