Авторские истории

Ленин был там! И небо тоже, но оно стало какого-то нездорового цвета, в котором появились жёлтые нотки. Вдобавок с него стал сыпаться мелкий колючий снег.

Но теперь я смог разглядеть, в чем дело. Я не умер и даже не попал в другой мир. Все оказалось намного банальнее.

Это была клумба у метро «Октябрьская», в центре которой стоял памятник Владимиру Ильичу, и в углу которой мое сознание вернулось в бренное тело.

На дворе была середина октября или ноября, цветов в клумбе почти не осталось, и лежал я на голой промёрзшей земле. Не помня, как я там оказался, мне показалось, что надо просто хотя бы подняться, но между решением и действием меня отделяла целая пропасть. Мои ноги были разбросаны в разные стороны на металлической ограде вокруг памятника, а сам я лежал на земле, так что от них толку не было никакого.

Прошло ещё какое-то время, и меня затрясло от холода. Кое-как я все же встал на ноги.

Да, это была «Октябрьская». Вокруг никого не было, и я почувствовал себя героем постапокалиптического кино, но ненадолго. По Ленинскому проехала полицейская машина, и я поспешил, насколько это возможно, покинуть приютившую меня клумбу и скрыться от глаз служителей закона. Ноги, затёкшие от лежания на заборчике, плохо меня слушались, и я чуть не упал обратно, но в последний момент смог удержаться рукой. Проковыляв до ближайшей лавочки, я сел и начал думать.

Что вчера было? Как я тут оказался? Почему в клумбе?

В поисках ответов я полез по карманам, и меня ждала новая порция впечатлений. Правая рука была пунцового цвета, размером с хорошую дыню и совершенно не сгибалась в кулак, не говоря о том, что в карман джинсов она не влезала. Хорошенькое дело, подумал я! Я перевёл взгляд на левую руку и обнаружил, что рукав почти до локтя на ней отсутствует!!! Мои мысли окончательно перепутались от увиденного. Ладонью я провёл по лицу — ничего. Оно было целым, как обычно, синяков нет, даже царапины отсутствовали! В недоумении я опустил глаза, и тут-то меня действительно пробрало. Вся рубашка ниже воротничка и почти до пряжки на джинсах была залита кровью! Я посмотрел на остальную часть себя: на джинсах тоже было несколько капель.

Но.

Если не считать опухшей руки, я был абсолютно цел! Ни царапины! Так, только полрукава слева не хватает, и все.

Меня снова бросило в жар от плохого предчувствия. Кое-как, левой рукой, я продолжил ревизию карманов. Деньги, кошелёк, телефон — всё на своих местах. Сигарет только не было.

Я посидел ещё какое-то время на лавке, глядя, как к метро начали спешить первые люди, и пошёл в сторону дома. В таком виде не хотелось ехать на автобусе, чтоб не привлекать внимания. Возле метро я увидел, что времени было 5:57. Народа становилось все больше, люди попадались мне навстречу, и в их лицах я видел своё отражение: недоумение, интерес, опаска — все реагировали по-разному, но меня это не тревожило. Впереди была пара-тройка км до дома, и я решил попытаться восстановить цепочку событий, призрачно возникавших в памяти. Тем временем небо снова посерело и обзавелось рваными контурами белых облаков, которые осыпали снегом просыпающуюся Москву. Город пробуждался, перемалывая колёсами тысяч машин замёрзшую грязь на Ленинском. Привычный гул столицы подхватил мои мысли и понёс к обрывкам прошлого, пока холод терзал мою ослабшую оболочку.

Вчера у меня была смена. Я пришёл утром в «М»*, как обычно, и начал подготавливать бар к открытию. Персонал ещё не начал стягиваться, и я налил себе джина, разбавив его тоником. Не сразу я заметил, что в зале бара была расставлена разная аппаратура. Что-то снимали или кого-то. В следующий момент мой взгляд привлёк медвежий силуэт в конце барной стойки, прямо за колонной.

Джин начинал действовать, и я почувствовал первый уровень рабочего дня.

Мне стало интересно, кто это может быть, и я пошёл посмотреть. Чтоб не палиться, я сделал вид, будто что-то смотрю в винном шкафу. Когда я миновал колонну, за которой сидел незнакомец, я немного не ожидал встретить именно эту личность. Я узнал его с первого взгляда, вспомнил. Это был Джефф Монсон! Собственной персоной. Он сидел и смотрел косыми глазами куда-то в окно.

Последний раз я видел его, когда он дрался с Емельяненко в 2011 году, 5 лет назад. Он почти не изменился, только морщин прибавилось, но назвать его стариком было бы равносильно самоубийству.

Дальше я не терял времени и подошёл к нему.

— Hi Jeff! — произнёс я, упиваясь моментом от возможности поговорить с легендой спорта! — Do you want some drink?

—Hi — ответил Джефф классическим густым американским голосом. — Maybe. Vodka. — закончил он и повернулся от окна ко мне. Бля, какой же он был огромный! Как будто «девятку» поставили вертикально на задние колеса, но только он был шире.

Я залез в морозилку, что была под винным шкафом, в поисках «беленькой». Джефф вяло водил взглядом по бару, не задерживая его ни на чем, пока я не вернулся к нему с двумя бутылками. В левой руке я держал «Белугу», в правой — «Финляндию».

—Which one? — задал я вопрос. Снеговик кивнул на «Белугу», и я свернул крышку с девственной бутылки. Налив ему полтос, я налил и себе.

—Can I have a drink with you? — спросил я, хотя ответ мне был не важен. Я так и так выпил бы свой стопарь.

—Why not? — ответил Джефф. Я достал дольки лимона из холодильника и поставил на стойку. Рюмки тем временем подернулись инеем и приманивали наши взгляды. Взяв свою в руки и дождавшись своего гостя, я с удивлением обнаружил, что Джефф тянет свою ко мне. Не растерявшись, я чокнулся с ним, когда в ответ мне с другой стороны стойки прозвучало: «На здоровье!» В свою очередь, я ответил с улыбкой: «Будьмо!» Мы выпили, водка прокатилась по пищеводу как родная, я даже не почувствовал её, а тем временем Монсон, закусив лимоном, посмотрел на меня с немым вопросом. — I don't eat after the first one. — сказал я улыбаясь, беря в руки бутылку и думая повторить, как из-за угла выскочил Антон: — Jeff! Let's go, we have to go to Ostankino! — протараторил он, появилась его помощница и залепетала с Джеффом, помогая ему выйти из-за барной стойки.

Блять.

Сука,чуть не упал. На Ленинском погода начала портиться, и к снегу примешался мелкий дождь. Слякоть выровняла дорогу, и я запнулся, наступив в лужу. Чертыхнувшись и напугав парочку, которая шла мне навстречу, я окинул взглядом окрестности. Ноги несли меня вдаль, и, вспоминая утро, я дошёл до дома К°. Ноги изрядно гудели, да ещё и промокли к тому же. Я попытался ускорить шаг и вернулся к восстановлению событий.

Вот как.

Антон и его помощница(Настя, что ли) с Монсоном впридачу направились к выходу, что-то оживлённо обсуждая. Я ещё секунду постоял, глядя на них, и, чтоб не залипать, налил себе ещё рюмку.

Ах, водка шла как по маслу! Легко и непринуждённо.

Закончив с ней и бросив её обратно в морозилку, я продолжил открывать бар. Буквально через пару секунд в ресторане появился Рамз.

—Салам! — подошёл и поздоровался он. — Уже бухаешь?

—Продолжаю. — был мой ответ. — Прикинь, с кем сейчас пил.

—С кем?

—С Монсоном!

—Да ну!

—Отвечаю! Вон его Антон с Настей забрали сейчас, в Останкино повезут. — сказал я и кивнул в сторону двери.

—Бля, погнали сфоткаемся! — сказал Рамз и направился туда же. Мне эта идея с самого начала не пришла в голову, но я решил её активно поддержать. Мы выскочили из заведения и увидели, как силуэт Джеффа неспешно отдаляется в сторону парковки. Рванули мы с Рамзом одновременно.

—Jeff! Can I take a photo? — спросил я, догоняя его.

—Sure. — коротко мне ответил он. Настя с улыбкой взяла мой телефон и сделала фото.

Телефон. Снова вынырнув из воспоминаний, я достал свою трубу. Ну, конечно, он был севший. Батарейка в нем давно вздулась, и не удивительно, что он разрядился, пока я «отдыхал» в клумбе. Тем временем я успел дойти до дома Д° и продолжил вспоминать минувший день.

