Лига психотерапии

Комсомольцы на стройке БАМа

Сходство между началом XX и началом XXI века огромно, особенно в том, что касается восприятия стресса. Оба периода отмечены стремительными изменениями: ускорением темпа жизни, увеличением потока информации, интенсивным развитием техники и повышением требований, предъявляемых к индивиду — все это на фоне жесткой рыночной экономики. Люди живут с постоянным ощущением отставания — ментального, психического и эмоционального. Ритмы, заложенные в организм природой, оказываются под угрозой. От человека требуются максимальная гибкость и умение приспосабливаться. В оба рассматриваемых периода возникают новые типы усталости, диагнозы фиксируют новые симптомы стресса и истощения. Это сигнал того, что человеку не комфортно в окружающем его мире.

Перелом произошел в начале 1980-х годов. В средствах массовой информации появились статьи о возникновении нового странного состояния крайней усталости, получившего в народе название «грипп яппи», но вскоре переименованного в «синдром хронической усталости».

После эпидемии в штате Невада (США) (где было зафиксировано более 200 случаев заболевания) это нарушение стало ассоциироваться с молодыми карьеристами (отсюда название Яппи — от англ. Yuppie — Young Urban Professional (досл. «молодой городской профессионал»)). Явление вызвало огромный общественный резонанс и распространилось по Европе так же быстро, как когда-то неврастения. За короткое время была собрана значительная документация по данному вопросу.

Отличается ли эта усталость от той, что причиняла людям страдания в конце XIX века? Методическое сопоставление симптомов демонстрирует много сходных черт. В обоих случаях усталость сопровождается чувством столь сильного истощения, что человек не способен к работе, напряжению, деятельности или даже развлечению (беседе, музыке, чтению). Совпадают также и другие признаки: проблемы со сном, неясные боли, головокружение, чувствительность к звукам и свету, нарушения памяти и концентрации.

Сначала это состояние пытались объяснить с помощью двух научных моделей, популярных и по сей день: вирусологической и иммунологической в сочетании с анализом жизненных факторов, спровоцировавших нарушения. Согласно первой модели, болезнь вызвана так называемым вирусом Эпштейна-Барра или другими возбудителями, например герпесом или боррелиями. Вторая теория возникла как реакция на проклятье 1980-х годов — СПИД — и отравление окружающей среды. Обе модели отражали любовь того времени к биологическим трактовкам, а также страхи, связанные с различными опасными инфекциями и экологическими проблемами.

Но диагноз не складывался. Несмотря на то что изначально усталость проявилась в кругах элиты, она быстро распространилась в массы и «заразила» женщин, число которых среди пациентов резко возросло. Однозначного медицинского объяснения данному состоянию не находилось. Многочисленные случаи заболевания обсуждались средствами массовой информации, но плохо сочетались с образом рационального, активного человека.

И никто тогда еще не знал, что очень скоро эта усталость получит альтернативное и звучное название, лучше отражающее социальный аспект проблемы, — «выгорание».

Само по себе слово «выгорание» не ново. Оно употребляется еще в древних описаниях меланхоликов, которые «изнутри и снаружи были будто высушены или выжжены». Во второй половине XIX века в студенческих кругах так называли депрессивные состояния, в частности выгоранием объясняли одно очень скандальное самоубийство. В 1880–1890-х годах данное понятие использовали в основном писатели и художники. «Он выжжен, хотя воспламенялся всегда лишь от мыслей о себе самом», — написал литератор П.А. Ёдекке в 1883 году. Стриндберг любил рассуждать о выжженных сердцах и выжженной крови (а также о «нервах, которые лопаются с коротким сухим щелчком»).

В начале XXI века это состояние снова напомнило о себе, превратилось в диагноз, который быстро прижился и завоевал прочные позиции. Со времен нервозности не было состояния души, которому бы столь явно приписывали зависимость от состояния общества.

Постепенно из этого нового типа меланхолии родился новый тип личности. В Швеции о «выгорании» заговорили в 1985 году. Состояние характеризовалось эмоциональным истощением, отчуждением и утратой сопереживания. В первую очередь оно проявилось в отраслях, где «нужно использовать личностные качества в профессиональных целях для утоления социального или психического страдания ближних». Люди, заболевшие выгоранием, определяли свое состояние как «пустоту, опустошение, изношенность, выжатость».

