Могут ли слова убивать? Могут ли десятки и сотни людей силой своей мысли и своих слов менять реальность? Могут ли слезы беспомощных призвать духов для свершения мести? Говорят, раньше такое случалось. Слова обладают магией, своей магией… Они могут менять саму ткань реальности. Но люди не думают об этом. В век роботов, смартфонов, смс-сообщений и мессенджеров на слова перестали обращать внимание. Зря. Магия слов никуда не делась… Но еще страшнее слезы и проклятия тех кто беспомощен. Тех, кто не может защитить себя ни словом, ни делом. Их слова слышат. Слышат силы, о которых люди забыли. Ибо слова…. Слова сохранили свою магию. И людям не следует об этом забывать….
Владимир Алтов судорожно сжал голову. Когда она была эта точка невозврата? Когда был тот момент после, которого жизнь стала рассыпаться, как карточный домик. Обычно аккуратно причесанные волосы сейчас стояли как иголки у ежа. Все было в крови, где-то слышались крики. А он сидел, сжимая голову. Когда все началось?
- Пожалуйста, товарищ майор, - курсант упорно стоял перед Алтовым, - вы должны понять – у меня только одна четверка. По вашему предмету. Я иду на золотую медаль. Я же все правильно рассказал, почему вы мне опять поставили «хорошо»?
- Идите, разговор окончен, - сухой и тихий голос Алтова был как всегда наполнен уверенностью в собственной правоте, - я вам дал шанс меня удивить. Вы не удивили. Вы просто пересказали учебник и текст лекций. Выше «хорошо» я вам не поставлю.
- Нарушение субординации, товарищ курсант. Идите!
Дождавшись, когда за юношей закроется дверь, Алтов особой перьевой ручкой крупно вывел «хорошо» и расписался. Заглавная «А» сильно возвышалась над другими буквами. Каждый год одно и тоже. Всегда найдется тот, кому требуется пересдать предмет. О чем они думают на третьем курсе?
- Ну как? Получилось? - однокурсники живо интересовались успехом.
- Да ну его, - парень обреченно махнул рукой и сел на заправленную кровать, - «я дал вам шанс меня удивить», - пародия на преподавателя явно удалась.
- Тебе говорили, - командир группы неторопливо складывал тетради в ящик стола, - к нему ходить бесполезно. Не родился еще такой курсант, которому он исправил бы оценку. Даже если ты выдолбишь наизусть все ведомственные документы, покажешь высший пилотаж в работе со связью и выйдешь на закрытый канал Пентагона…. Короче, наш великий Буратино считает себя непогрешимым. Если раз поставил четверку, то у тебя будет только она. Короче, иди к Петровичу. А через него к начальнику учебно-методического. Назначат другого препода, пересдашь, и будет тебе твоя медаль.
Начальник службы охраны стиснул руки под столом. Сколько еще терпеть этот бубнеж? Но надо. Алтова любит генерал. Если этот сморчок пожалуется самому начальнику института проблем будет как у дурака махорки.
- Вы должны понимать, - тихим голосом говорил собеседник, - что это оскорбление офицера. Я не знаю, кто это сделал, но я хочу, что бы вы разобрались. И я требую наказания виновных. Это повреждение моего имущества. Вы должны понимать, что моя машина дорогая. Очень дорогая. Замена всех колес – это очень дорого. Поэтому я надеюсь, что вы найдете виновных. Мне бы хотелось, что бы разбирательство прошло как можно быстрее, виновные были бы найдены и наказаны. Наказаны по всей строгости, вплоть до отчисления. Вы должны понимать…..
И так бесконечно. Черт! Черт! Черт! Какой он офицер?! У него нет военного образования, нет опыта практической службы! Этого слизняка даже «пиджаком» назвать нельзя, потому что у тех за плечами хотя бы военная кафедра. А у него?! Пара служебных командировок в действующие части. Офицер, блин!! Терпеть! Держаться! Когда этот…. Уйдет можно будет при подчиненных высказать все свое негодование с использованием великого и могучего русского мата! А пока нельзя. Сразу доложит и начальнику, и замам. И не просто доложит. Узнаешь потом много нового и интересного о себе.
