Кевин стал моим отчимом после того, как в 2024 году женился на маме. Они познакомились в 2022-м, через два года после смерти папы.
Честно говоря, Кевин был послан Богом. Стереотипный отчим должен быть отвратительным, правда? Комично злодейским? Я даже надеялся на это, чтобы иметь повод его ненавидеть. Но, к моему раздражению, я так и не смог. А ведь мне тогда было мрачных пятнадцать, и горе только-только начинало притупляться, так что все ингредиенты ненависти были налицо.
Я должен был ненавидеть своего отчима, но не ненавидел.
Лишь этой весной иллюзия дала трещину — я узнал о его особом увлечении.
Сначала я даже облегчённо вздохнул, узнав о его «чудинке». Удивился, что понадобилось целых три года, чтобы странность Кевина всплыла, но был рад обнаружить хоть какой-то дефект. Наличие изъяна делало его, в моих глазах, более человеческим.
Незадолго до моего поступления в университет прошлой осенью Кевин взял меня на рыбалку, несмотря на мои мягкие напоминания, что я не люблю это занятие. Ирония — моя старшая сестра Бекки куда охотнее попробовала бы, но Кевин назвал поездку «мужским сближением».
Это задело Бекки. А я, напротив, был рад добавить «мизогинию» в список несовершенств отчима.
Почему меня так радовало любое пятно на Кевине?
Знал ли я подсознательно, что с ним что-то не так?
И хотел ли подобрать безобидное объяснение тому клубящемуся в животе предчувствию?
Такое, которое не пугало бы?
— Тихо тут, правда, Крейг? — сказал Кевин, когда мы оба опустили удочки в воду.
— Не переживай, — хохотнул он. — Скоро будешь в универе: клубы, алкоголь, ошибки… Будешь подальше от скучного папаши… Можно мне так себя называть?
Я подавил раздражённый вздох:
— Ты всегда спрашиваешь, и ответ всегда «да».
— Знаю, но ты до сих пор не употребляешь это слово, — сказал Кевин, — и мне от этого грустно.
— Э-э, а за что ты так любишь рыбалку?
— Природа, Крейг. Она прекрасна. Порой ужасна, но прекрасна. Совершенно сбалансирована. Совершенно устроена. Хочешь узнать моё любимое животное?
Вопрос был странный — будто детский. И тон у него был детски-восторженный. Тем не менее я кивнул.
— Дельфин-афалина, — прошептал Кевин, глядя мечтательно на воду. — Поэтому я уговорил твою мать на нашу милую валлийскую поездку, прежде чем ты уедешь в универ. Хочу увидеть, как они плавают у побережья. Боже, я ездил туда каждый год, а теперь прошло уже три. Я в отчаянии!
— Но поговорить с тобой об афалинах — это тоже приятно. Я три года прожужжал твоей матери все уши, а теперь могу рассказать кому-то новому.
— О да, афалина — моё любимое животное, пожалуй, любимая вещь во всём мире.
Я едва сдержал усмешку от его пылкой тирады:
— Учитывая, насколько они для тебя важны, странно, что я не слышал о них раньше.
Отчим вздохнул — глубоко, скорбно:
— Понимаешь, не все понимают. Я раньше открывался, делился страстью. И много раз обжигался.
Я фыркнул, пытаясь выдать смех за кашель. Но после этого Кевин замолчал. И тишина вышла неприятная: под спокойствием бурлила ярость; я видел, как под трескающейся маской любезности он кипит.
Через неделю мы вчетвером приехали в наш Airbnb в заливе Кардиган, Северный Уэльс. Пока мама с Кевином бронировали морскую прогулку, я проболтался Бекки.
— Готовься, — сказал я. — На рыбалке я узнал, что Кевин помешан на дельфинах.
— Я тоже их люблю, — ответила она.
— Нет, он реально помешан, — ухмыльнулся я.
Я кивнул на отчима, который с детской радостью подпрыгивал рядом с мамой, склонившись над айпадом.
