Лига психотерапии

Поэзия, зарубежная литература, иностранные языки. Молодой мужчина медленно брел мимо книжных стеллажей. Словно во сне он бросал рассеянные взгляды на разноцветные корешки книг и двигался дальше, пока не остановился, привлеченный окончательно и бесповоротно.

«Это именно то, что мне сейчас надо», – прошептал он.

***

После посещения психолога Хосе совершенно случайно зашел в книжный, и теперь стоял у раздела «Медицина». Сначала его привлекла психиатрия. Он долго листал толстый справочник, пытаясь среди черных заголовков профессионального справочника найти отклик на свое состояние.

«Черные заголовки», – подумал Хосе, – «Это неслучайно!»

Ему даже не приходило в голову, что и в других книгах точно такие черные заголовки. Даже в книжках с анекдотами, все те же черные буквы на сером фоне. Да что анекдоты, в кулинарных руководствах та же история!

Но почему-то именно в справочнике по психиатрии все буквы заглавий буквально зияли, как пропасти. Хосе приложил пальцы к надписи «Шизофрения» и почувствовал, как холодный ветерок затягивает его руку внутрь темноты.

«Ага!» – подумал Хосе, – «Оказывается, буквы лишь отверстия в неизвестные миры!» Хосе пролистал книгу, ощупывая каждое дуновение ветерка, и улыбнулся. Потом он подошел к разделу «терапия» и пролистал точно так несколько книг, затем принялся за другие разделы медицины.

Продавцы поглядывали на посетителя. Хосе почувствовал на себе неодобрительные взгляды и решил покинуть магазин. Он ничего не купил. Представьте себе разочарование служащих этого храма! Представляете? Вы ужаснетесь еще больше, прочтя эту историю до конца. По крайней мере, все наши просветленные умы и просто рядовые врачи будут наверняка сильно возмущаться. Хосе и в этот раз позволил мне выложить его мысли в этих строчках, чтобы оповестить широкие массы читателей о своем величайшем открытии.

Заметьте, дорогие мои читатели, насколько великодушен этот Хосе! Слушайте, что он мне рассказал на очередном сеансе:

–Я чувствовал, как с прочтением очередного заголовка, все глубже и глубже осознаю существование черного мира той или иной болезни. – Тут Хосе на минуту отвлекся и лукаво посмотрел мне в глаза, – а хотите я расскажу всю правду обо всех болезнях? Вы готовы услышать очередной бред сумасшедшего, уважаемый психолог?

Я кивнула головой, не желая сбивать настрой моего посетителя.

–Вот вы заранее сомневаетесь, – рассмеялся Хосе, – ну как в такой обстановке можно делиться с Вами величайшим открытием? Ладно, –продолжил испанец, – ничего, только знайте, расскажу только Вам. Если бы не Вы, то эта тайна умерла бы навечно в архивах моего тревожного мозга, – Хосе рассмеялся. – Итак, уважаемый психолог, - когда я проникал в каждый из этих заголовков, то попадал в их миры, миры соответствующих болезней. Таким образом, исследовав несколько направлений медицины, проникнув в миры совершенно разных заболеваний, как бы разных, – снова рассмеялся он, ожидая моего вопроса. – Вы понимаете к чему это я? – спросил Хосе. – А дело в том, что всякий раз, погружаясь в черные заголовки, я осознавал, что оказываюсь в одном и том же месте!

Тут Хосе встал со стула, и некоторое время ходил по кабинету, напряженный, полный энергии, словно тигр в клетке. Было видно, что он находится на пике своих переживаний. – Да! – воскликнул испанец, – Да! Да! Да! Нет никаких болезней, точнее есть, – дальше он продолжил шепотом, - Есть одна болезнь, только одна.

Хосе замолчал, его взгляд устремился внутрь.

– Как одна? – переспросила я, чувствуя, что теряю терпение и начинаю раздражаться от такого немыслимого бреда.

– Одна! – улыбнулся Хосе, – одна единственная, только одна одинёшенькая, огромная болезнь, всё! Больше никогда никакого разнообразия!