Дротик воткнулся в ненавистное лицо. Потом еще один рядом и еще. Хорошо, что купил дартс. Хоть гнев выпустить.
- Олег, - мягкий голос жены раздался сзади, - пойдем. Я пирог испекла. Попьешь чаю, успокоишься. Все будет хорошо. Выстоим.
Парень развернулся. Обнял, зарылся лицом в волосы, вдыхая запах любимой.
- Прости меня, малыш. Прости, Дашуня. Просто не знаю что делать. В этом году стипендии уже не будет, только зарплата. Придется подумать, как выкручиваться.
- Справимся, не переживай. Тебе главное отучиться.
Муж ушел спать, а Даша еще сидела на кухне с остывшей кружкой чая. Олег спал беспокойно. Ворочался, что-то бормотал сквозь сон. Дарья посмотрела на фотографию, снятую с дартса. Худое лицо, никаких эмоций. Разве что уши торчат, как у мальчишки-недоростка. Интересно, он понимает, что будет, если Олег останется без стипендии? Хотя, судя по словам Олежки, вряд ли. Такие не понимают и не поймут. В их мире нет места другим людям. Тяжелый будет год. Очень тяжелый. Все не ладно. Она детдомовка, так, что ей никто не поможет. У Олежки чуть получше. Все-таки дед с бабушкой есть. А родители…. Дарья знала про самый страшный кошмар Олега. Муж сам рассказал, когда проснулся. Ночь, трасса, сверкающие огни фар. И черная громада, несущаяся прямо на них. В той аварии родители у Олега и погибли. Его самого, выжившего чудом, забрали дедушка и бабушка. А теперь дед после инсульта. На лекарства нужно много денег. Олег всегда высылал своим старикам. А теперь еще и Даша и их, пока не родившийся ребенок. Чужой город, съемная квартира. И непонятно на что жить….Олежка расстроился, очень расстроился. Она давно не помнила мужа в таком состоянии.
- Ты не представляешь, - парень метался по комнате как тигр в клетке, - двадцать человек в группе и всего пять четверок, пятерок вообще нет. Задает вопрос, и никто понять не может, что он спрашивает. Вот мне задал: «Как будете обеспечивать связь во вверенном Вам подразделении?» Ну, я, как идиот, начал перечислять устройства там разные, способы связи со времен царя Гороха. А этот…. Меня прерывает и говорит, что я не знаю действующих ведомственных документов. Так ты так и спроси! А он мне: «Я Вас это и спрашивал». И троебан влепил, с…..
Даша еще бросила взгляд на фотографию. Олег сказал, что стащил ее со стенда кафедры вечером в день экзамена. Из-за этого человека их ждет трудный, очень трудный год.
- Будь ты проклят, сволочь!!
Разорванная фотография упала на пол.
Старая цыганка шла через площадь. Согнутая вопросительным знаком фигура, опираясь на две палки, ловко шныряла между людьми. Несмотря на сморщенное, как печеное яблоко лицо, седые волосы и весьма солидный возраст, она всегда ходила в ярких цветастых кофтах, юбках и платках. Сколько лет ей было? Это не знала даже она сама. Больше ста, а точность в ее возрасте уже без надобности. Она первая поняла, что мир меняется. Поняла, что цыгане должны заканчивать с кочевьями.
- Мир другой, - ее дребезжащий голос внушал барону, - красть лошадей, да и машины нет смысла. Кругом камеры, компутеры эти, сеть эта…. Ты еще подумал, а тебя ужо арестовывать идут. А с дурью не связывайся. И молодежи не позволяй. Они дурные ишшо, не понимают ни шыша….. Только себе хуже делают. И себе и клану…. Плохие это деньги, хоть и легкие.
