СССР. Москва. 26 апреля, 1956 год.
-Саша! Саша! Обед стынет, кончай ты свою колымагу ковырять!
Её голос, вроде бы строгий и, в то же время, весёлый. Я вытираю руки промасленной тряпкой, рядом стоит новенький Москвич 402. Авто подарил мне председатель колхоза перед переездом в Москву, с напутствием беречь как зеницу ока, потому и провожу регулярный технический осмотр. Конечно во дворе многоэтажного дома условия не те, что были у нас в колхозе, но всё же. Москва – город возможностей, новый завод по производству электроники позвал меня с супругой на работу. Провожали нас с Раисой всем колхозом, теперь вот приходится обживать новый двор. Я сажусь за стол, на котором уже дымиться тарелка лапши с курицей, а в сковороде, на газовой плите, жарятся мои любимые котлеты, Рая знает, как загнать меня домой, никогда не ел ничего вкуснее. Первая ложка лапши обжигает губы. Я просыпаюсь.
СССР. Москва. 10 марта, 1966 год.
В больнице уже никого нет, только дежурный ординатор и медсёстры, Рая лежит на постели, всё такая же молодая, такая же красивая, скольких врачей я объездил, скольким богам молился, безрезультатно, кто бы мог подумать, что несколько лет работы в цеху секретных разработок так подорвут её здоровье. Опухоль мозга развилась достаточно быстро, лучший московский врач невролог однозначно заявил, опухоль неоперабельная, остаётся только надеяться, что она не продолжит рост. Я продал всё, что у нас было, даже подаренный «Москвич», денег хватило, что бы вывезти её за границу и обследовать на современном оборудовании, но провести операцию не взялся ни один заграничный доктор.
Я протянул ладонь и погладил её по голове, Раиса открыла глаза и улыбнулась:
-Саша, шёл бы ты домой, вымотался ведь, сидеть тут со мной день и ночь.
Её тихий голос, словно ножом по сердцу.
-Отдыхай, любимая, доктор сказал, что тебе нужно как можно больше спать, а я посижу пока, присмотрю, вдруг пить захочешь или ещё чего.
-Знаешь, я домой хочу, в колхоз наш, в домик наш, хорошо там было, покойно, поля, озерцо наше. Помнишь, как мы ночью убежали купаться, а отец мой заметил, как он тебя с кнутом по всей улице без порток гонял, - она снова улыбнулась, - поехали обратно, я разговаривала с доктором, какая разница, где лежать, не хочу помирать вдали от дома.
-Ну, тихо, тихо, помирать она собралась, поживём ещё, я что-нибудь придумаю.
Рая закрыла глаза и, кажется, снова задремала. А ведь права она, надо обратно ехать, поговорю завтра с доктором, можно ли транспортировать её, чтобы осложнений не было.
Доктор дал добро, медицина бессильна, так пусть хоть в тишине и покое дома будет, точных сроков назвать не берутся, может год, может десять лет, так и вправду, дома и стены помогают.
СССР. Воронежская область. 20 марта, 1966 год.
После переезда Рае, казалось, стало легче, голос окреп, стала, даже, готовить н вести хозяйство. Дом за десять лет, конечно, запустился, ну ничего, восстановим, руки-ноги есть, остальное сделается. Соседи, на удивление, не злорадствовали нашему возвращению, наоборот, помогли, кто чем мог, цыплят, уток, даже поросят собрали, загоны и сарай помогли отстроить, жизнь потихоньку возвращалась в Раю.
СССР. Воронежская область. 20 января, 1970 год.
Прошло всего несколько лет, как болезнь снова проявила себя. Рая перестала меня узнавать, стали мучать сильные головные боли, она всё больше лежала и просто смотрела в потолок. Я не находил себе места, ей всего 40, мы 20 лет вместе, казалось бы 20 лет так много, но они пролетели как один миг.
Местный фельдшер, замечательный и опытный человек, посмотрев историю болезни, пришёл к тем же выводам. Покой и отдых. Сделать ничего нельзя. Осталось только ждать, по его оценкам осталось не больше года.
СССР. Воронеж. 8 марта, 1970 год.
