Слуцкий Роман Константинович останавливается у поста охраны, достает пропуск и прикладывает к считывателю. Загорается зеленый огонек, щелкают автоматические замки, и мужчина тянет ручку на себя. Толстая, сейфового типа, дверь, весом не меньше пары сотен килограмм, открывается легко, как пушинка. Охранник, сидящий в будке из пуленепробиваемого стекла, кивает Слуцкому, и тот входит внутрь. Дверь так же мягко закрывается, отсекая уличные звуки и погружая Романа Константиновича в полную темноту. Он делает шаг, срабатывают датчики движения, и на потолке тут же вспыхивают длинные диодные лампы, вереницей уходящие вглубь, кажущегося отсюда бесконечным, коридора. Мужчина шагает вперед, напевая под нос популярную нынче на радио песню. Высокий, тридцати семи лет от роду. Русые, густые волосы и зеленые выразительные глаза. Статная, спортивная фигура – хоть сейчас на обложку мужского журнала. Но Слуцкий посвятил себя всего, без остатка, науке. Науке в целом, и этому месту в частности. До лифта, который увезет его на нижние этажи комплекса, Роману Константиновичу идти около пяти минут. И про себя он уже давно называет этот путь "дорогой размышлений". А размышляет мужчина сегодня о том, что спустя несколько лет работа всей его жизни, наконец-то, сдвинулась с мертвой точки.
На "Объект 66" Слуцкий был назначен пятью годами ранее. Незадолго до этого в глухой местности южного Урала упал метеорит. Место падения исследовали и оперативно оцепили, а полгода спустя здесь вырос закрытый городок военного типа на триста семей. Режимный, усиленно охраняемый объект. Пятьдесят километров до ближайшего населенного пункта. Минимум связи с внешним миром. Персонал сюда набирали с лучших НИИ страны, предлагая интересную, высокооплачиваемую, но секретную и довольно-таки специфическую работу. Многие соглашались и переезжали с семьями, благо базовая инфраструктура в виде больницы, школы и детского сада в городке присутствовала. Согласился и Слуцкий. Жена всегда и во всем его поддерживала, поэтому без колебаний оставила свою комфортабельную трехкомнатную квартиру в городе-миллионнике и приехала с мужем сюда – в леса Урала. И она никогда не задавала лишних вопросов, прекрасно понимая, что все сотрудники "Объекта 66" дали подписку о неразглашении, и касалась она даже самых близких родственников.
Слуцкий подходит к лифту, вновь прикладывает пропуск к считывателю. Затем – большой палец. Дактилоскопический датчик отзывается противным писком, и двери лифта разъезжаются в стороны. Роман Константинович входит в кабину, нажимает одну-единственную кнопку. Двери тут же смыкаются, и лифт устремляется вниз. Туда, где на глубине доброй сотни метров, находится основная лаборатория объекта.
Внизу, как и всегда, оживленно. По ослепительно белым коридорам снуют сотрудники в таких же ослепительных халатах. Слуцкий идет в сторону своего кабинета, уступая дорогу особо спешащим коллегам. Все куда-то торопятся, и у Романа Константиновича, как и частенько до этого, создается стойкое ощущение, что его никто не замечает. Будто он не крупный мужчина под два метра ростом, а просто какой-то фантом, призрак. За прошедшие годы он так и не смог привыкнуть к этому. Хоть и знает причину. А причина проста – всех этих людей интересует перво-наперво их работа. Ведь они стоят на пороге величайшего открытия в истории человечества.
Кабинет встречает его полумраком и тишиной. Освещение здесь и близко не такое яркое, как в коридорах, а герметичная дверь обеспечивает полную шумоизоляцию. Помещение небольшое – под землей место приходится экономить, – но все необходимое здесь имеется. Два стеллажа с кипами документов и отчетов. Чайник с микроволновкой, позволяющие в обеденный перерыв ни в чем себе не отказывать. Шкафчик с лабораторной одеждой. Стол, с приютившимся на нем ноутбуком. Компьютер подключен к локальной сети объекта, где дублируются все те же документы и отчеты. Про интернет и сотовую связь в городке все уже давным-давно забыли, секретность вносила свои коррективы. Первое время было тяжеловато, но Слуцкий быстро вошел во вкус вынужденной изоляции. Информационного шума стало в разы меньше, а любой контент, по запросу сотрудников, доставлялся извне на дисках. Фильмы, музыка, игры – в этом недостатка у жителей городка не наблюдалось.
