Вчера Пилюля с Колобком дали стране угля. Мелкого, но ... много. А начиналось всё очень мирно и чинно. Анечка нарезала хлеб, пока картошка жарилась не на вонючем рыбьем жире оставшемся от прежних жильцов, а на свежепроцеженном постном масле. Колобок заваривал кусок плиточного грузинского чая из "соседского" чайника. Разогретая банка тушёнки источала из миски непередаваемый аромат, усиливая слюноотделение присутствующих. Соседи всовывали головы в дверной проём в предвкушении продолжения вчерашних безобразий. "Не дождётесь," - думал я тогда, пытаясь понять хоть что-то ценное для себя из прочитанных в газете новостей футбола. И тут, вдруг, изобразив начинающего фокусника, Колобок откуда-то достаёт засургученную бутылку водки. Анечка тут же бежит по этажу, спрашивая рюмки. "Не из стаканов же пить!" - говорит она, изображая интеллигентку. Скромняга.
После второй рюмки, Васечка (как его стала называть эта Пэппи-длинный чулок) снял со стены гитару, и затянул какой-то блатнячок. Я, недовольный их переглядываниями и дурацким смехом, почти вырвал гитару из рук непризнанного шансонье. В юности я знал три аккорда и за бутылку водки выменял во дворе гитару у какого-то призывника. Точнее не гитару, а дрова, похожие на неё. Но, мой брат Олег ходил в музыкалку, а в 60-е даже в ансамбле на танцах играл. Вот он то мне и подогнал хороший инструмент к моему поступлению в аспирантуру спортивного института. Тогда все были помешаны на бардовских песнях и меня с гитарой (или наоборот) стали на разрыв приглашать все подряд. Поездил с гитарой с туристами почти до развала Союза. В мозг костровым долотом вбились мелодии и слова песен. Некоторые я выучил на гитаре. И вот теперь я вывалил на восторженных моих товарищей последнюю из своих выученных песен. Вы хотите блатнячок? Пожалуйста. https://vk.com/video114987098_456239103
Анечка прыгала и хлопала в ладоши. Колобок просил, тряся сжатыми кулаками:
- Не. - говорю ,- хорошего помаленьку.
И тут эта мелкая так начала просить. И миленький, и пожалуйста. Ручки на груди сложила и смотрит так...
- В общем, ещё одну,- говорю я, потряхивая заболевшими с непривычки пальцами.
- Давай, - снова заорал Колобок, закружив над головой прихваткой для сковороды.
Запыхавшись бью последний аккорд. В комнате начитается рёв восторга. Весь этаж собрался. Даже тётя Клава поднялась, бросив свой пост. Летуны стоя разливают по стаканам что-то своё.
Тут Колобок вскакивает на стул и кричит: "Тост. Тост." Все замолкают.
- За моего лучшего друга. Жарова Юрия. - еле успевает сказать Васечка и грохается на пол. Народ стучит стаканами о стаканы, кружки, рюмки. Начинается братание бомберов со штурмовиками, истребителей с транспортниками. Тут армянин Алёша Абрамян просит:
- А про нас. Про лётчиков знаешь?
У меня в голове борются двое. Один орёт в правое ухо: "Не высовывайся. Уже Владимира Семёновича спалил. Ты же дурень должен сидеть тихо, как мышь под веником." А второй голосом Павки Корчагина из фильма "Как закалялась сталь" орёт: "Ура!!! Даёшь!!!" в левое ухо.
И тут эта чертовка берёт мою левую ладонь, подносит к своему рту и начинает дуть мне на пальцы. Я в полном ауте отключаю правое ухо и хриплым голосом говорю:
- Вы знаете, а самолёты умеют петь песни.- (У-у-у загудел один весельчак), а я продолжаю:
Спел. Народ гудит, как пчелиный улей. Но, тётя Клава по-командирски кричит:
- Всё, заканчиваем. Через полчаса дежурка приедет. Трамваи уже не ходят. Девушку до дома довезёте, - наказывает она летчикам.