По ее настоянию клан осел в Кабере. Бабушке Лачи все труднее давалась кочевая жизнь
- Вот воспитаю вам Марийку, и пойду ко Всевышнему. А шо, думал, я вечно с Вами?
- Да как же…, - барон с обидой посмотрел на старуху, - была при всех моих приемниках. А сейчас…..
- А сичас пойду. Заждалися меня. Не я, так Марийка. Но вещая у вас будет. Я озабочуся. Токо давай поживем покойно. Тяжко мне ужо кочевать-то. Этот город нехороший, плохой. Но лет шесть у нас есть. Поживем тута, покуда.
Так они и остались в Кабере, расцвечивая городской пейзаж яркими платками и цветастыми юбками. Были в таборе те, кто выступал с песнями и плясками по ресторанам и кафе, свадьбам и юбилеям. Были те, кто работал на ипподроме, учили ездить, катали ребятню. Были те, кто торговал фруктами и овощами на рынке. Но они были кланом, табором. И была она. Бабушка и прабабушка клана. Та, что знала их всех с самого детства, знала их прошлое и будущее.
Бабушка Лачи когда-то запретила всем женщинам табора баловаться с картами и предсказаниями. Почему? Наверно потому, что сама видела будущее лучше, чем прошлое. А кто нарушал ее запрет…. Все помнили своенравную Гиту. Та ходила по улицам с традиционным: «Позолоти ручку – погадаю. Всю судьбу, мой дорогой и яхонтовый, скажу». И много денег приносила. Поговаривали, что говорила правду. Гадания у цыган в крови, как и конокрадство. Бабушка Лачи говорила с ней, просила прекратить…. А потом…. Потом Гиту нашли…. И все пытались забыть какой она была в смерти. И только бабушка загадочно улыбалась.
А теперь бабушка Лачи взяла в обучение Марийку. Почему ее? Почему эту сироту, бежавшую из дома от вечно пьющих родителей и подобранную табором? Ее, а не цыганскую плоть и кровь. Бабушка Лачи ничего не объясняла. Просто поставила перед фактом.
Гибкая, стройная фигурка пятнадцатилетней девушки всюду следовала за сгорбленной старухой, слушая и запоминая.
- Помни, сделаешь зло – будь готов к ответному злу. Оно к тебе прийдет. Вот прийдет и найдет. С таким даром не шуткуют. Хочешь – можешь предсказывать будущее и помогать. Но не смей брать больше, чем дают, и не требуй ничего…. А табору завсегда помогай….
- Но другие…, - Марийка недавно наблюдала на рынке крикливо одетых цыганок из кочевого клана. Те приставали ко всем и каждому с классическим: «Позолоти ручку, погадаю» и сыпали проклятиями в случае отказа.
- Дуры потому что, - бабушка знала вопрос еще до того, как Марийка успела его задать, - дали им крохи дара, они и радеханьки. И потом так спроситься, шо выть будут. Вон гляди, - старуха ткнула палкой в сторону, - Да не глазами. Другим зрением гляди. Вишь, мужик бежит.
Марийка пригляделась. Невысокий, худощавый мужчина стремительно двигался через площадь. Целеустремленно, не обращая внимания на окружающих. Но те, как ни странно, не сталкивались с ним, уходя с дороги.
- Люди чуят, - бабушка заторопилась следом за незнакомцем, резво перебирая двумя палками, – чуят, что рок над ним. Он людей не любит, не замечает их. А их мышли и проклятия свое дело сделают. На краю он ужо, хоть и не чуит того….
Вечером этого же дня, после ужина, Марийка вернулась к разговору о проклятиях.
- А кто может проклясть? У многих людей дара нет, как….
- Слова, - старуха, кряхтя, встала налить себе чаю, - слова. Они о каку силу имеют. Велику. Тебе ишшо учиться и учиться. Но запомни, к словам относись с уважением, - бабушка даже постучала пальцем по столу, - Вы молодые-то глупы. А раньше оно как было. Скажет мать в сердцах ребятенку: «Шоб бы провалился!». Она-то не подумав, а дите через год или потонет, или под лошадь попадет или ишшо кака беда случится. А все потому, шо мать-дура. Материнско-то проклятие оно само сильно. А ишшо есть духи, которы мстят тем, кто сам не может за себя постоять. Видала я их в деле.