Обнаружились и закономерности: психическое выгорание поражает прежде всего людей увлеченных, но со слабым внутренним «Я» и склонностью к возникновению чувства вины. В общем и целом судьба каждой болезни в обществе определяется тем, кто является ее носителем. Чаще всего это элита либо люмпены. Пострадавшие в 1980-е годы не относились ни к тем, ни к другим. Это были специалисты, работающие в социальной сфере. В основном женщины. Перед нами еще один пример того, что для закрепления в обществе некоего образа, его структура чувств должна отвечать культурным кодам соответствующего времени. Выгорание не вписывалось в культуру маниакального предпринимательства 1980-х годов, предъявлявшую высокие требования к гибкости и компетентности сотрудников. О нем заговорили всерьез, только когда участились заболевания представителей элиты. Но и то потребовалось время, чтобы понять — причина заболевания является внешней и кроется в системе организации труда в обществе, а не в «дефектности» конкретного человека. Тогда, наконец, сложился диагноз, который начали ставить работающим людям.

На очень короткий период в последние годы XX века (хронология здесь очень сжатая) диагноз даже получил героический оттенок. Психическим выгоранием заболевал не всякий, а лишь тот, кто работал особенно интенсивно. «Это почти как контузия», — писал Финн Скордерюд. Страдали те, кто не боялся брать на себя работу «в горячих точках». Особенно уязвимы были работники сферы информационных технологий, массмедиа и рекламы. Это заболевание не вредило репутации мужчины, и даже сложился новый тип маскулинности, который, если его правильно преподнести, добавлял мужчине веса в глазах окружающих.

Одно из ключевых слов наших дней — «идентичность» — было очень тесно связано с понятием «выгорание»: по своей профессиональной идентичности все пострадавшие принадлежали к отраслям, предъявляющим к сотрудникам высокие требования и дающим им большие возможности для самореализации. Их рабочее место — коллектив единомышленников, трудящихся с полной отдачей для достижения некой общей цели; самопожертвование здесь является нормой, и нет жестких границ между работой и свободным временем. Работа на износ приобрела романтический ореол благодаря языку, который использует риторику из мира приключений, спорта и наркокультуры: риск, команда, поднапрячься, добить (например, отчет), попасть в «яблочко», кайф, последний рывок, награда. Потом полное бессилие. Катарсис.

А иногда и не катарсис, а усталость, которая уже не проходит и приносит с собой целый ряд незнакомых симптомов и ощущений. Иногда полный срыв со страхами, растерянностью, потерей контроля, чаще — гнетущая подавленность и чувство пустоты.

Может ли состояние одновременно быть новым и повторять уже известный синдром?

Особенности усталости образцов начала 1900-х и 2000-х годов могут изучаться параллельно. Нервозность и стресс, срыв и тупиковая ситуация, перенапряжение и выгорание похожи, как близнецы. Они даже одинаково описываются критиками культуры. «Люди, которые живут в центрах современной цивилизации — крупных городах — выглядят бледными, недовольными, возбужденными, беспокойными», — пишет врач в 1885 году, и мы можем подписаться под каждым его словом. В обоих случаях усталость объясняется не физическим напряжением, а психическими нагрузками. Список современных симптомов во многом повторяет те, что были известны в начале XX века. Главный из них — истощение энергии из-за необходимости постоянно соответствовать высоким требованиям, предъявляемым к человеку интенсивно развивающейся экономикой (и им самим!). Человек бóльшую часть суток находится в состоянии внутренней концентрации: мыслительная деятельность, потребление информации, занятия спортом, общение, покупки и наслаждения. Ключевыми понятиями профессиональной культуры являются компетентность, харизма, талантливость и успешность. Не только служебная деятельность, но и личная, семейная и даже сексуальная жизнь строятся по модели проекта. Этот проект предполагает, в частности, сотрудничество с многочисленными экспертами — психотерапевтами, тренерами, поборниками здорового образа жизни, производителями лекарств, которые, как и сам человек, исходят в своей деятельности из тезиса об уязвимости человеческой личности.

Психическое выгорание, таким образом, создало новую идентичность, как за сто лет до этого новая идентичность родилась из состояния перенапряжения. Эти два типа убедительно иллюстрируют тот факт, что психологические классификации являются продуктом эпохи, возникают и развиваются во взаимодействии с социальной средой. В обоих случаях речь идет о современных формах меланхолии, вызванных к жизни стремительным изменением общественной жизни и (если использовать понятие из арсенала психоаналитиков) потерей связи с реальностью.