Те, кому на смену, вышли. Остальные продолжают квасить. Смотрю, а подруга моя уже готова. Еле на ногах стоит. Рядом очередь из желающих с нею выпить. Загребаю её пальто (скроенное из шинели) и дырявый пуховый платок. Вывожу девушку в коридор. Одеваю её, как куклу, периодически удерживая от сползания по стене на пол. Вот смена потопала вниз. Железные парни, пока доедут протрезвеют на морозе. А моя-то чуть не спикировала с лестницы. Хватаю её на руки (самому бы не свалиться) , спускаюсь по лестнице. Пилюлька, встав на ноги, похоже начала трезветь. Ищет что-то в сумке. О, мандарин. Отщипывает кусочек, прожёвывает и говорит мне:
- А поцеловать девушку на прощанье.
И не дожидаясь моей реакции, целует меня своими намандариниными губами. Летуны, как по команде, начинают считать во всё горло. Три-Четыре. Народ со второго этажа вываливает на лестницу. Шесть-семь. Некоторые пришли из коек в труселях. Одиннадцать-двенадцать. Моя артистка и не думает прекращать лобзание. Девятнадцать -двадцать. Отклоняется от меня. И как маятник, качаясь , хлопает меня по плечу, и говорит:" Молодец!". Все ржут. Тут бибикает на улице дежурка. Смена ломанулась в клубящуюся морозным паром открытую дверь. Анечка, улыбаясь, машет "труселям" на лестнице, игриво подмигивает Колобку, а мне просто говорит: " До завтра."
В комнате накурили, хоть топор вешай. Открыл форточку. Соседи наши на "ты нас уважаешь?" залили в меня рюмку какого-то "Ликёра шасси" на редкость вонючего. Колобок сидя на кровати, сняв одну штанину, рассказывал дремлющему на стуле авиатору анекдот:
- Во время войны гулял маленький советский мальчик, а к нему подошел немецкий шпион, переодетый другим советским мальчиком и начал с ним разговаривать. Пока они разговаривали, из окна закричала женщина, и советский мальчик сказал:
- Меня зовут жрать.
А другой мальчик сказал:
- А меня зовут Иван.
И тогда маленький советский мальчик разоблачил немецкого шпиона!
Я закрыл форточку, лёг и отключился.
Вчера, страдающий от похмелья, Колобок наконец-то дооформился в клуб. На его предложение отметить это дело вечером, ответил, что с этого дня у меня спортивный режим без спиртного. Приходила тётя Клава. Сказала, что у Анечки сегодня ночное дежурство.
Какое счастье, - думаю,- а то бы эта кодла под её руководством всю бы общагу разнесла к чертям.
От Колобка я так и не добился объяснения, как его майка оказалась под потолком. Мистика какая-то.
Два дня (субботу и воскресенье) я посвятил изучению хоккейных правил и игры хоккейного вратаря. Посмотрел на газетные фото с хоккейных матчей. Понял, что кроме шлема, игровых щитков и нагрудника (чертежи которых я уже сделал) , нужны новые вратарские перчатки с большим блином, перчатка-ловушка, похожая на бейсбольную, и увеличенные вратарские щитки шириной примерно 30 сантиметров с прорезями под коньки. Отдам Изотову их рисунки, пусть узнаёт, где можно сделать.
Сгонял за хлебом и кефиром. На улице потеплело "минус 5".
Васенька, как котяра, отоспался до обеда, выпил кефира пару стаканов, потянулся и спрашивает:
Я оторвался от чтения свежей прессы, взятой напрокат на вахте.
- Давай, - говорю, - вещай.
Знаю,что не отстанет, пока не расскажет. И опять что-нибудь наврёт.
Колобок взял гитару в руки, словно собирался петь, потом улыбнулся что-то вспомнив.
