Авторские истории

Все мои книги здесь. Мой Дзен

Should I stay or should I go now?
Should I stay or should I go now? If I go, there will be trouble And if I stay it will be double So come on and let me know

Clash «Should I Stay Or Should I Go»

Е-гор! Е-гор! Е-гор! — разгорячённая толпа скандировала и вскидывала лес рук к темнеющему в вышине потолку. Актовый зал московского ледового дворца «Крылья Советов» трещал по швам. Я был зажат внутри толпы, как кусок падали в клешне морского краба. Панки с намыленными (или поставленными «на пиво») петушиными гребнями и прочее рок-отребье. У некоторых в руках мечутся скрученные из газет горящие файры. От тел рядом несёт удушливым потом, крепким сигаретным смрадом и перегаром.

Я и сам панк. Стал месяц назад. Намалевал на футболке масляными красками «Capitalism must die!», «Буй вам!» и тому подобное нигилистическое говно. Сосед по общаге — Головня — после 40-минутной пытки тупыми ножницами и одноразовой бритвой оголил мне кожу на висках. Мой гребень-атрибут не стоит, а лежит плашмя, как у запорожского казака. Ставить лень…

Со времён Диогена, жившего в бочке, ничего не изменилось. Если ты слаб, чтоб избить и отобрать материальные ценности да кусман хорошей женской жопки у ближнего своего, плюй в гребальники безликому окружающему и пытайся изнасиловать «ВЕСЬ МИР» лозунгами и имиджем. Попавший под каблук глист тоже извивается и брызгает в тебя — Гулливера цепляющего плечом небоскрёбы — жидкой мерзостью. Это его последний рывок пред отлётом на пастбища Великого Маниту.

Когда Бодлер в возрасте 18-ти лет впервые приехал из провинции в Париж, то первым делом выкрасил себе волосы зелёнкой и заразился сифилисом от проститутки. После чего, от злости и бессилия, и сочинил свой эпатажный, прославивший его в веках стих о лежащей в придорожной пыли дохлой лошади с развороченным брюхом и наглыми мухами.

Аналогия очевидна.

За последние полгода меня достало всё и вся. С утра я выносил тело на улицу и глушил мозг поездками на трамвае. Без конца и без начала, как лента Мёбиуса. Покупал у потёртой жизнью кондукторши бумажный лоскут и ехал, повиснув подгнившим бананом на поручнях. До кольцевой. Лишь бы убить Пустоту внутри. Иногда билет попадался «счастливый» и я ел его, растирая резцами чёрные цифры. Машина по переработке вселенской злобы жгущей кишки в жидкую целлюлозу. Остатки бумажных волокон стряли в зубах, после их ещё долго приходилось выковыривать языком. Ни рыба ни мясо.

Счастья не прибавлялось…

Грызла сердце очередная любовная безответка. Мутило от постсексуального похмелья. Но старался жить, не тужить.

Сжав зубы. Как олдскульный фашист…

…Загнал её, Тварь-Любовь, пинками хромовых сапог в самый душевный угол. Выдрал голыми руками ей челюсть, как лошадь вырывает вмёрзшие в первый ледок девчачьи салазки. Заставил её скулить и ссаться от страха на бетонный пол. Куском раскалённой проволоки выжег ей глаза. Забил под ногти ударами молота десять стальных игл. Сделав широкие надрезы сапожным ножом, так что на свет божий повылезло жёлтое сало с кровавым кетчупом, содрал с неё кожу — парусными полосами. Распилил ножовкой на бесформенные куски, так чтобы сам Господь Бог не узнал, где что крепилось изначально. Растоптал в резиновый фарш, скользкое чёрт знает что… И всё равно её аромат витал повсюду… Будто впился узором в перекруты её тонкого шерстяного одеяльца — оно лежало юным удавом на панцирной сетке опустевшей шконки. Покрыл слоем лака залитые кровью стены. Выглядывал из-за решётки малюсенького окошка, позолоченного зимним солнцем. Распевал в соседней камере, как еврей, приговорённый к газовой аннигиляции: «…ах, мой милый Августин! Августин! Августин!»… Я вышел вон из душного цементного куба. Солдат у входа втянул живот и вскинул конечность в римском салюте. Эсэсовская выучка. Я прошёл мимо в прострации. Железный крест «За боевые заслуги» на моей груди выгнулся, бликуя лучами. Я прищурился и посмотрел солнцу в глаза. Оно смолчало и продолжило делать свою, непонятную смертным, работу. Уже миллиарды лет. Я не мог ему возражать. Огладил пальцами, на ходу, заиндевелых стальных ёжиков. Их повесили рядами на колючей проволоке забора. Боли не было. Следом, топоча красными каплями-лапками, бежала невидимая мышь-полёвка. Полированным стеком, зажатым в руке, я бил голенище…

***

Головня был парень ленивый до крайности. Илья Обломов конца 20-го века. Часов до трёх дня он дрых, завернувшись, как мумия, во все казённые одеяла и выставив наружу русый чуб. На лекциях он бывал меньше моего. Приходил сразу на зачёты и экзамены. Одногруппники (и особенно одногруппницы) его обожали. Воспринимали явлением Христа народу и млели. Подсказывали ответы.

Во все времена на филфаках Руси нехватка самцов.

Свой бэйбифэйс и долговязое тело Головня, опять же по причине половой лени, отдал во власть психической, с раскосыми глазами густо крытыми фиолетовой тушью, татарки. Татарка на три года старше. Из глухой деревни (смолоду умеет ходить за разной скотиной) и зовётся Галькой.

Головне и в 16-тичасовом кошмаре не могло присниться, что Галька, по итогу, женит его на себе и родит ему сына. А он — для прокорма семьи — будет маяться истуканом (сутки/трое) на пороге московского суши-бара «Якитория». В кимоно и белой повязке с красным кругом корчить уроженца Японии. Несмотря на страшенный остеохондроз в поясничном отделе, из-за которого Головня откосил от армии. Хостесс. Перспектив — ноль. Пройдут годы и он пьяный будет ползать у Гальки в ногах и лобызать их, моля не отбирать сына при разводе.

Знал бы прикуп — жил бы сочно…

А пока Галька строит из себя припадочную графиню из бразильского сериала пополам с татаро-монгольским игом: кидается в Головню банками солёных огурцов; стучит по роже колхозными кулаками. Он же, как натура музыкальная (неплохо бренчит на гитаре), — терпит. Лишь матерится и плюёт Гальке в харю, похожую на треуголку Петра Первого. Выходит любит?.. Какой мудак ляпнул, что браки делаются на небесах?

До диплома сокурсницы Головню так и не дотянут.

***

Перед концертом народ тусил во дворе, у стеклянных дверей «Крыльев». Ментовский «воронок» в домовой арке держал толпу на коротком поводке. Всё как и 10 лет назад, когда эпатажная сибирская группа «Гражданская оборона» покоряла столицу. Кассеты с записями её вокалиста-провокатора ходили по рукам, бередили антикоммуняцкими «телегами» слабые умы молодёжи. Позднее (после октября 1993-го — время Путча №2) телеги сменились на «антиельцинские». Сейчас, по отчётам «сарафанного» радио и фэнзинов, передающих былины о группе из г. Омска, — на эколого-пофигистские.

Словно попугаи «ара» из южноамериканских тропиков, облепили панки крыльцо, бетонный забор, сидят на бордюрах: жрут какую-то дрянь, смеются, выпивают — опять же дрянь, орут под гитару песни любимцев.

Постороннему глазу кажется, что все одеты кто во что горазд. Но несмотря на рваный антураж, панк-движение консервативно. Зиждется на трёх китах: «Sex Pistols», «Clash», «Exploited» — английских группах первой волны. Первая отвечает за музыку, которую клонируют по миру 30 лет подряд; вторая за идеологию — замес примитивного марксизма и анархизма под Бакунина; третья — за образ. Допускаются отклонения в сторону «Г.О.» (выбрит один висок, чёрные «слепые» очки на переносице, философская мешанина на устах).

Но это уже российская специфика.

В плане прикида панковская ревность друг к другу круче, чем у модниц, закупающих оптом шмотки итальянских дизайнеров. С упором на максимальное копирование кумиров. А то, что в Америке ещё в 1968-м году имелись «Stooges» (так называемый прото-панк), мало знают даже внутри движения.

Отдельной кучкой примостились на ступеньках дворца птенцы из гнезда Эдички Лимонова. Юные интеллигентные мальчики в пионерских галстуках. Смешные. Их не трогают, но особо и не привечают. Мало кто из фанатской гвардии «Г.О.» оценили политические эскапады её лидера в сторону красных бригад и ленинского комсомола.

Никто ещё не догадывается, что эти милые отроки со временем обрастут бицепсами, наденут военные берцы и нарекут себя пафосным именем «нацболы». Именно они будут врываться, выкрикивая лозунги времён Парижа 1968-го года, в администрацию президента России; творить безумные акции в Латвии, единственные отстаивая там права русских ветеранов; забрасывать яйцами «великих» режиссёров и закупать нелегально оружие для подпольной борьбы. И получать за это срока огромные. Честь им и хвала, конечно… но мы пойдём другим путём. Путём отделения себя от государства. Желательно с телепортацией на луговые просторы Швейцарии — ближе к сисястым альпийским молочницам и 100%-ному шоколаду…

***

В Москву прибыл утренней электричкой. Вдоволь наглядевшись на вокзальных детей-беспризорников с пакетами клея «Момент», жирные орясины ментов и (Б)ывших (И)нтеллигентных (Ч)еловеков в обоссаных лохмотьях, я двинул к «Горбушке». Пока имелась наличность, хотелось закупиться компакт-кассетами.

Как пойдет моя здешняя жизнь неясно, а музло есть музло..

Будет ли на что пожрать в этом городе-монстре через три дня ‒тоже неясно. Но тем я и отличен от обывателя, начиная с 10-ти лет. Ещё когда разгуливал по улицам родного поселка в образе Чингачгука-Великого Змея (рубаха навыпуск, школьные брюки обшитые абажурной бахромой, веревка-лассо на поясе, два голубиных пера в волосах) — тотальным похеризмом. Сказано же в Библии: «не думай о пропитании, подобно птицам небесным». Или типа того…

А может, я просто даю моей карме явиться во всей красе? Мол моё дело сторона. Собрался — приехал. Формально на концерт, но с тайной мыслишкой: «…а вдруг получится, по волшебству, покончить со старой жизнью! Бросить и учёбу, и эту провинциальную до мозга костей Тверь… забомжевать в Москве… устроить в голове полную tabula rasa.

Бред, конечно…

Первый класс, вторая четверть.

