Авторские истории

— Ну, рассказывай, богатырь, как тебя зовут? — обратился Дедушка Мороз к Лёше, запуская руку в свой мешок.

— Лёша Зайцев! — громко, чтобы Дедушка ничего не перепутал, произнес мальчик. — Я очень хорошо себя вел!

— Молодец, Лёшенька, я это знаю, потому что мама твоя мне письма писала. С хорошими ребятишками я дружу. Так что мы с тобой теперь друзья, — подмигнул Дедушка. — А вот и подарочек тебе от меня, — протянул он сладкий набор. — А главный подарок я уже положил тебе под елочку, только он пока невидимый, а видимым станет в новогоднюю ночь!

Счастливый до колик, Лёша забрал конфеты и радостно поскакал к маме. Праздник подходил к концу. На душе у мамы отлегло, детство сына было продлено еще на год.

Кроме школы, Лёша состоял еще в двух организациях, которые требовалось посетить сегодня. Занятость первоклассника порой была выше, чем у чиновника средней руки.

Первым делом после утренника Лёшу повели в кружок робототехники. Руководство кружка, чтоб они все были счастливы и не болели насморком, проявило инициативу, не обсудив ее с родителями учеников. На совершенно безвозмездной, будь она любима налоговым органом, основе эти замечательные люди пригласили в класс Дедушку Мороза. Не успел тот войти, как его тут же окружили радостные дети.

Лёша был без ума от счастья. Дважды за день встретить Деда Мороза — это вам не сыр с плесенью по акции купить.

— Мам, представляешь, как все удивятся, когда Дедушка меня узнает и скажет, что мы старые знакомые и вообще друзья!

От грядущего успеха Лёше кружило голову. Не дожидаясь маминой реакции, он нырнул в движущуюся детскую гущу, откуда его уже никаким сачком было не выцепить.

— Это катастрофа, — прошептала мама.

Наконец эту визжащую ватагу удалось организовать в подобие очереди, и Дедушка Мороз начал свой «прием». Прежде чем вручить подарочек, этот ответственный гад знакомился с каждым ребенком. Лёша был третьим в очереди и светился, как ипотечник в день последнего взноса по кредиту.

Мама подавала Дедушке Морозу знаки: махала руками, кашляла; за минуту выучила, как передать Азбукой Морзе « Его зовут Лёша Зайцев», и выстукивала код по стулу; кидалась в Дедушку скомканными записками, чем сильно раздражала остальных родителей, ― но ничего не помогало. Этот сказочный… идиот, не понимал, что вот-вот всё испортит.

Наконец к Дедушке подошел Лёша.

— Как тебя зовут, милый мальчик? — спросил тот почему-то женским голосом.

— Дедушка, это же я! — удивился Лёша, который уже пообещал друзьям доказательство своей дружбы с Дедом.

— Вижу, что ты, — улыбнулся в бороду Дед Мороз с накрашенными ресницами, — а зовут-то тебя как?

— Так мы же в школе утром познакомились, ты что, уже забыл? — Лёша смотрел на Деда, как собака на глухонемого дворника с веслами в руках, и на глаза мальчика наворачивались слезы разочарования.

Внештатная ситуация заклинила Дедушку. Он (точнее, она) вообще не планировал этот маскарад и не готовился. Женщина арендовала соседнее помещение и делала маникюр, а тут эти РОБОторговцы со своей внеплановой подработкой и предложением бесплатного Wi-Fi на целый год за роль Деда Мороза…

Мама Лёши не выдержала и, встав с места, крикнула:

— Дедушка Мороз, наденьте очки, вы же без них друга своего, Лёшу Зайцева, не узнаёте.

— Ой, и то верно! — спохватился Дедушка. — Прости меня, Лёшенька, не узнал я тебя без очков!

Дед начал бить себя по карманам, но очков не было; тогда ему быстро протянули чьи-то чужие. Огромные, на плюс четыре. Линзы подчеркнули тени, стрелки и другие нехарактерные для мужских глаз элементы макияжа.

Лёша с очень большим трудом поверил в обман. А вот другие дети засомневались в этой наспех состряпанной лаже и братских отношениях одногруппника с бородатым персонажем.

Мама выдохнула. Впереди были занятия по плаванию. В бассейн Дедушка Мороз точно не заявится, если он, конечно, не феноменальный идиот или не маньяк. Как же сильно мама ошибалась в своих предположениях и в силе человеческого креатива.

— О, Лёха, привет! — тренер по плаванию протянул руку Лёше, когда тот переобувался вместе с остальными ребятами. — Ни за что не угадаешь, кто сегодня пришел к нам в бассейн.

Сказав это, мужчина многозначительно подмигнул маме Лёши, и та, кажется, начала терять равновесие.

— Стойте, нам нельзя сегодня плавать! У него сыпь выступила, я забыла! — мама попыталась предотвратить очередную провокацию, но ребята уже начали разбредаться по раздевалкам.

— Понял вас, — сказал тренер и пообещал, что не допустит Лёшу к плаванию.

— Пронесло, — выдохнула женщина. — Спасибо большое!

Казалось, что опасность миновала, но это был финт.

— У нас Дед Мороз сегодня в гостях, он подарки вручит: шапочки, очки там, а потом заберете сына, — ударил тренер исподтишка под дых.

— Да что же это такое?! — взорвалась Зайцева. — Этих Морозов теперь с расчетом три к одному, что ли, печатают? Шагу ступить нельзя, чтобы не вляпаться в эту проклятую бороду! Это же бассейн, здесь не место таким вещам. Это опасно!

— Так ведь праздник же… — не понимал сути претензий тренер.

— Всё должно быть в меру, — не унималась странная женщина, — праздники, спорт, сладкое, алкоголь, отдых, и Деды, будь они здоровы, Морозы…

Она сама понимала, что уже несет чушь от переизбытка эмоций, но, так или иначе, слова ее оказались пророческими. 

Дедушка таки пришел в бассейн, как и полагается, в своем тулупе и бороде, а еще в плавательных очках. Вскоре ему стало не по себе от духоты, начало мутить и мотать по сторонам, а мокрый пол не способствовал балансировке. В итоге Дедушка упал в воду, и радостные дети, не дожидаясь команды, тут же начали оказывать помощь утопающему. Среди первых в спасательной операции был Лёша Зайцев, который смело прыгнул в бассейн прямо в одежде и вытащил Дедушку на условную мель. После такого поступка сказочный старик был просто обязан объявить всем вокруг, что Лёша Зайцев ― лучший друг Дедов Морозов и что он ни разу в нем не сомневался.

— Спасибо, мальчик, — сказал не своим, а каким-то прокуренным голосом «добрый волшебник», немного придя в себя от купания.

Зайцев понял, что его снова не узнали. Да и сам Дед Мороз был другого роста и телосложения, а намокшая борода вообще съехала на затылок и явила свету отнюдь на сказочную физиономию.

Мама забрала огорченного Лёшу и повезла домой. Они ехали по центральным улицам, мимо торговых центров, возле которых то и дело мелькали самые различные Деды Морозы. В продуктовом магазине возле дома мама не смогла найти нужных слов, когда очередной сказочник в меховом пальто с характерной небритостью подошел к Лёше и спросил, как его зовут, а мальчик в ответ отвернулся и надул щеки.

Серая реальность наступала на детские пятки, напоминая о том, что нечего тратить время на глупые сказки и пора взрослеть. 

— Ой, Лёш, я картошку купить забыла, поднимайся, я через десять минут буду, — спохватилась мама, когда они зашли в подъезд.

