Авторские истории

Чуть хмельной после ресторана, я стоял в очереди с меланхоличной улыбкой на лице, а в голове медленно проплывали мысли; эти там, в кемпинге, весело им; я тут, в Питере один; с другой стороны, когда ещё будет возможность отметить день рождения в Питере; 30 лет, какой ужас - это же старость подкралась незаметно...

С тем же выражением лица, я заглянул в окошко, подал документы и сказал, что мне один СВ до Риги. На удивление кассирша оказалась дамой внимательной и заметив дату поздравила меня с юбилеем. Ну, тут уж я расплылся в улыбке как кот Леопольд, потому как там стоит динамик и это слышало много народу. Резкое отрезвление пришло слева. Там стояла бабуля и совсем не божий одуванчик. Она, видимо, брала билет передо мной, и как выяснилось, тоже на Ригу. За одним маленьким исключением, она купила билет в общий вагон за 500 рублей, а я в СВ за 3200. Поздравить меня она решила своеобразно...

- Зажрались, сволочи, капиталисты проклятые, хари отожрали - (я был худ как шоссейный велосипед, но бабуля не унималась) - три тыщи - это ж какие деньжищи, тьфу, поубивала бы всех!

Я чувствовал себя действительно неудобно, но объяснять что-то, или, тем более, взять ей билет к себе в купе, было бы чистой воды самоубийством. Старость хоть и подкралась, но на тот свет в этот день уходить в мои планы явно не входило. Я большим крюком обошёл ту самую бабушку, дабы не повстречать её ещё раз и не узнать о себе ещё чего-нибудь новенького и направился к головному вагону, так как он всегда был СВ. В вагоне, как правило, было всегда тихо и немноголюдно, но на сей раз "сволочей и капиталистов" был полный вагон. Июль месяц, многие ехали к морю, видимо. Я зашёл в купе, разложил вещи и постарался вернуться в меланхолию. Ну, не могло одной бабулей всё закончиться, НЕ МОГЛО. В коридоре послышались шаги и примерно такой текст: "Доча, ты не переживай, не нервничай, там врачи хорошие, всё сделают как надо"

Я человек крайне впечатлительный и сдавать кровь из пальца для меня было страшнейшей экзекуцией, почти всегда, на грани обморока. Что там было с "дочей", предположить было трудно, но воспалённое сознание и хмель крутили в моей голове ужасающие картины; "доча" идёт с отрубленной ногой, откуда хлыщет кровь, а мама заботливо несёт оторванную часть ноги, завёрнутую в пакет. Нет, это чересчур, наверное, она едет на операцию по пересадке чего-нибудь и мне придётся всю ночь следить за капельницей и состоянием полуживой "дочи"... Вариантов прокрутилось множество, пока она утиной походкой не зашла в купе. Она ехала в Ригу рожать. Час от часу не легче. К приёму преждевременных родов, я был не готов абсолютно.

Хоть "доча", оказавшаяся Людмилой и выглядела не очень, она, видя, моё бледно-серое лицо, улыбаясь, пыталась меня успокоить, мол, да не должна по идее, дня 3 ещё - сказали врачи. С горем пополам, я сам себя убедил, что родить не должна, и мы улеглись по своим кроватям.

Где-то в 23:00 раздался телефонный звонок. Мы подскочили оба. Она застонала, и я умолял её не рожать. Она пообещала. Можно подумать - это он неё зависело, и я поднял трубку. Это был звонок из кемпинга, где праздновался мой день рождения. Видимо, о причине торжества кто-то всё-таки вспомнил за час до полуночи, и они хором меня решили поздравить, будучи уже в очень тёплом состоянии. Они орали в трубку "родина моя - Белоруссия" и громко ржали, в том числе и оттого, что абсолютно не попадали в ноты. Выбрали тоже репертуарчик. Хорошо Витаса не пытались исполнять, а то моя соседка точно бы родила на верхней ноте.

Людмила внимательно дослушала все песни вместе со мной и поздравила меня с днём рождения. При всей её искренности, я очень не хотел поздравлять её сына с тем же, до прибытия в роддом. Проснулись мы рано. Ну, я ярко выраженный жаворонок и ранний подъём для меня был нормой. Людмила же, улыбаясь, сказала, что он толкается. И мы мило так заулыбались. Приступ боязни родов у меня прошёл, а вот пить хотелось и не воды. Я понимал, что в её присутствии делать это нежелательно, и я расположился в тамбуре с бутылочкой холодного пива из вагона-ресторана и сигареткой. Я сделал несколько больших освежающих глотков, как вдруг дверь приоткрылась и в ней показалась Людмила.

Эх Дима, вы не представляете, как же хочется пива, покурить и воблы - сказала она с невероятной тоской в глазах. В какой-то мере, я её понимал, но настоял, чтобы она ушла и не дышала дымом. Она покорно закрыла дверь и ушла в купе.

Нам принесли завтрак. Мы болтали о том, о сём, как вдруг она закрыла рот ладонью и выбежала. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Она вернулась, извинилась, я сделал понимающий вид, тем более самого немного подташнивало. Не знаю зачем, но мы обменялись номерами телефонов. Даже теоретически, мы пересечься уже нигде не могли. Она ехала рожать в Ригу, а я домой в Вентспилс.

Я, сел на рейсовый автобус и покатил домой. По привычке, я сидел смотрел в окно и думал, вот сейчас будет поворот на окружную, там мост, в конце окружной будет трейлер, где продают рыбу, потом узкая дорога и деревья близко к окнам, потом магазин, церквушка...

Не знаю, мне казалось, что так следя за дорогой, как-то быстрее проходило время. Проехали Талси и оставалось 72 километра. Раздался телефонный звонок и я думал, наверное, мама звонит, справится как у меня дела. Вот и нет - это была Людмила. Родила - говорит - 4.250/52, Мишей назвали, в честь дедушки. Я искренне поздравил её с рождением богатыря и положил трубку. А ведь прошло всего 4 часа. Хорошо, что Миша оказался парнем смышлёным и не родился в поезде, и тогда моя жизнь изменилась бы в корне. Представляете, в свой юбилей, в поезде принять роды?! Не представляете, вот и я тоже!

- Вам нужна будет сиделка, хотя бы на первое время.

Мария Игнатьевна отвернулась к стене. Легко сказать. Сиделка. А на что ее нанимать? Отдать пенсию – это можно, а за квартиру платить, а лекарства покупать? А еду, в конце концов!

Да ладно бы только себе. А котеньке любимому, Добрынюшке? Его-то чем кормить?

Из глаз женщины покатились слезы. Вот ведь как. Никогда не болела и – хлоп.

- Мам, ты чего? – зашедшая в палату Галя заметила, что мать плачет. - Больно? Позвать врача?

- Нет, не больно. В другом дело.