В этот момент я сама не выдержала и возмутилась, – Хосе, о чем вы говорите? Их сотни разных заболеваний. Вы сами читали, по крайней мере, оглавления медицинских книг, – но в этот момент я подумала, – а что, если Хосе прав и все миры оказались одинаковыми, то есть все было одним черным миром?

– Не берусь утверждать на все сто процентов, но скорее всего, – испанец замолчал, подбирая слова. – Нет, не могу точно охарактеризовать, могу сказать, что у этих миров одно лицо на всех. Она не хотела раскрывать свои секреты. Попробую объяснить, – Хосе отвел взгляд в сторону, – вы давно играли в прятки? Так вот, представьте, как сидите в засаде, а рядом с вами проходит водящий. Он вот-вот вас заметит. Именно так чувствовал себя этот универсальный представитель всех болезней.

Да, я не возглавляю подпольную группу английских ученых, но, тем не менее, сделал самое настоящее открытие. Вы представляете, какой из этого можно сделать вывод?

– Какой? – мне было интересно узнать, что еще выдумает Хосе.

–Разве вы не понимаете, – воскликнул испанец, – от всей этой разношерстной с первого взгляда компании заболеваний, существует одно единственное средство, очень простое.

– И что это за универсальное средство, Хосе? – чувствовала, как осень обостряет Личность испанца, а сегодня еще и полнолуние.

Некоторое время Хосе не отвечал, а потом сказал, – сегодня поздно развивать эту тему, время нашего сеанса заканчивается. Давайте в следующий раз, мне хочется еще провести испытание.

В тот день мне не удалось выведать окончание этого открытия. Предвидя ваши возмущения, решила подождать с публикацией, пока не услышу продолжение.

Итак, читайте вторую часть под названием «Универсальное лечение».

– Так вот, – торжественно начал Хосе, – как мы выяснили в прошлый раз, подавляющее число болезней имеют один тот же корень. Любую болезнь можно убрать, вырвав ее с корнем. Так и мы должны направить острие своего лечения на основу основ.

Хосе посмотрел на меня и спросил, – вот вы, что делаете, если перед вами закрытая дверь, а ключей нет.

– Стучу, – ответила я.

– Да, стучите! Стучите, и откроется вам! – Хосе улыбнулся. Так и мы будем стучать, а в нашем случае, не стучать. Так слишком громко и грубо отрывать болезнь от её занятия в теле. – Хосе загадочно посмотрел на меня.

Я не знала, что ему ответить.

– Не знаете, - самодовольно констатировал испанец. – Я так и знал. Стучать нельзя, это лишь разгневает болезнь. Надо поступить так, чтобы она прислушалась, заинтересовалась, бросила грызть органы. Никто просто так не сорвется с насиженного места. Тут надо увлечь, заинтриговать.

А для этого мы выбираем место на теле, такое, чтобы не на виду, и начинаем его почесывать. Для болезни это все равно, что услышать тайный скрип, непонятные звуки. Одного эпизода почесывания будет мало. В острой стадии, когда заболевание «не успело войти», отвлечь его легко, но если это хроническая стадия, то, как мне кажется, надо чесать и чесать. Помните, как говорят про кожные заболевания? Хорошо, что болезнь наверху! А в нашем случае, мы проводим обратную операцию. Прежде чем вам рассказывать, я проделал несколько опытов, и все они оказались успешными.

Допустим, болезнь вышла наружу: утихли симптомы, улучшились анализы, что дальше? А дальше, уважаемый мой психолог, наступает ваш звездный час. При обратном развитии болезни уходят в область психики. В сущности, она, такая как раньше, но лишь изменила свою дислокацию.

– А как насчет расчесов, Хосе?

– Расчесы надо прекратить усилием воли, как только пройдут симптомы прежнего заболевания, иначе, она разместиться на новом месте в виде нейродермита или экземы. Не надо падать духом, надо заботиться о психическом состоянии, чтобы окончательно развеять заболевание.

Хосе почесал плечо, – ой, еще осталось немного, – он улыбнулся. Это остатки моей терапии. Вокруг нас одни условности, стоит ли их укреплять, когда от этого никакого толку. Не лучше ли попробовать что-то новое, допустим мой метод? "Теория единой болезни" имеет право на существование.