— Ну, это же мило, правда?
Я покачал головой, пытаясь проглотить ком в горле; что-то в том дне всё ещё тревожило:
— Наверное… Сначала я тоже так думал. Но он стал странным. Я, знаешь, смеяться вздумал, и он… Ну, не знаю.
— Вот что бывает, когда выбирают тебя, а не меня, — хихикнула Бекки. — «Мужское сближение» — переоценённая штука, а? Я бы была милой и понимающей. Не стала бы смеяться над его… дельфиньей эрекцией.
— Пожалуйста, никогда больше не говори эти слова вместе.
— Что смешного? — спросила мама, когда они с Кевином подошли.
Бекки беззвучно прошептала «дельфинья эрекция», и я едва удержался от ухмылки.
— Ничего, — выдавил я. — Мы просто рады морской прогулке.
— Мои двое подростков… рады провести день с нами? Ничего подозрительного.
— «Подростков»? Бекки почти двадцать, — заметил я. — Она уже старая.
— Для нас вы оба эмбрионы, — вздохнула мама, беря пальто. — Ладно, прогуляемся по городу до заката? У нас час до экскурсии.
Пока мы бродили по лавкам, Кевин был где-то в морских далях; он смотрел только на море. Бекки тоже это заметила, мы обменялись понимающими улыбками — он грезил об афалинах. В итоге он потащил нас к пристани минут за десять до времени.
— Лодка будет только наша, — мечтательно прошептал Кевин.
— Ну, не совсем, — раздался голос позади.
Мы обернулись: по деревянному пирсу к нам ковылял коренастый мужчина с седой пушистой бородой.
— Дэйв! — радостно рявкнул Кевин и обнял его.
— Для тебя — капитан Дэйв, — поправил тот и засмеялся.
— Старые друзья, — сказала мама. — Так и получилось, что лодка только для нас.
— И приличная скидка, — хохотнул Дэйв.
— Тридцать лет дружбы стоят больше, чем 30 % скидки, — поддел Кевин.
— Хватит меня разорять, прохвост. Ладно, залазьте, — буркнул капитан.
День был прекрасный. Это главное, что я помню. Солнце беспощадно жарило, медленно запекая нас. Я сидел у кормового релинга, давая морскому ветру немного остудить тело. И тогда увидел — серый блестящий плавник, который ритмично поднимался и опускался над поверхностью. Я открыл рот, чтобы сказать, но —
— О, КАКОЕ ЧУДО! — заорал Кевин. — Кэти, ты видишь это?
— Вижу, — усмехнулась мама рядом.
Они вдвоём прижались возле меня, наблюдая за танцем существа у борта, я же обернулся за сестрой. На палубе её не было.
— Нужно позвать Бекки, — настаивал Кевин.
Я кивнул, но, войдя в каюту, увидел лишь капитана за штурвалом; он слегка улыбнулся мне. И мне стало не по себе. Всё было как тогда, на рыбалке.
— Сказала, хочет вздремнуть, — кивнул Дэйв на дверь в кают-кампанію ниже. — Дельфины её не интересуют.
Я нахмурился, прошёл мимо него и распахнул дверь. Спустившись на четыре ступеньки, увидел тесное помещение: стол с коробками еды и узкую койку. На ней лежала Бекки, грудь плавно поднималась и опускалась, как плавник дельфина.
Я попытался выровнять дыхание.
— Дельфины-афалины — особенные животные, Крейг.
Голос прозвучал за спиной. Я обернулся — Кевин закрывал дверь.
— Странно, что моя сестра спит в капитанской койке, — сказал я.
Кевин меня проигнорировал:
— Ты пропускаешь дельфинов, мальчик.
Он никогда так меня не называл. И в голосе была жёсткость — укус.
— Кевин, не важно, как ты хорошо знаешь Дэйва, я не хочу, чтобы сестра спала здесь, — сказал я, подойдя к койке. — Просыпайся, Бекки.
