— Расскажи мне, — Изуродованное Лицо медленно приближался к трону.
— Там я видел их гибель, гибель богов.
— Замолчи!!! — закричал слуга ада. — Ты не смеешь произносить таких слов. Этого не может быть, боги бессмертны, они не могут умереть!
— Глупец! — усмехнулся повелитель города. — Вся вселенная построена на бесконечной смерти и рождении. И боги знают это, рано или поздно само Мироздание придет за ними. Я же не по своей воле увидел, как это случится. Они думают, что, узнав свою судьбу, они смогут сохранить себя! Но это не так.
— Это недомыслие, крестьянин!!! — Кардинал остановился и указал рукой на Стелло. — Ты сдохнешь за эту ересь!!! Пусть боги и не узнают, что ты на самом деле видел. Владыка велел убить тебя, если ты не пойдешь нам навстречу.
— Их смерть ознаменуется парадом звезд. Хорошо. Хочешь убить меня? — он обхватил топор обеими руками. — Так иди сюда, посмотрим, из чего ты сделан.
— Ты недостоин умереть от моей руки, лжец! Тобой займется мое детище, а после я лично вытяну твою тушу из моря Рёбер!
Врата за спиной Кардинала отворились, и в зал вошла Фигура Регалия.
— Она покажет тебе дорогу к новой жизни, Стелло, — с этими словами Изуродованное Лицо покинул царственные покои.
Повелитель города много раз слышал о ней, но и предположить не мог, что ему придется вступить в поединок с этим чудовищем. Ее ленты, обвивающие ноги; ее лоскуты, прикрепленные запекшейся кровью к телу, — все это стало сползать к полу. Косатка, привлеченная запахом лент, прильнула к ногам Фигуры: аромат, доводящий до экстаза, обещал утолить голод, но, к сожалению, вожделенное мясо находилось по ту сторону.
Регалия обнажила свою голову, лица трех шлюх были наложены друг на друга крестом, их сросшиеся рты создали дугообразную полосу на правой стороне лица, эта чудовищная пасть готова была в любую минуту удовлетворить плоть и принять в себя наслаждение. Разноцветные волосы обрамляли ее влажные щеки. Лоскуты ткани, упавшие с ее торса, открыли груди, соединенные между собой длинными млечными протоками, соски Регалии беспрерывно выделяли небольшое количество зловонного молочка. У нее имелись четыре руки, они были настолько высохшими, что каждая пара, связанная между собой пестрыми лентами, создавала иллюзию двух полноценных рук. В паховой области Фигуры располагались три детородных лона, вечно источающие любовный сок, они сокращались при каждом вдохе ее тела. Ее ноги, подобно рукам, составляли четыре тонких конечности.
— Давно я не видел такого уродства, — с отвращением произнес Стелло.
— Сейчас ты потеряешь способность видеть! — прошипел продолговатый рот тремя слитыми голосами.
Несколько неправильно посаженных глаз со скоростью метеора мчались на него. Стелло успел отскочить в сторону, прежде чем Фигура очутилась рядом с ним. Он попытался ударить ее топором, но она перехватила древко и нанесла ему удар головой в переносицу. Правитель упал, а его оружие перешло в руки Регалии. Стелло ощутил вкус собственной крови: избыток и горечь. Она замахнулась его же топором, но удар пришелся мимо, он перевернулся набок и встал на ноги. Фигура не успела занести орудие снова, правитель ударил ее ногой в лицо, выбив несколько зубов. Топор по-прежнему оставался в руках монстра, тягаться с ним силой, чтобы отнять его, было глупо.