Социальный психолог Юхан Асплунд отмечает, что спецификой феномена выгорания является его связь с социальным взаимодействием, следовательно, это процесс не законченный, а протекающий во времени. По мнению Асплунда, состояние выгорания не является результатом переутомления, не зависит от конкретной работы и не лечится отдыхом или расслаблением. Оно локализовано в конкретном социальном пространстве и может быть охарактеризовано как утрата чувств. Причина — в недостатке социального взаимодействия — «ощущение такое, будто тебя нет», и в конце концов человек действительно перестает подавать признаки жизни. Это происходит не сразу, не обязательно сопровождается кризисом или нервным срывом, и не всегда этому состоянию предшествует особенно интенсивная работа. Просто нарастает пустота. Выгорание — не усталость, а болезнь, отчуждение.

Перед нами опять главная тема меланхолии — утрата.

Оригинал статьи: https://postnauka.ru/longreads/6590

Чтобы осмысленно действовать и о чём-либо рассуждать, собственным опытом не ограничиться. Аргумент «так делали всегда» стремительно вышел из моды с распространением всеобщей грамотности и массовой печати, поэтому тоже не работает так хорошо, как прежде. Сегодня наши поступки во многом определяются тем, что мы где-то услышали или прочитали.

Но даже эксперты то и дело ошибаются, не говоря уже о том, что всегда найдётся много желающих воспользоваться нашей доверчивостью: от предприимчивых торговцев исцеляющими браслетами и уникальными лечебными методиками до недобросовестных политиков, нуждающихся в общественной поддержке. Поэтому каждый из нас в меру своих сил пытается фильтровать окружающую информацию, отделять истинное от ложного и неточного.

Каждый старается выработать для себя правила поведения, которые позволили бы ему маневрировать в информационном потоке, не подцепив по пути слишком уж вредные мыслительные вирусы. Некоторые делают это тщательно и постоянно, другие не обращают особенного внимания на такую защиту и предпочитают плавно дрейфовать по течению. Но было бы разумнее руководствоваться хотя бы примитивной техникой безопасности — правилами мышления, которыми можно пользоваться осознанно и систематически.

Очень часто мы встречаемся с утверждениями, в которых чувствуется какой-то недостаток. «Здесь что-то не так» — думаем мы и решаем, что лучше держаться от этих утверждений подальше. Понять, что именно не так с сомнительными рассуждениями, обосновать свою критику и выдвинуть собственные аргументы помогают навыки критического мышления.

Критическое мышление является одной из базовых учебных дисциплин в высшем образовании многих англоязычных стран. Студентов учат внимательно читать тексты, проявлять методическое сомнение (то есть, согласно Декарту, обнаруживать то, «в чём логически возможно сомневаться»), находить слабые места как в чужих, так и в собственных аргументах, работать с понятиями, чётко и обоснованно выражать свои мысли.

Важным компонентом такого обучения является умение задавать правильные вопросы. Вопросам может уделяться гораздо больше внимания, чем это привычно для отечественной системы образования.

Одним из заданий по курсу истории литературы может быть, например, придумать 50 вопросов к «Гамлету» Шекспира — ситуация, которая и в самом страшном сне не приснилась бы большинству российских студентов.

Критическое мышление как учебная дисциплина базируется на правилах формальной логики, теории и практике аргументации, риторике и научной эпистемологии (раздел философии, который занимается инструментами и ограничениями познавательной деятельности). Одним из видных теоретиков в этой области был Карл Поппер, который считал критическое мышление основой всякой рациональности. Знание, по Попперу, не существует без практики выдвижения гипотез, их обоснования или опровержения. Вопрос об источнике здесь вообще не имеет значения: важен именно метод и отношение к исходным данным.

В одном из главных пособий по критическому мышлению, которое называется «Искусство задавать правильные вопросы», авторы описывают два способа мышления, которыми пользуется любой человек, обладающий разумом. Можно, как губка, впитывать всю окружающую информацию. Этот путь достаточно простой и необходим каждому: только получив достаточное количество фактов, можно сделать мир вокруг себя осмысленным.

Как думают когнитивные скряги

Человек, который находится ближе к первому способу мышления, будет стараться запомнить любой материал как можно более корректно, не упустив ни одной детали. Он воспроизводит в своей голове мыслительные пути автора, но не оценивает и не рассматривает их критически. Это совсем не обязательно ведёт к тупой зубрёжке и пересказу без отступления от исходного текста: такой подход тоже может быть вполне осмысленным. Но ему недостает критической дистанцированности: вы остаётесь в пределах заданных исходных рамок, вместо того чтобы расширить их и двинуться дальше.

Другой способ похож на просеивание песка в поисках золота. Это требует активного взаимодействия со знанием, которое вы впитываете. Самостоятельное мышление без этого механизма было бы невозможным, все ваши мнения определялись бы тем, что в последний раз услышали и прочитали.

