Прежде чем рассказать о происшествиях, свидетелем которых я стал, важно объяснить, кто я такой и как оказался работать в церкви Вечного Юбилея. Я не религиозный и не духовный человек — совсем. У меня нет ничего против веры, но она никогда не вызывала во мне никакого отклика.
Я вырос на юге, где посещение баптистской церкви было обязательным для любой службы или мероприятия, вне зависимости от обстоятельств. Моя семья была активно вовлечена в церковную жизнь: дедушка был диаконом, дяди — пасторами в двух разных церквях, а отец помогал с молодежной группой. Мы полностью соответствовали понятию «Библейский пояс».
Я никогда не испытывал ненависти к религии, но в то же время ничего не чувствовал к ней. Даже в детстве мне казалось, что песни звучат пусто. Я завидовал своей семье, ведь они находили утешение и радость в своей вере, тогда как я — ничего. Я хотел верить, но просто не мог.
После окончания школы я начал чувствовать недовольство своей жизнью в маленьком городке. Это вылилось в лень и другие вредные привычки. Ссоры с семьёй из-за моего образа жизни участились, и я в конце концов разорвал с ними связь, решив больше никогда не оглядываться назад. Позже я об этом пожалел.
Мой партнер предложил переехать в его маленький родной город в горах. Мы оба выросли в похожих условиях, и его семья тоже была связана с местной церковью. В тяжёлый момент его отец помог мне устроиться уборщиком в их церкви, Вечный Юбилей.
Однако судьба распорядилась иначе. Мой партнер с нетерпением хотел вернуться домой, но это место оказалось для него источником глубочайшей тоски. Всё началось с мелочей: он стал немного отстранённым, ел меньше обычного. Но всё быстро приняло более мрачный оборот, которого я никак не мог предвидеть. Его эмоции стали неуправляемыми: внезапные вспышки гнева сменялись молчаливой депрессией. Он никогда не был эмоциональным человеком, поэтому видеть, как он плачет, было для меня чем-то совершенно новым. Я просто не знал, как подойти к этому.
Постепенно его слёзы стали обычным делом. Он мог смотреть на меня и разрыдаться, а любые мои попытки утешить его лишь вызывали вспышки гнева. Он часто извинялся, но по каким-то странным и неясным причинам. А спустя несколько часов после извинений снова начинал обвинять меня, причём так же бессвязно. Он часто исчезал на всю ночь, якобы навещая семью.
Его родители, строгие и властные, звонили каждый день, а иногда заходили без предупреждения. Чаще всего они разговаривали с ним наедине. Когда они были рядом, мне казалось, что они всегда где-то поблизости, словно притаились за углом. Они редко смотрели в мою сторону и почти никогда со мной не разговаривали. При этом к сыну они относились на удивление холодно. Однажды я видел, как он заплакал перед отцом, а тот толкнул его на пол с такой силой, что я не смог сдержаться и вмешался. Отец же просто развернулся и ушёл, как будто меня и не существовало.
После этого мой партнер обрушил на меня поток оскорблений. Это был уже не он. Он никогда раньше так со мной не разговаривал. Под давлением семьи он начал посещать «укрепляющие веру» собрания в их церкви и стал бывать там почти всё время. Мне туда ходить было нельзя — это привилегия членов их семьи. Мы виделись всё реже, максимум раз или два в неделю. И даже тогда он избегал смотреть мне в глаза.
Прожив там всего месяц, он проиграл свою битву с внутренними демонами и покончил с собой. Он оставил лишь записку, которая больше походила на стихотворение:
«Муха влюбилась в паука и бросилась в его паутину. Это была ловушка? Возможно. Но можно сказать, что и паук полюбил муху. Однако инстинкт сильнее любви. Прости паука за его голод. Но кто в ловушке? Ведь сердце паука оказалось в паутине мухи всё это время».
Не проходит и дня, чтобы я не скучал по нему. Я не понимаю, почему всё так случилось и почему это произошло так быстро. Я чувствую себя виноватым за то, что не смог понять его, не сказал нужных слов, не остановил. Я знаю, что его родители винят меня в его смерти. После похорон они ясно дали понять, что не хотят со мной общаться. Я вынужден был просто двигаться дальше. Продолжать работать. Держать голову опущенной, пока боль не утихнет. Прости меня, Уэйд.