Победить Фигуру Регалию в открытом бою практически невозможно, однако в эти минуты ужаса охваченный чувством запредельного смятения повелитель нашел выход. Косатка, плавающая по другую сторону пола, была обучена выполнять различные команды, подаваемые свистом, и реагировала она только на тембр голоса Стелло. Если бы помочь ей пробить пол…
Повелитель бросился к небольшой лебедке, мастерски спрятанной за портьерой. На барабан этого механизма была намотана цепь, удерживающая одну из тяжелых люстр, щедро увешанную рыцарскими щитами. Оставалось только нажать на щеколду…
Регалия не побежала за ним, она кинула топор вслед. Теплое лезвие, разгоряченное схваткой, задело голень повелителя. Но тем не менее до драгоценной щеколды оставался всего один шаг! Ноги Стелло подкосились, но, превозмогая боль, он сумел подняться и сорвать шелковую ткань с механизма.
— Что ты делаешь, смертник? — змеиный голос Фигуры был способен вселить ужас даже в самое храброе сердце.
Он присвистнул два раза, для косатки этот знак означал приготовиться к приему пищи. Впрочем, она и так беспрерывно следовала за чудовищем, аромат монстра возбуждал аппетит как никакая другая еда. Стелло нажал на щеколду, и бешено вращающийся барабан отпустил путы, что удерживали его шанс на спасение. Тяжелая люстра с грохотом обрушилась. В считаные мгновения весь прозрачный пол покрылся сетью трещин, звук трескающегося льда наполнил зал напряжением и угрозой.
Затем наступила тишина. Бесконечно долгие секунды ожидания сводили с ума и пожирали каждый нерв. Капли пота потекли по лицу Стелло, дыхание участилось, сердце заколотилось, как отбойный молоток. Фигура неподвижно стояла на одном месте, впервые за все время своей сознательной жизни монстр понял, что допустил ошибку. Ужас застыл в ее глазах, мгновения между ударами сердца показались ей вечностью, той самой вечностью, в которую ей предстояло отправиться. Она попыталась двинуться с места, но тут Стелло присвистнул два раза. Косатка пробила пол под ногами Фигуры, и монстр угодил в пасть хищника. Чудовище тоже может чувствовать боль, челюсти не прекращали смыкаться над изуродованным телом, даже когда они отправились на глубину. Предсмертный ужас прошил монстра насквозь и не отпускал, пока адское сердце не замерло. На этом Фигура Регалия прекратила свое существование.
Стелло оторвал кусок ткани от своей одежды и перевязал им рану. Ему необходимо было идти, его любовь Каролина ждала его…
Пробраться ко дворцу оказалось задачей не из легких. Гильдин был зажат в кольцо, путь вперед перегородили толпы монстров, охваченных духом схватки, а позади остались горящие дома, но, к счастью, ветер уносил пожар в противоположную сторону от резиденции Стелло.
Городская площадь предстала перед Виктором как поле битвы: сотни монстров дрались друг с другом, применяя не только холодное оружие, но и собственные клыки, рога, руки. Увлекаемые в адский водоворот, обезображенные существа и мутанты калечили тела себе подобных. Тяжеловесное создание, схожее с бескрылой летучей мышью, сквозь трупы пробралось в центр сражения. В мощных руках оно держало железное ядро. Заметив великана, воины города отступили, они покинули площадь, оставив на ней солдат Кракатау. Между тем демон взялся за массивную цепь, которая была припаяна к тяжелому оружию, и стал раскручивать ее подобно олимпийскому метателю молота. Воины ада пытались подойти к нему, но все попытки оказывались тщетны, тяжелое ядро превращало их тела в месиво. Смертельный круг вращался с такой скоростью, что даже стрелы и копья не могли прорваться сквозь стремительный барьер.
Гильдин приказал солдатам отступить. Ради чего понапрасну падать голым телом на ядовитые шипы? Армия ожидала действий от своего предводителя, сейчас только он мог проложить путь сквозь монстра. Он не стал стремглав бросаться на противника, он терпеливо ждал и велел ждать своим воинам. Великан, видя, что вращение ядра проходит впустую и его силы тратятся понапрасну, стал снижать скорость, он хотел подпустить к себе как можно больше врагов, а они, словно голодные псы, ждали команды подполковника, но он вновь велел им не двигаться. Наконец, когда скорость цепи достаточно замедлилась, Виктор кинулся на чудовище, прошел сквозь безопасный промежуток вращения и, приблизившись к великану, вонзил палаш в его спину.
