Паша последний раз осмотрел этих двух мужиков и перевел взгляд на старика.
— Нам бы человечка починить, дед. И койка только одна нужна, больница, смотрю, не заброшенная. Ты это, скажи… где регистратура? Мы обо всем договоримся.
Он мельком поглядывал то на мужиков, то на крест на одном из свободных мест.
— Чей с вашим малым-то стряслось?
Миша помог постанывающему от боли Егору развернуться, что старик скривился, продрог. Баба Фрося, лишь мельком увидевшая рану парня, ахнула.
— Эх, жалко, до следующего Стояния вряд ли дотянет, — пожала плечами старушка, — а то, глядишь, хоть бы с пользой…
Мужики снова посмотрели на Марину, затем друг на друга. Засобирались, убрали карты и покинули палату. Дед, проводив их взглядом, махнул рукой.
— Не обращайте внимания, они мирные. Просто… инстинкты.
Паша, слушая эти бредни, уже не выдержал.
— Вы меня слышите вообще? Человеку помочь надо! У него ожог! Медсестру позовите, врача, я не знаю, кого у вас там принято звать!
— Слышим мы тебя, чей еще не совсем сдаём. Вы располагайтесь. Больного, вона, можете на свободную койку укладывать, только еще надо будет нести. Я покажу, где их взять, если упомню.
— Какие нахуй койки!? Что ты несешь, блять? Не всем, а одному!
Для убедительности он чуть наклонился и продемонстрировал кулак с оттопыренным указательным пальцем.
— Ферштейн? Мы в отличие от вас здоровы, только одному нужна помощь! Где гребаный врач!?
— Паша! — Марина взяла брата за запястье, но он грубо одернул руку.
Старик отреагировал без всякого испуга, лишь исподлобья посмотрел на парня.
— Нет здесь врачей, и быковать на меня не надо. Санитары да, есть, но они вам вряд ли понравятся. Ефросиния! Выключи ты эту шипелку!
Старушка с трудом поднялась, к телевизору, вдавила круглую кнопку, и палата погрузилась в тишину. Она вернулась на койку, выдвинула из-под нее небольшой, деревянный ящик, заполненный пряжей, спицами, нитками. Достала недовязанные носки и принялась за работу.
— Че то я вообще не выкупаю, что происходит, — вмешался Егор, а его блеск глаз таял так же стремительно, как и надежда на скорый наркоз.
Миша шепотом обратился к другу.
— Паш, тебе не кажется, что это просто… бомжи?
— Да, просто некуда идти, вот и сидят здесь.
Выслушав сестру и друга, Паша осмотрелся в палате во второй раз. Более тщательно. Все составные коек были испещрены облупившейся до металла краской. Простыни желтоватого оттенка, застиранные до несводимых катышек. Всё в этой палате говорило о том, что даже самый обосранный профилакторий в богом забытом поселке выглядит и то более цивильно. Странным показалось еще то, что в палате стоял запах вовсе не медикаментов, как во всех больницах.
Нет, не было жуткого смрада, но и приятного мало. Пахло сыростью, старьем, оно и понятно, два пожилых человека в палате. И чем-то вязким, замшелым, как будто окунаешься в кучу древнего, на сотню раз застиранного тряпья.
Сначала Павел усмехнулся. Ну да, кому еще придет в голову населить заброшенное здание, если не бомжам? Пришли тут четыре синебота, требуют врача. С регистратурой он договорится, дипломат хренов.
Он уже сорвался на истеричный смех, посчитав, что слишком обсажен для того, чтобы принимать какие-то здравые решения. Додуматься же надо, прийти в бомжатник и требовать врача.
— Паша! — подзатыльник от рассерженной сестры привел парня в чувства. Он сначала уставился на обидчика, кулаки его сжались.
Но, как только понял, что получил от Марины, все серьезные намерения сразу померкли.
— Уйдем мы отсюда, или нет?
— Ты им лежанки покажи, где взять, Ромаш, — баба Фрося подняла голову на ребят, — и простынок пару еще бы, коли повезет.
— Да, пойдем, — Паша еще раз осмотрелся в палате, — ладно дед, бывай. Мы это… если что, на обратном пути, если хочешь, захватим вам чего.
Старик вздохнул, положил ладони на колени.
— Водки возьмите и курева побольше.
Он пропустил друзей и сестру в коридор, следом вышел сам. Ничего он не собирался везти. Хотелось поскорее уйти от этих наглухо ебнутых людей, сделать дело, вернуться домой и просто отоспаться.
Напоследок Паша услышал напутствие.
— Только, если что… надолго там не задерживайтесь. Опасно это.
Парень, и без того злой, вдруг остановился. Обернулся, посмотрел на старика.
— А, да… чуть не забыл, — опомнился дед, поднявшись с койки, — стены не трогайте. Тоже… не безопасно.
Он закрыл дверь палаты. Паша нагнал сестру, крепко взял ее за руку и с осторожностью озирался по сторонам. Миша же вел раненого, который вдруг усмехнулся.
— Крутой они себе бомжатник отгрохали. А главное — живут ведь.
