- Что, присядем на дорожку?
- Ну дык - мы же русские. Значит, Бог. А еще Леха и Петр в машине. Погнали.
Двое мужчин, одетых в почти одинаковую камуфляжную одежду и в накинутых на ветровки светоотражающих жилетах вышли из хаты. Один - худой, жилистый, с обвисшим лицом, делавшим его похожим на бассет-хаунда, повернулся и повесил на засов тяжелый амбарный замок. Второй - крупный, пожилой, насупленный, с тревожно бегающим по сторонам взглядом, поправил висящую на спине двустволку и подошел к старенькой "Ниве", стоящей у околицы. Внутри, на заднем, сидели еще двое вооруженных мужчин.
- Митрич! Че там возишься? Поехали!
- Бегу-бегу, - первый, ковырявшийся с замком, трусцой подбежал к машине и прыгнул на переднее пассажирское. - Трогай.
Водитель повернул ключ в замке зажигания и потихоньку двинулся с места.
- Ох, сынкииии! Сынкииии!
Откуда-то справа, из-за забора, наперерез ползущей по дороге машине кинулась бабка, не по погоде укутанная в теплую шерстяную шаль.
- Машка пропала! Машка моя! Должна была с автобуса еще позавчёра прийтить, а ведь нету! Помогите, сынки!
- Ой, отвали ты, Аглая, - отмахнулся от нее водитель, - не до тебя щас. Вечно у тебя то понос, то золотуха. Загуляла твоя Машка. Деньги кончатся - приедет. Все они приезжают. Уйди с дороги, пока не зашиб!
Мужик резко тронулся с места - бабка едва успела отскочить от капота - и направил машину к выезду из деревни.
Когда ребята не вернулись с охоты до ночи, Семен Семеныч - отец Сереги и крестный отец Сашки, не особенно встревожился - уходить в лес с ночевкой им не впервой, он и сам частенько брал с собой палатку и до утра сидел с кем-то из мужиков у костра, попивая беленькую. Не явились они и вечером следующего дня - в этот момент маленький червячок беспокойства все же кольнул у Семена где-то в груди, но он сплюнул, выбросил дурную мысль из головы и успокоил Людку - жену, которая уже потихоньку начала переживать.
- Тише ты, дура! Ну, задержались, мало ли - ночи теплые, Серега малый опытный, я сам его лесу учил - да и отец твой, покойничек, упокой, Хосспади, его душу грешную. Не пропадет. Завтра нам с утра на покос - вот и явятся.
Беспокойно крутясь на кровати, Семен, несмотря на показную уверенность, провалился в сон только под утро - и с первыми же петухами открыл глаза и встал.
Повинуясь подспудному инстинкту, он вышел во двор и направился к запертому сараю, где они хранили походное снаряжение.
Обе палатки были на месте.
Семен схватил с зарядки коротковолновую рацию и принялся вызывать сына, у которого была такая же, на давно оговоренной частоте. Тишина.
Не на шутку встревожась, он наспех переоделся в свою обычную охотничью одежду, метнулся в дом, вынул из сейфа двустволку - вторая стойка, в которой обычно стояло ружье сына, пустовала - и ощутил, как внезапно защемило сердце.
- Ты куда? Что-то случилось? - с маленькой кухоньки выглянула жена, которая еще не начала справляться по хозяйству и пошла к холодильнику выпить молока.
- Все в порядке, поеду проветрюсь, заодно ребят из леса подхвачу.
- Они вышли на связь? - Людмила Юрьевна, пожилая седовласая женщина лет пятидесяти пяти, перекрестилась и неуверенно улыбнулась. - Ну слава Богу!
- Ну, навроде того, - уклончиво ответил Семен, отводя в сторону глаза и старательно пряча взгляд. Он подхватил ключи от стоявшей в гараже "Нивы", чмокнул жену, загнал в багажник Наха и Неха, прыгнул в машину и поехал на соседний хутор.
Подхватив по дороге кума - Леха крестил его сына, и еще одного хорошо знакомого мужика, Семен остановился у справной хаты на самом краю деревни.
Митрич - худющий и тонкий, словно хворостина, и очень похожий на охотничью собаку мужик - и лицом, и повадками - был лучшим следопытом в деревне. Он жил бобылем, работал механизатором на агрокомплексе и все свободное время посвящал охоте.