Человек, в полной мере овладевший искусством просеивания песка, понимает, что аргументы нужны не для того, чтобы их запомнить, а для того, чтобы оценить их силу. Для этого необходимо перевести эту задачу из бессознательного плана в сознательный. Что мы на самом деле делаем, когда пытаемся спорить и не соглашаться с чужой позицией?

Базовая структура любого аргумента задаётся следующей моделью: дела обстоят X, потому что Y. Есть то, что нам пытаются доказать, и есть то, с помощью чего это делают. Относиться к материалу критически — значит научиться отделять одно от другого и внимательно относиться к их соотношению. Можно ли сделать другие выводы, основываясь на тех же самых данных? В какой степени приведённые доводы обосновывают авторское заключение?

Иногда даже самые разумные и просвещённые люди поддаются искушению смотреть на вещи упрощённо. Часто это связано со стигматизацией и делением на «своих» и «чужих» — именно на этом строится значительная часть нашего обыденного социального опыта, в котором есть место и бытовому расизму, и дискриминации по полу, и интеллигентскому снобизму.

Ещё одна ошибка, которая часто лежит в основе наших ложных умозаключений — это миф о «правильных ответах».

На многие вопросы действительно есть единственный относительно точный ответ. К примеру, нет необходимости дискутировать о том, каково расстояние до Луны — можно просто узнать это в справочнике. Но большинство вопросов требуют размышления, и ответы на них могут быть самыми разными. Поэтому недостаточно просто навести справки в авторитетном источнике: нужно оценить, насколько убедительно обосновываются приводимые данные и попытаться выстроить собственную цепочку рассуждений.

Любой текст — письменный или устный — должен содержать в себе некоторые базовые элементы, без которых автор рискует не донести своё сообщение до адресата.

Конечно, в текстах СМИ или наших обыденных разговорах мы легко справляемся и без них. Но если мы хотим вести осмысленный разговор, из которого последуют определённые выводы, мы как минимум должны обратить своё внимание на то, как строится рассуждение. Ниже приведены основные из этих элементов. Этот список можно использовать в качестве координатной сетки, которую можно накладывать на любое развёрнутое рассуждение. И это действительно сильно упрощает жизнь.

Цель

Любой текст пишется или произносится с определённой целью. К кому обращается автор, в чём он пытается убедить аудиторию? Если текст пишете вы сами, проверяйте, не отклонились ли вы от заданной цели. А для начала поймите, имеет ли она для вас какое-то реальное значение, и стоит ли вообще затраченных усилий.

Проблема

Проблема — это не то, в чём автор дал маху, а те вопросы, на которые он намеревается ответить. Нужно отделять те вопросы, которые имеют чёткое решение, от тех, которые необходимо рассматривать с разных точек зрения. Кроме того, крупные вопросы необходимо делить на более мелкие части, чтобы не уходить в пустые абстракции.

Допущения

Это те предпосылки, которые автор принимает как сами собой разумеющиеся. Неосознанные допущения могут поставить автора или аудиторию в неловкую ситуацию, которая иллюстрируется известным анекдотом, в котором человека спрашивают, перестал ли он пить коньяк по утрам. Когда мы что-то пишем или читаем, нам необходимо задуматься о том, в чём заключаются эти допущения и насколько они справедливы.

Точка зрения

Мы все смотрим на вещи с ограниченной и частной точки зрения. Достижение абсолютной объективности невозможно не только потому, что все мы люди со своими особенностями, но и потому, что любую вещь можно осмыслять с разных сторон. «Уловка Бога», то есть претензия на полное и непредвзятое знание, остаётся именно несправедливой уловкой: никому просто не хватит ресурсов, чтобы достичь знания этого уровня и качества.

Данные

Любое утверждение должно подкрепляться релевантными, то есть относящимися к теме данными. К примеру, говоря о вреде ГМО, необходимо ссылаться на научные исследования или их научно-популярные переложения, а не на мнения соседей по подъезду. Нужно также проверить, насколько приводимые данные относятся к проблеме, которую мы рассматриваем — не ушли ли мы от неё куда-то в сторону?

Концепции и идеи

Концепции — это мыслительные инструменты, без которых нам никак не обойтись. Как бы мы ни хотели говорить о «реальных вещах», для этого нам в любом случае необходимы искусственные модели и выдуманные понятия. Проблема только в том, что они должны быть выбраны правильно и чётко определены — в этом ключевое отличие объективного знания от мнений и субъективных наблюдений.

Выводы и интерпретации

Это те способы, которыми вы извлекаете из данных смысл. Обратите внимание, что зачастую есть другой способ осмыслить ту же самую информацию. Если это так, то данных, возможно, просто недостаточно для того, чтобы сделать осмысленное заключение. В этом случае лучше сказать об этом прямо, чем выдвигать необоснованные предположения.