«Горбушка» — террариум полный фриков: готы-пидормоты, хиппи-дриппи, панки-рванки, рокеры-мудокеры. Я здесь со своим кожаным пиджачком и дряблым хаерком теряюсь в толпе. И почему любая альтернатива в нашей жизни: физическая (бодмодинг, пирсинг, тату, шрамирование) и интеллектуальная (всегда найдётся чел, поболе тебя начитанный Фейербахом) так тупикова? Никому не выпрыгнуть из мясной избушки и не прыгнуть за пределы черепа в Космос, не рискуя стать слюнявым овощем на каталке. Джеком Николсоном в роли Макмерфи из «Полёта над кукушкиным гнездом». И никакие героины с джойнтами не помогут тем паче. Куда им тягаться со старой доброй лоботомией!

Торговые столы на «Горбушке» были завалены записями, каких я и не слыхивал. От вороватых покупателей столы осмотрительно затянули рыболовной сетью. Покупаю ветеранов американской панк-сцены «Dead Kennedys» (альбом «Plastic Surgery Disasters») и русский сборник «Панк-Революция» — надо же быть в курсе будущих конкурентов по мировой славе…

Решая противопоставить себя СОЦИУМУ, надо же как-то толкать ему свою рьяную позицию. То бишь писать альбомы, давать концерты. Всё, конечно, не без тайной мыслишки заработать на лимузин и выигрышную в человечьей стае комбинацию: блондинка-брюнетка-рыжая с силиконовыми вздутиями + саквояж американских баксов

Самообман и наебка…

Купил поэтому месяц назад у знакомого барабанную установку «Amati» и гитару с дырками в деке в виде скрипичных ключей. Восхитительная в своей дури поделка от бывших соцбратьев. Гриф кривой, крашена морилкой, не строит. Но панкам ноты не нужны! Я Человек-Оркестр. Найти сподвижников не удалось. Головня музицирует, но его хер подымешь из его лежбища, пока над ухом не загремит стакан с самогоном или не запахнет каннабисом недалече.

Играю всё сам. Пишу опусы накладками: сначала перестук по барабану, завернутому в два слоя в покрывало (соседи по общаге в ахере), затем шизофреническая басовая партия на одной струне, далее самовыдуманные аккорды (Головня учил «трём блатным», но уже через час мне скучно и пальцы в кровь) и, наконец, — стихотворные вопли в микрофон доисторического магнитофона «Весна-220». Диоды индикаторов краснеют, гнутся от стыда.

Мои cтихи на бумажке получше будут…

***

— Мужики, на билет не подкинете?..

Прямо на меня смотрели два ярых представителя панк-движения. Один в футболке с неизменной надписью «Sex Pistols» поверх обложки их первого и последнего официального альбома «Nevermind The Bollocks». Впрочем, под слоем грязи, который футболку покрывал, надпись без микроскопа мог опознать только знаток. Может, он специально уделал её до такой степени, чтоб выращивать, как в парнике, в её складках заготовки на зиму: грибы, насекомых, опарышей? Второй был красавчик. Ожившая копия с плаката Сида Вишеза. Я зажал во рту сгрызенную наполовину «крабовую палочку», которой со мной поделился сидящий рядом, на ступеньках крыльца, гадёныш лет 12-ти (в чёрной косухе с чужого плеча и с глазками вороватого беспризорника), порылся в закромах и протянул им пятёрку.

— Спасибо…

— Кайфуйте…

Вокруг нас уже вовсю бесновался пипл. Предконцертное гормональное напряжение, усиленное алкоголем, достигло апогея. «Воронок» с ментами уже загрузил в своё тёмное чрево пару ретивых — больно громко орали, били о парапет бутылки и скакали размалёванными шимпанзе. Концерт у них будет персональный. В отделении.

Кого-то из малолеток панки закинули плашмя с раскоряченными руками и ногами, наподобие морской звезды, в стоящий во дворе мусорный контейнер ЖЭУ. Захлопнули крышку — пусть побудет подводной лодкой, что крадется в океанских глубинах…

Через пару минут звездюк выбивает ногой крышку контейнера и является на свет божий этакой рождественской ёлкой. Украшен рыжими гирляндами из апельсиновых корок, мишурой из полиэтилена. На голове корона из картофельных очистков. Рот его пьяно изгибается красным червяком и плюет в воздух визгливое «Панки!..», и все откликаются дружным, известным в этой субкультуре по всему миру, приветствием «Хой!». Своеобразная инициация. Со стороны звучит как сводный хор Красной Армии — мощь грубых солдатских голосов вторит тщедушному тенорку запевалы. Народ подходит и хлопает пацана по худенькому плечу. Сегодня он герой и имеет законное право заблевать унитаз. Проспит весь концерт в туалете Дворца, пока охранники не выпрут на улицу, уже после того, как в зале погаснет сценический свет, а толпа разбредётся по домам.

Начали впускать. Давка, как в винный магазин времён горбачёвского «сухого закона». Всех тормозит металлоискатель. Рюкзак на спине готов просочиться мне в утробу. Терплю. Искусство требует жертв. Всегда знал, что человечьих…

На разогреве команда из Череповца, которую Егорушка Летов таскает за собой в турне в свете последних «красно-коричневых» политических взглядов. Называются «RAF». Как террористическая группировка 70-х годов из Германии. Занималась похищениями министров, экспроприацией банков. Все они, само собой, были испорчены высшим образованием, как кампучийский диктатор Пол Пот, закончивший Сорбонну, и наш, родной, семинарист Иося Джугашвили.

От говна до мёда в истории лишь полшага…

У череповецких фюреров гитары в форме «шмайсеров», за барабанной установкой сидят сразу два барабанщика, сами обриты наголо, как тифозники из кинохроники о Гражданской войне. Поют на немецком лающие куплеты. Лабают хорошо — аж мурашки по коже, но народ в шоке. Неужто этим эсэсовским ослоёбам невдомёк, что панки и бритоголовые — это извечные враги? В группу летят пивные бутылки, скомканные бумажки и сигаретные пачки. Солист ловко уворачивается и мутузит микрофонной стойкой первые ряды, в промежутках вскидывая руку вверх и крича «Зиг Хайль!». Пипл в ответку удваивает бутылочный артобстрел. Их закалки хватает на полчаса.

Такой выдержке нужно поучиться, если рассчитываешь в перспективе завоевать сердца фанатов…

«Суки! Суки! Суки!» — с обидой выдаёт напоследок в микрофон солист «RAF», показывает нам два «фака» и с оторванной осколком снаряда культей уползает за кулисы. Остальные из группы маршируют за ним, волоча на ремнях понурые автоматы-гитары. Народ провожает их дружным улюлюканьем и смехом. Наверное, так же провожали пленных немцев в опорках одинокие бабы и старухи в русских деревнях, когда НКВДэшники вели их под дулами через всю страну — строить грандиозные коммуняцкие стройки. Дети бросались говном.

«Игорь Фёдоры-ы-ыч, не тормози-и-и!» — какой-то безумный панк стоящий рядом со мной в толпе сложил руки рупором и взывает к кумиру, как дети взывают в новогоднюю ночь к Деду Морозу. Он похож на капитана речного судёнышка, который переговаривается с мимоплывущей баржей, груженной щебнем и грозящей вот-вот задеть своим чугунным — не видно ни конца ни края — боком утлую скорлупку. На барже никого не видать, слышна рвущаяся из динамиков музыка, матросня вся перепилась и валяется по каютам, а капитан заперся у себя в рубке со смешливой поварихой и жарит её во все тяжкие прямо на дощатом полу.

Из колонок на сцене вот уже минут двадцать растекаются «Времена года» Вивальди в оркестровом исполнении. С завидной регулярность кто-нибудь из толпы орёт истошным голосом цитату из летовской песенки «Ну что за попсня?! Вырубите на хуй!». Толпа приуныла, переговаривается вполголоса, но ждёт — не расходится. Наконец из темноты выныривает легендарный басист «Гражданской обороны» Кузя УО, известный не менее легендарными игрой и пением мимо нот, и толпа тут же взрывается звериным рёвом. Кузя втыкает шнур в комбарь и по залу начинают плыть пробные тяжёлые толчки баса. Толпа превозмогает себя, наподдаёт, и усиливает и так уже запредельный «тарзаний» вопль. Вслед за Кузей на сцену вереницей выползают остальные участники. Кроме Летова.

Барабанщик с гитаристом подстраиваются под долбящего по железобетонным струнам Кузю и проигрывают ударный кусок из своего арсенала. Губы их мокры, а морды красны от выпитой в гримёрке водки. Все на взводе. Ждём только «Бога». Бог выплывает в белом круге софита маленькой, сгорбленной фигуркой — к пивному пузику прижата оклеенная переводными детскими картинками гитара, в руке список играемых песен. Бог прислоняет гитару к колонке и бросает листок на пол. Листок планирует к его ногам, и все присутствующие провожают глазами волшебный полёт.

Летов подходит к микрофону: «Рад приветствовать вас!». Конец фразы тонет в акустическом водовороте. Суп из мозговых костей в зале закипает и начинает ходить ходуном от стены к стене, возбуждаясь собственными соками.

«Всех поздравляю с днём трудящихся — 1-е Мая!» — толпа вторит воплю, не особо вдаваясь в смысл. Я ору вместе со всеми, подхваченный волной первобытного ликования, которую современный Homo sapiens и способен-то почувствовать только на таких сборищах.

Подобное, вероятно, испытывали кроманьонцы, загнав в вырытую яму волосатого мамонта: адреналин и гормон радости прут изо всех щелей; копья с обожжёнными на огне деревянными наконечниками едва-едва протыкают шкуру чудища, причиняя вреда не более, чем настырные насекомые; камни, бросаемые сверху, рассыпаются в пух и прах, ударяясь о громаду черепа — а всё равно чувствуешь себя победителем, сверхсуществом. Не кучкой кала среди себе подобных чумазых оборванцев, а значимой единицей племени. Теперешнему современному жителю Земли такое не дано. Где ему!

Нынешний обыватель чувствует себя суперменом только по уикендам. Когда вышагивает величавой поступью в ярко-стерильном пространстве супермаркета. Остальные пять дней в неделю он раб своей зарплаты. Идя меж разноцветных рядов и толкая корзину с товарами, он похож на глупого, но запасливого муравья, что толкает в свою квартирку в муравейнике жирную гусеницу, пропитанную от входного до выходного отверстий смертельной кислотой. Именно она будет давать ему до следующего «королевского» загула необходимые минералы, витамины, протеины, углеводы, моющие средства, туалетную бумагу, зубочистки, стеклянную посуду, книжки-раскраски для воспитания потомства, лазерные диски с хитовыми блокбастерами для муравьиного досуга. Именно она — его «Α» и «Ω» по жизни. До тех пор, пока самого не зароют в гумус, а родственники, выкроив минутку между работой и супермаркетом, не почтят место зарытия сонным молчанием.