- Митрич! - Семен забарабанил в дверь. - Митрич! Не спишь?
Навстречу ему из-за двери показалось заспанное обвисшее лицо, из-под которого торчала худая длинная шея, тонкие жилистые руки, две волосатые ноги, обутые в тапки, и такое же волосатое тощее тело, на котором болтались полосатые семейники.
- Чего орешь-то? Случилось чего?
- Ох не знаю, Митрич, не знаю. Пацаны мои, Серега с Сашкой, два дня как ушли в лес. И до сих пор не вернулись. Не знаю - может, заблукали, а может - упаси, Боже, и правда случилось чего.
- Понял. Погодь, я мигом, - лицо мужика мгновенно посерьезнело, он кинулся обратно в дом и принялся одеваться.
Сейчас они вчетвером ехали по уже сухой проселочной дороге, придерживая между коленей ружья (все, кроме водителя) и внимательно глядя по сторонам.
- Двигай за дойку, и дальше по просеке. Надысь я там кабана подстрелил - Серега бы в первую очередь поехал туда.
Из магнитофона тихонько напевал "Наутилус":
"Я смотрю в темноту. Я вижу огни.
Это где-то в степи полыхает пожар.
Я вижу огни. Вижу пламя костров.
Это значит, что здесь..."
Семен поморщился и выключил музыку. Дальше ехали в полной тишине, прерываемой только тяжелым дыханием и изредка негромким ворчаньем собак.
- Во, притормози, глянем, - Митрич махнул рукой водителю и выскочил из машины, не дожидаясь, пока она остановится до конца.
Нагнувшись к колее, он прикоснулся к земле руками, потом развернулся к обочине и, склонившись почти до земли, принялся внимательно осматривать примятую местами траву.
- Да, тут они были. Только твой кабаняка, - следопыт кивнул в сторону водителя, - носит 46-й. И окурок притоптан. Дождя вчера не было, так что трава не до конца поднялась. Найдем, куда денутся. Заблудились, небось, в трех соснах, шпечиалисты, - Митрич усмехнулся и полез обратно в машину. Как и любой профессионал в абсолютно любом деле, он свято верил в то, что он один достаточно хорошо разбирается в вопросе, а остальные не видят дальше собственного носа и даже ложку умудряются носить мимо рта.
Семен Семеныч, слегка успокоившись, тронул машину с места. Минут 20 они ехали прямо, подпрыгивая на колдобинах - после дождя кто-то хорошо помесил дорогу шинами; теперь комки грязи застыли, а лужи высохли, превратившись в неприступные буераки и бугры.
- Оппа, - Митрич хлопнул по приборной панели и схватил Семена за плечо. - Тпру, родимая. Это не твой "козел" часом, Семеныч?
В тени деревьев справа от дороги виднелся тентованный УАЗ - очевидно, его не прятали, а просто припарковали в сторонке, чтобы никому не мешать.
- Мой, - водитель выскочил из "Нивы" и подбежал к обнаруженной машине. - Серега! Сашка! Вы где? - нагнувшись к боковому стеклу, он заглянул внутрь, затем дернул дверь - не заперто - и засунул голову в недра УАЗа. Пусто.
- Не кипишуй, они на поле пошли. Да тише ты, кабан, - Митрич толкнул Леху в сторону, - все следы затопчешь. Берите собак - я первый, Семеныч и Леха с собаками за мной. Петр, ты за нами, - четвертый мужик утвердительно кивнул. - И не топчитесь лишний раз, мало ли чего пропущу.
- Да нахрен тебе вообще собаки, у самого нюх почище любого кобеля, - проворчал Леха, однако послушно направился к багажнику.
"Ниву" припарковали рядом с УАЗом в тени.
Несколько минут спустя Митрич, который шуровал по следу как по ровному проспекту, неожиданно остановился и упал на одно колено.