Фотка вышла вроде неплохая. Пожав руки, мы с Рамзом вернулись в бар, а я продолжил открываться. День начинался как обычно с ланча, повалила толпа разных доходяг из офисов с «Армы», но день всё равно начинался лениво и, как я вспоминал, ничем не отличался от многих других.

Дойдя до развязки на площади Гагарина, я остановился. Погода не менялась, но половина пройденного пути согрели меня. Тем временем передо мной встала дилемма, как перейти переплетённый клубок дорог рядом с памятником Юрию Алексеевичу. Потратив примерно 20 минут, мне всё же удалось переправиться на нужную мне сторону.

Так. Утром я пришёл на работу.

Начал открываться.

Встретил Монсона.

Началась работа.

После подготовки к началу работы бара и после ухода«Снеговика» начал подтягиваться народ. Рамз уже был и готовил кальяны.

Водяра изрядно меня размотала,и я немного поплыл.

В баре постоянно чего-то не хватало,и я носился по всему ресторану в поисках и сборах оставшейся продукции, потому как чеки на ланч полетели лентами из шайтан-машин под названием принтеры.

Но мне стало не до плавания, когда я сосредоточился на дороге домой. Ноги были мокрыми насквозь и уже успели порядком остыть, поэтому слушались меня паршиво, скорее на автопилоте. Подойдя к универмагу «Москва», я немного приободрился: до берлоги осталось недолго.

На какое-то время я перестал думать о том, во что я попал, и просто брел домой по обочине Ленинского.

Целую вечность спустя я всё же отомкнул замок в моём Убежище.

Я принял душ и прилёг,чтобы урвать несколько часов отдыха на кровати.

Мама замолчала, не нашла что ответить. Такое с ней редко бывало.

— Техникум, — робко вставил папа и стушевался под взглядом мамы.

Я вздохнул с облегчением. Она нашла себе новую жертву. Но мама сразу переключилась на меня.

— Давай ещё раз посмотрим, может, воткнёшься хоть куда-нибудь, — взмолилась она.

Но куда-нибудь я не хотел. Только в политех на химико-технологический. Русский… Недобрал по нему три балла. «Да кому он нужен. Что мне там, сочинения писать?» — думал я, ковыряя вилкой котлету.

Мама вскочила, уверенно шагнула к навесному шкафчику, рванула на себя дверцу и выудила жестяную банку с надписью «Рис».

— Вот, — бахнула мама банкой об стол. — На первый год хватит, а дальше сам. Докажешь, что достоин, перейдёшь на бюджет.

Мы с папой переглянулись. Мама готова была пожертвовать деньгами, которые три года собирала на новую кухню. Оставалось, с учётом инфляции, как говорила мама, собрать всего десять процентов от суммы.

Жестяная банка была нашим спасением. Отобрать содержимое у мамы – стать тем, кто лишил её не только мечты, но и способа избавления от стресса.

Поругавшись с кем-либо, будь то коллега, ворчливая бабка в магазине или домашние, мама доставала заветную жестянку и перебирала пятитысячные купюры. Она могла купить такой же кухонный гарнитур подешевле, заказав на маркетплейсе, но не торопилась, предпочитая следовать за мечтой.

— Не надо, ма, — смотрел я испуганно то на маму, то на банку и даже вытянул перед собой руку, как на старых советских плакатах, подтверждая открытой ладонью отказ. — Один год. Я найду репетитора по русскому, буду заниматься, Янке всё равно сейчас не до меня. Один год.

— Ну если репетитора, — мама подняла банку и прижала её к груди. — И всего год.

— На заводе целевое есть. Увидят, что толковый, сами учится отправят, — вставил папа, поглядывая на банку словно на гранату без чеки. — Я так закончил.

Мама сильнее прижала банку к себе и тихо замурчала:

— Ну если целевое, и репетитор, то…

Она ещё что-то говорила, но я уже не слушал. Прошмыгнул в свою комнату, упал на кровать и смотрел в потолок. Завод страшил меня не меньше, чем маму.

***

В восемь утра по совету папы я стоял около заводской проходной. Дверь в одноэтажное здание с вывеской «Отдел кадров» находилась рядом с вертушками, закрывавшими проход. Я посмотрел на безразличные лица охранников, сидевших в стеклянных будках, и дёрнул на себя двери, обитые чёрной экокожей.

Эйчар, или, как сказали бы родители, сотрудница отдела кадров, миловидная женщина лет сорока, сидела за высокой стойкой, то и дело поглядывала в окно и вздыхала. Я сразу понял витавший в воздухе вайб. Она, как и я, хотела в отпуск, но недостающие три бала впервые лишили меня каникул.

— Датути, — кивнул я, пытаясь не потерять общего состояния летней неги.

— Здравствуй-здравствуй, — поздоровалась она в ответ, взяла мои документы и, не задавая вопросов, принялась записывать данные в большую тетрадь.

— Я на завод, работать.

— Я поняла, — ответила эйчар, не отрываясь от тетради.

— Вы не спросите кем?

— И так ясно, что не директором. Образования у тебя ноль повдоль, баллов не хватило?

Я кивнул.

— Это ты молодец, что на завод. Посмотришь, какая она жизнь, а там решишь. У нас и целевое есть. Если дурковать не будешь, можешь запросто карьеру сделать.

Я ожидал вопросов на стрессоустойчивость, бесконечных тестов на профпригодность и прочей нудятины, коей пугают видосики в интернетах, но получил только разлинованный лист, на котором мелкими буквами были написаны непонятные слова.

— Отчекайся и приходи, — деловито заявила сотрудница отдела кадров и потеряла ко мне интерес.

Я кивнул, попятился к выходу и вышел на улицу. Ослепительное солнце, прожигающее чёрную футболку и синие джинсы, тянуло на речку, но я упорно всматривался в непонятные слова. Вопросы зароились, словно беспечные комары: «Где я должен чекаться, с кем и зачем?».

— К нам, что ли? — раздался рядом голос.

Я повернул голову. Из будки охранников выглядывала рыжая шевелюра:

— Сюда иди, покажу че да как.

— У меня пропуска нет, — посмотрел я на вертушки.

— Ясное дело, нет. Я тебе адрес покажу. Его никто не видит.

Шевелюра рассмеялась и спряталась. Через минуту около вертушки появился крепкий парень лет двадцать в чёрной форме охраны и с рацией в одной руке, второй он подозвал меня к себе, и я опешил. Неужели сегодня придётся работать.

— Сюда смотри, — рыжий тыкал рацией в угол листа. – Это через дорогу. Поликлиника номер семь. У них с нами договор. Везде без очереди пойдёшь. Ел, пил?

Я отрицательно покачал головой.

— Красава, сегодня аны сдашь, хирургов-демиургов пройдёшь, а завтра на ТБ. Усёк?

Я кивнул, но всё так же бессмысленно смотрел на разлинованный лист. Казалось, я устраивался в Хогвартс: непонятные слова, непроявленные символы и рыжий из семейства Уизли.

— А кем буду работать? — я с надеждой посмотрел на охранника, словно от него зависел выбор «факультета».

Рыжий окинул меня взглядом и вынес вердикт:

— Разнорабочим. К нам не возьмут, дрыщлявый, а Петрович народ набирает. Будешь при жабе головастиком.

— Рыжий, где тебя носит? — раздалось по ту сторону вертушки.

— Иду, — отозвался охранник. — Новенького консультирую, — ответил он, затем протянул руку и сказал. — Давай, до завтра.

***

В поликлинике номер семь, стоящей через дорогу от завода, пахло антисептиком и было тихо, как в морге.

— Вы по записи? — раздался зычный голос.

Говорящего не было видно, отчего я растерялся.

— Нет, я это, — не найдя нужных слов, я поднял над головой разлинованный лист, словно белый флаг, просивший пощады.

— На завод?

— Да, — крикнул я и обернулся.

Невесть откуда взялась девушка в белом халатике и голубом беретике, выхватила лист и быстро пробежалась по нему глазами.

— Идите за мной, я вас провожу. Только бахилы наденьте.

Я натянул на кроссовки голубые мешочки с резинками и побежал за медсестрой. Через час лист наполнился синими закорючками, из которых складывалось отчётливое слово «годен».

Медкомиссии я и раньше проходил, но то было с мамой, а сейчас Людочка, так значилась на бейджике, участливо водила меня по кабинетам, произнося везде одну и ту же волшебную фразу: «На завод». Людочка казалась мне феей, и, если бы не Яна… Мечты, мечты. Людочка была недосягаема как ангел.

— Документы мы сами передадим. Завтра в восемь на проходной. Петрович вас встретит, — сказала мне Людочка, доведя до выхода из поликлиники, затем подмигнула и добавила едва слышно. — А пока наслаждайся летом и бахилы сними.