— А теперь слово скажет мой друг и соратник Эдуард Лимонов! — вопит Егор в микрофон.

Лимон выходит из-за кулис. Толпа затихает. Одет гауляйтер всея Руси в клубный клетчатый пиджак и чёрные слаксы. «Сталин-отец! Буржуям — пиздец!» — вдруг ни с того ни сего начинает скандировать пиджак, воздевая в пространство сжатый кулачок. Глаза за квадратами очков вспучились и пронзают пустоту, силясь узреть в темноте зала абрис Сталина-отца с курительной трубкой в зубах. Толпа подхватывает, лишь бы что орать, да погромче. На периферии аудитории всплывает одинокая картонка с намалёванной наскоро маркером надписью «Лимоныч, руки прочь от Егора!» — намекая на гомосексуальную подоплёку первого романа писателя «Это я, Эдичка». Назло картонке радостные Летов и Лимонов обнимаются. Писатель-сталинист убегает за кулисы, а Егор поднимает, до того стоявшие на полу полуторалитровые бутылки с прозрачной жидкостью, и подставляет губы к микрофону: «В одной — самогон, в другой — водка… с праздником, товарищи!» — делает глоток из той что с самогоном. Народ одобрительно ржёт. И тут же из колонок завизжали первые гитарные аккорды и замолотили барабаны. Бог запел.

«Во-осстаёт с колен моя советска-а-ая Родина-а-а-а!..» — подпевает хором зал. Охранники по краям сцены в униформе какой-то профашистской партейки то и дело засаживают берцами и пудовыми кулаками в пах всем желающим послэмовать. Те, в свою очередь, скрючившись в три погибели и суча ножками, опрокидываются обратно в толпу и уплывают на волнах из рук во тьму. Либо просто проваливаются вглубь биомассы. Их лица в момент погружения застывают в немом крике, как греческие театральные маски, изображающие микс скорби с весельем. Их обглоданные добела экзотическими рыбами скелеты будут изучать дайверы следующих панк-поколений…

Один из недоумков таки прорвался на сцену, подбежал вплотную к Летову, почти смахнув рукой на пол, из-под носа, микрофон, и, ослепив его на секунду вспышкой фотоаппарата, сделал вожделенный снимок. Перекачанный секьюрити, не долго думая, хватает наглеца лапой за шкирятник и рывком опрокидывает навзничь. Фанатик грохается башкой об пол. Фотоаппарат, закреплённый на запястье шнурком, волочётся по полу, так же, как и его владелец, — за кулисы. Что с ним там сделают, его маме лучше не знать. Никто из группы не обращает внимания на инцидент. Show must go on! Но толпа выражает протест градом из бумажек и бутылок, не забывая бесноваться и подпевать. В белокурого, с хайром до жопы, гитариста по кличке Махно летит, знакомая каждому из целевой аудитории группы, книга статей о «Гражданской обороне» — «Я не верю в анархию». Зря не верят.

Вот-вот истерия перерастёт в массовый бунт. Никто из присутствующих ещё не знает о том, что сам и Махно через пять лет вывалится пьяным из окна под Новый Год и разобьётся насмерть, а Кузя УО, окончательно разругавшись с Егором, станет с завидной частотой полёживать в психлечебницах. В перерывах он будет посещать концерты «Обороны» и пытаться пьяным забраться на сцену вопя, что он настоящий басист группы, и чтоб новый басер валил на хер. Охрана будет аккуратно его изолировать.

Взмахами рук, подобным взмахам грифа после сытной трапезы, Егор останавливает музыку: «Вы чё охренели?! Вы в кого кидаете?! Вы чё не видите в кого кидаете?!». В шоке от того, что паства осмелилась поднять длань на БЪГА ЖИВАГО. Это уже наглость! Пахнуло Аллой Пугачёвой с «Ласковым Маем». Так охреневать на своих слушателей могут только попсюки, но не музыканты, позиционирующие себя, как андерграунд и (на глазах у публики, заплатившей бабло) хлещущие водяру из горла. Тем паче, и песен без мата в арсенале группы раз, два и обчёлся. Должен сам всех говном со сцены забрасывать. Здесь народ продвинутый — за то и уплочено. За драйв, за анархию, за то, чтоб хоть здесь, на концерте, почувствовать что-то ЖИЗНЕННОЕ. Когда аж распирает, и кишки свои наружу, напоказ. Сам же об этом в каждом интервью лопочешь. А на деле — всё коммерцией провоняло. Плакатики в фойе на продажу с автографами выставлены. Вон уже сколько рож недовольных в толпе. В следующий раз не придут — не надуешь! Это ж отбросы общественные, подонки. Их на мякине не проведёшь. Да эти фашики, которые тебя разогревали, и то живее будут, паскуда! А тебе самому уже в Г. Р. О.Б. пора…

Побуравив осоловевшими зенками толпу, Летов возобновляет концерт. Отыграв ещё четыре песни, он вдруг начинает стягивать с себя футболку с ликом Че Гевары (дохлый кубинец устал вертеться в асфальтовой берлоге, в которую его закатали боливийские спецслужбы).

— Чегой-то он? — спрашиваю у рядом стоящей малолетки, увешанной с головы до пят бисерными феньками. — Стриптиз решил устроить?

— Значит, последнюю песню отыграли, сейчас в толпу бросаться будет. Всегда так.

— В толпу? Концерт один час идёт!..

Малолетка не ответила, продолжая с ленивой ухмылкой наблюдать за происходящим. Видно решила, что я к ней клеюсь. Дура. Не мой типаж. Да и в сердце моём до сих пор сидит та сука, из-за которой я здесь. Из-за которой не знаю опять, куда приткнуться. В суицидники б пошёл, пусть меня научат…

Разбежавшись, худенькое, но животастое тельце опрокинулось в толпу и забарахталось в людском месиве. У режиссёра Оливера Стоуна есть фильм «The Doors», где актёра Вэла Килмера в роли рок-звезды 60-х Джимми Моррисона, после точно такого же прыжка, зрители несут на руках аки распятого Христа. С Христом у Летова не задалось.

Народ сразу стал рвать и драть на части тщедушную фигурку. Чуть не вытряхнули из штанов, как лягастого кролика из мешка на птичьем базаре. Не удивлюсь, если прошарили по карманам. Враз чего-то испугавшись (как всамделишный кролик), Летов запрыгал назад к сцене. «Ну, его на хер! — верно подумал он. — Ещё затопчут святыню…»

Собрав манатки и не попрощавшись с публикой, группа в последний раз вдарила по инструментам и исчезла за задником сцены. Народ повалил на сцену и стал там колобродить. Охранники закрыли телами вход в гримёрку. Панки ещё немного побродили по сцене, подёргали за шнуры; кто-то продырявил ударом кеда пластик на басовом барабане. Заскучав, все двинули к выходу.

Уже на улице, когда стояли во дворике и курили, из дверей выскочил какой-то волосатик с хипповой повязкой на волосах, как у богатыря из древнерусской былины. На повязке красовался лист марихуаны.

«Кто из вас, мрази, микрофон свистнул? — стал кричать он. — Вы чё творите, уроды? Микрофон дорогой, фирменный…».

Пипл вокруг хитро молчал.

«Я знаю, это тот Рыжий в чёрной куртке украл, — вполголоса сказал над ухом один панк другому, — я видел». «Суки…» — пролепетал уже совсем обречённо волосатик и скрылся, вихляя задом, за стеклянными дверьми Дворца. «Во урод», — сказал второй из стоящих рядом. «Да ты чё! Это Жека Колесов, который перебрался в Москву», — возразил первый, процитировав известный летовский стих. Повезло мне, подумал тут я, ВЕЛИКИХ посмотрел. Теперь можно и подыхать. «Да долбать его в сраку… — бросив окурок под ноги, молвил второй панк, — все они говно зажратое…».

ПРОДОЛЖЕНИЕ ТУТ

Проводник почувствовал скрытую усмешку, несмотря на то, что мальчишка говорил совершенно серьезно. Он посмотрел обоим в глаза.

- И к развалинам не ходить. Опасно.

Костя и Семен переглянулись.

Они тоже что-то уловили в глазах мужчины, которого с высоты своих пятнадцати могли называть стариком. Проводнику было под сорок.

- Хорошо, Сергей Анатольевич. А почему?

- Потому что стены старые. Вы же видели – могут обрушиться. Засыплет, не найдем. Лучше к ним вообще не приближаться. Но уж если так тянет, то сфотографировали и ушли.

Проводник посмотрел на старые глинобитные стены, до которых было метров двести.

Сверху, со склона горы, вся группа туристов видела, что эти развалины представляют собой лабиринт. Стены местами рухнули, завалив проходы, а местами еще стояли. Насколько разглядели люди, они все были одинаковыми. Одного цвета, одного размера. Кое-где в них встречались отверстия. Когда-то, вероятно квадратные, а сейчас оплывшие под действием времени, которому помогали дожди и ветра. Ничего интересного там не было. Там даже деревья и трава почему-то не росли.

На вопросы: откуда сие сооружение? - проводник рассказал очередную легенду.

Девушкам понравилось, взрослые, скорее всего, пропустили мимо ушей, потому что в этих горах, поросших лесом, про каждый куст и камень была своя легенда, и за три дня похода их уже прозвучала уйма.

А ребята скептически переглянулись.

Эти взгляды и заметил проводник, позже сказавший, что нужно быть осторожным.

- Ну да, вот вылезет из них древнее чудовище…, - усмехнулся Костик.

Сначала ребятам было некогда. Устраивали лагерь, помогали готовить еду. А потом стемнело, и к стенам было идти поздно.

Когда всё успокоилось, ребята чуть отошли за круг света.

- Утром пораньше встанем, хоть сфоткать поближе, - предложил Семен. – А то одни горы и деревья.

Костик согласился.

- Тогда надо сейчас ложиться, а то проспим.

Они посмотрели в темноту. Сверху звезды, сзади, за деревьями, костер, который уже начал гаснуть.

А вдалеке вдруг что-то словно засветилось…

- Что это? – Семен схватил друга за руку.

Тот напряженно вглядывался. Свечение было неярким, даже размытым, словно на лампу был накинут какой-то материал. Оно немного дергалось.