- Гильзы, - он поднял с земли красный цилиндрик, зачем-то понюхал и показал остальным. - Серега стрелял. Потом побежал, Сашка остался на месте, - Митрич рванул в сторону и снова припал к земле. - Еще гильзы. Топайте сюда, - он махнул остальным. - Подранок, - мужик указал на видневшуюся в нескольких метрах от него лужицу засохшей крови и темно-бордовые пятна на траве. - Не удивлюсь, если они погнали бедного зверя до самого Фатежа. Серега твой малый упорный, - он кивнул сосредоточенно смотрящему вниз Семену. - Шпечиалист, - Митрич хмыкнул и перехватил карабин. - Сколько раз говорил: не уверен - не стреляй. Палил, небось, в белый свет, как в копеечку. Идем. Рано или поздно нагоним.
Час спустя, миновав поле, лес и поросшую травой просеку, мужчины оказались у сетчатого забора могильника и принялись оглядываться по сторонам.
- Сюда, - Митрич двинулся дальше по следу и пару минут спустя очутился у оплавленной дыры.
- Туда нырнули, - оперев карабин на землю, следопыт вынул из пачки сигарету и закурил. Остальные последовали его примеру - все, кроме Петра, который с десяток лет как бросил.
- Два дурня, - Семен отшвырнул сигарету, сплюнул в сердцах и поморщился. - Говорил же - на могильник не ходить. Ох, Серега, и надаю я тебе по жопе, как увижу - даром, что седой, а дурак-дураком. Ладно, мужики, потом передохнем. Двинулись.
Оттащив от забора собак, которые с интересом принюхивались к перепачканной в засохшей крови сетке, охотники пролезли в дыру - Леха попутно затоптал неаккуратно брошенную сигарету. Пройдя гуськом через заросли, мужики, как недавно ребята, очутились на круглой поляне, покрытой пожухлой травой.
- Так, а это еще что? Митрич, бывал тут? - несколько минут спустя Семен остановился у темневшего в холме проема и осторожно заглянул внутрь. Изнутри повеяло холодом и липким запахом гнили.
- Не, я до таких мест не охоч. Склад, небось, какой - струмент там хранили али еще что, ррработнички, - он швырнул окурок на землю и зашарил по карманам в поисках фонаря. - У Аглаи-то дед, помнишь, - следопыт фыркнул, потряс фонарик и щелкнул кнопкой. - Все лазал сюда, тащил в хозяйство какую-то хрень. Так и помер от рака - с трубкой в горле. Вовек не забуду, как он сипел.
- От курева он помер, - хмыкнул молчавший все время Петр. - И ты за ним отправишься, если будешь так же смолить.
- Тьфу на тебя, - беззлобно огрызнулся Митрич. - Все там будем. И всё одно помрем от рака - если доживем.
Собаки, до того не отрывавшие носов от земли, неожиданно зарычали и, ощетинясь шерстью на загривках, прижались к траве.
Мужики обступили проход и замерли, молча вглядываясь в темноту.
- Чего нам, туда что ли? - Леха смущенно переступил с ноги на ногу.
- Туда. Вон, гляди, - следопыт указал на пересекавшую порог кровавую полосу. - Козел тоже по ходу в темноту заполз, чтобы отлежаться. Никогда такого не видал.
Митрич внимательно осмотрелся по сторонам:
- Они точно зашли. И обратно, по ходу, не вышли, - он кивнул на едва различимые следы на земле. - И Нюха с собой затащили, - в кровавых следах на пороге виднелись четкие отпечатки собачьих лап.
- Так, мужики, - Семен вынул фонарик на повязке, включил его, нацепил на голову и оглянулся на остальных. - Страхово мне что-то. Оставайтесь снаружи, я посмотрю, что там внутри. И найду пацанов, - он проверил ружье, передал поводок отступившему на два шага назад Петру и, перекрестясь, ступил на уходящую во мрак лестницу.
- Да, оставайтесь, мы поглядим, - Митрич, ни секунды не сомневаясь, двинулся следом, сунув собственный фонарик в карман. Семен обернулся через плечо и коротко, с благодарностью, кивнул.
Спускались они недолго, но, по ощущениям, глубоко, отмеряя ступени шагами обутых в резиновые сапоги ног. Наконец, лестница кончилась - мужики очутились в длинном прямом коридоре, конец которого терялся где-то глубоко впереди.
Не было видно ни зги - луч фонаря только мельком выцеплял изо мрака обшарпанные бетонные стены, не знавшие краски и местами поросшие мхом.