Я съездил в город, купил Рае новый платок, однажды она пожаловалась, что старый совсем поистёрся. Пригородная электричка почему-то задерживалась, народу на перроне, на удивление, было совсем не много, наверное, на параде все, праздник как-никак. Весеннее солнышко пригревает, жарко даже в жилетке. На перроне появляется странный человек, он одет в плотный чёрный костюм, в его руках трость, он шагает как-то, величественно, по другому не скажешь. Немногочисленные люди расступаются перед ним, но, кажется, кроме меня его никто не видит. Человек проходит мимо, от него веет каким-то холодом, становится жутко, накатывает страх, хочется отойти подальше с пути этого человека, но я почему-то стою, сам не знаю, как будто меня приклеили к платформе. Он проходит мимо, бросив на меня мимолётный взгляд, от которого кровь стынет в жилах. Когда он прошёл, я с облегчением выдохнул, озноб пропал. Метрах в десяти от меня стоит женщина, даже с такого расстояния в её глазах читается ужас, она понимает, человек в костюме пришёл за ней. Он касается её своей тростью и женщина падает на платформу, люди вокруг не замечают случившегося, они, как будто, замерли, я не знаю, что на меня нашло в тот момент, но я бегом кидаюсь к упавшей женщине и кричу на человека в костюме:
-Эй, уважаемый, что вы сделали? Что с ней?
Человек перевёл на меня взгляд, в его блеклых глазах мне, даже, удалось прочитать, удивление. Сложно описать то чувство, когда наши взгляды встретились. Я застыл, словно статуя, попытки пошевелиться ни к чему не привели. Человек в костюме достал из внутреннего кармана пиджака какую-то книжицу или блокнот, раскрыл его и, казалось, целую вечность, изучал содержимое, затем он снова посмотрел на меня и произнёс: «Твоё время ещё не пришло». Чёрный туман обволок мужчину, словно, откуда-то со спины, и он растворился в нём, как будто его тут никогда и не было.
К упавшей женщине бросились на помощь люди, кто-то кричал, звал милицию, подбежала маленькая девочка со стаканчиком мороженого, она плакала, кричала, просила мать очнуться, но было поздно, женщина умерла. А я так и стоял столбом всё это время, пока приехала карета скорой помощи, пока успокаивали ребёнка, даже пропустил электричку.
Домой я вернулся поздно, Рая уже спала, а я никак не мог выкинуть из головы события дня. Здравый смысл подсказывал мне, что всё, что я видел, лишь иллюзия, просто перегрелся на солнце, но. Я же видел человека, говорил с ним, он обращался ко мне «время ещё не пришло». Что это было? Точнее, кто? Если всё, что произошло, мне не привиделось, то двух мнений быть не может. Я видел Смерть. Того, кто забирает людей из этого мира. А что это значит? Это значит, что рано или поздно он придёт за Раисой, и, судя по её состоянию, скорее рано, чем поздно. Что в таком случае смогу сделать я? Да, собственно, ничего, что простой смертный может противопоставить самой Смерти. А может всё же что-то может?
С тех пор, как к власти пришли коммунисты, нам в головы старательно вдалбливали, что Бога нет, религия – опиум для народа, а все чудеса, это не более чем фантазии или нелады с рассудком. В больших городах люди так совсем позабыли о том, во что когда-то верили их предки, но в деревнях ещё остались те, кто помнит. Когда я был подростком, мать рассказывала мне о женщине в селе в двадцати пяти километрах от нашего. Она была ведуньей, тогда я с усмешкой прокомментировал её слова, на что мать отвесила мне подзатыльник и сказала, что благодаря ей я всё ещё жив.
Виктор пил уже третью кружку чая. Рассказ старика захватывал на столько, что он сам не заметил, как съел все пряники из пакета на столе. Когда старик замолчал, Виктор поёрзал на стуле и спросил:
-Те люди, что приходили за мной, они прислужники Смерти?
Старик заулыбался и ответил:
-Да, вы выбрали верное слово. Они именно прислужники, они по собственной воле служат ему, зовут себя Жнецами. С ними я пересёкся позже, не все среди них, скажем так, стремятся выполнить свою работу. С некоторыми вполне можно поговорить. Они провожают заблудшие души, а не насильно выдёргивают их из мира.
Виктор удивлённо посмотрел на старика и тот продолжил:
-Да, вы всё правильно поняли, есть те, кто служат своему господину, получают, можно так сказать, удовольствие от своей работы. Ещё есть те, кто стремится максимально облегчить отход в мир и ной. Они, обычно, работают с неупокоенными душами или людьми, которые при смерти, но максимально цепляются за жизнь. Смерть, в конечном итоге, забирает всех, но, иногда люди не могут уйти. Кто-то из-за мести, кто-то из-за любви, а кто-то просто не понимает, что умирает. Они раз за разом возвращаются в тело, их дух силён, жнецы не в силах их изловить, побороть, доставить к проходу.
Виктор сидел с открытым ртом, держа чашку почти у самых губ. Всё, что рассказывал старик, казалось каким-то противоестественным, не правильным. С другой стороны, почему нет? Он своими глазами видел, как одна из тех, кто пришёл за ними, растворилась в воздухе.
Старик с кряхтением поднялся со стула и поставил на плиту чайник, в третий раз. «Всё равно нам тут куковать долго, так что ещё чайку», - прокомментировал он свои действия.