- И как? - подалась вперед Марийка.
- А никак, - отрезала бабушка Лачи, - страшно. По-разному мстят-то. И не всегда сразу. И токо после того, как простил тебя обиженный, уходят. Ну, али после мести…. Страшно.
Старуха замолчала. Тяжелое мрачное молчание Марийка прервать не решалась. И тихой тенью выскользнув из-за стола, ушла к себе в комнату.
У многих народов есть духи и боги, несущие возмездие. «Эриннии – это три богини мести и возмездия в древнегреческий мифологии. Жертва, ищущая справедливости, могла обрушить проклятие Эринний на преступника. Гнев Эринний проявлялся по-разному. Самым тяжелым из них было мучительное безумие….». «Vali – бог мщения в скандинавской мифологии. Это бог, который нес справедливое возмездие за все поступки, которые совершались как людьми, так и богами. О нем говорили мало, но возмездия его боялись те, кто совершал преступления». «В японских традиционных верованиях и литературе существует дух онрё, который способен причинять вред людям ради мести за несправедливость, проявленную к нему при жизни. Онрё способен не только убивать людей, но и сводить их с ума и вызывать стихийные бедствия».
Подполковник замедлил шаги возле уныло ссутулившейся фигуры.
- Отчисляют, - не вопрос, а скорее утверждение.
В ответ грустный кивок и снова бессмысленное рассматривание деятельности на плацу. Первый курс учился ходить строем и выполнять команды. Офицер сдвинул фуражку на затылок. Жалко парня. Отчисляют с четвертого курса из-за ерунды. Был бы толковый офицер, а теперь четыре года учебы псу под хвост.
- Ты может бы сказал, кто Алтову колеса разрезал. Может тогда и оставили бы.
- Своих не сдаем, товарищ подполковник, - глаза собеседника сверкнули, - не сказал бы, даже если б знал. Отчислят с волчьим билетом. Ну и черт с ним с институтом!!
- Да уж, дела…. - подполковник пожевал губами, - что делать думаешь?
- Не знаю, - парень говорил уже более спокойно, - курсовой уговорил руководство не отчислять по статье, а вроде как по-собственному. Съезжу домой. Потом буду думать. Военных вузов много.
- Держи телефон, - вырвав из записной книжки листок, офицер быстро писал цифры и имя, - позвонишь, скажешь от меня. Если получится, то отзвонись. Попробуем тебя перевести в другой вуз. Все-таки четыре года не шутка….
- Товарищ подполковник, не надо…. Неудобно… Да и вам потом…. Ну прилетит.
- Не кипеши. Мне все равно через пару лет на пенсию. Полковником уже не буду, а подполковничьи погоны не снимут. Так что валяй. Вечером, как телефоны выдадут, позвонишь. Это кореш мой. Учились вместе, потом на службе пересекались. Если скажет, что в его институте места есть – переведешься. Сколько из ваших у Алтова пятерку получили?
- Из тридцати двух. А у нынешнего третьего ни одной пятерки. И четверки по пальцам пересчитать можно. А ведь неплохой курс, только ершистый больно. Я даже к гадалке могу не ходить, что бы сказать, что колеса третьекурсники порезали. Тебе просто не повезло, что в наряде на стоянке офицерской стоял. Виновных не нашли, вот тебя Алтов и потребовал отчислить, как недосмотревшего за частным и ценным офицерским имуществом. Все правильно изложил? - дождавшись утвердительного кивка, продолжил, - ему уже не первый раз колеса режут. Как-то и побили. Тогда виновных тоже не нашли. Отчислили кого-то, кто как и ты, оказался в плохом месте и в плохое время. Так что не выеживайся, а звони.