PS: Кстати, вы давно были в книжном магазине? Это ни с чем несравнимая медитация: там сотни ассоциаций переплетаются между собой. Эти переплетения могут привести к невероятным выводам.

Автор: Шумина Лидия Викторовна

Источник: http://shumina.ru/article/137589/

Хосе постепенно пришел к выводу, что предрассудки имеют право на существование. К такому заключению его привели наблюдения. На долгие годы испанец попал во власть знаков и примет. Это увлекало его, но в жизни осуществлялись лишь самые страшные приметы. Хосе даже придумал систему защиты от негативных примет. Эта система защиты оказалась действенной! Она приносила своему хозяину реальную помощь, но об этом в следующий раз.

Сегодня Хосе разоткровенничался о своих ключах к дверям осознания.

Наблюдение, концентрация, сосредоточение, - вот то, из чего надо выплавлять ключи к дверям осознания, - сделал заключение Хосе. Получается, что способность воспринимать большой объем информации дает человеку больше возможности.

Хосе, сколько себя помнил, боролся с меланхолией. Он находил ее всюду, где только мог. Если ее не оказывалось в его голове, то он начинал тревожиться по этому поводу. В результате, она вновь находила своего «благодетеля». Иногда испанец начинал ощущать, как она подгрызает его основание. Словно он был зеленым тополем, а его настроение – корнями, которые грызли тоскливые жуки. В такие моменты Хосе начинал искать способ избавиться от потерявшей совесть своей любимой меланхолии. Именно тогда он начинал собираться с силами, концентрироваться для борьбы с негативными частичками своего сознания. Именно концентрация помогала ему в этот момент. С помощью концентрации он выплавлял ключи и выходил из окружения меланхолии.

Любая практика особенно хороша тогда, когда мы сами вносим в нее что-то личностное. Это оживляет сухие механизмы теории и техника начинает активно работать.

Так как же Хосе избавлялся от плохого настроения? Считаю, что не будет преступлением с моей стороны, если расскажу его медитативный опыт.

Однажды Хосе как всегда размышлял о смысле своего существования. Как вы поняли, это случилось осенью.

Осень, – это мой катализатор, – часто пояснял Хосе на сеансах. В то утро печаль схватила меня своими железными лапами, но мне ли быть в печали? – улыбнулся Хосе и продолжил, – порою, мне кажется, что я специально загоняю себя в это состояние, чтобы потом испытать какую-нибудь методику. В то утро было темно и холодно, а день не предвещал ничего хорошего. Я был загнан в угол, и поэтому пришлось, активно начать действовать. В начале, я закрыл глаза и начал медленно дышать, так, как вы меня учили, – рассказывал он психологу, – на вдохе я словно собирал весь негатив, а затем его выдыхал. Чтобы освежить методику и оживить его механизм, я стал поочередно вдыхать и выдыхать поочередно каждой ноздрей. Вдох через левую, выдох через правую и обратно: вдох через правую, выдох через левую. Получился этакий «сквознячок» для проветривания мозга. Затем, я заменил простой воздух куском легкой белой невесомой ткани. Конечно, это я делал визуально, никакую ткань я не вдыхал. Вот что получилось: вдыхаю невесомую белоснежную ткань через левую прямо в мозг, где она равномерно распределяется по всем извилинам, слоям белого и серого вещества. В эту паузу между вдохом и выдохом ткань располагается в мозге и пропитывается его негативными свойствами. Белая ткань постепенно меняет цвет, да и структуру тоже, вбирая в себя все сомнения, ошибки действий, недовольства собой, плохое настроение, различного рода дефекты сознания. Когда становится трудно задерживать дыхание, я выдыхаю эту изменившуюся материю через правую и мысленно наблюдаю, как материя полощется на ветру, избавляясь от негативных включений. Таким образом, она снова превращается в легчайшую белоснежную структуру, которую я снова вдыхаю, но уже правой ноздрей.

Так я провожу несколько циклов очищения.

Хосе смотрел на психолога и улыбался, ожидая ее реакции.

– Очень интересно, Хосе, но наверняка вы припасли продолжение этой практики, не так ли? Все это действительно интересно и хотелось бы узнать дальнейшую часть эксперимента, пожалуйста, Хосе.