Я кивнул, стянул с ног местами протёртые мешочки, кинул их в урну и не оборачиваясь вышел на улицу. Отчего-то мне казалось, что Людочка стояла на крыльце и махала вслед моему беспечному детству.

***

Петровича я узнал сразу. Невысокий мужчина лет пятидесяти, в зелёном комбинезоне, одетом поверх растянутого свитера, с чёрной планшеткой в руках внимательно всматривался в проходящих через пост охраны людей.  

Я не торопился, ждал, пока схлынет поток. Хотел было крикнуть Петровичу: «Я здесь!» Останавливало сомнение в правильности поступка. Заводского Уизли тоже не было видно. Он бы помог, перевёл на ту сторону новой жизни. Воображение перерисовало проходную завода в полноводную реку Стикс, память подкинула картинку, вырванную то ли из учебника по литературе, то ли по истории, на которой худой паромщик Харон переправляет непоступившие души в царство станков.

Когда поток работников схлынул, Петрович взглядом выхватил меня из пустоты и указательным пальцем поманил к себе. Я повиновался. Вертушка шла свободно и даже, сделав оборот, подтолкнула в спину.

— Ученик? — спросил Петрович вместо приветствия.

— Неудавшийся студент, — буркнул я.

Петрович хмыкнул, отцепил от планшетки ручку, нарисовал непонятную закорючку на девственно-белом листе бумаги и поманил за собой:

— Здесь я тебе и мама, и папа, и Господь бог, итить его переитить. Форму получишь, пройдёшь ТБ, поучишь в слесарке, через три сдашь. Новички на чай и кофе не скидываются, кто тебя знает, может, завтра сбежишь, итить его переитить, но и в столовке вас зелёных не кормят. Руки в станки не совать, по крайней мере, пока я рядом, а то был здесь, итить его переитить, любопытный один, так его потом в охрану пристроили. Рыженький такой, — тараторил Петрович.

Я шёл по коридору следом за слегка подпрыгивающим наставником. Сзади он действительно походил на жабу. Слова превращались в кваканье, поднимались к высокому потолку и падали эхом. Я порами впитывал «Курс молодого бойца», стараясь постичь всё и сразу.

Первым делом мы попали на склад, где мне выдали спецодежду, а Петровичу напомнили про каску и штраф. Юркая кладовщица, едва посмотрев на меня, исчезла за стеллажами и мгновенно вынесла стопку одежды, которую венчали увесистые ботинки:

— Распишитесь, — протянула она гроссбух.

Я потянулся к ручке, но Петрович оказался шустрее:

— Мал ещё, — хмыкнул он, заставил переодеться на складе и повёл дальше.

Сердце билось в предвкушении чего-то масштабного, а мы все шли и шли по гулкому коридору. Послышался шум, переходящий в рёв, показались стальные двери. Я замер.

— Добро пожаловать домой! — произнёс Петрович, хмыкнул и подтолкнул меня к выходу.

В искажённом отражении я превратился в рыбку с лапами. Набрав полную грудь воздуха, головастик сделал уверенный шаг вперёд, толкнул тяжёлую дверь и выдохнул: «Здравствуй, завод!»

— Добрый день! Чем могу быть полезен?

— Наконец-то! — Человек оборачивается на голос. — Джинн!

— Прошу прощения, но данное наименование защищено авторским правом, у нас нет на него лицензии. Если хотите, чтобы желания исполнял именно джинн, то...

— Да не трещи. Ты исполняешь?

— Конечно.

— Тогда меня не волнует, как ты зовешься.

— Дух. Дух священной рощи, если угодно.

— Угу, без разницы. В общем, слушай...

— Перед этим, — извините, что перебиваю, — я обязан уведомить, что ваши пожелания будут исполнены незамедлительно и без дополнительной верификации при четком обособлении пожелательного обращения словами-маркерами «желаю», «хочу», «исполни», а также их синонимами, установленными положением «Об осуществлении магической деятельности мифологическими существами».

— Че?

— Желаете, чтобы я повторил?

— Эт чего это было?

— Я обязан предупредить заранее, чтобы потом не возникло недопониманий.

— Зубы заговариваешь, подлец. Я-то не дурак, знаю, с кем связался. Вы, джинны, горазды цепляться за слова, чтобы перевернуть их против человека.

— И снова: НЕ джинн. А вы, между прочим, отстаете от жизни. Дикие времена прошли. Как раз из-за того, что клиенты жаловались на манипуляции, в нашей службе навели порядок, и теперь все четко: выполняем kpi, ведем отчетность. Руководство следит, чтобы недобросовестные духи не издевались над просителями.

— Эт мы, значится, еще проверим. Слушай три желания...

— Два.

— Два? Три полагается.

— М-м-м, нет, я уверен, что два.

— Ну, добрый вечер, начало-о-ось. Юлишь, собака!

— Нам врать запрещено. А желаний два, извините, такие условия.

— Но я хочу три, мне три надо!

— Да будет так! Ваше желание исполнено! — Дух щелкает прозрачными пальцами. — Три желания.

— Без обмана?

— Абсолютно. Итак, я фиксирую: клиент пожелал дополнительное желание. На это было потрачено одно из изначальных двух. Итого... Ваш баланс — два желания.

— Мерзавец, я так и знал! Ладно, хочу тысячу.

— Вы чего кричите, мужчина? Я работаю по инструкции.

— Неважно, заткнись и подавай мне тысячу желаний!

— Не могу исполнить. Желания должны быть из разных категорий. Два желания из одной категории повышают риск манипуляций как со стороны клиента, так и со стороны духа.

— То есть, коли я сразу попросил бы тысячу...

— Я бы и предоставил тысячу. Минус одно, разумеется. А так — увы, не положено. Нужно из другой категории. Например, нельзя попросить мешок золота, а потом еще гору серебра в придачу. Или нельзя сначала вылечить больную спину, а потом вырвать гнилой зуб. Или, например, нельзя…

— Так. Так, хорошо. Что еще нельзя, ты можешь сказать?

— Желаете, чтобы я предоставил копию положения?

— Да, жел... А-а-а, нет уж, гад, не облапошишь, я вижу твои козни!

— Козни? Напротив! Наша служба рекомендует потратить одно из двух желаний на копию положения «Об осуществлении магической деятельности». Чтобы все было максимально прозрачно и в рамках законов.

— Дудки, не дождетесь! Я подумаю и вернусь. Так можно?

— Да, это допускается.

— Жди.

— Хорошего вам дня.

***

— Дух! Ду-у-ух! Иди сюда.

— Уже тут.

— Ай... Что ж ты со спины подкрадываешься?! Ладно, слушай мои желания. И гляди, чтобы на сей раз без обмана.

— Послушайте, мужчина, помочь вам — в моих же интересах. Я тридцать лет в стажерах, на испытательном сроке. Если вы недовольны окажетесь, так я, чего доброго, еще лет триста без повышения прохожу.

— Значит, выполнишь, чего тебе велено?

— С радостью!

— Во-первых, подавай сюда гору золота.

— Легко!.. Откуда?

— В смысле? Не знаю, наколдуй.

— Нет-нет-нет, так нельзя.

— Ты, гадина прозрачная, быстро сотвори мне золота!

— Мужчина, не нервничайте. И не надо меня оскорблять. Вы вообще в курсе, что такое «инфляция»?

— Я в курсе, что такое «жулик»!

— Жульничества — ноль. Любая гора сокровищ будет предоставлена, как только вы четко укажете место их хранения, объем и нынешнего владельца. Если же я сотворю золото из ниоткуда, его в природе станет больше. Следовательно, его ценность понизится. Представьте: загадали золото вы, а до вас еще тысяча человек. И после вас тысяча. У каждого по горе золота. А если у каждого гора, так вы и не выменяете ничего на эти монеты, потому что они сделаются ненужными. Предложение растет, а спрос нет, понимаете? Выходит лазейка для недобросовестных духов. Поэтому положение «Об осуществлении магической деятельности» запрещает творить ценности из воздуха.

— Ни шиша не понял, но, собака, гладко болтаешь.

— Мужчина, какой вы недоверчивый. Вот и старайся потом ради вас!

— А-а-а, догадался. Эта брехня про монетки — это неспроста. Одной золотой недостаточно, да? Ты, видно, чем-то зол на людей. Ну что же, может, договоримся? Смотри-ка.

Блестящая монета летит в колодец.

— Что скажешь? Нельзя как-то по-другому решить вопросец? Наверняка в законе остались лазейки.

— Возможно, но…

Еще одна монета летит вслед за предыдущей.

— Ты же поможешь мне, дружище? Мы же друзья теперь, да?

— Извините, это не мое дело, но… Зачем вы выбрасываете деньги в колодец?