Запах гнили усилился. Дурной знак.
Мужики молча переглянулись, Митрич указал взглядом на коридор и нацелил в сторону прохода опущенный к земле карабин.
Семен перехватил ружье, поправил на голове фонарик и двинулся в разрезаемую тусклым лучом темноту.
Проход был совершенно пуст - иногда по бокам попадались только темные прямоугольные комнаты, в которых не было абсолютно ничего, даже мусора, который ожидаешь увидеть в любом заброшенном месте вроде этого.
Митрич тихонько крался вдоль стены коридора чуть сбоку от светившего фонарем проводника - так, чтобы Семен случайно не оказался на линии огня.
Не нравилось ему это место, ох не нравилось - он и сам бы не сказал, почему. Темнота его не пугала - он не раз и не два ночевал в одного посреди мрачно скрипящего, будто живущего собственной жизнью леса. Нет, здесь было что-то другое - наверное, его настораживала полная, будто глотавшая даже звуки осторожных шагов тишина. И запах. Знакомый, тошнотворный запах гниения. Возможно, здесь, в окружении темно-серых бетонных стен, в глубине его мозга всплывало наружу что-то инстинктивное, бессознательное - чутье его предков, которые крались вот так же посреди темноты по следу опасного зверя, вооруженные одним только луком или копьем. И это чутье словно шептало в глубине его головы - шептало, отдаваясь оглушительно громкими ударами крови в висках - нужно быть начеку. Он покосился одними глазами на свой верный "Вепрь", слегка дрожавший в стиснутых от напряжения руках - ну, у них, чай, не луки, не копья, коридор неширокий - в случае чего ему уж точно не промахнуться.
С усилием распрямившись, он помахал головой и попытался расслабиться - чего им бояться здесь, в родных и знакомых лесах? Воображение - злая штука, но...
Как же пацаны умудрились просидеть здесь целую ночь? Или даже все две?
Семен неожиданно прочистил горло и заорал:
Замерев на месте, он навострил уши и прислушался. В первые секунды в ответ донеслось только эхо, но затем он различил далеко впереди какой-то неясный шорох - будто кто-то большой и неповоротливый ворочался там, в темноте, задевая шероховатые стены могучим плечом.
- Слышал? Они там, впереди! Быстрей! - Семен, на которого коридор давил куда сильнее, чем на более опытного товарища, бешено уставился на замершего на корточках следопыта. - Быстрей, они там! - повторил он, под конец сорвавшись на крик, и, не разбирая дороги, ринулся вперед. Его тоже вело чутье предков - другое чутье, его собственное. Чутье потерявшего сына отца.
- Куда! Стой, блядь! Стой, говорю, - Митрич дернулся было следом, но тут же, чертыхнувшись, присел обратно и снова вскинул к плечу карабин. Через пару секунд его поглотила кромешная тьма.
Семен бежал, не останавливаясь и не тормозя - его изношенное сердце, будто старый мотор, из последних сил толкало кровь по вздувшимся венам. Он понятия не имел, что увидит там, впереди, но знал совершенно точно, что среди темноты - может, раненый или беспомощный, ждет его сын. Два сына - Сашка был ему почти как родной.
Пару минут спустя коридор внезапно закончился, и мужчина выпал из его толстой бетонной кишки в обширную, погруженную во мрак комнату. Луч фонаря осветил целые батареи бочек, торчавших по обеим сторонам от прохода; в нос ударил тяжелый металлический запах - так пахло у них во дворе, когда по осени забивали свиней. Заметавшись, он зашарил лучом по стенам - и неожиданно выхватил из темноты картину, которая заставила его застыть на месте и выронить на пол оглушительно грохнувшее об бетон ружье.
Посреди комнаты мохнатой горой возвышалась огромная туша. Под туго натянутой шкурой буграми перекатывались узловатые мышцы - неведомый зверь сидел к мужчине спиной, но сейчас, услышав от входа резанувший по ушам звук, начал неторопливо поворачиваться, через несколько вечных секунд обратив к человеку продолговатую морду, заляпанную кровью до самых ушей.
Зверь оскалился и сделал шаг в сторону незваного гостя, и в тот же миг Семен увидел, чем до этой секунды был занят этот сгусток меха и мышц.