– Хорошо, – ответил он, – так и быть, для своего психолога сделаю исключение, – испанец рассмеялся. Он придвинул стул ближе и, глядя прямо ей в глаза, продолжил шепотом.

– Чтобы усилить во много раз эффект этой практики, надо проделать то же самое, но с открытыми глазами.

– Что в этом случае происходит, Хосе?

– Происходит невероятное! – Хосе продолжал шёпотом, его глаза блестели, и весь он сразу преобразился. Было заметно, что все эти эксперименты его явно увлекают.

– Так вот, – продолжил испанец, – в этот момент весь негатив полностью исчезает из памяти, и вы сразу же оказываетесь в неизвестном радостном мире! Это настоящее волшебство!

– Очень интересно Хосе, а существует ли ключ для запуска этой практики? Ведь в любой магической процедуре существует пусковой механизм, кодовое слово, допустим.

– Да, – ничуть не смутившись, продолжал Хосе, – необходимо внести личную фишечку и тогда все заработает.

– Какую именно фишечку?

– Фишечка - это маленькое свое собственное преобразование метода. Думаю, что этой информации о фишечках будет достаточно. – Хосе рассмеялся. – Большие подробности или объяснения могут напугать или отбить всю охоту к экспериментам, особенно, если они касаются человеческой психики, не так ли?

– Вполне возможно, Хосе. Информации для запуска механизма достаточно. А Вы не будете против, если этим опытом я поделюсь с читателями?

– Нет, конечно, нет. Это интересно, особенно если возникнет обратная связь с новыми экспериментаторами.

На этом встреча в тот день закончилась.

Чуть не забыла пояснить, Хосе очень просил обращаться к нему по имени. Это просьба клиента и никаких фамильярностей с моей стороны нет.

Еще замечу, несмотря на жалобы о плохом настроении, испанец всегда производил впечатление большого оптимиста.

Автор: Шумина Лидия Викторовна

Источник:  http://shumina.ru/article/136583/

Интересный текст о бессознательных мотивах в работе психолога.

Если Вы профи, то легко ответите на вопрос: «Какой Вы психолог?»

- Заумный психолог,

- психолог-садист,

- заботливый психолог,

- добренький психолог,

- заискивающий психолог,

- замкнутый психолог,

- психолог-хамелеон,

- психолог-мазохист?

Главный клинический психолог Йельского медицинского университета, блестящий знаток теста Роршаха, психоаналитик Рой Шефер однажды написал ироничную книгу, где подробно описал преимущества и недостатки каждого типа профи. Под катом перевод избранных глав из книги: Shafer Roy. Psychoanalytic Interpretation in Rorschach testing.

Тип психолога: заумный

1) Заумный психолог. Склонность к интеллектуальным играм присутствует в любом психологе. До тех пор, пока она остаётся под некоторым контролем, интеллектуализация успешно изолирует аффект и делает возможным взаимодействие с крайне напряжённым и потенциально разрушительным материалом в ответах пациента. Это качество помогает быть осторожным в выдвигаемых предположениях, поддерживает разумный скептицизм, противится механистическим интерпретациям и «увеличивает готовность погружаться в рассмотрение бесконечного разнообразия ответов и их значений в различных конфигурациях», иронизирует Шефер. Интеллектуальная наклонность может способствовать использованию тестов в целях развития теоретических положений.

В своём крайнем проявлении, интеллектуализация в тестировании делает психодиагностику слишком отстранённым, «логичным», собирающим головоломку занятием. Заумный психолог пишет отчёт в «информирующей» манере, неизбежно усложняющей случай. Он интерпретирует каждый знак, стремится установить количество для каждого качества, сомневается в своей ответственности и даёт абстрагированные описания. Только заумный психолог может жизнерадостно рассуждать о страхах кастрации, инцестуозных желаниях, садистских фантазиях и фаллических матерях с абсолютным отсутствием чувства уникальных, эмоционально ощутимых качеств конкретного пациента, пишет Шефер.

Когда интеллектуализации психодиагноста подпитываются его грандиозными устремлениями, он временами становится в позу психолога, который «всё видит и всё знает». Его позиция воспринимается пациентом как холодность и нарциссическое самолюбование. Заумному психологу доставляет удовольствие в основном то, что кажется ему интересным, но нет вернее пути вызвать раздражение у пациента, чем отнестись к нему как к «интересному случаю». Пациенты боятся безучастного отношения, обижаются, когда в них видят предмет классификации, и настаивают на том, чтобы их считали неповторимыми.