И резко развернувшись, пошел к выходу, не дожидаясь тихого «спасибо», которое было сказано уже в спину.
Чертова кафедра! Чертовы сотрудники! Он им сотню раз говорил, а они не сделали. Майор Алтов дерганными, судорожными движениями перекладывал бумаги, постепенно успокаиваясь. Рутина успокаивала. Все должно быть на своих местах, все аккуратно. Бумаги в строго заведённом порядке: наверху план кафедры, под ним рапорта о выходных, еще ниже план контроля занятий, еще ниже список сделанных дел. Все только в таком порядке. Ручки и карандаши стояли в разных стаканчиках, скрепки и кнопки – строго по своим отделениям. Только так было правильно. Опять они на заседании кафедры утверждали, что он им не говорил о переделке учебно-методических материалов за прошлый год для проверяющей комиссии. Ведь точно же говорил. Они мешают его карьере. Они хотят сделать все, чтобы он оступился, чтобы его уволили. Но они этого не дождутся. Не дождутся. Сидят там, совещаются без него. Ну да ничего. Он им всем покажет…..
- Так, - заместитель начальника кафедры открыл рабочий блокнот, - кто в курсе о переработке материалов для комиссии?
- Ну…. мы говорили с ним, - один из гражданских доцентов взял слово, - когда пили чай. Но я не понял, что это надо срочно.
- Как всегда, - иронично изогнула губы Ольга Петровна, - сказал одному. А у всех остальных должен был проснуться дар предвидения и телепатии. Илья, ты-то почему никому не сказал?
- Не понял, что это реально надо, да еще и срочно, - доцент откинулся на спинку стула, - сами же знаете, как говорит. Не поймешь со сроками и степенью важности.
- Ладно, - заместитель прекратил спор, - завтра садимся и экстренно начинаем делать все лекции, семинары и практические. Сейчас раскидаем дисциплины. Главное сделать связь, математику, радиоэлектронную защиту, информационную безопасность. По этим дисциплинам будут гонять в первую очередь. Остальное по мере того, как преподаватели будут освобождаться. Ольга Петровна….
- Пожалуйста, без меня. Меня начальник кафедры поставил перед фактом, что раз я уехала на предзащиту без согласования с ним, и через его начальственную голову, то в моих услугах кафедра больше не нуждается. Так, что отработаю с вами еще неделю, и мой контракт закончится.
- Оленька, как же так, - старейший педагог кафедры Иван Ильич, повернулся к женщине, - ведь нас только двое математиков. Остальные связисты или компьютерщики. Я-то, старый, хотел на пенсию уходить. Всю математику вам передать. Что ж это…. Давайте я поговорю с генералом…..
- Иван Ильич, - мягкая улыбка осветила лицо женщины, - не унижайтесь. Алтов не оценит. Просто вы будете следующим в очереди на увольнение. А математика….. Поверьте, ему плевать, кто будет читать. Пришлют офицера без спец. образования, сунут в руки тексты лекции. И тот пойдет бубнить про матрицы первому курсу.
Дома Ольга позволила себе расплакаться. На работе она держалась железной леди, показывая, что ей на трудности наплевать. Прорвемся, а не прорвемся, так сметем препятствия. Ее утешали, вслух обдумывали варианты. Она только иронично улыбалась. Но дома…. Дома накатило со страшной силой. Алтов фактически выкинул ее как ненужную тряпку, не дав даже времени найти новое место работы. Теперь предстояло решать несколько проблем. Надо как-то защитить диссертацию. Большой и сложный путь был почти пройден. Но проблема в том, что только почти. Предзащита была успешной, отзывы экспертов хвалебные. Надо было продержаться всего полтора месяца. Полтора месяца до защиты. Но этого времени ей не дали. На дворе конец июля – время отпусков. Все ставки в вузах распределены. Да и какие вузы в Кабере? Разве что педагогический. В школу тоже возьмут только на подработку. Начальник кафедры нанес удар под дых.