Я думал, что мой родной город был маленьким... Но этот город оказался просто точкой на карте. Если бы это зависело от меня, мы бы переехали в город побольше, с более активной жизнью, с открытыми взглядами. Но он хотел вернуться сюда, в место, которое в итоге его убило. Несмотря на то, что городок был малонаселённым, здесь находилось множество церквей. Большинство из них были маленькими и уединёнными, но все они бледнели на фоне монументального здания под названием Вечный Юбилей. Эта церковь не значилась на цифровых картах, и найти её было удивительно сложно.
Огромная, необычная структура, Вечный Юбилей чем-то напоминала баптистские мегацеркви, но её странная планировка создавала впечатление, будто её бесконечно достраивали без какого-либо плана. Современная Вавилонская башня. Я, возможно, немного преувеличиваю, но её размеры действительно казались неуместными для столь захолустного местечка.
Слишком помпезная для провинциальной церкви, её высокая колокольня венчалась золотым двухзубым жезлом, похожим на вилы. И ещё кое-что: внутри здания не было ни одного креста, по крайней мере, в тех помещениях, которые мне довелось убирать. Я уверен, что их должно быть больше. Поскольку церковь большую часть недели пустует, моя работа кажется очень одинокой, за исключением случайных сотрудников, которых я иногда встречаю. Однако оплата, на удивление, оказалась отличной для такой работы.
В нашей команде шесть уборщиков: угрюмый старик Титус, подозрительный Дейл, рассеянная Перл, невежественный Рэй-Нейтан, тихий Барри и неуловимый Том или Тони. Я точно не знаю его имя, потому что он почему-то никогда не носит бейджик. Как я уже говорил, я не верю в сверхъестественное, но иногда одиночество заставляет задуматься. Странные звуки, непонятные тени, фигуры на периферии зрения, комнаты, которые слегка меняют свою планировку, стоит лишь выйти из них, — всё это обычные темы разговоров на наших перерывах.
Это сильно раздражало Титуса, человека, который был почти таким же сварливым, как и старым. Он имел больший стаж работы, чем кто-либо из нас, и часто раздавал команды. Он ненавидел разговоры о сверхъестественном и однажды чуть не ударил Рэя-Нейтана, когда тот сказал: «Может быть, церковь жива, я иногда слышу, как стены дышат». Хотя, честно говоря, он не так уж сильно ошибался. Классы, спортивные залы и офисы здесь действительно очень похожи. Иногда их легко перепутать. Но было ощущение, что комнаты действительно слегка изменяются, даже если Титус и пастор утверждали обратное.
Пастором Вечного Юбилея был эксцентричный Лисандер Синклер, бывший рок-звезда, ставший «дитём Божьим». Пастор Лисандер — это, пожалуй, самый странный человек, которого я когда-либо встречал, как по внешности, так и по поведению. Невысокий и пугающе худой, он носил нелепый костюм лавандового цвета с золотыми вставками. Несмотря на то что этот костюм сидел на нём не лучшим образом, он называл его своей «счастливой визитной карточкой» и практически никогда не появлялся без него.
Говорят, когда-то он был красивым, но пороки жизни глэм-рокера — наркотики и разврат — оставили на нём свой отпечаток. Его лицо было очень резким: высокие впалые скулы, острый нос, тонкие изуродованные шрамы губы. Всё это придавало ему почти статуэтный вид. Он всегда словно чуть-чуть улыбался, хотя это не вызывало тёплых чувств.
Но самое странное в нём — его глаза. Ярко-зелёные, лихорадочные и беспокойные, они создавали ощущение, будто он видит не то, что видят другие. Глядя в его глаза, казалось, что он до сих пор страдает от последствий своих диких 70-х.
Его кабинет был ещё более странным. Это был просторный офис, украшенный множеством зеркал, а на его столе стояла маленькая золотая статуэтка телёнка. Лисандер всегда нервничал, когда кто-то приближался к его кабинету, по каким-то своим причинам.