Она не хотела говорить, но Галина настырная, вся в покойного мужа и отца. Женщина вытянула из матери все ее страхи и фыркнула.

- И все? Фигня вопрос. Никакой сиделки. Я останусь. На сколько нужно, на столько и останусь.

- А Витя?

- А Витя мальчик большой. Кашу сварить сумеет!

Витя был Галиным мужем и на самом деле большим мальчиком, очень большим. Потому что весил килограммов сто двадцать.

- А работа? – тихо спросила Мария Игнатьевна.

- А работа – вот, - Галина показала ноутбук. – Так что не реви, мамочка. Ты же сама говорила: живы, значит прорвемся.

Женщину продержали в больнице три недели. Потом приехал большой мальчик Витя и помог перебазироваться домой. Дочь за это время подготовила специальную кровать с наворотами.

- Это сколько же такая стоит? – ахнула Мария Игнатьевна.

- В аренду взяла, мам. Сейчас с этим проще. Не волнуйся.

Дома, кроме кровати, женщину встретил поникший Добрыня. Пушистый кот еле дождался, когда хозяйку занесут, уложат и пустят его.

Он влетел, как меховая молния, ластился и мурчал, так что у Марии Игнатьевны снова хлынул слезы.

- Видишь, что ты натворил! – строго сказала коту Галя, но тому было все равно. Любимая хозяйка вернулась!

Галина быстро приспособилась ухаживать за матерью. Утром умывала Марию Игнатьевну, кормила и открывала ноутбук. Кот садился рядом с женщинами. Он следил за работой, мурчал на руках хозяйки.

- Добрынюшка мурчит, меня лечит, - говорила она.

Не сразу, но она смогла вставать, ухаживать за собой. Ей было неудобно, что дочь так долго отлучена от своей семьи, от мужа.

- Может, домой поедешь? Я уже все могу сама делать. Неудобно мне.

- Неудобно спать на потолке, одеяло падает, - отрезала Галина. – Мам, врач был и сказал – рано тебе еще геройствовать.

Таким образом прошло четыре месяца. Наконец Марию Игнатьевну признали здоровой. Она сама доложила об этом дочери, бодрым шагом выйдя из кабинета участкового.

Галина отвернулась и стерла слезинку. Как хорошо, что мама выздоровела!

Женщина уехала домой, к любимому мужу и вот теперь такой звонок и такой странный тон! Мария Игнатьевна не знала, что и думать. Первая мысль – другую нашел! Но тогда бы в Галином голосе не прятался смех!

- Да что случилось-то? – не выдержала Мария Игнатьевна.

В ответ на это дочь сбросила звонок, а потом позвонила снова, но по видеосвязи.

- Мама, смотри!

Перед камерой стоял смущенный мальчик Витя. От Вити осталась не половина, но две трети точно. Кроме этого, мужчина резко сменил профиль: живот пропал, а плечи, словно стали шире в полтора раза.

- Витенька! Ты заболел???

- Я худел и качался, - басом обиделся Витенька. – А она недовольна, - он показал на хохочущую жену. – Думал, обрадуется!

Галина обняла обиженного мужа.

- Да я рада, рада. Ты – молодец. Но весь гардероб надо выбрасывать. Такое не перешьешь, и она приложила к постройневшему мужу старые джинсы.

С гардеробом они разобрались. Рубашки отнесли на дачу, Галина сказала, что оверсайз – модно. Брюки Галина повесила на дерево, рядом с мусоркой и их кто-то забрал.

А джинсы достались Добрыне. Он их, конечно, не носил, но Мария Игнатьевна сшила из них стильную лежанку.

Добрыня залез в нее первый раз, повертелся.

- Уместился? – спросил еще больше похудевший Витя.

Кот демонстративно развалился.

- Ты ее не рви, я теперь не скоро таким буду, - сказал Витя.

"Что ни делается, все к лучшему", - философски подумал кот Добрыня.

Как видим, сын - чистокровка. Причёской вышел в маму, а ростом в кого-то. Об обстоятельствах, при которых родители этого стегозавра могли встретиться и полюбить друг друга, продавец умолчал. Он опустил глаза и тихо сообщил, что ответ на этот вопрос он будет хранить ещё пятьдесят лет, подписку давал. Волкодавы для подводных работ являются секретной разработкой и на данный момент таких в мире всего штуки три, сказал продавец. Потом посмотрел на товар, подумал и сказал:

- Думаю, ещё меньше.

Они назвали его Гогеном в честь художника. Но так покупка стала похожа на абхазского авторитета. Переименовали в Бармалея. В нашем фильме, сказали Чумаковы, у сэра Генри шансов не будет. Любой вор, которому Бармалей положит руки на плечи, сам захочет сесть.

Животное напоминало окончательно одичавшего Робинзона Крузо и пахло буркой Чапая после психической атаки. Ему перед прогулками даже не нужно было натирать морду фосфором. Один поворот головы Бармалея на улице гарантировал стопроцентную заполняемость психиатрической больницы города.

К соседям перестали ходить не только воры, но и родня. Как отрезало курьеров. Последнего откачивали всем подъездом. Рассказывал: на звонок из квартиры вышел запущенный мужчина, прямо на пороге съел пиццу вместе с коробкой и хлопнул дверью, не заплатив.Вечерами Бармалей выводил Чумаковых погулять. Они держали его за автомобильный буксировочный трос, к которому были приделаны петли, чтобы руки не соскальзывали. Логистикой на прогулках заведовал волкодавный водолаз. Животное твердой походкой направляло группу родственников по микрорайону, игнорируя препятствия, автомобильный трафик и команды. Сквозь кусты, парковки и фонтаны. Посещали минимаркеты. Вводил через центральный, выводил через чёрный с парой прицепившихся тележек. Погружал в парк. Покрытые листвой и паутиной, Чумаковы выходили на проезжую часть и на пару минут блокировали движение транспорта.

По скрипу растительности и стону инфраструктуры можно было догадаться, где они сейчас находятся географически. Из компаса в голове их нового друга давно вывалилась стрелка. Вскоре обнаружилось, что на его приборной доске вообще нет ни одного исправного прибора. Старость она такая. Как сказали в зоомагазине, куда Чумаковы зашли за резиновой игрушкой, их питомец давно вышел из игривого возраста. Он старше попугая капитана Флинта лет на семьдесят. Учёные деликатно называют это сбоем калибровки сенсомоторной системы, кажется. Людоед не только плохо слышал, он и видел недостаточно ясно. Со зрением минус сорок он невысокого инженера мог запросто принять за кошку и загнать по водосточной трубе на крышу.