Тип психолога: садист

2) Психолог-садист. Психиатрия и медицина в целом могут рассматриваться как авторитаризм и главенство над относительно беспомощным «больным». Cитуация тестирования так же представляет собой безопасную и социально санкционированную тиранию.

Садистская социальная ориентация может означать вынюхивание «слабых», «поддельных», «унизительных» аспектов жизни ненавидимых Других. Рабочие взаимоотношения приобретают черты садизма, когда психолога переполняют глубоко лежающие в переносе переживания стыда, униженности и потребности доказать собственную значимость родителям и сибсам (братьям и сёстрам).

Психолог-садист имеет склонность писать односторонние отчёты, которые звучат как заявления или приговоры. Он проходит мимо очевидных свидетельств хороших способностей, приспособительных возможностей и сильных сторон пациента.

Наряду с этим следует сказать о том, что психодиагност в своей работе часто сталкивается с серьёзной психопатологией. Способность их непредвзятого обсуждения требует некоторой агрессивной свободы называть вещи своими именами.

Если психолог способен вытерпеть своё раздражение и осознать враждебность по отношению к пациенту, которого описывает в отчёте, он более свободно сможет назвать шизофреника шизофреником и психопата психопатом, говорит Шефер. Он не станет применять «бронебойные» интерпретации к лёгкому случаю, но он конечно же не станет чураться конфронтирующих интерпретаций.

Ему будет легче распознать скрытый садизм в соглашательской манере пациента и увидеть издевательство над собой в обсессивных муках совести невротика. Его нелегко будет взять в оборот и подчинить манипуляциям слезами, улыбками и тяжёлыми вздохами. Психодиагност сможет даже получать некоторое удовольствие от соревнования со своим оппонентом.

Тип психолога: заботливый

3) Заботливый психолог. Психолог направлен к нуждам других и, таким образом, в профессиональной роли отрицает свои собственные нужды. Неосознанно, через идентификацию с пациентом, о котором он печётся, заботливый психолог получает непрямое удовлетворение.

Императивная установка всегда давать и никогда не получать превращает его в в слишком родительского, слишком святого или слишком сиропного психолога, который пытается заставить пациента войти в пассивную получающую роль. Пациенты страстно её желают, но ужасно её боятся. Вследствие возникающей динамики страдают рабочие отношения.

Если защиты психолога от его потребностей в зависимости в равной мере ни ригидные, ни слабые, другими словами, если его потребности в зависимости хорошо интегрированы в структуре характера, тогда он будет самым лучшим из всех возможных психологов.

Защиты против потребностей в зависимости, такие как подавление или формирование реакции, играют жизненно важную роль в выборе клиническим психологом своей профессии, считает Шефер. И ригидные, и слабые защиты делают психодиагноста как профессионала неадекватным. В первом случае заботливый психолог стремится только давать клиенту: поддержку, понимание, интерпретации. Во втором, если защиты слишком слабы, он становится зависимым психологом, желающим только получать от клиента.

Тип психолога: добренький

4) Добренький психолог. Ненависть к конкуренции и усмирение своего страха перед другими людьми с помощью добрых дел на их благо – это надёжный путь избежать встречи с собственной враждебностью по отношению к людям. Подобно защитам от потребностей в зависимости, защиты от враждебности играют жизненно важную роль в выборе клиническим психологом своей профессии.

Психолог, которым управляют ригидные защиты против враждебности (подавление, формирование реакции или отмена), переносит на пациентов неосознанный паттерн частичного прощения или исправления родителей или сибсов, которые посягали на психолога или отвергали его. Подобно терапевту в той же динамической позиции, психолог может иногда ненавидеть пациентов, которые сопротивляются его отчаянным попыткам быть с ними «хорошим». Когда собственная враждебность вызывает чувство вины, занятия психологией на благо людей легко превращаются в искупление вины хорошими поступками.