На самом деле, его группа никогда не была столь популярна, как он утверждал, но Лисандер постоянно упоминал её в разговорах. Их единственная песня, которая получила хоть какое-то признание, называлась «Безумный двор короля кобры». На мой взгляд, вполне приличная мелодия, но не более того.
Лисандер проводил в церкви большую часть времени, в основном оставаясь в своём кабинете. Однако у него была привычка бесцельно бродить по пустым коридорам и классам, напевая забытые мелодии, которые, вероятно, сам написал. Когда он разговаривал с кем-либо, казалось, что он смотрит не на человека, а на своё отражение в его глазах.
Пастор Лисандер всегда окружал себя молодыми и красивыми мужчинами и женщинами. Это было отвратительно, но, похоже, его интерес сосредотачивался только на внешней красоте. Чем привлекательнее и покладистее был человек, тем выше он поднимался по иерархии церкви. Лисандер менял своих фаворитов каждую неделю, устраивая «личные возрождения» в своём кабинете поздними вечерами.
Из нашей команды пастор особо выделял меня, постоянно пытаясь со мной поговорить. Возможно, поэтому меня всегда назначали на более поздние смены. Его главный помощник, высокий мускулистый мужчина с длинными кудрявыми волосами, явно ненавидел меня. В его глазах я видел зависть и ярость. Этот человек действительно меня пугал.
Мне ненавистно было находиться рядом с пастором Лисандером. Он заставлял меня чувствовать себя не в своей тарелке: его манера говорить напевным, почти причудливым тоном, его странная андрогинность, его пронзительный, не мигающий взгляд, будто срывающий с тебя всю защиту, — всё это вызывало у меня глубокий дискомфорт.
Но каким бы странным он ни был, жители этого города были безгранично преданы пастору Лисандеру и церкви Вечного Юбилея. Судя по их разговорам, можно было подумать, что Лисандер — это их бог. Интересно, что многие из прихожан были непомерно богаты. Похоже, пастора и церковь буквально осыпали щедрыми подношениями.
Сначала я скептически относился к слухам, которые рассказывали в комнате отдыха. Но со временем эти истории становились всё более странными: тени с рогами, прекрасные женщины с золотыми монетами вместо глаз, появляющиеся в зеркалах, комнаты, где якобы танцуют обнажённые юноши, а затем внезапно исчезают, следы копыт на ковре...
Особенно запомнилась история о том, как Барри однажды обнаружил в кармане золотую монету. В остальном ничего необычного не происходило на протяжении нескольких недель. Но однажды всё изменилось. Ближе к концу смены я нашёл Перл, которая, перепуганная до смерти, едва могла говорить связно.
Я пытался успокоить её, но из её сбивчивой речи понял только отрывки. Что-то «бледное и рогатое» пробежало мимо неё и с грохотом рвануло к лестнице, ведущей в котельную в подвале. Котельная находилась в самом нижнем уровне здания, и верхняя часть дверного проёма была настолько высокой, что её едва ли мог бы достать обычный человек.
Однако над дверным проёмом я отчётливо видел два огромных отпечатка ладоней, оставленных чем-то, что блестело, как жидкое золото. Спустившись в подвал, я не нашёл ничего, кроме золотого локона женских волос и единственной монеты с изображением бычьей головы.
«Ты увидела того, кто с рогами… Я уже месяц замечаю его тень», — пробормотал Дейл, не слишком впечатлённый её рассказом.
Дейл работал здесь дольше всех, кроме Титуса. Он был холодным, замкнутым человеком, о котором почти ничего не было известно. Единственное, что было ясно, — он был агностиком и пережил «много дерьма», как он сам выражался. Несмотря на то что Дейлу было всего 24 года, он говорил с видом опытного человека, который видел в жизни многое. Лучше было с ним не спорить.
Перл, обычно радостная и улыбчивая, в тот день молча ушла с работы раньше времени с лицом, окаменевшим от страха. Больше она не вернулась. Позже я узнал, что она погибла в автокатастрофе. Очень жаль.
Рэй-Нейтан, всегда готовый к конфликту, в какой-то момент просто бросил золотые монеты на стол пастора Лисандера. Лисандер, как обычно, нервно начал перебирать свои многочисленные золотые кольца, украшавшие пальцы.