Сделав бессознательный круг по городу, Бармалей возвращал семью обратно, обессиленную и изношенную. После этих прогулок участковый ходил по двору как цапля, чтобы не попасть в большие неприятности. Один ребенок, увидев Бармалея, перестал заикаться. Второй, увидев, пошёл. Стряхнул пеленки, вылез из коляски и пошёл. В противоположную сторону. Еле догнали. Чумаковы до сих пор считают, что это у малыша просто зубки резались.

Как-то во время ночной прогулки в гаражах Бармалей почувствовал сучку. На пару минут вспыхнула оперативная память. Загромыхали гаражи.

Врач в травмункте долго рассматривал голых Чумаковых в поисках хотя бы одного живого места. Последний раз он такое видел, когда у трамвая отказали тормоза. Владельцы гаражей выставили счета. Результат их сложения напоминал внешний долг США.

В принципе, они получили то, что хотели. Они на диване, рядом - милота. Только глядит не снизу, а сверху. Смотришь «Хатико» с Ричардом Гиром, слёзы наворачиваются. И в этот момент язык размером с нерестовую горбушу облизывает твою голову. Это раздражает. Но не более.

Год назад соседи съехали - их опять обокрали. Вернулись домой, а в квартире ни телевизора, ни зарядок от телефонов, ни собаки.

Свидетели видели, как Бармалей выводил из подъезда троих каких-то мужчин на тросе. Руки несчастных застряли в ремнях для прогулки. Они кричали «фу» и «стоять». В их голосах звучали трагические ноты отчаяния. Соседи утверждали, что мужчины не хотели гулять. Они хотели к машине. Но, говорят, ушли все вместе во дворы, туда, где парковки и фонтаны. Хрустели кустами и досками заборов долго и старательно. Городские веб-камеры наблюдения зафиксировали странное явление - по улицам передвигалось похожее на мамонта животное к которому намертво были привязаны трое утомленных мужчин.

Камеры вели странную инсталляцию от одной окраины города до другой, фиксируя уничтожение детских площадок и стихийных овощных рынков. На пересечении Горького и Гоголя мужчины подвинули неправильно припаркованный КАМАЗ.

Просмотрев запись, мэр полчаса сидел неподвижно, а потом сказал:

- Всё, забыли.

Но не тут-то было.

В среду Бармалей вернулся. Волоча по земле на тросе одного из мужчин. На мам с колясками мужчина смотрел дико. В распущенную на чулке щель попросил воды. Позвонили Чумаковым.Пока они ехали, Бармалей положил лапой мусорный контейнер на бок и стал из него есть.

Дальше неизвестно.

Вячеслав Денисов (с)

Кому удобнее читать в телеграме, предлагаю подписываться на мой канал https://t.me/DenisovStory

— ДА, говорю тебе, это правда! — один из них, коренастый мужчина с шрамом через левый глаз, ударил кулаком по столу, заставив стаканы подпрыгнуть. — Корабль начал подозрительно себя вести. Он как живой! Начал обучаться на ошибках, анализировать и, самое страшное, самостоятельно принимать решения.

— Ой, да ты брешешь, — фыркнул его собеседник, высокий и худощавый, с кожей, покрытой узорами, как у представителя расы Зик'таров. — Нет таких продвинутых ИИ. Это всё байки для новичков.

— В том-то и проблема, что ты прав, — вмешался третий, женщина с короткими седыми волосами и глазами, которые видели слишком много. — Но это не просто ИИ. Это что-то другое. "Звёздный Муравей" — он не такой, как все корабли. Он... эволюционирует.

Коренастый мужчина кивнул, его шрам подёргивался, когда он говорил: — Слушай, ты говорил, их там трое было... но как они умудрялись справляться втроём с такой махиной?

— А тут прикол в том, что "Звёздный Муравей" изначально был совсем не таким, — ответила женщина, её голос был низким и хриплым, как будто она курила слишком много космической пыли. — Он был обычным кораблём. Старым, потрёпанным, но обычным. Пока они не нашли этот артефакт.

— Артефакт? — Зик'тар наклонился вперёд, его узоры на коже засветились слабым голубым светом. — Что за артефакт?

— Никто не знает, — женщина пожала плечами. — Но с тех пор корабль начал меняться. Он стал... умнее. Быстрее. Сильнее. И теперь он бороздит просторы вселенной, наращивая свой боевой потенциал.

— И что, он теперь сам решает, кого атаковать? — спросил коренастый мужчина, его голос был полон недоверия.

— Хуже, — ответила женщина. — Он решает, кого защищать. И, судя по слухам, у него свои планы на эту галактику.

Разговор в баре прервался резким гудком, который разнёсся по всей станции. Голографические экраны на стенах мигнули красным, и автоматический голос объявил:

— Внимание! Обнаружено приближение астероидного поля. Активированы энергетические щиты. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие.

Никто в баре даже не пошевелился. Стаканы продолжали плавать в воздухе, а посетители, казалось, даже не обратили внимания на предупреждение. Для них это была будничная история. "Туманный Анклав" пережил уже сотни таких ситуаций, и система безопасности всегда справлялась.

Кай, который сидел за соседним столом, поднял глаза к потолку, где через прозрачный купол было видно, как загораются энергетические щиты. Они выглядели как сеть из голубоватых лучей, которые медленно распространялись от центра станции к её краям. Щиты были не просто защитой — они были произведением искусства. Каждый луч был тонким, как паутина, но вместе они создавали непроницаемый барьер, который мог выдержать удар даже самого крупного астероида.

— Щиты на 100%, — раздался голос из динамиков. — Запуск защитных орудий.

На внешних платформах станции начали разворачиваться массивные турели. Их стволы, покрытые блестящим металлом, медленно поворачивались в сторону приближающихся астероидов. Каждая турель была оснащена плазменными пушками, которые могли уничтожить объект размером с небольшой корабль за считанные секунды.

Первый астероид, размером с грузовик, приблизился к станции. Турели среагировали мгновенно. Яркие вспышки плазмы пронзили тьму космоса, и астероид разлетелся на тысячи мелких осколков, которые безвредно сгорели в энергетическом поле щитов.

— Попадание подтверждено, — объявил автоматический голос. — Угроза нейтрализована.

Второй астероид был больше. Он летел прямо в сторону бара, и несколько посетителей невольно подняли глаза, следя за его траекторией. Но прежде чем он успел приблизиться, турели снова открыли огонь. Плазменные заряды ударили в астероид, разбив его на части. Осколки ударились о щиты, создавая яркие вспышки света, которые осветили весь бар.

— Щиты держатся на 95%, — сообщил голос. — Продолжаем мониторинг.

Кай наблюдал за этим, как за представлением. Он знал, что станция была надёжной, но каждый раз, когда он видел, как работают её системы, он не мог не восхищаться. Это была не просто технология — это была симфония точности и силы.

Через несколько минут астероидное поле прошло, и щиты начали отключаться. Турели сложились обратно в свои ниши, а голографические экраны снова замигали новостями. В баре всё вернулось к обычной жизни. Разговоры продолжились, как будто ничего не произошло.