У его задних лап, опрокинувшись навзничь, лежал ребенок.
Подросток, пацан в ярко-красной ветровке, от чьей головы остался лишь черный в луче фонаря, бесформенный, ощетиненный осколками черепных костей и ошметками мозга шлепок.
Семен заорал и рухнул на задницу, неверной рукой пытаясь нашарить на земле так некстати выпавшее ружье; фонарь заметался по стенам и потолку, выхватывая из темноты картины настоящей бойни; зверь оглушительно заревел, оголив покрытые кровью клыки и кинулся в его сторону, как вдруг от скрытого в темноте прохода послышался выстрел.
Митрич, незаметно подкравшись, неслышно выдохнул, тщательно прицелился, и как только зверь рванулся в их сторону, выстрелил - раз, другой, третий - и продолжал выпускать пулю за пулей прямо в широко раскрытую зубастую пасть. Зверь как будто наткнулся на каменную стену - заревев, он закрылся от выстрелов лапой и неожиданно резво побежал к человеку, который причинял ему боль.
Опустошив магазин, Митрич дернул из разгруза второй и заорал:
- Вставай, сука! Стреляй! Стреляй! Стреляй, блядь! Стреляй!
Очутившийся прямо перед ним монстр одним ударом выбил у него из руки карабин - следопыт отлетел в сторону, выронив бесполезный теперь магазин; зверь замахнулся - и тут сзади дуплетом гулко ухнуло ружье.
Трясущейся рукой Семен переломил двустволку, дернул из патронташа первые попавшиеся патроны, зарядил и выстрелил еще раз. Зверь недовольно зарычал, отмахнулся - крупная дробь, попавшая в холку, не нанесла ему никакого вреда; он сделал шаг в сторону Митрича, который успел перевернуться и по-пластунски отползал в темноту - но следующий выстрел снес ему ухо, причинив нестерпимую боль. Зверь заревел, развернулся и бросился ко второму противнику, который нырнул за ряды бочек и спешно выискивал в патронташе жекан.
Монстр одним ударом смахнул преграду в сторону и запустил огромную лапу в пространство между бочками и стеной, пытаясь нащупать добычу. Семен заорал, наконец, перезарядился и дважды выстрелил в торчащую лапу, почти отделив ее от туловища. Зверь жалобно, почти по-человечески застонал и тут же впал в ярость - бочки полетели в разные стороны, он сносил их ряды будто карточный дом - Семен пятился спиной по узкому проходу и в конце концов оказался в тупике.
Зверь почти достал его - но тут из темноты ужом выскочил Митрич, зажав в левой руке длинный охотничий нож. Одного взгляда на валявшийся в стороне карабин хватило, чтобы увидеть гнутое дуло и разбитый в щепки приклад.
Хэкнув, он всадил лезвие зверю прямо меж ребер - туда, где должно быть сердце. Рванув нож на себя, он ударил еще раз и еще - нож застрял в толстой шкуре, и Митрич отскочил в сторону, озираясь в поисках оружия. Зверь неуклюже развернулся, тут же бросив загнанную в угол добычу; следопыт рванул в сторону - и вдруг поскользнулся на чем-то липком и вязком, не заметив ловушки в темноте. Упав на спину, он чуть было не потерял сознание, тут же вскочил, обернулся - и зверь мощным ударом когтистой лапы снес его голову с плеч.
Семен вынырнул из-за бочек, мельком увидев, как обезглавленное тело друга рухнуло на пол - и выпустил два патрона прямо в оскаленную залитую кровью морду.
Удар - и он со всего размаху шмякнулся спиной о стену, сполз на землю и захрипел.
С трудом оторвав голову от бетонного пола, он уставился на глубокую вмятину в собственной груди, по бокам которой торчали из-под кожи его переломанные ребра. С клекотом втянув в себя глоток воздуха, он зашарил рукой по земле - ружье снова отлетело куда-то в сторону - и наткнулся глазами на остекленевший, затянутый поволокой безжизненный взгляд сына. В неверном свете фонаря он увидел, что зверь порвал парня почти пополам - нижняя часть туловища лежала в нескольких метрах от него; монстр раздавил его грудь и выжрал внутренние органы, оставив нетронутым мозг. На закуску.