«Какие любопытные подарки, друг мой. Но дары следует класть в ящик для пожертвований», — протянул он своим расслабленным, слегка сонным голосом.
«Что это такое?» — прорычал Рэй-Нейтан, наклоняясь ближе к пастору. Его крупное, мускулистое тело казалось вдвое больше, чем худощавая фигура Лисандера. Рэй-Нейтан был человеком силы, но не ума. Высокий, мощный и устрашающий, он буквально возвышался над истощённым пастором.
Лисандер нежно провёл своими длинными тонкими пальцами по монете, на которой был изображён бык.
«Ты приносишь мне образ человека. Это природа нашей души, отражённая в материальном мире...» — пастор начал говорить витиевато, но был прерван грубым хмыканьем Рэя-Нейтана.
«Хватит загадок, пастор. Я хочу знать, что это за чёртовы монеты и что вообще происходит в этом месте. Я терпел достаточно! Ты же слышал все эти истории, до последней детали…»
«Ты никогда не посещал наши службы, мистер Рэймонд. Я уверен, что проповедь могла бы просветить тебя…»
«Я родился баптистом, баптистом и умру. Не кем бы там ни был ты!» — выпалил Рэй-Нейтан. Его гнев и неуправляемая ярость внезапно улетучились, когда Лисандер посмотрел ему прямо в глаза.
Впервые с 70-х годов Лисандер Синклер выглядел собранным и сосредоточенным. Его ужасные зелёные глаза, похожие на взгляд змеи, будто прорезали броню Рэя-Нейтана, обнажая его сущность.
«Я пророк истинного Бога… Такой грубиян, как ты, никогда не поймёт. Не забывай своё место, друг мой», — прошипел пастор. «Уверяю тебя, это дом Божий. Единственная проблема здесь — это те, кто сомневается в слове. Теперь скажи мне, чьё лицо изображено на этой монете и чья подпись выгравирована на ней? Воздай кесарю кесарево, Рэймонд», — добавил он, засовывая монеты в свой карман. «Теперь мне нужно попрощаться с тобой, ведь я очень занят. Не забывай, кто ещё мог бы взять тебя на работу с твоим послужным списком? Чувствуй себя свободным уйти пораньше… И будь уверен, что завтра ты придёшь с более спокойным настроением. Понял?»
И впервые в жизни, возможно, Рэймонд Нейтан Морриган почувствовал себя ничтожным. Большой человек кивнул в знак поражения. Всё закончилось. Он вошёл в кабинет пастора с вызовом и недоумением, а вышел сломленным. С тех пор он больше не был прежним — не таким громким, не таким смелым. Теперь он просто держал голову опущенной и работал, как остальные. Я был уверен, что он уволится. Но нет, он остался, словно тень своего прошлого, бродя по коридорам Вечного Юбилея, как призрак.
Это место казалось неправильным, но в то же время странно притягательным. Я всё чаще ловил себя на том, что думаю о нём даже в свои выходные. Хотелось заполнить пустоту в доме хоть чем-то… До определённого момента я не сталкивался с чем-то по-настоящему необъяснимым. Иногда я слышал странные звуки или замечал, что мои инструменты неожиданно исчезали, но ничего более серьёзного. К сожалению, это изменилось.
Однажды ночью, убирая спортзал после очередного мероприятия для молодёжи (а они превращали это место в настоящий хаос), я был один. Всё шло нормально, пока густой запах не начал распространяться по залу. Сначала это был лёгкий сладковатый аромат, цветочный и приятный, но вскоре он стал тяжёлым и душным, напоминая переборщивший с духами магазин ароматов.
Я внезапно ощутил странное беспокойство, которое до сих пор не могу забыть. Что-то было не так. Совсем не так. Это было похоже на ощущение, будто ты только что узнал, что мир вот-вот взорвётся. Страх и благоговение смешались воедино, создавая смесь ужаса и изумления.
