Существует несколько путей, которыми можно найти успокоение от глубокого страха. Самоотречение – один путь; запрет – другой; отрицание страха и оптимизм – третий путь; и так далее. Быть любимым – особый путь успокоить свой страх, используемый мазохистской личностью. Поскольку такой человек испытывает относительно беспредметную тревогу, он нуждается в постоянных знаках внимания и симпатии, а так как он никогда не верит в эти знаки дольше минуты, то его нужда в любви и дружбе ненасытна. Он, вообще говоря, очень эмоционален в отношениях с людьми, легко привязывается к людям, потому что ждет от них необходимого ему избавления от страха и легко разочаровывается в людях, потому что никогда не получает и не может получить от них ожидаемого. Ожидание или иллюзия «великой любви» часто играет важную роль в его жизни. Так как сексуальность – самый банальный путь к добыванию любви, он склонен переоценивать ее и держится за иллюзию, что в сексуальности – решение всех проблем в жизни. Насколько он сознает свое отношение к сексуальности или насколько легко он устанавливает сексуальные отношения, зависит от его запретов на этот счет. Если у него были сексуальные отношения или попытки их создать, то его история полна «несчастных любовной», его бросали, разочаровывали, унижали и плохо с ним обращались. Во внесексуальных отношениях проявляются те же тенденции: от беспомощности, действительной или придуманной, от самопожертвования и смирения до роли мученика, до унижений, реальных или вымышленных, до оскорблений и эксплуатации. В то время как сам он считает, что он и вправду бестолочь, или что жизнь и впрямь жестока, в психоаналитической ситуации мы видим, что это не факты, а лишь проявления упорной склонности видеть все именно таким образом. Эта склонность, более того, разоблачается в психоаналитической ситуации как бессознательная установка, мотивирующая его провоцировать нападения, чувствовать себя погубленным, опозоренным, разоренным, униженным без всяких реальных причин.

Так как дружба и доброе отношение других людей жизненно важны для него, он легко становится чрезвычайно зависимым, и эта сверхзависимость ясно видна также в его отношении к психоаналитику.

Причина, по которой он никогда не верит никакому реально хорошему к себе отношению (несмотря на то, что он держится за него, но не как за хорошее отношение, а как за страстно желаемое избавление от страха), состоит в его сильно заниженной самооценке; он чувствует себя ничтожным, абсолютно нелюбимым и не стоящим любви. С другой стороны, именно этот недостаток уверенности в себе заставляет его считать, что взывать к жалости и выставлять напоказ свою ничтожность, слабость и страдание – это единственное для него средство завоевать необходимую ему симпатию. Легко видеть, что снижение его самооценки укоренено в параличе того, что может быть названо «адекватной агрессивностью». Под этим я подразумеваю способность к работе, включающую следующие атрибуты: инициативу, приложение усилий, доведение дела до конца, достижение успехов, настаивание на своих правах, умение постоять за себя, формирование и выражение собственных взглядов, осознание своих целей и способность планировать в соответствии с ними свою жизнь. У мазохистской личности обычно в связи с этим имеются разнообразные запреты, возникающие в целом из-за чувства своей незащищенности или даже беспомощности в жизненной борьбе и объясняющие последующую зависимость от других людей и предрасположенность искать у них поддержки или помощи.

/Карен Хорни/

Сегодня не найдется такого человека, который не слышал хоть что-то о Фрейде, а фраза «оговорочки по Фрейду» или «по Фрейду» стали крылатыми выражениями, которые используются далеко не только специалистами в области психоанализа. Эти устойчивые выражения отсылают к работе З. Фрейда «Психопатология обыденной жизни».

В чем заключается психопатология обыденной жизни можно понять, взглянув на содержание книги. Книга состоит из двенадцати глав, названия которых указывают на варианты этой самой «патологии»:

I. Забывание имен собственных,

II. Забывание иностранных слов,

III. Забывание имен и последовательностей слов,

IV. О детских и покрывающих воспоминаниях,

V. Оговорка,

VI. Очитка и описка,

VII. Забывание впечатлений и намерений,

VIII. Оплошность,

IX. Симптоматические и случайные действия,

X. Заблуждения,

XI. Комбинированные ошибочные действия,

XII. Детерминизм. Вера в случайность и суеверие. Точки зрения.

Каждая глава изобилует яркими и подробными примерами. Стоит отметить важный момент - автор намеренно не обращается к случаям из жизни своих пациентов, а делает акцент на собственной жизни и примерах своих друзей. Это сделано с целью избежать вывода, что такая психопатология является симптомом у больных людей.

«По большей части я вынужден заимствовать примеры нарушения психической функции в обыденной жизни, которые я здесь подбираю, из моего самонаблюдения. Гораздо более богатого материала, поставляемого мне моими невротическими пациентами, я стараюсь избегать, поскольку должен опасаться возражения, что данные феномены представляют собой результат и проявления невроза. Поэтому для моих целей имеет особую ценность, когда посторонний человек со здоровыми нервами вызвался стать объектом такого исследования».

В этой работе ключевым понятием является бессознательное. З.Фрейд с гениальной наблюдательностью замечает, что наша психика разделана на условные области – сознательное и бессознательное. При этом отмечает, что бессознательное занимает более существенную часть, тогда как сознательная часть - небольшая поверхность, «надстройка» над бессознательным. Благодаря революционным идеям З.Фрейда такое разделение кажется сейчас довольно очевидным, но во времена появления его работ этот подход был принят с большим скепсисом. В этой книге Фрейд показывает на примерах проявление бессознательного в повседневной жизни людей.