— Ну что, — сказал коренастый мужчина, возвращаясь к разговору. — Где мы остановились? Ах да, "Звёздный Муравей"...

— Так что же он делает сейчас? — спросил Зик'тар, его голос был полон любопытства.

— Он учится, — ответила женщина. — Каждый раз, когда он сталкивается с новой угрозой, он становится сильнее. Он анализирует своих врагов, находит их слабые места и использует их против них. И самое страшное — он делает это сам. Без команды.

— Но как он может быть таким умным? — спросил коренастый мужчина. — Это же просто машина.

— Это уже не просто машина, — сказала женщина. — Это что-то большее. Он как будто... ожил. И теперь он ищет что-то. Что-то важное.

— Что именно? — спросил Зик'тар.

— Никто не знает, — ответила женщина. — Но те, кто видел его в последнее время, говорят, что он стал больше. И он не останавливается.

— Ладно, забей на этого "Муравья", — буркнул коренастый мужчина, отхлебнув из стакана, который едва держался в воздухе. — Ты говоришь, там была команда из трёх сотрудников. Кто они такие? И куда они подевались?

Женщина с седыми волосами задумчиво провела пальцем по краю своего стакана, заставляя его медленно вращаться. — Трое... Да, их было трое. Зорг, Луна и Дэйв. Каждый из них — отдельная история. Но вместе они стали легендой.

— Зорг? — Зик'тар нахмурился, его узоры на коже слегка замерцали. — Это тот самый Зорг, который когда-то служил на границе Объединённых Систем? Тот, кто спас колонию на Альфе-7 от пиратской блокады?

— Он самый, — кивнула женщина. — Только тогда он ещё не был капитаном "Муравья". Говорят, он оказался там не по своей воле. Но кто знает? История любит перевирать факты.

— А Луна? — коренастый мужчина прищурился, его шрам подёргивался. — Что за учёная, которая решила связаться с таким кораблём?

— Луна... — женщина улыбнулась, но в её глазах промелькнула тень. — Она была не просто учёной. Она верила, что "Муравей" — это не просто кусок металла. Она искала что-то. И, судя по всему, нашла.

— Нашла? — Зик'тар наклонился вперёд, его голос стал тише. — Что именно?

— Никто не знает, — женщина пожала плечами. — Но после этого корабль начал меняться. Стал... другим. Умнее. Быстрее. И, самое главное, самостоятельнее.

— А Дэйв? — коренастый мужчина хмыкнул. — Что за инженер, который ненавидел космос, но оказался на таком корабле?

— Дэйв... — женщина засмеялась, но в её смехе не было радости. — Он был гением. Но космос его раздражал. Говорят, он постоянно ворчал, что корабли — это просто куски железа, которые всегда ломаются. Но именно он держал "Муравья" на плаву. Без него они бы давно стали космическим мусором.

— И что с ними стало? — Зик'тар прищурился. — Прошло уже полтора века. Они что, бессмертные?

— Кто знает? — женщина развела руками. — Зорга, говорят, видели на заброшенных станциях. Луну — на планетах, где она продолжала свои исследования. А Дэйв... — она замолчала, как будто не решаясь продолжить.

— Что с Дэйвом? — коренастый мужчина нахмурился.

— Говорят, он сбежал, — женщина опустила глаза. — Нашёл способ уйти и теперь живёт где-то на окраине галактики. Но это только слухи.

— И что, никто их больше не видел? — Зик'тар наклонился ближе.

— Видели, — женщина улыбнулась, но её улыбка была странной. — Но те, кто их видел, либо сходят с ума, либо исчезают. "Муравей" не любит, когда его прошлое вспоминают.

— А правда, что они стали легендами? — Зик'тар спросил, его узоры на коже засветились ярче.

— Правда, — кивнула женщина. — Их истории рассказывают в каждой таверне на краю галактики. Зорг — как капитан, который бросил вызов самой смерти. Луна — как учёная, которая открыла то, что не должно было быть открыто. А Дэйв... — она улыбнулась. — Дэйв — как инженер, который ненавидел свою работу, но делал её лучше всех.

— И что, они действительно управляли этим кораблём втроём? — коренастый мужчина хмыкнул.

— Управляли, — ответила женщина. — Но недолго. Потом корабль начал меняться. И, в конце концов, он перестал нуждаться в них. Теперь он сам решает, куда лететь и что делать.

— И что, они просто позволили ему уйти? — Зик'тар нахмурился.

— Они не могли его остановить, — женщина вздохнула. — "Муравей" стал чем-то большим, чем просто корабль. Он стал... живым. И теперь он ищет что-то или кого-то.

Кай вышел из бара, оставив за спиной шум и гул голосов. Воздух на станции был прохладным и слегка отдавал металлом, как будто сама станция напоминала о своём возрасте. Он прошёл по узкому коридору, где стены были покрыты граффити, оставленными поколениями таких же, как он, — искателей приключений, контрабандистов и просто тех, кому некуда было идти.

Его мысли были заняты предстоящей встречей. Полёты в космосе — дело не из дешёвых. Корабли, которые могли бы совершать варп-прыжки, были доступны только крупным корпорациям или богатым кланам. Для таких, как он, существовали специальные станции, которые раз в месяц собирали всех желающих и способных оплатить процедуру. Но даже это стоило целое состояние. А сейчас он застрял на "Туманном Анклаве" из-за того, что ему не заплатили за последний заказ.

— Эй, Кай! — окликнул его голос из-за спины.

Он обернулся и увидел знакомого торговца, который махал ему рукой. — Слышал, тебе предложили миссию. Удачи, друг. Только смотри, не связывайся с теми, кто не платит.

Кай кивнул, но ничего не ответил. Он уже знал, что в этом мире доверять можно только себе. И, возможно, своему кораблю, если он у тебя есть. Но у Кая его не было. Только старый скафандр, пара контактов и репутация человека, который может найти что угодно — если цена будет правильной.

Он свернул в другой коридор, где было тише. Здесь находились офисы, если их можно было так назвать. Небольшие комнатки, отгороженные от основного коридора тонкими перегородками. В одной из них его ждал работодатель.

Кай постучал в дверь и вошёл, не дожидаясь ответа. Внутри было тесно. Стол, пара стульев и голографический экран на стене, который показывал карту сектора. За столом сидел мужчина в дорогом костюме, который явно не принадлежал к местным. Его лицо было гладким, без единого шрама, что на "Туманном Анклаве" было редкостью.

— Кай, — мужчина кивнул, указывая на стул. — Садись. У меня для тебя предложение.

Кай сел, но не расслаблялся. Он знал, что такие, как этот человек, редко предлагают что-то просто так.

— Я слышал, ты ищешь работу, — продолжил мужчина. — У меня есть кое-что, что может тебя заинтересовать.