Ольга зашла в комнату сына. Хороший у нее парень. Самостоятельный. Мама вернется поздно, значит надо ложиться спать. На стуле аккуратно висят брюки, рубашка и жилет. Собранный рюкзак возле стола. Даже не скажешь, что мальчишка учится в третьем классе. Тихо прошла на кухню. На столе тарелка с бутербродами, заботливо накрытая салфеткой. А на листке старательным детским почерком: «Мама, ты придеш позно. Это еда. Кушай. Уроки сделал. Не волнуся. Люблю. Саша». Ольга Петровна расплакалась. Черт. Она обязана выстоять. Ради Сашки, ради себя. Она продержится, защитит диссертацию, даже если надо будет мыть полы в магазинах, что бы накормить сына. А потом найдет работу. Или в Кабере или в другом городе. Она выстоит. А что до Алтова…. Отольются кошке мышкины слезки. Еще как отольются.
- Мотри на него. Во все глаза мотри, - бабушка Лачи больно ткнула Марийку в спину.
- Ничего не вижу, ну мужик и мужик. Не особо красивый, мелкий какой-то, - девушка досадливо передернула плечами. Бабушка Лачи поволокла ее сегодня в торговый центр на фудкорт. А теперь заставляла смотреть на того мужика, которого они видели на площади.
- Да не обычными глазами мотри. В кого ты така бестолкова, - еще один тычок в спину, - истинными, верными глазами мотри.
Истинное зрение давалось Марийке тяжело. Особый взгляд, когда черты человека точно расплываются, зато можно видеть его сущность. Бабушка легко переключалась между истинным зрением и обычным. А ей наука давалась плохо. Раз за разом она расфокусировала зрение, и пыталась смотреть на мужчину с девочкой. Девочка явно была недовольно и что-то бубнила себе под нос. А мужчина держался отстраненно, точно она ему чужая. Картинка смазывалась, но потом обычное зрение возвращалось, и она снова становилось четкой. Раз, второй, третий, пятый…. И наконец... Фигуры утратили четкость. Вокруг девочки ничего, только мутное свечение. А вот вокруг мужчины все полыхало темно-красным. И по этому, страшному фону проносились черные зигзаги молний. Марийка вглядывалась, боясь пошевелить головой. Чем дольше она смотрела, тем больше пересыхало во рту, сердце заколотилось сильно-сильно. Потом по телу прошла дрожь, почти уронившая ее на столик. И картинка исчезла. Попив воды из бутылки, заботливо подсунутой бабушкой, Марийка посмотрела на старуху с ужасом.
- Что это?! Бабушка Лачи, что это?! – он судорожно сжала сухую, искривленную артритом, ладонь старухи.
- Тихо, тихо, - бабушка Лачи погладила ее по плечу, - не кричи. Вон люди оглядываются ужо. Сейчас мы тихо пойдем. Дома все тебе расскажу. А потом на нем ты будешь учиться истинному зрению. Так проще всего. Хоть и страшно.
Дома бабушка Лачи заварила травяной чай.
- На-ка, попей. А то лица нет.
- Что это было, бабушка. Так страшно. Красное-красное и черные молнии вжух-вжух….
- А вот…. Сичас…. Токо книгу найду…. Видела я такое ужо…. А вот…. Вот читай.
Книга была старая, без обложки, изданная еще до революции. «Орѣстъ былъ сыномъ героя Троянской войны Агамѣмнона и Клитѣмѣстры. Клитѣмѣстра и ее полюбовнiкъ Эгисфъ убиваютъ Агамѣмнона, вѣрнувшагося съ войны. Орѣстъ выросъ вдали от матѣрi въ Фокидѣ. А когда он выросъ, дѣльфiйскiй оракулъ отдалъ прiказъ отомстить за смѣрть отца ѣго. Слѣдуя прiказу Аполлона, Орѣстъ убиваетъ свою мать и Эгисфа. Послѣ чего богинi мѣсти – Эрiнiи – прѣслѣдуютъ Орѣста. Онi не оставляли юношу въ покое, доводя его своими крiками добѣзумiя. Годъ нѣсчастный скитался по Грѣцiи. И не было ему нiгдѣ покоя. И только послѣ того, какъ он прiвѣзъ из Таврiды изваянiѣ Артѣмиды, и принѣс его в ъхрамъ, Эрiнiи отступили от Орѣста. Он смогъ очиститься от пролитой крови матѣрi».