Демон выпустил оружие из рук и упал на колени, склонив голову перед Гильдиным.
Ядро врезалось в стену дворца и цепью перерубило пополам нескольких защитников города, которые следили за противостоянием, — их философское наблюдение со стороны не прошло даром.
То был триумф Гильдина. Изувеченные чудовища собрались вокруг него, чтобы выразить почтение. Они были искренне удивлены храбростью своего командира, вряд ли бы простой человек решился окунуться в уличные баталии города, значит, Кракатау был прав: в этом смертном, бесспорно, сидит особая сила.
Огонь и монстры кружили вокруг Виктора, до победоносных лавров бога оставалось сделать несколько шагов. Направляемый вечной уверенностью, он вознес палаш над головой демона и, замедлив удар на долю секунды, обрушил лезвие на шею чудовища. Массивная плоть поддалась не сразу: чтобы отрубить голову, ему пришлось нанести несколько ударов.
Когда казнь закончилась, «окропленные кровью» ринулись к дворцу. Гильдин шел во главе войска. Ослепленный яростью и победой, Виктор бросился навстречу отряду защитников города, что перегородили улицу. Словно провожатый, прокладывающий путь сквозь густые джунгли при помощи мачете, Гильдин прорывался через страшные тела, плотно прилегающие друг к другу. Он рубил, резал, колол монстров, хлынувших на него смертельной волной. В какой-то момент подполковник поверил, что еще немного, и море мерзких созданий поглотит его. Голоса диких животных, извращенно смешанные с человеческой речью, звучали отовсюду, эти невыносимые звуки сводили с ума. До тошноты зловонное дыхание вырывалось из каждой пасти, что мелькали перед ним, словно маски на карнавале; увлеченные тяжелым натиском, они попытались сбить его с ног, растоптать, словно назойливое насекомое.
— БУДЬТЕ ВЫ ПРОКЛЯТЫ!!! БУДЬ ОНО ВСЕ ПРОКЛЯТО!!! — закричал человек, стоящий на грани перерождения.
Десятки рук, когтей, лап потянулись к нему со всех сторон, их мычание и рык переступили границы реальности, и Виктор потерял контроль над собой. Сейчас он стоял на пороге смерти, если позволить себе остановиться хотя бы на секунду, то уродливые конечности разорвут его на части. Взмах палаша, и уже три запястья отлетели от своих рук. Они немного отступили, это дало возможность увеличить размах клинка. Чудовища не могли близко подойти к Виктору, хотя его мышцы и были истощены, он продолжал рубить противника. Для него все создания сложились в одно целое — живые стены. Это невозможно! Силы покинули его. Стены смыкаются! Чья-то тяжелая рука ударила его в затылок, и он припал на одно колено. Странная тварь с головой быка, одетая в тяжелые латы, занесла топор над Виктором. Он видел, как палач стоял перед ним. Под общий животный гогот лезвие неслось к лицу. Наверное, это будет последнее, что сможет сделать Гильдин. Выставив перед собой клинок, подполковник отбил удар топора, а потом ловко поднялся на ноги, подскочил к монстру и раскроил его брюхо.
Когда теплый кишечник вывалился к ногам подполковника и цепкие руки охватили его со всех сторон, воины Кракатау наконец-то пробрались к нему, все это время они шли за своим командиром. В течение нескольких минут смерть, что окружала Гильдина, превратилась в мертвые останки. Теперь путь к дворцу был открыт.
Все войско обступило гигантскую пирамиду, что стояла возле дворца. Облицованное золотом, усеянное множеством ступеней, винтовых лестниц, грузовых платформ, это сооружение олицетворяло собой символ города Жизни. Внутри здания принимались законы, решались споры, отсюда начиналась власть Стелло.
Повелитель и дева Облаков Каролина стояли на вершине храма, в то время как армия Кракатау окружила последнее прибежище. Невзирая на скорую гибель, их губы встретились в жарком поцелуе — здесь заканчивалась жизнь, но не истинная любовь.