Если бы они только отошли от костра, то вообще бы ничего не заметили. Ребята переглянулись, но привычка слушаться, и нежелание сломать ноги в темноте помешали им вот прямо сейчас помчаться к стенам.

- Пошли спать… Встанем пораньше и посмотрим, что там такое, - процедил Костя.

Ребята развернулись и скоро уже лежали в палатке.

Проводник с облегчением выдохнул: не придется отлавливать и останавливать. Он, в свою очередь не отрываясь смотрел на темневшие развалины. Похоже, оттуда снова кто-то собирается в этот мир. Справится ли он сам или ему понадобится помощь? До сих пор он справлялся. Но до сих пор и попыток не было. Он знал, что с той стороны сил много, а он один.

Сергей еще раз посмотрел в сторону невидимых во тьме стен и погрозил им кулаком.

Никак не уйметесь! Все лезете. Вечно вам своего мало!

Темнота не ответила, она даже не усмехнулась. Проводник подождал еще немного. Свечение больше не показалось. Надо немного отдохнуть. Завтра с утра мальчишек караулить. А то ведь влипнут. С рассветом проникновение становилось почти невозможным, но до того времени могло произойти все что угодно. Юнцы хорошо подогрели тех своим желанием наведаться в лабиринт.

"Невозможным до сей поры", - сказал он сам себе. – "Кто знает, что они там придумали. Световых эффектов до сих пор тоже не было заметно".

Сергей не спал, лишь подремал немного. Этого времени ему было достаточно. Он выскользнул из палатки и посмотрел в небо. На равнине уже было светло, а здесь горы и лес, которым они были покрыты, еще хранили ночную темноту.

Он быстро обошел лагерь. Люди спали. Костер покрылся толстым слоем пепла. На покрытой росой траве вокруг лагеря следов не было, но в палатке мальчишек уже послышалось осторожное шевеление.

"Вовремя я вышел", - подумал Сергей. – "Еще бы им полчаса в палатке посидеть, тогда совсем безопасно будет".

Он с шумом протопал к костру, переломил ветку и бросил на пепел.

Шевеление замерло.

Семен и Костя переглянулись. Кто там еще шарахается? Костя осторожно выглянул.

- Проводник, - с досадой шепнул он приятелю.

- Чего он так рано?

- А я знаю?

Ребята уже одевшиеся и приготовившиеся, снова легли прислушиваясь.

- Ничего. Сейчас он снова ляжет, а фоткать все равно темно еще.

- Если ляжет!

Сергей не слышал, как они шепчутся, но предполагал. Он раздвинул пепел, положи пару небольших веток. Вспыхнувший огонь разорвал тьму. Проводник подождал сорок минут, потом вернулся к себе и достал амулет. Он был сделан из очень темной древесины.

- Проснись мой кот! Дорога ждет.

На помощь мне приди.

Пойдут ребята в лабиринт.

За ними проследи.

Семен и Костя в это время выглядывали из палатки. Еще немного и взрослые начнут просыпаться, и идти будет поздно.

- Ушел?

- Не видать.

- Айда, быстрее.

Ребята выскользнули из палатки, поежились от охватившей их прохлады. Осторожно прошли по лагерю. А потом начали ускорять шаг и через десяток секунд спешили к выступавшим из тумана стенам.

Они не видели, как за ними устремилась юркая фигурка, которая ловко обогнула их, потом обогнала и домчалась до лабиринта первой.

Фигурка остановилась и рывком увеличилась в размере и превратилась в громадного кота.

К удивлению ребят, до стен было не двести метров. Когда они, едва сумев затормозить не влепившись в них остановились, отдышались и оглянулись, то палатки оказались гораздо дальше, чем должны были. Их было почти не видно в сгустившемся тумане.

Ребята переглянулись.

- Странно!

- Да, странно.

Оба повернулись к стенам и подняли головы. Они тоже были выше, что казались. И не только выше.

- Смотри! Словно только что сделано! – Семен показал другу на стену.

Они чуть ли не носами уткнулись в глину. И верно, кирпичи, из которых она была сложена, оказались совсем новыми, словно вчера вылепленными.

Ребята снова переглянулись. Костя прижал руку к поверхности. Странное ощущение! Глаза видят – это есть, а рука почти не чувствует и готова провалиться в материал, ее даже будто что-то затягивает потихоньку.

- Попробуй! – кивнул он.

Семен тоже прижал руку и вдруг отдернул.

- Холодная! Как лед!

Костя подошел и тоже коснулся там, где это делал Семен.

- Что за фигня?

Ребята немного отошли от стены.

- Начинаю понимать, почему проводник говорил – осторожнее. Мистика тут какая-то…, - протянул Семен.

- Там что-то типа окна было, когда бежал, видел! - выдохнул Костя. – Пошли сфоткаем и назад.

Ребята немного прошли вдоль кирпичей, больше не рискую их трогать. Вот и проем.

- Я залезу! А потом ты, - сказал Костя, доставая телефон, но только он хотел дотронуться до стены, как рядом с проемом послышалось утробное мяуканье, почти рев, и тут же из травы выглянул огромный черный кот.

Костя резко отпрыгнул назад.

Кот выгнулся дугой и снова зарычал. Он явно не хотел, чтобы ребята залезли в проем.

- Что за черт? – Семен даже передернулся, оценив гигантские размеры зверя. – Откуда ты здесь, а киса?

- Киса не хочет нас туда пускать. Наверно, это его дом.

- Это же не пантера. Это мейн-кун. Они же домашние. Как он может жить в горах? – спросил Семен.

Костя пожал плечами, не пытаясь больше приблизиться. Вместо этого он поднял телефон и сфотографировал кота. Тот припал к траве и сердито зашипел.

В ту же секунду со стеной произошла перемена. Она снова стала старой. Проем оплыл, кирпичи осыпались. А крошка с них усеяла поверхность земли. И не просто усеяла, ребята увидели, что через нее растет трава, которой было уже несколько месяцев, судя по тому, что на Земле вообще-то был август.

- Что за мура? – снова спросил Семен.

Он посмотрел на приятеля, но тот понимал столько же. Потом оба взглянули на кота, который теперь беззаботно вылизывался и щурил глаза на светлеющее небо.

- Я же говорил – осторожнее, - послышался голос проводника.

Ребята оглянулись. Оба услышали в голосе усталость. Мужчина подошел и опустился на сырую от росы траву. Черный котище перестал вылизываться, подошел к человеку и боднул того головой.

- Молодец, молодец Черный Дух. Ты все сделал правильно! – проводник гладил кота, а тот урчал и невесомо мял грудь человека огромными лапищами.

- Иди охотиться, Черный Дух, - сказал человек.

Кот посмотрел на него с явным сомнением.

- Все в порядке. Уже светло, и они больше не сунутся сегодня.

Кот зевнул, еще раз боднул человека головой, словно говоря: тебе виднее. Потом он помчался вдоль стены и через пару секунд исчез.

Проводник остался сидеть.

Он посмотрел на лица ребят. Они приготовились слушать его упреки, но Сергей внезапно кивнул на траву рядом с собой, приглашая садиться. Семен и Костя переглянулись и сели, выжидательно глядя на мужчину.

- Нужна помощь, - спокойно сказал он.

Ребята никак не ожидали этого услышать. Помощь? Кому? От них?

- Да. От вас. Больше рядом никого. Только я, вы и Черный Дух.

Семен оглянулся в ту сторону, откуда они примчались час назад. Как никого? А группа где же? Там взрослые. Они могут больше!

- Что? Вы, значит, не взрослые? – проводник смотрел с усмешкой.

- Взрослые! – голос Кости дал "петуха" и он откашлялся, - но мы, как взрослые, хотим знать больше. Кому нужно помочь? И почему нас так мало? Где остальные люди?

Проводник кивнул. Логично.

- Остальные люди в лагере. Они спят. Если бы вы не прибежали сюда, вы бы тоже спали и ничего не узнали. Но теперь вы здесь. Я поставил охранный контур вокруг стен лабиринта. Его могут преодолевать только звери. Люди не могут. Они не вырвутся, но и нам помощь никто не окажет.

- Кто – они? – в голосе Семена было напряжение и явный скепсис.

Проводник молчал.

- Так кто – они?

Сергей напряженно думал. Не таких помощников он хотел бы видеть рядом, но тут уж ничего не поделаешь. Утром он бы ушел с группой дальше по маршруту, а дело бы сделал следующий хранитель. Если бы эти мальчишки своим эмоциональным фоном не притянули тех, кто рвется в наш мир. А теперь ему уходить нельзя. Теперь он должен сорвать планы тех сам.

Хранителей очень мало и все они работают на пределе весь теплый сезон. Пять дней он ведет группу. Два дня на отдых и снова пять дней. Туристов почти всегда хватает. С ними тоже не все всегда гладко, за ними нужно наблюдать. Попадаются совсем неопытные. Но самое главное – следить за лабиринтом. Нужно бы по два проводника на группу. Но их нет.

Три недели назад поступил первый сигнал о пробуждении лабиринта. С тех пор все хранители не спали в ночь нахождения около него. Но до сих пор все было спокойно. А вот сегодня начался процесс расконсервации с той стороны. И его задача пресечь это. Не дать вырваться из стен.

Для этого он поставил охранный контур, который ускоряет время. Снаружи пройдет час, а здесь – сутки. Снаружи – два часа, а здесь двое суток. Был бы он только с котом, было бы проще. Но он не один.

- Не знаю, как вам проще объяснить, - ответил проводник. – Темные силы, вампиры, духи зла. Могу рассказать очередную легенду, но прошу отнестись к ней как можно серьезнее.

В этот момент вернулся кот. Он притащил пару зайцев. Кот положил добычу перед проводником и гордо посмотрел на него.

"Я – молодец?" – словно спрашивал он.

- Ты – молодец! – подтвердил проводник. - И тебе хватит и нам останется.

Он ловко разделал одного зайца и отдал куски коту, тот, урча, ел и смотрел на ребят, которые слегка побледнели.

- Слушайте, - обратился к ним Сергей. – Очень давно этих гор не было. Была равнина. На равнине стоял город, а нем жиле люди, а вокруг города были поля. Люди, как и сейчас, были разные. Одним хватало, того, что у них есть, другим хотелось иметь больше и больше. Они начали войну. Нападали на соседей, забирали у них скот, ценности, дочерей. Соседям это, понятное дело, не понравилось. Они сопротивлялись. Не сразу, но стали действовать вместе и начали побеждать. Захватчики не хотели отдавать то, что присвоили. Они вызвали себе на подмогу демонов. Породнились с ними и снова напали на тех, кто их окружал.