Лёша молча кивнул и пошел к лифту. Но тот со вчерашнего дня не работал. Как назло, семья Леши жила на последнем, девятом этаже. Пришлось тащиться пешком вместе с тяжелым пакетом.

На шестом этаже до Лёши стади доноситься какие-то звуки. Кажется, что-то сверлили и негромко ругались. Завернув на очередной лестничный марш, Лёша увидел, как на межэтажной площадке неизвестный мужчина в синей шубе в одиночку менял стеклопакет. Занятый своим делом, он совершенно не замечал Лёшу, пока у мальчика под ногами не хрустнуло стекло.

— Напугал, блин! Ты чего подкрадываешься, как Ленин к буржуазии? Я чуть инструмент не выронил, — прикрикнул беззлобно седовласый мужчина с шуруповертом в руке.

— А-а-а, вы очередной ряженый, — узнал Лёша подставного Деда Мороза.

— В каком смысле? — удивился мужчина и погладил бороду, с которой, поблескивая, слетело несколько маленьких осколков.

— Ну вы же типа Дед Мороз, — изображая безразличие, сказал мальчик.

— С чего бы вдруг? — нахмурился неизвестный бородач.

— Шуба, борода, мешок с подарками, — показал мальчик на главные признаки.

— Ну допустим… — незнакомец не понимал, к чему клонит этот недовольный школьник.

— А я вот сегодня понял, что никакого Деда Мороза не существует и всё это ерунда.

— Да ну? Сам понял? — удивился мужчина.

— Да, — гордо заявил Зайцев, я же не дундук, — постучал он себе по голове, как бы доказывая правдивость слов.

— Согласен, на дундука не похож.

— И подарки мне мама под елку положит, а не вы! — кажется, у Лёши, наконец, начало выплескиваться наружу всё накипевшее за день.

— Тоже верно, — не стал отрицать ряженый.

— Ну и зачем тогда все эти сказки про Дедушку Мороза? — задал свой главный вопрос мальчик.

— А ты не думал, что Дедушка Мороз помогает твоим родителям эти самые подарки купить?

— Родители на работу ходят, чтобы подарки купить, — парировал Зайцев.

— Не спорю, — бородач поставил на пол шуруповерт, — но ведь на работе не всегда всё получается так, как хотелось бы. Как и в школе, и в бассейне, и на уроках робототехники, ты же согласен?

Лёша не ответил. Кажется, этот старик много знал…

— Ты же слышал про такие вещи, как премии, щедрые клиенты, удачные сделки и хорошие заказы?

Мальчик снова кивнул, не понимая, к чему ведет этот тип.

— А почему Дед Мороз, к примеру, не может принимать в этом участие? Подталкивать и направлять этих самых клиентов, чтобы у родителей появились деньги на подарки для своих послушных детей или друг для друга? Ты об этом не думал?

Лёша молча замотал головой: он действительно не предполагал такого варианта.

— Мысли шире, Лёха, не всё так просто, как кажется. Иногда чудеса просто незаметны, но это не значит, что они не происходят, — усмехнулся седовласый и, достав из мешка герметик, начал наносить его на новенькое окно.

У Лёшки сперло дыхание: этот дед знал его имя! Он знал, что Лёша ходит в бассейн и на робототехнику, знал про то, что у папы недавно был щедрый клиент, а у мамы — премия. Он знал всё.

— Навигация не сработала. У вас тут где-то глушилка стоит, — не поворачивая головы, объяснил мужчина эту мелкую аварию, выводя мальчика из ступора.

Послышались знакомые шаги.

«Мама», — понял Лёша и хотел было стартануть вниз, чтобы поторопить ее и познакомить с необычным, но, кажется, самым настоящим Дедом Морозом.

— Погоди, — остановил его тот, — на вот, маме подаришь, — он протянул Лёшке две полоски какой-то розовой бумаги.

— Что это?

— Это Ксюша.

— Ксюша?

— Да. Мой подарок для мамы и папы, за то, что хорошо себя вели, — подмигнул старик и вернулся к ремонту.

Лёшка стремглав побежал вниз, перепрыгивая через две ступени.

— Мам! Мам! Там Дед Мороз! Настоящий! Пойдем скорее! — подгонял Лёша уставшую женщину, вырывая из рук тяжелый пакет. Но та еле передвигала ноги, на ходу желая лифтовикам долгих лет жизни и здоровых суставов.

Когда они поднялись на седьмой этаж, седовласого уже не было, как и стекол, и других признаков ремонта.

— Окно как будто заменили… — рассеянно заметила мама, проходя мимо новенького стеклопакета.

Лёша хотел было объяснить, в чем дело, но решил, что не сто́ит. Мама все равно не поверит. Она-то привыкла, что Дед Мороз официально на праздник приходит, а не влетает в окно. «Пусть так и думает», — решил мальчик, а сам тем же вечером положил две странные розовые полоски под елку. Правда, мама их все равно не нашла.

А через пару недель Леша узнал, что у него будет братик или сестричка, но, в отличие от родителей, у которых давно не получалось завести еще одного ребенка, он почему-то отнесся к чудесной новости по-философски:

— Вы же этого хотели? — ответил Лёша, когда мама поняла, что мальчик совсем не удивлен.

— Хотели, — подтвердила изумленная мама.

— Ну вот. Значит, вы этот подарок ждали, и ничего удивительного нет.

— Просто ты еще маленький и не понимаешь, какое это неожиданное чудо...

— Наверное, — пожал плечами мальчик. — Зато я теперь мыслю шире и знаю, что чудеса не всегда происходят заметно.

«И где он этого набрался?» — подумала мама.

— А что ты там такое делаешь? — спросила она, заметив, как сын усердно что-то вырезает из цветной ткани.

— Это сигнальные флажки для навигации, — объяснил Лёша, — чтобы чудеса не сбивались с курса. А то их часто глушат.

Александр Райн

Друзья, подписывайтесь на мой тг канал https://t.me/RaynAlexandr

— Привет, Ларис, снова мы на одном проекте.

Пока ждали третьего — со стороны клиента задерживался кто-то, Илья так и не понял должность человека, — смолл-ток вела в основном Фаруза, но Марк довольно бодро и к месту вставлял свои реплики. А когда собрались все и дошло до презентации, он сам повернулся к Илье и сказал:

— Ну, давай я расскажу. Ничего же, да? Ага, поехали тогда…

Это было очень кстати, потому что Илье написала Марина. Он не сразу понял, какая: судя по фото, с университета она сильно изменилась, и на аватарке ее было не узнать. Но Илья посмотрел в профиле старые снимки, вспомнил ее и удивился. «Привет-привет, Мариш. Отлично все», — ответил он на ее «Илья. Привет) Ты как поживаешь?» Потом вспомнил Марков комплимент Ларисе и добавил: «Не узнал тебя. Ты что, школьную фотку на аватарку поставила?» — «Дурак))) Но мне приятно», — ответила она.

На таких встречах Илья включал режим виртуальной клавиатуры: печатать было неудобно, как правило, очки постоянно неверно считывали движения пальцев, но Илья часто использовал именно такой ввод и потому писал в этом режиме сносно и незаметно для окружающих.

Краем уха Илья слушал, что говорит Марк, посматривал на реакцию клиента и переписывался. К счастью, с Мариной разговора как такового и не было: она узнала, что Илья в Москве, и предложила «пересечься поболтать». Илья поморщился — и согласился. Только попросил напомнить на следующей неделе. «Обязательно», — написала Марина и прислала видео, где она кокетливо подмигивает. Выглядела бывшая одногруппница на нем отлично.