Следствия

Что будет, если мы примем основные положения и выводы автора всерьёз? Какие позитивные и негативные последствия из них вытекают? Часто можно увидеть, что на первый взгляд разумные аргументы вызывают противоречивые или бессмысленные последствия — именно на этом строится риторический приём «доведение до абсурда».

Бертран Рассел в «Философском словаре разума, материи, морали» приводит всего три правила, которые, по его мнению, могут в разы улучшить интеллектуальный климат планеты, если их примет значительная часть людей, которые пытаются о чём-то думать и рассуждать.

Эти правила действительно спасли бы нас от огромного количества того, что Рассел называет «интеллектуальным мусором».

Но нет ли чего-то несправедливого в таких строгих установлениях?

Как мы уже говорили, эксперты тоже могут ошибаться, и далеко не для всякой ситуации есть чёткая позиция, базирующаяся на железобетонной истине. Что же касается третьего пункта, жизнь часто вынуждает нас действовать в условиях неопределённости: далеко не всегда мы можем просто стоически воздержаться от суждения, дожидаясь мудрых экспертов, которые всё расставят по своим местам.

Полагаться только на экспертные заключения, с порога отметая всё прочее, — значит приветствовать интеллектуальную пассивность всех, кроме горстки избранных, обладающих «истинным знанием». Гораздо разумнее было бы воспользоваться навыками и принципами критического мышления, которые действительно может освоить каждый.

Источник

— Чем выгорание отличается от просто усталости?

— Отличается чувством того, что ты должен. В выгорании большая доля усталости, но почему об эмоциональном выгорании говорят прежде всего в «хелперских» сферах? Там, когда ты чего-то не сделаешь, начинаешь чувствовать себя сволочью. Когда ты что-то не делаешь в какой-то менее значимой сфере — ну, не сделал и не сделал, не ответил и не ответил. Но когда у тебя в почте письма: «Помогите, пожалуйста, мне срочно нужна консультация! Что мне делать? Мне очень нужна ваша помощь!» — тут уже очень сложно разрешить себе не ответить.

Выгорание начинается там, где человек начинает чувствовать, что он участвует в каком-то значимом деле, что есть страдающие, беспомощные люди, которым он помогает. И все, что он делает, — это вклад в избавление от страдания, в решение сложной и болезненной проблемы. Собственно говоря, это и раскручивает механизм выгорания, потому что, если бы это была банальная усталость, человек остановился бы гораздо раньше.

— Ну, а если остановиться?

— Да, конечно, и нужно так делать, но, к сожалению, это не всегда получается. Надо уметь планировать, но это приходит с опытом. Но и полностью спланировать все невозможно, все равно возникают какие-то форс-мажоры.

— Возможно работать в благотворительной сфере вообще без выгорания?

— Нет, невозможно. Туда обязательно будет заносить. Ты не можешь идеально все распланировать. Например, у меня так часто получается: распланируешь все, чтобы уйти в отпуск не в состоянии ошметков, а слегка подуставшей. И вот в этот момент что-то случается. Ситуация, от которой ты не можешь отказаться, когда нужно вмешиваться, что-то делать. А у тебя уже очень небольшой ресурс. Вот в таких ситуациях как раз и происходит, что ты заходишь за черту, за которую не хотел заходить. Ты точно знаешь, что тебе туда не надо. Но заходишь.

— Мне кажется, что дело не только в планировании, но и просто в количестве чужих несчастий, чужих бед и горя, которые на тебя валятся.

— Конечно, уязвимость повышается от того, что ты работаешь с тяжелыми темами, с людьми в несчастье. Всем сначала кажется, что они все могут. И бывает такое состояние: вокруг столько несчастья, мало ли, что я устал, не хочу. Дети болеют, сироты страдают, инвалиды умирают…

— Как восстанавливаются после эмоционального выгорания?

— Это зависит от того, насколько человек далеко зашел. Задача не в том, чтобы никогда эмоционально не выгорать, это невозможно. Задача в том, чтобы замечать процесс на самых ранних стадиях. Если ты чувствуешь, что это только началось, может хватить, например, двухнедельного отпуска с отключенным телефоном и без рабочей почты.

Я всегда говорю, что ни в коем случае нельзя отказываться от отпуска, ни в коем случае нельзя иметь семидневную рабочую неделю, ни в коем случае нельзя брать трубку в любое время дня и ночи. Если вы вынуждены отвечать на звонки круглосуточно, то значит, должны быть периоды, когда вы этого не делаете. Это техника безопасности.