- Слушай, - начал он, - Сниться мне будто я пастух, а одна корова на железную дорогу на рельсы вышла. А тут скорый поезд несётся, гудит. Я побежал корову с рельсов уводить. Чуть-чуть не успел. Её поездом разорвало. Прихожу я к хозяйке коровы весь в крови. Та роняет ведро и орёт:
- Поездой накрылась! - и, лыбится.
- Всё? - спрашиваю без улыбки.
Васечка то - простой, как три рубля.
- Неинтересно с тобой. Как дед старый. Анечка когда придёт?
- Не знаю. И, хватит бренчать всякую хрень... - повышаю голос и пинаю табуретку, с грохотом падающую на пол..
Звуки нездоровых колобковских музыкальных фантазий прекращаются.
Обиделся. Ну-ну. На обиженных воду возят.
Заскучав от безделья, Колобок вышел днём со мной на пробежку. Бежали кросс со сменой ритма. Две минуты - средний темп, одна минута - высокий, полминуты - медленный, полминуты - рывок. После второго круга вокруг Художников Колобок сдулся. На что я ему врезал крылатой фразой: "Нужно меньше пить." Узнав, что Васечка завтра поедет на футбольную базу знакомиться с зимующей частью команды, попросил его выписать на складе футбольный мяч, чтобы на снегу играть.
Собрание команды на завтрашний вечер перенесли, а Пилюля так и не появилась. Так вот спокойно и пролетел этот день. И слава богу.
Не спиться. Советский Союз давно ушедший от меня в прошлое вновь распростёрся вокруг меня на тысячи километров. А чем он мне запомнился? Что ушло вместе с ним?
В это время называться патриотом не стыдно ни первому секретарю райкома, ни сталевару, ни писателю-диссиденту.Партия ставит перед народом задачи мирового уровня и это считается нормальным. Большинство вокруг считает, что живёт в лучшей стране на свете. Нормой считается подъездное и дворовое братство. Свадьбы, похороны, проводы в армию переживают все вместе. Оставить детей во дворе под присмотром соседки - норма. Бесплатные медицина и начальное образование, пусть небольшие, но пенсии - всё это ставило СССР в один ряд с развитыми капстранами. А ещё были пионерские и школьные лагеря, профсоюзные путёвки и билеты на концерт, подарки от предприятий на Новый Год детям на ёлках. А "Артек"? Мог кто-нибудь забыть весёлую смену в Крыму? Книги были повсюду. Их читали в яслях и садиках сидящим на горшках и лежащим в кроватках детям. В библиотеках была очередь чтобы сдать или записать книги. Литература и кинематограф, несмотря на цензуру, выдавали хорошие, а порой и отличные книги и фильмы. Советскими спортсменами гордились как космонавтами. С помощью наших учёных смогли первыми запустить в космос спутник и Гагарина, победить смертельные эпидемии. Всё это было нашей Родиной. Прибалтийские пляжи и шпиль Адмиралтейства, Брестская Крепость и Потёмкинская лестница, армянский коньяк и минералка "Боржоми"... Всё наше - советское... А ещё все знали, что практически каждый советский человек может получить или заработать квартиру. Было много способов быстрых и медленных. Но все знали, что близкие люди и страна о тебе заботятся и не бросят тебя в беде.
Но, в СССР были и тёмные стороны. Предпринимательство со времён Хрущёва попало под запрет. Государственное планирование часто давало сбои что порой негативно отражалось на жизни тысяч наших людей. Всеобщие стандарты приводили к оскудению ассортимента продуктов и промтоваров. Питались одним и тем же и ходили в одном и том же. Чтобы попасть наверх нужно было быть членом ВЛКСМ, а затем и КПСС. На одной и той же должности и зарплате можно было рвать жилы например электриком на стройке и перекуривать весь день вкрутив лампочку в министерстве. А премии на стройке скажете вы. А я отвечу - в министерстве тоже премии были...
Днём у крыльца услышал интересную историю. Сосед, тот , что мне пасть хотел порвать, говорит, дымя сигаретой:
- Ты меня милчеловек извини, если обидел. Я то думал ты охальник какой, а ты её значится на руках. Я Анечку в прошлом годе узнал. С апендицитом в госпитале лежал. Вот там мне и сказали, что она мол "золотая девушка"...