Роман Константинович споро переодевается и щелкает кнопкой чайника. Тот как раз успеет вскипеть и остынуть до комфортной температуры к возвращению Слуцкого с утреннего обхода. Сейчас нужно проверить лабораторию после ночной смены, исключить все возможные ЧП и в общих деталях узнать о продвижении эксперимента. Потом уже можно будет расслабиться и выпить крепкого, бодрящего кофе. Мужчина достает из кармана халата бейдж и прикрепляет его на грудь. "Роман Константинович Слуцкий. Старший научный сотрудник отдела контакта." – значится на запаянной в ламинат карточке.
Он выходит обратно в коридор и не успевает отойти от кабинета и на десять шагов, как к нему быстро, почти что бегом, приближается молодой лаборант. Из тех энтузиастов науки, которые выбрали работу в закрытом городе, поставив крест на развлечениях и личной жизни.
– Роман Константинович, доброе утро, – тараторит лаборант, и Слуцкий пытается вспомнить его имя. Бейджа на молодом человеке нет, и хоть это и нарушает правила лаборатории, Роман Константинович закрывает на это глаза.
– Доброе, Виталя, доброе, – отвечает он искренне. Оно и не может быть другим, ведь за последние три недели его отдел продвинулся больше, чем за последние три года. – Как обстановка?
– Все отлично, Роман Константинович, – отвечает Виталий и трижды сплевывает через левое плечо. Слуцкий только усмехается на это. Что бы ни говорили, а он уже давно понял, что наука и суеверия идут рука об руку. – Ночью провели два сеанса, донастроили дешифратор. Можно сказать, что какой-никакой диалог, но все же наладился.
– Узнали что-то новое? – спрашивает Слуцкий.
– Не особо, но получается разобрать отдельные слова, – лаборант машет папкой с бумагами, которую держит в руке и передает ее старшему товарищу. – Все здесь, Роман Константинович.
– Спасибо, Виталя, – Слуцкий принимает папку, намереваясь почитать доклад после обхода. – Иди домой, выспись.
Лаборант меняется в лице. Сейчас Роман Константинович готов поклясться, что дай тому волю, он бы и жил в этой подземной лаборатории. Молодому, пытливому уму было лучше здесь, а не в серой ведомственной однушке там – наверху. Но правила есть правила.
– Конечно, Роман Константинович, – нехотя отвечает лаборант. – До вечера!
Он исчезает так же быстро, как и появился. Слуцкий улыбается и спешит дальше по коридору. Ему хочется побыстрее разделаться с формальностями и взяться за ночной доклад.
На Землю всегда, все четыре миллиарда лет, падали, падают и продолжат падать метеориты. Большинство из них сгорали в атмосфере планеты. Единицы, вроде астероида, падение которого повлекло за собой вымирание динозавров, глобально влияли на климат, флору и фауну. А были и такие, которые долетали до поверхности небольшим, не представляющим опасность куском. Именно такие куски представляли интерес для ученых всего мира вот уже на протяжении двух веков. За это время, в составе метеоритов всех классов, было обнаружено более ста минералов, среди которых весьма оригинальные по составу и практически не встречающиеся на Земле. Но в метеорите, упавшем в 2020-м году у южной оконечности хребта Уралтау, люди нашли то, что поставило их в тупик.
Первыми к месту предполагаемого падения выдвинулась поисковая группа в составе трех ученых и проводника. Связь с ними оборвалась спустя полтора дня, а еще через день добровольцы и Росгвардия уже прочесывали лес в надежде найти пропавших. Вскоре нашелся один из ученых, точнее то, что когда-то было ученым. Он, судя по всему, полностью спятил и уже успел потерять человеческий облик. В рваной, заляпанной кровью одежде, с грязными всклокоченными волосами, на осунувшемся лице пугающе выделялись выпученные глаза. Он сидел на земле, обнимая дерево и жадно вгрызался в его ствол, ломая и кроша зубы. Увидев других людей, ученый прервал свое занятие, рассмеялся, пуская кровавые пузыри, и потерял сознание. Умер он на следующий день в больнице, так и не приходя в себя. Остальные его спутники были объявлены пропавшими без вести, а следующая группа поиска состояла уже из военных специалистов. И они что-то нашли. Что-то, из-за чего район был оцеплен, а полгода спустя здесь вырос закрытый городок, в подземные комплексы которого люди завезли самое современное и совершенное оборудование. С тех пор здесь, денно и нощно, кипела работа. И сейчас на горизонте замаячили какие-никакие, но результаты.