Если защиты против враждебности к другим людям слабы, психолог может вести себя как садист. Если защиты чрезмерны, такой слишком-лёгкий добренький психолог ставит пациента в позицию, провоцирующую вину: «Я такой терпеливый, терпимый, понимающий и помогающий, а ты, неблагодарный, отказываешься сотрудничать». В этом смысле, святошество может быть мощным садистским оружием, заключает Шефер.

Ригидные защиты против враждебности могут лишать психодиагноста способности видеть неутешительные тестовые результаты. Возможно, он видит их, но минимизирует или не может квалифицировать. С другой стороны, доброта и снисходительность психолога помогают найти сильные стороны в личности самого разрушенного пациента и повышают чувствительность к малейшим намёкам на существование у него адаптивного потенциала.

Тип психолога: заискивающий

5) Заискивающий психолог. Ориентация на зависимость основана на удовольствии от получения чего-либо. Психолог просит, пациент даёт. Такой вид удовлетворения присутствует во всех профессиях, предполагающих личное общение. Удовлетворение потребностей за счёт пациента возникает или из спонтанного желания клиента умилостивить психодиагноста или из навязанного клиенту стиля общения. Последний вариант ставит под вопрос профессионализм психолога.

Заискивающий психолог боится неудовольствия или возмущения пациента. Он хочет оставаться на положительной стороне пациента, то есть быть его прощающей и поддерживающей частью. В ответ на дискомфорт клиента зависимый психолог останавливается и не требует продолжать усилия, даже если к такому нажиму есть совершенно ясная индикация. Он может защитным образом рационализировать эту робкую политику необходимостью сохранения хорошего раппорта. Раппорт не нужен сам по себе, это способ получения динамически или диагностически значимого материала, в котором мы нуждаемся, чтобы написать полноценный отчёт и тем самым помочь пациенту, разъясняет Шефер. Иногда раппорт должен быть принесён в жертву для того, чтобы прояснить критические пункты в личностной динамике пациента.

Требовательный или не-дающий пациент – другая частая птица в рабочем кабинете – в заискивающем психологе вызывает страх, а порой гнев и желание наказать. Когда эти чувства, как и тревоги, что пациент ничего не даст психологу, достаточно сильны и постоянно мешают в ситуации тестирования, психодиагносту необходима помощь супервизора, чтобы вступить в конфронтацию со своей зависимой частью и её инфантильными желаниями.

Тип психолога: замкнутый

6) Замкнутый психолог. Для такого психолога тестирование может стать главной улицей к контакту с людьми, а иногда и к интимности в человеческих взаимоотношениях. Не следует забывать, что тестирование предлагает замкнутому психологу благоприятное положение, защищающее его от опасностей и боли от амбивалентности реальных отношений. В тестированиии доверительность и откровенность гарантирована, в ней нет ничего обязывающего, контроль остаётся в руках психолога, и интимность растёт только в одном направлении – к нему. Такая контролируемая, временная, односторонняя теплота и близость в профессиональной жизни патопсихолога тем более привлекательна для него, чем более его личные взаимоотношения чреваты компульсивными, шизоидными или параноидными тревогами и подавлениями.

Замкнутому психологу трудно оставаться адекватным во взаимодействии с энергичным пациентом, который пытается силой вырвать контроль над ней из рук психодиагноста, и движется на него «слишком лично», требуя более человечного отклика и вовлечённсти, чем психолог готов дать. В последнем это вызывает сильную тревогу. Она может привести его к холодному, бесцеремонному, раздражительному или более уклоняющемуся поведению. В конце концов тестирование превращается в болезненное переживание для обоих участников.

Отмечая положительные стороны этого типа, Шефер пишет о том, что социальное подавление часто сопровождается гиперчувствительностью к эмоциональным нюансам в отношениях. Последняя может обогащать способность психолога воспринимать Другого, с оговоркой, что его восприятие не отягощено подозрительностью и параноидными чертами.