Паша, продолжая крепко сжимать ладонь сестры, согласился, но по-своему. Он взял у Миши бутылку с остатками ликера, сделал несколько жадных глотков.
— Ага. Живут, блять, и с катушек съезжают. У одних вон, при виде Маринки… — он не стал уточнять при сестре, но все прекрасно поняли, о чем речь, — куда эти двое пошли? Пидоры что ли? Даже знать не хочу. Другие нас уже заселять к себе готовы. Ебанутые одним словом. А ты, Егорка, про призраков тут все наговаривал. Вонь там чуял?
— Вот… а призраки, подозреваю, не воняют.
Вскоре они прошли к тупику и дальше дорога была только налево, как и предполагал Паша.
Вспомнив про реальную опасность, он отпустил руку сестры и доверил ее Мишке, а сам прошел вперед. Не мог он не заметить того, как холодало по мере приближения к выходу.
Последний коридор протянулся метров на десять, и Павел, выглянув в проход, осмотрелся. Ничего, слева — уходящая в неизмеримые дали бетонная кишка, а справа выход.
Воровато озираясь, он вышел, но и тут никакой засады не оказалось. Там же, у заметённой дороги виднелся его Логан, покосившийся на правую сторону.
Паша на полпути к проему остановился. Когда подтянулись остальные, он достал новую пачку, распечатал, закурил.
— Успеешь ты еще накуриться, пошли уже, — Марина нахмурилась, посмотрев на брата.
Вспомнилась Ксюша с ее спешкой, но так, как на подругу, на сестру он не мог вспылить, поэтому просто стерпел. Молча сделал еще несколько затяжек, собрался выкинуть сигарету и тут…
Из того коридора, откуда они вышли, раздались тихие шаги.
Ребята обернулись и увидели идущего к ним запыхающегося старика.
— Да вот уж, уходим, — Паша дернул плечами, — чего тебе?
Безжизненные, кажется, мертвецкие глаза деда вдруг блеснули надеждой.
— Так… ничего, просто выйти хотел с вами, воздухом подышать, и это… сигаретку можно? Одну бы.
Поведение постояльца казалось ребятам все более странным, как и окружающая обстановка. Но Паша больше боялся, что вернутся эти озабоченные мужики и придется с ними разбираться, ведь их взгляды, которыми они сразу же одарили Марину, ему не понравились. Он даже представить не мог, что должно случиться в жизни, чтобы так смотреть на девчонку.
Или же, если не мужики, то те полицейские. Они наверняка пошли за ними следом, куда-то же они должны пойти?
Но нет, никого не было. Ни мужиков, ни полицейских. Только тишина, которую разбавлял своим сиплым дыханием старик. От него угрозы совсем не чувствовалось, двум крепким парням он не соперник.
— Ну, держи, можешь две взять.
Тот благодарно кивнул и достал из протянутой пачки трясущимися пальцами сигареты, смотря на них, как на священный Грааль.
— Пойдем, — Паша сделал жест головой в сторону выхода, и все вместе они пошли вперед, старик увязался за компанией.
Странным Павел находил то, что этот вход явно не главный в больнице. Не было фойе, свойственного даже для небольшой поликлиники. Ведь где-то должна располагаться регистратура, гардероб на худой конец. А тут просто пробитый в стене проем, которым оканчивается коридор. Вспоминая, как они бродили по этому бетонному кишечнику, становилось не по себе. Была одна мысль бегло осмотреть помещение с улицы, чтобы убедиться, что снаружи здание такое же огромное, каким показалось изнутри.
По мере приближения к проему нарастало странное чувство. Несмотря на холод, которым, кажется, были пропитаны и стены этой больницы, на лбах ребят появилась липкая испарина. У Паши в виске начинало пульсировать, у самого выхода к горлу подступил ком, желудок болезненно свело. Он еле сдерживался, чтобы не распрощаться с его содержимым прямо на пороге. В ушах стоял противный писк, напоминающий ультразвук. И чем ближе — тем громче.
И все же он сделал последний шаг, переступив черту. Он закашлялся едкой желчью, а органы будто провернуло мясорубкой. Внешне же Паша ощущал, словно при выходе он прошел пелену холодного тумана, нырнул в кипяток, и его тут же окатило ледяной водой с ног до головы.
Заметенная дорога, накренившийся Логан, серое небо, все это в одно мгновение пошло рябью, и ошарашенным, измученным глазам компании предстал совершенно иной пейзаж. Кожу тут же обдал жгучий мороз.
Небо было абсолютно чистым, ни единой звезды, лишь сплошное одеяло сумрака. Площадь у входа с двумя вросшими в морозную землю лавочками грубо обрывалась… лесом.
Глаза Паши округлились от ужаса, тело сковывал нестерпимый холод. Он услышал затяжной кашель, а следом за ним всплеск. Обернулся и увидел, что это Егор не выдержал и его обильно вырвало. Ощущения были такие, будто все тело пронизывают сотни маленьких, ледяных игл.
Парень осмотрелся — густой лес, уходящий вдаль занимал все пространство вокруг больницы.
— Х… холодно, — послышался слабый голос стучащего зубами Егора. Ему, определенно, здесь было хуже всего.