— Она ещё долго будет отдыхать, — прошептал он.
В груди вспыхнул такой страх, какого я никогда не знал: словно лезвие прошло сквозь рёбра и вкрутилось в сердце. Я едва дышал, едва шевелился, но смог развернуть дрожащий полупарализованный корпус к Кевину. Я сел на пол, прижавшись спиной к кровати, создавая хлипкий заслон между ним и сестрой.
— Мам… — хрипло выдавил я.
— Мама тоже спит, — прошептал он. — А ты бодрствуешь. Хочешь услышать о моём любимом животном, да?
Я попытался мотнуть головой, но застрял в страхе. Мне восемнадцать — думал я всё взрослый. А в тот миг был ребёнком.
— Как я говорил на озере, природа прекрасна, — продолжил Кевин, шагая ко мне. — Ей нужна гармония. Мы часть её. Есть чему поучиться у животных. Афалины — великие учителя.
— Дело не только в их уме, иерархии, агрессии. Мы схожи ещё в одном. Они понимают: жестокость служит цели. У природы нет моральных правил.
— Знаешь, что делает самец, если самка уже с потомством?
Слова «самка с потомством» сковали меня льдом, предвосхищая ужас, который я уже начинал отчасти угадывать.
Я сжался, когда Кевин приблизился.
— Расскажу, — вздохнул он. — Афалина убивает детёныша самки, чтобы вызвать эструс — вернуть её в охоту, к плодовитости. Потом спаривается, производит новое потомство и стирает кровь предыдущего самца.
— Люди не дельфины, я не дурак, Крейг. Но урок важен. Наш ум мешает инстинктам. Но при нужных обстоятельствах природа перехватывает управление.
— Я многократно убеждался: лиши человеческую мать её детёнышей — и просыпается древнее. Тяга размножаться, защитить род. И у самца появляется шанс дать ей своё семя.
— Будет огромная скорбь, но из неё рождается новое желание. И я буду рядом, чтобы возглавить. Начать новую семью с твоей матерью. Я был терпелив пять лет, но пора.
— Пожалуйста, я не… не понимаю…
Лицо Кевина стало бесстрастным, глаза — тёмными:
— То же сказал твой отец.
Кевин присел передо мной, в ярде от меня.
— Я видел вас троих, — тихо объяснил он. — Как вы навещаете его в больнице. Как счастливы. И подумал: «Почему это не может быть моим?» Так я сделал это, Крейг. Он бы, наверное, вышел из комы. Если бы я позволил.
Сердце снова забилось, ещё яростнее, когда я вгляделся в его глаза: это не кошмар. Он не лгал. Папу убили не поломки оборудования — этот монстр вмешался. Захотел чужую семью.
Я почувствовал возвращение сил в конечности. Руку я скользнул по полу и ухватил тяжёлый ботинок со стальным носком.
— Поверь, ты мне нравишься, Крейг, — заверил Кевин. — Но надо следовать природе. Я для твоей матери лишь добытчик, пока совсем не очищу поле. Твой отец ещё жив, пока живы ты и Бекки.
Его глаза блеснули в оранжевом свете лампы. Он был готов броситься.
Носок ботинка угодил ему в висок.
Он вскрикнул и рухнул, но не окончательно. Я вскочил и пнул его — удар пришёлся в лицо, голова глухо стукнулась о ножку стола.
Я вылетел наверх, отпер дверь, ворвался в капитанскую рубку.
— Значит, ты… — начал Дэйв.
Он замолк: вместо друга увидел подростка, который, по идее, не должен был всплыть. На сиденье у кормы безмолвно лежала мама — тоже явно под действием лекарства.
Бутылки с водой, подумал я: я отказался, и капитан выглядел недовольным.
Прими я ту воду, мы бы с Бекки, вероятно, не проснулись.
Капитан уставился на меня — может, секунду, может, больше — и ринулся в атаку.