- А то, шо духи мести это. Эриннии, не эриннии…. Это я ужо не знаю. Но они есть. И ежели человек творит недобры дела, они придут. И от тогда он и пожалеет, шо жив ишшо.
- К этому человеку, на которого я смотрела, пришли Эриннии?
- Верно, - бабушка Лачи осторожно убрала книгу, - потому ты его и видишь хорошо.
- Это у духов надо спрашивать. Думаю ниче хорошего.
Как же они ему надоели!! Что за коллектив на кафедре такой?! Постоянно ему противоречат! Предыдущего начальника уважали, помогали. Вот он в Москву и уехал. На повышение!
Младшая дочь вчера устроила истерику. Сказал же, что будут смотреть только фильм на который была скидка. Так нет, уперлась. «Дедпула» ей подавай. А на скидочный фильм идти отказалась.
Еще и мегера старая сидела за столиком. Смотрела, не отрываясь, пока они пиццу ели. Ушел бы. Но тогда дочь стала бы дуться целый день. Пришлось ждать, пока она пиццу дожует.
Вроде неплохо отстрелялся. Двадцать пять баллов из тридцати. Надо пойти и сдать оружие. Старшая дочь замучила с просьбами помочь выбрать вуз. Откуда он может знать, куда она хочет поступать. Взрослый человек, сама должна решать. А он оплатит этот вуз и жилье. Не забыть бы почистить пистолет.
- Куда вы уходите? - голос Алтова как всегда звучал негромко.
- Рабочий день час назад закончился, - заместитель начальника кафедры едва сдерживал раздражение, - большая часть преподавателей ушли….
- Вы должны отчитаться мне о годовом отчете кафедры и о переработке материалов лекций по всем дисциплинам. Задержите тех преподавателей, кто еще на месте. Это приказ. С остальными я буду беседовать отдельно. Я пошел в отдел кадров по вопросу изменения сроков отпуска. После этого выслушаю Ваш отчет.
- Твою ж…. Стоило получать подполковника, что бы ходить под этим…., - заместитель тихо выругался.
- Поздравляю вас, коллеги, - Иван Ильич в очередной раз посмотрел на часы, - ждем начальство уже час. Потом будем обсуждать непонятно что еще пару часов. А через полчаса уходит последний автобус с нашей окраины. Вот скажите Михаил Владимирович, Вы как заместитель начальника кафедры, как можете это объяснить? Нас тут пятеро, и трое не имеют своей машины. Как нам добираться до дома и когда мы туда попадем?
- Ничего не могу сказать, - подполковник устало потер лоб, - сами видите, я в таком же положении. У меня сын уезжает с дедушкой и бабушкой. А я их даже до вокзала не смог довести. Поехали на автобусе. Надеюсь, не опоздают на поезд. До последнего меня ждали. А по поводу того, как вам поспасть в город – не переживайте. Подброшу на машине. Мне еще жену забрать надо. Ждет.
Михаил Владимирович посмотрел на пятерых подчиненных. Сергей читает журнал, выписывая себе в блокнот о новинках военной техники. Совсем недавно старлея получил. Молодец, постоянно что-то ищет, читает, изучает новинки. Иван Ильич, пожилой гражданский профессор, просматривает свои рабочие записи. Завтра у него три лекции. Ольга положила голову на руки. Жалко, что уходит. Толковый математик, понимающий. Понятно, что она не пропадет. Но с ее уходом математик на кафедре останется только один. И тому семьдесят. Саша допивает очередную кружку чая. Какую только по счету? Интересно утвердят ли его рапорт о переводе на другую кафедру? Алтов любимчик руководства, может Сашке всю карьеру испортить.