Сосредоточиться на презентации у Ильи уже не получалось. Слушать то, что он сам и придумывал, и прописывал, было не так интересно, как думать о только что закончившемся разговоре. Скорее всего, Марине нужно было ЭКО, но была и надежда, что она и правда хочет просто встретиться поболтать. Последнее было бы приятнее. Еще Илья удивился, что Марина его так взбудоражила своим сообщением; он-то думал, за пять лет — больше — все уже в нем давно улеглось… Но нет. Это немного расстраивало и злило, он чувствовал себя каким-то слабым перед ней… Думать об этом всем Илья перестал сразу, как только Марк закончил презентацию, показав финальный слайд, где сначала появилась объемная фраза «А теперь нас можно хвалить». Камера сменила ракурс, облетев буквы, и с новой точки они уже выглядели как слово «Спасибо».

Все вежливо посмеялись шутке, Илья подумал, что им сейчас предложат перейти в другую переговорку попить кофе, пока все трое будут обсуждать увиденное, но нет. Клиент взял слово сразу, и Лариса начала разносить идеи. Вот тут Марк примолк сильнее, чем обычно в таких случаях. Тогда Илья попытался возразить ей, Марк ему жестом показал, что не стоит. Он еще пару раз успокаивающе кивал Илье, пока Лариса говорила; Фаруза тоже выглядела спокойной, хоть все и было похоже на полный разгром. Лариса тем временем пропустила третью концепцию, разнеся четвертую так же в пух и прах вне очереди. Казалось, она сейчас перейдет на личности и станет поливать дерьмом уже само агентство. Но она вернулась к третьей идее и принялась столь же рьяно ее хвалить. Вот тогда и Илья успокоился.

Когда они ехали обратно в офис, Марк, снова сделавшийся молчаливым, но уже не таким мрачным, словно вспомнив что-то, сказал:

— Слышь, Ильюх. Ты это… Лара, она когда так вот начинает хуесосить идеи — это значит, ей какая-то конкретная понравилась, и она остальные хочет заговнить. Чисто чтобы ее же люди с ней соглашались… Ну, метод у нее такой типа… Я тебя поэтому остановил, ты не обижайся. Ты так-то все правильно говорил.

— Да, — согласилась Фаруза. — Есть у нее такая привычка, надо было тебя предупредить.

— Да ладно, — пожал плечами Илья. Ему было все равно. Но чтобы не молчать, он спросил: — А что за Паша Стренин? Они говорили в начале.

— Ты что? Это виртуальщик такой известный, — Фаруза усмехнулась и добавила: — Относительно…

— Лицом бренда хотели его сделать в следующем году, — сказал Марк брезгливо. — Как по мне, ебанько он немножко. Он сам тройка... знаешь это движение — за открытый статус фертильности? Вот он из этих был, прям везде говорил, что тройка, что детей у него до хера... под пятьдесят где-то… Не знаю, так-то вроде приятный чувачок, но для бренда, у которого в целевой аудитории семь процентов — люди с тяжелой функциональной инвалидностью, хвастаться, что ты тройка… такая себе затея.

— Да это все Инга их прибацанная, — поморщилась Фаруза. Она уже отвернула кресло от руля, насколько это можно было сделать в режиме поездки, и явно хотела поболтать с парнями. — Она если кого-то известного любит — то тащит в коммуникацию. Не знаю, помнишь, нет — у них лет пять назад была большая рекламная кампания с этим художником… как его…

— Дозер, — подсказал Марк.

— Точно. Это полный провал был по цифрам, но… Зато сфоткалась с ним.

— Вот и с этим так же. Пашей… блядь, — Марк осуждающе покачал головой. Не любил, когда взрослые мужчины называют себя уменьшительной формой имени. — Хорошо, что теперь не получится его привлечь.

— Ма-а-а-арк, — осуждающе протянула Фаруза.

— Да я не в этом смысле, — он слегка смутился и чуть виновато пояснил Илье: — Умер он. То ли в окно вышел, то ли что… мутная история.

Теперь Илья понял.

Дальше они как-то незаметно перешли к теме путешествий. Фаруза как раз собиралась в отпуск и не знала, куда лучше полететь. Все зеленые зоны она уже объездила и думала над желтыми. На очевидное возражение ответила: «Мальчики, ну мне уже лет… Я больше рожать не собираюсь».

Илье посоветовать было нечего, а вот у Марка знакомый несколько раз был в Старой Исландии. И пока он рассказывал Фарузе все, что узнал от него, Илья вспомнил сперва, как ездил в Канаду, а потом и про «Хижину».

— Слушай, Фаруз… Прости, перебиваю… — Илья вывел на зрачок карту с геотегом. — Мы не через Чистые поедем?

— Ну… — она рефлекторно обернулась, глянуть на приборную панель, но поняла, что это неудобно, и тоже вывела карту на зрачок. — Можно через них, а что?

— Можешь нас высадить где-то… вот на этой улице? — Он кинул ей на очки метку. — Там место есть неплохое, а мы не обедали. И с Марком обсудить кое-что надо по другому проекту.

— А, не вопрос.

— Спасибо. Ты прости, что я так это…

— Все нормально, — спокойно ответила она, перестраивая маршрут.

Марк посмотрел недоверчиво, но ничего не сказал. Ему явно стало интересно. А Илья посмотрел на время, прикинул немного и написал Лине: «Тут на работе небольшие дела. Давай в девять?» — «Тогда езжай сразу в отель», — ответила она. Илья смутился такой простоте.

Сегодня день задался. Милочка вышла из издательства женского журнала «Гламурный няш», куда она ходила, как на работу едва ли не каждый день, предлагая свои писательские труды. Вконец уставшая от её настырных визитов редактор сдалась и нехотя отобрала несколько рассказов, пояснив, что она «посмотрит, возможно что-то можно с этим сделать, но ничего не обещает» и наказала справляться через две недели. Но всё же это был прорыв, её первая маленькая победа над этой упёртой редакторшей. Ведь последние пару лет она то и дело обивала пороги разных издательств, предлагая им свои сочинения, но они, едва взглянув на них, отмахивались, ссылаясь не на тот «формат». Милочка ничего не понимала. Как можно отказаться от правдивых историй, ведь они точь-в-точь, как те, что по телевизору крутят.

* * * * *
Сколько себя помнила Милочка, столько и хотела стать знаменитой. Она была младшей в их многодетной семье и ничем особым не выделялась, оставаясь в тени своих старших братьев и сестёр, к которым судьба в плане талантов была более благосклонна. Аня и Надя хорошо пели, занимая первые места в конкурсах художественной самодеятельности, Антон учился в математической школе и был одним из лучших учеников, а Вася учился играть на скрипке. Играл он неважно, но родители верили, что у него есть задатки самого Паганини. В общем, к моменту рождения Милочки, все таланты её дражайшими родственниками были разобраны и ей приходилось мириться с ролью обычной бесталанной девочки. Но ей так хотелось, чтобы её хвалили. Она пробовала было петь, но путь в мир музыки ей был заказан, поскольку, ни голоса, ни музыкального слуха у неё не было. Тогда она решила стать балериной или гимнасткой, но подростковая полнота сводила на нет эти желания. Учёба давалась ей с трудом, писала с ошибками, ораторским искусством не обладала и быстро поняла, что карьера журналиста ей тоже не светит. И тогда она, перебрав множество специальностей, остановилась на писательской ниве, считая её одной из тех пустячных профессий, что ведут к лёгкой жизни знаменитости.