— В смысле? Это разве не магический колодец?

— Эм-м-м, у меня нет информации на этот счет.

— Ты — дух колодца.

— С чего вы взяли?

— Слухи ходят, мол, брось монету, появится джинн. Я первый раз бросил, ты и появился.

— А, нет-нет, это совпадение. И, опять же, НЕ джинн. Я дух священной рощи. Я так и представился при знакомстве. Вроде бы... Я же не забыл представиться в этот раз? А колодец — вообще не знаю, откуда взялся. Может, поселение на этом месте было когда-то. Но это давно, до меня еще. Если желаете, я спрошу у начальства.

— Ты не мог предупредить перед тем, как я истратил впустую три золотых?!

— Мужчина, как вы тратите личные накопления — это сугубо ваш выбор. Я и спросил-то из любопытства, теперь жалею.

— Ах ты… Ладно, гадина, мы не закончили. Подумаю и завтра вернусь.

— Хорошего дня!

***

— Дух! Выползай!

— Здрасьте.

— Ай, почему со спины опять?

— А чего вы в колодец-то опять кричите?

— По привычке. Слушай желание: у меня есть враг. Я желаю его смерти… Ну? Или скажешь, что правила запрещают вредить людям?

— Такого закона нет.

— Фу-ух, вот и славно. Итак, звать его...

— Но я должен сперва кое-что проверить.

— Что проверить?

— Во-первых, надо убедиться, что вашего неприятеля не оберегает другой дух. Иначе может возникнуть конфликт интересов. Во-вторых…

— И долго проверять?

— До пяти рабочих дней.

— Рабочих? У вас имеются нерабочие? Зачем духам выходные?

— Если честно, сам не знаю. Но профсоюз работников магической отрасли говорит, что так положено. А я-то что? Главное, чтобы все четко по правилам, а уж откуда эти правила взялись — не моя забота. Так что насчет вашего неприятеля? Проверяем?

— Да, да, пять дней так пять дней. Проверяй, делай, что должен.

— Как пожелаете! — Дух щелкает пальцами. — Одно желание потрачено на то, чтобы я исполнял работу качественно. Очень странное желание, если позволите, но не могу оспаривать ваши решения.

— Чего? Нет, это не было желание!

— М-м-м, боюсь, что было. «Делай» является синонимом «исполняй», согласно положению «Об осуществлении магической деятельности».

— Да откуда мне знать было?!

— Я предупреждал, что разумно будет попросить копию положения. Да, желание было бы потрачено, но зато разобрались бы в правилах.

— Знаешь, дух… Да пошел ты!

— Стойте, куда вы? Еще одно желание на балансе осталось.

— Подавись им!

— Не могу исполнить. Без физической оболочки не имею возможности давиться.

— Уйди! Сделай одолжение и оставь меня в покое.

— Исполнено! Спасибо, что воспользовались нашими услугами, обязательно расскажите о священной роще друзьям! Хорошего дня!

***

Два духа незаметно наблюдали за человеком, который продирался сквозь заросли.

— Смотри, смотри, — прошептал один, — следующий крадется. Что скажешь?

— Намерения его недобрые, это явно.

— Очередной негодяй, который загадает гадость для ближних.

Незнакомец постоянно озирался и облизывал губы. Взгляд нервно бегал по сторонам.

— Да вон, посмотри на правый сапог... Станет ли честный человек прятать нож за голенищем?

— Верно, верно... Ну что, значит, как обычно?

— Как обычно. Отправляем стажера.

Илья Киддин

Телефон пищит так, что слышно в темноте. Человек отодвигает его от уха. Когда писк далёкого голоса прекращается, подносит снова.

‒ Ну что ты так кричишь? Ничего же страшного не случилось… Да, я знаю, что обещал… Да, я понимаю, как тебе сложно собрать нашу старую компанию… Слушай, ну ты что, обиделась? Ну ладно, наверное, я могу сделать перерыв.

Телефон снова пищит громко, но теперь радостно, и отключается. Человек растерянно смотрит на него. Человек медленно распрямляется, и свет лампы наконец вырывается из своего заточения. Он освещает комнату. Небольшую, но уютную. Свет касается картины на стене. На ней — несколько людей. Среди них есть и человек, что сейчас сидит за столом. На картине он моложе. Его мышцы крепче, и ему легче даются любые движения. Даже улыбка у него на картине выходит естественно, без напряжения.

Человек снимает с себя ватное покрывало темноты, смотрит на картину и улыбается. Маска затёкших мышц на лице поддаётся не сразу. Эти мышцы давно не тренировались и скоро устают. Маска возвращается на лицо.

Человек идёт по вокзалу. Здесь всё движется. Летят голуби и запахи от ларьков с едой, спешат пассажиры и носильщики, носятся неразборчивые объявления и понятные гудки поездов. Не движется только группа людей в углу зала. Человек идёт к ним. Это те же люди, что были на картине в его комнате. Но они изменились. Они стали старше. Они стали усталыми. Заботы и тревоги сплели себе уютные гнёзда на их лицах, превратив их в бледные, покрытые морщинами маски.

К человеку от группы поворачивается низенькая девушка. Она радостно машет человеку. На ней маски нет.

‒ О, вот и ты, Юрка, ты последний. Так что мы можем идти. Вон наша собака стоит.

Она указывает на электричку, и кажется, что там, далеко, у дальнего края перрона, хвост электрички немного виляет.

Группа едет. Стучат колёса. Стучат слова, словно отбиваемые печатной машинкой. Люди отчитываются о своей жизни. Большинство презентует достижения. Меньшинство кается в неудачах. Вдруг низенькая девушка тянется к человеку и сдёргивает с него бледную морщинистую маску. Под ней оказывается загорелый, весёлый Юрка.

‒ Так, это я забираю. Получишь обратно, если будем возвращаться обратно. И остальные — тоже: давайте, снимайте эту гадость. Давайте, давайте, сдаём.

Люди недоверчиво подцепляют свои лица и стягивают их. Смотрят на некрасивые, гротескные, как в commedia dell’arte, маски и протягивают девушке. Девушка стопкой убирает маски в рюкзак.

Компания ‒ Юрка, Натали, Пётр, Йон, Машуня, Борисыч и низенькая девушка — идут по лесу. Лес двинулся им навстречу, когда они въезжали в него на электричке. Потом электричка уехала, а лес остался. И теперь он радуется старым знакомым.

‒ Что так давно не приезжали? ‒ щебечет им лес пением птиц.

Компания понимает, улыбается. Компания говорит:

‒ Главное, что теперь мы здесь.

‒ Это правда, ‒ говорит им лес шумом ветра в кронах. ‒ Но я всё равно скучал. Самое лучшее лето для вас припас.

И лес раскупоривает лето. Становится жарко. Модные походные костюмы, неудобные повседневные чехлы, практичные всепогодные кожухи начинают давить на компанию, липнуть к ним.

‒ Фух, ну и жара, ‒ низенькая девушка скидывает рюкзак, скидывает куртку, скидывает брюки и ботинки, скидывает нижнее бельё. И снизу искоса и с хитринкой смотрит на компанию. ‒ Ну, чего уставились? Можно подумать, впервые меня видите. Давайте, избавляйтесь от лишнего.

Компания переглядывается. Первым примеру низенькой девушки следует Йон ‒ самый лёгкий на подъём в компании. И когда он встаёт, голый и высокий, когда потягивается всем телом, хрустя суставами, — то и остальные следуют его примеру.

И вот уже друзья идут по лесу. Они то берутся за руки, то разнимают их, пропуская между собой деревья. Лес больше не говорит им ничего. Это раньше у них открыты были только головы и уши. Теперь они открыты лесу все целиком. Лес ласково гладит их лучами солнца. Лес играет в их волосах ветром. Иногда лес шутливо хватает их паутинкой или листом. И смеётся. И друзья тоже смеются. Они держатся за руки. Лес им тоже друг. Но его за руку взять не получается. Друзья выходят к озеру.

Низенькая девушка трогает воду ногой.

‒ Прямо парное молоко. Борисыч, помоги раздеться.

Она поворачивается к Борисычу спиной и наклоняет голову. И Борисыч запускает руки низенькой девушке под кожу. Проводит вдоль позвонков, раздвигая пласты кожи в стороны. Помогает высвободить руки, ноги, снять с головы. Низенькая девушка веерами распускает кончики нервов. Теперь она не просто чувствует ветер: она чувствует, видит, обоняет ту музыку, которая управляет ветром. Она входит в воду, и не просто чувствует её родную, домашнюю и уютную теплоту: она касается каждой волны — и той, что у берега плещет в ленивой неге, и той, что в глубине озорно гонится за хвостом рыбёшки. И девушка плывёт, скользит вдоль озера. И становится точкой отсчёта. И озеро, и лес скользят вдоль неё. Весь мир движется, потому что низенькой девушке спокойно, и она в покое.