Скрипнула дверь. Быстрым, практически строевым шагом вошел начальник кафедры.
- Это все? Хорошо. Тогда совещание перенесём на завтра, когда в наличии будет весь коллектив кафедры. Все могут убыть домой.
- Твою ж…., - Сергей встал резко, едва не опрокинув стул, и вышел не попрощавшись.
- Михаил Владимирович, сделайте старшему лейтенанту внушение о недопустимости покидать таким образом помещение в присутствии начальника кафедры.
-Знаете, товарищ майор, - ответил вместо заместителя пожилой профессор, - вы не правы. Мы вас ждали больше часа, а теперь вы заявляете, что мы как-то неверно реагируем. Так не руководят….
- Я уважаю Ваши опыт и заслуги, уважаемый Иван Ильич, но кафедрой руковожу я. И мои методы руководства обсуждать нежелательно.
- Пойдемте, - подполковник открыл двери кабинета, - Оля, Иван Ильич, пойдемте. Не переживайте, товарищ майор, все сделаю. До свидания.
Как же они его замучили. Алтов в очередной раз тер руки под струей воды. Теперь уже с пемзой. Эта чертова грязь не отмывается. Да еще и коллектив кафедры. Он порекомендовал на ректорате не продлевать контракт Ольге. Что б ее. Договорилась с начальником научного отдела и службой кадров, и съездила на предзащиту. А ведь он не согласовывал. Можно было перенести сроки предзащиты. Ничего бы не случилось. Ну да, теперь ее не будет. Он найдет другого человека. Того, кто будет подчиняться без пререканий. Ивана Ильича так просто не убрать. Заслуженный, чтоб его!!! Ну да ладно, сам уйдет. Ему уже семьдесят. Что ж эта грязь так въелась в руки?! И главное, откуда она взялась?! Может попробовать металлической щеткой?! Заместитель туда же. Плетет интриги за его спиной и думает он не в курсе. На место начальника явно хочет. Александр уже в третий раз рапорт о переводе пишет. Сергей откровенно хамит. Все они хотят испортить ему карьеру. Они хотят его убрать. Все! Ну да ничего он что-нибудь придумает. Он сам их уберет!! Еще как уберет! Да исчезнет ли эта грязь с его рук?!!
Несколько дней Марийка наблюдала за мужчиной. Бабушка Лачи всегда неведомым образом знала когда и где он будет.
- Эриннии, эти…., - объясняла она как-то девушке – они хорошо видны. Вон виш, так и вьются коло него. Я их чую.
Потом Марийка и сама смогла увидеть этих страшных женщин. Черные волосы, развивающиеся без всякого ветра. Ножи в руках. На лезвиях кровь. Она постоянно капала то на руки, то на одежду мужчины. Еще Марийка понемногу училась видеть и других людей. Вон молодая мать играет с малышом. Вокруг нее золотое сияние. Для нее сейчас нет никого в мире, кроме ее девчушки. А вон пожилой дядечка. Идет прямо, строго. Ввокруг него облако стального цвета. Бабушка сказала, что это от того, что он военный. И хороший. Готов прийти на помощь, в любую минуту готов выполнить приказ. А вон пара ссорится и все вокруг них какое-то неприятное, болотно зеленое. Но Эринний ни у кого нет.
- Бабушка, а мы можем что-то сделать?
- Ничо не можем, - пожевала губами бабушка Лачи, - с Эринниями даже мне не справиться. Ладно бы сам помёр. Так он же многих погубит ишшо. И ничо не сделать, - старушка тоскливо покачала головой, - совсем ничо. Я как-то пробовала вмешаться. Давно, когда молода была и сильная. И ничо хорошего. Токо людей много погибло. Их виш только сам человек убрать может. Когда поймет, шо дурно поступил и покается. От души покается. Токо сложно это людям. Но тогда Эриннии уйдут. А они виш только сильнее становятся. Значит делат он что-то плохо.