И, затянувшись, продолжает:
- Это прозвище ей сам Сталин дал. Не тот, конечно. Молодой.
Вышедшие покурить подтянулись ближе.
- Это во время войны случилось. Василий Иосифович лично в госпиталь лётчика привёз. Своего друга. У того почки отказали. Кровь нужна. А ночь. - тут рассказчик достал новую сигарету и ему тотчас дали огонька, мол, продолжай.
- На их счастье главврач не успел после операции домой уйти. Спрашивает, осмотрев больного, значится, у всех: "У кого такая-то группа крови?"
А санитарка маленькая говорит: "У меня возьмите".
- Прямое переливание, понимаешь ли. Сталин потом врача бородатого обнимал, а санитарку назвал "золотой девушкой". Вот, с тех пор и повелось.
Пришёл в госпиталь. Нужно извиниться перед подругой.
Вообщем-то извиняться не за что. Ну, назвал пару раз дурындой и балаболкой. Она же в каждой бочке затычка. Прямо Карлсон без пропеллера.
Представил её с пропеллером и улыбнулся. Тут тётка с посудой мне:
- Болеет она. Дома. А лучше бы ты к ней не ходил, касатик. Она же девка шустрая. Летом вон с капитаном гуляла, а щас вон с тобой крутит. Говорят, она безотказная. Всем даёт...
Тут толстуха осеклась, увидев доктора. А потом и вовсе припустила с тележкой по коридору. Я узнал в обладателе галстука Бориса Моисеевича, что мне выдал пузырёк с пилюлями.
- Молодой человек, не верьте этой женщине, - взволнованно начал он,- Анечка на комсомольское собрание вынесла вопрос о воровстве продуктов в столовой. Эту...(не стал уточнять кого) сняли с начальства пищеблоком. Вот она и мстит как может... А, вы по какому вопросу.
- К Ане пришёл, а она болеет. Адрес не подскажете?
- Да. Сейчас, - говорит, доставая блокнот, и протягивая листок с карандашом - Записывайте, Афанасьева Анна...
Из госпиталя до указанной улицы добирался на переполненном трамвае. При толчке на стыке рельсов, почувствовал, что меня грабят. При оплате проезда я неосторожно доставал пачку денег и теперь какой-то шкет сзади лезет мне в карман, а бандитского вида парень придавил мою левую руку. На очередном стыке резко поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, прижав левым локтем руку шкета в кармане. Мальчишка не удержавшись на ногах падает на пол не выпуская из кармана руку. Правой рукой хватаю маленькие пальцы с моими деньгами. И глядя на старшего бандоса спрашиваю:
Тот кивает мальчугану на открывающуюся дверь. Уходят.
Делаю себе зарубку на память - не терять бдительность ни на минуту. Время такое.
Иду вот. Мандарины купил, мёд, пирожки. Стучу, спрашиваю:
- Афанасьева Аня здесь живёт?
Дверь открывает женщина бывшая в молодости вероятно красивой. Но, годы несчастий и невзгод стёрли всю красоту с измождённого теперь лица.
- Мама, это ко мне. - доносится звонкий голос откуда-то из темноты.
- Лампочка вот сгорела, - оправдывается мама, - Вы проходите. Чаю попьём... Травяного.
- Нет. Я на минутку, только передать вот.- И я поднимаю авоську вверх.
Тут появляется Аня. Лыбится до ушей:
- Мама, познакомься это Юрочка. То есть, Юрий Жаров - быстро поправляется она, виновато глядя на маму.
- Это из госпиталя передали? - подсказывает мне ответ больная.
- Да. Мне пора уже идти. Поправляйся. - говорю, передавая продукты развеселившейся Ане.- Пока.
-Нет-нет-нет. - хватает меня за пальто девушка и тащит в комнату, а мама уходит на кухню.