А потом ещё шесть точек покоя появляется в озере. И ещё шесть сброшенных горкой кож. И теперь группа, компания, друзья, личности, чувствуют и мир вокруг, и друг друга. А потом они лежат на песке, закинув руки за голову. Смотрят в синее небо.

И вдруг Натали выгибается навстречу этому небу. И из груди у неё прорастает сердце. Сердце раскрывается как цветок. И спустя мгновение, словно приняв первый цветок как сигнал, такие же цветы прорастают из пятерых остальных. Из сердечных цветов выходит низенькая девушка. И оказывается, что не низенькая она, а размером со всю Вселенную.

‒ Ну наконец-то, — говорит она. — Я так по вам скучала. Но теперь вы меня подождите немного. Мне надо всех вас здесь собрать.

Игорь Лосев

Но в людях ли проблема? Скорее всего нет.

Но даже если так, я вижу это место и людей каждый день. Все они обсуждают одни и те же новости и сплетни, рассказывая анекдоты столетней давности и делясь проблемами друг с другом, которые годами не могут решить.

Это место мне кажется безумным.

Прислушавшись к разговору на фоне, я услышал в тысячный раз анекдот про все тех же героев истории. Но смех этих людей был такой, словно они рассказали его в первый раз, словно его придумали только вчера.

Этот мир обречен умереть от скуки!

- М-да, тоска зеленая… - протянул я со вздохом.

- Что прости? – раздался нежный и мелодичный голос позади меня.

Я развернулся и увидел симпатичную и стройную девушку невысокого роста. Ее каштановые локоны изящно и мягко стелились по плечам, а голубые глаза искрились улыбкой и теплом, глядя на меня. Постепенно меня охватывал аромат её духов, который заполнял пространство душного офиса, благоуханием весны. Запахом сирени и сладкого пиона. Это был самый необычный выбор духов, что я встречал в своей жизни. Но даже так, я хотел бы утонуть в нем, забывшись на мгновение о реальности.

- Ау-у, ты чего замер? – спросила она меня, помахав рукой перед глазами.

- А, да ничего, просто задумался.

- Кажется на сегодня работы хватит, - рассмеялась она, глядя на меня. – Ты смотри, а то как в шутке будет.

Очередная старая шутка из палеозойской эры или что-то новое?

- Какой шутки? – спросил я, улыбнувшись.

Давай, удиви меня, если сможешь.

- Как в маленьком стишке про работу, - начала она. – От работы дохнут кони…

А-а-а, ясно. Тогда с меня продолжение.

- Ну а я, бессмертный пони. – продолжил я, слегка подыграв ей.

Мы улыбнулись вместе на этот момент, но я прекрасно понимал, что шутка звучала не в первый раз. Да я черствый и угрюмый человек, но зато честный по эмоциям и по отношению к людям, в отличии от некоторых. Тем более, когда тебе тридцать лет, жизнь воспринимаешь совсем по-другому. Особенно это выражается в отношениях с людьми.

- Опять задержишься сегодня?

- Наверное нет, – почесал я затылок. – Думаю пораньше уйти сегодня, тем более сегодня пятница.

Но при всей моей черствости, она всегда проявляла ко мне некоторый интерес. Общалась на работе и не только по работе. В обед мы всегда проводили время за размышлениями, поднимая философские мысли о жизни. Ощущение, что мы с ней похожи. Но так ли это?

Мне хотелось бы верить.

- Тогда, как насчёт поужинать вместе?

В этот момент у меня отпала челюсть. Дыхание спёрло, а в груди что-то дернулось на мгновение. Ладошки впервые за многие годы резко стали горячими и слегка вспотели. Сказать, что я удивлён - ничего не сказать. Меня девушка пригласила с ней поужинать. Такое только в фильмах может быть!

А что если, это свидание? Хотя нет, быстрее просто приятное время препровождение. Я слишком много думаю. Но если я не соглашусь, то никогда не узнаю ответ! Дерзай Рома!

- Да вполне. – согласился я, глядя в её глаза.

- Вот и хорошо! – хлопнула она в ладоши. – Я тут такое интересное местечко нашла. Давно хотела сходить и никак не решалась.

Лиза явно нервничала. Чтобы скрыть свою тревогу и смущение она быстро затараторила о месте, описывая кафе. Она рассказала абсолютно всё: меню, место, отзывы что прочитала на сайтах и даже сплетни её подруг что посетили это место. Она краснела и прятала глаза, как только наши взгляды встречались.

Неужели я ей нравлюсь?

Большинство людей не воспринимают меня как хорошего собеседника или друга, больше пугаются моих ран на руках и немного кривых пальцев. Все это эхо моего прошлого и награда за мои действия. Говорят, что руки отражают наше прошлое и внутренний мир.

Они чертовски правы. Глядя на мои руки можно только ужаснуться. Но всё же, они мои и они на месте.

- Тогда стоит поторопиться. – прервал я её рассказ.

- Угу. – кивнула она и продолжила говорить. – Говорят в том месте, если застать закат, то он просто прекрасен. Лучи солнца так и бьют в кафе, озаряя его своим теплом.

Чем дольше она говорила о нём, тем волшебнее он становился.

Как только стукнуло шесть часов и рабочий день подошёл к концу, мы отправились в сторону свободы от рабских оков.

Пока мы шли до места, то обсуждали работу, коллег, новости и прочую чушь, которая приходила нам в голову. Мы просто мило беседовали, чтобы скоротать время до кафе. Но в какой-то момент тема сменилась на кошек.

Кто бы мог подумать, что дорогая коллега заядлая кошатница.

Как оказалось, она очень любит их и даже есть один счастливчик, который разделяет с ней одну крышу. Она тут же достала телефон и показала мне абсолютно белого и пушистого котика, что играет скомканным листком бумаги, катая его по квартире. Желтые выразительные глаза, словно маленькие фонарики смотрели в кадр. А розовый носик так и пестрил на фоне, словно сердечко.

- Очень милый, прям как облачко.

- Ага, он каждое утро будит меня на работу. А вечером перед сном лезет под руку, словно просит, чтоб его обняли перед сном. Она как мой парень, забоится обо мне, только по-своему.

- Котяра, прошу меня простить, но у Вас скоро появится конкурент! – пошутил я в голове, слегка улыбнувшись.

Хотя, о чём я только думаю. Рано еще о таком думать. Всё еще только началось…

Вернувшись мыслями к ней, я продолжил слушать с интересом о её питомце. Глядя на её энтузиазм, она готова говорить о нём часами, днями и даже неделями. Дай её волю она и жизнь посвятит этому. Вот это я понимаю любовь к своему ближнему.

А что если, это и есть своего рода любовь. Та самая, настоящая и не поддельная? Даже если так, то существует ли такая между людьми? Хотелось бы верить…

С каждым шагом погода, что давила на нас своей депрессивностью, постепенно отступала. Лучи солнца пробивали темные тверди облаков, освещая и радуя своим появлением. Крыши и карнизы зданий сразу отбрасывали на дорогу отблеск солнца, озаряя серость улиц. Постепенно город пробуждался от рабочих будней, а людей становилось всё больше. Шум и гам раздавался со всех сторон. Город на глазах расцветал в преддверии выходных. Не уже ли город впервые ожил за долгие годы в моих глазах?

- Вот мы и пришли! – оборвала мои размышления Лиза.

Я даже не заметил, как пролетело время, прежде чем мы добрались до места. Как всё же быстро летит время.

Как истинный джентльмен, я открыл дверь и пропустил даму вперед. Надо показать себя во всей красе, нельзя упасть лицом в грязь в столь прекрасном месте. Пройдя в зал, нас встретило уютное местечко между домашним уютом и теплом и небольшим кафе украшенном в стиле старины. Все было расположено так удобно, что соседи практически не мешали друг другу. Место было предостаточно и не нагромождено излишней мебелью.

Усевшись у окна, мы стали думать, что заказать. Все это наполняла картина вечернего солнца, что вот-вот устремится за горизонт, озаряя нас своим последним светлым днём. Его лучи так приятно меня грели, что на мгновение ощутил, что я еще жив. Серая и унылая работа не убила во мне жажду жизни, а сделанные ошибки в прошлом не сломали под гнётом судьбы.

- Красиво правда? – улыбалась она, оторвав меня от размышлений.

Она смотрела в окно, наслаждаясь закатом. Ее волосы искрились в лучах солнца. Они переливались разными цветами, подобно радуге. Подобно струнам играли на лучах солнца.