Виктор кивнул и спросил:
-Так что было дальше? Вы нашли ту ведунью?
Старик снова уселся на табурет и продолжил.
СССР. Воронежская область. 9 марта, 1970 год.
Рая проснулась рано, а я так и не смог сомкнуть глаз. Она несколько раз пыталась встать с постели, но сильная головная боль возвращала её обратно в кровать. Я подарил ей платок, извинился за то, что вчера приехал поздно. На что она спросила, а куда я уезжал? По её мнению, я был всё время дома. Разум покидает её. Я вижу это. Мне нестерпимо больно смотреть, как угасает единственный в мире дорогой мне человек. Я лежу рядом с ней и сжимаю её руку. Она начинает бредить, рассказывает о событиях, которых никогда не было, как она в поле потеряла золотую цепочку, как приезжал на карете царь и привёз ей новую. Я в бессильной ярости сжимаю кулак, слёзы текут из глаз, затем она поворачивается ко мне, смотрит прямо в глаза и произносит:
-Саша, милый, всё будет хорошо, я поправлюсь.
-Да, родная, обязательно поправишься.
Туман снова застилает её разум. Теперь мы в городе, на крыше многоэтажного дома, лежим и смотрим на звёзды. Хоть одно настоящее воспоминание в её бреду.
СССР. Воронежская область. 11 марта, 1970 год.
Я не хочу оставлять её одну, но выбора нет, я должен попытаться найти ту ведунью, если она, как сказала мать, спасла мне жизнь, то, может, поможет и Раисе. Собрав немного еды в дорогу, я взял у соседа его коня и отправился в ту деревню. К моему огромному разочарованию, я приехал на пепелище, лишь один дом на отшибе был цел, доехав до него, дом, казалось, давно заброшен. Я, было, собрался уезжать, хотел лишь напоить коня из колодца на краю деревни, Подойдя к колодцу, я начал крутить ручку, что бы достать ведро, как услышал женский голос:
-Нет там воды, высох колодец.
Обернувшись, я увидел женщину. Она вышла из лесной чащи прямо там, где кончалась дорога. На вид ей было, не больше сорока. Одета в простое мешковатое платье, в руках трость из толстой ветки и лукошко с какой-то травой. Может она знает, что случилось с деревней.
-Доброго дня, любезная, - поприветствовал я её.
Женщина посмотрела на меня с подозрением и ничего не ответила, тогда я продолжил:
-Не знаете, что с деревней случилось? Я ищу кое-кого, приехал, а тут такое. Я обвёл, для наглядности, рукой, окрестности.
Женщина поставила лукошко на землю, и ответила:
-От чего же не знаю, всё знаю, погорела деревня, пять вёсен назад, как начала полыхать, да с дому на дом пламя перекидывать, в миг всё вспыхнуло. Народу померло, не счесть. А те, кто выжил, той ночью и ушли. Машина приехала и забрала всех. Никто назад не вернулся.
-А вы же чего не уехали?
-А чего мне уезжать, - усмехнулась женщина, - мой-то дом целёхонек остался, вон стоит себе, века стоит и ещё столько же простоит.
Женщина улыбнулась, а мне стало как-то не по себе, чем-то ощущения напомнили ту встречу с человеком в костюме, холод, озноб и всё, будто, в сером тумане. Поборов неприятное чувство я спросил:
-А тут, говорят, ведунья жила, я, собственно, к ней. Повидать хотел, совета спросить.
Женщина посерьёзнела и, как - то грубовато, ответила:
-Нет здесь ведуний никаких, а если и были, так и пропали все.
То, что она так резко ответила, заронили сомнения, а не она ли, часом, та самая ведунья, но мать говорила, что та была старухой, а эта, пусть и не девочка, но всё же.
-Так, где бы воды мне взять, коня напоить?
Я решил действовать на удачу, ведь явно знает что-то.
Женщина призадумалась и ответила:
-Ладно, в дом пошли, во дворе колодец есть, раз настырный такой.
Женщина подхватила лукошко, сунула мне его в руки и пошла к калитке дома, который сначала показался мне заброшенным. Во дворе действительно нашёлся колодец, женщина принесла мне другое ведро с комментарием: «негоже скотине из чистого ведра воду хлебать», и позвала меня в дом, набрать овса, что бы покормить коня.
Пока конь трапезничал, я тоже развернул свои запасы еды и расположился на скамейку у дома. Женщина стояла рядом, оперившись плечом на бревенчатый сруб, и смотрела вроде и на меня, а вроде и мимо, но, увидев, как я достаю свой обет, тут же подошла и сказала:
-Ты чего это удумал, как животное, на скамейке есть. Пошли в дом, там поешь.