Слуцкий закрывает папку с отчетами и откидывается в кресле. В последнее мгновение вспоминает о том, что держит в руке стакан, пытается погасить импульс мышцами руки, но черный, уже остывший, кофе выплескивается на его безукоризненно чистый халат. Чертыхнувшись и поставив посуду на стол, Роман Константинович хватает салфетку, пытаясь промокнуть быстро расползающееся темное пятно. Результата это приносит мало, и он вновь откидывается на спинку, уронив салфетку на пол. Мыслями Слуцкий сейчас не здесь. Он рвется туда, где хранится ценнейшая находка в истории человечества. Находка, давшая понять, что люди не одиноки во вселенной.
Тогда, пять лет назад, на месте падения метеорита военные нашли кристалл. Небольшой, порядка двадцати сантиметров в поперечнике, но весящий добрую тонну. Он светился всеми цветами радуги, а как выяснилось позже – был виден и в ультрафиолетовом, и в инфракрасном спектрах, а также имел не слабое электромагнитное поле и время от времени выбрасывал в пространство вокруг себя мощные потоки гамма-излучения. Кристалл будто бы дышал. Ничего подобного людям раньше видеть еще не доводилось, и находку моментально засекретили, выстроив вокруг городок, а сам кристалл закопали поглубже и подальше от посторонних глаз. Так и появился подземный "Объект 66".
Первые два года исследований мало что дали. Кристалл просто не давал себя изучать. От него не получилось отколоть не то, чтобы кусочек – пылинку. Его не брали лазеры и алмазные резаки, он не вступал во взаимодействие ни с одной из известных кислот. Но, как оказалось впоследствии, кристалл был очень охоч до энергии. При попытке воздействовать на него электрическим током, он начинал "дышать" глубже и чаще, испуская из себя еще что-то. И от этого непонятного излучения люди быстро сходили с ума. За два года несколько ученых свихнулись и были увезены военными в неизвестном направлении.
Сведя контакты с кристаллом к минимуму, персонал принялся ставить эксперименты над животными. Некоторые из них умирали от острой лучевой болезни, некоторые выживали, но, по сути, превращались в живых чучел. Вскрытия и исследования мозга подопытных зверей не давали ровным счетом никакого результата, и эти эксперименты быстро признали малоэффективными и бесперспективными. Но тут же сверху пришел приказ – немедленно начать опыты над людьми. А несколько дней спустя на "Объект 66" прибыл военный грузовик, в кузове которого сидели два десятка заключенных. Их собрали по соседним колониям строгого режима. Убийцы, насильники, педофилы – все те, кого не пожалеют даже самые высокоморальные снобы в белых халатах. И работа закипела с новой силой.
Год спустя, когда в братской могиле в двух километрах от городка уже нашли свой покой более сотни зеков, исследование сдвинулось с мертвой точки. Сдвинулось в ту сторону, которую никто не мог предугадать. Кристалл заговорил. Вернее, говорили заключенные, подвергшиеся воздействию кристалла. И это не было бредом спятивших людей — это был настоящий язык. Но чуждый человеческому слуху, не похожий ни на одно наречие, существующее на планете. Зеки, транслировавшие звуки кристалла погибали в страшных мучениях, а вскрытие устанавливало у них необратимые изменения легких, гортани и голосовых связок. Будто бы то, что они пытались сказать, разрывало их изнутри. Последние годы ученые бросили все свои силы на создание того, что в лаборатории неофициально именовали "дешифратором". Ведь стало ясно, что кристалл ни что иное как передатчик, а люди наконец-то могли заполучить доказательства того, что они не одни.
Слуцкий сидит с закрытыми глазами и размышляет. Размышляет о том, станет ли сегодняшний день судьбоносным для науки, или все закончится лишь очередным трупом безымянного зека. Нужно лишь дождаться ночи, чтобы выяснить это. Кристалл начинает свою трансляцию лишь потребив уйму энергии, поэтому отдельными ночами мощности энергосетей Южного Урала перенаправлялись сюда – на "Объект 66". Так будет и сегодня. После полуночи Слуцкий собирался лично выйти на контакт с кристаллом и проверить новые настройки дешифратора.