- Пиши себе и пиши, - рассуждала про себя Милочка, - Чего ж тут трудного-то? Сиди и складывай буквы в слова. И сюжетов пруд пруди, только подбирай. А ошибки редактор исправит.

В букинистическом отделе книжного магазина она углядела «Самоучитель для начинающих писателей» и выпросив у родителей деньги, купила вожделенную методичку и целыми днями грызла её, погружаясь в таинство писательского мастерства. Усвоив, что достичь заветной цели можно только упорством и каждодневным трудом, она взяла оттуда фразу «Ни дня без строчки!», в которой кроется основа основ успеха всех знаменитых писателей.

Писала она из рук вон плохо, но зато самозабвенно. Она буквально вживалась в роли, проигрывая все ситуации, в которые сама же и ставила своих героев. Она смеялась и плакала, сердилась и радовалась, любила и ненавидела…в общем, была тем, кем хотела видеть своих персонажей в очередном рассказе. Иной раз, работая над новой любовной историей, она так увлекалась, что ей приходилось пить успокоительное, чтобы прийти в себя, и порой, доведя себя до истерики, она бросала это неблагодарное занятие, но вспомнив, что день, проведенный без строчки, будет началом угасания её гениальности, хватала ранее отброшенную в сердцах, ручку и писала…злилась…и снова писала…

- Ох, и трудно писать эту прозу! – сердилась Милочка, - Лучше бы я стала поэтом! А что? Смотри в окно и пиши себе про природу. Как Есенин…

Но со стихами дела обстояли ещё хуже. Рифмы не склеивались и получалась полная ерунда.
И она снова возвращалась к своим рассказам.
Когда кто-либо из её знакомых советовал к прочтению книгу известного или неизвестного ей писателя, Милочка сердилась, что эту книгу написала не она, а какой-то «Иванов, Петров, Сидоров» и не Милочкины произведения взахлёб пересказывают, а этой троицы-выскочки. У неё сразу портилось настроение, и она убегала домой, чтобы выполнить те задания, что вывешивала над столом ежедневно под директивой «Ни дня без строчки!».
Уйдя с головой в писательство, Милочка, только-только начинала «сражение» в придуманной ею войне полов, как раздавалось: «Ми-ла-а-а…»

- Нигде от вас житья нет! – ворчала Милочка и, подхватив заветный блокнотик, убегала в сад под старое грушевое дерево, чтобы в тишине записать все буковки, входившие в дневную норму.

- Ты бы хоть морковку прополола! Вон, как грядка заросла… - скулила мать. – Или бельё выгладила. Братья с сёстрами в институте учатся, ума набираются, а ты каждый божий день дурью маешься. Весь дом на мне, сил уж нет никаких!

- Что я одна в доме живу? Нарожали стадо, а я убирай за всеми! Их-то, небось, жалеешь! «Ума они набираются»… - передразнивала она мать, - Я скоро знаменитой буду! Опять музу спугнула… Некогда мне! – и она вновь убегала под заветную грушу.

* * * * *
Она мучилась от любви, когда её героиню бросал парень. Она подкарауливала и обливала выдуманных соперниц серной кислотой, ломала им ноги и руки, и угощала булочками, начинёнными ядом, или топила их в яме с нечистотами. Она испытывала все тяготы жизни в застенках тюрьмы, куда её по оговору отправляли завистницы и работала до изнеможения на каторге, валя вековой лес и таская камни. Она «вынашивала» и «рожала» выдуманных детей, пребывая в роли «брошенки» или отказывалась отдавать своё дитя, будучи суррогатной матерью… Она шла на панель и мёрзла на трассе, играла своей и чужими судьбами, мстила и прощала, убивала и воскрешала… Она ловила «музу» на «живца», подкладывая под подушку листок бумаги и карандаш, ведь всем известно, что музы не равнодушны к подобного рода канцелярии, а проснувшись записывала то, что «увидела» ночью.

Фэнтези, мистика, детективы… Милочка пробовала даже писать эротические рассказы, но не имея сексуального опыта, дальше попытки описания поцелуя не шла, точнее не шла сама эротика и она, однажды посмотрев «реальные» истории простых смертных в бесконечном сериале «Прости-прощай», открыла для себя «рыбную» нишу, твёрдо решив идти в данном литературном направлении. Любовь, измены, ненависть и предательство… Всё из жизни. Всё правда. Она рассудила, что все эти истории сняты по чьим-то рассказам. А раз они сняты и экранизированы, то имеют успех среди зрителей. И почему бы ей не стать поставщиком таких рассказов для телевидения?
И тогда, завязав с фантазиями, она решительно взялась за своих родственников, вывернув всё то, что называют семейным «грязным бельём». Но её это мало беспокоило, ведь главное – реальные сюжеты! И она писала про любовников и любовниц, неверных мужей и жен, про пьяниц и зануд, про жадин и мотов, про бестолочей и тунеядцев…, умудрившись не только напрочь поссориться с ними, но и рассорить их между собой, явив те тайны, что стали явными, благодаря её вмешательству.

«Ничего, ничего… Они ещё сами прибегут да в ножки мне поклонятся, за то, что увековечила в литературе их никчемные жизни. Ещё и автографы будут просить», - мечтала она.

Вскоре и эти сюжеты закончились, и ничего путного в голову Милочке не лезло. Она слонялась из угла в угол, морщила лобик, надувала сердито губки, но сюжеты не шли, хоть лопни. И тогда начинался простой, а Милочка впадала в депрессию. В такие дни она чувствовала себя очень несчастной и злилась на классиков, которым удалось стать «классиками», наверняка не из-за таланта, а из-за того, что раньше сюжетов было больше, нежели сейчас.
И откуда они берут их? – спрашивала она себя. -  Ну, не на улице же?! Да, да! Именно там. Там, где кипит жизнь настоящая, в толпе людей, где встречи и расставания, любовь и преграда, измена и ненависть… Всё – там! На улице все сюжеты! Там и только там она могла собрать этот ценный дар для выбранной ею ниши в известность. И она шла туда, в эту журчащую от изобилия реальности, жизнь.

- Вона, писательша пошла! Видать, снова у ей простой. - хихикали старухи-соседки.

* * * * *
«Надо написать тысячу рассказов и тогда я стану знаменитой!» - верила она. Она где-то услышала, что настоящим писателем сможет стать тот, кто напишет тысячу рассказов. И она старалась.

Милочке удалось накопить немного денег и издать свою книжку, с фотографией на обложке, где она, Милочка в ярко-красном платье, сидящая в ленивой позе, задумчиво глядит вдаль. Ей так хотелось, чтобы об этом узнали все, увидели её первую книгу, и она, надев то самое красное платье, ехала кататься на трамвае, прихватив с собой свою бумажную «победу». Она как бы невзначай роняла её кому-нибудь в ноги фотографией наверх, долго и неловко поднимала её, предоставив стоящим рядом насладиться не только своим изображением, но и сравнить его с оригиналом и млела от восторга, когда читала в их глазах лёгкое изумление. Она кокетливо извинялась и добавляла, что буквально сейчас вернулась из издательства, где ей вручили авторский экземпляр. Она выходила на остановке под, как ей казалось, восхищённые, а порой и завистливые взгляды людей и садилась на следующий трамвай. Она занимала место и положив книгу на колени, принимала ту ленивую позу с обложки и одним глазом задумчиво глядела вдаль – в окно, другим же внимательно следила за реакцией пассажиров. И когда её спрашивали: «Вы писательница?», закатывала глаза, жеманно поводила плечами и, придав голосу равнодушно-усталые нотки, отвечала: «Да, я писательница» и тяжело вздыхала, давая понять, что никакого от вас, поклонников, житья нет. 