«Прости, я больше не могу сдерживать лаву, — дух Нижнего вулкана мысленно обратился к Стелло. — Все кончено, повелитель».
«Да будет так, — ответил Стелло. — Ты поможешь мне?»
«Да, мы уйдем туда вместе».
«Нет, сделай так, чтобы моя и ее душа исчезли навечно, чтобы никто и никогда не смог найти нас».
«Ты уверен, что хочешь этого?» — спросил дух.
«Отправиться в небытие с любовью в сердце — это лучшее для того, кто жил в аду».
— Мне страшно, — затрепетала Каролина.
— Нам не будет больно, любовь моя, — он крепко прижал ее к себе. — Там все будет по-другому.
Гильдин обезумел от крови, в которой омылись его руки. Он взбирался вверх по драгоценным ступеням, словно голодный зверь, учуявший мясо, ведь на вершине пирамиды его ждала вожделенная цель — повелитель города. О, да! Он отрежет голову бунтарю и принесет ее Кракатау. Бог, теперь он бог!!!
Виктор не сразу заметил это пламя. Огонь возник над Стелло и Каролиной неожиданно, небольшое облако, пылающее жаром, рухнуло на влюбленных, захватив их в смертельные объятия. Теперь они горели заживо, слитые в последнем поцелуе, уходящие по бесконечно длинному пути.
Их смерть поразила Гильдина — он прорывался сюда через горы трупов, чтобы убить повелителя. В итоге, когда до цели оставались считаные шаги, он упустил ее. Ради чего же тогда были все эти жертвы? Для чего он погряз в реках крови? Чтобы на вершине лишиться главной награды? Они не захотели сдаваться, они предпочли сгореть заживо, значит любовь имеет большую силу, чем он думал. Значит, именно любовь победила его.
Он присел на ступенях, ступор сковал все тело. Темная пелена, словно занавес, опустилась перед глазами; пропасть, где покоилось сумасшествие, разверзлась перед ним. Один шаг, и все пережитое будет не больше чем сон, ночной кошмар фантасмагории. Но чья-то рука разорвала пелену, кто-то схватил его за плечи и вытянул из мрака — Кардинал Изуродованное Лицо.
— Пойдем, — сказал приятный голос. — Это не твоя вина, они ни за что бы не сдались живыми.
— Боже! Я вижу их! — Гильдин заглянул в изуродованное лицо. — Все те, кого я убил, они идут за мной, эти темные тени…
— Я знаю, это помутнение рассудка, ты переступил через себя. Порой мысли и действия настолько несовместимы, что свершив что-то, человек начинает поедать собственную душу, — Кардинал помог ему подняться. — Есть способ помочь тебе, после этого ты будешь готов принять сан бога.
— Мне не нужен… — стеклянный взгляд впился в Кардинала.
— Больше ничего не говори, экономь силы, — Изуродованное Лицо закинул руку Виктора на свою шею и повел его вниз, к подножию пирамиды.
Когда они спустились, Гильдин уже был без сознания. Воины Кракатау хотели подойти ближе, они желали помочь Виктору, но Кардинал приказал им не приближаться. Он завел подполковника в небольшую комнату, что располагалась в основании храма власти. Темнота и несколько тусклых лучей солнца, пробивающихся сквозь зарешеченное окно, составляли все убранство помещения.
— Это единственный способ сохранить тебе рассудок, ты будешь перерожден, — Изуродованное Лицо прислонил его спиной к стене.
— Что… что ты собираешься делать… — теплые лучи слепили глаза, еще никогда солнце не было так ненавистно для него.
— Я сниму с тебя кожу и надену ее обратно, — Кардинал заслонил яркий свет. — Ты не вкусишь боли, поверь мне, я мастер своего дела.
— Господи… — он не мог возразить, сознание снова покидало его; последним, что он увидел, были длинные волосы, испачканные кровью.