В отдалении появилась незнакомая фигура, и моё тело охватило странное приятное покалывание. Я попытался что-то сказать, но не смог — во рту появился металлический привкус, перемешанный с какой-то непривычной сладостью. Я видел это краем глаза: на сцене стояла высокая, бледная, обнажённая фигура. Она была слишком велика, чтобы быть человеком, с мужскими и женскими чертами одновременно. Её глаза сверкали золотом, а половые признаки отсутствовали. Тело существа было покрыто бесчисленными пирсингами и золотыми цепями, которые мерзко поблёскивали в тусклом свете.
Я отчаянно пытался делать вид, что ничего не заметил. Может быть, оно просто исчезнет, как в историях, которые я слышал от Дейла и Рэя-Нейтана. Но это существо просто стояло и смотрело, его глазницы, полные монет, будто прожигали меня. Оно было одновременно отвратительным и прекрасным. Меня охватила безумная потребность смотреть прямо на него. Мне пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не поддаться этому импульсу.
«СМОТРИ!» — раздался голос.
И в этот мучительный момент мне показалось, что это голос Уэйда, зовущий меня. Я должен был посмотреть. Но в следующую секунду оно исчезло, оставив меня в абсолютном потрясении.
Меня сразу охватила сильная тошнота, и я бросился к ближайшему туалету. Я не успел добежать и вырвал в раковину, которую только что вычистил. Вместе с желудочным соком из моего рта начала вытекать густая пурпурная пена, как будто это было вино. Я не пил вина уже несколько месяцев, но теперь казалось, что я извергаю целую бутылку. Когда я думал, что всё закончилось, что-то с силой вырвалось из моего горла.
Это была монета. Золотая монета. Совершенно чистая, без следов желудочного сока, с изображением двух влюблённых, сплетённых в страстном объятии.
В голове зазвучал голос, умоляющий меня бежать и больше никогда не возвращаться. Уйти из этого проклятого города, бросить всех этих странных людей и их церковь. Найти место, где полно жизни и нормальности, место, где он всё ещё мог бы быть жив…
Но тут другой голос, мягкий и сладкий, начал шептать мне, что я должен остаться. Разве он сам не хотел быть здесь? Как тягучий аромат духов, тысячи сомнений наполнили мой разум. «Ты сходишь с ума. Ты не можешь уйти. У тебя нет денег. Ты предашь их доброту. Ты грешник. Ему бы не хватало тебя... Церкви будет не хватать тебя».
Я не мог отделаться от этого ощущения. Всё, что произошло в ту ночь, оставило глубокий след в моей душе. Голоса внутри меня не утихали, и каждый день я всё больше запутывался в своих мыслях. Стоит ли мне остаться? Или нужно бежать, пока не стало хуже? Ответа я не находил.
Следующие недели были наполнены тревогой. Мне казалось, что за мной наблюдают, даже когда я был один. Работа в церкви стала пыткой. Постоянно мерещились странные тени, звуки шепота, легкие дуновения воздуха там, где не было ни окон, ни дверей. В какой-то момент я начал избегать определённых мест в здании, особенно подвала. Мне казалось, что там скрывается нечто, что просто ждёт момента, чтобы показаться снова.
Однажды я решился рассказать Дейлу о том, что видел. Он внимательно выслушал меня, не перебивая, и потом спокойно сказал: «Ты не первый, кто это видел. Но помни: то, что ты видел, не всегда является тем, что оно хочет, чтобы ты думал». Я спросил, что он имеет в виду, но он только пожал плечами и ушёл, оставив меня ещё более растерянным.
Тем временем пастор Лисандер становился всё более странным. Он начал появляться в неожиданных местах, почти всегда внезапно, будто выходя из ниоткуда. Он смотрел на меня своими зелёными глазами, как будто знал, что я видел. Его присутствие стало угнетающим, и я старался избегать встреч с ним.
Однажды ночью я остался на сверхурочную смену. Это было уже поздно, и церковь была совершенно пустой. Мне нужно было убрать зал для собраний, где накануне проводилось большое мероприятие. Я был уверен, что там никого нет. Но когда я вошёл в зал, я почувствовал ту же тревогу, что и в спортзале в тот злополучный вечер.
В углу зала стояла фигура. Это был высокий человек в длинной белой мантии. Его лицо было скрыто капюшоном, и он стоял неподвижно, не двигаясь ни на дюйм. Я замер. Сердце забилось чаще. Кто это был? Почему он здесь? Я хотел уйти, но мои ноги словно приросли к полу.