— Я слушаю, — ответил Кай, его голос был спокоен, но в глазах читалась настороженность.

— Есть корабль, — мужчина наклонился вперёд. — Старый, но ценный. Он потерялся в этом секторе. Мне нужно, чтобы ты его нашёл.

— И что в нём такого ценного? — спросил Кай.

— Это не твоя забота, — мужчина улыбнулся, но в его улыбке не было тепла. — Твоя задача — найти его и сообщить мне координаты. Остальное я беру на себя.

— А оплата? — Кай не стал тратить время на лишние вопросы.

— Десять тысяч кредитов, — ответил мужчина. — Половина сразу, половина после выполнения.

Кай задумался. Десять тысяч — это было больше, чем он зарабатывал за несколько месяцев. Но что-то в этом предложении его настораживало.

— Почему я? — спросил он. — На станции полно искателей. Почему именно я?

— Потому что ты лучший, — мужчина улыбнулся. — И потому что ты знаешь, как держать язык за зубами.

Кай кивнул. Он понимал, что это не просто поиск корабля. Но у него не было выбора. Ему нужны были деньги, чтобы выбраться с этой станции.

— Договорились, — сказал он. — Но я беру половину аванса сейчас.

Мужчина кивнул и протянул ему чип с кредитами. — Не подведи меня, Кай.

Выйдя из офиса, Кай задумался. Что-то в этом предложении было не так. Корабль, который "потерялся" в этом секторе... Он знал, что такие заказы редко заканчиваются хорошо. Но у него не было выбора. Ему нужно было выбраться с этой станции, и чем быстрее, тем лучше.

Он посмотрел на чип с кредитами в руке. Половина аванса. Этого хватит, чтобы оплатить варп-прыжок и добраться до следующего сектора. Но сначала ему нужно было найти этот корабль.

Кай вздохнул и направился к своему временному жилищу. Ему нужно было подготовиться.

— Я не знаю для чего живу, - Нина опустила взгляд, словно боясь осуждения. – В чем заключается смысл того, что я делаю каждый день? Что произойдет когда меня не станет? Что останется тогда после меня?

— Это достаточно серьезные и важные вопросы. Вот только ответ на них у каждого из нас - свой. Что вы сами думаете по этому поводу?

— Раньше я как-то не задумывалась об этом – просто плыла по течению. Сначала школа, потом колледж, затем работа и универ на заочке. Пыталась строить карьеру и даже неплохо получалось до поры до времени. За десять лет выплатила ипотеку и теперь у меня есть свое жилье. Дважды была в длительных отношениях, но не срослось – каждый раз все заканчивалось тем, что мы переставали находить общий язык по нескольким вопросам и тихо-мирно разъезжались в разные стороны. И даже тогда я продолжала жить одним днем, даже не задумываясь о том, что когда-нибудь настанет экзистенциальный кризис.

— Раз вы знаете этот термин, значит интересовались в интернете?

— Да, перед тем как пойти к вам я много читала, но, если честно – так и не смогла самостоятельно найти решение своей проблемы.

— А что вы пробовали?

— Пыталась мечтать, - издав горький смешок, ответила женщина. – Думала о том, кем хотела стать в детстве. Искала причины того, почему раньше не задавалась этими вопросами – это же значит, что раньше имелись ответы, которые меня удовлетворяли?

— Я так понимаю, надуманного вам не хватило, раз вы пришли ко мне?

— Просто за одними вопросами, начали появляться десятки новых, ответы на которые находить оказалось не менее тяжко. Например, я подумала о том, что хотела бы сделать что-то значительное, чтобы моя жизнь обрела цель, к которой можно было бы стремиться. Но потом задалась следующим – а зачем, собственно, это нужно? Чтобы люди преклонялись перед моими достижениями? Я вроде как не стремлюсь к популярности, да и поздновато, наверное, мне уже становиться известной. Чтобы они вспоминали обо мне после того, как я уйду? Так мне будет уже все равно. Ради богатства? Так разве оно поможет мне в посмертии? Чтобы это помогло моим отпрыскам оставить после себя внуков? Так у меня же нет детей – ради кого напрягаться?

— А что насчет того, чтобы быть счастливой – прямо здесь и сейчас?

— Разве счастье – не что-то временное? Какой смысл гнаться за ним, раз каждый день тебе нужное новое? Тем более, что не знаешь точно, что именно приносит тебе счастье…

— Вы не знаете, что именно приносит вам счастье?

— То, что ранее мне нравилось, стало каким-то скучным и… тусклым, если можно так выразиться.

— Можете привести пример?

— Я тут недавно вспомнила, как две тысячи седьмом слушала одну довольно известную группу – включила любимые тогда песни, даже одела кофту с портретом солистки и знаете что? Я не почувствовала ничего хорошего: никакой приятной ностальгии, никакого драйва от гитарного соло, только легкое чувство узнавания. Хотя раньше мне очень нравилась эта музыка…

— И так со всем, что вам раньше нравилось?

— Вкус любимого помело больше не такой яркий и нет ощущения чуда, когда оно лежит у тебя в холодильнике и ждет, когда ты начнешь его чистить. Прогулки по Питеру стали унылыми до безобразия, а друзья совершенно опостылели. Так что нет никакого счастья и нет никакого желания за ним гнаться. Как и смысла в этой проклятой жизни…

Семён Семёныч был крепок, несмотря на свои пятьдесят. Он без одышки поднимался на пятый этаж и любил плюнуть в щель между перилами. Была у него такая забава родом из детства. Только вот соседке Марье Петровне это страсть, как не нравилось. Каждый божий день она проклинала Ягодкина за его дурную слабость.

Жена Ягодкина Татьяна много лет проработала на вредном производстве и поэтому имела плохое здоровье. Она почти не выходила из дома, так как с трудом передвигалась.

Семён Семёныч всегда говорил: — Если есть человек, который понимает, что это рассказ, то значит, это рассказ. Но если такого человека нет, то это просто цветок в керамическом горшке.

* * *

Каждую субботу Семён Семёныч устраивал литературные вечера. Он собирал местных пенсионеров в стареньком доме культуры и читал им свои рассказы. Нет, точнее, даже не читал. Это было что-то вроде шоу. Он выкатывал на сцену специальный стол на колёсиках. На столе располагались горшки с цветами и маленькая стеклянная банка, в которой сидел говорящий таракан Быстрый. Правда, таракан этот совсем не говорил в привычном понимании этого слова, но Семён Семёныч как-то понимал его тараканий язык.

Когда все бабульки и дедульки рассаживались по местам, Семён Семёныч начинал представление.

— Дамы и господа! — торжественно говорил Ягодкин. — Каждый цветок — это отдельный рассказ: Каждый новый бутон — это зарождение новой истории, а каждый лепесток — деталь сюжета!