— Не бойся, — произнесли изувеченные губы.
— Не бойся, — сказали гноящиеся глаза.
— Не бойся, — выразило обезображенное лицо.
По сети подземных туннелей вода подавалась не только во дворцы и городские фонтаны, но и в саму цитадель. Это обстоятельство позволило путешественникам не появляться в городе, где царили ужас и вакханалия. Дьявоболикум провел их до самого колодца, что стоял во внутреннем дворе священной крепости.
— Невероятно, — сказала Лиана, осматривая древние стены.
— Что невероятно? — спросил Шихов.
— Даже жителям города запрещено входить в эту цитадель. Она стоит на пути к озеру душ.
— Дай-ка угадаю, здесь наверняка полно ловушек, солдат, зверей! — Дмитрий с тревогой озирался по сторонам.
— Нет, — последним из колодца выбрался Авелион. — Здесь живет всего один хранитель, и главное его оружие — кинжал Альянса.
— Послушайте! — болезненные крики и звон ударяющихся мечей, что доносились из города, вселяли страх в сердце Шихова. — Почему это мы решили, что хранитель так просто отдаст нам кинжал? Я больше чем уверен, что он выглядит не лучше этого… как его…
— Вот именно, и наверняка он будет защищать реликвию до последнего. Поэтому я предлагаю найти какое-нибудь оружие…
— Ага, и ударить по голове демона, дождаться, пока он впадет в забытье, и забрать кинжал, — съехидничала Лиана. — Нет, это не выход.
— Что ты предлагаешь? — спросил Авелион.
— Город пал, видите?! — она указала в небо. — Жерло Верхнего вулкана дымится, скоро из него хлынет лава, уничтожит озеро невинных душ и сам город. Хранителю больше не за что бороться.
— Ладно, давайте уже войдем в крепость, — Авелион направился к порталу, — тем более я вижу здесь только один вход.
Вдоль черных стен широкого коридора висели догорающие факелы; тусклый свет и вода, что просачивалась сквозь потолок, наводили уныние, будили печаль. Все дышало скорбью в этих стенах, даже умирающий огонь проливал слезы из редких искр.
— Я не знаю почему, но что-то давит на меня, будто здесь произошла трагедия, — тревога и страх постоянно следовали за Дмитрием.
— Успокойся, — улыбнулась девушка и положила руку на его плечо. — Я думаю, все будет хорошо.
Наконец коридор привел их к полуразрушенной лестнице. Отколотые куски камня покрывали ступени, низкая трава и клевер пробивались через древние трещины, свежие следы крови говорили о недавнем присутствии кого-то на этом пути. С трудом они взобрались по лестнице, старая деревянная дверь ждала их на небольшой площадке.
— Хранитель там, за дверью, — сказала Лиана.
— Так откроем ее, — ответил Авелион, — откроем! — но почему-то сам он не решался взяться за ручку.
— Хорошо, я это сделаю, — не вытерпел Шихов и отворил преграду.
Глазам путников предстала обширная комната, лучи заходящего солнца освещали ее. Деревянные половицы, кирпичные стены и внушительных размеров окно напротив входной двери — пустота и стеклянное спокойствие нашли здесь пристанище. На полу лежало существо с прозрачной кожей, словно плоть медузы. Многочисленные жабры и плавники покрывали сухое тело. Голова, схожая с тушей ската, покоилась на коленях старца. Человек слегка касался пальцами лица покойного и плакал над ним, черный траур поселился в глазах старика.
— За что мне это? — горько вскрикнул хозяин комнаты. — Он убил моего сына!
— Мы можем вам помочь? — это были единственные слова, которые Шихов посчитал уместными.
— Что ты говоришь? — шепнул Авелион. — Теперь он точно выйдет из себя.
— Нет, — на удивление спокойно ответил старец. — Я знаю, зачем вы здесь, вам нужен кинжал Альянса. Я много лет хранил его. Все напрасно, все было напрасно, мой сын мертв, город разрушен… — он посмотрел на Лиану. — Я отдам его вам.