— То есть просто отпуска достаточно?

— Это первое, что нужно сделать, немедленно. Приложить все возможные усилия, чтобы выйти из травмирующей ситуации. Если у вас содрана коленка, не надо туда еще и солью сыпать, не надо еще и тыкать гвоздем.

Но если ты первые звоночки игнорируешь, вторые игнорируешь, третьи игнорируешь и доходишь до состояния, когда у тебя все нервы оголены и болят, и ты не можешь уже слышать и видеть людей — в этой ситуации тебе не хватит двухнедельного отпуска. Тебе нужно уходить в какую-то другую сферу, в изоляцию, надолго и восстанавливаться, зализывать раны и наращивать новую кожу. Это длительный процесс.

И часто после этого люди возвращаются даже иногда в «социалку», но возвращаются на другие позиции. Например, если раньше они много работали непосредственно с клиентами, то они возвращаются на какие-то менеджерские роли, где не так дергает.

— А если выгорание случается все чаще и чаще?

— Если вы понимаете, что не первый раз заходите и заходите за черту, хотя уже знаете, где она, то что-то надо поправлять в консерватории.

Может быть, у вас не выстроены технологии, и вы с каждым случаем работаете, как с уникальным, и тогда куча сил тратится на ненужное, на постоянное изобретение велосипедов.

Может быть, не прочерчены границы — клиенты могут звонить вам с каждым пустяком в одиннадцать часов вечера, потому что им так захотелось.

Может быть, у вас не выстроены отношения в коллективе, и у вас такая дисфункциональная система, в которой считается, что все должны гореть на работе и отдавать себя служению людям. И каждый раз, когда вы хотите уйти пораньше, чтобы отметить с мужем годовщину свадьбы, вы чувствуете себя сволочью и предателем родного коллектива. Такие дисфункциональные организации, в которых все борются с мировым злом, а кто ушел на полчаса пораньше — сволочь и предатель, обычно создаются людьми с гиперкомплексом спасателя.

— Кто это?

— Это люди, у которых сильно переразвит комплекс «спасателя», которые посвящают всю свою жизнь спасению кого-то. Но это не очень хорошая ситуация.

— Почему?

— За комплексом спасателя всегда стоит неуверенность в том, что ты имеешь право жить таким, какой ты есть, что ты вообще сам по себе являешься ценностью. Ты ценность только постольку, поскольку ты полезен другим, постольку, поскольку ты кого-то спасаешь, кому-то помогаешь. Часто за этим стоят детские травмы. Заканчивается это все обычно довольно грустно — психосоматикой, всякими заболеваниями, довольно ранним уходом из жизни и так далее.

— Такие люди создают именно благотворительные организации?

— Организации, которые возникают вокруг «борьбы со злом». Это могут быть образовательные, медицинские, благотворительные организации. В автомеханических мастерских такого обычно не случается.

Спасатель легко переходит в насильника или в жертву. И дальше либо он всех ведет к счастью — пусть только попробуют не пойти, либо сам оказывается использованным, отвергнутым и выкинутым.

— Выходит, лучше заниматься благотворительностью, просто жертвуя деньги.

— Нет. Ведь кто-то должен заниматься инфраструктурой благотворительности. Если все будут только жертвовать деньги, кто потом что-то с этим будет делать? Мне кажется, что заниматься благотворительностью нужно более профессионально, то есть уделять внимание протоколам, профессиональным технологиям, профилактике эмоционального выгорания и так далее. И не слишком много о себе воображать — как говорится, чтоб нимб голову не давил. Понимать, что это просто работа. Важная для общества работа. Но сколько людей делают важную для общества работу? Таджикские дворники, которые чистят лед на московских улицах, не меньше делают для общества, чем какие-нибудь благотворители. Вот, если к этому относиться как-то так, поспокойнее, то меньше будет комплекса спасателя, и меньше будет всех этих побочных эффектов.

— Мы на редколлегиях часто обсуждаем, как написать эмоциональный текст, чтобы читатель проникся и пожертвовал деньги фонду, который кому-то помогает, но мы так и не смогли найти идеальную концепцию, которая работала бы всегда

— Мне кажется, что вопрос нужно ставить шире. Собственно, почему обязательно в каждом материале должен быть нерв и выбивание из колеи? Может быть, ошибка — в концепции, согласно которой вся благотворительность должна постоянно выводить людей из эмоционального равновесия и бить им в солнечное сплетение с ноги? Так никакая система не может работать. Любая психика защищается. Если вы будете каждую неделю выдавать «на гора» пробивающий, эмоциональный материал, ваша аудитория просто перестанет пробиваться. И дело не в том, что журналист не нашел слова, а в том, что у людей просто работает психическая защита.