За столом в просторной комнате сидел парень лет пятнадцати. Невысокий, но с приятным лицом.
Порода, - подумал я, и представился: - Юрий.
- Иван,- ответил паренёк.
Посмотрев на шрам над моей бровью, он собирался видно было что-то спросить, но сестра, выдав трёшку, припрягла его за лампочкой в дворницкую, а потом ещё и на хлеб добавила.
Увидев, на столе книгу "Двенадцать стульев", спрашиваю:
- Нет. Я уже читала два раза,- поправляя одеяло на широкой кровати говорит Анечка, и продолжает - Это, Ванечка у соседа сверху берёт почитать.
Понятно теперь - она у Остапа черпает вдохновение для своих проделок. И все то у неё Юрочки, Васечки, Ванечки.
- А сосед наш - настоящий артист. - с пафосом говорит Аня.
Заметив, что я как то вяло реагирую на её слова, хлопает меня полотенцем по спине, и повысив голос, как будто выступая на суде пред судьёй: - Он в театре играет. На афишах так и написано - Пётр Глебов. Фронтовик, хоть и из дворян. Медали есть. Две.
- Ты, чего тут раскипятилась, а ну марш в кровать, - строго сказала пришедшая с кухни мама.
Пилюля залезает под одеяло. Мама, забрав пустые стаканы со стола, уходит в кухню.
- Садись поближе, - говорит, и дождавшись как я усядусь, продолжает:
- Я тут с сестрёнками сплю. Они в школе сейчас. Обе - отличницы. Я тоже хорошо училась, но перед войной мама заболела. Я решила вместо училища в ателье пойти вышивальщицей. Нам тогда были деньги очень нужны. Только мама поправилась... Война. (вздыхает). У папы хоть бронь на заводе была, но он сказал, что коммунисты под юбками не прячутся. В июле записался в ополчение, и через месяц на фронт. А потом похоронка пришла. Их эшелон немцы разбомбили... (останавливается, достаёт платок, потом убирает)... А я в военкомат. Меня там отругали. Сказали :"Иди девочка к школе готовься". А я семилетку-то уже закончила... (и с жаром продолжает)... Ну, думаю, врёшь, не возьмёшь. Ушла из ателье, поступила в госпиталь. Правда, взяли посуду мыть, но я на курсы медсестёр записалась. Вот фотка девушек из ополчения.
Курсы закончила - к главврачу направление в армию подписать. Михаил Петрович... Ну, что тебя лечил. Так вот три дня за ним бегала пока подписал.
Эта может любого уговорить.
- А уж перед комиссией пару лет себе в документах добавила. Чтобы наверняка. Нашу сто десятую дивизию, которую из четвёртой ополченческой сделали, в октябре в Боровск отправили. Километров сто от Москвы. Только выгрузились - мимо беженцы бегут, кричат : "Немцы." Комбат наш вокруг станции велел оборону занимать, а меня с двумя санитарами в рощицу. Чтобы раненых свозить на телеге. Бой был страшный. Изя Исаксон наш комсорг из МГУ, что всю дорогу ко мне подкатывал, в бою под танк бросился с гранатами. В дырявом ведре его руку и шапку хоронили. Остальное под сгоревшим танком осталось. Разбили нас фрицы на следующий день. Среди нас ведь военных почти не было.
Комбата ранило. Заместитель у него был со смешным именем Дормидонт. Тот, как увидел сколько немцы к атаке танков нагнали, в тыл меня отправил. Говорит, командира довези, и прощай, девочка. Командира я довезла. Три дня по лесам и оврагам крались. На дорогах то немцы. И только командира с санитарным эшелоном отправили, бомбы стали падать. Ранило меня...
Берёт мою руку и кладёт её под одеялом себе на голый живот. Чувствую шрам. А она, вздохнув, дальше рассказывает:
- Попросила довести меня в наш госпиталь. Михаил Петрович осколок достал. Чуть больше спичечной головки. Но, он, что-то важное нарушил. Детей теперь не будет.
И смотрит на меня глазами полными слёз.