Демоны обманули призвавших. Они сами захотели здесь жить. Отдать эту землю своим отпрыскам. Они перебили людей и продолжили завоевание. Сама земля корчилась от того, что по ней ходили такие враги, и на месте равнины возникли горы. Много народа погибло, отражая атаки демонов, но людей было больше, и число демонов постепенно уменьшалось. Их загнали туда, откуда они появились. Им пришлось уйти.

Эти развалины их последний оплот. Отсюда демоны вернулись к себе, те, что уцелели. Здесь люди добровольно отдали кровь, чтобы запереть врата. Но демоны пригрозили, что вернутся и отомстят за гибель своих и за то, что не удалось отобрать у людей землю.

С тех пор существует орден Хранителей Земли. Нас все меньше, потому что все дальше те сражения и все труднее людям поверить в то, что это не сказки.

Проводник посмотрел на ребят раскрывших рты.

- Как вам легенда?

Семен сглотнул, Костя почесал в затылке.

- Так или иначе, мы с вами в контуре. У нас сутки. Потом вы устанете. У вас с собой нет никаких припасов, а на моих мы втроем долго не продержимся, поэтому все нужно сделать быстро. Снаружи нам что-то может принести только Черный Дух. Нам нужно помешать прорвать контур, а такие попытки будут обязательно.

Одна уже была сегодня ночью. Если бы кот вам не помешал, то вы бы перелезли через стену и усилили мост между тем миром и нашим. Можете мне верить, можете, нет.

- А если нет, то что?

- Да ничего. Может идти! Если получится.

Проводник усмехнулся и махнул рукой:

- Идите.

Сам он поднялся, подошел к постаревшей стене и начал вычерчивать на ней какие-то символы.

Ребята переглянулись и встали. Они, не сговариваясь, двинулись туда, откуда пришли.

- Слушай, - сделав пару десятков шагов, сказал Костя, - он реальный псих, надо нашим сказать. Хотя взрослые могут и не поверить. Тогда надо сообщить в турбюро.

- Нашим сказать не получится, - Семен вдруг остановился. – А уж до турбюро нам как до Парижа сейчас.

- Почему? – спросил Костя и тут же до него тоже дошло. – Ты поглянь! Мы ни на метр не продвинулись!

Оба посмотрели на лагерь, потом обернулись на стену. Они шли, но оставались на месте! Во всяком случае, и стена, и лагерь оставались там, где были пять минут назад.

Оба повернулись и посмотрели на проводника.

Он по-прежнему стоял около стены и что-то делал.

Ребята пошли назад и через пару шагов оказались там, где лежала добыча кота, и Черный Дух доедал то, что отрезал ему проводник.

Кот поднял на них взгляд, и в кошачьих глазах люди прочитали столько сочувственного презрения, что и Семену, и Косте стало не по себе.

Ребята посмотрели на спину стоявшего мужчины. За то время, пока они безуспешно старались вернуться в лагерь, он продвинулся на несколько метров влево и продолжал что-то делать около стены.

- Ладно, верим или не верим, дело десятое. Чем мы помочь-то можем? – спросил Костя у проводника.

Сергей медленно повернулся к ним.

- Рисовать умеете? – неожиданно спросил он и махнул рукой, подзывая к себе.

Ребята подошли и увидели, что проводник зачем-то наносит на стену довольно затейливую вязь, похожую на арабески. Линии он наносил чем-то вроде инструмента, напоминавшего заостренный гвоздь.

- Стилос, - пояснил проводник. – Инструмент древний, но идеальный для данных условий.

- А это? – спросил Семен, показав на рисунок.

- А это, если хотите, заклинание. Круговое. Знаете такой стишок – "У попа была собака…"?

Ребята кивнули.

- Ну вот, слова, конечно другие, они составлены так, чтобы помешать демонам добраться до нашего мира, проникнуть в него и завладеть.

- Наш мир с тех пор сильно изменился, - потер нос Костя, - есть много оружия. Даже если эти демоны доберутся до нас, что мешает вдарить по ним ракетами, например?

- Ты прав, - кивнул проводник, - наш мир сильно изменился, но не за последнее время. Он изменился тогда, когда в него позвали демонов. Вы историю в школе учили? – спросил он и сам же ответил, – учили, конечно, пусть и не на пятерку. Когда люди последний раз не воевали?

Ребята молчали.

- Не знаете. И я не знаю. Две мировых войны и постоянные локальные конфликты. Разве это цивилизованное общество? Нет, это следы того пребывания демонов. Они не стерлись. Они увеличились. Так что, несмотря на все ракеты, наш мир нового их присутствия просто не перенесет. Как раз ракеты этому и помешают…

- Ну а почему…

- Почему я ничего вам не сказал? Почему об этом не знают наши правительства? Почему все делается тайно?

- Ну… да.

- А вы бы мне поверили? Нет. Вы и сейчас не верите. Сколько в человеке демона определить нельзя. Поэтому нашими предками было принято решение все держать в тайне. Поэтому Хранителей мало.

- А мы, в нас нет, что ли, демонов этих?

- Этого я не знаю. Вы просто влезли не в свое дело. Спали бы и все. Мы бы даже, скорее всего, ушли отсюда, и пришел другой Хранитель, а я бы вел группу дальше. Но ваше настырное желание забраться в лабиринт подтолкнуло процесс их выхода. И мне пришлось действовать.

"За вами мы с Черным Духом будем наблюдать. Сейчас безопасно, при свете они не появятся, и вы поможете нанести заклинание. Я бы с большей уверенностью нанес его сам, но у меня было бы гораздо больше времени…, а стукнуть вас по дурным головам, чтобы вы мне не мешались, я не могу, потому что бить пришлось бы насмерть", - сказал Сергей сам себе.

- А он откуда? – Костя показал на черного кота. – Его же не было!

- Был, вы просто не видели. Еще вопросы будут?

- Нет, Сергей Анатольевич.

- Просто Сергей. Так короче. Если вопросов нет, смотрите сюда.

Проводник достал кусок кожи с рисунком, который он наносил на стену и показал, из каких элементов он состоит и где их нужно скреплять. После этого он вынул из мешка еще пару стилосов и отдал ребятам.

- А чем скреплять? – поинтересовался Семен.

Он сел на землю, освободил кусочек от травы и тренировался наносить линии.

- Скреплять, как часто пишут в фантастических романах, кровью. Главное, уменьшить количество точек для скрепления. Будь нас человек двести, мы бы просто нанесли кровью весь рисунок и все было бы закончено, но у нас троих столько ее не будет, если до суха выжать каждого. Поэтому кровь нужно экономить. Так что сперва наносим линии. Дело долгое, стена длинная. А уж потом будем скреплять. Действуем так…

Он развел ребят на метр друг от друга, еще раз показал каждому, как вязать арабески, и как после заполнения метра перемещаться на новую позицию, понаблюдал и ушел работать.

"Рррриск", - прозвучала в его голове мысль Черного Духа.

"Риск", - согласился Сергей. – "Но я не могу их убить! А просто связать и кинуть тоже не могу. Они умрут, пока я буду наносить заклинание. А демоны не будут медлить, подогреваемые их эмоциями. Пусть помогают. А ты понаблюдай".

Кот согласился. Он возникал как призрак за спинами ребят. Костя вздрагивал, а Семен улыбался.

- Можно тебя погладить? – спросил он после одного из таких появлений.

- Муррркгррр.., - кот подошел ближе и подставил голову, пытливо посмотрев при этом в глаза человеку.

С этого момента, Черный Дух дольше присматривал за Костей. Тот все время облизывал губы и нервно оглядывался.

После нескольких часов работы, Сергей остановил ребят.

- Перекусим. Отдохнем.

"Костя ненадежен", - сообщил проводнику кот.

Сергей согласно кивнул. Ему тоже этот мальчишка нравился все меньше и меньше. Но если он сейчас пойдет на конфликт, то, как объяснить второму? Они-то дружат!

"Сон", - подумал Черный Дух.

Сергей добавил в напиток для мальчишки снотворного. Тот выпил и начал клевать носом.

- Костя, ты устал. Отдохни немного, - посоветовал проводник, когда они поели. – А ты как? – спросил он второго.

Семен повел плечами.

- Да вроде ничего.

- Тогда работаем.

Они продолжили работу еще часов шесть. Костя один раз встал, подошел к ним, но скоро вернулся к вещам и снова уснул.

Семен покосился на него удивленно, но ничего не сказал.

Сергей наблюдал за парнем и видел, что работа захватила его. Элементы он вычерчивал старательно, аккуратно и почти без промежутков, количество точек, которые они будут скреплять, стало таким же, как у самого Сергея.

- Еще немного совсем, - сказал мужчина, когда увидел, что помощник начал шататься от усталости.

- Да я ничего, - повторил Семен.

- Глотни.

Парень взял фляжку, сделал глоток и удивленно встряхнулся.

- Словно сутки спал!

- Ну, примерно так. Много и часто нельзя, а сейчас надо, - Сергей сам глотнул настой. – работаем.

Они закончили внезапно. Просто уперлись в уже сделанную надпись.

- У попа была собака, он ее любил, - засмеялся Сергей. – Теперь последнее, - добавил он и достал нож.

Он проколол палец и начал наносить кровь на нужные места.

- Может, Костика разбудим? – нерешительно спросил Семен через час.

Он посмотрел на небо, которое слишком долго было светлым. Он не знал, сколько они времени рисовали линии, но ему казалось, что день давно должен был закончиться.

- Нет, - Сергей посмотрел парню в глаза, - его кровь использовать нельзя.

Он не стал ничего объяснять. Сергей был уверен, что Семен сам все почувствовал.

- Нельзя так нельзя, - парень тоже проколол палец.

Больше всего крови они потратили на те места, которые рисовал Костя. Проще было бы перерисовать, но этого делать было нельзя, да и времени бы не хватило.

"Теперь точно почувствовал", - понял Сергей, глядя как мрачнеет лицо его помощника.

Когда они снова обогнули весь лабиринт, то увидели, что Костя лежит на спине, а над ним стоит, упираясь лапами в грудь, Черный Дух и скалит немаленькие клыки.

- Где вы шатались? Уберите этого зверя! – тоненько закричал Костя, - он меня чуть не загрыз!!!

Сергей и Семен подошли. Они посмотрели на кота, но отзывать его не стали.

Сергей достал кружку, налил воды и снова добавил снотворного.

- Пей, - велел он.

Костя пробовал возмущаться.

- Пей. Больше никак.

Семен отвернулся.

- В твоем товарище слишком много демона, - сочувственно сказал Сергей, когда Костя выпил и снова уснул.

- Я понял, - сдавленно ответил Семен. – А теперь что?