* * * * *
Ей надоел материнский гундёж и она решила выйти замуж, тем более, что все её одногодки уже успели не только обзавестись семьями, но и нарожать детей. «Пустые люди» - думала Милочка. – «Ни сами не состоялись и детей вырастят такой же серостью». Детей Милочка не хотела, да и сам муж ей нужен был для того, чтобы выпытывать у него сюжеты для рассказов. Ей нужна была такая половинка, у которой родственников и друзей была куча, ведь им есть что рассказать о своей жизни. Но парни, с которыми она знакомилась, едва пообщавшись, бежали от её расспросов, как чёрт от ладана, заподозрив, что Милочку больше всего интересует их родня, нежели они сами. И тогда Милочка решила сменить тактику.
«Да и ладно», - думала она, - «всё равно у них родственников раз-два и обчёлся, да и сюжеты, наверное, так себе…»
И удача ей улыбнулась, и она встретила того самого парня, у которого родственников пруд пруди и, притупив на время его бдительность, вцепилась мёртвой хваткой, затащив его в ЗАГС.
А после свадьбы всё стало на свои места. Она мучала расспросами о его родственниках, друзьях, одноклассниках, изводила его чтением своих сочинений, а когда лимит рассказанных историй был исчерпан, заявила мужу: «Тебе нужно выучить турецкий».

- Зачем? – удивился муж.

- Я буду про турков писать. – ответила Милочка.

- Неужели для того, чтобы писать про турков, нужно обязательно знать турецкий? - недоумевал муж.

- Конечно, я же должна знать о чём думают турки, иначе это будет недостоверно. – невозмутимо заявила она. – А я пишу только правдивые истории, потому, что всё остальное – брехня.

- Но я же не турок! Я не могу думать по-турецки! Я – русский! А если тебе вздумается писать про китайцев? Я буду должен учить китайский?

Милочка задумывалась и махнув с досады рукой, вновь выходила на улицу в поисках сюжета. Завидев её, старухи-соседки ещё издали кричали, что у них всё по-старому, никто не помер и не родился, не разошёлся и не женился, и быстро разбегались по своим берлогам, унося с собой ценную для Милочки информацию.

И тогда она шла прямиком к песочнице, где возилась малышня, чтобы у них узнать последние новости. Ведь дети всегда открыты к общению, не то, что взрослые, которые себе на уме.

- Мишка, - обращалась она к конопатому мальчишке, - Что там твоя бабка? Окочурилась?

- Нет, тётя Мила, выздоровела, - радостно сообщал Миша.

И она бежала писать рассказ о чудодейственной медицине и врачах-героях, которые вытащили бабушку с того света, сдавая свою кровь, отчего один из докторов сдал всю кровь и умер от малокровья, получив звезду «Героя» посмертно.

- Димка, ну чё, собака-то? Сдохла? – пытала она очередного пацана.

- Нет, тётя Мила, вылечили.

И она бежала писать о чудо-докторе, который месяц не отходил от больного пса, забыв про семью, но не мог нарушить кодекс «ветеринара» и вылечил его. За это время жена дважды уходила от него и дважды возвращалась. А когда жизнь четвероногого друга была вне опасности, он вернулся домой и даже не узнал, что за время своего отсутствия, он дважды мог стать холостым.

- У меня кот умер, тётя Мила – пожаловалась маленькая Риточка. – Перестал есть и умер.

Радостно потирая руки, она выпытывала все обстоятельства болезни и смерти животного, а после бежала и писала о бесчеловечном отношении людей к коту, которые приручили его, а после перестали кормить, доведя его до истощения, пока тот не сдох.

* * * * *
У неё было прекрасное настроение, она знала, что скоро её имя загремит на всю страну, потому, что она написала девятьсот девяносто девять рассказов. Теперь она искала тему для тысячного, чтобы назавтра проснуться знаменитой. И она снова шла на улицу…к людям...

Человек сидел неподвижно, только продолжал легонько гладить своего любимца.

Вдруг в другой комнате послышался негодующий писк. Старый кот открыл глаза и укоризненно взглянул на человека.

Его взгляд говорил:

"Иди, проверь. Что они снова натворили?".

Человек послушался. Он аккуратно переложил старого кота с колен и отправился посмотреть, в чем дело.

Кот прищурился ему вслед, зевнул и снова закрыл глаза. Он не думал, что случилось что-то страшное, но за подрастающими котятам нужен был глаз да глаз. Детки были талантливыми на всякие забавы.

Жизнь кота стала разнообразнее с их появлением. Сейчас он к этому уже привык. Зато первые дни он был просто в шоке!

Кот жил в этом доме давно, сколько себя помнил, столько и жил. В этом доме и с этими людьми. Кота звали Мурвелом.

- Странное имя! - удивлялись приходящие гости.

Люди им что-то объясняли, кот не слушал, ему было не интересно. Вот новые игрушки и вкусняшки, это да, а имя… да какая разница.

Мурвел, правда, знал еще несколько слов, которыми люди тоже называли его.

Когда он сам был таким, как Тим и Том сейчас, и сваливал горшки с цветами, его звали "хулиганом", и еще как-то, Мурвел уже забыл, а последние годы, говоря о нем, люди стали использовать слово "старик".

Кот не удивлялся. У людей ведь тоже есть разные имена.

Мальчишка, с которым он играл, будучи котенком, из Мишки стал Михаилом, а потом и вовсе Михаилом Сергеевичем. А чем он-то хуже?

- Стареет наш Мурвел, совсем двигаться перестал, - говорили люди, - летом еще так-сяк, а зимой просто беда. Спит и спит.

- Играть надо с ним больше.

- Работают все.

-Тогда надо второго кота, чтобы Мурвелу было с кем общаться.

Разговоры про второго кота возникали в семье пару лет. Мурвел не обращал на них внимания. Но вот несколько месяцев назад эти разговоры принесли свои плоды.

Одним дождливым вечером старый кот услышал странные звуки.

Он спокойно спал, дожидаясь возвращения людей с работы. Они и вернулись, но их возвращение обычно не сопровождал писк.

Мурвел не торопился. Он проснулся, потянулся, зевнул, и только хотел пойти и выяснить, что случилось, как один из людей заглянул в комнату, пряча почему-то руки за спиной.

- Привет, Мурвел. Вот друзей тебе принесли!

И протянул руки вперед, и в них старый кот увидел двух маленьких котят.

Двух. Маленьких. Котят!!!

Котятам тут же надоело, что их держат, они вывернулись, шлепнулись на пол и принялись исследовать комнату, куда попали, а потом заметили кота и отправились знакомиться.

Мурвел был в шоке. Он зашипел, потом взревел и сделал то, что уже несколько лет не делал – взлетел на шкаф.

- Мууурвел, - огорченно сказал человек, - а я думал, они тебе понравятся!

Кот смотрел со шкафа, продолжая шипеть. Он не знал латыни, а то бы объяснил, что люди могут ошибаться. Вместо этого он отодвинулся к стене, хотя видел, что котята так высоко явно не заберутся.

- Котят бы в карантин надо! Мало ли…

- Да они домашние. У них даже паспорта есть уже!