Тут Ваня прибежал. Я выкрутил цоколь разбитой лампы. Вкрутил новую.
Потом пили чай с пирожками. Мама улыбалась, глядя на нас.
Прям, как свататься пришёл.
- Давай на кухню уроки делать. Завтра в училище.
Аня, хватая брата за руку:
- А давай Юру попросим придумать вопрос для викторины... У них вечер вопросов и ответов. Ученики против учителей. Дети задают вопросы по истории Родины... Учителя должны ответить.
- Любые вопросы, - спрашиваю.
- Да. Про то, что не поняли в учебнике...- подключается Ваня.
- Записывай, - говорю, вспомнив вселенский срач про зимний поход татаро-монгол.
- Готов? Пиши. У ста тысяч ордынских воинов - триста тысяч лошадей. Воину каждый день нужно примерно два килограмма еды и два литра воды. Лошади в походе по бездорожью - десять килограмм фуража и ведро воды. Сколько нужно подвозить еды и воды войску каждый день? Кто будет подвозить? А нужно подвозить несколько железнодорожных эшелонов каждый день. Сколько дров нужно нарубить в темноте(днём-то ехать нужно) чтобы растопить снег и приготовить на всех еду? Где еду и фураж брать в походе, если в деревнях у славян было по нескольку дворов...
Думал, что буду на собрании первым. Но, первым оказался Изотов. Он сидел за столом зала, раскладывая бумаги по картонным папкам.
- Привет, Николай. - жмём руки. - Готовишься? - киваю на бумаги.
- Одна папка мне, вторая Боброву, третья Короткову Павлу Михайловичу. - видит, что я не помню, и говорит: - Коротков сборной Москвы в 1948-м руководил, когда мы с чехами играли. Ты тогда на воротах здорово отстоял.
- А сейчас он кто?- спрашиваю.
- Председатель Всесоюзной секции хоккея.
Изотов, вводя в курс дела, зачитал состав нашей хоккейной команды:
- В воротах: ты, когда поправишься (ну-ну) и Коля Пучков. Защита: Александр Виноградов (капитан), Павел Жибуртович (брат погибшего) его Виноградов посоветовал включить, Револьд Леонов из московского Динамо, ветеран команды Андрей Чаплинский и новичок Виктор Тихонов. Нападение: Всеволод Бобров (играющий тренер), Виктор Шувалов, к ним в тройку Анатолий Архипов, дальше Пётр Котов из московских Крыльев, ветеран Александр Стриганов, новичок Владимир Новожилов из московского Спартака. Получились две игровые пятёрки и один запасной . И это.. Я тебя помощником тренера представлю и запасным вратарём. Ты садись пока.
Я уселся на стул в первом ряду. Изотов вытер со лба пот.
Тут в открытую дверь повалил народ. Здоровались, рассаживались.
Вошедший последним капитан команды Саша Виноградов объявил:
- Начальство, задерживается... Давайте вспомним добрым словом погибших наших товарищей. Я про некоторых коротко скажу... - кивает на Павла Жибуртовича, - сначала про твоего брата... Вы, наверное, знаете, что в команде Юрку называли "капушей". Он привык медленно до всего докапываться, но на льду преображался. Ураган, сметающий соперников. Никого не боялся. А вот на самолёт боялся опоздать. Говорят, бежал, как угорелый. Да... Теперь про Бочарникова.
- Он среди нас самый интеллигентный был. Диплом инженера. Трезвенник. (народ закивал головами). В преферанс многих раздевал. (заулыбались). "Болелы" за его отчаянную храбрость на льду звали его "Джигитом". Друг тренера Аркадия Чернышова и сам мечтал стать тренером...
Наш капитан переводит дух, выпив воды из стакана.
- Дальше. Вася Володин из Свердловска. "Реактивный" его прозвали. На войне ему несколько пальцев на руке оторвало. А играл так ловко, что этого и не замечал никто. А шутки как шутил - вся команда ржала. Да и к нам из Свердловска он попал после спецоперации. Не слыхали? Бочарников с милицией выкрали его после матча. А уже потом документы на переход оформили. Кто ещё хочет сказать, выходите сюда.