Он посмотрел на окончательно потемневшее небо.

- А теперь мы проверим, хорошо ли сделали свою работу, - сказал Хранитель, садясь на землю. – Если хорошо, то нам не надо больше ничего делать. А если плохо, то мы просто ничего не успеем.

Они сделали работу хорошо.

Стены снова стали как новые. Из-за них послышались рычание и голоса. Стены тряслись и выгибались, но древнее заклинание и человеческая кровь сдержали их.

- Ну, вот и все, на сегодня, - когда все замолкло, - сказал Сергей.

- На сегодня?

- Да. Мы отразили еще одну попытку прорваться. Они будут пробовать снова. Нескоро. На это нужно много энергии.

Потом они отнесли Костю в лагерь. Семен посмотрел на небо, под которым они пробежали всего пару часов назад. Черный Дух подошел к Семену, боднул головой, словно уверяя, что они еще встретятся. После этого он сел и вдруг уменьшился, превратившись в амулет.

- Я же говорил, что он был! - улыбнулся проводник, укладывая фигурку в футляр.

В лагере все продолжали мирно спать.

- Он все забудет, утром ты повозмущайся – проспали мол, не сходили к лабиринту, - велел Сергей, кивнув на спящего Костю. - А я скажу, что надо торопиться на маршрут, потому что скоро в горах испортится погода.

Погода испортилась, Сергей оказался прав. К базе они подходили под ливнем. Семену почему-то показалось, что это потому, что демоны рвались в мир.

Прощаясь с проводником, он спросил, так ли это. Сергей кивнул. А потом обнял парня.

- Из тебя выйдет хороший Хранитель. Закончишь школу, приезжай. Мы с Черным Духом будем тебя ждать.

Семен ехал в поезде домой и вспоминал, что с ним случилось.

"Когда-нибудь Хранителей, станет так много, что мы нарисуем всю линию кровью и закроем ход в наш мир раз и навсегда. Это, наверно, будет не скоро, но это будет".

конец

И вот ты уже, запихивая за обе щеки, не успевая смаковать, жадно вгрызаешься в ягодную мякоть. Новый сорт? Хоть и не чёрные косточки, но на пальцах разливается липкая жижа, а во рту — медовая нега приятно холодит нёбо и язык.

— Хлеб бери! Обязательно арбуз с хлебом! — Поучают взрослые.

Кто придумал такое правило — не ясно. Но в страхе, что тебя сейчас выгонят из-за стола, приходится играть по их правилам. И вот уже во второй руке у тебя кусок мягкого, домашнего дрожжевого хлеба.

Теплый августовский ветерок не охлаждает, просто переносит нагретый воздух из одного места в другое. Чувствуешь, как тебя будто обволакивает в махровый халат и затем снова оставляет в футболке. Запах степи и подсыхающего сена прилетает откуда-то из полей и остаётся. Снова штиль.

В беседке тишина, изредка прерываемая фразами "Кому добавки?", да редкими вскриками детей, требующих свою долю. Чавкают.

Едим быстро: уже начали прилетать осы. Садятся на край закрытого миской - от насекомых - арбуза, ползают, жадно собирая упавшую мякоть и вытекающий по столу сладкий сок. Последняя неделя перед сентябрем. Скоро в школу.

— Я бы не стала использовать такие слова, но меня и в правду интересует уровень вашей самостоятельности.

— Не скрою, что до окончания университета я лишь исполняла ее указания, хотя они и не всегда были мне по душе. Но потом жизнь заставила начать все делать самостоятельно и ничего – я перестроилась, хоть и не полностью, но все же. Во всяком случае, я съехала от родителей, и сама выбрала место работы.

— Но врожденное терпение и покладистость все же вышли вам боком?

— Началось все, когда на меня начали временно перекладывать «чужие» обязанности, а я вместо того, чтобы взбрыкнуть, молча согласилась и вот, спустя несколько месяцев, эта работа уже стала «моей». Добавьте к этому статус самой молодой сотрудницы в нашем серпентарии, и вы получите идеальный субъект для походов по магазинам за печеньем к чаю и переносу бумажек между отделами.

— Боюсь, что через это проходят многие новые специалисты, крайне заинтересованные в сохранении места и пока не готовые или не умеющие отстаивать свои границы.

— Пожалуй, вы правы, - сокрушенно вздохнула София. – Но чем дальше, тем хуже становилось. Если раньше, во время учебы, я не давала себе возможности заводить отношения, то оказавшись на свободе сразу же окунулась в этот «дивный» новый мир.

— Вам не понравилось? – я едва уловила презрительный оттенок в голосе клиентки.

— В отношениях, как и на работе – парни только и делали, что ездили на мне, зная, что я все безропотно стерплю. Не буду говорить за всех мужчин на свете, но те трое, что мне попались – оказались теми еще паразитами. Даже мысли о них вызывают у меня отвращение – хорошо, что мне удалось относительно малой кровью избавиться от них.

— Значит ли это, что вы больше не желаете вступать в отношения?

— Отчасти, - слегка нахмурившись, она начала объяснять. – Я осознала, что проблема не в них, а во мне – до тех пор, пока я не начну твердо стоять на своем и не давать прогнуть себя каждому встречному, ни о какой нормальной жизни и речь быть не может. Хочу научиться договариваться, а не просто принимать чужие правила игры.

— Ваше стремление заслуживает уважения.

— Жаль, что так думаете только вы, - девушка неожиданно расплакалась. – Если раньше на работе тетки лишь изредка упоминали об этом, то стоило мне исполнится тридцать – как они словно с цепи сорвались. Будто их жизненная миссия найти мне мужа, причем они ничего и никого не стесняются – могут прямо при клиентах сватать меня своему сыночке, племяннику или еще черт знает кому. Я пыталась объяснить что мне сейчас не до этого – но они будто оглохли, с каждым разом приводя все более отмороженных типов. Мало того – мама с бабушкой занялись тем же самым, чуть ли не каждую неделю находя мне женихов и присылая их фотки на телефон.

— И вы не можете решительно поставить их на место, поскольку никогда этого не делали и боитесь их обидеть?

— А заодно потерять работу, - сквозь слезы добавила она. – У меня уже не осталось сил это терпеть, и я каждый день думаю о том, чтобы уволиться к чертям собачьим, выбросить симку из телефона и переехать куда-нибудь в другой город, где меня никто не знает и там начать все сначала… Скажите, как могут люди быть такими жестокими к тем, кто слабее их?

― Что ж, здесь гораздо интереснее...

Куратор хохотнул:

― Извини, не привык ещё, что ты ― новичок и не способен видеть истинную суть вещей. Смотри...

Послушно вытаращился на серые... нет, и как только сразу не заметил? Я стоял в огромном зале, потолок которого терялся где-то в непостижимой для человеческого глаза вышине. Под ногами переливался лаком дубовый мозаичный паркет, достойный покоев императора, а обтянутые шёлком стены были украшены десятками картин старых мастеров в потемневших от времени золотых рамах...

― Вот это красота, прямо как в Лувре... ― восхищённо прошептал никогда не бывавший в Париже, но страстно мечтавший однажды посетить этот великий город Джо, задрав голову так, что чёрный капюшон соскользнул на плечи, обнажив вихрастую голову с большой запекшейся раной на затылке.

― Ну ты и фантазёр, Ученик! ― хмыкнул Куратор, незаметно поправляя вновь превратившейся в гигантское щупальце рукой непослушный капюшон, ― на самом деле всё гораздо проще. Это же не дворец, а твоё новое место службы.

Словно подслушав его слова, мир вокруг снова изменился. Так что пришлось безо всякого энтузиазма брести по обитым светлыми панелями коридорам, пытаясь сквозь стеклянные двери однообразных офисов рассмотреть движение снующих с бумагами в руках, таких же как я, «тёмных плащей».

― Как будто и не покидал родную контору, ― эта мысль заставила начинающего Ученика приуныть, машинально прибавив шаг. Что привело к обратному результату, намного увеличив расстояние между мной и Куратором, напомнив, что я не дома. Значит, привычные законы мироздания «здесь» не работают, и поговорку:

― Тише едешь, дальше будешь ― надо воспринимать буквально...

Мы остановились у неприметной двери в самом конце длинного коридора и, пройдя сквозь неё ― что мне очень понравилось ― оказались в небольшой, но вполне уютной комнате с двумя столами, шкафом и стоящим в углу чем-то наподобие лохматой пальмы в большой кадке.

Судя по накопившейся пыли, здесь давно не убирались, а печально опустившее листья, требовавшее немедленного полива растение с одиноким, но очень крупным фиолетовым бутоном вот-вот было готово испустить дух.

Босс плюхнулся в кресло за большим столом, подняв целый рой пылинок, оглушительно чихнул, мгновенно позеленев лицом, что у него, как я позже узнал, означало крайнюю степень озабоченности. Кивнув на скромный стол у стены, он вздохнул, и длинный, раздвоенный на конце хвост, вынырнув из-под плаща, со скрежетом процарапал пол:

― Какое безобразие! Стоило ненадолго отлучиться, и вот результат ― местная клининговая служба о нас забыла... Паразиты, я им это припомню. Ты садись, устраивайся, Джо, передохни, если устал. Не устал? Тем лучше, тогда принимайся за уборку. Да, да ― это входит в обязанности Ученика, как и беспрекословное подчинение Учителю. Есть вопросы?

Он снова чихнул, и я поспешно с ним согласился, напуганный появлением у Куратора во время чихания дополнительной пары рук. Или, лучше сказать, конечностей. Даже не знаю, как назвать нечто, больше похожее на прижатые к груди суетливо потиравшие друг друга лапки гигантской мухи. К счастью, быстро спрятавшиеся в безразмерном плаще:

― Сделаю, босс. Только вот здесь нет воды, да и тряпка бы не помешала...

Куратор снова вздохнул, с большой неохотой вставая с кресла, и оно громко и, как показалось, обиженно заскрипело. Но стоило «хозяину» строго на него взглянуть, тут же прекратило своё нытьё. Сделал вид, что не удивлён, и это понравилось боссу:

― Привыкай, Джо ― если тебе что-то понадобится, включай фантазию и твори! Сначала будет непросто, но тут главное ― стараться. Сейчас помогу…

Он сурово уставился на стену, и прямо на моих удивлённых глазах из неё выросла ржавая мойка с плохеньким, сразу же начавшим противно тарахтеть краном, а рядом плюхнулась непривлекательного вида тряпка.

С довольным видом Куратор подошёл к стене за большим столом, быстро создав окно, в которое и уставился, заложив руки за спину. Повозившись с не желавшим открываться краном, вооружённый тряпкой Ученик приступил к исполнению своего первого задания на новом месте службы.