Тип психолога: хамелеон

7) Психолог-хамелеон. Занятия клинической психологией, возможно, особенно привлекательны для людей с хронически диффузной я-концепцией, людей, которые не уверены в себе, в том, каким человеком они хотели бы быть, какой тип взаимоотношений поддерживать, какие из импульсов и чувств принимать и выражать и как именно это делать, каким традициям следовать и каких ценностей придерживаться, пишет Шефер. Следуя за Эриком Эриксоном, он определяет таких психологов как имеющих неопределённую идентичность. Психологу, не имеющему чёткой идентичности, тестирование предоставляет возможность наблюдать за другими людьми и беспрестанно сравнивать себя с другими. Психолог может таким способом утверждаться в своей «нормальности» либо принимать свою «ненормальность». В качестве способа узнать, как именно другие люди справляются или не справляются с их проблемами, тестирование относительно надёжно и недорого, «даже принимая в расчёт, что не слишком вознаграждаемо в настоящее время», замечает Шефер в своей книге, выпущенной в США в 1954 году.

Ориентация на исследование идентичности подразумевает прямую и непрямую встречу с самим собой и, возможно, со своей завистью. Психодиагност наблюдает в пациентах черты, которыми восхищается, такие как шарм, живой ум, гладкая речь, убедительность и поэтическое воображение. Такой психодиагност может демонстрировать крайний фаворитизм в своём обращении с пациентами – любовные чувства к тем, кем восхищается, и скуку и отвращение к бедным, туманным или бросающим вызов пациентам. Ориентация на изучение идентичности других проявляется в требованиях психодиагноста давать богатые, насыщенные смыслами протоколы от пациентов, неспособных их дать. Она может привести к утрате нейтральности по отношению к материалу. Очарованность клиентом может ослабить или затуманить то чувство идентичности, с которым психолог начал тестирование.

С положительной стороны, неосознаваемый поиск психологом идентичности может усилить способность воспринимать то, как пациент пытается решить свои проблемы и постигнуть себя. Неопределённость относительно чьего-либо Я вносит важный вклад в умение видеть разнообразие решений, находящихся в распоряжении других людей и их попыток справиться со своими проблемами. Это усиливает чувство уникальности и толерантность к неопределённости и противоречиям в результатах тестирования. Также, поскольку она подразумевает встречу с собой, эта ориентация может способствовать личностному и профессиональному росту.

Тип психолога: мазохист

8) Психолог-мазохист. Профессиональный психолог большую часть своей жизни проводит, общаясь с людьми, чья способность тепло относиться к другим, подбадривать себя или сдерживаться в ситуациях, вызывающих раздражение, серьёзно ограничены. Встречаются психологи, которым этого мало. Они ищут сопротивляющихся, проблемных, «трудных» пациентов, а когда таковых не оказывается в наличии, создают трудности в работе с обычными клиентами. Если психолог получает удовольствие от упрямства, несогласия и враждебности пациента, он бессознательно создаёт ситуации, обостряющие взаимоотношения. Он может, например, торпедировать отношения сотрудничества, взвинчивая тревожность пациента. Для этого психологу-мазохисту достаточно выпустить контроль за взаимодействием из своих рук. Потом психолог делится с коллегами рассказом о трудностях, пережитых им в тестировании, и с упоением погружается в мысли о том, насколько «ужасны» пациенты «на самом деле». Мазохистская ориентация может послужить к пользе психолога, поскольку заключает в себе известную толику враждебности и даёт законные основания «выпустить пар» и покритиковать трудного пациента. Вообще, замечает Шефер, мазохистская жилка, особенно если она покрыта юмором, укрепляет способность переносить наказания и терпеть боль и способствует продуктивной работе психолога.

Вывод:

В личности каждого из нас можно найти все черты, но некоторые становятся доминантными в моменты жизненных кризисов психолога и вторгаются в его работу. В благоприятных обстоятельствах, с сотрудничающим пациентом, вне больших кризисов в жизни психодиагноста ни одна из иррациональных тенденций не становится разрушительной или доминирующей. Тогда всё тестирование может быть проведено в духе молчаливого согласия и содействия. Очень часто так это и происходит. Важность обсуждения неосознаваемых потребностей, говорит Шефер, состоит в признании психологической сложности взаимоотношений. Она должна быть обозначена и прояснена – как в общем плане, для нужд общей психодиагностики, так и в частном, для успешного проведения и интерпретации тестов.

Источник:

Бермант-Полякова О.В. Посттравма: диагностика и терапия. СПб: Речь, 2006. 248 с.