— Это что еще за пиздец… — Паша сглотнул и тут же поморщился от ледяного ветра, который обжигал кожу.
Старику этот выход тоже дался нелегко, но он, кажется, был привыкший.
— Идем обратно, здесь долго не протянете, — он поймал на себе изумленные взгляды ребят.
Павел отошел с крыльца и осмотрел лицевую часть больницы. Не было ни окон, ни парадного входа. Но тот, через который они вышли, располагался там же, как и в… реальности? Сейчас проем вспоминался расплывчато, и разум начал подмечать несостыковки. Парадный вход в больницу находился справа. Да, он был, Паша помнил точно. Еще по пути на дачу, когда их машина угодила в яму, обратил на это внимание. Вот только днем он не видел тот самый проем, куда их загнали полицейские…
Сорвавшись с места, Паша пробежал к углу больницы, посмотрел вдаль. Собственно, картина изменилась не сильно. Слева непроглядная чаща, а справа монолитная стена. Бежать туда? Может, с обратной стороны будет точно такой вход, только нормальный!?
Он выдохнул клуб густого пара, прямо намекающий на экстремальную температуру. Цифра в двадцать четыре градуса ниже нуля смотрелась бы смешной по сравнению с тем, что сейчас чувствовалось.
Под встревоженные взгляды трясущихся на морозе ребят Паша пробежал к другому углу больницы, но и там картина не изменилась.
— Да этого быть не может! Где мы блять вообще!?
Внимание парня привлек звук со стороны, а затем и голос старика.
— Я бы на твоем месте так не горланил.
Из леса раздался шелест и глухое урчание. Вот только с каждой секундой звук менялся и слышался натужный хрип или даже рык. Когда Паша увидел вдалеке шевеление деревьев, стало понятно — что-то направляется в их сторону, весьма шумно прокладывая себе просеку. Это было нечто большое, определенно злое и наверняка шло не для того, чтобы спросить, как у ребят дела.
— Назад, назад! — Паша побежал к друзьям, перепуганно таращась впереди себя.
В больницу вернулись под сопровождение отчетливого, приближающегося топота…
Уже будучи в коридоре, они с тоской и недоумением посмотрели на выход — пейзаж снаружи оставался неизменным. Заметённая дорога, покосившийся Логан. Видели, но не могли туда попасть, ни выбраться из этой ловушки.
Егор, дрожа всем телом, взял у Миши ликер, сделал несколько глотков и передал Паше. Тот допил остатки и бросил бутылку на пол, снова глянув в сторону выхода. Старик вздохнул.
— Сейчас, Олеське позвоню, она спасателей вызовет, они еще не должны спать с Ксюхой, — Паша достал телефон и начал судорожно тыкать в экран, но попытка не увенчалась успехом.
Все проверили смартфоны и столкнулись с одной и той же проблемой.
— Мы еще когда коридорами шли, связь была, — припомнил Миша.
— Паш, — перепуганная Марина прижалась к брату, — вытащи нас отсюда, пожалуйста!
— Дед… — Паша достал пачку сигарет и долго пытался закурить, но трясущиеся руки не давали ему исполнить задуманное.
Когда же у него получилось, и по коридору поплыл запах табака, то парень, не обращая внимания на дрожащую рядом сестру, посмотрел на старика.
— Как это возможно? Мы же… оттуда пришли. Вон, видишь? Машина моя!
— Вижу, — он кивнул, сунул сигарету в зубы и подошел к парню, — дай огня.
Павел протянул ему зажигалку и, пока дед не закурил, все пребывали в тревожном молчании.
— Ну… а куда мы попали!? Там не было ни машины, ни дороги, даже снега!
— Это называется, не повезло, ребятки, — он с наслаждением затянулся, выпустив клуб табачного дыма, — приняли вас, а значит, ход обратно вам заказан.
Паша отстранился от всхлипывающей сестры, замотал головой.
— Нет-нет-нет! Это какой-то бред! Не бывает, блять, такого! Так… ждите здесь.
Минуя то самое поганое самочувствие, тошноту и писк в ушах, Паша снова подошел к выходу. Замер, вглядываясь в темноту улицы. Вот она, снежная дорога, его ласточка стоит, ждет хозяина, все еще аварийкой мигает. Он сделал аккуратный шажок вперед, пейзаж прямо на глазах пошел рябью, вынудив отстраниться. Он услышал встревоженный, приглушенный голос сестры.
Он смотрел на свою машину, сосредоточился на том, что хочет попасть к ней. Пожелал этого.
Аккуратный шаг вперед… и ничего не меняется. Нет этой проклятой ряби! Может, потихоньку и получится?
Он делает мелкий шаг, еще один…
Мгновение, и он переступит этот порог, черту, которая отделяет от привычного, реального и родного мира. Вот она, его ласточка, плевать, что с пробитым колесом. Внезапно так захотелось сесть в теплый салон, просто завести двигатель и сжать в руках руль. Такое обыденное в миг стало таким желанным.
— В жопу все! Я здесь не останусь!
Сжав кулаки и стиснув зубы, Паша сделал резкий шаг вперед.