Зал замирал в ожидании действа.

— Сегодня я прочту вам свои новые рассказы! — Продолжал Ягодкин. — А поможет мне в этом мой говорящий таракан Быстрый.

Он брал деревянную указку и начинал читать. Он подносил кончик указки к листочкам и произносил слова. Бабульки охали, прикрывая открытые рты руками. Изредка он прислонялся носом к стеклянной банке и что-то шептал своему таракану.

"Чудо какое-то!", "И вправду читает!", "Колдовство да и только!" — раздавались возгласы в зале.

Но были люди, которые не верили Ягодкину. Они сидели с надменными лицами, а иногда смеялись над тем, как он дурачит пенсионеров. Но самое интересное, эти так называемые разоблачители Ягодкина исправно приходили на каждое его представление.

Надо сказать, что Семён Семёныч не всегда выращивал рассказы в горшках, раньше он их писал. Но жители провинциального городка не оценили его талант по достоинству, и Семён Семёныч перестал писать их традиционным способом. Ягодкин часто рассказывал своим зрителям, что после удара об батарею в нём проснулся дар выращивать рассказы в горшках.

В конце действа Семён Семёныч кланялся публике, а потом ему дарили цветы. Он был человеком тщеславным и поэтому любил подарки и комплименты.

Соседка Марья Петровна редко посещала литературные вечера Ягодкина. Она считала, что Семён Семёныч — жулик, а дар его — дешёвый фарс.

Она приходила ДК лишь только для того, чтобы донести до зрителей правду, а ещё рассказать о том, что он, паразит такой, заплевал все перила в подъезде. Вот только никто её не хотел слушать. Люди верили в чудесные способности Семён Семёныча.

* * *

По вечерам Ягодкин сидел у кровати больной супруги и гладил её по голове. Иногда плакал, проклиная нелёгкую судьбу.

— У меня всё получится, — говорил Ягодкин супруге. – Мы с Быстрым много работаем.

— Ты большой молодец, Сёма, — подбадривала его жена. — Я верю в тебя, милый.

— Мы ещё с тобой горы свернём, Танюшка. Осталось только немного подождать.

Он часами грустил возле супруги, а потом закрывался в своей комнате и не выходил до утра. Он очень любил жену, а жена любила его.

* * *

В один из будничных вечеров Марья Петровна направилась за молоком. Она взяла авоську, вышла на площадку и увидела, что дверь в квартиру Ягодкина приоткрыта. Бабулька не смогла устоять перед соблазном и решила войти в квартиру, заранее включив камеру на смартфоне.

Семён Семёныч сидел за компьютером и с кем-то говорил по видеосвязи.

— Да они даже не догадываются, что я их обманываю, — говорил Ягодкин. — А деньги с билетов я имею хорошие. Но ты ведь знаешь, что я вынужден это делать. Надеюсь, бог меня когда-нибудь простит.

Марью Петровну затрясло от услышанного и захотелось схватить что-нибудь тяжёлое и врезать по лысине Ягодкина. Но она устояла перед соблазном, ведь теперь-то у неё была видеозапись и можно будет её представить зрителям, которые придут на литературный вечер в ДК.

Она вернулась из магазина домой и решила приготовить котлеты, чтобы хоть как-то заглушить пожар, который полыхал в её душе. Её просто разрывало оттого, что у неё теперь есть доказательства и она сможет поставить прохиндея Ягодкина на место. Марья Петровна крутила мясо в мясорубке и думала, как публично отомстит Ягодкину за враньё и оплёванные перила. Хрящики хрустели, а она представляла, как он будет страдать.

* * *

В субботний вечер зал дома культуры был полон. Люди тихонько перешёптывались, ожидая маэстро. Марья Петровна сидела в первом ряду, крепко сжав телефон в руке.

Наконец, свет погас, и на сцену вышел Ягодкин. Традиционно он выкатил стол с цветочными горшками и начал представление. Говорящий таракан Быстрый всё так же сидел в стеклянной клетке. Ягодкин размахивал указкой и произносил слова. Всё шло как обычно, пока Марья Петровна не выскочила на сцену с криками: — Жулик! Не верьте ему, люди добрые!

Она включила разоблачительное видео на телефоне, и в зале повисла тишина.

— Да они даже не догадываются, что я их обманываю, — прозвучал голос в записи.

Зал загудел в негодовании, и из темноты в сторону сцены полетели возгласы: "Ягодкин жулик!", "Долой Ягодкина!", "Вызовите полицию!"

Народ разгорячился и полез на сцену, чтобы проучить Семён Семёныча. Маэстро толкнул стол с цветами в толпу и бросился наутёк. Чья-то лакированная туфля прилетела в его блестящую лысину.

В этот вечер Марья Петровна светилась от настроения, словно стоваттная энергосберегающая лампа. Она была горда собой, ведь ей удалось разоблачить жулика Ягодкина.

Семён Семёныч всё же сбежал, а народ в итоге разошёлся по домам.

* * *

Утром следующего дня Ягодкин решил вынести мусор. Он набросил ветровку и, озираясь по сторонам, вышел в подъезд с пакетом в руке. Но вдруг откуда ни возьмись, появилась Марья Петровна.

— Жулик проклятый! — закричала бабулька на весь подъезд. – Скажи господу богу спасибо за то, что тебя не убили в ДК.

— Спасибо вам, Марья Петровна! — откланялся Ягодкин. — А я ведь вовсе не жулик. Меня, между прочим, нужда заставила.

— И не стыдно тебе, Ягодкин?! Ты ведь самый настоящий аферист. Да ещё и перила все заплевал, словно дитя малое.

— Я никогда и никому об этом не говорил, но вам Марья Петровна скажу: – Моя милая Танечка больна. Нам нужны деньги на операцию.

Марья Петровна ничего не ответила на слова Ягодкина. Она молча зашла в свою квартиру и закрыла дверь.

* * *

Вечером Марья Петровна пришла к Ягодкину в гости с тарелкой блинов. Она всё же поверила ему на слово и решила поговорить с ним, что называется, по душам.

— Ты уж прости меня, — сказала бабулька. — Я ведь не знала, что у тебя такое горе.

— Да ладно, всё же я и сам виноват.

— А ты с цветами это здорово придумал. Людям ведь интересно.

— Да, Марья Петровна, тут не поспоришь. У меня затылок до сих пор болит.

— Таракан-то твой волшебный, что ли? — улыбнулась Марья Петровна.

— Да какой там волшебный. Обычный таракашка. Я его в доме культуры поймал, в гримёрке.

— Ну а рассказы?

— Что, рассказы?

— Рассказы-то поди ворованные? Плагиат?

— Обижаете, Марья Петровна. Рассказы мои, вот этими мозолистыми руками писал. Меня ведь когда-то даже печатали в местной газете. Только вот не стал я популярным.