Дверь за Романом Константиновичем закрывается бесшумно, и учёный остаётся один в маленькой камере. Под потолком ярко сияют люминесцентные лампы, посредине помещения стоит стол. На столешнице возвышается металлический ящик, от которого по полу расходятся пучки толстых проводов. На лицевой панели прибора всего пара тумблеров да небольшой динамик.
Слуцкий вздыхает, обходит стол, подходит к передней стене камеры, стараясь не споткнуться о провода. Отодвигает толстую заслонку, похожую на большой противень. Свинцовая болванку мягко откатывается в сторону по двум направляющим, и Слуцкий смотрит сквозь толстостенное стекло, которое скрывалось за заслонкой. Перед ним такая же камера, но меньшего размера. На стуле, напоминающем электрический, сидит человек. Он совершенно голый, ноги и руки его крепко притянуть к стулу широкими кожаными ремнями. Роман Константинович открывает папку, которую держит в руке. "Заключённый номер 268" читает он. Имён у подопытных не существует – они им уже не нужны. "Многократные убийства и изнасилования. Жертвы – девочки и женщины в возрасте от 12 до 60 лет." Слуцкий морщится. Их военное руководство считает необходимым просвещать учёных о былых заслугах их подопечных. Отбивая жалость и пробуждая ненависть. Роман Константинович поднимает взгляд и смотрит на заключённого. Тот сидит смирно, но глаза его широко выпучены, а по щекам катятся слезы. Он прекрасно понимает, что не выйдет из этой камеры живым. У Слуцкого же нет к нему жалости, но и ненависти тоже нет. Этот пропащий человек сегодня послужит великому делу, и Роман Константинович чувствует, как начинают подрагивать руки в предвкушении. Он возвращается к столу, присаживается на железный колченогий табурет. Смотрит в угол комнаты, откуда за ним пристально наблюдает объектив видеокамеры.
– Начнем, пожалуй, – кивает он.
Связь в камере односторонняя. Коллеги видят и слышат Слуцкого, но сами не могут вмешиваться в ход эксперимента. У кристалла хватает странностей, и одна из них заключается в том, что он выходит на контакт только с одним человеком за раз. При постороннем вмешательстве этот передатчик просто-напросто замолкает, поэтому в герметичной камере присутствует всегда лишь один контактер.
– Заключённый номер двести шестьдесят восемь, – произносит Роман Константинович для протокола. – Начало контакта… – он бросает взгляд на наручные часы, – ноль часов сорок минут местного времени. Открыть кристалл.
Пол камеры начинает вибрировать. Через маленькое окошко Слуцкий наблюдает за тем, как массивная стена позади заключённого поворачивается вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов. В белый свет ламп врывается сияние радуги, пульсирующее, завораживающее. Кристалл вмонтирован прямо в стену, вместе с энергоустановкой. Он словно чувствует присутствие людей, начиная пульсировать быстрее, будто пытаясь выбраться из своей тесной ниши. Заключённый широко открывает рот, но Слуцкий не слышит его крика. Через минуту подопытный умрет как личность, не успев испугаться по-настоящему.
– Вижу кристалл, – отчитывается в пустоту Роман Константинович. – Подать напряжение.
Лампы под потолком мигают, на секунду гаснут, но тут же разгораются вновь. Кристалл взрывается всеми оттенками спектра. Свет его так ярок, что Слуцкому приходится зажмуриться. Но перед этим он успевает заметить первобытный ужас, застывший на покрасневшем лице заключенного.
Проходит минута. Роман Константинович сидит в полнейшей тишине, которую нарушает лишь тикание его часов, да гулкие удары сердца. Нестерпимо яркий свет кристалла перестает жечь закрытые веки, и Слуцкий нащупывает один из тумблеров на корпусе дешифратора. Щелкает им, и в тишину камеры вплывает потрескивание статических помех. Микрофон включен. Можно работать.
Слуцкий открывает глаза. Кристалл пульсирует в своем обычном ритме, раскрашивая стены камеры всеми цветами радуги. А посреди танцпола этой жуткой дискотеки сидит заключенный. Он будто бы спит - тело обмякло, голова покоится на груди. Кожа зека пошла пятнами, и Роман Константинович вздрагивает, прекрасно понимая, что тот уже получил несовместимую с жизнью дозу облучения. Остается надеяться, что кристалл выйдет на связь, иначе сегодняшний эксперимент закончится лишь очередной тратой биологического материала.
Еще несколько минут проходят в невыносимом ожидании. Затем заключенный вздрагивает и поднимает голову. Открывает залитые кровью глаза. Губы его начинают шевелиться, и Слуцкий щелкает вторым тумблером. Помехи сменяются треском, затем все на секунду затихает.