Игроки успели вспомнить добрым словом Зденека Зикмунда, Ивана Новикова, Юрия Тарасова - брата играющего тренера ЦДКА Анатолия Тарасова... Тут вошли наши тренеры - Бобров и Коротков. Все расселись. Дали слово куратору от штаба ВВС.
Изотов представился. Рассказал про авиакатастрофу. Предупредил, чтоб об этом помалкивали. Про новый состав рассказал. Меня представил помощником тренера и запасным вратарём Юрием Жаровым. Начался шум, выкрики "непонятно", "где Харий?". Изотов, нервничая, перекрикивая недовольных:
- На интересующие вас вопросы отвечу персонально после собрания. Просто человек поменял имя. Вам приятно будет если Вас окличут Харей? От тож...
Коротков встал и задвинул небольшую речь, загрузив всех лозунгами с передовиц. Озвучил задачу, поставленную перед клубом - медали чемпионата. Затем дал слово Боброву.
Бобров огласил даты ближайших игр, график тренировок на тушинском катке. Попросил встать для минуты молчания в память о погибших. На этом собрание закончилось.
Я передал Изотову новые бумаги по экипировке. Сказал, что с танцами сегодня пролетел. Николай ответил, что образцы вратарских масок со стальными сетками привезут с московского завода к собранию в Спорткомитете. Пластмассовые доспехи привезут технологи завода пластмасс тоже к собранию.
Наконец-то Колобок перестал, ворочаясь, скрипеть, и тихонько засопел.
Первый день в команде прошёл нормально. Будут про прошлое Хария вопросы задавать к Изотову буду отсылать. Сменить имя-фамилию имею право. У меня теперь паспорт есть, где русским по белому написано кто я. Мне же сейчас нужно выполнять указания Василия Иосифовича. Так у нас на Руси издревле повелось - главное приказ выполнить, а как ты это сделаешь - твои трудности. Читал где-то, что один из покорителей Сибири Василий Поярков, во время бегства от туземцев, приказывал своим людям есть мясо погибших товарищей. Сам то ел нормальную еду, которой было мало. Вот и мне нужно расшибиться в лепёшку, но сделать дело с Пучковым и амуницией.
На утренней тренировке были все. Резануло глаз, что разминки как таковой и не было. Каждый сам по себе помахал руками, покрутился пару минут - и на лёд. Льдом это огороженное пространство назвать можно было условно. Пионеры, занимавшиеся ранее очистили середину площадки и проезд за воротами. А так у бортов снега по колено, на льду куски веток, окурки. Сзади подошёл Коротков. Увидев моё недовольное лицо, спросил:
- Что не так? Харий-Юрий.- ухмыльнулся и продолжил,- у нас многие известные мужчины по разным причинам сменили фамилию. Максим Горький, Михаил Светлов, тот что Гренаду сочинил(я кивнул, мол знаю), Леонид Утёсов...
- Владимир Ленин, Иосиф Сталин - мысленно продолжил я.
- Дело не в фамилии, а в том, что человек делает.- и меняет тему,- У тебя вот какие планы? - спрашивает, начиная притоптывать от мороза, Павел Михайлович.
- Буду Пучкова тренировать, - кивнул я на сидящего в воротах вратаря, - По защитной амуниции бумаги - задание Василия Иосифовича, Гранаткину отнесу. Я у Гранаткина заявки команд посмотрел. Нам для усиления нужно третью тройку сделать. Защитную: два нападающих и защитник. Вот, я нападающих выписал.- и отдаю Короткову листок.- А третьим Виктора Тихонова. Третья тройка, даже играя меньше первых, даст возможность другим подольше отдохнуть и держать скорость до каждого перерыва.
