Костя оживляет разные страхи, но, закусив губу, гонит их прочь и заглядывает в щель приоткрытой ванной.
В тесной комнате с белым кафелем стоит сладкий чад и нет ни клыков, ни когтей, ни крови. Присмотревшись, парень различает худую хозяйкину спину и вынутую из воды тонкую руку, дирижирующую в такт неслышной мелодии.
Сцена его завораживает, и Гарин никак не может отвести взгляд, все думая о том, как ладно бы было, будь она – дочкой, а та другая – матерью, а не наоборот. Он бы сомневаться не стал, а так…
Костя нервно сглатывает и идет прочь. Следы ведут его длинным, как труба, коридором к дальней комнате. Он понимает это вовремя и останавливается точно у линии, что сам себе провел и за которую обещал не заходить, но все равно слышит, как старуха внутри копошится и щебечет на непонятном сорочьем языке, словно разговаривая с кем-то.
Он не хочет знать, с кем она говорит, но и уйти не может, продолжая чутко вслушиваться и ждать сам не зная чего.
Старуха за дверью маленькая, болезная и хрупкая, но держится за жизнь до последнего. Умирает медленно, мучительно и с чувством, вот уже десять лет как.
Детский визг, заливистый и свежий, заставляет Костю вздрогнуть, через секунду подхватить Толика на руки и закружить. Новый крик, еще более счастливый и громкий, помогает парню разогнать собственный страх, от которого тошно внутри.
Толику восемь, и он младший из хозяйских детей, ласковый и привязчивый не в пример сестре. Гарину он почти нравится.
– Подловил, – улыбается он и неуклюже гладит мальчика по голове.
– Два – один, – довольно откликается Толик, вспоминая их любимую игру, кто кого лучше подловит. – А что ты тут делаешь? Бабушку навестить пришел?
Веселье мигом пропадает. Костя смотрит на собственные босые ноги, потом на тайные следы на полу, невидимые и незаметные остальным, но так и не решается откровенничать.
В этом доме его все равно никто не поймет.
Вместе они идут на кухню, где Манюша стряпает блины. Костя их на дух не переносит, но ест за обе щеки и требует добавки. Радоваться и хвалить – его плата за постой, и он вносит ее исправно и в срок.
От матери Гарин слышал: характер у Александра Тимофеевича – благодетеля, ученого и старинного отцовского друга – что нож, острый и ранит, только невнимательно возьмешь. Но Костя знает, как надо, и улыбается Леночке, круглолицей профессорской дочке, через стол.
Он женится на ней и года не пройдет, и брак у них будет крепкий и долгий, но несчастливый, потому что без любви.
– Леса горят, – задумчиво произносит Александр Тимофеевич, сворачивая номер «Правды» вчетверо и отодвигая прочь. – Если так дело пойдет, и Москве крепко достанется.
Леночка пучит глаза, и Костя торопливо прячет глаза, выдавая накатившую брезгливость за смущение. Марина Дмитриевна, хозяйская жена, замечает это и, конечно, ему верит. Они все верят, кроме, разве что, старухи, невзлюбившей нежданного гостя с первого дня.
Но старуха далеко, в запертой на ключ комнате шепчется… С кем?
– Ну, а ты что думаешь, Константин?
Вопрос не застает его врасплох. Костя ожидает похожего давно, а потому важно кивает и говорит:
– Если прижмет – в добровольцы пойду. Вместе отстоим.
Александр Тимофеевич одобрительно цокает и машет жене, чтобы та подавала чай. Она, все еще легкая, как тростиночка, даром что весной отпраздновала сороковые именины, поднимается и послушно берет кружки и пузатый чайник, ловко отгоняя зардевшую Манюшу.
– И я пойду! – с жаром добавляет Леночка, смотря на отца горящим и неожиданно решительным взглядом.
Глаза у нее большие и ясные, цвета разбавленной небесной глазури, но лицо до сих пор простое и детское, что мешает воспринимать ее всерьез.
– Не девичье дело с огнем… Куда тебе?
Костя читал и знает, что страшное – не огонь, а тлеющий зловонный торф, обгладывающий землю до костей и роющий глубокие охотничьи ямы, где вместо деревянных кольев пепел, удушливый газ и смерть.
– За жениха переживаешь? – облизав ложку от кислого домашнего варенья, заводит любимую песню Толик. – Тили-тили-тесто, жених и невеста!