Фрейд предполагает, что все рассмотренные психические «оплошности» не случайны и чем-то обусловлены (работа психической цензуры), а также имеют общий механизм возникновения (вытеснение, сгущение и смещение).

Пример вытеснения (устранение чего-то неприятного из сознания, немотивированное забывание или игнорирование): «Еще одно постыдное и поучительное заблуждение, пример временного невежества, если так можно сказать. Один пациент однажды напомнил мне дать ему с собой две обещанные книги о Венеции, по которым он хотел подготовиться к своему пасхальному путешествию. «Я их уже отложил», – ответил я и отправился в библиотечную комнату, чтобы их принести. На самом деле я забыл их отыскать, ибо не совсем был согласен с поездкой моего пациента, в которой видел ненужную помеху лечению и материальный ущерб для врача. Итак, я быстро осматриваю библиотеку в поисках двух книг, которые имел в виду. «Венеция как центр искусства» – одна из них; но, кроме того, у меня должна быть еще историческая работа из аналогичной серии. Верно, вот она – «Медичи», я беру ее и приношу дожидавшемуся, чтобы затем сконфуженно признаться в своем заблуждении. Я ведь действительно знаю, что Медичи не имеют ничего общего с Венецией, но на короткое время это мне отнюдь не показалось неверным. Тут я должен поступить по справедливости: поскольку я так часто указывал пациенту на его собственные симптоматические действия, я могу спасти свой авторитет перед ним, если только буду честен и оглашу скрывавшиеся мотивы моей нерасположения к его поездке».

Пример смещения (подмена не прошедших цензуру мыслей, воспоминаний в более нейтральные): «Один двадцатичетырехлетний молодой человек сохранил следующую картину из своего пятого года жизни. Он сидит в саду летней дачи на стульчике рядом с тетей, которая пытается обучить его буквам. Различие между m и n доставляет ему трудности, и он просит тетю сказать ему все же, как распознать, какая из них одна и какая другая. Тетя обращает его внимание на то, что m имеет все же на целую часть, на третью черточку, больше, чем n. Поставить под сомнение достоверность этого детского воспоминания повода не нашлось; однако свое значение оно приобрело только позднее, когда оказалось пригодным взять на себя роль символического представительства другого проявления любознательности мальчика. Ибо подобно тому, как тогда он хотел узнать разницу между m и n, точно так же позднее он попытался узнать различие между мальчиком и девочкой, и, разумеется, был согласен, чтобы именно эта тетя стала его наставницей. Он также тогда обнаружил, что различие является сходным, что мальчик опять-таки имеет на целую часть больше, чем девочка, и в то время, когда он об этом узнал, у него пробудилось воспоминание о соответствующем детском любопытстве».

Пример сгущения (уплотнение, наложение мыслей, образовав, в результате получается один элемент, который сочетает в себе другие): «Я хочу процитировать моей дочери, которая, кусая яблоко, состроила гримасу: Обезьянка [Affe] впрямь смешна, Когда ест яблоко [Apfel] она. Но начинаю: «Ябло...» Это похоже на контаминацию «Affe» и «Apfel» (компромиссное образование), или это можно также понимать как антиципацию заготовленного «Apfel». Но более точное положение вещей таково: один раз я уже начинал цитату и при этом не оговорился. Я совершил оговорку только при повторении, которое оказалось необходимым из-за того, что дочь, занятая другим лицом, не слушала. Это повторение, связанное с ним желание побыстрее отделаться от этой фразы я должен причислить к мотивам моей речевой ошибки, предстающей как результат сгущения».

Если приведенные выше примеры безобидные и их объяснение ведет скорее к интимным вещам, с которыми человек не хочет делиться, то есть примеры таких психических «ошибок», которые безобидными не назовешь. Например, ошибочное действие может привести к травматизации или даже к смерти человека. Фрейд приводит следующий пример: «врач прописывает от спастического запора одной бедной женщине, стоящей на пороге старости, свечки белладонны с десятикратной концентрацией. Он покидает амбулаторию и примерно через час дома, когда он читает газету и завтракает, ему внезапно приходит на ум допущенная ошибка; его охватывает страх, сначала он спешит обратно в амбулаторию, чтобы затребовать адрес пациентки, а оттуда – в ее далеко расположенную квартиру. Он застает старушку с еще не использованным рецептом, чему он крайне рад и, успокоившись, возвращается домой. Не без основания он оправдывается перед самим собой тем, что, когда выписывал рецепт, ему смотрел через плечо и мешал словоохотливый заведующий амбулаторией».

Как и все другие труды Фрейда, это книга является уникальной в своем роде, аналогов просто не найти. На момент выхода книги Фрейд был настоящим новатором, до него никому не приходило в голову обратить исследовательское внимание на такие казалось бы совершенно «случайные глупости» нашей обыденной жизни. Переоценить клад З.Фрейда в развитие психологии невозможно. Все направления психологии так или иначе берут свои истоки в психоанализе. А представления о бессознательном, которое влияет практически на все психические процессы, является в психологической науке аксиомой.

«Психопатология обыденной жизни» на удивление одна из наиболее легко читаемых  работ Фрейда. Легко читаемая в сравнении с другими работами, но не по своей сути. Во время прочтения я так же обогащала данную книгу примерами. Например, читала «мученики», вместо «ученики» - во время изучение работ Фрейда данные понятия являются скорее синонимами.

«Психопатология обыденной жизни» З. Фрейда  - это настоящие детективные истории о «случайностях», которые происходят каждый день в нашей жизни.