Всхлипнув, Семен заелозил ногами - по лицу его текла кровь вперемешку со слезами; он еще раз с трудом набрал воздуха в порванные легкие - и умер.
Зверь неловко оперся на поврежденную лапу и принялся слизывать текущую по шерсти собственную кровь. Горестно заревев, он боднул головой безголовое тело, из шеи которого вяло текла постепенно густевшая черная жижа, куснул начавшее остывать мясо за ногу, плюнул и, хромая, побрел к выходу из комнаты.
Они нашли его уже дважды. Уже дважды проникли в логово - это странное место со странными гремящими штуками, которые он то и дело сшибал. Двуногие снова пришли жалить его своими ревущими палками - а теперь еще и колоть длинными острыми когтями его израненную грудь. В его воспаленном, затянутом пеленой ярости крохотном мозгу не нашлось воспоминания о том, как он здесь очутился. Здесь было тихо, темно, была пища - но инстинкты подсказывали, что они будут приходить еще и еще.
Оказавшись у выхода и уставившись одним глазом в черноту коридора - второй вытек, пока он пытался поймать этих двух - он тяжело втянул носом смрадный воздух. К тягучему запаху крови и разложения - эти запахи он знал и любил - примешивалось что-то еще. Что-то знакомое, ненавистное - что-то, что было близко, и в то же время - далеко. Стукнув лапой по голове, он попытался вспомнить - мысли, тяжелые, неуклюжие, словно мельничные жернова, с трудом ворочались в его голове, однако - он, кажется, что-то нащупал. Мелкая четвероногая тварь, которая пришла сюда вместе с тем, молодым двуногим - она вцепилась зверю прямо в морду, пока он пытался раздавить череп мальца и добраться до мозга - рычала, визжала, пока он не сшиб ее лапой и не отбросил к стене с перебитым хребтом. Кажется, где-то там, снаружи, где ветер приносит запахи и тепло греет шкуру, есть еще пара таких. И они стерегут его дом.
Яростно взревев, зверь бросился к выходу - так быстро, как только мог, переваливаясь и прихрамывая на перебитую громадную лапу.
- Эт че там? Че за канонада? - Петя, нахмурясь, прислушался к доносившимся из темной дыры далеким и едва слышным отзвукам выстрелов. - Они че там, в войнушку решили поиграть? А эт че? Че за звук? Ну нахер, я сваливаю. Разбирайся тут сам, - бросив поводок наземь, мужчина закинул ружье на спину и почти бегом направился к оплавленной дыре.
- Петь! Епт, Петя! Да стой ты! Стой, козлина! Да епт! - оказавшийся в одиночестве Леха заметался, не зная, как быть - то ли ринуться на подмогу мужикам, туда - он тяжело сглотнул - в эту вязкую и страшную темноту, то ли лучше тоже просто свалить.
Нах, оставшись без привязи, не тронулся с места - не отводя глаз от входа, он только яростно рычал, обнажая клыки.
- Блядь, ну зачем я вообще в это ввязался! - Леха схватился за голову и проорал в темноту: - Мужики! Мужики! Что у вас там? Что за пальба?
Минуту спустя выстрелы смолкли.
Не находя себе места, он все так же метался по поляне, то хватаясь за рацию, то принимаясь проверять ружье, как вдруг оба пса вскочили на лапы и яростно залаяли в унисон.
- Че? Кто? Где? - он дернулся и отскочил от выхода, буквально ощутив кожей исходящую из мрака опасность.
В ту же секунду из проема наружу вылетело что-то огромное, бесформенное - Леха упал на задницу, выронил ружье и, беззвучно открывая и закрывая рот, попятился, а затем вскочил на ноги и побежал, но через пару шагов споткнулся и рухнул в зарослях.
Исполинская бестия, взревев (так вот что это был за звук!) одним движением смяла в кровавую лепешку кинувшегося на нее Неха, отбросила в сторону Наха, увидела блеснувшее в солнечном свете ружье, вздрогнула всем телом и со всех ног кинулась прочь, сломав пару деревьев и как пушинку опрокинув забор.
Леха икнул, обмочился и потерял сознание.