Может быть, надо делать ставку не на суперэмоциональность, а объяснять людям, что в их интересах, чтобы какая-то система жизни была отлажена, чтобы все работало, а работать это будет только при таких-то и таких-то условиях. Иначе в какой-то момент человек просто нажмет на кнопку «отписаться», потому что у него тоже наступит то самое эмоциональное выгорание. Это нормально. Люди хотят жить.

Источник журнал "Такие дела" статья "Люди с комплексом спасателя"

Автор: Наталья Морозова

Она почти всегда одета в чёрное. Это траур по сыну, который погиб много лет назад.

Она родилась в июле 1926 года. Юная пианистка Мэри вышла замуж за джазового музыканта Нила.

В 25 лет муж тяжело заболел и стал инвалидом (паралич сковал правую половину его тела, он лишился речи). Дети – четверо – были еще совсем маленькие, приходилось ухаживать и за ними, и за мужем. То время Мэри не любит вспоминать, но иногда все-таки проговаривается: «Помню, надо было переходить дорогу, а зеленый свет никак не зажигался. Со мной четверо маленьких детей, двое уже ходят, двое у меня на руках. И я почувствовала такую страшную усталость, что положила сверток с ребенком прямо на асфальт, а сама села рядом и закурила. Я выкуривала тогда по четыре пачки в день».

Усталость и нервное напряжение привели к нервным срывам. После 28 лет служения семье она принимает сложное решение о разводе.

После развода она пишет и выпускает подряд три романа. На дворе 1980-е годы. Переводами она станет заниматься после того, как реализует себя в писательстве.

В 56 лет, лежа в больнице, она прочитала «Войну и мир» в английском переводе и отчетливо поняла, что хочет выучить язык автора, чтобы читать книгу в оригинале.

Знакомая эмигрантка помогала ей одолевать грамматику русского языка.

В 62 года Мэри поступает в Лондонский Университет. Впереди у нее годы учебы в компании молодых студентов, поездка на 10-месячную стажировку в Москву первый раз в жизни, работа над переводами «Горе от ума» Грибоедова и «Евгения Онегина», множество международных наград и докторская степень в 74 года.

В возрасте 77 лет, в 2003 году, она начала изучать древнегреческий.

Кстати о Москве. Как раз мороз она очень полюбила. Купила длинную, до пят, шубу и меховую шапку в боярском стиле. В Лондоне она такого не могла себе позволить, и не только потому, что «зеленые» начали бы смотреть на нее косо. «В России времен инфляции я впервые в жизни почувствовала себя богатой», — вспоминает Мэри".

В Лондоне Мэри живет в небольшой, но очень уютной квартире в Луишэме, на юго-восточной окраине города, в одном из аккуратных однотипных таунхаусов. Это жилье ей предоставил город. В квартире, правда, большая гостиная – целый зал, посреди которого стоит рояль. Она – музыкант, без рояля ей никак.

На протяжении долгих лет каждый год она обязательно прилетала в Москву и оставалась надолго, иногда на пару месяцев. Летом Мэри жила в Подмосковье, в доме своей подруги.

Пожалуй, только от этой привычки пришлось отказаться. Несколько лет уже Мэри не прилетает в Москву. Врачи запретили. Этот запрет она приняла стоически, как истинная англичанка.

Ее муж Нил погиб в автокатастрофе в 1999-м; несмотря на развод, она до последнего дня навещала его и заботилась о нем.

Сейчас ей 90 лет. Жизнь продолжается.

Источник

Книги Мэри Хобсон:

Вот такая жизнь, где были, предположу:

детство и юность в родительской семье, очевидно связанные с музыкой

замужество и рождение четырёх детей в браке с музыкантом, определим этот смысл как секс и телесные радости

болезнь мужа и взросление четырёх детей, преодоление физической слабости

развод, он стоил ей депрессии, возможно его смысл - путь к себе подлинной

литературный труд писателя, самореализация себя в обращении к людям, выход за пределы семейного обывательского мирка

увлечение русской культурой и желание выучить другой язык, выход за пределы родной английской культуры

поступление в университет в 62 года и получение докторской степени в 74, воплощение мечты получить университетское образование, скорее всего реализация выбора учиться или быть в отношениях с мужчиной, который в юности сделала в пользу брака

вдовство, по поведению и уходу за мужем это принципиальная женщина, верная однажды данным клятвам и слову, смысл в чести и порядочности

трагедия смерти сына, пережила одного из своих детей, смысл в обретении того, что было вложено в детей, вернуть себе

литературный труд переводчика Пушкина на английский, смысл в обретении близких людей в другой стране и в другой культуре

слава, заслуженная совершенно

Насколько необычным является такой жизненный путь?