Фигура начала двигаться. Медленно, но уверенно, она подошла ближе. Я почувствовал холод, который пробрал меня до костей. И тут я услышал шёпот. Он не был похож на человеческий голос, это был какой-то низкий, вибрирующий звук, как если бы стена пыталась говорить.
«Ты не достоин. Ты не готов. Но ты здесь», — прошептал голос.
Фигура вдруг остановилась, а затем, как будто растворившись в воздухе, исчезла. В тот момент я понял, что здесь происходит нечто ужасное. Это место больше нельзя было воспринимать просто как здание. Здесь было что-то… живое, но не в том смысле, в каком живы люди или животные. Это было древнее, чуждое, незнакомое, не предназначенное для нашего мира.
После этого я не мог спать. Каждая ночь была наполнена страхом. Я пытался найти смысл в том, что увидел. Я пытался понять, почему это происходит со мной. Но ответов не было. И церковь продолжала звать меня обратно.
На следующую ночь мне пришлось вернуться на работу, хотя всё внутри меня кричало, чтобы я оставался дома. Но я не мог себе этого позволить. Мне нужны были деньги, а уйти из церкви значило не только потерять доход, но и навлечь на себя ненависть всего города, ведь, казалось, каждый его житель был каким-то образом связан с Вечным Юбилеем.
Смена шла медленно. Каждая тень казалась живой, каждый звук отзывался в моей голове громким эхом. Я чувствовал, что что-то неизбежное надвигается. Когда я убирал один из залов, на меня снова нахлынул тот самый сладковатый запах, только на этот раз он был гораздо сильнее. Воздух становился густым, как сироп. У меня кружилась голова, и я чувствовал, что не могу дышать.
Я резко повернулся и увидел зеркало в углу комнаты, которого раньше не замечал. В его отражении я увидел не себя, а другое существо. Это было что-то похожее на человека, но не совсем. Его тело было неестественно худым, а кожа — бледной, словно покрытой слоем пыли. Его глаза снова сверкали золотом, но в этот раз они были заполнены не монетами, а чем-то, что походило на жидкость, медленно стекающую вниз.
Существо посмотрело прямо на меня, и я почувствовал, как дрожь охватывает моё тело. Оно не говорило, но я слышал его голос у себя в голове: «Ты пришёл сюда не случайно. Ты был избран. Ты принадлежишь этому месту. Ты принадлежишь нам».
Я не помню, как вышел из этой комнаты. Мои ноги просто понесли меня прочь, а сердце колотилось так сильно, что я думал, оно вот-вот разорвётся. Я добрался до своей машины и сел за руль, чувствуя, как воздух наполняется холодным потом. Я хотел уехать, уехать далеко и больше никогда сюда не возвращаться.
Но стоило мне включить двигатель, как передо мной появилась фигура пастора Лисандера. Он стоял посреди парковки, заложив руки за спину, и смотрел прямо на меня своим странным, пронизывающим взглядом. Я опустил окно, и он спокойно, почти с улыбкой, произнёс: «Ты не можешь уйти. Ты часть этого места, друг мой. Бог не отпустит тебя».
Я в ужасе выскочил из машины и побежал обратно к зданию. Я не понимал, что делаю, и чувствовал, что теряю контроль над своими действиями. В голове звучали два голоса. Один умолял меня бежать, другой — оставаться. Сопротивление казалось бесполезным.
С тех пор всё изменилось. Я не знаю, кто я теперь. Я хожу на работу, как робот, выполняя свои обязанности, но внутри меня что-то надломилось. Я больше не пытаюсь сопротивляться. Голоса стали частью меня. И церковь... она стала домом, который я никогда не хотел, но который теперь не могу покинуть.
Иногда мне кажется, что я слышу его голос, голос Уэйда, зовущий меня. Но это уже не голос любви или утешения. Это голос чего-то иного, чего-то, что живёт за пределами человеческого понимания. И я знаю одно: я больше никогда не смогу быть свободным.
Подписывайся на ТГ, чтобы не пропускать новые истории и части.