Люди говорили между собой, умилялись скачкам и бегу пришельцев, а сердитый Мурвел отсиживался в убежище весь вечер. Потом он крадучись отправился на лоток и в кухню.

Крадучись! Это в своем-то доме!!!

В кухне он решил подкрепиться. Рядом с его миской стояли еще две, поменьше размером.

Мурвел чужую посуду проигнорировал, хотя видел, что в его-то корм кто-то лазил. Кот укоризненно посмотрел на человека, сидевшего за столом, и начал есть. Он ел медленно, вдумчиво, и не замечал, как человек качает головой.

В кухню зашла женщина.

- Надо поискать корм, где гранулы поменьше, - сказал ей мужчина, - и, пожалуй, кормить Мурвела мясом на подоконнике, а то мелкие сметут у него все.

Кот доел. Обычно он устраивался около батареи и дремал, дожидаясь, пока не поужинают люди, но сегодня предпочел снова уйти и забраться повыше, только не на шкаф, а на верх стойки. Зря он это сделал.

Стоило Мурвелу заснуть, как его потревожили. Сначала раздалось сопение. Кто-то сосредоточенно карабкался по столбикам. Мурвел открыл глаза и перед ним оказался один из котят.

Котенок перевалился через бортик лежанки и пискнул, явно гордясь своим достижением. Старый кот предостерегающе заворчал. В ту же минуту через бортик перелез второй котенок. Отступать Мурвелу не хотелось. Он зашипел и замахнулся лапой. Котята отшатнулись и прижались к обивке. Они были такие маленькие, что кот драться не стал.

Он поднялся, грузно спрыгнул на пол и опять забрался на шкаф. Котята смотрели на него, попискивая. Они поднимали мордочки к Мурвелу, прося кота спуститься.

- Отстаньте, - рассердился старый кот, - вот еще, навязалась на мою голову!

Мурвел отсиживался на шкафах, спускаясь только поесть и в лоток, и еще вечером, когда возвращались с работы люди. Они с тревогой смотрели на своего любимца. Мурвел похудел. Он не давал себя гладить, стал замкнутым.

- Ну что же делать? – спросил мужчина через неделю, - плохо ему. Придется найти Тиму и Тому новых хозяев.

- Давай подождем еще немного. Пока поищем дом мальчишкам. Не хочется их разлучать, может, Мурвел и привыкнет.

Кот услышал свое имя, но к людям не пошел.

На следующий день он быстро позавтракал, пока люди собирались на работу и опять спрятался. Он лежал на шкафу, смотрел с него в окно, и вдруг услышал грохот и отчаянный писк. В первый момент кот не отреагировал. Котята были очень шумными существами.

Мурвел зевнул. Крики становились все громче и отчаяннее. Они не прекращались и кот решил выяснить, что стряслось.

В комнате котят не было. Мурвел отправился в кухню. Один из мальчишек, Тим или Том, старый кот не разбирался, бегал по полу, вокруг огромной крышки и смотрел на кастрюлю на плите, с которой она свалилась. От кастрюли пахло вареным мясом.

А еще из нее доносился отчаянный писк.

Мурвел запрыгнул на плиту и заглянул внутрь.

Вчера вечером он эту кастрюлю уже видел. Ее доставали очень редко. Люди складывали в нее куски мяса. Мурвел удивился – в мясе явно было много костей. Зачем бы?

- Это будет холодец на праздники! – просветил кота мужчина. – Сегодня начнем варить, завтра доварим.

Холодец? Мурвел слышал что-то подобное, но давно. В кухню примчались котята и старый кот ушел.

И вот теперь в бульоне недоваренного холодца возился испуганный котенок. Он был весь в густой жидкости и ошметках полу вареного мяса. Котенок стоял на задних лапках, тянул передние к краю кастрюли, но лапки скользили по металлу, а бульон, достававший ему до середины туловища, не позволял оттолкнуться от дна. Котенок никак не мог выбраться и пронзительно пищал.

- Как ты сюда попал-то вообще? – спросил Мурвел.

Котенок не ответил, он закричал еще отчаяннее, прося помощи.

Мурвелу пришлось постараться. Он пытался достать котенка лапой, но у него не получилось. Тогда кот перевесился через край и ухватил малышка зубами. Он сам едва не свалился внутрь и изрядно перемазался в недоваренном холодце.

Мурвел спрыгнул на пол. Котенок выпал из его пасти и шлепнулся рядом.

Лапки, с которых стекал бульон, разъезжались на линолеуме. Второй котенок с любопытством принялся слизывать жидкость.

- Что? Вкусно? – сердито спросил кот, - ты еще не полезь только!

Мурвел посмотрел на вымазанный пол, снова взял малыша за шкирку и понес отмывать. Он долго вылизывал котенка в коридоре, вылизывался сам. Перепуганный котенок сначала не сопротивлялся, потом пришел в себя и вознамерился сбежать, но Мурвел придавил его лапой.

- Лежи, сейчас весь дом будет вымазан!

Только сочтя котенка достаточно чистым, кот перенес его в зал и еще раз умыл на ковре,

Вернувшиеся вечером люди обнаружили лежащего на ковре Мурвела, рядом с которым спали оба котенка. Они изрядно удивились. Потом зашли в кухню, обнаружили сорванную штору, открытую кастрюлю, липкий от бульона пол и удивились еще больше.

- Что тут случилось?

Вопрос они задавали и друг другу, и Мурвелу. Кот, понятное дело, рассказать не мог. Люди поняли все сами:

- Котенок запрыгнул на кастрюлю и крышка слетела!

Люди схватились за сердце и помчались проверять целостность котят.

Они определили, что внутри побывал Тим. Его шерсть, несмотря на все старания старого кота немного липла. Тима искупали и свозили на всякий случай к врачу. С котенком все было в порядке.

- Если бы не ты! - сказали люди Мурвелу.

И с тех пор у старого кота появилось еще одно имя. Его стали звать Спасителем. Мурвел примирился с шустрыми мальчишками. Он следил за Тимом и Томом, когда людей не было дома. Разрешал им играть с хвостом и воспитывал. Котята его даже слушались. Иногда. Хотя шкодить и не перестали.

К кастрюлям котята больше не лезли, но их фантазия казалась безграничной.

"Неужели и я был таким раньше?", - задавал себе вопрос Мурвел.

Ответа у него не было. Но в любом случае теперь унывать не приходилось, а шевелился он гораздо чаще.

Как говорят люди - движение это жизнь. Мурвел с этим согласен.

Макароны слиплись в ком, словно им было страшно или холодно. Ника попыталась разобрать их вилкой, но по отдельности они выглядели ещё печальнее – как угодившие под лопату дождевые черви. Даже остатки кетчупа напоминали бутафорскую кровь. Стоило бы сходить в магазин, но Ника выбрала строчку Бродского правилом этого декабря.

В этом году зима началась не по календарю, а тогда, когда выпал первый снег и чёрно-оранжевый декор в торговых центрах сменился красно-зелёным. Ожидание чуда не покидало Нику, особенно когда она встречалась взглядом с Марком. Она представляла, как они вдвоём пойдут на каток, а потом будут отогреваться в кофейне. В мечтах Ника признавалась Марку в любви, а он улыбался и накрывал её ладонь своей.

Когда каток открылся, Ника пошла туда одна и встретила Марка – с Настей из параллельной группы.

