Лора знакомится с двумя сестрами, одна из которых, незрячая и якобы ясновидящая, предупреждает, что Джону грозит опасность. В городе тем временем действительно происходит серия убийств.

По иронии именно самые штучные, нетиражируемые вещи все стремятся повторить — и это случай «А теперь не смотри», фильма невероятно влиятельного и в кино, и в музыкальных видео, несмотря на то, что при попытках разобрать его и выяснить, что внутри, какие-то ключевые детали неизменно закатываются под диван.

Алхимический метод Николаса Роуга, бывшего оператора, принято описывать через его фирменный ассоциативный монтаж. Фильм сложен из цветовых пятен, как церковная мозаика, над которой работает Джон. Что они обозначают и как соотносятся друг с другом, можно понять, только закончив и чуть отстранившись. Ключевое пятно — красного цвета, цвета опасности: макинтош утонувшей девочки то и дело отражается в шарфе, свече, салфетке, фигурке, которая мерещится герою среди каналов.

Но фильм, конечно, не сводится к техническим достижениям и нарративным фокусам, шинкующим течение времени (в скандальной эротической сцене герои одновременно занимаются любовью и одеваются к ужину).

Роуг, который вслед за Хичкоком воспользовался историей Дафны Дюморье, наделяет камеру особенным эмоциональным чутьем, позволяющим находить кинематографические эквиваленты горя, растерянности и страха в архитектурных деталях, поверхностях, тех же цветах.

Венеция, самый дезориентирующий город на свете, застывший, как студень (сравнение из сценария), во времени и пространстве, накрывает героев с головой. Как можно было надеяться на исцеление в месте, состоящем из воды?

Это фильм про зрение, как намекает название, и феноменальный Сазерленд с его пшеничными усами и неважнецким итальянским становится героем античной трагедии не из-за своей потери, а из-за своей парадоксальной, упрямой слепоты.

Источник: книга «100 ужасов Станислава Зельвенского»