Лена хмурится, смотрит в пол, бормочет под нос что-то, не решаясь дать отпор. Костя только усмехается.
– Полно, – примирительно восклицает Александр Тимофеевич, и Толик послушно замолкает.
Покончив с чаем, хозяин первым поднимается из-за стола и жестом предлагает Гарину присоединиться.
Они чинно обуваются, берут одинаковые с виду портфели – свой Костя получил от благодетеля в подарок на прошлый новый год, чем невероятно гордится – и на гремящем лифте спускаются на первый этаж.
У гаражей за домом Александр Тимофеевич останавливается и, покопавшись с вечно капризничающим замком, заводит новенький «ВАЗ», оранжевый, как спелый апельсин, и урчащий как кошка.
А потом внезапно в первый раз предлагает Косте ехать до университета вместе.
Тот раздумывает секунду, но давит острое и мелочное желание согласиться и мотает головой. Комсомольцу, мол, рано на машинах разъезжать.
– Хороший ты человек, Константин, правильный и принципиальный, – хвалит Александр Тимофеевич, усаживаясь на водительском сиденье. – Совсем как отец.
Гарин кивает, машет на прощание рукой и только когда заветная машина скрывается из виду, что есть сил пинает ржавую консервную банку, брошенную кем-то на дороге.
Воспоминания об отце, которого принципиальность привела разве что в могилу, причиняют боль.
Но с ним такого не случится. Он справится лучше. Уже совсем скоро.
Костя выдавливает улыбку и шагает – к метро и прекрасному будущему.
Удар приходит откуда Костя не ждет.
– Вы ведь говорили, что дело решенное? – не в силах сдержать ярости почти кричит он. – А теперь как?
Профессор трет подбородок с куцей бородкой и неопределенно пожимает плечами.
– Так Кузнецова партком рекомендовал.
Костя делает свистящий вдох.
– Значит, ему в аспирантуру, а мне на улицу? Это вы хорошо придумали!
Планы пойти по стопам Александра Тимофеевича, закончить аспирантуру, написать работу и защитить кандидатскую, получить место и ставку, рушатся, бросая его ни с чем. И знакомое, хоть и позабытое ощущение потери Косте совершенно не нравится.
– Если кто откажется, я, конечно, мигом вас привлеку, – обещает профессор. – Или на следующий год…
– Обойдусь, – зло кидает Гарин, а потом, подумав, добавляет: – До деканата дойду. Тогда посмотрим.
Ужас, мелькающий в глазах профессора, кажется ему забавным, и Костя тут же мчится исполнять угрозу.
Пусть уж все узнают, как дела на кафедре решаются.
Вместо привычной старушки-привратницы у дубовых дверей декана его встречает новое лицо. Молодое, румяное и очаровательное.
– Нет его и до завтра не будет, – скучающе объясняет девушка.
Взгляд Кости надолго задерживается на ее губах, охватывает длинную шею, покатые плечи и против воли скользит вниз по рюшам модной кофточки.
Она, конечно, замечает его интерес и тянет руку для знакомства, подставляя ладонь под поцелуй.
Гарин медлит, но все же касается ее кожи – сухой и горячей, словно в лихорадке – своими губами. От этого касания ему становится не по себе, и во рту появляется уловимый привкус желчи.
Все вокруг вдруг кажется невыносимо знакомым, словно они уже встречались раньше.
– Я ему передам, что у вас дело, но лучше приходите завтра, Гарин.
Костя кивает, идет прочь и только потом, два скучных проведенных в библиотеке часа спустя, понимает, что своей фамилии не называл.
Весь день Лариса не выходит у него из головы, и, сдавшись на волю любопытства, слишком сильного, чтобы его преодолеть, как остальное на пути к блестящему будущему, Костя ждет ее у дверей после занятий.
Он выглядит глупо и говорит по-детски, но Лариса соглашается, и они бредут вниз по улице и покупают эскимо в ближайшем киоске.
– Так чего вы хотите? – спрашивает Лариса, ловко откусывая от своего мороженого кусочек и глотая его не жуя.
Ее прямолинейность Косте по душе, но ответить тем же он не готов.
– Угостить красивую девушку разве преступление?
Лариса усмехается и быстро, по-змеиному облизывает нижнюю губу. Жест выходит хищный, что привлекает Гарина еще больше.
Потянись он к ней, чтобы поцеловать – сумасшедше и просто так – как бы она поступила? Закричала на всю улицу или?..