Макароны расползлись в разные стороны. Ника вывалила остатки в мусорное ведро, сунула тарелку в раковину. Попыталась вернуться к сериалу, но сюжет ускользал от внимания. Комната как будто стала меньше, Бродский уже не казался надёжным советчиком.

Снег жалил лицо и руки, ноги вязли в сугробах. Ника добралась до ближайшего продуктового. Взяла овсянку, молоко, банку горошка и сосиски. Подумав, добавила к ним дешёвую шоколадку. Подошла к кассе.

– Карта магазина? Товары по акции? – улыбаясь, спросил кассир. – Мандарины берите, пока не закончились.

Ника помотала головой.

– Какая вы грустная. Скоро Новый год, радоваться надо!

– Кому надо – тот пусть и радуется! – огрызнулась Ника. – Вы товары пробьёте или как?

Кассир вздохнул и пожал плечами. Транспортёрная лента зашуршала, подвозя продукты к кассе.

Дома, разбирая пакет, Ника обнаружила среди покупок мандарин. Неужели продавец подкинул? Мандарин выпал из пальцев и затерялся в углу. Холодильник обиженно затарахтел, когда Ника слишком сильно хлопнула дверцей.

Утром снег прекратился, сквозь облачный пух прорезалось солнце. Стали заметны пыль, грязь, крошки на полу. Ника неохотно взялась за тряпку и швабру.

Под ноги выкатился вчерашний мандарин. Ника подняла его, отряхнула. Поддела кожуру ногтями. В нос ударил терпкий аромат. Так пах Новый год, детство, счастье. Глаза защипало.

***

Папа привёз мандарины – целый ящик! Никогда раньше Ника такого не видела. Они вместе с ящиком сели на диван. Ника сосредоточенно жевала сочные, слегка прозрачные дольки, а кожуру кидала прямо на пол – папа на это не ругался. Мигала гирлянда на ёлке: огоньки то резко вспыхивали, то медленно угасали. Папа снял со стены гитару и затянул, заговорщически поглядывая на Нику:

– Я еду в Стамбул, это кул…

– Нашёл что петь при ребёнке.

Ника не заметила, как мама вошла в квартиру. Попыталась ногой запихнуть кожуру под диван, но мама на неё даже не смотрела. Она скрестила руки на груди и нахмурила брови. Папа провёл пальцами по струнам и запел совсем другое:

– Все круги разойдутся, и город окутает тьма. Двадцать лет я смотрю в календарь, и все эти годы в календаре зима-а, и метель не даёт нам уснуть…

Мама прошла прямо в сапогах по ковру, отобрала гитару у папы и сказала всего одно слово:

– Выметайся.

Больше Ника папу не видела, кроме одного случая. Ей уже было пятнадцать. Она ехала в трамвае и совсем не смотрела по сторонам, пока не услышала знакомый голос:

– Да, еду. Сосиски купил. Нет, не забыл! Не скучай, скоро буду.

Ника дотронулась до его плеча. Папа некрепко обнял её, как фарфоровую куклу, расспросил про школу. За разговором они проехали три остановки. Про себя папа почти ничего не рассказывал, отводил взгляд и прятал в карман правую руку. Продиктовал свой номер, записал Никин. И так никогда и не позвонил. А сама Ника не решалась.

***

Мандариновая кожура на столе светилась, как маленькое солнце. Рядом заряжался телефон. Ника нашла номер в списке контактов:

– Пап, привет. Это я.

Разговор не клеился.

– Сколько лет прошло, всё о том же гудят про-во-да, всё того же ждут самолёты, – тихонько пропела Ника.

– Девочка с глазами из самого си-не-го льда тает под огнём пулемёта, – подхватил папа. – Любишь «Сплин»?

– Ага.

– Моя дочка, – показалось, что он улыбнулся. – Ты говорила, учишься?

– Да, второй курс, но, возможно, меня отчислят – я три недели не ходила на пары.

– Да это житейское, не бери в голову. А на личном?

Ника сглотнула комок.

– Был тут один, но я его… отчислила.

– Ну и правильно, – рассмеялся папа. – Значит, было за что.

– Может, увидимся? Я приеду на каникулы.

– Да. Да, хорошо, – папин голос прозвучал глухо. – Мама тоже может зайти. Если захочет.

– Не обещаю. Но попробую с ней поговорить.

– Тогда до встречи?

– До встречи, пап.

Солнечные лучи разделили кухню пополам. Ника пересела в светлую часть, перезвонила маме и в деканат. Удалила страницу Марка из подписок. Зима будет долгой, но всё обойдётся.

Надо только купить ещё мандаринов. И две гвоздики папе.

Автор: Екатерина Иващенко
Оригинальная публикация ВК

Она аккуратно положила трубку на рычаг, словно боясь спугнуть удачу. На кухне что-то шипело, но Анна Петровна даже не повернула головы — какая теперь разница, подгорит или нет? Главное — найти, услышать, убедиться, что всё в порядке.

Пальцы привычно нащупали диск телефона. Новомодные кнопочные аппараты она не признавала — этот, старый, служил верой и правдой больше тридцати лет. Сколько важных звонков помнила его потертая трубка! Первые слова сына, звонки с работы, последний разговор с мужем перед разводом...

— Алло, Валечка? Прости, что опять я. Нет, не объявился. А ты не помнишь, он не говорил, что собирается куда-то в праздники? Может, с кем-то из своих новых друзей?

Анна Петровна прикрыла глаза, пережидая острый приступ тревоги. Новые друзья... Она даже имён их не знала. Когда это началось? Год назад? Два? Лёша стал всё реже заходить, всё короче становились их разговоры.

— Да нет, телефон не отвечает. Просто гудки... Знаю, что взрослый. Но он же обещал, Валя! Обещал, что придёт встречать Новый год.

В трубке что-то затрещало, и голос подруги стал прерываться.

— Валя, ты меня слышишь? Валя!

Связь оборвалась. Анна Петровна медленно опустила трубку. На столе в большой комнате стояли праздничные тарелки, мерцала гирлянда на ёлке, а в центре, как укор, высилась бутылка шампанского — любимого, Лёшиного.

"Мам, я приду, обязательно приду! Купи моё шампанское, помнишь, как в детстве?"

Помнит ли она? Каждый Новый год, с тех пор как ему исполнилось десять, она наливала ему немного шампанского в стакан, разбавляя соком. Он так забавно морщился от пузырьков! А потом они включали "Иронию судьбы", и Лёша всегда засыпал у неё на плече, не досмотрев до конца...

Телефон зазвонил так неожиданно, что она вздрогнула. Сердце подпрыгнуло и забилось где-то в горле.

— Алло! Лёша?

— Анна Петровна? Это Мария Степановна снизу. С наступающим вас! А у меня к вам такой вопрос...

— Простите, Мария Степановна, я жду важный звонок. Перезвоню вам позже.

Она почти выронила трубку, обрывая разговор. Руки дрожали. До Нового года оставалось меньше часа, а сына всё не было. В последний раз они крупно поговорили две недели назад. Он кричал что-то про вечный контроль, про то, что она не даёт ему жить. А она... она просто спросила, почему он не заходит так долго.

Снова взяв телефонную книжку, Анна Петровна перелистнула потрёпанные страницы. Взгляд зацепился за полустёртую запись — номер его старого друга, Сергея. Они не общались уже года три, но вдруг...

— Алло, добрый вечер. Вы меня извините, это мама Лёши Воронина. Сергей дома?

Женский голос в трубке отозвался не сразу:
— А, тётя Аня? Это Наташа. Сергей на дежурстве сегодня. А что-то случилось?