-Спасибо, конечно, но неудобно как-то, пришёл гостем незваным, ещё и в дом идти.
Женщина усмехнулась и ответила:
-Ничего страшного, мне тут скучно одной, а так, хоть новости какие расскажешь, что в мире твориться.
-Ну, коли так, так почему бы и нет, - сдался я.
В доме было чисто и прибрано. Большая столовая, печь, не маленьких размеров деревянный стол и крепкие добротные стулья, усевшись на один из них, я выложил на стол то, чем собирался отобедать. Хлеб, пара плавленых сырков, да пара варёных яиц. Хозяйка посмотрела на меня с сочувствием и вышла куда-то в другую комнату, затем принесла большой кувшин с молоком и бухнула на стол:
-Вот, нечего в сухомятку жевать, не для того я..
Она запнулась на полуслове и уселась на стул напротив.
-Ну расскажи мне, Александр, что там в мире происходит, какие новости, кто при власти нынче?
Молоко оказалось вкусным и холодным, признаться честно, не люблю я молоко парное, а вот холодненькое в самый раз. Пока я жевал, рассказывал обо всём, что знаю, какие города, где строятся и что в мире в целом происходит. Женщина слушала меня с неподдельным интересом, затем о чём-то задумалась и спросила:
-А сюда зачем приехал? Зачем ведунья понадобилась?
Тогда я рассказал ей о больной жене, о том, как всех врачей объездил, подумав, решил рассказать и про случай на перроне и того человека в костюме и с тростью, в общем, выдал всё как на духу. Хозяйка ещё какое-то время сидела в задумчивости, а затем сказал:
-Лекари эти, тьфу. Наука у них, понимаешь. Ну, сопли там подлечить, ну конечность кому отрезать – это они, пожалуйста. А как дело серьёзного чего касается, так руками разводят. «Ничего не сделать, помирать езжайте».
Женщина замолчала, а я спросил:
-Так не знаете, куда ведунья делась? Мне бы поговорить.
Тогда женщина снова впала в задумчивый ступор и, только когда я повторил вопрос, резко ответила:
-Нет. Не знаю. Нет тут ведуний. Поел? Езжай обратно.
Я встал из-за стола и бросил наудачу:
-Вы назвали моё имя, хотя я вам не представлялся. Ведунья это вы.
Женщина улыбнулась.
-Ну вот. На такой мелочи себя и выдала. Запомнила я тебя, я всех вас помню, матушка твоя привозила тебя сюда много лет назад. С желудком плохо у тебя было. Помирал ты, выходила я тебя.
Я стоял немного в шоке, от того, что сказала ведунья и, даже, как–то скомкано поблагодарил за спасение, а женщина продолжила:
-Ладно, вижу я, не со злым умыслом ты здесь. Давай подробнее, чем там супруга твоя перехворала. Помогу, коли смогу.
Следующие пол часа я рассказывал о диагнозе, что поставили доктора, а хозяйка задавала вопросы о симптомах. В итоге она пришла к выводу, что помочь она может, но надо привозить Раису сюда: «На своей земле я смогу помочь». Я был в восторге, наконец, свершилось, я нашёл способ! Я сдержу обещание! Я чуть не прыгал от радости. Оседлав коня и, всё же не выдержал и спросил:
-Мама мне говорила, что вы старуха, никак не представлял, что вы такая.
Ведунья усмехнулась и сказала:
-Да. Была старухой, надоело, решила годков сбросить малость, уехать, да заново приехать, якобы племянница. Да не поверила одна баба местная, да и науськала мужа, мол, иди, сожги, ведьма она злая. А народ ты сам знаешь, какой завидущий бывает, собрал он деревенских, да пошли они меня жечь. Даром, что пол деревни вылечила, да урожай собирали в любой год троекратный. Совсем добра не помнят.
-И не жалко было?
-А как же, жалко, конечно, свои же, родные, некоторых на руках нянчила. Но, думаю, не в них дело было. Не терпит Смерть тех, кто вечно жить может, думаю, его проделки были. Не они, так я. А я пожить ещё хочу, интересно мне. Ладно, ты езжай давай, чувствую, мало времени осталось, идут за ней, за Раисой твоей. И вот ещё что, - женщина достала из лукошка маленькую фигурку аиста из дерева, - ты, если, они придут, фигурку сожми в кулаке и дунь. Поможет.
Спорить и уточнять кто эти «они», я не стал, с благодарностью принял всё, что дала ведунья, фигурку, какие-то травы из своего лукошка, ведунья сказала, заварить из них чай и напоить Раису, что бы дорогу легче перенесла. С тем и отправился домой, с обещанием скоро вернуться с Раей.