– Не преступление, – легко соглашается Лариса. – Преступление вообще, надо сказать, штука сложная и весьма условная. Вот, скажем, сломать конкуренту, что обманом занял место в аспирантуре, шею – преступление? Если другой потратил часы на науку, достижения и некрасивую профессорскую дочку?
Костю словно окатывает ушатом холодной колодезной воды.
Лариса кривит губы, и улыбка у нее выходит недобрая и лукавая, неприятная.
– Вспомнишь, раз забыл, – говорит она ровным голосом. – А теперь отвечай – чего хочешь? Шею ему сломать или, может, в реке утопить? Как по мне, утопленники славные, хоть и воняют.
Костя вдруг понимает, что Лариса не так уж молода и красива, как ему казалось: лицо у нее угрюмое и строгое, а пальцы узловатые и скрюченные, будто у старухи с артритом.
– Пусть будет несчастный случай, чтобы на меня никто не подумал.
Бабка пела про таких, как Лариса, когда хотела напугать Костика, еще совсем маленького и боящегося собственной тени.
– И что мне придется за это отдать?
– Сама возьму. Ты только не мешай.
Гарин старается не смотреть на ларисины ноги, но все равно смотрит. И, конечно, видит вместо туфлей и ступней две уродливые почти что куриные лапы.
Два настоящих бесовских копыта.
Во сне он снова видит стоянку: выжженную солнцем траву на опушке, циклопические, побуревшие от времени нагромождения труб, заброшенную станцию с выбитыми стеклами. Когда-то здесь творили историю, осушали болота и добывали торф, а теперь ночуют студенты-геологи.
Костя видит, как Таня, смеясь, виснет на руке у Королькова, и его переполняет злость.
Таня, Танечка, Танюша. Его Танька.
Он ведь первым ее присмотрел!
Сам не зная зачем, парень берет крепкое полено из дровницы и идет следом за парочкой в чащу, к дренажным каналам без дна, словно прошивающим землю насквозь до самой преисподней, в которую Гарин, как коммунист, конечно, не верит. Пока еще нет.
Время перематывается и скачет.
Костя тушит брошенную Корольковым сигарету сапогом и, выругавшись, идет прочь.
В кармане брюк бьется и переминается вырванный золотой зуб.
Огонь вихрем, ясным пламенем вздымается у него за спиной.
Кто-то на тонких куриных лапах выбирается из пламени, будто из гнезда, и, прихрамывая, медленно плетется следом.
ГАЗ-53 лихо подпрыгивает на ухабах и мчит вперед сквозь мутное утро. Люди, сгрудившись в крытом кузове, поют что-то тихое и заунывное, но водитель их не слушает, напряженно вглядываясь в дорогу, плотно укрытую дымом.
Это его четвертый рейс, и он адски устал. Держать глаза открытыми тяжело, но он старается изо всех сил, ведь отвечает не только за себя.
Песня за спиной все больше напоминает колыбельную, что пела мама.
Спи, малыш, сладко засыпай.
Костя наблюдает за всем со стороны, видит и замечает каждую деталь, но сам будто остается не здесь. В теплой постели в профессорском доме или где-то еще?
Он знает, что случится дальше, и чует, что может этому помешать, если захочет и осмелится. Если…
Гарин прячет глаза, отворачивается и молчит, ведь у девушки в кузове, единственной среди мужчин, улыбка Ларисы.
Крик, способный предупредить водителя и разбудить того вовремя, стынет у него на губах.
Дымная масса наступает со стороны Шатуры, и однажды утром вместо горячего летнего солнца над головой Костя различает лишь бледный, едва проглядывающий сквозь плотную завесу шар.
Партком определяет Кузнецова в добровольцы, и тот уезжает тушить пожары сырым туманным утром.
Их машина слетает с дороги в торфяной провал и убивает всех, даже не доехав до сборного пункта.
Бесславная и бессмысленная смерть, но Гарин не расстроен. Декан зовет его к себе и обсуждает передачу освободившегося места в аспирантуре в тот же день.
И все же Костя никак не может забыть свой сон: думает и думает о случившемся, пока голова не начинает болеть, а сны не превращаются в кошмары, и наконец сдается.
Он покупает в универсаме полкило пряников и бутылку вина и заявляется к Ларисе.
Но в деканате ее нет. Путем несложных вычислений и наводящих вопросов методистам быстро выясняется, что и не было.