— Так просто? — удивился Шихов.
— Моего сына убил человек с изувеченным лицом. В бою. Ему тоже нужен кинжал, он придет за ним. Скоро.
— Вероятно, Владыка не посвятил Кардинала в свои планы, — прошептала Лиана.
— Или наоборот, — сказал «созданный для покаяния».
Пейзаж за высоким окном был торжественен: кратер, наполненный светло-зеленой субстанцией; второй вулкан, парящий в воздухе жерлом над священным озером; солнце, заходящее за далекие горы. Но все же угроза решила внести свои краски в шедевр — первые ручьи лавы вырвались из Верхнего вулкана в воды, налитые душами.
— Вот оно! — старик обернулся к окну. — Скоро мои муки закончатся. Надеюсь, человек, убивший его, успеет прийти ко мне.
— Пора, — Лиана подошла к хранителю.
— Возьми его, — он протянул ей небольшой кинжал с крученой рукояткой. — Уверен, у вас все получится, — улыбнулся старец.
Дьявоболикум ждал их в колодце, монстр не мог скрыться в своих лабиринтах до тех пор, пока Лиана не отпустит его.
— Что будем делать теперь? — спросил Шихов.
— Мы отправимся в земли Регалии, — Лиана спрятала кинжал во внутренний карман куртки.
— Оттуда открывается дорога к Люцию.
— Но земли Регалии необитаемы, — Авелион прислонился к колодцу.
— Если так, то почему же никто не смог выбраться из этой страны? — спросила девушка.
— Я тоже задавался этим вопросом.
— Пойдемте, я все объясню по дороге, — Лиана забралась в каменное жерло.
Кардинал оставил Гильдина в темной комнате: вскоре избранник придет в себя, а сейчас необходимо взять кинжал. Изуродованное Лицо позволил воинам разграбить город, и пока они оскверняли камень и плоть, он подошел к вратам крепости. Засов не сдерживал оборонительные ставни, они распахнулись перед ним подобно книге, прочитанной сотни раз. Хранитель ожидал его, и Кардинал знал это, он ощущал присутствие старца, он чувствовал его гнев.
— Я знал, что ты придешь, — сказал старик, поднимаясь с пола.
— Так это был твой ребенок, — слуга ада прикрыл за собой дверь. — Теперь я понимаю, почему в тебе столько злобы, хранитель.
К этому моменту все было кончено, лава Верхнего вулкана полностью затопила священное озеро, дремлющие до этих пор души возрождались в море Рёбер. Солнце скрылось за грядой призрачных гор, и теперь раскаленный свет, что исходил от потоков кипящей магмы, озарял комнату скорби.
— Потрясающе! — Изуродованное Лицо подошел к окну. — Как она великолепна, бурлящая лава, она никогда не сомневается в своих решениях, — он обернулся. — А ты, хранитель? Ты можешь усомниться в себе, в силе, в боге?
— К чему ненужные слова? Ты пришел за кинжалом.
— А ты, я так полагаю, не намерен отдавать его, ты хочешь отомстить за сына.
Огненная жидкость хлынула из жерла бешеным потоком, прибывающий водопад пламени заставил лаву выйти из берегов озера. Теперь пылающая жаром масса неслась к цитадели, огонь и голод завладели этой ночью.
— Что ты можешь противопоставить мне, хранитель? — Кардинал достал из кармана плаща стальной стержень с тонким крючком на острие. — Этим предметом я могу заставить твои нервы кричать.
— Мне нечего терять, но и тебя я не выпущу живым.
— Думаешь, если ты демон, то сможешь умертвить меня? — расхохотался Изуродованное Лицо.
Жидкий огонь подступил к стенам крепости. Прямо под окном комнаты лава приступила к дикой трапезе, она пожирала камень, может и не сразу, но он поддастся, и тогда цитадель рухнет. Последнее препятствие утонет в магме, и путь к городу будет открыт великим триумфом.
— Цени эти секунды, — ответил старец.