— А рассказы не плохие. Слог, определенно, хорош.

— Спасибо, Марья Петровна. Не ожидал я такое от вас услышать.

— Ну а что, я врать, что ли, буду? Они действительно хороши.

Марья Петровна подпёрла подбородок ладонью и ненадолго провалилась в мысли.

— Ты знаешь, Ягодкин... Сестра моя младшая работает в издательстве столичном.

— Да вы что?! — Удивился Семён Семёныч.

— Пожалуй, отправлю ей пару-тройку твоих рассказов. Глядишь, так и напечатают тебя. Может, деньжат заработаешь на операцию.

— Спасибо вам, Марья Петровна, хороший вы человек.

— Только вот что, Семён. Как заработаешь, обязательно верни пенсионером деньги за билеты. А то как-то нехорошо получается. Это ведь самое настоящее мошенничество.

— Зуб даю, Марья Петровна. Верну, обязательно верну.

* * *

Марья Петровна не обманула Ягодкина. Она отправила его рассказы сестре в московское издательство. Когда в издательстве узнали, что совсем недавно в доме культуры города N произошёл грандиозный скандал, они охотно напечатали сборник рассказов.

Хоть Ягодкин и был жуликом, но рассказы его оказались отменными. Он действительно имел дар рассказчика.

Всю жизнь Ягодкин мечтал попасть в Книгу рекордов Гиннесса. Мечтал получить мировую известность и стать богатым, как сказочный принц. Но мечтам его суждено было сбыться лишь только отчасти. Ягодкин получил судимость за мошенничество, а потом получил свой первый гонорар с продажи сборника и подписал долгосрочный контракт с издательством. Позже Семён Семёныч оплатил операцию супруги и постепенно вернул деньги пенсионерам.

После операции Таня словно расцвела, ну а Ягодкин вновь стал счастливым человеком. Он продолжал писать свои рассказы, и люди постепенно влюбились в творчество Семён Семёныча.

Ах да, волшебные цветы Ягодкина навсегда остались в прошлом, а таракана Быстрого пришлось отпустить. Теперь Семён Семёныч читал свои рассказы традиционным способом, со сцены того же старенького дома культуры. Некогда разоблачившая его Марья Петровна отныне приходила на каждый концерт Ягодкина и хлопала так, что было слышно даже на Камчатке.

Вот такая история приключилась в обычном Сибирском городке. Хотите — верьте, хотите — нет. До встречи, мои дорогие читатели!

Игорь обернулся, посмотрел на Джона, склонившего голову, и подумал, что он такой же загнанный в угол человек, как и этот лысый американец. Сто́ит рассказать Краснову о происходящем или нельзя? Если Лина узнает, Татьяне конец. Знать бы, где они и есть ли у этой Лины-Гелии сообщники. Должны быть. Одному такое не провернуть.

— По хатам, — скомандовал Федя. — Сбор через тридцать минут.

Игорь кивнул и поплёлся к себе. Каждый шаг казался тяжёлым. Пока Игорь здесь, на балконе, существует только море и ветер, но там, в комнате, надо будет принять решение. Одно правильное решение, и времени у него тридцать минут.

Учитель дёрнул на себя балконную дверь и решительно вошёл в комнату. На столе уже парил завтрак: пшённая каша с растёкшимся куском масла, овощной салат и кусочек белого хлеба, прикрытый ломтиком треугольного сыра. Рядом, в гранённом стакане, втиснутом в железный подстаканник, дымилось бежевое какао. Половинка яйца, похожая на глаз с жёлтым зрачком, возлежала на двух тоненьких сосисках.

— Традиционный завтрак ждёт вас, — донеслось из-под кровати. – Хотите заменить?

— Нет, — ответил Игорь.

Встал на колени и протянул руку, пытаясь достать колонку. Дёрнул на себя холодный твёрдый предмет, оказавшийся чёрным пластмассовым прямоугольником размером с туалетное мыло. Игорь подцепил крышку и отклонился. Из футляра выпрыгнуло нечто размером с рублёвую монету, замигало зелёными диодами, зашевелило антеннами и коротенькими лапками-подставками.

Игорь вздрогнул, вскочил, схватившись за гудевшую голову, словно увидел огромного американского таракана, но быстро собрался, взял себя в руки. Аппарат пополз в сторону шкафа, уткнулся в него, пытаясь преодолеть препятствие. Игорь взял с тумбочки смартфон Краснова, оставленный там Федей, и навёл камеру на находку.

По экрану побежали изображения. Одна из картинок, снабжённая китайскими иероглифами, замерла, знаки распались, превращаясь в буквы. «Самоходное подслушивающее устройство», — прочитал Игорь, углубился в характеристики, покраснел от негодования и хотел было наступить на жучка, занёс ногу, но замер. Первая мысль, о том, что устройство могла подбросить Гелия, сменилась предположением о действиях безопасника. Так или иначе, кто-то слышал, что Игорь получил сообщение от Лины и поделился им с Федей. «Или жучка подкинули позже? — думал Игорь, поднимая «пуговицу» на ножках. – Надо вызвать Опчика».

Засунув устройство в футляр и спрятав последний в ящик секретера, Игорь направился в душ. Вода помогала собраться с мыслями. Ледяные струи сменились едва тёплыми и неожиданно обдали кипятком. Игорь выругался, отстранился, задел раной на голове за матовую перегородку и тихонько взвыл. Стало жалко себя и Татьяну. Вспомнился обмякший в руках других водолазов Джон, который хотел умереть, чтобы спасти будущего сына. У Игоря и этого нет. Если погибнет он, погибнет и Татьяна. Она никогда не вернётся из мира фантазий. Проживёт остаток жизнь за три дня и уйдёт счастливой. Можно последовать за ней, встретиться с любимой в сети и остаться там навсегда.

Игорь ударил по стенке душевой кабины. Матовый стеклопласт пошёл трещинами, которые через мгновение затянулись. Самовосстанавливающиеся материалы. Учитель забыл, что находится в здании, напичканном технологиями. Ударил ещё раз, потом снова по каждой из стен. Колотил по кабине, пока последняя не окрасилась бурыми струями, смешавшимися с частицами стеклопласта и навсегда ставшими частью её. Оставшись без сил, Игорь соскользнул на пол и рассматривал разбитые в кровь руки. Смерть уже не казалась выходом. Только жизнь. Осталось выбрать чья важнее: подводной махины или девушки, погрязшей в собственном мире.

Удивившись собственному хладнокровию, сменившему внутреннюю истерику, Игорь спокойно домылся, осмотрел душевую кабину, блестевшую ровными стенками, и направился к шкафу. Учитель покрутил в руках рубашку, по которой уже два дня плакала стиральная машина, и, сжимаясь от отвращения, натянул одежду на чистое тело.