Это открытие ставит Костю в тупик и впервые пугает по-настоящему. Он мнется на пороге, бросает девочкам подарки и, то и дело оглядываясь, идет прочь, так ничего и не узнав.
Лариса нагоняет его на пути к метро.
– Неужто соскучился? – елейно спрашивает она и крепко хватает за руку у локтя. – Зря приходил, я бы сама тебя нашла. Мы ведь теперь повязаны.
Он не хочет слышать ответ, но все равно спрашивает, чувствует, что и лишнего шага ступить не сможет, пока не узнает.
Ее горячие руки больно сжимают ладонь. Сегодня Лариса старше и красивее. А еще болезненно похожа на жену Александра Тимофеевича Марину. И как он раньше не замечал?
– Я могу быть кем захочешь.
Гарин медлит, а потом кивает.
– То, что ты сделала… – он смотрит ей в глаза, и те становятся совсем как у Марины. – Спасибо.
По лицу Ларисы проходит болезненная рябь, словно волна по спокойной воде, и Костя наконец понимает: «спасибо» – почти что «спаси бог» – для таких, как она, все равно что розгами по телу.
– Впредь будь осторожнее, – предупреждает девушка.
Больше не заговаривая, они едут вместе до профессорского дома и прощаются у самого подъезда, крепко пожимая руки.
– В квартиру не позовешь? – лукаво спрашивает Лариса.
Вокруг них собираются кислые дымные сумерки. В полутьме гостья походит на кошку.
– Не мой это дом. Не могу, раз профессор и прочие дома.
Костя нервно сглатывает, представляя, что может сотворить Лариса, чтобы убрать семью профессора из дома. Уже раз сделала, так почему бы снова не попробовать?
– Боишься? – веселится Лариса, отходя в тень.
Он не хочет, не имеет право промолчать и позволить ей…
Лариса соглашается, не стирая блуждающей и зловредной улыбки с лица. От ее тела исходят волны жара и тонкой, едва уловимой болотной вони.
– После полуночи приду, – бесстрастно объявляет она. – А ты лучше открой.
Смог и чужая воля гонят профессора с семьей на дальнюю почти забытую дачу. Сборы проходят суматошно, скоро, и Костя наблюдает за ними со стороны.
Его тоже зовут ехать, но он отказывается: за бабушкой присматривать надо, пока Манюша не приедет, да и гости ждут – жуткие, полуночные, хоть о них и не расскажешь.
– Мне бы с тобой, Костя, остаться, но отец ни за что не разрешит, – поймав его на кухне, выговаривает Леночка. – У меня сердце не на месте. Ты только в добровольцы один не уходи!
Костя, никуда не собираясь, легко обещает беречься, а потом смотрит на «невесту» по-новому, будто замечая в ней то, чего раньше не видел. И долго молчит.
– Манюшу дождусь и первой электричкой к вам, – ласково говорит он и позволяет Леночке коротко себя обнять.
Семейство гремит чемоданами и, перекрикивая друг друга, наконец отбывает. Костя какое-то время стоит в темном коридоре и слушает благословенную тишину.
А потом не раздеваясь бросается на кровать и крепко засыпает.
Его будит птичья трель звонка.
Костя резко садится и, не вполне понимая, кто он и где находится, долгую минуту вспоминает, кого ждет. И еще минуту размышляет, впускать ли гостью. Трезвон не прекращается, и он, вдев ноги в тапочки и кляня все на свете, встает и идет к двери.
– Теперь-то впустишь, родной?
Лариса еще больше походит на Марину, только глаза у нее другие – кошачьи, желтые, невероятно старые. И рост как у доброго мужчины.
Лариса с явным удовольствием переступает порог и, не давая Косте опомниться или возразить, бросается ему на шею. Ее руки, необычайно крепкие для такого хрупкого с виду существа, сдавливают его в радостном и удушливом объятии.
Гарин не может вздохнуть, ничего больше не может.
– Видишь, как все просто, хороший мой? – голос чудится ему знакомым, но он заставляет себя об этом не думать.
Сцепившись в гремящее и опасное целое, они вваливаются в хозяйскую спальню и падают на кровать. Лариса нависает над Костей, рассматривает его лицо, а потом, склонившись ближе, прихватывает острыми зубами губу. Он вскрикивает, но гостья глушит крик поцелуем. Поцелуи у нее быстрые, рваные и страстные.