Зек едва шевелит губами, но звук из динамика дешифратора едва не оглушает Слуцкого. Ученый морщится и отшатывается от прибора, не в силах, все же, сдержать улыбки. Заключенный говорит еще что-то, слышатся щелчки и треск. Дешифратор явно сбоит. Слуцкий поднимает руку, и зек замолкает, глядя на этот жест красными глазами.
– Я приветствую вас! – ничего умнее не приходит Роману Константиновичу в голову, хоть он и грезил этим моментом последние три года.
Заключенный наклоняет голову набок, подобно любопытной собаке, вновь открывает рот. Комната вновь заполняется щелчками и треском, но тут дешифратор выходит на рабочую частоту.
– …хотел вас предупредить, – доносится из динамика. Глухой, безжизненный, безэмоциональный голос. – Именно вас, Слуцкий Роман Константинович.
– Откуда вы меня знаете? – вскидывает брови ученый.
– Надпись, – отвечает зек. – Простой язык. Примитивный.
Ученый косится на свой бейдж, затем поворачивается к объективу видеокамеры и пожимает плечами.
– Так о чем именно вы хотели меня предупредить? – вновь глядит Слуцкий на подопытного.
– О том, чего вы можете избежать. С моей помощью.
– Я вас внимательно слушаю.
Улыбка сползает с лица Слуцкого. Только сейчас он начинает в полной мере осознавать, что эксперимент все же удался. Он разговаривает с кристаллом. Или с тем существом, которое вещает через кристалл. Откуда оно? Что из себя представляет? Найдутся ли когда-либо ответы на эти вопросы?
Лампы гаснут. Гаснет и красный огонек на камере видеонаблюдения. Теперь помещение освещается лишь разноцветным светом кристалла, который продолжает пульсировать, подобно равномерно бьющемуся сердцу. Дешифратор пищит и отключается, но секунду спустя из динамика доносится все тот же безжизненный голос.
– Они не должны слышать, – шевелит зек губами, на которых уже надуваются кровавые пузыри. – Времени мало. Только вы и я.
Слуцкий поднимается, обходит стол, подходит вплотную к окошку. Кристалл вспыхивает сильнее.
– Что вам нужно? Чего я могу избежать? – спрашивает ученый.
– Избежать горя… Смерти. Того, чего не исправить богатством и наукой.
По спине Романа Константиновича бегут мурашки. Он стоит, прижавшись носом к толстому стеклу и, не моргая, смотрит на заключенного.
– Я дам вам то, что никто не сможет дать, – доносится голос из динамика позади ученого. – Взамен прошу свободы.
– Но как? – Слуцкий чувствует легкое головокружение. – О какой свободе идет речь?
– Мне нужно тело. Которое станет мне домом.
Рот зека растягивается в жуткой гримасе, отдаленно напоминающей улыбку, по подбородку бегут струйки крови. Слуцкий отшатывается от окошка, чувствуя, как колотится сердце. Происходящее начинает напоминать ему какой-то дурной сон, и ему хочется уже поскорей проснуться.
– Это заключенный номер двести шестьдесят восемь, – шепчет ученый. – Все до него умерли.
– И этот умрет, – слышится ответ. – Уже умер. Плохое тело. И его не выпустят отсюда. А я хочу уйти. Хочу выбраться.
– Но карантин… – говорит Слуцкий.
– Я не причиню вреда, – отвечает голос. – Дай мне свободу, человек. Найди мне тело. И я помогу. Спасу. Ты сам поймешь...
Динамик визжит и замолкает. Заключенный дергается, кашляет, кровь веером брызжет на стекло. Тело обмякает, голова падает на грудь, пачкая кровью живот и ноги. Слуцкий так и продолжает стоять, прижавшись лицом к холодному стеклу. Зажигаются лампы, камеру вновь заливает белый яркий свет. Роман Константинович подходит к дешифратору, щелкает тумблерами. Ничего. Прибор признаков жизни не подает. Ученый устало опускается на табурет.
– Контакт оборвался, – говорит он в пустоту, надеясь, что его слышат. – Подопытный номер двести шестьдесят восемь мертв. Рекомендую приостановить эксперименты и провести работу над дешифратором. Чертов ящик толком не работает. Слуцкий Роман Константинович, старший сотрудник отдела контакта. Конец протокола.