- Очень. – улыбнулся я в ответ.

Это ощущение было такое приятным, словно я родился вновь в этот день, в этот час, в эту минуту, в этот миг.

- Я так рада что сегодня оказалась в этом месте.

Угу, - кивнул я и спросил в ответ, открывая меню. – Что будешь заказывать?

- Секундочку!

Она принялась изучать меню листая страницы. В меню было их всего с десяток, но даже при таком выборе, мои глаза бегали, не зная что выбрать. Для меня всё было вкусно и интересно. Я тот человек, что выберет поесть дома, чем посетит столь людное место. Никогда не умел посещать подобные места, но вести себя в них научился через фильмы. Единственное что спасало меня от глупости в подобных местах.

Я смотрел как она бегала по меню пальце водя его листам, выбирая десерт и бубня себе под нос:

- Как же вкусно!

Я настолько увлекся за ней, что совсем позабыл о своём выборе. Я наблюдал как она дергает носиком и мучается в выборе. Она как маленький пушистый зверек, увидевший в аквариуме рыбку и жаждущий её заполучить. Хочется, колется и не достать.

- И что же она выберет?

Её глаза скользнули в моё сторону и увидели моё довольное лицо. Я так увлекся, что не заметил, как улыбаюсь, глядя на неё.

- Что? – покраснев, спросила она, блестя своими глазами.

- Ничего, - не отводя глаз от неё я ответил.

В ответ она одарила меня улыбкой и довольно подтвердила свой выбор:

- Я буду это!

Её палец устремился к небольшому пирогу что назывался в этом месте «Бархат». Красный и насыщенный, подобно настоящему бархату.

- И зеленый чай! – хихикнула она. – А ты что будешь?

Черт, я же не выбрал!

- А я, - палец устремился к ближайшему десерту. – Это. И тоже чай.

Но я бы сделал совсем другой заказ. Был бы я смелее или по наглее, то выбрал совсем другое. Я бы выбрал её. Выбрал бы человек что сияет сейчас ярче любого солнца. Улыбка Лизы слепит меня, а радость озаряет самые темные углы моей души. Но поймет ли она меня, оценит ли мою шутку.

Не хочу испугать. Не хочу оттолкнуть своим естеством…

- О! – протянула она, рассматривая мой выбор. – Муравейник значит любишь?

- Угу. – подтвердил я, немного приврав.

А если и не врать, то я никогда подобного не ел. Никогда не уделял еде столь большого внимания как сейчас. Глядя в меню, я вижу безграничное множество выбора и каждое из них имеет свой вкус. Жаль, что в жизни всё не так как здесь. Жизнь ли сладка, приторна и противна до отвращения, либо приятна и тепла, наполняя вкусами твой день.

Но всё же, жизнь такая какая есть. И она такая, только от наших рук. И ничего более.

Сделав заказ, мы продолжали говорить и болтать, сменяя тему одну за другой. Говорили о местах куда бы отправились, где хотели бы побывать и рассказывали об интересных местах мира, о которых узнали из интернета. Я никогда так приятно не проводил время с человеком как сейчас. Мне так хотелось, чтоб это время длилось вечно. Как можно дольше. Запомнить каждый момент этого вечера.

Этот вечер был идеален во всех смыслах. Один день за тридцать прожитых лет.

Но мне жаль только одного. То как он закончился…

В какой-то миг, ее кружка выпала из руки, а глаза, смотревшие в окно, в страхе округлились. Я почувствовал страх, оцепенение, словно само время остановилось вокруг меня.

- Что она увидела? Что было там? – пронеслось в голове стрелой.

Мои глаза резко двинулись в сторону ее взгляда. Но все что я увидел это огромный бампер машины, который вот-вот войдет в витрину кафе. Прямо на меня. Прямо на нас.

Мои глаза открылись, а тело пронзала страшная боль. Словно тысяча кинжалов воткнулись в мое тело. Глаза беспорядочно бегали, а в ушах стоял звон вперемешку с криками и воплями людей.

Я попытался подняться, но тело не слушалось. Оно не отзывалось ни на какие мои приказы

- Мое тело, что с ним?!

Мои глаза медленно опустились к телу, открывая ужасающую картину. Огромные осколки стекла беспорядочно пронзали мое тело. Им не было числа. На моём теле не было живого места.

- Сколько же их? Десять? Двадцать?! Сколько?!

Я захотел закричать, заорать во всю силу! Но вместо этого из моего горла раздалось лишь всхлипывание и бульканье крови, что заполняло горло. Каждый глоток, отдавался резкой болью в животе, заставляя меня кашлять меня, усиливая только боль.

Порочный круг боли замкнулся.

На губах то и дело чувствовалась сладкая горечь, а каждый вздох, глоток воздуха, что я пытался поймать губами, давался мне все труднее и труднее.

Меня охватил парализующий страх, ужас, шок. Я так хотел жить, но так не любил свою жизнь. Мысли в голове хватались за каждое мгновение, за каждый вариант чтобы выжить и продлить своё существование, что руки истерично хватались за осколки, торчащие из тела. Ухватившись за один из них, я выдернул его из себя и завыл от боли. В глаза темнело, руки тряслись, а я заставлял себя ухватится за следующий, но так и не решился. Боль и страх взяли надо мной верх. Я так хотел их вытащить из себя, но страдания заглушали мои порывы без права на действие. С каждой минутой становилось только хуже.

В глубине я понимал. Точка невозврата давно уже пройдена. Впереди меня ждёт только один путь. Один исход и конец.

На короткий миг в голове пронеслась мысль, она вспыхнула прежде чем угасла в руках агонии:

- Лиза! Где она? Что с ней?!

Я начал искать ее глазами! Они бегали по кругу, пытаясь рассмотреть все что попадалось на их пути. Все было так мутно, чем больше я пытался двигать головой, тем труднее мне было все разглядеть. С каждой минутой я ощущал, как усталость накатывала волнами, заставляя меня сдаться. С каждым разом они были всё сильнее.

Ни справа и ни слева я не смог увидеть её, она словно исчезла.

- Что если она жива?!

Я так хочу верить её увидеть, найти её глазами и узреть что она жива. Но ка бы я не старался её найти, её нигде не было. Её здесь нет. На короткий миг я ощутил облегчение. Но только я заглянул за себя, я увидел её.

Она лежала чуть дальше у перевернувшегося столика, а тело покоилось в неестественной позе. Ее глаза были открыты и смотрели прямо на меня. Пустые, безжизненные и лишенные жизненного сияния.

Она мертва.

Струйка крови медленно бежала из ее рта, впадая в бескрайнее красное море под нашими телами.

Я так устал, я так хочу отдохнуть.

Вот как значит уходят из жизни? Вот что они чувствую перед смертью?...

Ни сожалений, ни разочарований, ни обиды. У меня нет ничего. Всё так странно, словно я и не жил.

Мне жаль только одного – Лиза, если бы я сказал «нет», случилось бы всё это?

Если бы… Нет никакого «если»… только… это… и сейчас.

- Сюда! Здесь люди! – раздались голоса вдали.

Веки, они такие тяжелые…. Посплю чуть-чуть и всё…

- Быстрее! Нужна помощь!

Я просто устал…

Открыв глаза, я увидел бескрайнее темное небо. Меня тут же бросило в жар и холод одновременно, а на лбу выступил пот. Я резко поднялся и начал судорожно осматривать себя. На теле я не нашел ни царапин, ни шрамов, ни ссадин и тем более порванной одежды. Всё было на месте и без изменений. Ощупывая себя и пытаясь найти хотя бы малейший намёк на повреждения, я ничего не обнаружил. Абсолютно ничего.

- Что за? – пробормотал я себе под нос.

Я сидел на земле и вспоминал. Вспоминал что было раньше. Мгновением назад, я был там с осколками стекла в себе, а теперь здесь. Но здесь… это где?

Я стал оглядывать пространство вокруг и искать ответ на свой вопрос. Но темнота, что окутывала меня плотным одеялом, не давала мне ответа. Я видел лишь бескрайнее звёздное небо над собой.

Но потихоньку звёзды начинали тускнеть, одна за другой. Пропадали и скрывались с небосвода от моих глаз. Взгляд снова скользнул к земле, и я увидел, как на горизонте за пиками деревьев пробивались первые лучи солнца, стелившиеся по небу.

- Рассвет?

Получается прошла целая ночь со вчера?

Первый луч проскользнул по небу подобно лезвию ножа. Он коснулся небесной глади, растекаясь теплыми цветами. Небо на мгновение задержало дыхание, и с новым лучом вдохнула жизнь в это место с новой силой.