– Ты – бес? – парень на мгновение отстраняет дрожащее существо от себя.
– Демон, – поправляет она раздраженно.
Демон, значит. Нечто более высокого ранга и племени, чем он предполагал.
– И чего ты от меня хочешь?
– От тебя? – Лариса заливается звонким неприятным смехом. – Боюсь, дитя, все, что ты можешь предложить, у меня давно уже есть или было.
– Тогда зачем ты мне помогаешь?
Вместо ответа она снимает с него рубашку и хватается за ремень брюк.
Все происходящее вдруг кажется нереальным, фальшивым и жутким. Гарин хочет остановиться, отогнать проклятую демоницу прочь, но не может. Тело перестает слушаться, а разум застилает густая темнота.
Парень не слышит, как проворачивается в замке ключ, и кто-то мягко ступает по деревянному полу, а потом заглядывает в родительскую спальню.
– Послушное дитя, – хрипит Лариса, и лицо ее вдруг меняется и вмиг стареет. – Только не мешай.
Кожа ее истончается, морщится, идет темными пятнами, зубы становятся желтее, реже, а потом и вовсе сыплются ему на грудь. Золотые как один.
Леночка, заставшая их совсем не вовремя, закрывает уши руками и орет не своим голосом. Крик такой пронзительный, что Костя наконец приходит в себя и, силой спихнув Ларису с кровати, медленно встает.
– Документы забыла и вернулась… – зачем-то оправдывается Лена.
– Помоги мне, – не сводя с нее глаз, просит он.
Лена мотает головой, смотрит на него, как на сумасшедшего, и, развернувшись, бежит прочь: не на улицу, а в проклятую бабкину спальню. Конечно же.
Гарин, стараясь не замечать, как сильно кружится комната вокруг него, бредет следом.
Его чудесный план рушится, но он не хочет сдаваться и признавать поражение. Отказаться от женитьбы и будущего из-за одной ошибки? Маленькой слабости, что он посмел себе позволить? Ну, уж нет.
Дверь в дальнюю комнату распахнута настежь и из нее льется яркий, раздражающий глаза свет. Внутри Леночка плачет, прижавшись носом к бабкиным коленям.
Костя тянет к ней руки, но старуха останавливает его строгим и неожиданно осмысленным взглядом.
– Достаточно сделал, – отчетливо произносит она. – Теперь уходи. Тебе уже не поможешь.
Лена поднимает заплаканные глаза и смотрит на старуху в благоговейном ужасе.
Та кивает и гладит внучку по светлым волосам.
– За собой в дом образину притащил, а теперь еще и разрешение расхаживать и куролесить дал, – продолжает старуха, а потом вдруг грозит Гарину кулаком. – Пошел вон, говорю, и ее с собой забирай!
«Образина», будто услышав, как к ней обращаются, возникает позади: скалится, дурно хохочет, подбирается ближе, оставляя за спиной цепочку грязных нечеловеческих следов.
– Нас ты не сожрешь, – брови старухи сходятся на широком лбу, а глаза подслеповато щурятся. – Нет у тебя такой власти.
Старуха выглядит внушительно и грозно, но Лариса не боится. Она подходит ближе, смотрит на перепутанное вязание, отброшенное в сторону, ухмыляется залитыми темным губами. Пустые десны продолжают кровоточить, что делает ее вид еще более жутким.
От одного воспоминания об их поцелуях Костю мутит.
– Дитя запретило вас трогать, – и без зубов голос Ларисы звучит на удивление разборчиво и ясно. – Так что тебе, красавица, придется самой.
Она обращается к Лене, и та, судорожно кивая, поднимается на ноги и идет к окну. Ее движения неторопливы и неестественны, словно она шарнирная кукла, а не живой человек из плоти и костей.
– Мы так не договаривались!
Вялые костины возражения захлебываются под волной липкого атавистического страха: схлестнувшись взглядом с Ларисой, холодным, свирепым и пронизывающим, кажется, до самой души, если та у него еще осталась, он замолкает. И позволяет Лене открыть окно, впуская в дом тьму, дым и смрад. Комната наливается чернотой.
– Никто не встанет между мной и тобой, дитя.
Лариса, словно пес, выбравшийся на берег из реки, встряхивает головой и вновь превращается в молодую и красивую версию себя.
– Прыгай, – почти ласково просит она Лену.
Старуха тяжело поднимается и делает решительный шаг в сторону демоницы, но та, будто заранее предугадав такое развитие событий, быстро ее останавливает.