Давно остывший завтрак показался самым вкусным из тех, что он ел. «Последнее желание смертника, — подумал Игорь, уплетая вторую сосиску. – Если я найду то, что хочет Лина, мне светит расстрел. Мораторий на казнь отменили. Предателям одна дорога. Значит, остаётся найти эту тварь. А я для этого надо вырваться из гостиницы, добраться до Томска и…И спасти принцессу. Вспомнились рыцарские романы, прочитав которые маленький Игорь несся в своем воображении на быстром коне или звездолете и спасал любимую. Тогда это была Маринка с параллельного класса, а сейчас. Сейчас все слишком сложно. Ему уже не десять, в два с половиной раза больше, а значит и решения должны быть взрослыми. Значит лучше рассказать всё Краснову. Он отправит бойцов и Татьяна… Если прослушку подбросил Краснов, то он уже знает, что случилось с невестой, значит, опергруппа должна быть на месте, но где сам Краснов?». Мысли толкались, наползая одну на другую, и скатывались вниз, так и не заняв места «Царя-горы».

— Поел? – вломился в комнату Федя.

— Да, — ответил Игорь и сделал знак замолчать, потянулся к ящику секретера и показал Феде жучка.

Охранник понимающе кивнул и вышел, учитель последовал за ним, потянул по длинному балкону дальше и, только пройдя пять дверей, решился рассказать о находке, размышлениях о Краснове и Гелии, только о побеге промолчал, побоялся.

— Нам нужен Опчик, — согласился Федя и пошёл за Светланой. – Встречаемся у лифта.

Пропуск администратора открывал все двери. Закреплённый на груди бейдж, перемигивался с системой безопасности и весело попискивал, сообщая, что путь свободен.

Игорь поймал себя на желании сорвать пропуск, но что дальше? Мало выбраться из гостиницы, надо попасть в магнетобус. До площадки далеко, а где остановки в городе он не знал. «Можно спросить», думал Игорь. Главное — добраться до Томска, а там… Будущее казалось беспросветным, лишь в далеке, в четырёх часах от гостиницы, мелькал едва живой огонёк надежды.

Отдел кадров, как и остальные служебные помещения, располагались на минус первом этаже. Приточно-вытяжная вентиляция и колышущиеся экраны на стенах создавали иллюзию берёзовой рощи с полянами-порталами из разукрашенных дверей со смешными табличками вроде той, что весела на входе в бухгалтерию «Медведи всегда спят».

Светлана толкнула дверь с милующимися зайцами, поздоровалась с присутствующими и с ходу озадачила сотрудниц:

— Выведите-ка нам данные по работницам. Девушка, — администратор посмотрела на Игоря.

— Высокая, длинные волосы, красивая, — задумался он, оглядывая сидящих за столами женщин.

— С родинкой на груди, — продолжила женщина лет тридцати за дальним столом, и все засмеялись. – Света, ты же выходная.

В небольшом кабинете с окнами во всю стену стояло три стола с прозрачными мониторами, по которым ползли цифры и фамилии. Нововведение годичной давности бесило Игоря. Садясь за подобное рабочее место, он казался себе голым. Старался не смотреть на других, так как глаз сам ловил текст, записывая учителя в невоспитанные личности, смотрящие в чужие документы. Теперь нельзя было залезть в игрушку, скоротать время за интересным видосом или просто отдохнуть, уставившись в одну точку.

Зато ведомственные отчеты пестрели графиками и сводками о возросшей производительности труда, а журналисты писали о довольных работодателях и энергичном персонале.

— Краснов попросил уточнить, — солгала администратор.

«А может, не солгала», — подумал Игорь и удивился собственной подозрительности.

— Официальные запросы у нас отменили? – наседала сотрудница.

— Инга, ты же знаешь, сколько с ними волокиты, Галя извелась уже. Хочется ей домой и мужа оставить боится.

— Что так? — томно вздохнула Инга. — Мы не кусаемся. Могла бы поделиться кусочком Америки.

Все вновь засмеялись, а Игорь покраснел, смутился и растянул губы, изображая улыбку.

— Федя, — продолжила Инга. — У тебя там ещё мужичков не завалялось?

— Будет вам платформа, — отозвался охранник и подмигнул Игорю. — Нам бы ваших бабёнок посмотреть. Всех.

— Так, ты не туда зашёл, милок, — сказала Инга, выпятив без того большую грудь. — У нас только фото. Куклы в кроватках на другой стороне города.

Женщины в кабинете вошли в раж, перекидываясь шутками, только Игорь растерянно смотрел на чужое веселье, не зная, как его остановить.

— Мою девушку похитили, — крикнул он, не зная, что делать: молить о помощи или выплеснуть всю скопившуюся злость.

— Зря ты так, — одёрнул его Федя, но все уже замолчали и уставились на учителя.

— Фамилию знаешь? День рождения?

— Тани? — с благодарностью посмотрел Игорь.

— Сотрудницы. Её Татьяна зовут? Не помню такой. Редкое имя.

— Нет, Лина или Гелия, — поправил Федя.

Инга зашевелила пальцами, утопающими в слаймотуре — беззвучном устройстве ввода с функцией массажа и стимуляции подушечек пальцев. Программа «Эргономика и здоровье» медленно, но верно ползла по стране. Игорь давно мечтал о подобном гаджете, но до них волна нововведения ещё не дошла, а прикупать за свой счет было накладно, особенно когда впереди маячила свадьба, которая, возможно, уже никогда не состоится.

— Нет таких, — ответила Инга.

Игорь и сам видел красный крест, занявший весь монитор.

— Посмотрите Лину.

— Нет, — виновато посмотрела Инга.

— Но Джон…, — начал Игорь.

— Не болтай, — оборвал его Федя. — Посмотрите в уволенных.

— Есть, есть, — повторяли женщины, наблюдавшие за монитором Инги.

— Ангелина есть, — осторожно начала Инга и взмахнула рукой.

Изображения имитирующие окна исчезли, сменившись портретом Лины. Игорь никак не мог привыкнуть к новым экранам.

— Она, — прошептал Игорь.

— Вчера отработала последнюю смену. Уволилась внезапно, сослалась на болезнь матери.

— Адрес скинь. Надо бы к ней наведаться, — нахмурился Федя. — Я её видел. По нашему этажу шныряла.

— Не может быть, — замотала головой Светлана. – Она одиннадцатый обслуживала.

— Может, с Катькой около лифта ухахатывались. У меня на бабс память хорошая. Надо бы с рыжей поговорить. Адресок мне на армчип скиньте, — Федя принялся диктовать код доступа.

— Катьки? — спросила Светлана.

— На кой мне Катьки, Ангелины этой. Катьку я с пеленок знаю, в соседних домах живем.

— Ангелина Самарина проживает в Хабаровске, дальше диктовать?