— Да нет, ничего... Просто Лёша не пришёл, телефон не отвечает. Я подумала, вдруг он у вас...

— Тётя Аня, мы не виделись с ним очень давно. Но знаете... — голос Наташи стал тише, — Я видела его позавчера в торговом центре. Он был не один.

Сердце пропустило удар.
— С кем?

— С девушкой. Такая симпатичная, светленькая. Они кольца рассматривали в ювелирном.

За окном продолжал падать снег, а в трубке слышалось чьё-то далёкое "С Новым годом!". Анна Петровна сидела, застыв с трубкой в руке, и впервые за вечер улыбалась.

Вдруг в дверь позвонили.

Часть 2. Старые воспоминания

Звонок в дверь оказался обманом — соседка зашла поздравить с наступающим. Анна Петровна едва нашла в себе силы улыбнуться и пожелать счастливого года в ответ. Закрыв дверь, она прислонилась к стене и прикрыла глаза. Кольца... Её мальчик выбирал кольца.

Телефон снова зазвонил, вырывая из оцепенения.

— Алло! — В этот раз она даже не надеялась услышать голос сына.

— Аня? Это Виктор.

Она замерла. Бывший муж не звонил уже несколько лет.

— Здравствуй, — её голос предательски дрогнул. — Что-то случилось?

— Лёшка у тебя? Мне тут странное сообщение от него пришло...

Сердце снова заколотилось:
— Какое сообщение? Когда?

— Час назад. Написал: "Папа, прости, что редко звоню. Сегодня всё изменится". И всё, больше ничего. На звонки не отвечает.

Анна Петровна опустилась на банкетку в прихожей. В памяти всплыл тот вечер, когда Виктор уходил. Лёше было двенадцать, он сидел на этой же банкетке, вцепившись в отцовский рукав:
— Пап, ты ведь вернёшься?

— Конечно, сынок. Я буду приходить к тебе часто-часто.

Но что-то сломалось тогда, какая-то важная ниточка оборвалась. Виктор приходил всё реже, а Лёша... Лёша замкнулся, словно запер что-то глубоко внутри.

— Аня, ты меня слышишь?

— Да... да, Витя. Слышу. — Она сделала глубокий вдох. — Знаешь, а я ведь его не просто так опекала все эти годы. Я боялась, что он тоже однажды просто уйдёт. Как ты.

В трубке повисло молчание. Где-то на заднем плане играла музыка.

— Я знаю, Ань. Я во многом виноват. Перед вами обоими.

Она посмотрела на фотографию на стене — Лёша в выпускном классе, серьёзный, похожий на отца.

— А помнишь, как он в пятом классе сбежал из дома? — вдруг спросил Виктор.

— Конечно, — она невольно улыбнулась. — Собрал рюкзак с любимыми книжками и печеньем...

— И пришёл ко мне на работу! — подхватил Виктор. — Сказал: "Пап, я решил жить с тобой, потому что мама не разрешает мне гулять после восьми".

Они оба рассмеялись, и на миг показалось, что не было этих лет отчуждения.

— Знаешь, — медленно произнёс Виктор, — может, пора перестать его искать? Может, пришло время просто отпустить? Он уже давно не тот мальчик с рюкзаком.

Анна Петровна взглянула на часы — без пятнадцати одиннадцать.

— Наверное, ты прав. Просто... я не знаю, как это — не волноваться за него.

— Я позвоню, если что-то узнаю, — пообещал Виктор. — С наступающим тебя, Ань.

Она медленно положила трубку. В кухне засвистел чайник, но она не спешила к нему. Подойдя к окну, Анна Петровна всмотрелась в снежную круговерть. Где-то там, в этом белом мареве, был её сын. Возможно, действительно выбирал кольца. Возможно, готовился изменить свою жизнь.

Телефон снова зазвонил.

Часть 3. Самый важный разговор

Звонок оборвался, не дождавшись ответа. Анна Петровна поднесла руку к губам, сдерживая подступающие слёзы. Уже почти одиннадцать, а она всё сидит у телефона, как часовой на посту. В голове звучали слова Виктора об умении отпускать.

Она подошла к ёлке и коснулась старой игрушки — стеклянного домика, который они когда-то выбирали вместе с маленьким Лёшей.

— Смотри, мам, там внутри свет горит! Как будто кто-то дома ждёт...

Телефон зазвонил снова, и она не бросилась к нему, как раньше. Медленно подошла, спокойно сняла трубку:
— Алло?

— Мам...

Её сердце пропустило удар.

— Лёшенька! — выдохнула она, но тут же взяла себя в руки. — Где ты?

— Мам, прости. Я... я сейчас всё объясню. Можно, мы приедем?

— Мы?

— Да. Я и... В общем, я хочу познакомить тебя с Машей.

В его голосе слышалось волнение, как в детстве, когда он боялся признаться в разбитой вазе или двойке по математике.

— Конечно, приезжайте, — она старалась говорить ровно, хотя внутри всё дрожало. — У меня всё готово.

— Мам, — он помедлил, — я знаю, что последнее время вёл себя... не очень. Просто мне нужно было во всём разобраться самому. Понять.

Она молчала, боясь спугнуть этот момент откровенности.

— Знаешь, — продолжал Лёша, — когда я начал встречаться с Машей, она много спрашивала про тебя. А я... я вдруг понял, что рассказываю ей только хорошее. Про то, как ты пекла мне блинчики перед экзаменами. Как научила кататься на велосипеде. Как ждала меня с тренировок...

За окном громыхнуло — кто-то запустил первый новогодний салют.

— Мам, я хочу, чтобы ты познакомилась с ней именно сегодня. Потому что... — он сделал глубокий вдох, — потому что вчера я сделал ей предложение. И она согласилась.

Анна Петровна прикрыла глаза, чувствуя, как по щекам катятся слёзы.

— Мам? Ты там?

— Да, милый. Я здесь. Я всегда здесь.

— Мы будем минут через двадцать. Только... можно, мы позвоним в дверь три раза? Как в детстве, помнишь?

Она улыбнулась сквозь слёзы:
— Помню, конечно. Это был наш с тобой секретный знак.

— Точно! Когда я возвращался с дня рождения Серёжки и боялся, что ты уже спишь...

— ...я всегда ждала твоих трёх звонков.

В трубке повисло тёплое молчание.

— Мам?

— Да?

— С наступающим тебя. И... я люблю тебя.

Положив трубку, Анна Петровна подошла к зеркалу. Поправила причёску, промокнула глаза платком. Потом быстро прошла на кухню, включила духовку — разогреть любимый Лёшин пирог с капустой. Достала ещё один бокал для шампанского — для Маши.

Старый телефон молчал, но теперь в этом молчании не было тревоги. Он словно тоже ждал, когда в дверь позвонят трижды — как в детстве, как в те времена, когда маленький Лёша возвращался домой, где его всегда ждали.

За окном грохотали салюты, а часы показывали без пяти минут полночь. Где-то по заснеженным улицам к ней спешили её повзрослевший сын и девушка, которая совсем скоро станет ей дочкой.

Анна Петровна посмотрела на старый телефон и прошептала:
— Спасибо тебе. За всё.

А у вас был в жизни такой телефон? Молчаливый свидетель семейных историй, хранитель голосов любимых людей, незаменимый помощник в самые важные моменты жизни?

• — Ты пахнешь домом! — прошептал муж, и я поняла, что это лучше всех французских духов

• ЕЩЁ РАССкАЗЫ АВТОРА