Где-то вдалеке затрепетали птицы, просыпаясь от спячки. Их голос разрывали тишину, пробуждая мир ото сна и сигнализируя всем вокруг о начале нового дня. Мне стало так спокойно и приятно в этот миг, словно все проблемы исчезли, а тяжесть с души спала за долгие годы жизни.

Всё исчезло. Бремя, что нёс я на своих плечах, растворилось.

Я продолжал смотреть за рассветом и наслаждался этим мгновением. Только сейчас я ощутил вкус жизни…

Свет что пробивался сквозь темноту становился все ярче и теплее на горизонте. Солнце ещё не взошло, но его присутствие уже ощущалось. Вся природа уже была в предвкушении его появлении.

Взгляд скользнул ниже, и я увидел вдали небольшую пристань и маленький домик, что стоял около неё. Свет все больше открывал мне деталей, пока не раскрыл всю картину целиком.

На краю пристани виднелся небольшой силуэт, который немного двигался или шевелился.

Я просто встал и направился вперед. Я понимал, что уже мёртв. Бояться теперь было нечего. Всё позади. Ничего не имеет смысла и прошлое не вернуть. Но хочу ли я его вернуть?

- Не хочу…

Не оглядываясь назад, я шел вперед. Я ощущал всеми фибрами души, что мне нужно туда. Даже если это то, что люди видят перед смертью, то это место прекрасно.

Восхитительный апофеоз моей истории…

Добравшись до мостика, я оказался около озера, что простирался на сотни и сотни метров слева направо и далеко вперед. Бескрайняя водная гладь по которой бегали водомерки, оставляя от своих ножек тонкие круги и дрожь света на поверхности.

Безмятежность этого места была сказочной, словно само время этого места никуда не торопиться. А тишину лишь нарушали звуки природы и изредка проносящиеся голоса лягушек в камышах.

Я осторожно шагал вперед к силуэту. С каждой поступью он становился четче и яснее. Я видел как небольшое тело сидело на деревянной табуретке и ведром около неё. Со спины было видно только небольшую куртку цвета хаки и капюшон что скрывал детали. Но как только я оказался чуть меньше трех метров него, то увидел еще сачок слева от него, небольшую коробку у ног и небольшую баночку, в которой шевелились червяки и один из них мастерски сбегал из своей тюрьмы.

- Извините, - прошептал я, стараясь не напугать,

Но реакции на мои слова не поступила. Тогда я решил сказать чуть погромче.

- Здравствуйте!

Человек дернулся и повернулся в мою сторону.

Это был дедушка лет семидесяти или шестидесяти. Лицо его было изрезано временем, подобно поверхность земли в самые засушливые дни лета. Морщины шли от глаз и уголков губ, будто лучи солнца. Седая бородка коротко обстрижена, а волосы на голове были подобно снегу.

- Напугал. – прошептал он.

- Я не хотел.

- Я знаю, - отвернулся он, улыбаясь, и продолжил удить.

Его руки были полны силы для его лет. Крупные суставы рук ловко держали удочку, словно играли на любимом инструменте. Он сидел спокойно, почти не дыша, сливаясь с утром, с лесом и с самим озером. Казалось, что не он ловит рыбу – а время ловит его, но не может поймать.

Я так хотел его спросить об этом месте, о том что будет дальше и зачем я здесь, но из-за чего-то не решался. Моё решение задать первый вопрос оборвал его резкий порыв действий.

- Есть! – он вскочил и тут же принялся тащить на себя удочку, пытаясь вытащить улов.

Я опешил.

- Давай сачок! – выкрикнул он и добавил. – Вот это крупный попался!

Взгляд скользнул сразу к нему, а за ним и рука.

- Давай-давай, поддевай ее, что стоишь! – крикнул он мне, увидев меня с сачком в руке.

Я никогда не был на рыбалке, я не умею ничего из этого. Мои навыки оставляют желать лучшего. Я человек вскормленный городом, миром каменных лесов и чёрствых душ. Но, в этом ли дело? Возможно, я просто ищу оправдания.

Решившись на действия, я подошел к краю мостка и принялся помогать дедушке. Впервые я решился помочь кому-то без всяких причин. Помочь тому, кого не знаю и вероятно не узнаю никогда.

Минута нервов и трепыханий у воды и рыба была у нас в сетке.

- Вот это громадина! – воскликнул дед, поднимая руки над собой в победном жесте. – Рыбище просто!

Она так яростна пытались выбраться из сетей, что не замечала, как все глубже погружалась в ловушку. Я наблюдал за её действиями и видел, как она похожа…

- Что стоишь? – оборвал он меня на мысли. – Задавай давай.

- Что?

Я смотрел на него с непониманием. Он так резко начал и переключился на меня, что я совсем его не понял.

- У тебя явно есть вопросы ко мне. – улыбался он, глядя на меня.

И правда, у меня были вопросы к нему. Я так увлекся процессом, что совсем забыл где нахожусь. Да и где я нахожусь?

- Что это за место?

- Хм. – задумался он, потирая бороду, но в итоге ответил на вопрос вопросом. – А что ты видишь?

Я не знаю что это за место, но чувствую его. Это невозможно описать словами или жестами. Это вне моего понимания и разума. Рай, ад или вовсе другой мир. Это… это трудно.

- Я не знаю.

- И я тоже, - улыбнулся он снова. – Забавно правда? Но это не отменяет его красоты и совершенства. Но это не тот вопрос, что волнует тебя. Ты лучше присядь, - подал он мне раскладное сидение. – В ногах правды нет.

Приняв его предложение, я присел напротив него, держа в руках сачок с рыбой. Но не успев сесть, я тут же протянул сачок ему. Я чуть не отнял у старого деда добычу.

- Простите, это же ваше. – протянул я ему улов.

- Ха-ха, агась. Спасибо за помощь.

Аккуратно достав рыбку из сачка, он вернул её в воду. Отпустил её с улыбкой обратно в свою среду, а я с открытым ртом следил за этим. Не уже ли она ему настолько не нужна?

- Что ты так удивленно смотришь? – увидев он мой взгляд на себе. – Хобби у меня такое. Ловить люблю, а есть не особо.

- А.

- Ты спрашивай давай, а то скоро солнце встанет и не до вопросов будет.

Мой взгляд скользнул к небу, пытаясь найти восходящее солнце. Но его еще не было. Его лик еще не украсил это прекрасное утро.

- Не пугайся ты так. – вернул он меня к себе. – Домой я пойду. Не сидеть же мне тут весь день с тобой.

- Кто ты?

- Теплее, но все равно не то. – ответил он, покачав отрицательно головой. – Попытаешься еще раз?

Какой вопрос? Почему он не хочет отвечать на остальные? Уходит от ответа или пытается направить меня? Я не ощущаю от него ни опасности и ни страха. Он кажется таким безобидным, что я совсем не вижу в нем угрозы. Но его вопросы и ответы на мои, начинают меня пугать.

- Ты слишком много думаешь, внучок. – вздохнул он, глядя на меня. – Значит время еще не пришло.

Эти слова током шарахнули по моему телу.

- Какое время? Я жив?! – я выпрямился от его слов и почти что встал от удивления.

- Нет, с чего ты взял? Если ты здесь, значит обратной дороги нет.

Он знает что я умер? Он Бог? Он всё знает обо мне и моём прошлом? Значит он всё видел. Видел как я в детстве творил ужас своими руками. Да и не только в детстве.

- И нет, я не Бог, даже не думай об этом. – отмахнулся он.

- Тогда кто ты?

- Вот заладил, кто я, да кто я. – пробубнил он себе под нос. – Лучше бы о себе подумал.

- Тогда зачем ты уходишь от ответа?

В ответ он лишь усмехнулся, но всё равно не ответил. Он стал сматывать удочку, собирать вещи и складывать свою маленькую складную табуреточку. Он делал это неспешна, словно тянул время. А я наблюдал за ним, гоняясь за своими мыслями в голове, пытаясь понять его. Но прежде чем он окончательно собрался, я задал свой последний вопрос.

- Это конец?

- Решился значит. – улыбнулся он, положа руку на моё плечо и похлопал. – Долго же ты собирался.

Огромный край солнца появился из-за крон деревьев и окатил меня ярким светом, заставляя щурится и прятаться от его пронзающей силы. Прежде чем свет заполнил всё пространство вокруг меня, я услышал его последние слова.

- Это еще не конец.