И пока я пыхтел, пытаясь оттереть, казалось, вековые наслоения грязи с начальственного стола, босс, не поворачиваясь и не отвлекаясь от наблюдения, видимо, за чем-то очень захватывающим, решил поделиться с подчинённым своими воспоминаниями:

― Знаешь, Джо, мне первый раз приходится работать с человеком, но такова воля провидения. И я не жалуюсь. Раньше помощником в нашем отделе был паршивец Грэг, но этот лентяй доводил начальника до белого каления, без конца допуская ошибки, а в довершении всего умудрился сожрать двух посетителей, пока я отлучился на каких-то пару минут.

Он повернулся:

― Хочешь знать, что с ним стало?

Я кивнул. Если бы у Джо было живое сердце, наверное, оно замерло от страха, вслушиваясь в историю своего предшественника.

― Его понизили, ― вдруг ухмыльнулся босс, опустив большой палец вниз, ― Да, да, именно туда он и отправился. Хотя, думаю, на новом месте ему понравилось больше, чем здесь. Он ведь был... эх, как бы тебе объяснить? Кем-то вроде небольшого, но очень тупого, привыкшего к жаре ящера, постоянно хотевшего жрать...

Куратор снова отвернулся, а я, посмотрев на слишком медленно продвигающуюся работу, в отчаянии представил мамин ручной пароочиститель. И чуть не сел на пол, когда в руке появилась знакомый жёлтый кувшинчик с длинным носиком. Дальше дело пошло не просто «гораздо лучше», а «отлично», и вскоре комната блестела чистотой...

Довольный начальник нахваливал способного Ученика, особенно, когда ржавую мойку я заменил на итальянскую керамику, навсегда распрощавшись с краном, слишком напоминавшим о детстве в небогатом родительском доме:

― Что ж, Джо, подаёшь большие надежды, ― весело щебетал, как я уже догадался, не любивший пачкать собственные руки босс, усевшись в кресло и задрав ноги в постоянно менявших свой цвет сапогах на стол, ― а что ты собрался делать с этой штукой? Стой, убийца! ― вдруг завопил он так, что я со страха чуть не заполз под широкий подоконник.

Прижимая к себе только что созданную силой мысли лейку с водой, Ученик пытался как можно дальше отодвинуться от покрывшегося фиолетовыми ― несомненно, плохой знак! ― пятнами начальства:

― Э... босс! Я только хотел полить бедный цветок, смотрите, он же почти засох, ― лепетал в своё оправдание, с ужасом глядя на приближавшийся к лицу хвост, на котором выросло сразу два способных проткнуть насквозь жала.

Видимо, Куратор передумал останавливать меня таким радикальным способом, потому что хвост спрятался на положенное ему место под плащом, а пятна из фиолетовых изменились на ярко розовые... Босс очень осторожно взял сотрудника за плечи и по-дружески их сжал. И тогда я понял, что даже в посмертии, вероятно, в некоторых случаях, человек способен чувствовать боль.

Куратор об этом догадался по вытаращенным глазам и мокрым от слёз щекам Ученика. Голос начальника был полон неподдельного раскаяния:

― Прости, Джо ― мне трудно контролировать силу, всё время забываю, как хрупко человеческое тело. Дело в том, что Бесси ― то, что ты назвал растением, не совсем обычное создание. Вода для неё ― губительна; малышка просто голодна, а я, задумавшись, совсем об этом забыл. Пойдём, покажу, как её надо кормить...

Он подошёл к единственному в комнате шкафу, распахнув его дверцы. Там было пусто. Почти, если не считать большой миски с крышкой, под которой что-то очень знакомо жужжало.

Я охнул:

― Неужели мухи? Значит, Бесси ― плотоядная?

Босс кивнул, забирая миску и с большой осторожностью неся её к вдруг задёргавшемуся «растению».

― Ага, так это что-то вроде огромной росянки, ― сообразил я, легкомысленно обогнав Куратора, рявкнувшего на меня так, что пришлось заткнуть итак уже почти оглохшие уши:

― Ты плохо слушал, Джо? Она не просто плотоядная, она ― жрёт всё, что движется, и откусит тебе сначала палец, потом руку, а потом и...

― Не продолжайте, босс, я всё понял, ― проныл перепуганный Ученик, как можно дальше отодвигаясь от страшного, увеличившегося в размере и распахнувшего свою ненасытную, полную острых зубов пасть «цветка».

Думал, что отвратительнее этого ничего в жизни не видел, но я ошибался! Как только босс открыл миску, как оказалось, наполненную не только мухами, но и кусками тухлого мяса, меня чуть не вырвало. Я метался по комнате, в попытке спастись от ужасающей вони и не соображая, где находится дверь. Пока не услышал подозрительное кряхтение...

Моя добрая душа не могла оставаться в стороне, если кому-то было плохо, так было ещё при жизни. Так случилось и сейчас: я повернулся, застыв в ужасе ― ненасытная утроба, видимо, не наевшись мясом с мухами, решила добавить в свой рацион забывшего её покормить хозяина. Часть хвоста босса уже была зажата между острых зубов плотоядной твари, и попытки Куратора вернуть свою «собственность» пока не увенчалась успехом.

В отчаянии крикнул:

― Чем Вам помочь, босс?

И сквозь рычание покрасневшего от натуги начальника еле разобрал:

― Режь немедленно!

Кивнув, я «получил» в руки длинный и очень острый кинжал, точно такой, как когда-то висел на стене в доме деда, и только собрался изо всех сил ударить по стеблю паразита, как босс взвыл:

― Да хвост режь, дубина безмозглая! Живо, пока Бесси меня не затащила к себе в брюхо...

Что ж, колебаться не было времени, и Джо, в жизни не обидевший даже паршивой мухи, взмахнул кинжалом. Удар произвёл потрясающий эффект: Бесси с довольным видом заглотила желанную добычу, после чего смиренно закрыла лепестки, уменьшившись почти в три раза. Рухнувший на пол Куратор охнул, довольно засмеявшись:

― Молодец, Джо! Отличный удар. Не волнуйся ― хвост отрастёт в течении недели. Сегодня ты спас сразу две жизни ― мою и Бесси. Никогда этого не забуду... Можешь теперь называть своего начальника детским именем, оно короткое и легко запоминается, ― после чего очень долго кряхтел, сопел и улюлюкал. Но поняв, что и это для человека сложновато, великодушно разрешил сократить его ― до Эрга, правда, используя только наедине.

После случившегося меня ещё долго трясло, но повеселевшего Куратора такие мелочи не занимали. Он на полном серьёзе заявил, что с чистой совестью может доверить Ученику эту ответственную работу ― раз в две недели кормить Бесси:

― Мясо готовь заранее, ровно столько же. Это важно. И продумай, как будешь доставлять ей «обед» ― советую использовать багор на длинной ручке. Не смотри так испуганно, Джо. Ты привыкнешь к ней. Я же привык и даже привязался, к тому же твой начальник не может всё время быть рядом ― проклятые командировки. Но обещаю, во всех остальных случаях буду заботиться о малышке сам...

Скажу прямо, это было слабым утешением. Если бы наивный Джо тогда знал, что «кормление монстра» окажется не самым страшным в предстоящей работе, так сильно не переживал из-за подобных пустяков...

Я с тоской осматривался по сторонам, впечатлённый безрадостной перспективой быть разорванным на части и проглоченным злобной росянкой-переростком, когда босс вдруг радостно выдал:

― Ну вот теперь, когда в отделе наведён порядок, можно заняться настоящим делом!

Пришлось навострить уши, лихорадочно перебирая в уме, о каком «деле» идёт речь на этот раз, и не придётся ли, к примеру, доставать Луну с неба или укрощать венерианские пожары. Словно прочитав мысли Ученика, босс ухмыльнулся:

― Не волнуйся ― ничего «такого», займёшься тем, что хорошо знаешь. Компьютерами...

Я облегчённо выдохнул, довольно потирая руки, но тут вспомнились дополнительные конечности босса, и пришлось срочно сцепить дёргавшиеся пальцы:

― Всегда готов, Эрг! Ведь можно Вас так называть?

Он благосклонно кивнул:

― Разумеется, Джо ― мы же наедине. Вот они, проверь ― их давно не включали, я слишком долго был в командировке, ― с этими словами Куратор кивнул на столы, где тут же материализовались допотопные, устаревшие минимум на полвека модели. Даже глаза полезли на лоб:

― Что это, босс? На какой помойке Вы подобрали этот «раритет»? ― к счастью, обнаглевший сотрудник неизвестного пока отдела не менее загадочной организации вовремя опомнился, заискивающе заныв, ― простите, «подобное» ― было в ходу ещё до моего рождения...

Но, кажется, Эрг не обиделся, пожав плечами:

― Наверное, ты прав, они давно тут стоят ― Грэг мало что в них понимал, в основном раскладывал пасьянсы, всё время обещая достать новые. Но не успел... Теперь дело за тобой, Ученик ― действуй, и не вздумай потерять даже крошечный бит[2] «секретных материалов», ― блеснул он знаниями, многозначительно пошевелив седыми бровями, и в ответ я «понимающе» кивнул, хотя в голове было пусто, если не считать лихорадочно проносившихся в сохранённой боссом памяти отдельных кадров культового сериала.

Почесав в затылке, принялся за работу, и должен признаться, это был нелёгкий труд. Заменить устаревшие компьютеры на новые оказалось, конечно, несложно, ведь с самого детства руки Джо порхали над клавиатурой, приводя окружающих в восторг. Не удивительно, что это стало моей профессией, принося душе радость, пока... пока я не умер по вине торопливого придурка и не попал сюда.

Но полученное задание от босса ― отсортировать и систематизировать огромные, к тому же, практически ежеминутно обновлявшиеся файлы с непонятной информацией ― стало тем ещё геморроем.  Пришлось писать программу, и не одну, а потом их отлаживать. Короче, наконец-то Джо был в своей стихии, и когда Куратор, похлопав по плечу, сказал, что на сегодня пора заканчивать, я с удивлением осмотрелся, не понимая, почему вокруг не бродят собирающиеся домой ребята, и Мэл, привычно ворча, не убирает со стола пустые стаканчики от кофе...

Эрг оказался на редкость заботливым начальником ― у стены появился небольшой, но уютный диван с пледом и подушкой. И, взглянув на него, я вдруг понял, что устал, хотя по идее не должен был. А ещё ужасно хотелось принять душ, несмотря на то, что, как известно, мёртвые не потеют.