– Стой и молчи, – ухмыляется она, а потом, придумав кое-что поинтереснее, добавляет: – Не дыши.
Старуха, как вынутая из воды рыба, хватает ртом воздух, но не может сделать и вздоха. Костя кидается вперед, желая помочь и рассеять чары, но она, обезумев, отталкивает его и в кровь расцарапывает себе горло короткими ногтями.
Краем глаза парень замечает, как справа Лена карабкается на подоконник и, поскользнувшись, едва не срывается вниз. Он успевает ухватить несчастную за талию и стащить на пол в последний момент перед падением. Лена тяжело дышит, доверчиво прижимается к нему спиной и бормочет под нос что-то.
Костя никак не может отогнать от себя мысль, что случилось бы, опоздай он на секунду, упади «невеста» с десятого этажа…
– Оставь нас в покое! – Костя отпускает дрожащую Лену и решительно оборачивается к демонице, готовый сделать все, чтобы изгнать ее из дома и чужой жизни.
Лариса широко улыбается, демонстрируя темный провал рта, нервно облизывает губы и, крутанувшись вокруг своей оси, исчезает, оставляя за собой тяжелый запах костра и болотную вонь.
Костя вдыхает смрад напополам с дымом, хрипло закашливается и только потом понимает, что натворил.
– Дыши! – кричит он и трясет синюю от недостатка воздуха старуху за плечи. – Дыши же!
Ксотин голос заполняет комнату, словно дым, но одного его мало.
Парень хочет заставить бабку слушаться, как сделала Лариса, хочет доказать, что его воля сильнее, но ничего не выходит.
Руки пачкаются в чужой крови, но он едва это замечает.
Все кажется дурным беспокойным сном.
Старуха, повалившись на кровать, несколько раз выгибается дугой, бьется в судороге и затихает. Лена охает вокруг, бьет ее по щекам и еще долго пытается привести в чувства, но Костя точно знает, что бесполезно.
Сон приходит к Косте через неделю после похорон и отъезда Лены добровольцем.
Он снова идет от геологической стоянки вглубь топей. Тропы нет, но уложенные задолго до него трубы верно указывают путь.
Он находит парочку быстро: Таня и Корольков, и не думая прятаться, воркуют на берегу ближайшего дренажного канала.
Полено в руках Гарина вдруг становится тяжелым. Он рассматривает его с интересом ребенка только теперь задумавшегося, зачем было брать такое с собой.
Они с Корольковым громко ссорятся и хватают друг друга за грудки. Костя бьет первым, но кричит от чего-то Таня.
Ее крик – надрывный, ужасный – звучит в ушах вечность, а потом вдруг меняет тональность и высоту, превращаясь в крик кого-то еще.
Гарин видит ее среди деревьев, но узнает не сразу: последние дни, полные вещей, что он не мог даже вообразить, сделали профессорскую дочку взрослой, другой. И все же это она. Лицо Лены в разводах копоти наполовину закрыто защитной повязкой, но глаза все равно слезятся от дыма.
В отчаянии не видя ничего перед собой, она медленно бредет по прогалине, ища выход из лесного ада и тех семерых, что пришли с ней и затерялись в дыму. Она верит, что выйдет к прогалине, вдохнет, выживет, но этого не случится, ведь впереди ее ждет только выжженная яма высотой в человеческий рост, разгневанная дьяволица и смерть.
Лариса уверенно подталкивает несчастную в спину, указывая неверный путь, и зовет Лену глубже в чащу голосами друзей.
– Отпусти ее, – приказывает Костя.
Лариса смотрит на него сверху вниз и прикладывает палец к губам, делая знак молчать и не вмешиваться, а потом проводит ладонью под горлом, наглядно демонстрируя, что будет, если он ослушается.
Парень и без подсказки понимает, но все равно хватает Лену за руку и едва не силой тащит прочь.
– Сегодня ты не умрешь. Никто не умрет. Я не позволю.
Повестку с просьбой явиться на сборный пункт для получения дальнейших указаний Константину Ивановичу Гарину передает лично декан. А потом крепко пожимает руку.
Дьяволица всю короткую и печальную для обоих участников встречу стоит у декана за спиной. Она не улыбается, но напряженно ждет. Мести, крови или чего-то еще?
Костя знает: Ларисе нужна душа. Та единственная, что у него есть и которую он безнадежно задолжал.