- Так-так. Интересно... Николай Карпов из спартаковской молодёжи и Беляй Бекяшев из второй тройки ЦДКА ( Я их обеих по Ленинграду знал - игроки сборной СССР ). Да... Но, с Бекяшевым будет тяжело решить. Хотя, мы же ВВС. А ты помнишь как мы амуницию ЛТЦ передрали?
Нет.- кручу головой, - Я же позабыл всё.
Коротков, подышав на ладони. рассказывает:
- Чехов пригласили на банкет. А в это время наши люди пересняли и перемеряли всю их хоккейную амуницию в гостиничных номерах. Всю ночь и всё утро лучшие кожевенники и шорники кроили и шили, а днём на матч мы вышли в том же, что и чехи. А не в танкистских шлемах как раньше. Ты здорово отстоял тогда. Пучкова не научишь - сам встанешь в ворота. Будешь справкой шайбы ловить.
И, засмеявшись своей шутке, потрусил в будку греться чаем.
Тут, одна из команд забила гол, и Бобров начал орать на Тихонова, который стоял в раме вместо меня:
- Ты, чё пускаешь всё подряд. Сядь на жопу, как Коля, и сиди - меньше пропустишь...
В конце тренировки Бобров поставил в ворота щиты, оставив между ними маленькую щель. Шайба могла залететь в сетку пролетев между досок ребром.
Это цирк какой-то, - подумал я.
А Сева (как его многие звали) начал лупить по воротам. И ведь - попадал. Я и другие новички, не видившие бобровских фокусов, стояли открыв рот...
Все ушли. Я учу Пучкова, вставшего на коньки с широким лезвием, выкатываться из ворот, навстречу игроку с шайбой. У меня было ещё куча пунктов к тренировке, но за час, изрядно задубев, освоили только выкат.
Пьём сладкий чай из трёхлитрового «Thermos Jumbo Jug».
Коля к девятнадцати годам стал обладателем нескольких шрамов на лице. Спрашиваю его:
- Да я, если нужно, всю ночь буду тренироваться. - почему-то обижается он.
- Всю ночь не нужно. Завтра игра с "Динамо". А о чём ты мечтаешь, Коля?
- Хочу, как Вы , против чехов играть или вообще против канадцев. Говорят, они играют, как боги?
Выкает мне,а всего-то на пару лет младше меня нынешнего.
- Скоро, лет через пять. Мы будем с канадцами играть на равных. И я уверен, что вратарём нашей сборной будешь ты, Коля! Так что, учи иностранные языки!
- А будешь на них иностранным журналистам интервью давать.
Пауза. Пучков спрашивает:
- А может ещё потренируемся?
Захожу в общежитие, а тётя Клава, чуть не расплескав чай, говорит с наездом:
- Ты своего дружка-то остепени.- тяжело вздыхает, и продолжает:
- Сижу, значит, газету читаю. Вдруг на верху - шум, гам. Подрались что ли - думаю. Тут бегать начали, палками в пол стучат, а потом как заорут: " Гол!!!". Тут я и поднялась. Гляжу, дружок твой в свисток дует, а подружка твоя листочки держит "1" и "0". В концах коридора из сапог ворота сделали. Один вратарь с совком и веником, а другой с разделочной доской и крышкой от кастрюли. Тот, что с совком, из ремня петлю сквозь банный тазик пропустил и себе на грудь повесил. А двое с клюшками лупят по полу и друг друга по ногам. И только я хотела всё это прекратить, как один размахнулся и как даст. Прямо в таз попал. Грохот. Все орут. В тазу вмятина. И тут другой тоже как даст. Сапог сшиб и стекло треснуло. Тут я конечно задала им жару. Все попрятались. Клюшки бросили. Так твоя потом приходила клюшки просить. Я ей - это мол вещественные доказательства. А она - не серчайте, у Юрочки игра завтра, чем он играть-то будет. Отдала ей под честное слово, что больше не повториться.
Ну-ну. Развела бабулю. А кто разрешал мой инвентарь трогать?
Полностью роман можно прочитать на сайте Автор Тудэй. https://author.today/work/94348