Подозреваю, что всё-таки читавший мысли босс, пробурчав:

― Это всё уже ненужные привычки, но раз тебе так неймётся... ― создал рядом с диваном маленькую дверь, ведущую в ванную, ― а теперь отдыхай, а я пойду ― у меня сегодня планы... ― и он игриво подмигнул.

― Босс, ― нерешительно огляделся по сторонам, ― скажите, а тут безопасно по ночам?

Эрг очень удивился, движением руки «убирая» окно, заглянуть в которое у работяги так и не нашлось времени:

― Разумеется, думаешь, кто-то чужой рискнёт сунуться в наше отделение? При мне таких случаев не было, хотя однажды утром в коридоре нашли чьи-то растерзанные останки, но это было очень, очень давно... Кстати, пока ты здесь новичок, не советую по ночам выходить из отдела ― твой запах всё ещё слишком привлекателен для охраны... ― начальник выразительно подвигал бровями, ― но если тебя это беспокоит, создай любой замок...

Он усмехнулся, выйдя сквозь дверь, словно напоминая забывчивому Ученику, что для здешних обитателей нет преград. Так что ничего не оставалось, как, побаловав себя ванной с душистой пеной, пробраться к стене за столом Эрга, пожелав увидеть в «окне» родительский дом. Это было опрометчивое желание, потому что вид собравшейся за большим столом семьи вызвал у Джо такую сильную тоску, что пришлось срочно, вытирая слёзы, закутаться в плед и улечься на диван:

― Босс прав, надо отпустить прошлое, ведь его уже не вернуть. Всё, теперь точно не усну... ― но вопреки страхам, я практически сразу провалился в баюкающую тьму.

Хотя продолжалось это недолго ― меня разбудил чей-то шёпот и пытавшиеся быть «тихими» шаги. Примерно так, наверное, ходил бы очень осторожный слон в посудной лавке. Испугавшись вторжения, я быстро прикрыл себя воображаемой пеленой невидимости, ото всей души пожелав остаться незаметным.

Не знаю, как это выглядело со стороны, но бродившие по комнате существа, увидеть которых в полной темноте ― летавшие под потолком светящиеся шары погасли, как только я лёг на диван ― так и не довелось, быстро ушли. Оставив перенервничавшего Джо тихо радоваться этому обстоятельству...

Утро, или то, что его здесь заменяло, наступило с приходом босса, наткнувшегося на опрокинутый ночными гостями стул и громко заявившего о себе крепким «словцом». Я слез с дивана, и тут включившееся под потолком «освещение» представило обоим невесёлую картину ― со столов исчезли новенькие компьютеры. А заодно и вся «секретная» информация с них, хотя, честно признаюсь ― то, что мне удалось увидеть, больше напоминало отчёты об инвентаризации на каком-нибудь складе, чем «Х-файлы».

Но кто такой Джо, чтобы судить о подобных вещах? Правильно ― всего лишь новичок... Похожее на дедулю лицо Эрга снова позеленело, а его напоминавший львиный рык голос мрачно заявил:

― Счастье, что они тебя не тронули, Джо. И жаль, что мы вчера покормили Бесси ― не сделали бы этого, не оказались сейчас с такими проблемами, и малышка была сыта ещё как минимум пару месяцев...

Я второпях напяливал плащ, то и дело на него наступая, с ужасом спрашивая задумавшегося Куратора:

― Что будем делать, босс?

Он посмотрел на меня, внезапно улыбнувшись и впервые продемонстрировав огромное количество мелких, впечатляюще заострённых зубов:

― Найдём преступников, поймаем и вернём наши компьютеры на место. Хочешь поиграть в сыщика, Джо? Что мнёшься, как школьник у доски? Даже если не хочешь ― всё равно придётся. Но сначала давай посовещаемся...

«Совещание» проходило так: Эрг рассуждал, а я скромно помалкивал, кивая. Потому что понятия не имел, кому в таком месте могли понадобиться компьютеры, лишь однажды робко спросив:

― Может, происки конкурентов?

Этот простой вопрос заставил Эрга надолго задуматься ― видимо, за прошедшие годы, а, возможно, и столетия у него накопилось огромное количество недругов. Но, приготовившись к долгому перечислению списка подозреваемых, я был крайне удивлён, когда босс сказал:

― Нет, уверен, дело не в этом. Вспомни, не показалось ли тебе вчера что-нибудь странным, когда ты сортировал файлы? Ну же, напряги память, я ведь не стёр её, как положено, именно поэтому ― для эффективной работы нам с тобой просто необходимо всё помнить. Ну или почти всё...

Пришлось задуматься ― перед глазами поплыли тысячи каких-то донесений, больше напоминавших кляузы соседей друг на друга или списки абсолютно не связанных между собою предметов, начиная с кошелька и заканчивая прогулочным катером.

― Вы имеете в виду, нет ли у всех этих файлов чего-нибудь общего?

Начальник согласно потряс склонённой на бок головой, словно в ухо попала вода ― ему так легче думалось.

― Хм... Есть кое-что, босс ― все они были получены ровно год назад. Неужели...

Эрг ударил могучим кулаком по моему столу, и у того отломилась ножка, что, впрочем, с новыми способностями было просто исправить.

― Молодец, Ученик! Ну-ка посмотри, кто год назад отвечал за получение запросов и сохранность вещей...

Подражая боссу, я поднял брови как можно выше:

― Каких конкретно вещей?

Он засмеялся:

― Любых, оказавшихся к тому времени под нашим надзором. Ты разве не помнишь, как называется отдел?

Я печально вздохнул:

― Нет, босс, до сих пор не в курсе...

Он схватил новоиспечённого помощника за руку так, что искры посыпались из глаз, но быстро ослабил хватку, увидев его перекошенную физиономию. Мы снова прошли сквозь дверь, и новичок, задрав голову, громко прочитал сделанную крупными буквами надпись:

― СБН, ― что меня совершенно не впечатлило.

Куратор поднял указательный палец вверх и гордо произнёс, словно оглашал имя победителя на всемирно известном конкурсе:

― СБН ― специальное бюро находок.

Ему явно не понравилось разочарованное выражение моего лица:

― Бюро находок? А как же секретные материалы?

― Вот же, глупыш, ― хмыкнул Эрг, осторожно тыкая в плечо помощника чёрным когтистым пальцем, ― слово «специальное» его не впечатляет... А напрасно: каждая из этих вещей по-своему уникальна и стоит на «чёрном рынке» безумно дорого. Чего тут только нет, включая и самые засекреченные файлы... Наша с тобой задача ― сохранить и вернуть эти предметы законным владельцам, а судя по всему, в прошлом году слишком много вещей так и не нашли своих хозяев. Ты говорил, что сделал временную копию обработанных файлов на диске, вот молодец! Давай посмотрим на старом компьютере, для этого и он сгодится. Ищи колонку ― «потерянное»...

Мы вернулись в отдел, вскоре обнаружив больше двадцати «затерявшихся» на складе СБН вещиц, стоимость которых в крупных алмазах Эрг сообщил своему помощнику на ухо и шёпотом. После чего у меня задёргался глаз:

― Сколько, сколько? Невероятно... А нам положено какое-нибудь вознаграждение? Ох, ты... Так что же мы до сих пор стоим? Смотрите, босс, ответственными приёмщиками были... Ой, как это правильно произносить ― Крыдгорын-джа и Мефтаргон-уз? Да что Вы, босс, я не выражаюсь ― просто тут неразборчиво...

На встречу с подозреваемыми мы отправились при полном параде: наши плащи украшали металлические оранжевые знаки, по форме напоминавшие ощетинившегося ежа со злобно ухмылявшимся черепом и флуоресцирующей надписью:

― СБН ― the best! ― это была моя идея, очень понравившаяся боссу.

Перед выходом, вручая Ученику красивую дубинку, обитую металлическими полосами и острыми шипами, Наставник Эрг ― именно так к нему следовало обращаться в присутствии посторонних, сказал:

― Это твоё первое настоящее дело, Ученик, не подведи ― вперёд не лезь, но и не стой за спиной ― бей, не жалея, как только я моргну два раза. Эти мерзавцы, покусившиеся на чужое добро, не заслуживают снисхождения. Но не переусердствуй ― всё должно быть по закону: их ждёт суд, а нас ― вознаграждение за поимку злоумышленников. Так сказать, каждому своё...  И разумеется, надо вернуть новые компьютеры, глаза б не смотрели на это старьё...

Наш выход в коридоры Учреждения, название которого пока так и осталось для меня загадкой, произвело настоящий фурор.  Босс шёл впереди, гордо задрав орлиный, точно копировавший дедушкин нос, суровым взглядом распугивая всех, кто попадался на пути. Я семенил следом с дубинкой на плече, стараясь не отставать от величественного Наставника, представляя, как круто сейчас выгляжу в тёмном одеянии со знаком на груди и серебряной серёжкой в ухе, о которой давно мечтал.

Но, в отличие от остальных обитателей этого места, двое похитителей компьютеров, видно, испугавшихся, что пополнение отдела пронюхает об их делишках и придёт с разборками, были к нам не столь внимательны. Похожие на горилл-убийц, не побоюсь этого слова, монстры с мордами, страшнее которых я пока не видел, встретили противников кулаками и разнообразными, способными в их руках летать предметами обстановки ― от стульев до складных лестниц.

Но босс, показавший себя настоящим бойцом, быстро прекратил эти трепыхания, так что его помощник не успел даже вступить в сражение, ограничившись несколькими пинками побеждённым и грозным потрясанием дубины. Передав преступников в руки внушительного вида Страже, мы потом до вечера, проклиная бестолковых похитителей, перерывали проклятый склад. Пока наконец не нашли свои компьютеры...

С чувством выполненного долга я еле дополз до отдела, без сил рухнув на диван. И, глядя на меня, Эрг улыбнулся, «сообразив» упаковку пива и огромные чизбургеры, от вида которых сладко заныл живот. Мы чокнулись банками, и босс задумчиво протянул:

― Что же с тобой не так, Джо? Ведь не должен уставать, а тем более хотеть есть, пить и спать... Может, ты не совсем умер? На моей памяти такого ещё не было, ― и он присосался к пиву, энергично закусывая сырной булкой.

Я жадно вгрызался в любимую еду, запивая пенным и чувствуя, как она прямо из горла летит не в желудок, а космическую бездну, и устало пожимал плечами:

― Кто знает, босс, кто знает. Поживём... ой, короче, побарахтаемся ещё, а там будет видно...

P.S.  Друзья! Этим рассказом прощаюсь с вами до конца лета. До встречи! 

[1] Рассказ «Божественное провидение»

[2] Минимальная базовая единица измерения количества информации