Я нырнул под его руки и выбежал на палубу. Добежал до кормы, остановился у релинга; за нами прыгали трое дельфинов.
Обернувшись, я увидел, как Дэйв несётся. Он был тяжелее и победил бы, если бы не разбежался так яростно.
Я закричал и бросился вбок.
Его рука задела меня, но было поздно.
Лодка медленно оставляла капитана — мы шли еле-еле; чуть сворачивали, руль был пуст. А за нами барахтался Дэйв, мешая дельфинам: те перестали плыть, высунули морды и издали тревожные трели.
Раздался лязг, двигатель заглох.
Я обернулся: запыхавшийся Кевин вышел из каюты с ключами.
— ПОМОГИТЕ! — вопил капитан, — УБЕРИТЕ МЕНЯ ОТ ЭТИХ ТВАРЕЙ!
Кевин, сверля меня взглядом, поднял ключи:
На сей раз у меня не было неожиданности. Ни оружия. Я думал прыгнуть в воду, плыть к берегу. Но боялся, что он навредит сестре, уведёт маму.
Я прикрыл лицо руками, но он быстро их отдёрнул. Схватил за горло, перекинул через релинг так, что голова свесилась вниз.
Мир был вверх ногами. Дэйв — будто падал сверху в небеса. Он приближался. Я понимал: вдвоём они меня убьют.
Но я заметил тех же трёх афалин. Они ещё пищали и ворчали, раздражённые человеком. Их плавники шли за ним.
Один вынырнул и вцепился в капитанскую руку.
Дэйв вскрикнул, вода окрасилась кровью, остальные дельфины присоединились.
Я почти терял сознание, когда пальцы Кевина ослабли.
Я поднял голову: он рылся в каюте, потом выскочил с гарпуном.
— Не двигайся, — предупредил отчим, поднимая оружие. — Иначе шмальну, всё испортишь. Понял?
Не дожидаясь ответа, он выстрелил в воду.
Раздался сиплый визг: гарпун торчал из дельфина. Двое его товарищей завыли. Эти крики прожгли мне уши, наполнили древним ужасом.
Капитан, обагрённый кровью, пытался подплыть, дельфины гневно шипели. Один ушёл под воду — я понял его намерение раньше Дэйва.
Глаза капитана расширились, когда что-то схватило его ноги. Он успел вскрикнуть — дельфин потянул вниз.
— ДЭВИД! — завопил Кевин, заряжая гарпун, целься в последнего дельфина.
Тот завис рядом с телом друга. Я чувствовал его эмоцию. Его скорбь.
И, страшней всего, его понимание.
Инстинкт велел мне отползти от релинга. Я попятился, Кевин рычал:
— Не думай бежать. Когда покончу с тварью, я…
Огромный всплеск. Серое тело перекрыло солнце. С невероятной точностью дельфин вцепился зубами в бок моего отчима.
Кевин взвизгнул, его перетянуло за борт, вниз, туда же, где умер капитан.
Я издал хриплый стон. Не знал, чего боюсь больше: мощи морских тварей или зла отчима.
И долго не мог подняться. Боялся, что дельфины всплывут за мной — убьют нас из мести.
Солнце клонилось к закату, лодка дрейфовала. Дверь позади скрипнула: сонная Бекки вышла, спросила, куда делись капитан и Кевин. Я разрыдался, не в силах объяснить. Она вызвала полицию.
Мама очнулась вскоре; через полчаса береговая охрана сняла нас.
Даже рассказав всё матери и сестре, я не верю в реальность произошедшего. Даже после того, как полиция нашла изуродованные тела Кевина и Дэвида на пляже в трёхстах ярдах, не верится.
Я не сказал им, что Кевин признался в убийстве папы. Это моя ноша. Им и так достаточно ужаса.
Но Кевин был прав: будь то люди или афалины, факт остаётся — природа прекрасна.
Читать эксклюзивные истории в ТГ https://t.me/bayki_reddit