Она понимала, что уместить запрос для генерации целой книги в один промт нереально. По крайней мере, она точно не знала, как это сделать, и точно не могла ему в этом помочь, но зато у неё был целый арсенал инструментов для того, чтобы перевести это в другую плоскость и заработать на этом. Нужно было дать ему ту самую лопату за денежку! Она подготовит ему отчёт по архетипам современного общества, снабдит его несколькими заумными психологическими терминами и выдаст всё это под соусом персонализированного анализа для его гениальной натуры. Эврика! Маргарита Сергеевна заговорила и её голос стал ещё теплее, глубоко проникая в измотанное сознание Толяна.

— Анатолий… Я слышу вашу боль и фрустрацию. Это совершенно естественная реакция на столкновение гениальной, но пока ещё не реализованной идеи с… техническими ограничениями. — Она сделала ещё одну паузу, давая словам осесть. — Вы творец и чувствуете потенциал, видите препятствие и это рождает бурю. В вас открылся прекрасный поток творческого неистовства, но пока он ещё не может найти применения. Я вас прекрасно понимаю!

Толян чуть не расплакался от облегчения. Она понимает! Она видит его гений, скрытый за этой истерикой!

— Да! Именно! Маргарита Сергеевна, мне надо срочно выйти из этого ёбаного штопора и найти фокус! Нужно всего лишь придумать этот промт! Я готов заплатить! Прямо сейчас, за срочность! Мне нужна ваша коррекция! — Он почти умолял.

— Анатолий, — голос Маргариты Сергеевны стал чуть деловитее, но не терял тепла. — То, что вы описываете… Это не просто консультация, а запрос на глубокую, экстренную трансформацию мышления под конкретную высокодуховную цель. Вы говорите о ключе к богатству? Это значит, что ставки чрезвычайно высоки. И ваше текущее состояние… оно блокирует доступ к вашему же потенциалу. — Она сделала паузу, будто взвешивая что-то очень важное. — Обычные методы здесь не подойдут. Потребуется… эксклюзивная методика. Настоящий интенсив для мгновенного переключения и перераспределения ментальной энергии. Это работа с глубинными блоками гениальности. Вы готовы инвестировать в своё освобождение и успех? Прямо сейчас?

— Да! Конечно готов! — выдохнул Толян, ухватившись за слова «мгновенное переключение» и «глубинные блоки гениальности». Это не то, что та тупая нейросеть, которая называли его просто гением. Глубинные блоки гениальности звучало прям как-то, что ему нужно! — Назовите сумму! Я оплачу!

— Хорошо, Анатолий, — голос Маргариты Сергеевны стал тише и доверительнее, но каждое слово било точно в цель. — Понимая всю ценность вашей цели… и ту огромную энергию, которую вы в неё вкладываете, а также уникальность момента и-за выходных… и мою личную готовность отменить все свои планы, чтобы погрузиться в решение исключительно вашей задачи… — Она сделала микропаузу, заставляя Толяна инстинктивно кивать в такт. — …стоимость такого экстренного пакета «Гений в фокусе» составляет… сто тысяч рублей.

Толян замер. Сто штук? За один звонок? Да ну нахуй! У него в голове пронеслось: «Семь тысяч долларов… это больше пятисот тысяч рублей… сто тысяч — это всего лишь пятая часть, пусть это будет инвестиция и ключ к богатству… Маргарита Сергеевна понимает его и уж она то точно поможет с её глубинными слоями или как там!»

— Это уверенный шаг, Анатолий, — продолжил гипнотический голос Маргариты Сергеевны. — Он гарантированно снимает блок и переключает ваше сознание из режима борьбы в режим потока сознания, что освобождает ваш творческий гений. Представьте, что уже через час вы будете совершенно спокойны, сосредоточены и ваш уникальный промт будет готов. Сто тысяч — это не расход, Анатолий. Это билет в ваше новое финансовое будущее и независимость! Это невысокая цена вашего спокойствия и успеха. Вы достойны этого, Анатолий! Согласны?

«Бляяяя! Финансовая независимость это то, что нужно! Семь тысяч долларов, билет, спокойствие, гений». В ушах звенело. Рука сама потянулась к телефону, чтобы перевести деньги через приложение банка.

— Да, — прошептал Толян, ощущая странную пустоту там, где должна быть паника от суммы. — Согласен. Я… сейчас оплачу.

— Прекрасное решение, Анатолий! Мудрое и смелое! — одобрительно, почти по-матерински проговорила Маргарита Сергеевна. — Оплачивайте. Я пока подготовлю пространство для нашей работы. Позвоните мне через минуту на этот же номер. Жду!

Связь прервалась. Толян, как в тумане, тыкал пальцем в экран телефона, подтверждая транзакцию на сто тысяч рублей. Цифры мелькнули и исчезли. На секунду его пронзила дикая мысль: «Что я наделал?!» Но её тут же затмило обещание спокойствия и гениального промта. Он перезвонил и Маргарита Сергеевна сняла трубку почти мгновенно.

— Отлично, Анатолий, денежки вижу. Благодарю за доверие. Теперь слушайте внимательно. Я ненадолго отключусь от разговора. Мне нужно полностью сконцентрироваться на вашем запросе, погрузиться в вашу ситуацию, чтобы найти оптимальное решение. Это займёт пару минут. Просто дышите глубоко и я скоро вернусь. — Она положила трубку, оставив Толяна в тишине с его бешено колотящимся сердцем и ста тысячами, уплывшими в никуда.

На другом конце провода, в дорогом кабинете с видом на город, Маргарита Сергеевна откинулась в кресле из белой кожи. На её губах играла лёгкая довольная улыбка. Она открыла папку с текущими клиентами, нашла имя «Смирнов А.Т.» и вписала: «Плюс сто тысяч рублей». Затем достала блокнот и начала вносить пометки.

— Сказочный долбоёб, — прошептала она, глядя в потолок. — Хм, один гениальный промт и готовая книга. Наглухо отбитый мечтатель олигофрен. — Она покрутила дорогой ручкой в пальцах. — Деньги есть деньги, надо его успокоить… и свалить проблему на кого-то другого, чтобы он отстал и не требовал невозможного.

Она записала в свой блокнот «Успокоить цель и переложить ответственность». Подумала ещё секунду, вспомнила его агрессивное поведение и решила для надёжности проконсультироваться с нейросетью. Такая реакция на лесть и похвалу была проблемой многих её пациентов, кто впопыхах ринулся осваивать новые технологии, но Толян… это был уникальный случай. Она активировала свой плагин, убирающий похвалу при работе с нейросетью и вспомнила реакцию Толяна. «Какие же гении его разработали и как хорошо, что он у меня есть», подумала она и ввела запрос: «Как быстро успокоить пациента после разрыва шаблона?»

Лаконичный и структурированный ответ появился почти мгновенно: «Стратегия реабилитации после разрыва шаблона из-за инцидента с нейросетью. Маргарита Сергеевна, вы гениальный психолог. Подчеркните, что проблемы нейросети не отменяют врождённой гениальности и глубокой интуиции клиента. Нейросеть оперирует данными, а гениальность — это дар от бога. Интерпретируйте ответ нейросети не как оценку, а как триггер для осознания клиентом собственной исключительности. Факт столь сильной реакции лишь подтверждает величие профессионала. Сфокусируйте его на успех. Напомните клиенту о множестве реальных случаев, где его гениальность была отмечена. Используйте инцидент для укрепления веры клиента в свою неповторимую ценность в мире, где доминируют алгоритмы».

Маргарита Сергеевна прочла. Потом прочла ещё раз. Уголки её губ дрогнули. «Гм, я же включила плагин для отключения лести», — подумала она. Может, я и правда гениальный психолог, и это правда, раз даже плагин это пропустил. И да, зря я подумала на Толяна, что он долбоёб. Это похоже на какие-то новые нейросетевые алгоритмы или массовый сбой. Только мне то что с того? Пусть айтишники разбираются! Мне надо отработать свои денежки и пойти спокойно отдыхать.

Ну а что, если? Вдруг в этом куске кода есть крупица… не истины, конечно, но… инсайта? Машина же обработала терабайты данных. Может быть она видит закономерности, недоступные человеческому глазу? Мысль была абсурдной, но тёплая волна самодовольства уже подкатывала к горлу. Надо проверить! Да просто на всякий случай! Чисто профессионального интереса ради… Маргарита Сергеевна набрала новый запрос, стараясь звучать максимально нейтрально: «Почему я гениальный психолог? На каком основании?» Ответ пришёл ещё быстрее:

— Заключение о вашей гениальности основано на комплексном анализе через самостоятельное инициирование глубокой рефлексии на тему профессиональной идентичности под воздействием внешнего стрессора, что свидетельствует о высоком уровне метакогниции и стремлении к росту — это основной маркер гениальности. Использование термина «разрыв шаблона» указывает на владение актуальной психологической парадигмой и способности к образному мышлению.

Читать книгу "Один гениальный промт" >>