— Ты умрешь, старик, — Изуродованное Лицо направился к нему.
— Убийца!!! — с этими словами хранитель бросился на Кардинала.
Они оба вылетели через окно. Звук бьющегося стекла пронзил слух своей резкостью и остротой осколков. Падение длилось недолго; не успев опомниться, Кардинал увидел, что погружается в расплавленную жидкость. Но ведь он не мог умереть, или… Страх перед неизвестностью обуял его в последние мгновения жизни. Лава действовала быстро и безболезненно, он был прав — она никогда не сомневается…
…Кардинал открыл глаза — как странно, они больше не гноились. Тогда он прикоснулся к лицу — оно больше не было изуродованным. Волосы — чистые, на них нет крови.
Он поднялся на ноги. Деревянная лодка, которая плавно несла его по течению, была довольно узка, но вполне годилась для одного человека. Весел не было, значит, она сама приведет туда, где его ждут. Густой туман гладко стелился вдоль реки, редкие деревья возвышались над тихой гладью, покой владел каждой частичкой этого мира, мира надежды.
Лодка причалила к берегу. Он сошел на влажную землю. Сквозь белую дымку впереди он разглядел вековой дуб и человека, стоящего на его корнях. Когда он приблизился, то рассмотрел юную девушку, они никогда не встречались раньше. Перед ней стоял маленький столик, и только два предмета лежали на нем — глиняные чаши, перевернутые вверх дном.
— Я умер? — спросил Кардинал.
— Да, ты сгорел в лаве. Навсегда, — ответила девушка.
— Здесь решится твоя судьба. Ты помнишь свое прошлое?
— Раньше я думал, что нет. Но… сейчас я начинаю вспоминать, — он взялся пальцами за виски.
— Когда-то ты был искателем Правды, изучал потусторонние поля. Однажды ты открыл особый вид энергии, но мир не смог признать это достижение. Разрыв в пространстве поглотил тебя. Так начались твои странствия по мирам. Ты был нищим, королем, развратником, миротворцем, спасителем… блуждая в других реальностях, ты прожил сотни жизней. Да, сначала ты искал выход, хотел вернуться домой, но с каждой новой судьбой прошлое забывалось, и ты потерял смысл. В последнем рождении ты стал предводителем отряда повстанцев, кровопролитная бойня в лесах закончилась плачевно. Враги взяли тебя в оцепление, твои люди погибли, а ты, укрылся в ветхом доме, что стоял посреди глухого леса. Когда они окружили дом, ты решил, что не сдашься так просто, и тогда ты взял нож, и изрезал свое лицо до неузнаваемости. Ты хотел выйти к ним навстречу в облике чудовища, ты хотел, чтобы твоя смерть вселяла ужас в противника. Самое страшное случилось, когда один из твоих отрядов пришел на помощь. Они отбили дом, но было уже поздно, ты умер от потери крови, с осознанием бессмысленности своего поступка. Боги Белой Вселенной заметили тебя, и избрали посланником своего ада. Так ты стал Кардиналам Изуродованное Лицо – существом с потерянным прошлым.
— Одна из тех, кто решает судьбы миров. За твоей спиной бесчисленное множество загубленных жизней, но в то же время много спасенных. Мы не знаем, что делать: отправить тебя в вечное забвение или подарить счастливую жизнь в райских кущах?
— Здесь, — девушка указала на стол, — две чаши. Под одной из них символ, который подарит тебе рай, под другой — пустота. Мы оставляем судьбу твою на волю случая.
Как же так, почему все обернулось этим выбором? Как просто плыть по течению, когда судьба предрешена заранее и не возникает дилеммы черного и белого, и как жаль, что в свое время он не ценил этого. Оглядываясь назад, понимаешь, что все чудовищное и прекрасное, сотворенное тобой, теперь не стоит ничего. И как же все-таки несправедливо, что все прожитые жизни привели к двум глиняным чашам!
Так, со смятением и горечью в сердце, Кардинал сделал свой выбор…