В нём сначала семья, потом - призвание. История знает судьбу, в которой семья, призвание к литературному труду и выход за пределы родной культуры соединились воедино - Анну Васильевну Ганзен (урожденную Васильеву).

Все сказки Андерсена мы знаем в переводе с датского на русский в переводе Анны Ганзен. Она переводила вместе с мужем, датчанином. Родилась в 1869 году, погибла в Ленинграде в 1942, в возрасте 73 лет. Отец был купцом, перебрался из Касимова в Петербург.

Рано научившись читать, имея блестящую память, огромное трудолюбие, Аня Васильева учится в пансионате, а потом в Литейной гимназии, которую заканчивает с медалью.

Её муж, датчанин Петер Эммануэль Ганзен, в молодости был актёром, дебютировал на сцене Королевского театра в Копенгагене, а потом уехал в Россию, где работал в качестве служащего Большого северного телеграфного общества, а в пору знакомства с Аней Васильевой заведовал в Петербурге телеграфной школой, где преподавал телеграфное дело и английский язык.

После окончания гимназии откликнулась на объявление в газете о найме секретаря и помощницы в ведении хозяйства, которое опубликовал Петр Ганзен, также проживавший в то время в Петербурге. У него уже была к тому времени дочь Ольга.

Природная одаренность, цепкий ум, неистощимое трудолюбие помогли Анне за короткое время овладеть сначала датским, а затем норвежским языками.

Петер, занимавшийся к этому времени переводом на датский русской литературы и издавший в Копенгагене роман И. Гончарова «Обыкновенная история», заразил своим увлечением жену. Только ей, наоборот, предстояло переводить с датского на русский. В этой интереснейшей работе ее постоянным помощником был Петер.

Любя с детства сказки, Анна была покорена талантом Андерсена. Вместе с Петером она перевела несколько сказок и историй гениального скандинава. «Оле-Лукойе», «Дикие лебеди», «Новое платье короля», «Стойкий оловянный солдатик», «Снежная королева», десятки других шедевров были переведены Анной Васильевой самостоятельно.

Она перевела из до того, как первый раз побывала в Дании и Норвегии лично. По истовой любви к датскому языку.

Современники высоко оценили изданные А. и П. Ганзенами собрание сочинений Г. Ибсена в восьми томах, и тринадцать книг «Фиорды», куда вошли переводы тридцати скандинавских писателей. За свои заслуги Петр Ганзен получил дворянский титул и чин действительного статского советника (генерал).

У супругов было четверо совместных детей: Лев, Владимир, Марианна и Эммануил.

После октября 17-го Петер, как иностранный поданный, был выселен из России. Для нее начались годы унижений, голода. Счастье, что Горький, зная о переводческой деятельности, невероятной работоспособности Анны Ганзен, привлек ее к сотрудничеству в издательстве «Всемирная литература». Это спасло ее от голодной смерти.

Не покинула Анна Васильева ни России, ни города на Неве и тогда, когда к нему подступили немцы. Она разделила судьбу сотен тысяч ленинградцев. В 1942 году Анна Ганзен умерла.

Источник

Анна Васильевна Ганзен

Темпоритм

У каждого человека в бессознательном (и у каждой трёхпоколенной семьи в семейном бессознательном) есть восемь влечений.

Проявляться они могут на уровне ощущения и восприятия, на уровне интеллекта – способности решать задачи в той или иной сфере, на уровне работы – и участия в общественном разделении труда, на уровне занятий в свободное время, на уровне просоциальности – отношений с другими людьми и на уровне интроектов – отношений с самим собой.

Влечения начинают работать в полную силу не одновременно, а достигают зрелости в первое десятилетие жизни, когда в норме ещё нет секса и работы за деньги. Уходят на покой влечения тоже не все сразу, а в разном темпе.

У каждого влечения есть свой внутренний темпоритм, когда оно меняет знак с одного на другое, и этого "шаг" влечения доступен внешнему наблюдателю по фактам биографии человека.

В нашей ментальности есть аккорды влечений, которые называются смыслами жизни, - ради служения, ради общества, ради семьи, ради свободы не зависеть ни от кого и ни от чего, кроме самого себя, и что у смыслов жизни тоже есть своя психодинамика, своя смена одного ведущего смысла на другой.

Подробно об этом рассказывается в книге "Люди и судьбы. Сондиана в психологическом консультировании".